CC BY
19
Модернизация
как технологический и социальный феномен Беларусь - Россия
и 0) m
X
и
Галина Соколова,
завотделом Института социологии НАН Беларуси, доктор социологических наук, профессор
Об идее модернизации можно говорить по крайней мере в трех смыслах. В первом, наиболее общем, модернизация - это синоним всех прогрессивных изменений, когда общество движется вперед соответственно принятой шкале улучшений. Второй смысл, который вкладывается в данное понятие, тождественен «современности», то есть означает комплекс экономических, социальных, политических и культурных трансформаций, происходивших на Западе с XVI в. и достигших своего апогея в XIX - XX вв. Классические социологические работы в этой области принадлежат О. Конту, Г. Спенсеру, К. Марксу, М. Веберу, Э. Дюркгейму и Ф. Теннису. Наконец, есть еще одно, специфическое значение термина «модернизация», относящееся к развивающимся странам и описывающее их усилия, направленные на то, чтобы догнать ведущие, наиболее развитые страны, которые существуют с ними в одном историческом времени, в рамках единого
глобального пространства. В этом случае понятие «модернизация» описывает движение от периферии к центру современного общества и определяется как «догоняющая модернизация».
Современная концепция модернизации была сформулирована в середине ХХ в., во времена распада европейских колониальных империй и появления большого количества новых государств. С середины ХХ в. происходило переосмысление роли западных государств и стран третьего мира в модернизации. Распространенные в 1940-1960 гг. теории однозначно признавали эталонными для других стран наиболее развитые западные страны. Под модернизацией понимался процесс вытеснения традиции современностью или восходящее развитие от традиционного общества к обществу современному. При этом признавалось, что традиция тормозит социальный прогресс и ее необходимо преодолеть. Развитие всех государств рассматривалось
с универсалистских позиций -оно должно было происходить в одном направлении, иметь одни и те же стадии и закономерности.
Второй этап (1960-1970 гг.) отметился критикой и переоценкой идей первого этапа - акцент делался на научно-технической революции, признавалось, что современные общества могут включать немало традиционных элементов и что модернизация способна усиливать традицию (С. Хантингтон, З. Бауман). Особое внимание стало уделяться проблеме «стабильности» политического развития как предпосылке социально-экономического прогресса. С этой точки зрения условием успешности модернизации является обеспечение стабильности и порядка благодаря диалогу между элитой и массами. Но, например, С. Хантингтон считал, что главной проблемой модернизации является конфликт между мобилизованностью населения, его приобщенностью к политической жизни и несовершенством государственных механизмов артикулирования его интересов [9].
С конца 1980-х гг. - на третьем этапе развития теории модернизации - признается возможность национальных проектов модернизации, осуществляемых на основе накопления технологически и социально передовых опытов и их внедрения в гармоничном сочетании с историческими обычаями и традиционными ценностями незападных обществ (А. Турен, Ш. Эйзенштадт). При этом отмечается, что модернизации могут осуществляться без навязывания западного опыта, а нарушение равновесия между современностью и традиционностью приводит к острым общественным конфликтам и неудачам модернизации. Суть преодоления традиций видится не в том, что они принципиально отвергаются, а в том, что в некоторых ситуациях, которых со временем становится все больше, социальными регуляторами выступают не традиционные жесткие социальные нормы и модели поведения, обусловленные религией или
общинными прецедентами, но вызванные нормами индивидуального выбора, а также личными ценностями и преимуществами. И эти ситуации в процессе модернизации все больше из сфер производства перемещаются в повседневную жизнь, чему способствуют уровень образования, информированность и изменение ценностей в обществе.
Нынешняя теория модернизации освободилась от всех наслоений эволюционизма и теории развития; она уже не настаивает ни на единственной конечной цели, ни на необратимом характере исторических изменений. Модернизация рассматривается как исторически ограниченный процесс, узаконивающий институты и ценности современности: демократию, высокие жизненные стандарты, ценности образования, свободу личного выбора и др.
Возрождение теории модернизации с 1980-х гг. связано со стремлением постсоветских обществ «войти» или «вернуться» в современный западный мир. Были выдвинуты проекты «теории неомодернизации» и «теории постмодернизма» [13, 15]. В свете опыта постсоветских государств возникла необходимость пересмотра теории модернизации и видоизменения ее ключевых положений. Польский исследователь П. Штомпка сводит пересмотренные положения в единую систему, из которой мы попробуем выделить те, что наиболее значимы для постсоветских обществ [11].
В качестве движущей силы модернизации уже не рассматривается политическая элита, действующая «сверху» - в центр внимания ставится мобилизация масс, то есть деятельность «снизу», которая часто противостоит инертным и консервативным госорганам. Модернизация не трактуется как решение, принятое образованной элитой и навязанное сопротивляющемуся населению, которое цепляется за традиционные ценности и уклад жизни. Речь идет о массовом стремлении граждан изменить
условия своего существования в соответствии с западными стандартами под влиянием средств массовой коммуникации или личных контактов.
Вместо единой, универсальной модели современности (в классической теории это модель США) в научный оборот входят идея «движущихся эпицентров современности» и как ее венец -понятие «образцовые общества», введенное Тириакьяном. Постсоветские страны не обязательно должны следовать американской модели, и в целом западная модель развития не единственный образец, которому нужно подражать.
Унифицированный процесс модернизации заменяется ее более разнообразными, многоликими процессами. Все яснее осознается, что темпы, ритм и последствия модернизации в разных областях социальной жизни различны и что в реальности наблюдается отсутствие синхронности. Р. Дарендорф предостерегает против «диалектики трех часов», обращенных циферблатом к постсоветским странам. Если для осуществления конституционной реформы достаточно шести месяцев, то в экономической сфере может не хватить и шести лет. На уровне глубинных пластов жизни, отношений и ценностей, составляющих современное «гражданское общество», обновление может затронуть несколько поколений [14].
Если раньше эффективность модернизации выводилась почти исключительно из экономического роста, то теперь признается важная роль ценностей, отношений, символических смыслов и культурных кодов, того, по выражению Штомпки, неуловимого и неощутимого, без которого модернизация не может быть успешной. Понятие «современная личность» не рассматривается более как символ желаемого эффекта модернизации, а признается, скорее, непременным условием экономического старта.
Антитрадиционалистские рефлексии ранних теорий кор-
о
X X
5
X
о
X X
5
X
ректируются теперь указанием на то, что местные традиции могут таить в себе важные модерниза-ционные потенции. Поскольку отказ от традиций может спровоцировать мощное сопротивление, предлагается использовать их. Необходимо выявлять «традиции модернизации» и брать их на вооружение для дальнейших преобразований.
Таким образом, теория модернизации вновь обрела жизнеспособность, выступая в качестве совокупности средств истолкования и конструирования феномена постсоветского переходного периода. Анализируя проблему модернизации, широко обсуждаемую в России, социолог О.Н. Яницкий обращает внимание на то, что современной постановке вопроса модернизации в российском дискурсе недостает системности и последовательности. Он выстраивает свою логику анализа этой проблемы в жанре свободной дискуссии, рассматривая применительно к России: «стартовые возможности» государства, его активы и пассивы, коридор возможностей модернизации [12]. Сам порядок обсуждения мо-дернизационных процессов уже требует размышлений. Попробуем реализовать предложенную модель модернизации в ключе сравнительного анализа Беларуси и России с позиций экономического социолога, с выделением характерных для этой дисциплины технологических и социальных проблем развертывания модерни-зационных процессов.
Различают два типа модернизации - органическую и неорганическую. Первичная, органическая, проходила в тех странах, которые были новаторами на этом пути, и разворачивалась благодаря внутренним факторам, в частности коренным изменениям в сфере культуры, ментальности, мировоззрения. Ее становление связывают с появлением национальных централизованных государств, зарождением буржуазных отношений, в частности капиталистической кооперации и мануфактуры, формированием ран-
немодерных наций, а подъем - с первой промышленной революцией, разрушением традиционных наследственных привилегий и внедрением равных гражданских прав, демократизацией, становлением национальных суверенных государств.
Вторичная, неорганическая, модернизация происходит как ответ на внешний вызов со стороны более развитых государств и осуществляется преимущественно под влиянием заимствования чужих технологий и форм организации производства и общества, приглашения специалистов, обучения кадров за рубежом, привлечения инвестиций. Ее основной механизм - имитационные процессы. Начинается же она не в сфере культуры, а в сфере экономики и/или политики и в последнем случае определяется как модернизация догоняющая или модернизация с опозданием. В рамках парадигмы «вызов - ответ» она представляет собой своеобразный «вызов», на который каждое общество дает свой «ответ» в соответствии с принципами, структурами и символами, заложенными в достижениях его длительного развития. Поэтому ее итогом является не обязательно усвоение социальных достижений Запада, но совокупность качественных изменений традиционного общества, в той или иной степени адаптированных к постиндустриальному производству.
В целом модернизация рассматривается как процесс позитивных изменений государства и общества, основанный на экономических, политических и культурных инновациях и ведущий в конечном счете к смене типа его экономической и социальной структуры, политической организации, повышению благосостояния всех слоев населения, развитию культуры, науки и техники и сбережению природы. Модернизация имманентно присуща процессам мирового экономического развития, поэтому актуализируются вопросы: в какой точке процесса мировой мо-
дернизации находятся Беларусь и Россия? Каковы активы и пассивы этих стран? И наконец, каков «коридор экономических и социальных возможностей» модернизации в Беларуси и России?
Место нахождения в процессе мировой модернизации (стартовые позиции) определяется тем, что как Беларусь, так и Россия сегодня - страны с незавершенной индустриализацией, обремененные наследием распада советской системы. Если США и ЕС находятся в фазе перехода от пятой к шестой форме модернизации (то есть от информационной к биотехнологической), то Беларусь и Россия пребывают в четвертой (индустриальной) фазе. Каждый технико-технологический этап модернизации имеет свой потенциал и предел эксплуатации как в экономическом, так и в социальном плане. Затягивание перехода к новому укладу, откладывание процессов модернизации имеет не только технико-технологические последствия, как может показаться на первый взгляд, но и социальные. Так, в Беларуси, как и в России, затягивались процессы модернизации, имеющиеся у экономики ресурсы шли на поднятие заработной платы работников, хотя это не было обусловлено ростом производительности труда и эффективности производства. Основные промышленно-произ-водственные фонды предприятий устаревали (износ оборудования доходил до 80%), технологии и продукция теряли конкурентоспособность на мировых рынках, что обусловило ряд кризисных явлений и в экономике (девальвацию рубля, инфляцию, закрытие ряда предприятий в сфере малого бизнеса, неполную занятость и т.д.), и в социальной сфере (снижение уровня жизни и обеднение средних слоев, резкое падение индекса социального оптимизма и т.д.).
В основе каждого нового этапа модернизации лежат технологические, организационные, управленческие и социальные инновации. Введе-
ние этих инноваций связано с разрешением ряда технологических и социальных проблем. Суть технологической проблемы для постсоветских стран состоит в том, что третий и четвертый технологические уклады представляют собой принципиально иной тип производства, нежели пятый и шестой, и связаны практически полностью с механизированным трудом. Так, в промышленности Республики Беларусь (как и в Российской Федерации) до 1/3 всего труда составляет ручной, 1/5 - ручной труд с механическими инструментами, 1/3 - машинный труд и лишь 1/10 - полуавтоматизированный и автоматизированный. Встраивание новых технологических цепочек в устаревшие технико-технологические структуры наталкивается на проблему совместимости традиционных и инновационных технологий. Устаревшие технологические системы зачастую непригодны для новых высокотехнологичных производств и требуют не просто модернизации-обновления, а своего свертывания и значительных финансово-инвестиционных затрат.
По оценке американского экономиста и социолога Дж.Ю. Стиг-лица, переход, стартовавший в начале 1990-х гг. таил в себе как великие вызовы, так и великие возможности. России необходимо было одновременно осуществлять перераспределение ресурсов и заново создавать системы рыночных институтов. В РФ имелись институты, которые назывались так же, как и на Западе, но это не значит, что они осуществляли те же самые функции. Были банки, и эти банки хранили сбережения, но они не принимали решений о том, кому нужно дать кредиты; на них не ложилась ответственность за мониторинг и обеспечение того, чтобы кредиты были возвращены. Вместо этого они просто предоставляли «фонды» так, как им это диктовал Госплан. Имелись фирмы и предприятия, производившие товары, но не предприятия принимали реше-
ния: они производили то, что им было приказано производить, а ресурсы (сырье, материалы, труд, оборудование) получали по распределению. Главной сферой деятельности предпринимателей было нахождение путей обхода проблем, которые ставило перед ними правительство. Обход законов, а то и их прямое нарушение стали частью образа жизни. Как и в рыночной экономике, в советской системе существовали цены, но цены устанавливались распоряжением правительства, а не рынком [8].
Несоразмерность активов и пассивов (в пользу последних) Беларуси и России как постсоветских государств определяется тем, что «догоняющая» модернизация в них связана с неизбежными социальными издержками. Активы Беларуси и России состоят в следующем: во-первых, это наличие значительного финансового резерва (например, международные резервы банков названных стран, неиспользованные средства бюджета и др.), что позволяет наращивать государственный спрос без возникновения значимого дефицита бюджета; во-вторых, общая недоинвестированность экономики и особенно инфраструктуры, открывающая основные направления применения этого спроса - модернизацию инфраструктуры и социальную поддержку; в-третьих, сохранение основного производственного капитала (ресурсной базы) - наиболее важных видов производства (в Беларуси это машиностроение, тракторостроение, производство ряда видов сложной бытовой техники. В России - электронная, атомная и электротехническая промышленность, станко-, судо- и приборостроение, ракетно-космическая промышленность, химико-металлургический комплекс). Это то, что С.Ю. Глазьев назвал несущими отраслями, сопровождающими развитие основного ядра пятого и шестого технологических укладов (нано- и биотехнологии, клеточные технологии и методы генной инженерии) [2].
Согласно белорусскому экономисту В.Н. Шимову, все эти отрасли нужно поддерживать, путем привлечения внешних ресурсов, но не кредитных, а акционерных, то есть формируя межгосударственные и транснациональные корпорации [10]. К активам можно отнести наличие квалифицированной рабочей силы, занятой в несущих производствах. Одним из важнейших активов в постсоветских странах выступает роль государства как субъекта модернизации в определении и регулировании модели социально-экономического развития.
Что можно отнести к пассивам, определяемым как социальные проблемы, требующие своего решения? Произошло реальное ухудшение соотношения социального и экономического компонентов в государственной социальной политике в пользу последнего, что проявляется в процессах имущественного расслоения (что характерно для России). Средний денежный доход 10% наиболее обеспеченных россиян уже в 16,5 раза больше среднего дохода 10% наименее обеспеченных граждан. С учетом неофициальных доходов это различие достигает 30 и более раз. Группы, которые сложились еще к концу 1990-х гг., фактически законсервировались по размерам, сведя до минимума каналы вертикальной мобильности, что демотивирует трудовую и гражданскую активность значительной части населения. В Беларуси роль демотиватора выполняет уравнительная оплата труда работников, занятых в бюджетной сфере.
Произошло снижение уровня и ухудшение качества жизни населения, особенно в сфере защиты социально уязвимых слоев населения. В частности, качественные здравоохранение и образование все в большей степени становятся платными. По оценкам российских экспертов, теневой сектор в здравоохранении не уступает бюджетному и страховому финансированию, а образование стало одной из самых коррумпированных зон.
о
X X
5
X
В результате всего 15-20% населения имеет возможность поддерживать свое здоровье на должном уровне, дать детям конкурентоспособное образование. Исходя из этого, будущее состояние рабочей силы стран вряд ли способно взять на себя превращение белорусской и российской экономик в высокотехнологичные и наукоемкие.
Суть социальной проблемы состоит в том, что в ходе технико-технологической модернизации происходит свертывание ряда производств и отраслей, а это влечет высвобождение тех групп занятого населения, чей уровень профессионально-квалификационной подготовки устарел, обусловливает рост общей и структурной безработицы, снижение жизненного уровня затронутых модернизацией слоев и необходимость разработки адекватных мер их социальной защиты, включающих не только выплату пособий, но и помощь в переобучении, поиске работы и трудовой адаптации. Новые этапы модернизации требуют появления новых социально-профессиональных групп, активно участвующих в модернизации и имеющих интерес к этому процессу как источнику повышения интеллектуального уровня и уровня материального благосостояния (предпринимателей, менеджеров, специалистов и рабочих высокой квалификации). По данным Всероссийского мониторинга (2010), «социальную базу модернизации можно оценивать в одну четверть населения. Именно такова доля среднего класса» [1]. По данным Республиканского социологического мониторинга, в Беларуси доля среднего класса как агента модернизационных процессов составляет 1/5 часть населения [5].
В то же время основной массив занятого населения (до 80%) в Беларуси, как и в России, составляют представители массовых профессий, связанные с традиционными отраслями экономики и образующие иерархию социально-профессиональных групп, сходных по роду занятий (наем-
ный труд физического и умственного характера), имущественному положению (от среднего до малообеспеченного), объему прав, ограниченному рамками трудовых контрактов, и разделяющих нерыночные ценности в экономике и социальной сфере. Для того чтобы наемные работники были способны воспроизводить новые социальные слои, превратились в эффективных собственников своей рабочей силы, необходима реорганизация как внешних условий, изменяющих положение работников в обществе, так и внутренних - преодоления патерналистских стереотипов, нацеленность на постоянное повышение профессионального образования, формирование социальной ответственности за свою жизнедеятельность. ■
Продолжение в следующем номере.
Литература
1. Беляева Л.А. Динамика отношения россиян к социально-экономическим и политически изменениям // Социол. исслед. 2011, №10.
2. Глазьев С.Ю. Возможности и ограничения технико-экономического развития России в условиях структурных изменений в мировой экономике. Электронный ресурс: http://spkurdyumov.narod.ru/glaziev.htm.
3. Инновационный тип развития экономики России. - М., 2005.
4. Российский статистический ежегодник. - М., 2011.
5. Соколова Г.Н. Состояние и возможности развития среднего класса в Беларуси // Общество и экономика. 2010, №7-8.
6. Соколова Г.Н. Экономическая реальность в социальном измерении: экономические вызовы и социальные ответы. - Мн., 2010.
7. Статистический ежегодник Республики Беларусь. - Мн., 2011.
8. Стиглиц Дж.Ю. Глобализация: тревожные тенденции / Пер. с англ. и примеч. Г.Г. Пирогова. - М., 2003.
9. Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. - М., 2004.
10. Шимов В.Н. Структурная трансформация промышленного комплекса страны: императивы и направления реализации // Социология. 2010, №1.
11. Штомпка П. Социология социальных изменений / Пер. с англ. Под ред. В.А. Ядова. - М., 1996.
12. Яницкий О.Н. Модернизация в России и вокруг: конспект // Социол. исслед. 2011, №5.
13. Alexander J.C. Post-modernization Theory. Uppsala: SCASSS, 1992.
14. Dahrendorf R. Reflections on the Revolution in Europe. London: Chatto & Windus, 1990.
15. Tiryakian E.A. Dialectics of Modernity: Reenchantment and Differentiation as Process. Beverly Hills: Sage, 1992.
Императив модернизации
66
Переход экономики Беларуси на инновационный путь развития является императивом дальнейшего экономического роста. При этом на первый план выходит модернизация экономики, которую, вне всякого сомнения, можно провести путем простого инвестирования в покупку современных технологий. Однако такой подход чреват утратой научной элиты, создающей новое знание, и не приблизит нас к переднему краю технического прогресса, и уж тем более не обеспечит выход к инновациям. В рамках научной гостиной журнала «Наука и инновации» ее участники обсудили различные аспекты модернизации и, прежде всего, организационно-экономические, направленные на инновационное развитие различных отраслей, не оставив при этом в стороне и социокультурные.
