CC BY
127
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Бутыркина Ирина Сергеевна,
студентка, 4 курс, ОГПУ, Евстигнеева Марина Владимировна, к.ф.н., доцент, ОГПУ, г. Оренбург, РФ Е- mail: butyrkina.irina@yandex.ru
МОДИФИКАЦИИ ПОЛИФУНКЦИОНАЛЬНОГО МОТИВА «НОЧИ» В ПОЭМЕ ЭДВАРДА ЮНГА «THE COMPLAINT; OR NIGHT THOUGHTS ON LIFE, DEATH AND IMMORTALITY» («ЖАЛОБА, ИЛИ НОЧНЫЕ ДУМЫ О ЖИЗНИ, СМЕРТИ И БЕССМЕРТИИ»)
Аннотация
В статье анализируются разнообразные модификации полифункционального мотива «Ночи» в дидактической поэме Эдварда Юнга «Жалоба; или Ночные думы о жизни, смерти и бессмертии». Предпринята попытка проанализировать различные подходы автора к пониманию и оценке данного концепта, рассмотреть символическое значение мотива «Ночь», его связь со смежными ему мотивами, такими как сон, тишина, тьма, смерть и другие.
Ключевые слова Модификация, полифункциональность, мотив, Ночь, образ
«Кладбищенская» (или «ночная») поэзия является одним из уникальных поэтических направлений английского предромантизма XVIII века. Это направление «отличает передача внутреннего мира человека, его чувств и переживаний через изображение меланхолических пейзажей, использование мотивов вечера или ночи. Поэтический язык данного направления очень оригинальный и насыщенный, включает в себя такие символы, как ночь, звезды, луна, небо и многие другие» [2, c. 50].
Интерес к теме ночи присущ не только в литературе, музыканты и художники также искали вдохновение в ночных образах. Немецкий композитор Роберт Шуман создал «Ночные пьесы» («Nachtstücke»). Это музыкальное произведение проникнуто мрачным, угрюмым, печальным настроением, что так характерно для «кладбищенской поэзии». Ночь была объектом восхищения у знаменитого немецкого композитора и теоретика искусства Рихарда Вагнера. В своей «Песне ночной звезды» в опере «Тристан и Изольда» он показывает спасительную Ночь, противопоставляя ее жестокому Дню. Сам Вагнер писал, что «сама музыка ведет нас из мира разделенного в глубины иного мира, который скрывает от нас дневное сознание» [3, c. 191].
Среди поэтов, увлекающихся темой ночи, были Новалис («Гимны к ночи»), А. Финч («Ночная мечта»), Т. Парнелл («Ночное стихотворение о смерти»), Эдвард Юнг («Жалоба, или Ночные думы о жизни, смерти и бессмертии») и другие.
Столь пристальное внимание к ночи можно объяснить тем, что она - единственное время суток, когда разум человека свободен от дневных забот, когда человек способен проанализировать свое внутреннее состояние, свои мысли и чувства.
В поэме «Ночные думы» Эдвард Юнг изображает отдельного частного человека, стоящего перед лицом вечности и погруженного в свои переживания. А страшный и таинственный ночной пейзаж усиливает страдания и печаль лирического героя, который рассуждает о цели жизни и ощущает потерянность, потому что глубоко переживает неустроенность человека на земле:
Where falls this censure? It o'erwhelms myself;
How was my heart encrusted by the world!
O how self-fetter'd was my grovelling soul! [4, c.11].
НАУЧНОЕ ПЕРИОДИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ «CETERIS PARIBUS» №5/2015 ISSN 2411-717Х
Лирический герой страдает от того, что не может найти счастья в земной жизни и мечтает только об одном: чтобы ночь раскрыла свои объятья и открыла ему путь в загробную жизнь, где он может обрести долгожданный покой. Но получить это он может только в том случае, если он был добродетелен в земной жизни. Поэтому все свои мольбы он обращает к Богу:
Thou, who didst put to flight // Primeval Silence, when the morning stars, // Exulting, shouted o'er the rising ball; // O Thou, whose word from solid darkness struck // That spark, the sun; strike wisdom from my soul; // My soul, which flies to thee, her trust, her treasure, // As misers to their gold, while others rest. // Through this opaque of nature, and of soul, // This double night, transmit one pitying ray, // To lighten, and to cheer. O lead my mind, // (A mind that fain would wander from its woe), // Lead it through various scenes of life and death [4, c. 7].
Данный отрывок раскрывает всю дидактическую ценность поэмы. Он наставляет читателя на истинный путь, показывая лирического героя, который просит у Бога милосердия и мужества в последнюю минуту жизни, Смерть, которую он может встретить в страхе, не искупит, по его мнению, грехов земного существования.
Ночное кладбище в поэме является главным местом действия, основным фоном, а «Ночь» - одна из главных героинь. Эдвард Юнг изображает ее живым существом, могучим и властным. Она - «черная богиня» («sable goddess»), у которой есть свое собственное царство: «могила» («grave»), «трон» («throne») и «скипетр» («scepter»), как у настоящего правителя, только царица Ночь властвует над спящим миром («slumbering world»):
Night, sable goddess! from her ebon throne,
In rayless majesty, now stretches forth
Her leaden sceptre o'er a slumbering world [4, c. 6].
С одной стороны, поэт представляет ночь как темное время суток, когда герой решает побродить по кладбищу и предаться своим размышлениям. Но в то же время, Э. Юнг показывает свое собственное видение данного мотива, более глубокое, отличающееся уникальной наполняемостью и символизмом.
В начале поэмы Эдвард Юнг связывает ночь с мотивом «сна». Он изображает окружающую природу, которая устала и ищет утешение и покой в ночном сне: Tired Nature's sweet restorer, balmy Sleep! [4, c. 5]
В отличие от природы, герой даже во сне не может найти упокоения, сон его краток и тревожен: From short (as usual) and disturb'd repose, I wake: how happy they, who wake no more! [4, c. 5]
Страх и переживания героя, которые вселяет ему ночной пейзаж, очевидны. Ночь в данном случае ассоциируется с ужасом, страхом, пессимистическими настроениями. Это мрачное, мистическое начало очень сильно действует на героя:
Silence, how dead! and darkness, how profound! Nor eye, nor listening ear, an object finds [4, c. 6].
Мотив «ночи» в поэме неразрывно связан с другим мотивом - «смертью». Рассуждая о страданиях земной жизни, о боли, потери, горечи и печали, лирический герой приходит к выводу, что ночь - лучший исход его страданий. Ночь - символ освобождения от оков внешней обманчивой видимости жизни: And night,
Even in the zenith of her dark domain, Is sunshine to the colour of my fate [4, c. 6].
Единственный исход в избавлении от мук и страданий земной жизни лирический герой видит в вечной ночи - смерти. Смерть - это выход из трагической ситуации: And death,
Strong death, alone can heave the massy bar, This gross impediment of clay remove, And make us embryos of existence free. From real life [4, c. 10].
Ночь - это синтез временных и пространственных характеристик. Это не только темное время суток, которое освобождает героя от оков дневного заточения; ночь, и тесно связанный с ней мотив «смерти» - это особое состояние героя, который обретает долгожданный покой. Пристанищем в этом случае ему служит могила, «царство Ночи» («Night kingdom»):
The cobwebb'd cottage, with its ragged wall Of mouldering mud, is royalty to me! [4, c. 11 -12]
Для героя ночь - укрытие от враждебного, жестокого, холодного дня. «Она вуалирует противоречия мира, вносит в него недостающую гармонию. Ночью спадают обманчивые внешние покровы жизни, исчезает слепящий свет, подлинная же сущность мира выступает в ее неприкрытой наготе. Человеческая душа вступает в интимное соприкосновение с духовным содержанием мира, в ней оживают и просыпаются чувства, заглушаемые днем внешней поверхностной жизнью» [1, с. 93].
В конце первой ночи («Night First») поэт изображает героя, рассуждающего о своем творчестве и восхищающегося гением других поэтов, указывая читателю на то, что ночь - это еще время для творчества. В тихие часы уединения герой читает произведения великих писателей и поэтов и творит сам: Dark, though not blind, like thee, M^onides! Or, Milton! thee; ah, could I reach your strain! [4, c. 22]
Таким образом, Эдвард Юнг представляет ночь многоаспектным понятием, вбирающим в себя множество значений и определений, которые можно проиллюстрировать следующим образом:
Поэма Эдварда Юнга «Ночные думы» является образцом «кладбищенской поэзии» благодаря своему уникальному и многогранному содержанию. Каждая деталь в поэме значима, несет в себе определенный смысл. Мотивы «жизни», «смерти», «вечности» оригинальны своими внутренними характеристиками, а полифункциональность мотива ночи представляется важной и необходимой частью данного произведения. Ночная тематика в поэме Эдварда Юнга выступает не как дополнительный фон, на котором происходит действие, Ночь - это центральный образ, который собирает вокруг себя все остальные понятия и атрибуты, связывая их в единое целое и составляя полноценный комплекс мотивов произведения эпохи Романтизма. Список использованной литературы
1. Ванслов, В. В. Эстетика романтизма [Текст] / В. В. Ванслов. — М.: Искусство, 1966. — 402 с.
2. Евстигнеева, М.В., Бутыркина И. С. Луна и звезды как неотъемлемый элемент ночного пейзажа в романтической поэзии [Текст] / М. В. Евстигнеева, И. С. Бутыркина // Вопросы образования и науки: теоретический и методический аспекты: сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции. - Том 6. - Тамбов: ООО «Консалтинговая компания «Юком», 2015. - С. 50-54.
НАУЧНОЕ ПЕРИОДИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ «CETERIS PARIBUS» №5/2015 ISSN 2411-717Х
3. Жирмунский, В. М. Немецкий романтизм и современная мистика [Текст] / В. М. Жирмунский. — Спб. : Axioma, 1996. — 232 с.
4. Young, E. Night Thoughts or, The Complaint and The Consolation [Text] / E. Young. — New York: Dover Publication, 1975. - 404 p.
© Бутыркина И.С., Евстигнеева М. В., 2015
УДК 81
Коляда Наталия Александровна
канд. филос. наук, доцент ЮФУ г. Ростов-на-Дону, РФ E-mail: kolna@inbox.ru
ЕЩЕ РАЗ К ВОПРОСУ О ПЕРЕВОДЕ ИМЕН СОБСТВЕННЫХ
Аннотация
Проводится критический анализ перевода имен собственных на современном этапе. Рассматриваются неточности и недостатки перевода ряда имен собственных. Поднимаются вопросы о необходимости пересмотра переводческой деятельности в данном направлении в XXI-м веке. Делаются попытки предложить введение новых стандартов при переводе имен собственных с немецкого языка на русский язык, сопряженные с этим процессы.
Ключевые слова
Фонетическое оформление имени собственного при переводе на принимающий язык, транслитерация, преимущества и недостатки калькирования, искажение в звучании имен, межкультурная коммуникация, переводческая деятельность, проблемы перевода имен собственных.
На сегодняшний день казалось бы мало что не ясно при переводе имен собственных. Однако в переводческой деятельности все еще возникают так называемые подводные камни, которые могут осложнить работу переводчика, а порой привести к негативным результатам, а именно - к судебным искам. Это связано с тем, что некоторые фамилии произносятся одинаково, а пишутся по-разному, например немецкие фамилии - Mayer - Meier, Maier, Meyer - произносится во всех вариантах по-русски - Майер. Иными словами, фонетическое оформление этих фамилий одинаково, орфографически разное, какой вариант должен выбрать переводчик, переводя эту фамилию на русский язык? И таких примеров можно привести большое количество. Стало быть, хотя, и разработаны разного рода методы, приемы перевода имен собственных, вновь и вновь переводчик стоит перед решением трудных задач. Такие трудности возникают при переводе официальных документов, которые могут быть сняты при непосредственном контакте с лицами, для которых осуществляется перевод. А как быть в ситуациях, когда осуществляется перевод чьих-нибудь трудов, произведений писателей, ученых прошлых столетий? Ведь не секрет, что многие фамилии известных деятелей науки и искусства были непростительно искажены при переводе.
Если заглянуть в историю становления переводческой деятельности в России при Петре I,to можно сделать следующие выводы. В те времена ведь не был еще разработан русский литературный зык, отсутствовал еще русский концептуальный язык. Переводом занимались преимущественно переводчики из посольских приказов, более образованные монахи, которым доводилось переводить все подряд. Так как Петр I призывал переводить понятным русским языком, многие термины были приближены к русскому языку для понимания сути, так, например, некоторые науки в Словаре российской Академии конца XVIII века именовались иначе, чем установилось позже: медицина - врачебная наука, география - землеописание, обсерватория - наблюдалише и т.д. [1, с.514]. Думается, то же самое происходило и с переводом имен
