CC BY
16
МОДЕРНИЗАЦИЯ: МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОПЫТ В СРАВНИТЕЛЬНОЙ РЕТРОСПЕКЦИИ
«Круглый стол» прошел в мае 2011 г. на факультете политологии Санкт-Петербургского государственного университета.
Проф., докт. полит. наук Ачкасов В. А. (факультет политологии СПбГУ): Здравствуйте, уважаемые коллеги. С вашего позволения вести заседание нашего «круглого стола» и следить за регламентом буду я. У нас два основных докладчика — руководитель проекта исследования гранта, доцент, канд. полит. наук Яхлов А. В. и профессор, докт. полит. наук Ланцов С. А. Регламент нашего «круглого стола» предполагается следующим: основные сообщения составят около 20 минут, выступления в прениях — 10 минут. Несколько слов хотелось бы сказать о самой проблематике нашего заседания. Один из этапов исследования проблем российской модернизации, что предполагается в рамках заявленного проекта научного исследования, связан с изучением международного опыта, хотя, понятно, что конечным итогам нашей коллективной работы должно являться изучение тех перспектив нового проекта модернизации российской общественной жизни, которые обозначил сейчас действующим Президентом России. Можно напомнить, что Россия уже проходила несколько попыток этого процесса и нынешняя, очевидно, является актуальной и формируется под влиянием не только внутренних проблем, но и внешних вызовов, с которыми сталкивается наше государство. Стоит отметить, что российский опыт модернизации традиционно связан с ослаблением влияния России на международной арене и, как следствие, неспособностью адекватным образом реагировать на внешние вызовы.
В политической науке существует много прилагательных, уточняющих специфику процессов модернизации. Конечно, наиболее распространенным является термин «догоняющая», но при этом необходимо помнить и такие термины как «рецидивирующая», «архаическая», «ностальгическая» модернизация. Эксперты в области политической науки после публикации знаковой статьи «Россия, вперед!» разделись на две группы. Оптимисты связаны с аппаратом управления, а пессимисты — с академическим сообществом и не оказывают влияния на процесс реализации управленческих решений. В рамках нашего «круглого стола» сегодня очень важно проанализировать международный опыт и понять в сравнительной ретроспекции, почему в России предыдущие попытки реформ заканчивались неудачей. В ряде стран, где модернизация начиналась практически в тех же исходных условиях, её итог был более успешным. Что же в таком случае необходимо России? Давайте исходить в нашей дискуссии из этой постановки проблем.
Доцент, канд. полит. наук Яхлов А. В. (факультет политологии СПбГУ): Уважаемые коллеги. Мне представляется необходимым остановиться на теоретическом анализе проблемы. Речь должна идти о таком аспекте, как преодоление традиций, которые можно сравнить с привычками обыкновенного человека, с трудом преодолимыми им самим. Не обязательно эти «привычки» социума должны носить негативный характер, в ряде случаев процесс модернизации и слом традиций может носить отрицательный характер. Уничтожение устоявшихся институтов и жизненных укладов может привести к социальной дезорганизации, хаосу и росту девиантного поведения и преступности. В некоторых случаях мы можем констатировать обозначение тенденции затяжного кризиса социальной системы, в состоянии которого общество не может даже контролировать процесс накопления отклонений.
На уровне общественного сознания традиции принципиально не отвергаются, в некоторых ситуациях (которых становится все больше) социальными регуляторами выступают не традиционные жесткие социальные нормы и модели поведения, обусловленные религией или общинными установками. Они все более провоцируются нормами индивидуального выбора, личными ценностями и преимуществами.
В качестве средств для преодоления негативных последствий модернизации вводится понятие «контрмодернизация», или «альтернативная модернизация», как вариант модернизации, осуществляемый незападным путем, или «антимодернизация» как открытое противодействие модернизации. Обозначается отказ от европоцентризма в толковании сути процесса модернизации, анализируется опыт «модернизации без вестернизации», где модернизация осуществлялась на почве национальной культуры.
Советская модернизация может рассматриваться в качестве альтернативной формы, особые случаи Китая и исламского фундаментализма представляют собой современные формы альтернатив модернизации, демократической и рыночной трансформации. Проходят дискуссии о наличии особого азиатского пути модернизации, который не только равноценен западному, но будет определять будущее глобальное развитие. Здесь особо, конечно, заслуживает внимание опыт Японии, которая достаточно успешно совместила традиционные и западные ценности после Второй мировой войны. Вследствие этого на глобальном уровне можно наблюдать постепенное преодоление европоцентризма, вестернизации, признание как самоценных незападных цивилизаций и возвращение самобытной культуры традиционных социумов. В этой связи наблюдаются расхождения взглядов о благоприятных технологиях модернизации как на Востоке, так и на Западе по вопросам: какие нужно установить приоритеты? предпочесть экономическое или демократическое развитие? Иными словами, экономическое развитие является предпосылкой для сегодняшних демократических процессов, или, наоборот, предпосылкой для экономического подъема является политическая демократизация? Такая постановка проблемы имеет большие методологические последствия для самой концепции модернизации: сам процесс уже не рассматривается как линейный и детерминированный. Если именно национальные традиции определяют характер модернизационных реформ и выступают его стабилизирующими факторами, то может иметь место определенное количество вариантов модернизации.
Подражание передовым странам уже не должно рассматриваться как буквальное и может признаваться лишь в достаточно широких формах из-за объективной невозможности гомогенно преодолеть определенные фазы исторического развития (например, первоначального накопления средств политического и социально-экономического влияния — капиталов, научных знаний и технологий, и т. д.) и ради экономии ресурсов государства. Как отмечал Р. Мертон, системное подражание не является обязательным и даже возможным для успешной модернизации. Собственно, любая страна модернизируется, осуществляет трансформацию, заставляет новый элемент, который попал в её среду, действовать по собственным, только ей присущим, правилам и законам. Если этого не произойдет, то страна-реципиент вступает в полосу внутреннего напряжения, социальной аритмии; делает ошибки, испытывая структурные и функциональные потери.
Проф., докт. полит. наук Ланцов С.А. (факультет политологии СПбГУ): С позволение коллег я отреагирую на тезисы выступления коллеги. Он упомянул опыт Японии, справедливо указав, что она продемонстрировала образец модернизации без «вестерни-зации» в том виде, как это трактовалось в 1960-е годы в политическом дискурсе. Однако в этом случае есть некоторые особенности. Далеко не каждое не западное общество может столь успешно проходить процесс трансформации, опираясь на собственные институты и ценности. Многие исследователи, которые изучали феномен модернизации в данном государстве, отмечали, что японское общество по своим структурам было предрасположено к этому процессу. Когда они начали заимствовать опыт Запада, у них была определенная опора на собственные традиции и институты. Конечно, после 1945 г. необходимо учитывать, что США оказали серьезное влияние на политический аспект модернизации в Япо-
нии. В этой связи надо различать узкое толкование термина модернизация (в политической сфере), которое в итоге сводится к демократизации, и широкое, которое приводит к совершенствованию институтов государственного управления в результате заимствования правовых институтов, формированию рациональных бюрократий, образованию наций, состоятельности государства. В этом аспекте необходимо отметить, что Япония лишь под влиянием внешних факторов сделала серьезные шаги по пути демократизации государственного аппарата управления. При этом в Японии не были восприняты рекомендации США сделать более плюралистичную партийную систему.
Возвращаясь к многогранности проблемы модернизации и ее практическим аспектам, предлагаю вернуться к реалиям России, поскольку Яхлов А. В. больше внимания уделил политико-философским аспектам этого процесса. С точки зрения классической теории модернизации уровень развития общества характеризуется по индикатору его индустриальной сферы. В качестве примеров можно упомянуть раннюю (вторая половина XVIII - XIX вв.) и позднюю (первая половина XX в.) промышленную модернизацию в ряде стран Запада. Со второй половины прошлого столетия мы наблюдаем переход к постиндустриальному обществу, что характеризует собой новый этап процесса модернизации.
Если обращаться к опыту России, то она прошла фазы индустриальной модернизации, начало которых связаны с эпохой Петра I. В 60-х годах XX столетия СССР был про-мышленно развитым государством, которое занимало второе место в мире по уровню ВВП (хотя качество советской промышленной продукции было крайне несбалансированной по отраслям), но, как показала практика, модель экономики и политического управления оказалась неспособной к саморазвитию. На определенном этапе она стала тормозом, Советский Союз, как следствие, стал погружаться в структурный кризис. С середины 1980-х годов была поставлена задача масштабных преобразований, процесс перестройки изначально был нацелен на преодоление отставания в технологическом плане страны от Запада. Результаты оказались прямо противоположными, а СССР прекратил свое существование.
В начале 1990-х годов проблематика модернизации фактически не обсуждалась. Более того, последние 20 лет можно оценить как процесс «демодернизации», который коснулся и технологической сферы, промышленности, сельского хозяйства, гуманитарной сферы. В результате можно констатировать увеличение параметров отставания от передовых стран в еще большем объеме, а ряд государств (прежде всего Китай), которые в 1980-х годах находились по сравнению с СССР на качественно более низком уровне своего развития, в настоящее время по многим параметрам опережают Россию. В этой связи сама постановка политическим руководством страны задачи модернизации однозначно оправданна и не вызывает никаких сомнений. Пожалуй, впервые за длительное время ставится вопрос о комплексности самого процесса, хотя во главу угла положена задача технологических реформ.
Уместно остановиться на сути постиндустриального общества. В 1980-е годы понимание этого термина было несколько упрощенным; можно этот подход наблюдать и сейчас. В начале 1990-х годов администрация Санкт-Петербурга выдвинула идею об отказе от индустриального статуса города и приложении усилий на развитие культурной, научной и туристической сфере экономики. Однако необходимо понимать, что постиндустриальное общество вовсе не предполагает отсутствие промышленности, как и индустриальное общество не исключает сельское хозяйство. Постиндустриальное общество предполагает развитие промышленности на принципиально новых технологиях при сокращении количества занятых работников. Для современной России чрезвычайно важно определенная реиндустриа-лизация и формирования экономики основанной на иных технологиях.
С точки зрения российского исторического опыта современный виток модернизации, анализа ее перспектив, необходимо обратить внимание на качество политической элиты. Как отмечает В. В. Иноземцев, современная российская элита превратилась в тормоз развития российского общества. Ее благосостояние выросло и держится фактически на одном — на доходе от экспорта природных ресурсов. Это обстоятельство формирует и структуру российской экономики в целом. А в состоянии ли она проводить заявленные планы по модернизации? Конечно, ведущие политические деятели современной России приняли мо-дернизационную риторику, но насколько правящая элита готова на радикальные шаги, которые могут затронуть её нынешнее положение?
Необходимо понимать, что модернизация — комплексный процесс, который охватывает самые разные сферы: начинаясь в технологической и экономической сфере, она оказывает влияние и на политику. В последних статьях и выступлениях президента Д. А. Медведева встречаются предложения, затрагивающие эту сферу. Более того, некоторые из них реализованы. Но этого явно недостаточно. В частности, можно вспомнить о квоте в 1-2 депутатских мандата для партий, не прошедших в парламент, но преодолевших 5%-й барьер. В результате партия, набравшая несколько миллионов голосов, получит лишь одно место из 450 в Государственной Думе. Как представляется, сам по себе заградительный барьер в 7% свою миссию выполнил, способствуя исчезновению десятков мелких партий, которые непонятно кого и что представляли. В настоящее время партийная система стабилизировалась.
Нынешний виток модернизации связан с оценкой качества человеческого материала, уровня его профессионализма. В настоящее время продолжается отток умов заграницу. Дополнительная опасность состоит в том, что этот процесс имеет и латентный потенциал. Как выясняется, это связано не с материальным положением, а с недовольством существующим положением вещей в политической сфере. Та политическая система, которая сложилась в начале XXI в., не удовлетворяет активную часть населения. В этом смысле те реформы, которые сводятся к нерешительным мелким шагам, не будут способствовать изменению ситуации.
Проф., докт. полит. наук Баранов Н. А. (БГТУ «Военмех»): Мое выступление в большей степени будет связано не с российским опытом, а с политической составляющей проблемы модернизации. Модернизационные процессы, связанные с переходом к постиндустриальному обществу, органично сочетаются с ростом открытости и плюрализма. В этой связи рассматриваемые процессы в России не могут быть рассмотрены в отрыве от демократизации. Существующие ныне институты управления практически не в состоянии обеспечить поступательное движение общества и решение тех проблем, которые стоят перед ним. В то же время следует отметить дискуссионный характер вопроса о приоритете экономической или политической модернизации. С моей точки зрения, Карл Маркс прав в тезисе, что экономика составляет необходимую материальную основу социальной жизни человека, которая впоследствии приобретает определенный политический облик в сфере управления. Без анализа экономического аспекта невозможно в принципе рассуждать о проблемах модернизации. Классический взгляд в этом смысле состоит в том, что экономический и технологический прогресс порождает социальные и политические изменения. Необходимо отметить существование другой точки зрения, связанной с протестантской этикой, ее ценностями, которые определяют экономическое и социальное поступательное развитие.
В настоящее время можно наблюдать глобальную тенденцию перехода обществ из индустриальной в постиндустриальную фазу, которая, несомненно, связана с новым уров-
нем развития технологий и экономики. Естественно, возникает вопрос об институтах управления, которые должны быть созданы на этой основе. Экономическое развитие связано с изменением в человеческой мотивации, которая в свою очередь в конечном итоге приводит к формированию массового спроса на демократические институты и ответственное поведение элит. Современное состояние и развитие этих институтов как раз и обуславливается разницей контекстов постиндустриализма и индустриализма.
Индустриальное общество имеет такие черты как бюрократизация, стандартизация, высокий уровень развития и полномочий государственной власти, постиндустриальное характеризуется наличием свободы и автономности человека, его активным самовыражением. В условиях постиндустриализма наблюдается тенденция уменьшения влияния власти на социальные процессы в силу развития гражданского общества и решения «снизу» тех проблем, которые ранее представляли собой область государственной компетенции. В этой связи можно обозначить тенденцию, о которой Ф. Хайек написал: «Стремление народов заставить правительства нести ответственность за свои действия». Выясняется, что она не связана исключительно с протестантской этикой и западной культурой. Все мы в настоящее время можем наблюдать революции в арабском мире, одним из генераторов которых и было соответствующее требование. Современное глобальное развитие свидетельствует о расширении ареала обществ, которые способны к политической модернизации. В книге «Демократия и модернизация» В. Л. Иноземцев совершенно справедливо указывает: «Модернизация сама по себе не продуцирует демократию, но создает для нее все необходимые предпосылки». Т. е. в ходе модернизационного процесса появляется возможность для создания таких предпосылок, которыми может воспользоваться или не воспользоваться то или иное общество, что зависит от того, насколько оно активно, творчески способно, какая в нем присутствует элита.
Следует отметить, что начавшиеся процессы модернизации и демократизации не означают их необратимость. Существует ряд факторов, которые могут способствовать их замедлению или даже прекращению. Страна может столкнуться со структурными кризисами в экономике, с тяжелым жизненным положениям людей, неукорененностью демократических традиций, ростом национализма и экстремизма. В этой связи на первый план выходит требование эффективного управления, которое возможно и в авторитарных государствах. Критерием выбора между автократией и демократией является потребность общества в свободе. Именно свобода предполагает наличие у человека неотчуждаемых прав и личного достоинства. Демократизация как раз и предполагает гарантию таковых на основе внедрения принципа верховенства закона и, как следствие, создания эффективного правового государства. Это является фундаментальной проблемой для тех стран, которые выходят на модернизационный этап развития. Россия не является в этой связи исключением, именно обозначенная задача должна стать приоритетной для обеспечения конечного успешного результата.
Ст. преп., канд. полит. наук Никифоров А. А. (факультет политологии СПбГУ):
Если обратиться к примерам так называемой «догоняющей модернизации», которыми полон XX и новый XXI в., то, как представляется, все они демонстрируют одну общую тенденцию. Успех реализации догоняющей модели оказывается связанным со стабильной институциональной архитектурой государства. И эта стабильность не связана в целом с типом политического режима. Если мы рассмотрим процесс модернизации через призму условий концепции стабильности, то можно указать две модели. С одной стороны, это то, что можно назвать «силовой рационализацией», когда относительно эффективно применяется принцип целевой рациональности «сверху», меняющий принципы принятия реше-
ний в силу достаточной концентрации организационного и иного значимого ресурса. Примеров здесь достаточно много: Аргентина, СССР, Германия, Португалия, КНР, Южная Корея, и даже, в некоторой мере современная Грузия и Азербайджан и др. Не стоит забывать, что схожим образом развивались модернизационные проекты на Ближнем Востоке и в Северной Африке, где в ряде случаев власть была взята офицерским корпусом, который в наибольшей степени соответствовал необходимым организационным критериям (Ливия, Сирия, Ирак, Египет и др.) С другой стороны, в ряде случаев указанная модель накладывается на другую, в основе которой коалиция общественных групп (Аргентина Х. Перона, Малайзия и др.). В этом смысле модернизация предполагает не только сформулированную интегративную для различных государственных институтов и общественных групп стратегию, но и воплощение ее в консолидации и организации общих усилий государством, которое если и не принуждает с помощью репрессивного аппарата, то контролирует условия, в которых проходит процесс.
В этом отношении предпочтительнее выглядит политэкономическое объяснение, в рамках которого ключевым факторов возможности реализации модели становится концентрация капитала в руках: а) государства; б) иностранных инвесторов. При этом первое условие оказывается весьма значимым как само по себе, так и фактором позитивного влияния второго. Именно это контроль «извне» или «сверху» создает ситуацию для запуска процесса, тогда как в иных условиях можно наблюдать продолжающийся процесс складывания в государстве неопатримониальных практик с развитием экономических отношений по модели М. Вебера: откуп подрядов и должностей; плантационный (ресурсный) капитализм. В современных условиях плантациями кофе Эквадора становится нефтяные вышки или карьеры месторождений полезных ископаемых в странах Северной Африки, Азии.
Другим аспектом процесса модернизации является международная конкуренция, в условиях которой возможно: 1) формирование собственной региональной системы развития (СССР, КНР); 2) эффективное встраивание в международную систему разделения труда (Малайзия, Сингапур, Южная Корея). Примеры использование последней модели отличаются в политическом измерении снижением военно-политической составляющей функций государства, а противоположные примеры демонстрируют конфликтный потенциал межгосударственной конкуренции, оказываясь новыми полюсами «унитарного империализма», если использовать терминологию А. Черветто. В этом отношении неудачные примеры попыток модернизации, в странах СНГ в частности, сопровождаются зачастую отсутствием национального консенсуса и стабильного политического режима. Демократические институты в таких условиях не имеют начальной институциональной почвы, используясь сформировавшимися экстенсивными системами персонального патронажа.
В таких условиях при запуске процесса модернизации демократия может сыграть роль общественной оптимизации реализации политических решений, оказываясь эффективным элементом в рамках государственной стратегии «силовой рационализации» при корректировке реализации экономических и финансовых программ. Демократизация важна для обеспечения режима транспарентности выполняемых должностными лицами функций, для создания экспертной составляющей работы органов государственного власти.
Однако фактическое отсутствие в России способных к конвенциональной политической мобилизации политических коалиций, не обремененных в значительной мере клиен-тарно-патронажными связями, делает системный запуск процесса модернизации маловероятным. Подобная ситуация в условиях вероятного социально-политического кризиса через 1-3 года создает перспективу для внесистемных трансформаций с неоднозначными последствиями.
Проф., докт. полит. наук Радиков И. В. (факультет политологии СПбГУ): Хочу выразить благодарность коллегам за приглашение участвовать в «круглом столе», посвященном проблемам модернизации. Мое выступление будет в несколько неожиданном ракурсе. Хочется начать с того факта, что все находящиеся здесь являются преподавателями. Все мы разные, все имеют свои ценностные установки и свой жизненный и профессиональный опыт. Мешает ли нам что-то конкретно в нашем процессе преподавания? Очевидно, да. Нужна ли каждому по отдельности и всем нам в целом теория, которая будет называться «модернизацией образования», т. е. улучшения самого нашего процесса? В общем плане мы понимаем под таковым изменения качественного состава самих студентов, технических средств образования и стандартов таковых. Мы полагаем, что со всеми остальными проблемами преподавательский корпус справиться самостоятельно. И, конечно, важно финансирование самого процесса и заработанной платы. Все это справедливо.
Но возможно ли применение основных парадигм теории модернизации, которая была разработана в своё время для развивающихся стран в контексте современной России? Возможно ли в рамках этой теории объяснить те процессы, которые сейчас происходят в нашей стране? Некоторые мои коллеги полагают, что международный опыт будет полезен. Моя точка зрения состоит в том, что не может быть унифицированного и единообразного, основанного на принципах вестернизации, опыта, который может быть привит на любой (к примеру, африканской, латиноамериканской, российской) почве. Большинство из нас пытаются дать интерпретацию на основе классических представлений этой теории. В связи с этим обстоятельством как политическая наука России вообще, так и факультет политологии СПбГУ не находится в авангарде научного дискурса проблемы. Мы, коллеги, много обсуждаем различные направления исследования и теоретические подходы к термину «модернизация». Конечно, теоретическое обсуждение необходимо, но, может быть, необходимо посмотреть на проблему в практическом ракурсе, проанализировать саму способность людей к преобразованию, специфику институтов управления данного общества?
Хочется обратить внимание, что успехи японской, китайской и, отчасти, латиноамериканской модернизации совпадали и совпадают с подъемом, даже пафосом общественного сознания населения. К сожалению, в отличие от советской эпохи и указанных мною примеров, в современной России нет прорыва в общественном сознании, нет веры в эффективность преобразований, следовательно, перспективы оказываются сомнительными. В этой связи представляется обязательным формирование социальной воли, именно на ее основе только и может совершаться модернизация. В сообщениях Яхлова А. В. и Ланцова С. А. отмечалось, что основа основ, которые обеспечивают старт самого процесса, является экономика, промышленность, база, фундамент которой во много утрачен. Можно констатировать и деградацию системы профессионально-технического образования.
Таким образом, для работников образования оказывается насущной задачей создание базы новых, адекватных современным вызовам кадров. Один факт говорит о многом. Лишь около 26 тыс. специалистов технического профиля составил выпуск в прошлом году. Необходимо отметить, что на последних форумах в Санкт-Петербурге и Ярославле тональность постановки задач развития изменилась. Ранее приоритеты состояли в следующей триаде: создание эффективного механизма частно-государственного партнерства, ускорение приватизации государственных активов, сокращение базы тяжелой промышленности (стратегических предприятий). Ныне отмечается необходимость повышения в разы числа и качества специалистов технического профиля и серьезной трансформации структуры подготовки специалистов технического профиля.
Необходимо отметить опасность скатывания в нашем научном дискурсе в крайность,
выбирая между экономической или политической модернизацией. В опыте СССР мы наблюдаем такие колебания, они прослеживаются по текстам решений пленумов ЦК КПСС в конце 1980-х годов. В итоге — деструкция практических всех сфер социально-политических и экономических сфер жизни общества. В этой связи необходима взаимная связь всех аспектов модернизации, но, как мне представляется, необходима модернизация технологий, оставшихся нам от советского прошлого. Она будет подразумевать улучшение качества самого процесса хозяйствования, даст толчок процессам реформирования в других сферах жизни нашего социума. Спасибо.
Доцент, канд. соц. наук Дука А. В. (Социологический институт РАН): Мне хотелось бы обратить внимание на то, что России необходимы не один, а различные модернизаци-оннные проекты. Это обуславливается региональными различиями, поскольку в некоторых модернизация в социальном смысле вообще не началась. Само начало процесса модернизации связано с желанием институтов конкретного общества начать таковую. Невозможно простым волевым решение сверху изменить традиции общества. В России имеются территории с весьма архаичными установками (Кавказ, Республика Алтай, Тува, ряд других), где до сих пор можно наблюдать рудименты феодализма, поэтому невозможно для России выработать одни и те же универсальные рецепты преобразования и осовременивания общества. Важен выбор приоритетов. Те теории, которые описывают модернизацию в странах «третьего мира», могут быть применимы и для России. Однако необходимо констатировать, что по базовым социально-экономическим принципам Россия уже сейчас близка к современным обществам, что не приходиться говорить о технологической стороне вопроса. Принципиальным для России, и мы можем это наблюдать на примере исторического опыта её предшествующих витков модернизации, является позиция государства, желание аппарата бюрократии приложить усилия для ускорения развития страны.
Фактором, также затрудняющим процесс модернизации, является слабость и неразвитость гражданского общества. Именно это позволяет ставить под сомнение возможность совмещения в России технологического ускорения и демократического проекта. Данное обстоятельство формирует условия для сильного влияния бюрократии в экономической сфере. В этой связи возникает проблема компетентности представителей системы управления; насколько эффективно они могут управлять хозяйственной сферой, как далеко они готовы распространять свое влияние на таковую. В качестве позитивных примеров её деятельности можно привести Бразилию и Южную Корею. Россия и ряд других стран представляет собой противоположный пример. Во многом неудача её действий в нашем государстве объясняется низким потенциалом представителей элиты, который прослеживается по структурным характеристикам (особенности образования, механизмы карьерного роста и т. д.). При этом следует констатировать, что в России в настоящее время нет и контрэлиты. В связи с этим надежды на успех модернизации в России достаточно призрачны. Возможно, прогноз станет более позитивным, если произойдут какие-то пока неучтенные исследователями глобальные изменения.
Проф., докт. филос. наук Мутагиров Д. З. (факультет политологии СПбГУ): Хотелось бы солидаризироваться с профессором Радиковым И. В. в его тезисе, что стремление соответствовать конкретным условиям эпохи является внутренней потребностью любого разумного человека. Это — естественный процесс, который требует не столько теоретизирования (доказано, что это — закон развития, обусловленный потребностью находиться на соответствующем адекватном уровне), а поиска оптимального сценария достижения поставленных в связи с этой задачей результатов. Действительно, существует дискуссия о первичности экономической и политической модернизации. Как представляется, эти про_ 285
ПОЯИТЭКС. 2011. Том 7. № 4
цессы должны развиваться параллельно. Главным актором и двигателем социально-экономической модернизации выступает гражданское общество; политическая модернизация осуществляется государством, но под контролем общества в соответствии с его потребностями. В России основным вопросом успешности рассматриваемого процесса является изменение отношений между гражданским обществом и государством. Проблема состоит в слабости социума. В течение последних 500 лет абсолютизм в России оказывал давление на него, вел постоянное наступление на его права, лишал способности действовать самостоятельно. К сожалению, современное российское общество ощущает на себе сильнейшее давление государства и бюрократических структур. Оно фактически лишено возможности саморазвития. В развитых странах мы можем наблюдать массу примеров, когда сам социум осуществляет действия, направленные на модернизацию той или иной сферы своей жизни.
Задачей российской модернизации должны выступать усилия, направленные на оптимизацию функционирования социально-экономических и политических институтов. Создается внешнее представление, что таковые уже носят современный характер. Действительно, в России имеются все общепринятые институты власти: президент, парламент, ответственное перед ним правительство, формально независимая судебная система. В реальности их характер чрезвычайно персонифицирован, а специфика деятельности обуславливается волей отдельных индивидов, наделенных соответствующими властными полномочиями. Это создает питательную среду для злоупотреблений, стимулирует коррупцию, которая фактически превратилась в норму жизни. Задачей развития России должно стать создание механизмов, которые будут способствовать самоочищению общества и государства. Без выполнения этого условия невозможно помыслить себе успешность проведения преобразований в нашей стране.
Проф., докт. полит. наук Завершинский К. Ф. (факультет политологии СПбГУ): Хотелось бы начать с метафоры, которую сформулировал Б. Г. Капустин: «Модернизация — это искусство жить в модерне». Проблема состоит в том, чтобы не только попытаться найти оптимальную концепцию успешных преобразований, но и понять какие собственно процессы можно отнести к рассматриваемому феномену. В СССР термин модернизация не использовался, но попытка осовременивания ряда сфер жизни общества присутствовала. Была поставлена задача создания сложного функционального дифференцированного общества. Несмотря на общую неудачу в реализации этой задачи советский социум стал более многогранным в своих стратах. Была создана некая новая, отличная от дореволюционной, модель включенности индивида в социальное пространство. Хочется в этой связи напомнить, что подобного рода действия можно отнести к модернизационному, как это интерпретируется и интерпретируются в соответствующих научных концепциях. Необходимо иметь в виду, что переход к новым формам социального пространства, которые адекватны существующим условиям и вызовам жизни общества, как раз и есть важнейший итог модернизации. Она может быть представлена как фиксация определенной коммуникативной связи, направленной на реализацию построения определенного проекта будущей жизни. Общественный запрос на проведения преобразований возникает тогда, когда социум начинает понимать и осознавать, что с ним происходит, какие вызовы перед ним стоят. Для понимания сущности модернизации необходим анализ не только формальных, но и скрытых, латентных институтов общества и тех настроений, которые внутри них формируются. Специфику процесса можно понять только тогда, когда исследователи совмещают анализ формальных механизмов функционирования социальных структур и культурных особенностей общества, специфику восприятия им окружающей реальности.
Ст. преп., канд. истор. наук Исаев Г. Г. (факультет политологии СПбГУ): Модернизация представляет собой комплекс мер по преодолению экономического и технологического отставания от стран, которые считаются развитыми и передовыми в обозначенных сферах. Передовыми странами по совокупности ряда экономических и технологических характеристик на сегодняшний день являются страны Западной Европы, Северной Америки и Япония. Именно поэтому критерии и параметры модернизации, равно как и оценка ее успешности, определяются по отношению к странам, принятым за образец модернизации.
Феномен успешного развития стран Запада (подразумевается Западная Европа и Северная Америка) рассматривается под разными углами зрения. Существует подход, исходящий из факта универсального закона развития человеческих культур, предполагающего наличие общего для всех прогресса как перехода общества на новые этапы развития. Согласно такому восприятию процесса развитые страны Запада прошли дальше в развитии, другие же просто «отстают». Модернизация в этом случае рассматривается как естественный процесс, означающий переход на новую стадию развития. Соответственно, вектор развития задается развитыми странами, их достижения определяются как образец для подражания. Учитывая, что развитыми являются страны Западной Европы и Северной Америки, модернизация и вестернизация в данном случае тождественны.
Культурный релятивизм в свою очередь провозглашает самобытность каждой культуры и отрицает универсальные законы развития, ставит под сомнение «прогресс» как универсальный для всех обществ процесс. Некоторые общества, часто называемые примитивными или архаичными, не эволюционируют на протяжении многих столетий.
Россия, как и страны Ближнего Востока, прошла несколько стадий модернизации. Есть возможность сопоставить некоторые этапы этого процесса и провести параллели. Так, много общего имели реформы российского императора Петра I, османского султана Селима III и египетского хедива Мухаммада Али. Хотя в России модернизация началась на 100 лет раньше, османский султан Селим III приступил к модернизации в военной сфере. Военные поражения от более развитых противников привели к серьезному пересмотру военной системы, которая и в России конца XVII в., и в Османской империи конца XVIII в. не отвечала требованиям современности. Стрельцы и янычары, устаревшая разнокалиберная артиллерия, архаичная система военной организации — все это подлежало серьезной реформе. Если Петру удалось в короткие сроки осуществить эти преобразования, начатые еще его отцом, то в Османской империи военные реформы Селима столкнулись с серьезными проблемами. Так, ликвидировать янычарский корпус удалось только в 1826 г. Махмуду II. Правитель Египта Мухаммад Али, для которого Петр I был образцом правителя реформатора, в 1805 г. смог уничтожить мамлюков и осуществил комплекс серьезных реформ в разных сферах, в первую очередь военных. Но военные поражения, которые ждали Мухаммада Али после его амбициозных планов захватить Стамбул и стать султаном, привели Египет к печальному итогу. Та же запоздалая модернизация завершилась для Турции серией военных поражений и фактической утратой независимости во внешнеполитических действиях. В XIX в. Турция следовала «указке» ведущих европейских держав, теряя территории. Иностранный капитал все больше и больше проникал в Турцию, превращая ее в полуколонию. Различные экономические уступки европейским странам перечеркивали действия, направленные на модернизацию сфер производства. Таким образом, опоздав с модернизацией, Османская империя не смогла противостоять внешним вызовам, утратила независимость и не смогла сохранить целостность.
Поражение в Первой мировой войне стало причиной распада Османской империи, как и революции 1917 г. в Российской империи привели к ее краху. Но на месте империй воз_ 287
ПОЯИТЭКТ. 2011. Том 7. № 4
никли новые государства — СССР и республиканская Турция, которым предстояло осуществить глубокую модернизацию и преодолеть отставание от развитых стран Запада. Среди модернизационных мер, которые были предприняты правящими режимами обеих стран, было много схожих. Шла борьба с пережитками прошлого, которые, по мнению властей, мешали модернизации. По этой причине и в СССР, и в Турции велась борьба с религией, поддерживался атеизм. Были предприняты меры по борьбе с безграмотностью, осуществлены реформы в сфере образования. Важными для дальнейшего развития обеих стран стали преобразования в сельском хозяйстве и индустриализация. Оба государства при разных идеологических установках, шли по пути догоняющего развития, где образцом снова являлись развитые страны Запада. СССР добился больших успехов и после Второй мировой войны стал сверхдержавой. Многие арабские страны после победы национально-освободительных движений и освобождения от колониализма пошли по пути модернизации. Египет при Гамале Насере провозгласил построение арабского социализма, в стране были проведены реформы в различных сферах, в том числе в сельском хозяйстве. Многонаселенные арабские страны Египет, Алжир, Сирия, Ирак делали ставку на создание собственной промышленности. Алжир и Ирак тратили доходы от нефти на создание крупных промышленных объектов. Учитывая ключевую роль индустриализации, принципиально важным для арабских стран являлся выбор оптимальной экономической модели. Например, арабские княжества Персидского Залива еще в начале ХХ в. были экономически отсталыми, но найденная нефть изменила их судьбу. За несколько десятков лет Кувейт, ОАЭ, Катар и др. пережили серьезный подъем и на сегодняшний день являются одними из самых экономически развитых стран региона. Модернизация в странах Персидского залива, начавшись с разработки нефтяных полей, постепенно охватила все сферы общества и государства. Следует отметить парадоксы, порожденные процессами модернизациями. Налицо сочетание патриархальных устоев и высоких технологий, рост уровня образования и отсутствие демократических институтов, тесная экономическая привязанность к странам Запада и приверженность исламу в его наиболее консервативной форме. Но запасы нефти не стали для стран Персидского Залива «нефтяным проклятием». Широкомасштабная эксплуатация нефтяными монополиями главного национального достояния этих стран была компенсирована созданием современной нефтедобывающей промышленности и соответствующей инфраструктуры. Значительная часть доходов от продажи нефти была вложена в различные предприятия в собственных странах (авиакомпании, телекомпании и т. д.), а также в других государствах.
Важно понимать, какой статус был придан углеводородным ресурсам стран Персидского залива, как были использованы доходы от продажи нефти и газа. Ответ на этот вопрос может иметь значение для России, которая недавно вступила на рыночные рельсы, имея в активе значительные запасы углеводородов. Высокая доля сырья в ВВП и экспорте России приводит к нехватке мотивации для производства и продажи технически сложной продукции. Высокий уровень коррупции также является тормозящим фактором в модернизации страны. Значительные средства, которые выделяются на модернизационные проекты, разворовываются или тратятся впустую.
