CC BY
87
Вестник Томского государственного университета. История. 2013. №2 (22)
УДК 903.2
А.В. Гордиенко
МОЛЧАНОВСКО-АНДРЮШИНСКАЯ КУЛЬТУРА ЛЕСНОГО ЗАУРАЛЬЯ
Анализируются материалы раскопок городища Пламя Сибири-6. Памятник находится в нижнем течении р. Туры в окрестностях г. Тюмени. На основании изучения и интерпретации его материалов рассматривается культурогенез молча-новско-андрюшинской культуры VI-IX вв. лесного Зауралья. На наш взгляд, культурогенез молчановско-андрюшинской культуры протекал в VI-VII вв. и представляет собой интеграцию зеленогорских, бакальских, кашинских, петрогромских и ломоватовско-неволинских культурных традиций.
Ключевые слова: лесное Зауралье, городище Пламя Сибири-6, эпоха раннего средневековья, молчановско-андрюшинская культура, культурогенез.
Эпоха средневековья является одним из наименее изученных периодов древней истории лесного Зауралья. Впервые систематизация и периодизация археологических памятников рек Туры и Тавды осуществлены В.Д. Викторовой, которая выделила здесь «памятники молчановского типа», существовавшие в У1-1Х вв. [1. С. 13-14]. Через несколько десятилетий В.А. Могильников дал подробную характеристику «памятников молчановского типа», датировав их У11-1Х вв. [2. С. 165-167], а затем рассмотрел их как «молча-новскую культуру У11-1Х вв.» [3. С. 13-14]. Через несколько лет В.Д. Викторова и В.М. Морозов в обобщающей статье по Среднему Зауралью в эпоху железа дают этнокультурную характеристику «молчановского типа» второй половины I тыс. н.э. [4. С. 184-185]. В то же время М.Ф. Косарев, анализируя археологические культуры ЗападноСибирской равнины, отметил, что наименование «молчановский тип памятников» вносит терминологическую путаницу в связи с ранее выделенной им же молчановской культурой рубежа бронзового и железного веков в Среднем (Томско-Нарымском) Приобье [5. С. 174-175]. В связи с этим М. Ф. Косарев предложил называть молча-новские памятники р. Туры и нижнего течения р. Тавды «андрюшинской группой памятников», относя их к «культурным цельностям» (по терминологии М.Ф. Косарева), сложившимся в Западной Сибири к VI в. [Там же]. В последние годы возобновились раскопки средневековых памятников лесного Зауралья, в результате которых исследователями предложено «отказаться от понятия «молчановский тип» памятников и рассматривать относимые ранее к нему материалы в рамках единой юдинской культуры», «относя ее к VII-XIV вв. н.э.» [6. С. 148, 150]. Однако, по нашему мнению, данный вывод является недостаточно аргументированным и противоречит итогам наших
исследований. В 2009-2012 гг. автором осуществлены раскопки трёх городищ (Пламя Сибири-6, Пламя Сибири-7 и Антоново-1), расположенных на оз. Антоново (30 км к В от г. Тюмени, старица р. Туры). По датирующим находкам и особенностям керамических комплексов период функционирования городища Пламя Сибири-6 и Антоно-во-1 определен VI-VII вв., Пламя Сибири-7 - VII-IX вв. Городища являются последовательно существовавшими памятниками, материалы которых дают представление о культуре VI-IX вв.
Исходя из вышеизложенного, предлагаем две рабочих гипотезы. Во-первых, в VI-IX вв. в лесном Зауралье существовала самостоятельная культура, что доказано исследователями [3. С. 13-14]. Во-вторых, предлагаем именовать её молчановско-андрюшинская. Такое название, на наш взгляд, учитывает традиционное наименование рассматриваемых материалов (молчановские), а добавление «анд-рюшинские» позволит не путать их с молчановской культурой рубежа бронзового и железного веков в Среднем (Томско-Нарымском) Приобье.
По нашему мнению, формирование молчанов-ско-андрюшинской культуры происходит в VI-VII вв. и прослеживается на материалах городища Пламя Сибири-6, которые анализируются в данной работе.
Памятник находится на высокой (2,5-3 м) обрывистой мысовидной террасе южного берега оз. Антоново, в окрестностях г. Тюмени. Городище состоит из укрепленной площадки (вал высотой 3-4,5 м, ширина 2-5 м, ров глубиной 1-2 м, ширина 2-4 м), на которой фиксируются 22 жилищные западины, площадь 4 032 кв. м; с юговосточной стороны памятника расположено селище из 9 западин; с восточной стороны к городищу примыкает гривообразный останец каплевидной формы, также оконтуренный рвом. Памятник открыт в 2005 г. В.В. Корниец [7. С. 62-65].
Раскоп площадью 120 кв. м был заложен в восточной части городища. В результате полностью исследованы две жилищные постройки и связанная с ними часть оборонительной конструкции, примыкающая к внутренней восточной стороне вала. Жилища подквадратной формы, полу-земляночного типа, площадью 25-30 кв. м, с очагом в центре, соединены небольшими переходами, стены снаружи подсыпаны материковой и/или очажной супесями.
Коллекция из раскопок 2011 г. насчитывает более 9500 находок, из которых 223 - индивидуальные (рис. 1,2). Выделено 580 сосудов, по виду орнамента пять групп керамики. Первую группу составляют сосуды, сочетающие в своем декоре гребенчатые, фигурно-штамповые и шнуровые оттиски (38%). Вторая группа включает сосуды, украшенные исключительно гребенчатым штампом (33%). В третью группу объединена посуда с гребенчато-шнуровым орнаментом (24%). Небольшая часть сосудов имеет только пояс ямок (4%), шесть сосудов орнаментированы только оттисками шнура.
В вещевом материале изделия из кости составляют почти половину коллекции (46%). Нужно отметить обнаруженные скопления кости копытного и запястного суставов лошади (определения П.А. Колмогорова) со следами использования и обработки, которые имеют форму антропоморфных фигур в сидячей позе (63 экз.). Из кости также изготавливали наконечники стрел (30 экз.), ножи (3 экз.), клинья (5 экз.), проколки (2 экз.), пуговицы (?) (2 экз.), скребок и остроконечник, фрагменты неопределимых предметов со следами обработки (9 экз.). Предметы из железа представлены ножами (12 экз.) и наконечником стрелы. Широкое применение находили керамические скребки (33 экз.), рюмковидные тигли представлены фрагментами, как и изделия неопределимого назначения (20 экз.). Из камня представлены точила (15 экз.), наконечник (?), экземпляры без следов обработки (11 экз.). В быту использовалась облицовка, скорее всего, органических предметов тонкими бронзовыми пластинками (12 экз.), например обкладка днища деревянного (?) сосуда. Интересно отметить несколько находок свёртков обгоревшей бересты. Украшения делали из бронзы и серебра (?), а также, возможно, к ним относятся два кусочка красной и желтой смолы (?). Датирующие находки: бронзовая серьга (УІ-УІІ вв.), бронзовый перстень (УІ-УІІ вв.), бронзовое литое кольцо (УІ-ІХ вв.), бронзовая полая трубчатая пронизь со вздутиями (УІ-ІХ вв.), круглопроволочная несомкнутая серебряная (?) серьга в 1,5 оборота (УІ-УІІ вв.).
Таким образом, считаем возможным определить время функционирования городища Пламя Сибири-б периодом VI-VII вв.
На основании изучения материалов городища Пламя Сибири-б прослеживается сложная картина межкультурного взаимодействия в VI-VII вв. в лесном Зауралье. На наш взгляд, культурогенез молчановско-андрюшинской культуры представляет собой интеграцию зеленогорских, бакаль-ских, кашинских, петрогромских и ломоватовско-неволинских культурных традиций. Этот процесс нашел отражение в массовом материале - керамике, а также прослеживается по некоторым категориям индивидуальных находок. Подчеркнем, что орнаментация молчановско-андрюшинской керамики синтезировала предшествующие орнаментальные традиции, они представлены на ней в трансформированном, переработанном виде и ни в коем случае не являются механическим соединением различных черт или смешением керамики перечисленных культур. В результате складывается качественно новый тип керамики, характерный для молчановско-андрюшинской культуры.
Ведущим культурным компонентом и катализатором культурогенетических процессов, на наш взгляд, выступало зеленогорское население, инфильтрация которого начинается с VI в.
Характерной чертой зеленогорской культуры является употребление керамической посуды с фигурно-штамповым декором, в котором преобладают оттиски в виде уголка, что является признаком посуды зеленогорского этапа VI-VII вв. [8. С. 134; 9. С. 107; 10. С. 115].
Зеленогорские традиции оказывают решающее воздействие на облик молчановско-андрюшинской керамики. Влияние прослеживается на уровне элементов орнамента, которые приобрели строгую зональность, а также на вид орнаментации, которая стала тщательной и «миниатюрной». Упорядоченность орнамента достигалась в том числе и при помощи горизонтального ямочно-жемчужного пояса, который присутствует на 98% керамики. Для декора почти всех вышеотмеченных культур этот элемент не характерен. Становление и утверждение этой черты прослеживается по неровным очертаниям ямок, которые образуют неровные ряды, их замазыванию и сглаживанию, квадратной форме.
В керамическом комплексе городища Пламя Сибири-б, на наш взгляд, к зеленогорской керамике относится посуда, орнаментированная оттисками в виде уголка, ромба, уголка и ромба, другими фигурными штампами (кроме ямочного) в сочетании с гребенкой, без шнура. В вещевом материале
зеленогорское влияние, по нашему мнению, отразилось в большом количестве (почти половине) изделий из кости, так как развитое косторезное производство традиционно связывается с севером Западной Сибири.
Культурные традиции бакальской, кашинской, петрогромской, ломоватовской и неволинской культур в керамическом комплексе выделить сложнее, так как в начале второй половины І тыс. н.э. их посуда прослеживает взаимопереплетение черт, которые трудно идентифицировать с определенной общностью, поэтому их культурная принадлежность определяется ниже в гипотетической форме.
Так, шнуро-гребенчатая орнаментация к началу второй половины І тыс. н.э. представлена во всех перечисленных культурах и по вопросу её происхождения у исследователей нет единого мнения [4. С. 180-183]. В данном случае мы лишь можем констатировать факт взаимодействия носителей шнуро-гребенчатой орнаментации с фигур-но-штампово-гребенчатой. При этом на городище Пламя Сибири-6 соотношение керамики со шнуровыми оттисками и без таковых составляет 42% к 58%, т.е. преобладает посуда с фигурно-штампово-гребенчатым декором без шнура.
Для бакальской культуры считается характерной полоса крестов и сеток, выполненных насечкой, на молчановско-андрюшинской керамике кресты и сетка представлены примерно на 1% посуды, но исключительно в гребенчатом исполнении. Возможно, что бакальский мотив креста и сетки оказал воздействие на фигурные штампы, в числе которых присутствует крест и преобладают ромб, треугольник и круг с крестом или сеткой внутри, на одном сосуде гребенка с насечками в виде крестов. Также к бакальской культуре могут восходить отпечатки палочки торцом (ямочная орнаментация бакальской керамики), несколько сосудов с оттисками гладкой палочки вертикально, а также часть горизонтальной многорядной ёлочки (но уже в гребенчатом варианте). Возможно, с бакальскими традициями связано изготовление посуды шаровидных форм, а также употребление в быту каменных точил (15 экз.) (ср. [19. С. 6-41]).
Кашинская культура к началу второй половины І тыс. н.э. завершает свое развитие, но некоторые её традиции, по нашему мнению, продолжают своё развитие в молчановско-андрюшинской культуре. К кашинской традиции могут восходить сосуды, в декоре которых присутствует выделенная полоса орнамента, которая в гребенчатом исполнении практически полностью повторяет «в ми-
ниатюре» кашинский орнамент и возможно, отпечатки шнура полукольцом. Также от нее могло быть унаследовано широкое использование керамических скребков (33 экз.) (ср. [20. С. 82-91; 21. С. 49-56]).
Практически полностью идентичными петрог-ромской культуре по орнаменту являются несколько сосудов, шейка которых полностью покрыта шнуровыми отпечатками, между которыми проходит полоса крестов. Возможно, из петро-громской орнаментации появились лестничное и ступенчатое расположение гребенки (как его развитие - полоса взаимопроникающих треугольников) (ср. [4. С. 187, рис. 6]). Традиционно с горнолесными областями связывают присутствие в керамическом комплексе сосудов со слюдой, в связи с этим можно отметить пять инокультурно выглядящих «слюдяных» сосудов.
Контакты с ломоватовской и неволинской культурами подтверждаются наличием импортных прикамских украшений - бронзовое кольцо и перстень, серьги из бронзы и серебра (?), трубчатая полая пронизь со вздутиями, бронзовые монетовидные подвески, бусина (гор. Пламя Сибири-7). Однако в результате торгово-обменных отношений подобные предметы проникали на огромные расстояния, и их наличие может не являться показателем прямых контактов. В данном случае ситуация иная. Исследованные памятники находятся на старичном русле р. Туры, которая входит в систему «южного» торгового пути [22. С. 72]. Поэтому через население этих памятников могли осуществляться контакты Приуралья и Зауралья, что является одним из объяснений присутствия и сосуществования здесь представителей различных культурных традиций. Определенное сходство с ломоватовской и особенно неволинской посудой прослеживают сосуды, украшенные многорядной горизонтальной ёлочкой, иногда выполненной характерной прикамской «колосковидной» гребенкой с характерным плавно-округлым утолщением венчика и ямочками, зачастую овальными, не образующими жемчужин с обратной стороны или оставляющими слабые выпуклости. Также к ломо-ватовско-неволинским традициям можно отнести адрюшинские сосуды с отогнутым венчиком и ребром посередине тулова (ср. [12. С. 94-95. Табл. LXV-LXVII; 13. С. 88-90. Табл. LIII-LXI]).
Отмеченные особенности керамического комплекса дают представление о генезисе молчанов-ско-андрюшинской культуры, они не отделимы друг от друга и в своем синтезе сформировали определенный тип керамики. Вещевой комплекс также отличается своеобразием и в совокупности
А.В. Гордиенко
36 ------------------------------------------------------------------
они дают представление об молчановско-андрю-шинской культуре.
ЛИТЕРАТУРА
1. Викторова В.Д. Население эпохи железа лесной полосы Среднего Зауралья (опыт систематизации материала): ав-тореф. дис. ... канд. ист. наук. Свердловск, 1969. 20 с.
2. Могильников В.А. Угры и самодийцы Урала и Западной Сибири // Финно-угры и балты в эпоху средневековья // Археология СССР: в 20 т. М.: Наука, 1987. С. 163-235.
3. Могильников В.А. Этнокультурная история Западной Сибири в средние века: автореф. дис. . д-ра ист. наук / ИА АН СССР. М., 1990. 48 с.
4. Викторова В.Д., Морозов В.М. Среднее Зауралье в эпоху позднего железного века // Кочевники Урало-Казахстанских степей. Екатеринбург, 1993. С. 173-192.
5. Косарев М.Ф. Из древней истории Западной Сибири: общая историко-культурная концепция // Российский этнограф. Вып. 4. М.: Центр прикладной этнографии, Институт этнологии и антропологии РАН, 1993. 273 с.
6. Матвеева Н.П., Орлова Л.А., Рафикова Т.Н. Новые данные по радиоуглеродной хронологии Зауралья средневековой эпохи // РА. 2009. №1. С. 140-151.
7. Корниец В.В. Отчет о НИР: Разведочное археологическое обследование центральной части Туро-Пышминского междуречья в Тюменском районе Тюменской области в 2005 г. Тюмень, 2006. 86 с.
8. Федорова Н.В., Зыков А.П., Морозов В.М., Терехова Л. М. Сургутское Приобье в эпоху средневековья // Вопросы археологии Урала: сб. науч. тр. Екатеринбург, 1991. Вып. 20. С. 126-145.
9. Морозов В.М. К вопросу о зеленогорской культуре // Хронология памятников Южного Урала. Уфа, 1993. С. 102-109.
10. Зыков А.П. Средневековье таёжной зоны СевероЗападной Сибири // Археологическое наследие Югры: Пленарные доклады II Северного археологического конгресса. 24 сентября 2006 г., г. Ханты-Мансийск. Екатеринбург; Ханты-Мансийск: Чароид, 2006. С. 109-124.
11. Сташенков Д.А. Евразийская мода в эпоху раннего средневековья (к постановке проблемы) // Культуры евразий-
ских степей второй половины I тысячелетия н.э. (вопросы хронологии): матер. II Междунар. археол. конф. / Самарский областной историко-краеведческий музей им. П.В. Алабина. Самара, 1998. С. 213-231.
12. Голдина Р.Д. Ломоватовская культура в Верхнем Прикамье. Иркутск: Иркут. гос. ун-т, 1985. 280 с.
13. Голдина Р.Д., Водолаго Н.В. Могильники неволинской культуры в Приуралье. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1990. 176 с.
14. ГенингВ.Ф., Зданович С.Я. Лихачёвский могильник на р. Ишим - памятник потчевашской культуры VI-VIII вв. н.э. // Ранний железный век Урало-Иртышского междуречья: меж-вуз. сб. Челябинск, 1987. С. 119-133.
15. Ковалевская В.Б. Башкирия и евразийские степи в IV-IX вв. (по материалам поясных наборов) // Проблемы археологии и древней истории угров. М.: Наука, 1972. С. 95-117.
16. Голдина Р.Д., Королева О.П., Макаров Л.Д. Агафонов-ский I могильник - памятник ломоватовской культуры на севере Пермской области // Памятники эпохи средневековья в Верхнем Прикамье: сб. статей. Ижевск: УдГУ, 1980. С. 3-66.
17. Карачаров К.Г. Хронология раннесредневековых могильников Сургутского Приобья // Хронология памятников Южного Урала. Уфа, 1993. С. 110-118.
18. Чемякин Ю.П., Карачаров К.Г. Древняя история Сургутского Приобья // Очерки истории традиционного землепользования хантов (материалы к атласу): научно-исторические очерки. 2-е изд., испр. и доп. Екатеринбург: Тезис, 2002. С. 7-65.
19. Боталов С.Г., Тидеман Е.В., Лукиных А.А., Вохмен-цев М.П. Новые материалы исследований Большого Бакаль-ского городища // Проблемы бакальской культуры: матер. науч.-практ. семинара по проблемам бакальской культуры. Челябинск: ООО «цИкР «Рифей», 2008. С. 6-41.
20. Чикунова И.Ю. Итоги и проблемы изучения кашинской культуры // ВААЭ. 2005. Вып. 6. С. 82-91.
21. Чикунова И.Ю., Скочина С.Н. Керамические изделия с поселения Муллашинские Юрты 7 // ВААЭ. 2009. Вып. 10. С. 49-56.
22. Могильников В.А. Контакты населения лесной полосы Приуралья и Западной Сибири в конце I - начале II тыс. н.э. // Проблемы археологии Евразии. М.: Наука, Гл. ред. вост. литры, 1991. С. 57-105.
