CC BY
86
Молекулярный портрет рака желудка, ассоциированного с вирусом Эпштейна-Барр
CV а CV
И
ш и
Е.О. Игнатова1, Д.А. Серяк2, М.Ю. Федянин1, А.А. Трякин1, И.А. Покатаев1, С.Ф. Меньшикова3, о
Ю.В. Вахабова4, М.С. Карбышев5, К.В. Смирнова1, 5, С.А. Тюляндин1 о
и
'ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н. Блохина» Минздрава России; Z
Россия, 115478 Москва, Каширское шоссе, 24; к
2ФГАОУ ВО Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова (Сеченовский Университет) 2
Минздрава России; Россия, 119146 Москва, Большая Пироговская ул., 19, стр. 1; g
3отделение противоопухолевой лекарственной терапии АО «К31 Сити»; Россия, 123112 Москва, Тестовская ул., 10; ¡¡^
4Московский научно-исследовательский онкологический институт им. П.А. Герцена — филиал ФГБУ «Национальный Ц медицинский исследовательский центр радиологии» Минздрава России; Россия, 125284 Москва, 2-й Боткинский проезд, 3; 5ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России;
Россия, 117997 Москва, ул. Островитянова, 1
Контакты: Ксения Валерьевна Смирнова skv.lab@yandex.ru
Рак желудка, ассоциированный с вирусом Эпштейна-Барр (ВЭБ), — особая форма онкологического заболевания, возникающая в результате клональной пролиферации ВЭБ-инфицированных эпителиоцитов слизистой оболочки желудка. Данный подтип опухолей имеет уникальные генетические и эпигенетические особенности, определяющие его характерный фенотип. Выявление широкого спектра молекулярных особенностей ВЭБ-ассоциированного рака желудка позволяет описать потенциальные мишени, перспективные для лекарственной терапии данного подтипа опухолей. В обзоре представлены современные данные об эпидемиологии и патогенезе ВЭБ-ассоциированного рака желудка, описаны его уникальные патоморфологические и молекулярные особенности. Особое внимание уделено прогностической роли ВЭБ-инфекции и лекарственной терапии, потенциально применимой для лечения ВЭБ-положительного рака желудка.
Ключевые слова: вирус Эпштейна-Барр, онкоген, мутация, молекулярная диагностика, циркулирующая ДНК, иммунотерапия
Для цитирования: Игнатова Е.О., Серяк Д.А., Федянин М.Ю. и др. Молекулярный портрет рака желудка, ассоциированного с вирусом Эпштейна-Барр. Успехи молекулярной онкологии 2020;7(3):27—36.
DOI: 10.17650/2313-805X-2020-7-3-27-36
х ш
и
Molecular portrait of stomach cancer associated with the Epstein—Barr virus
E.O. Ignatova1, D.A. Seryak2, M. Yu. Fedyanin', A.A. Tryakin1, I.A. Pokataev', S.F. Menshikova3, Yu. V. Vakhabova4, M. S. Karbyshev5, K. V. Smirnova' 5, S.A. Tulyandin1
'N.N. Blokhin National Medical Research Center of Oncology, Ministry of Health of Russia; 24 Kashirskoe Shosse, Moscow 115478, Russia;
2I.M. Sechenov First Moscow State Medical University (Sechenov University), Ministry of Health of Russia; Build. 1, 19Bol'shaya Pirogovskaya St., Moscow 119146, Russia;
3Anticancer Therapies Department, K31 City; 10 Testovskaya St., Moscow 123112, Russia;
4P.A. Hertzen Moscow Oncology Research Institute — branch of the National Medical Research Radiological Center, Ministry of Health of Russia; 32nd Botkinskiy Proezd, Moscow 125284, Russia;
5N.I. Pirogov Russian National Research Medical University, Ministry of Health of Russia; 1 Ostrovityanova St., Moscow 117997, Russia
Epstein—Barr virus (EBV) associated gastric carcinoma is a special form of gastric adenocarcinoma that arises against the background of clonal growth of EBV-infected epithelial cells of the gastric mucosa. This subtype of tumors has unique genetic and epigenetic features that determine its characteristic phenotype. Determination of the molecular features of EBV-associated gastric cancer made it possible to identify potential targets for drug therapy of this subtype of tumors. The review presents modern data on the epidemiology and pathogenesis of EBV-associated gastric cancer, describes its unique pathomorphological and molecular features. Particular attention is paid to the prognostic role of EBV infection and drug therapy potentially applicable to the treatment of EBV-positive gastric cancer.
Key words: Epstein—Bar virus, oncogene, mutation, molecular diagnosis, circulating DNA, immunotherapy
For citation: Ignatova E.O., Seryak D.A., Fedyanin M.Yu. et al. Molecular portrait of stomach cancer associated with the Epstein—Barr virus. Uspekhi molekulyarnoy onkologii = Advances in Molecular Oncology 2020;7(3):27—36. (In Russ.).
CV а CV
со
us
и ш u
X ш
и
Введение
Показано, что рак желудка (РЖ) занимает 5-е место по распространенности и 3-е место в структуре смертности от злокачественных новообразований в мире [1]. При этом хорошо известно, что определенные формы этих злокачественных новообразований имеют инфекционную этиологию. В качестве основного фактора риска рассматривается инфекция Helicobacter pylori, а выявление вируса Эпштейна— Барр (ВЭБ) в клетках опухоли наряду с дополнительными специфическими показателями указывает на редкий подтип РЖ — так называемую лимфоэпителио-му (LEL-GC) [2]. Основным доказательством этиологической роли ВЭБ в развитии РЖ служит выявление ДНК этого онкогенного вируса исключительно в клетках опухоли, но не в окружающих здоровых клетках, а также моноклональность опухолевых клеток, которые содержат один и тот же вирусный геном [3—7]. Последнее наблюдение убедительно доказывает, что инфицирование ВЭБ предшествует опухолевой трансформации нормальных клеток желудка. Ранее проведенные исследования позволили выявить целый спектр специфических молекулярных признаков ВЭБ-ассоциированного (ВЭБ+) РЖ [8]. Помимо микроса-теллитной нестабильности (microsatellite instability, MSI) для таких подтипов опухолей характерна хромосомная нестабильность (chromosomal instability, CIN), а также целый спектр других черт, которые детально рассмотрим далее.
Молекулярные подтипы рака желудка
Полномасштабный молекулярно-генетический анализ, опубликованный в The Cancer Genome Atlas (TCGA) в 2014 г., позволил выделить 4 молекулярных подтипа РЖ [9]: 1) ВЭБ -РЖ; 2) РЖ с MSI; 3) РЖ с CIN; 4) генетически стабильный РЖ (genomically stable, GS).
В 2018 г. по результатам молекулярного-генетического анализа 921 образца первичной аденокарци-номы желудочно-кишечного тракта (ЖКТ), включая РЖ, удалось выделить 5-й подтип опухолей ЖКТ — гипермутированный с однонуклеотидными вариантами (hypermutated-SNV, HM-SNV) [10].
Следующим этапом был выполнен объединенный анализ TCGA для аденокарцином ЖКТ (пищевода, желудка, толстой кишки). В ходе проведения объединенного анализа TCGA первоначально в опухолевых образцах аденокарциномы ЖКТ определялся ВЭБ-статус. Далее ВЭБ-негативные (ВЭБ - ) опухоли ЖКТ были распределены на 2 группы в соответствии с мутационной нагрузкой: аденокарциномы с высокой и низкой мутационной нагрузкой.
Аденокарциномы с высокой мутационной нагрузкой (hypermutated, содержащие более 10 мутаций на миллион нуклеотидов) были далее классифицированы на MSI-подтип и SNV-подтип. Гипермутированные опухоли с плотностью инсерций и делеций более 1 мутации на миллион нуклеотидов и соотношением
между SNV и инсерциями/делециями, не превышающим 1/150, были отнесены к MSI-подтипу, а остальные аденокарциномы ЖКТ — к SNV-подтипу.
Аденокарциномы с низкой мутационной нагрузкой, в свою очередь, были дифференцированы на 2 группы в зависимости от наличия или отсутствия альтерации числа копий соматических генов (somatic copy-number alterations, SCNAs): опухоли с CIN и генетически стабильный подтип (GS).
Объединенный TCGA анализ аденокарцином ЖКТ показал, что ВЭБ+-опухоли локализуются только в желудке и характеризуются наибольшей степенью гиперметилирования генома среди всех типов опухолей [10].
Доля ВЭБ+-РЖ среди других молекулярных подтипов составляет около 10 (1,3—20,1) % [11]. Известно, что данный подтип РЖ чаще встречается среди мужчин, чем среди женщин, и в более молодой возрастной группе, чем ВЭБ- -опухоли желудка [12]. Несмотря на наличие эндемичных территорий с высокой распространенностью ВЭБ+-злокачественных новообразований (лимфома Беркитта, назофарингеальная карцинома), ВЭБ+-РЖ встречается повсеместно [13], однако наиболее часто данный подтип встречается в Замбии и Брунее — до 23-30 % [8].
патогенез и патоморфология рака желудка, ассоциированного с вирусом Эпштейна-Барр
Отмечено, что ВЭБ+-РЖ чаще локализуется в проксимальных отделах желудка (кардиальный отдел и тело желудка) и имеет диффузный гистологический тип по классификации Lauren [13]. Макроскопически ВЭБ+-РЖ представляет собой, как правило, язвенный или блюдцеобразный рак со значительным утолщением стенки желудка [4]. Встречаются также синхронные множественные ВЭБ+-карциномы желудка [13].
Среди всех молекулярных подтипов аденокарцином ЖКТ ВЭБ+-РЖ характеризуется наибольшей иммуногенностью. При данном подтипе выявлены высокая экспрессия PD-L1 и PD-L2, высокое содержание CD8+ опухольинфильтрирующих лимфоцитов (TILs), а также высокий уровень экспрессии генов иммуногенных путей, например сигнального пути IFN [10, 14, 15].
Механизм проникновения ВЭБ в эпителиоциты желудка остается до конца не изученным. Поскольку эпителиальные клетки желудка не экспрессируют молекулу CD21, которая служит рецептором на поверхности В-лимфоцитов для проникновения вирусных частиц, в эпителиоциты желудка вирус проникает иным путем. Известно, однако, что вирусный белок gHgL формирует комплекс с интегринами avp5, avp6 или avp8, что приводит к слиянию вируса с клеткой хозяина [16]. Возможно, что вирус переносится в эпителиальные клетки из ВЭБ-инфицированных В-лим-фоцитов слизистой оболочки желудка во время реактивации инфекции [13]. Для ВЭБ+-РЖ характерен моноклональный рост вирус-инфицированных клеток.
Клональность вирусного генома указывает на то, что ВЭБ-инфекция представляет собой ранний этап канцерогенеза [17]. Вероятно, первоначально одна или несколько вирус-инфицированных клеток слизистой оболочки желудка подвергается злокачественной трансформации и дает начало клональному росту эпи-телиоцитов. Поддержанию вирусной инфекции в опухолевых клетках способствует многофункциональный вирусный ядерный белок EBNA1. Данный белок взаимодействует с клеточным комплексом, узнающим точку начала репликации, опосредуя присоединение данного комплекса к точке старта репликации вирусной ДНК (OriP). Таким образом, ВЭБ использует системы клетки хозяина для собственного воспроизводства в S-фазу клеточного цикла [18].
Важная роль в вирусном онкогенезе при развитии ВЭБ+-опухолей принадлежит эпигенетической регуляции экспрессии вирусных и клеточных генов. При латентной инфекции ДНК ВЭБ, включая гены литической фазы, в значительной степени метилирована. Во время реактивации инфекции вирусный транскрипционный фактор Zta (ZEBRA, Z, BZLF1) избирательно связывается с метилированными промоторами генов литической фазы, в результате чего латентная инфекция переходит в литическую [19]. Метилирование CpG-динуклеотидов в составе промоторов генов латентной фазы имеет большое значение в поддержании латентной инфекции.
Показано, что при ВЭБ-инфекции с высокой частотой встречается метилирование не только вирусной ДНК, но и CpG-сайтов промоторных участков генов клеток хозяина [20]. Важно, что гиперметилирование при ВЭБ-инфекции носит не случайный, а закономерный характер, однако регуляторные механизмы этого процесса не изучены. Н. Abe и соавт. проанализировали профиль метилирования ДНК аденокарцином желудка и выделили 3 различных эпигенотипа опухолей: ВЭБ-статус/низкое метилирование, ВЭБ-статус / высокое метилирование, ВЭБ+-статус/высокое метилирование. ВЭБ-эпигенотип с высоким метилированием отличался метилированием генов, служащих мишенью белков группы polycomb (комплекса, ремо-делирующего хроматин), в отличие от подтипа ВЭБ+, где было зарегистрировано метилирование других генов (например,p14,p16, E-кадгерина) [17]. Это свидетельствует об уникальном эпигенетическом профиле ВЭБ+-опухолей желудка. Полагают, что эпигенетическая инактивация вирусных генов может быть обусловлена защитными механизмами клетки хозяина, цель которых подавить экспрессию генов чужеродной ДНК. По другой гипотезе сам вирус запускает метилирование. Однако в любом случае изменение паттерна метилирования может иметь и отрицательные последствия, среди которых супрессия генов латентной фазы и, как следствие, переход инфекции в активную фазу, а также сайленсинг онкосупрессорных генов [21]. Интересно, что паттерн метилирования, который ни-
когда не включает гены репарации неспаренных оснований (MRR), определяет отличие данного типа опухоли от MSI-H-ассоциированного РЖ [22].
Злокачественной трансформации эпителиоцитов при ВЭБ+-РЖ могут также способствовать микро-РНК — малые некодирующие РНК, участвующие в регуляции экспрессии генов. МикроРНК комплементарно связываются с участками мРНК-мишени и ингибируют их трансляцию. ВЭБ кодирует собственные микроРНК, мишенями которых являются в том числе гены, ответственные за регуляцию апоптоза [23]. Кроме этого, вирусная инфекция может изменять профиль экспрессии клеточных микроРНК. В частности, снижение экспрессии клеточных микроРНК ^а-miR-200a и hsa-miR-200b) подавляет экспрессию Е-кадгерина в эпителиоцитах желудка, способствуя эпи-телиально-мезенхимальному переходу [17]. Полагают также, что вирусные микроРНК в составе экзосом могут играть значимую роль в моделировании опухолевого микроокружения при ВЭБ+-РЖ [24].
Молекулярные особенности рака желудка, ассоциированного с вирусом Эпштейна-Барр
Рак желудка, ассоциированный с ВЭБ, отличается характерными молекулярными особенностями. Анализ TCGA показал, что 80 % ВЭБ+-опухолей желудка имеют мутации Р1К3СА, а также амплификации генов 1АК2, CD274 ^-Ы) и PDCD1LG2 ^-Ь2). Распространены также мутации генов ARID1A (55 %) и ВСОЯ (23 %), в то время как дефекты ТР53 не характерны для этого подтипа РЖ [9].
Р1К3СА. Как отмечено выше, около 80 % случаев ВЭБ+-РЖ сопряжено с мутациями Р1К3СА — гена, кодирующего компонент фосфатидилинозитол-3-киназы (Р1К3). Фосфатидилинозитол-3-киназы — семейство ферментов, которые являются ключевыми компонентами сигнального пути Р13К/А^/тТОВ., участвующего во многих проонкогенных клеточных процессах, включая уход от апоптоза, рост и пролиферацию клеток. Амплификации гена Р1К3СА способствуют клеточной пролиферации путем активации РТЖ/А^/тТОЯ-пути. Мутации в гене Р1К3СА встречаются при опухолях различных локализаций, включая колоректальный рак, рак молочной железы, яичника, эндометрия. При этом мутации, как правило, локализуются в «горячих точках»: экзон 9 (Е542К и Е545К) и экзон 20 (H1047R) [25]. Однако для ВЭБ+-РЖ частота мутаций Р1К3СА в «горячих точках» составляет лишь 28 %, мутации могут наблюдаться на всем протяжении нуклеотидной последовательности [17]. Отмечается, что появление генетических дефектов Р1К3СА может предшествовать ВЭБ-инфек-ции, которая затем усиливает активацию Р13К/АЫ/ тТОЯ-пути. В инфицированных клетках в активации Р13К/А£/тТОЯ-пути принимает участие вирусный белок LMP2A, а также ВЭБ-опосредованное метилирование промоторов генов-онкосупрессоров PTEN и ШРР4В — ингибиторов данного сигнального пути [21, 26].
CV а CV
ев
и ш u
х ш
и
CV а CV
со
us
и ш u
X ш
и
Все исследования оценки эффективности mTOR-ингибиторов не дали желаемого результата, отдельных исследований ВЭБ+-опухолей желудка не проводилось [27-29].
ARID1A. Ген ARID1A (AT-rich interactive domain 1A) кодирует компонент комплекса ремоделирования хроматина SWI/SNF (SWItch/Sucrose Non-Fermentable), который регулирует структуру хроматина и экспрессию генов. Белковый продукт ARID1A обладает он-косупрессорной активностью. Мутации этого гена обнаруживаются при аденокарциноме желудка [30]. Наиболее часто встречаются миссенс- и нонсенс-мутации, приводящие к значительному снижению или прекращению синтеза белка [30]. При иммуногисто-химическом исследовании 857 образцов аденокарци-номы желудка, 67 из которых имели ВЭБ+-фенотип, было показано, что потеря экспрессии ARID1A наблюдается преимущественно в случае ВЭБ+ (З4 %) и MLHl-негативного (29 %) РЖ [13]. При ВЭБ+-РЖ потеря синтеза ARID1A не коррелировала с глубиной инвазии опухоли, что свидетельствует о появлении данной мутации на ранних стадиях канцерогенеза, возможно, еще до инфицирования клеток ВЭБ. Сам вирус не влияет на уровень экспрессии ARID1A, в то время как мутация этого гена может способствовать проникновению вируса в ядро клетки и метилированию генов-мишеней [31].
BCOR. Ген BCOR кодирует белок, известный как корепрессор BCL6. Корепрессор BCL6 представляет собой транскрипционный фактор, избирательно связывающийся с POZ (Pox virus and Zinc finger) доменом BCL6. Данный белок необходим для формирования герминативных центров лимфоидных фолликулов и регуляции апоптоза. Мутации гена BCOR ассоциированы также с острым миелобластным лейкозом [32].
JAK2. Янус-киназы (Janus-kinase, JAK) — семейство белков, представляющих собой нерецепторные тирозинкиназы, участвующие в сигнальных путях некоторых цитокинов. Активированные янус-киназы фосфорилируют множество цитоплазматических белков-мишеней, в том числе транскрипционные факторы STAT (signal transducers and activators of transcription). Фосфорилированные STAT димеризуются и проникают в ядро, индуцируя транскрипцию генов, необходимых для клеточной пролиферации и дифференциров-ки. JAK2 является одним из представителей данного семейства белков, который опосредует сигнализацию рецепторов различных цитокинов (например, интер-феронов а, ß, у, интерлейкинов (ИЛ) 6, 11, 22 и др.) и активирует транскрипционный фактор STAT3 [33]. Широко известно, что мутации JAK2 характерны для миелопролиферативных заболеваний. Кроме этого, гиперэкспрессия данного белка ввиду амплификации гена JAK2 является одной из молекулярных характеристик ВЭБ+-РЖ [8]. Значительную роль в активации JAK2/STAT3-пути при РЖ играет важнейший фактор патогенности H. pylori CagA (H. pyfori-индуцирован-
ный цитотоксин-ассоциированный антиген). H. pylori доставляет CagA-протеин в мукоцит, используя IV тип бактериальной секреции. CagA-протеин, в свою очередь, индуцирует высвобождение различных цитокинов, в том числе ИЛ-11 и ИЛ-23, которые, связываясь со своими рецепторами на клетках-мишенях, активируют JAK2/STAT3-путь. Фосфорилированный STAT3 индуцирует транскрипцию генов-мишеней, опосредующих клеточную пролиферацию, миграцию/инвазию и ангиогенез: циклина D1, матриксной металлопроте-иназы 9, CD44v6 и VEGF [34, 35].
Результаты исследования II фазы оценки эффективности молекулы BBI (ингибитора STAT3) в сравнении с плацебо у больных метастатическим РЖ свидетельствовали об отсутствии его эффекта [36].
Статус метилирования генов. Согласно анализу TCGA ВЭБ+-опухоли желудка характеризуются высокой частотой гиперметилирования ДНК. В частности, во всех исследуемых образцах ВЭБ+-опухолей желудка было отмечено гиперметилирование промотора гена CDKN2A (p16INK4A). Этот ген, известный как ингибитор циклинзависимой киназы 2A (cyclin-dependent kinase inhibitor 2A), кодирует онкосупрессор р16, участвующий в регуляции клеточного цикла. Белок р16 инги-бирует циклинзависимые киназы 4 и 6 (CDK4 и CDK6), в результате чего другой онкосупрессор Rb блокирует переход клеточного цикла из фазы G1 в фазу S. Инак-тивирующие соматические мутации CDKN2A зарегистрированы для широкого спектра злокачественных опухолей. Для ВЭБ+-РЖ характерна именно эпигенетическая инактивация этого гена, наряду с такими онкосупрессорами, как p14, APC и TFAP2E [30, 31], в рамках CIMP-фенотипа (CpG island methylation phenotype) [37].
CIMP-фенотип характеризуется единовременным метилированием множественных генов и играет важную роль в карциногенезе аденокарцином ЖКТ, особенно ВЭБ+-РЖ и РЖ с MSI. Более того, этот процесс носит неслучайный характер. Так, оба подтипа имеют характерные отличия по профилю метилированных генов. Например, ген MLH1 метилирован в опухолях MSI-подтипа, но интактен в ВЭБ+-аденокарциномах [38].
Интересно, что CIMP-статус (высокий CIMP-H, низкий CIMP-L, негативный CIMP) коррелирует с прогнозом. Так, пациенты с CIMP-H чаще имеют относительно благоприятный прогноз, более поверхностные опухоли, диффузный гистологический подтип и раннюю стадию заболевания, чем пациенты с CIMP - -статусом [39].
CD274 (PD-LI)/PDCD1LG2 (PD-L2). Гены CD274 и PDCD1LG2 кодируют иммуносупрессивные молекулы PD-L1 и PD-L2 (лиганды программируемой гибели, рrogrammed death ligands) соответственно. PD-L1 и PD-L2 представляют собой трансмембранные белки, которые экспрессируются на поверхности антигенпре-зентирующих клеток. PD-L1 и PD-L2 соединяются с рецептором программируемой смерти PD-1,
находящимся на мембране T-лимфоцита, после чего Т-лимфоцит теряет способность уничтожать опухолевую клетку. Некоторые злокачественные опухоли обладают высоким уровнем экспрессии PD-L1 и/или PD-L2, что приводит к ингибированию противоопухолевого иммунного ответа [40]. Среди 4 молекулярных подтипов РЖ с повышенной экспрессией PD-L1 и/или PD-L2 характеризуются ВЭБ+-опухоли [9, 41]. Повышенная экспрессия PD-L1 отмечается и в других ВЭБ+-опухолях [42, 43]. Известно, что у больных с высокой экспрессией PD-L1 отмечается выраженный противоопухолевый эффект на лечение моноклональ-ными антителами к PD-1.
Методы молекулярной диагностики рака желудка, ассоциированного с вирусом Эпштейна-Барр
Таким образом, с учетом вышесказанного необходимо отметить, что к особенностям ВЭБ+-РЖ относят более благоприятный прогноз таких патологий, отсутствие эндемичных территорий, преимущественное выявление среди мужчин в более молодой возрастной группе, при этом такие пациенты составляют ~10 % всех больных аденокарциномами желудка. Кроме этого, такие опухоли преимущественно локализуются в проксимальных отделах желудка (кардиальный отдел, тело), характеризуются высоким содержанием CD8+ опухольинфильтрирующих лимфоцитов, а также повышенной экспрессией PD-L1 и PD-L2. К молекулярным особенностям ВЭБ+-опухолей желудка относят присутствие в клетках таких патологий мутаций PIK3CA, ARID1A, BCOR, интактного TP53, амплификацию PD-L1 и PD-L2, а также JAK2 и гиперметилирование, в том числе генов р16, р14, APC, TFAP2E.
Для обнаружения ВЭБ потенциально могут использоваться такие лабораторные методы, как гибридизация in situ (ISH), полимеразная цепная реакция (ПЦР), иммуноферментный анализ (ИФА), иммуно-флуоресцентный анализ. Объектами исследования служат образцы резецированной опухолевой ткани и биопсийный материал (для ISH и ПЦР), образцы крови (для ПЦР), образцы плазмы крови пациентов (для ИФА). Возможные диагностические маркеры включают вирусные малые РНК EBER1 и EBER2 (для ISH); вирусные антигены EBNA1, Bam-M, BamHI-W (для ПЦР); антитела к вирусным антигенам EBNA (ядерному антигену), VCA (капсидному антигену), EA-D и EA-R (ранним антигенам) (для ИФА) [44].
Гибридизация in situ малых РНК ВЭБ. «Золотым стандартом» определения ВЭБ-инфицирования при РЖ является ISH малых РНК, локализованных в ядрах опухолевых клеток (EBER1/EBER2), в изучаемых образцах ткани (EBER-ISH). Это возможно благодаря тому, что вирусные малые РНК обнаруживаются в ядрах опухолевых клеток в больших количествах (106-7 на клетку), в то время как здоровый эпителий желудка, как правило, имеет отрицательный статус при EBER-ISH [45].
По данным анализа 34 исследований, положительные результаты EBER-ISH были отмечены в 5—17,9 % образцах опухолевой ткани, а в контрольных группах (подлежащий здоровый эпителий, биопсийный материал от здоровых индивидуумов или пациентов с доброкачественными заболеваниями желудка) процент положительных результатов составил около 0 [44].
На сегодняшний день EBER-ISH является наиболее специфичным, хотя и менее чувствительным методом выявления ВЭБ-инфицирования при аденокар-циномах желудка. К недостаткам данного метода следует отнести инвазивность и относительную сложность выполнения.
Обнаружение фрагментов ДНК ВЭБ в опухолевых тканях методом ПЦР. Целесообразность применения метода ПЦР для диагностики ВЭБ+-РЖ остается спорным вопросом. Результаты исследований показывают, что частота обнаружения фрагментов вирусных нуклеиновых кислот EBNA1 и ВатШ-М" в тканях РЖ методом ПЦР различна, но в целом выше по сравнению с таковой в подлежащих здоровых тканях [46—49].
Высокая гетерогенность результатов не позволяет судить о надежности данного метода. В настоящее время отсутствуют крупномасштабные исследования по изучению эффективности ПЦР-диагностики ВЭБ+-под-типа РЖ. По сравнению с КН (EBER-ISH) ПЦР является более чувствительным, но менее специфичным методом. В некоторых исследованиях частота положительных результатов EBNA1 ПЦР достигает 80 % [46, 50].
Однако важно учитывать, что в ПЦР могут ампли-фицироваться вирусные ДНК не только из опухолевых клеток, но и из опухольинфильтрирующих лимфоцитов. При этом источник вирусных генов при ПЦР установить невозможно. Данная особенность является значительным ограничением метода ПЦР, так как известно, что около 90 % людей — носители латентной ВЭБ-инфекции, в результате которой лимфоциты содержат вирусные гены [51].
Таким образом, высокая частота обнаружения ДНК вируса в опухолевых тканях при использовании ПЦР может отражать степень локального воспаления и инфильтрации лимфоцитами, а не степень инфицирования вирусом опухолевых клеток. Следовательно, метод ПЦР для определения ВЭБ-статуса аденокар-цином желудка следует использовать с осторожностью.
Серологические исследования. Серологическая диагностика ВЭБ-инфекции включает выявление в плазме крови иммуноглобулинов к вирусным антигенам: ядерному EBNA, капсидному ^А и ранним антигенам ЕА^/ЕА^. Результаты единичных исследований показали, что значения титров антител по данным ИФА значительно варьируют как среди больных РЖ, так и среди здоровых индивидуумов [52-54].
Антитела к капсидному антигену (УСА IgG) обнаруживались чаще среди больных, чем в контрольных
CV а CV
ев
и ш u
х ш
и
CV а CV
со
us
и ш u
X ш
и
группах, однако статистическом значимости, как правило, эти различия не имели. В отношении других Ig были получены противоречивые данные. Тем не менее в одном исследовании показано статистически значимое увеличение серопозитивности в отношении VCA IgA и EA IgG среди пациентов с ВЭБ+-РЖ, в отличие от пациентов с ВЭБ-РЖ [55].
Как и в случае ПЦР-диагностики ВЭБ+-РЖ, следует принимать во внимание крайне низкую специфичность серологического метода исследования. Необходимо учитывать, что наличие серологических маркеров ВЭБ свидетельствует также о перенесенной ранее ВЭБ-инфекции или ее реактивации. В силу высокой распространенности в популяции латентной ВЭБ-инфекции интерпретация результатов серодиагностики ВЭБ+-РЖ представляет собой сложную задачу.
Таким образом, антитела к ВЭБ нельзя считать специфичными диагностическими маркерами, а их применение для определения ВЭБ-статуса при РЖ остается сомнительным.
Выявление циркулирующей ДНК ВЭБ методом ПЦР. Детекция опухольспецифичных биомаркеров в периферической крови и других биологических жидкостях лежит в основе жидкостной биопсии. Данный метод представляет собой анализ нуклеиновых кислот опухолевых клеток, свободно циркулирующих в плазме крови (цДНК).
C учетом моноклонального характера роста раковых клеток при ВЭБ+-РЖ вирусный геном может служить надежным опухолевым биомаркером. Возможность использования цДНК ВЭБ в качестве маркера ВЭБ+-РЖ была показана еще в 2001 г. [56]. При этом авторы описали корреляцию цДНК ВЭБ с выявлением EBER методом флуоресцентной ISH. В исследовании K. Shoda и соавт. оценили клиническую значимость жидкостной биопсии ВЭБ+-РЖ [57]. Чувствительность метода составила 71,4 % (10/14), специфичность — 97,1 % (135/139). Ложноотрицательные результаты (EBER-ISH/цДНК ВЭБ) были зафиксированы у пациентов, размеры аденокарцином которых составляли менее 70 мм. При этом была выявлена значительная корреляция размера опухоли с количеством цДНК ВЭБ. Следовательно, более низкая чувствительность метода может быть обусловлена недостаточным количеством цДНК вируса для детекции методом ПЦР в реальном времени при малом размере опухоли.
В отличие от ПЦР-анализа на вирусную ДНК в опухолевых тканях или серологического исследования, жидкостная биопсия не выявляет латентную ВЭБ-инфекцию, так как источниками цДНК считаются опухолевые клетки, погибшие в результате некроза или апоптоза. Этот факт и объясняет высокую специфичность метода.
Важным клиническим преимуществом жидкостной биопсии является также возможность неинвазив-ного мониторинга эффективности терапии и опухолевой прогрессии. Действительно, после хирургического
лечения ВЭБ+-РЖ вирусной ДНК в плазме крови ранее цДНК-ВЭБ-положительных пациентов обнаружено не было [57]. Однако эффективность жидкостной биопсии в диагностике и мониторинге ВЭБ+-РЖ необходимо подтвердить в проспективных исследованиях с участием большего числа пациентов.
Прогностическое значение выявления положительного статуса вируса Эпштейна-Барр при раке желудка
На сегодняшний день активно изучается клиническое значение TCGA классификации РЖ. На основе данных TCGA B.H. Sohn и соавт. разработали первую прогностическую модель, установив статистически значимые корреляции определенных молекулярных подтипов РЖ с показателями выживаемости пациентов, а также с эффективностью адъювантной химиотерапии [58].
Оказалось, что ВЭБ+-РЖ имел наилучший прогноз в отношении как безрецидивной выживаемости (р = 0,006), так и общей выживаемости (р = 0,004), в то время как наихудший прогноз был связан с генетически стабильным подтипом (GS). Остальные 2 подтипа (MSI и CIN) заняли промежуточное положение по показателям выживаемости. Кроме этого, было подтверждено, что ВЭБ+-РЖ встречается чаще среди мужчин (79 %) и в более молодом возрасте, чем остальные подтипы (средний возраст 53 года; р = 0,01).
Наибольшая эффективность адъювантной химиотерапии была отмечена в подгруппе пациентов с CIN-подтипом РЖ, в которой наблюдалось значительное увеличение безрецидивной выживаемости (относительный риск (ОР) 0,39; 95 % доверительный интервал (ДИ) 0,16—0,94; р = 0,03). В группе пациентов с генетически стабильным РЖ (GS), напротив, статистически значимого эффекта от адъювантной химиотерапии не выявлено (ОР 0,83; 95 % ДИ 0,36-1,89; р = 0,65). Оценить эффективность адъювантной химиотерапии в подгруппе ВЭБ+-РЖ не удалось ввиду отсутствия контрольной группы. Авторы также разработали единую модель оценки риска рецидива после лечения (integrated risk assessment model, TRS), которая была успешно использована для определения прогноза безрецидивной выживаемости (ОР 1,5; 95 % ДИ 1,2-1,9; р = 0,001).
О том, что ВЭБ+-РЖ имеет более благоприятный прогноз, чем ВЭБ-опухоли, свидетельствует также международный анализ 13 крупных многоцентровых исследований, объединивший данные 4599 пациентов с аденокарциномой желудка. Большинство злокачественных опухолей было диагностировано на поздних стадиях (52 % III—IV стадии). При этом присутствие ВЭБ определяло снижение относительного риска смерти по сравнению с ВЭБ — -статусом на 28 % (ОР 0,72; 95 % ДИ 0,61—0,86) [59]. Медиана выживаемости пациентов с ВЭБ+-РЖ составила 8,5 года, в то время как среди пациентов с ВЭБ-РЖ этот показатель был 5,3 года (p = 0,0006).
Таким образом, наряду со стадированием TNM и степенью дифференцировки опухоли ВЭБ-статус являлся важным прогностическим фактором. Стоит отметить, что, несмотря на статистически значимые корреляции ВЭБ+-статуса с показателями выживаемости, ретроспективный характер проводимых ранее исследований не позволяет сделать окончательный вывод о прогностической роли ВЭБ-инфекции при злокачественных новообразованиях желудка, так же как остается неизученным вопрос влияния различных схем химиотерапии на ответ ВЭБ+-метастатическо-го РЖ.
Ингибиторы контрольных точек иммунного ответа в терапии рака желудка, ассоциированного с вирусом Эпштейна-Барр
Применение иммунотерапии, ингибиторов рецептора PD-1, его лиганда (PD-L1) и ингибиторов CTLA-4 позволило достичь значительных успехов в лечении ряда солидных опухолей, включая меланому и рак легкого. Показано, что гиперэкспрессия PD-L1 в опухолевых клетках желудка статистически значимо коррелирует с таким неблагоприятным клиническим параметром, как большой размер опухоли, наличием отдаленных метастазов и низкой выживаемостью [60]. Иммунотерапия представляет наибольший клинический интерес для ВЭБ+-РЖ в связи с повышенной экспрессией PD-L1. Эффективность и безопасность анти-PD-антитела пембролизумаба в лечении рецидивирующей или метастатической PD-Ll-положи-тельной аденокарциномы желудка были изучены в клиническом исследовании I фазы KEYNOTE-012 [61]. Общая частота ответов составила 22 %, выживаемость без прогрессирования и общая выживаемость — 1,9 и 11,4 мес соответственно. В целом пембролизумаб продемонстрировал приемлемый профиль токсичности и перспективную противоопухолевую активность. Однако в рандомизированном исследовании III фазы KEYNOTE-061 не было показано значительных преимуществ пембролизумаба перед паклитакселом во 2-й линии терапии у больных распространенным РЖ или раком пищеводно-желудочного перехода. При этом подгрупповой анализ показал, что пациенты со статусом по шкале ECOG 0 больше выигрывали от применения пембролизумаба (ОР 0,69), как и больные раком пищеводно-желудочного перехода (ОР 0,61). Пациенты с комбинированным показателем позитивности (CPS) >5 тоже имели преимущество при использовании пембролизумаба (ОР 0,73), как и пациенты с CPS >10 (ОР 0,64). Напротив, пациенты с CPS <1 лучше отвечали на терапию паклитакселом
(ОР 1,20) [62]. Результаты другого исследования III фазы KEYN0TE-062 продемонстрировали, что для комбинированного лечения пембролизумабом и химиотерапией (цисплатин с фторпиримидинами) в 1-й линии общая выживаемость и выживаемость без прогресси-рования были сопоставимы с таковыми при применении только химиотерапии независимо от значения CPS [63]. Также не дали значимых результатов исследования по использованию анти-С^А4- и анти-PD-L1-антител при метастатическом РЖ [64, 65].
Такие противоречивые результаты по применению чекпойнт-ингибиторов при РЖ определили необходимость поиска биомаркеров их эффективности. В недавно опубликованном проспективном исследовании II фазы впервые была показана очень высокая частота ответов на терапию пембролизумабом среди пациентов с метастатическим ВЭБ+-РЖ и MSI-подтипом РЖ (общая частота ответов — 100 и 85,7 % соответственно). Авторы исследования сделали вывод о том, что ВЭБ+-статус и высокая MSI служат дополнительными достоверными предикторами ответа на иммунотерапию наряду с высокой экспрессией PD-L1 в опухоли по данным иммуногистохимического исследования. Было предложено ввести в клиническую практику рутинное определение ВЭБ+-статуса в целях выявления пациентов c аденокарциномами желудка, для которых иммунотерапия была бы наиболее эффективна [66].
Заключение
Рак желудка, ассоциированный с ВЭБ, является отдельным подтипом опухолей ЖКТ. Этот подтип чаще встречается в более молодой возрастной группе, преимущественно среди мужчин. ВЭБ+-РЖ, как правило, включает аденокарциномы диффузного типа, локализованные в проксимальных отделах желудка, и имеет лучший прогноз среди всех 5 подтипов адено-карцином ЖКТ. Кроме характерного клинико-пато-логического фенотипа ВЭБ+-аденокарциномы желудка имеют отличительные молекулярные особенности: уникальный мутационный статус (частые мутации генов PIK3CA, ARID1A и BCOR, амплификации PD-L1 и PD-L2) и эпигенетический профиль. Этот подтип характеризуется наибольшей иммуногенностью среди всех опухолей ЖКТ. Данные характеристики позволяют предположить, что успешным терапевтическим подходом для этого подтипа может стать иммунотерапия. Дальнейшие исследования по идентификации молекулярных характеристик ВЭБ+-РЖ позволят выявить потенциальные терапевтические мишени для персонализированного лечения этой патологии.
CV а CV
CS
и ш u
X ш
и
CV а CV
со
us
ЛИТЕРАТУРА/REFERENCES
и ш u
X ш
и
1. Ferlay J., Soerjomataram I., Dikshit R. et al. Cancer incidence and mortality worldwide: Sources, methods and major patterns in GLOBOCAN 2012.
Int J Cancer 2015;136(5):E359-86. DOI: 10.1002/ijc.29210.
2. Burke A.P., Yen T.S., Shekitka K.M., Sobin L.H. Lymphoepithelial carcinoma of the stomach with Epstein—Barr virus demonstrated by polymerase
chain reaction. Mod Pathol 1990;3(3):377-80.
3. Shibata D., Weiss L.M. Epstein-Barr virus-associated gastric adenocarcinoma. Am J Pathol 1992;140(4):769-74.
4. Hoshikawa Y., Satoh Y., Murakami M. et al. Evidence of lytic infection
of Epstein-Barr virus (EBV) in EBV-positive gastric carcinoma. J Med Virol 2002;66(3):351-9. DOI: 10.1002/jmv.2152.
5. Imai S., Koizumi S., Sugiura M. et al. Gastric carcinoma: monoclonal epithelial malignant cells expressing Epstein-Barr virus latent infection protein. Proc Natl Acad Sci USA 1994;91(19):9131-5. DOI: 10.1073/pnas.91.19.9131.
6. Fukayama M., Hayashi Y., Iwasaki Y. et al. Epstein-Barr virus-associated gastric carcinoma and Epstein-Barr virus infection of the stomach. Lab Invest 1994;71(1):73-81.
7. Ott G., Kirchner T., Muller-Hermelink H.K. Monoclonal Epstein-Barr virus genomes but lack of EBV-related protein expression in different types
of gastric carcinoma. Histopathology 1994;25(4):323-9. DOI: 10.1111/j.1365-2559.1994.tb01350.x.
8. Naseem M., Barzi A., Brezden-Masley C. et al. Outlooks on Epstein-Barr virus associated gastric cancer.
Cancer Treat Rev 2018;66:15-22. DOI: 10.1016/j.ctrv.2018.03.006.
9. The Cancer Genome Atlas Research Network. Comprehensive molecular characterization of gastric adenocar-cinoma. Nature 2014;513(7517):202-9. DOI: 10.1038/nature13480.
10. Hinoue T., Bass A.J., Laird P.W. Comparative molecular analysis of gastrointestinal comparative molecular analysis
of gastrointestinal adenocarcinomas. Cancer Cell 2018;33(4):721-35. DOI: 10.1016/j.ccell.2018.03.010.
11. Akiba S., Koriyama C., Herrera-Goepfert R., Eizuru Y. Epstein-Barr virus associated gastric carcinoma: epidemiological and clinicopathological features. Cancer Sci 2008;99(2):195-201. DOI: 10.1111/j.1349-7006.2007.00674.x.
12. Lee J.H., Kim S.H., Han S.H. et al. Clinicopathological and molecular characteristics of Epstein-Barr virus associated gastric carcinoma: a meta-
analysis. J Gastroenterol Hepatol 2009;24(3):354-65.
DOI: 10.1111/j.1440-1746.2009.05775.x.
13. Abe H., Maeda D., Hino R., Otake Y. ARID1A expression loss in gastric cancer: pathway-dependent roles with and without Epstein-Barr virus infection and microsatellite instability. Virchows Arch 2012;461(4): 367-77. DOI: 10.1007/s00428-012-1303-2.
14. Koh J., Ock C.Y., Kim J.W. et al. Clinico-pathologic implications of immune classification by PD-L1 expression and CD8-positive tumor-infiltrating lymphocytes in stage II and III gastric cancer patients. Oncotarget 2017;8(16):26356-67.
DOI: 10.18632/oncotarget.15465.
15. Derks S., Liao X., Chiaravalli A.M. et al. Abundant PD-L1 expression in Epstein-Barr virus-infected gastric cancers. Oncotarget 2016;7(22):32925-32. DOI: 10.18632/oncotarget.9076.
16. Chesnokova L.S., Hutt-Fletcher L.M. Epstein-Barr virus infection mechanisms. Chin J Cancer 2014;33(11):545-8. DOI: 10.5732/cjc.014.10168.
17. Abe H., Kaneda A., Fukayama M. Epstein-Barr virus-associated gastric carcinoma: use of host cell machineries and somatic gene mutations. Pathobiology 2015;82(5):212-23.
DOI: 10.1159/000434683.
18. Frappier L. Contributions of Epstein-Barr nuclear antigen 1 (EBNA1) to cell immortalization and survival. Viruses 2012;4(9): 1537-47. DOI: 10.3390/v4091537.
19. Chen C., Li D., Guo N. Regulation of cellular and viral protein expression by the Epstein-Barr virus transcriptional regulator Zta: implications for therapy of EBV associated tumors. Cancer Biol Ther 2009;8(11):987-95.
DOI: 10.4161/cbt.8.11.8369.
20. Kang G.H., Lee S., Kim W.H. et al. Demonstrates frequent aberrant methylation of multiple genes and constitutes CpG island methylator phenotype-positive gastric carcinoma. Am J Pathol 2002;160(3):787-94. DOI: 10.1016/S0002-9440(10)64901-2.
21. Hino R., Uozaki H., Murakami N. et al. Activation of DNA methyltransferase 1 by EBV latent membrane protein 2A leads to promoter hypermethylation of PTEN gene in gastric carcinoma. Cancer Res 2009;69(7):2766-74.
DOI: 10.1158/0008-5472.CAN-08-3070.
22. Shinozaki-Ushiku A., Kunita A., Fukayama M. Update on Epstein-Barr virus and gastric cancer. Int J Oncol 2015;46(4):1421-34.
DOI: 10.3892/ijo.2015.2856.
23. Shinozaki-Ushiku A., Kunita A.,
Isogai M. et al. Profiling of virus-encoded microRNAs in Epstein-Barr virus-associated gastric carcinoma and their
roles in gastric carcinogenesis. J Virol
2015;89(10):5581-91.
DOI: 10.1128/JVI.03639-14.
24. Gu J., Qian H., Shen L. et al. Gastric cancer exosomes trigger differentiation of umbilical cord derived mesenchymal stem cells to carcinoma-associated fibroblasts through TGF-ß/Smad pathway. PLoS One 2012;7(12):e52465.
DOI: 10.1371/journal.pone.0052465.
25. Samuels Y., Waldman T. Oncogenic mutations of PIK3CA in human cancers. Curr Top Microbiol Immunol 2010;347: 21-41. DOI: 10.1007/82_2010_68.
26. Yuen J.W., Chung G.T., Lun S.W. et al. Epigenetic inactivation of inositol polyphosphate 4-phosphatase B (INPP4B), a regulator of PI3K/AKT signaling pathway in EBV-associated nasopharyngeal carcinoma. PLoS One 2014;9(8):e105163.
DOI: 10.1371/journal.pone.0105163.
27. Ohtsu A., Ajani J.A., Bai Y.X. et al. Everolimus for previously treated advanced gastric cancer: results of the randomized, double-blind, phase III GRANITE-1 study. J Clin Oncol 2013;31(31):3935-43. DOI: 10.1200/JCO.2012.48.3552.
28. Al-Batran S.E., Riera-Knorrenschild J., Pauligk C. et al. A randomized, doubleblind, multicenter phase III study evaluating paclitaxel with and without RAD001 in patients with gastric cancer who have progressed after therapy with
a fluoropyrimidine/platinum-containing regimen (RADPAC). J Clin Oncol 2017;35(4_suppl):4.
29. Ramanathan R.K., McDonough S.L., Kennecke H.F. et al. Phase 2 study
of MK-2206, an allosteric inhibitor of AKT, as second-line therapy for advanced gastric and gastroesophageal junction cancer: a SWOG cooperative group trial (S1005). Cancer 2015;121(13):2193-7. DOI: 10.1002/cncr.29363.
30. Wang K., Law S., Wang K. et al. Exome sequencing identifies frequent mutation of ARID1A in molecular subtypes
of gastric cancer Exome sequencing identifies frequent mutation of ARID1A in molecular subtypes of gastric cancer. Nat Genet 2011;43(12):1219-23. DOI: 10.1038/ng.982.
31. Day L., Chau C.M., Nebozhyn M. et al. Chromatin profiling of Epstein-Barr virus latency control region. J Virol 2007;81(12): 6389-401. DOI: 10.1128/JVI.02172-06.
32. Grossmann V., Tiacci E., Holmes A.B. et al. Whole-exome sequencing identifies somatic mutations of BCOR in acute myeloid leukemia with normal karyotype. Blood 2011;118(23):6153-63.
DOI: 10.1182/blood-2011-07-365320.
33. Yu H., Lee H., Herrmann A. et al. Revisiting STAT3 signaling in cancer: new
and unexpected biological functions. Nat Rev Cancer 2014;14(11):736-46. DOI: 10.1038/nrc3818.
34. Kim D.Y., Cha S.T., Ahn D.H. et al. STAT3 expression in gastric cancer indicates a poor prognosis. J Gastroenterol Hepatol 2009;24(4):646-51.
DOI: 10.1111/j.1440-1746.2008.05671.x.
35. Han J., Zhang K., Chen X. et al. Expression of seven gastric cancer-associated genes and its relevance for Wnt, NF-kB and Stat3 signaling. APMIS 2007;115(12):1331-43.
DOI: 10.mi/j.1600-0643.2007.00695.x.
36. Sonbol M.B., Bekaii-Saab T. A clinical trial protocol paper discussing
the BRIGHTER study. Future Oncol
2018;14(10):901-6.
DOI: 10.2217/fon-2017-0406.
37. Geddert H., Zur Hausen A., Gabbert H.E., Sarbia M. EBV-infection in cardiac and non-cardiac gastric adenocarcinomas is associated with promoter methylation
of p16, p14 and APC, but not hMLHl. Anal Cell Pathol (Amst) 2010;33(3):143-9. DOI: 10.3233/ACP-CLO-2010-0540.
38. Chang M., Uozaki H., Chong J. et al. Human cancer biology CpG island methy-lation status in gastric carcinoma
with and without infection of Epstein-Barr virus. Clin Cancer Res 2006;12(10):2995-3002. DOI: 10.1158/1078-0432.CCR-05-1601.
39. dos Jacome A.A.A., de Lima E.M., Kazzi A.I. et al. Epstein-Barr viruspositive gastric cancer: a distinct molecular subtype of the disease? Rev Soc Bras Med Trop 2016;49(2):150-7.
DOI: 10.1590/0037-8682-0270-2015.
40. Dong H., Strome S., Salomao D. et al. Tumor-associated B7-H1 promotes T-cell apoptosis: a potential mechanism of immune evasion. Nat Med 2002;8(8):793-800. DOI: 10.1038/nm730.
41. Pereira M.A., Ramos M.F., Faraj S.F. et al. Clinicopathological and prognostic features of Epstein-Barr virus infection, microsatellite instability, and PD-L1 expression in gastric cancer. J Surg Oncol 2018;117:829-39. DOI: 10.1002/jso.25022 .
42. Chen B.J., Chapuy B., Ouyang J. et al. PD-L1 expression is characteristic
of a subset of aggressive B-cell lymphomas and virus-associated malignancies. Clin Cancer Res 2013;19(13):3462-73. DOI: 10.1158/1078-0432.CCR-13-0855.
43. Green M.R., Rodig S., Juszczynski P. et al. Constitutive AP-1 activity and EBV infection induce PD-L1 in Hodgkin lymphomas and posttransplant lymphoproli-ferative disorders: implications for targeted therapy. Clin Cancer Res 2012;18(6): 1611-8. DOI: 10.1158/1078-0432.
44. Chen X.Z., Chen H., Castro F.A. et al. Epstein-Barr virus infection and gastric cancer: a systematic review. Medicine (Baltimore) 2015;94(20):e792.
DOI: 10.1097/MD.0000000000000792.
45. Tokunaga M., Land C.E., Uemura Y. et al. Epstein—Barr virus in gastric carcinoma. Am J Pathol 1993;143(5):1250-4.
46. Shukla S.K., Prasad K.N., Tripathi A. et al. Epstein—Barr virus DNA load and its association with Helicobacter pylori infection in gastroduodenal diseases. Braz J Infect Dis 2011;15(6):583-90.
47. Martinez-Lypez J.L., Torres J., Camorlinga-Ponce M. et al. Evidence of Epstein-Barr virus association with gastric cancer and non-atrophic gastritis. Viruses 2014;6(1):301-18.
DOI: 10.3390/v6010301.
48. Lee M.A., Hong Y.S., Kang J.H. et al. Detection of Epstein-Barr virus by PCR and expression of LMP1, p53, CD44
in gastric cancer. Korean J Intern Med
2004;19(1):43-7.
DOI: 10.3904/kjim.2004.19.1.43.
49. Oda K., Koda K., Takiguchi N. et al. Original article detection of Epstein-Barr virusin gastric carcinoma cells and surrounding lymphocytes. Gastric Cancer 2003;6(3): 173-8. DOI: 10.1007/s10120-003-0247-2.
50. Shukla S., Prasad K., Tripathi A. et al. Expression profile of latent and lytic transcripts of Epstein-Barr virus in patients with gastroduodenal diseases: a study from northern India. J Med Virol 2012;84(8): 1289-97. DOI: 10.1002/jmv.23322.
51. Rowlands D.C., Ito M., Mangham D.C. et al. Epstein-Barr virus and carcinomas: rare association of the virus with gastric adenocarcinomas. Br J Cancer 2016; 114(12):e15. DOI: 10.1038/bjc.2016.156.
52. Kim Y., Shin A., Gwack J. et al. Epstein-Barr virus antibody level and gastric cancer risk in Korea: a nested case-control study. Br J Cancer 2009;101(3):526-9.
DOI: 10.1038/sj.bjc.6605146.
53. Koshiol J., Qiao Y.L., Dawsey S.M. et al. Epstein-Barr virus serology and gastric cancer incidence and survival. Br J Cancer 2007;97(11):1567-9.
DOI: 10.1038/sj.bjc.6604063.
54. Levine P.H., Stemmermann G., Len-nelte E.T. et al. Elevated antibody titers to Epstein-Barr virus prior to the diagnosis of Epstein-Barr-virus-associated gastric adenocarcinoma. Int J Cancer 1995;60(5): 642-4. DOI: 10.1002/ijc.2910600513.
55. Shinkura R., Yamamoto N., Koriyama C. et al. Epstein-Barr virus-specific antibodies in Epstein-Barr virus-positive and -negative gastric carcinoma cases
in Japan. J Med Virol 2000;60(4):411-6. DOI: 10.1002/(sici)1096-9071(200004) 60:4<411::aid-jmv8>3.0.co;2-8.
56. Lo Y.M., Chan W.Y., Ng E.K. et al. Circulating Epstein-Barr virus DNA in the serum of patients with gastric carcinoma. Clin Cancer Res 2001;7(7):1856-9.
57. Shoda K., Ichikawa D., Fujita Y. et al. Clinical utility of circulating cell-free Epstein-Barr virus DNA in patients with gastric cancer. Oncotarget
2017;8(17):28796-804.
DOI: 10.18632 /oncotarget.15675.
58. Sohn B.H., Hwang J.E., Jang H.J. et al. Clinical significance of four molecular subtypes of gastric cancer identified
by the cancer genome atlas project.
Clin Cancer Res 2017.
DOI: 10.1158/1078-0432.CCR-16-2211.
59. Camargo M.C., Kim W.H., Chiaravalli A.M. et al. Improved survival of gastric cancer with tumour Epstein-Barr virus positivity: an international pooled analysis. Gut 2014;63(2):236-43.
DOI: 10.1136/gutjnl-2013-304531.
60. Qing Y., Li Q., Ren T. et al. Upregulation of PD-L1 and APE1 is associated
with tumorigenesis and poor prognosis of gastric cancer. Drug Des Devel Ther 2015;16(9):901-9. DOI: 10.2147/DDDT.S75152.
61. Muro K., Bang Y.J., Shankaran V. et al. Relationship between PD-L1 expression and clinical outcomes in patients (Pts) with advanced gastric cancer treated with the anti-PD-1 monoclonal antibody pembrolizumab (Pembro; MK-3475)
in KEYNOTE-012. J Clin Oncol 2015;33(3_suppl):3.
62. Shitara K., Ozguroglu M., Bang Y.J. et al. Pembrolizumab versus paclitaxel for previously treated, advanced gastric or gastro-oesophageal junction cancer (KEYNOTE-061): a randomised, open-label, controlled, phase 3 trial. Lancet 2018;392(10142):123-33.
DOI: 10.1016/S0140-6736(18)31257-1.
63. Tabernero J., Van Cutsem E., Bang Y.J. et al. Pembrolizumab with or without chemotherapy versus chemotherapy for advanced gastric or gastroesophageal junction (G/GEJ) adenocarcinoma: the phase III KEYNOTE-062 study.
J Clin Oncol 2019:37(18).
DOI: 10.1200/JCO.2019.37.18_suppl.
LBA4007.
64. Bang Y.J., Cho J.Y., Kim Y.H. et al. Efficacy of sequential ipilimumab monotherapy versus best supportive care for unresectable locally advanced/ metastatic gastric or gastroesophageal junction cancer. Clin Cancer Res 2017;23(19):5671-8.
DOI: 10.1158/1078-0432.CCR-17-0025.
65. Bang Y.J., Ruiz E.Y., van Cutsem E. Phase III, randomised trial of avelumab versus physician's choice of chemotherapy as third-line treatment of patients with advanced gastric or gastro-oesophageal junction cancer: primary analysis
of JAVELIn Gastric 300. Ann Oncol
2018;29(10):2052-60.
DOI: 10.1093/annonc/mdy264.
66. Kim S.T., Cristescu R., Bass A.J. et al. Comprehensive molecular characterization of clinical responses to PD-1 inhibition
in metastatic gastric cancer. Nat Med
2018;24(9):1449-588.
DOI: 10.1038/s41591-018-0101-z.
cv a cv
CS
и ш u
X ш
и
СМ
Вклад авторов
Е.О. Игнатова: разработка дизайна публикации, обзор публикаций по теме статьи, написание текста рукописи; СМ Д.А. Серяк: поиск и анализ данных литературы;
М.Ю. Федянин, А.А. Трякин: разработка дизайна рукописи; ео И.А. Покатаев, С.Ф. Меньшикова, М.С. Карбышев: обзор публикаций по теме статьи;
Ю.В. Вахабова: обзор и анализ публикаций по теме статьи; СЗ К.В. Смирнова: обзор публикаций по теме статьи, написание текста рукописи;
■ С.А. Тюляндин: разработка дизайна публикации, редактирование текста рукописи. ® Authors' contributions
Z E.O. Ignatova: developing the publication design, reviewing of publications of the article's theme, article writing; ® D.A. Seryak: search and analysis ofliterature data; § M.Yu. Fedyanin, A.A. Tryakin: developing the publication design;
si I.A. Pokataev, S.F. Menshikova, M.S. Karbyshev: reviewing of publications of the article's theme; U Yu.V. Vakhabova: review and analysis of publications of the article's theme; iJj K.V. Smirnova: reviewing of publications of the article's theme, article writing; 2 S.A. Tulyandin: developing the publication design, article editing.
И
ORCID авторов / ORCID of authors
Е.О. Игнатова / E.O. Ignatova: https://orcid.org/0000-0002-8114-7885
й Д.А. Серяк / D.A. Seryak: https://orcid.org/0000-0003-3884-9256
§ М.Ю. Федянин / M.Yu. Fedyanin: https://orcid.org/0000-0001-5615-7806
g А.А. Трякин / A.A. Tryakin: https://orcid.org/0000-0003-2245-214X
d И.А. Покатаев / I.A. Pokataev: https://orcid.org/0000-0001-9864-3837
Ю.В. Вахабова / Yu.V. Vakhabova: https://orcid.org/0000-0002-2209-4410
s М.С. Карбышев / M.S. Karbyshev: https://orcid.org/0000-0001-5969-3874
Я; К.В. Смирнова / K.V. Smirnova: https://orcid.org/0000-0001-6209-977X
О С.А. Тюляндин / S.A. Tulyandin: https://orcid.org/0000-0001-9807-2229
ЗЦ Конфликт интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
0 Conflict of interest. The authors declare no conflict of interest.
gg Финансирование. Исследование выполнено в рамках экспериментального государственного задания Минздрава России при координации
01 ФГБУ «Центр стратегического планирования и управления медико-биологическими рисками здоровью» ФМБА, а также поддержано ^ грантом Российского фонда фундаментальных исследований (проект № 18-015-00505А).
Й Financing. Research is conducted under the auspices of the experimental governmental assignment of the Ministry of Health of Russia and coordinated
Ц by the Centre for Strategic Planning and Management of Biomedical Health Risks, Federal Medical and Biological Agency, also it was financially
О supported by the grant of the Russian Foundation for Basic Research (project No. 18-015-00505А). S
x ш
и
Статья поступила: 14.10.2020. Принята к публикации: 28.10.2020. Article submitted: 14.10.2020. Accepted for publication: 28.10.2020.
