CC BY
168
УДК - 94(470) «19/...»
МОДЕРНИЗАЦИЯ БЫТА ПО-КОММУНИСТИЧЕСКИ: ПРОЕКТЫ И РЕЗУЛЬТАТЫ
(1917 - 1920-е гг.)
И.В. Алферова
В статье на основании архивных источников, а также материалов печати анализируются мероприятия большевистской власти по реформированию бытовой сферы общества, что являлось составляющей частью решения женского вопроса. Содержится вывод о недостаточном внимании властей к проблемам преобразования быта. Объяснялось это с одной стороны недостатком необходимых экономических ресурсов, с другой - отношением к решению женского вопроса, как вторичному в ряду других, общегосударственных.
Ключевые слова: быт, женский вопрос, общественное питание, дома-коммуны.
«Быт» в теоретизированиях руководителей первого в мире государства, «строящего социализм», понимался достаточно широко, как «обстановка и обиход жизни», которые включали в себя не только домашнее хозяйство, но межличностные отношения супругов, внутрисемейную обрядность, санитарные нормы совместного проживания и пр. В данной статье мы ограничимся исследованием только одного аспекта семейной жизнедеятельности, который традиционно считался обязанностью женщин, а именно ведения домашнего хозяйства. Работа по дому рассматривалась большевистскими теоретиками в качестве серьезного препятствия для достижения женщинами фактического равенства, а, следовательно, подлежала реформированию. Так, например, лидер большевистской партии и глава советского государства В.И. Ленин констатировал: «Настоящее освобождение женщины, настоящий коммунизм начнется только там и тогда, где и когда начнется массовая борьба (руководимая владеющим государственной властью пролетариатом) против этого мелкого домашнего хозяйства, или, вернее, массовая перестройка его в крупное социалистическое хозяйство» [1, с. 24].
Однако мероприятия по преобразованию быта в первые месяцы после прихода большевиков к власти не оформлялись как отдельное значимое направление внутренней политики. Они включались в контекст общих преобразований в стране, получивших впоследствии название «военный коммунизм». С одной стороны, недостаточное внимание властей к реформированию бытовой сферы жизнедеятельности объяснялось экстремальными условиями, в которых оказалось молодое государство, с материальными проблемами, недостатком ресурсов, а с другой -существовали и идеологические причины.
Российские социал-демократы вслед за К. Марксом, Ф. Энгельсом и А. Бебелем считали капитализм виновником эксплуатации женщин, а потому не выделяли специфических женских проблем в общих требованиях рабочего класса. Его уничтожение, по их мнению, должно было привести к автоматическому исчезновению неравенства между полами, в том числе в бытовой сфере. Формальное провозглашение равенства мужчин и женщин уже в первых декретах советской власти, а затем в первой Конституции РСФСР (июль 1918 г.), вероятно, рассматривалось ими как условие для последующего решения всех женских проблем.
Тем не менее, отдельные шаги по реформированию бытовой сферы стали предприниматься большевиками почти сразу после прихода к власти. Уже 28 октября 1917 г. за подписью В.И. Ленина появилось постановление правительства «О расширении прав городских самоуправлений в продовольственном деле», на основании которого было предоставлено право «превратить рестораны и трактиры в общественные столовые, работающие под руководством и контролем города» [2, с. 27]. Постановление прежде всего ставило цель улучшить снабжение городского населения и предотвратить продовольственный кризис, однако предлагаемые меры демонстрировали решимость большевиков перейти в ближайшем будущем к общественному питанию.
Открытие первой российской общественной столовой, явившейся прототипом всей будущей сети общественного питания, произошло 1 ноября 1917 г. на базе буфета в Народном доме в Петрограде [3, с. 69]. Сначала обеды здесь выдавались по невысокой цене, затем, с переходом на карточную систему - по карточкам. В мае 1918 г. в Петрограде насчитывалось 8 коммунальных столовых. Они открывались также в Москве и в других городах, при этом параллельно закрывались частные кафе, рестораны, чайные, трактиры. Городские столовые для трудящихся создавались на средства Комиссариата продовольствия, заводские - на средства заводоуправлений и ФЗК. В декабре 1918 г. в Петрограде было открыто 62 коммунальных столовых и 184 заводских, в которых питалось 300 тыс. человек [3, с. 69]. В Петрограде же была централизована выпечка хлеба: к середине 1918 г. созданы 4 «хорошо
оборудованных хлебозавода», а мелкие кустарные пекарни закрывались. К концу года в городе насчитывалось 16 крупных хлебозаводов, частное хлебопечение было запрещено [3, с. 71].
В связи с набиравшим обороты продовольственным кризисом общественное питание все более становилось элементарным способом в борьбе с голодом, а не показателем «освобождения» женщин от домашних хлопот. Однако советские газеты активно призывали женское население «употребить свой труд на общее дело», с очевидностью рассчитывая не столько на идеологическую сознательность, сколько на особую мотивацию для женщин в деле формирования общепита: «Пойди в нашу столовую, отдай только 8 часов своего труда, и ты будешь участвовать в полезном деле. Ты станешь в наши ряды, ряды производящих богатства. И сразу понадобятся тебе и наши партии, и наши союзы, ты сделаешься членом нашей трудовой семьи» [4].
Руководство страны стало также активно обращаться к женщинам, начав жилищный передел. В теоретических выкладках лидера большевиков квартирный вопрос решался довольно просто. Так, уже в работе «Государство и революция», написанной в августе-сентябре 1917 г., В.И. Ленин вслед за Ф. Энгельсом положительно оценил опыт Парижской Коммуны по экспроприации квартир буржуазии и заметил: «Пролетарское государство с формальной стороны дела тоже "распорядится" занять квартиры и экспроприировать дома» [5, с. 38].
Весной 1918 г. на основании «Проекта декрета о вселении семей красноармейцев и безработных рабочих в квартиры буржуазии и о нормировке жилых помещений» [6], разработанного в ноябре 1917 г. В.И. Лениным [7, с. 380-381] и одобренного на заседании Петроградского совета 1 марта 1918 г., началась реквизиция богатых квартир Москвы, Петрограда и других крупных городов и заселение их «семьями бедного населения». Однако рабочие переселялись в квартиры в центре весьма неохотно, и переезд не принял массового характера, даже не смотря на льготы со стороны государства.
Современная исследовательница Н.Б. Лебина подробно проанализировала причины нежелания рабочих переезжать в новое жилье. Отметим некоторые из них. Прежде всего, огромные квартиры в престижных домах с наступлением холодов при жесточайшем дефиците дров невозможно было протопить, а центральное отопление практически не действовало. Другой фактор - отдаленность реквизируемых квартир, расположенных в центре, от заводов и фабрик на окраинах городов. При отсутствии городского транспорта дорога до места работы становилась весьма затратной по времени и деньгам [8, с. 160-164].
Тем не менее, власть не собиралась отказываться от квартирного передела и поэтому призывала женщин: «Пора рабочим и их семьям выбраться из мрачных подземелий и холодных чердаков. <...> Квартиры должны переходить в ведение городского самоуправления для распределения между городской беднотой. Товарищи, работницы! Обращайтесь в свои районные советы с просьбой отвести вам хорошие квартиры» [9].
Очевидная заинтересованность руководства страны в активности женщин проявлялась и в процессе переизбрания домовых комитетов. В основном домкомы, появившиеся в городах еще летом 1914 г., состояли из социально «чуждых» элементов: жильцов уплотненных квартир, прежних домовладельцев и т. д. Городское население необходимо было сориентировать таким образом, чтобы во вновь избираемые домовые комитеты входили люди, «понимающие значение советских реформ, искренне желающие осуществить новые коммунистические начала жизни» [10]. С этой целью власть, обращаясь к женщинам-работницам, подчеркивала: «Какой бы из жизненных вопросов не взять: санитарное состояние домов, правильное распределение квартир и мебели, социальное обеспечение, правильное деление налогов, борьба с контрреволюцией, распределение продовольственных карточек и ордеров и мн. др.» [10], в нем кровно заинтересованы женщины.
В целом в сфере преобразования быта к 1920 г. советская власть могла констатировать определенные результаты, и они в основном касались обобществления сферы питания. Так, в январе 1920 г. число посещавших общественные столовые Петрограда, по данным, появлявшимся в печати, доходило до 950000 человек. Снабжение питательных пунктов осуществлялось в основном Петрокоммуной, в которой по продовольственным карточкам числилось (на 1 декабря 1920 г.) 1892513 человек в губернии, из них 852397 в Петрограде [11, с. 27].
В Москве, которая несколько позднее Петрограда приступила к обобществлению питания, насчитывалось 141 муниципальных столовых, которые посещали 227000 человек, 80 столовых при советских учреждениях с посещаемостью 175000 человек, 196 фабрично-заводских столовых, 204 ударных столовых с посещаемостью 86000 человек, 131 чайная и 226 клубов, которые обслуживали более 250000 человек. Таким образом, в Москве, опять-таки согласно официальным данным, было охвачено общественным питанием около 93% населения [11, с. 27].
В Петрограде, а затем и в других городах достаточно активно проводились мероприятия по переводу детей на бесплатное государственное питание. Декрет о бесплатном детском питании был опубликован 17 мая 1919 г., а к 15 июня 1920 г. 80% детей в городе пользовались бесплатными обедами. Всего по стране насчитывалось 7667769 детей, которые получали бесплатные пайки [12, с. 6].
Таким образом, в столице, а также в других городах большинство населения спустя три года после прихода большевиков к власти, согласно официальной статистике, уже пользовалось общественным питанием. Однако издержки такого «питания» были широко известны и не раз подвергались критике. «Подавляющее большинство столовых содержится в антигигиенических и антисанитарных условиях. Пища нередко приготовляется из испорченных продуктов. Посуды в достаточном количестве нет. Длинные очереди. Есть столовые, которые по достоинствам своим стоят в несколько раз хуже третьеразрядных чайных старого времени», - обобщал в статье в журнале «Коммунистка» А. Свидерский. Не лучше обстояло дело и с качеством продуктовых пайков: «Хлеб по карточкам выдают, а как возьмешь в руки, - сердце сжимается: как замазка, невыпеченный, керосином от него пахнет, солома и уголь попадается» [13], - писала газета «Беднота» в начале 1920 г.
Успехи советской власти в сфере обеспечения населения новым жильем были еще скромнее. О масштабе переселения можно судить только по неполным данным. За 1918-1919 гг. в Петрограде в благоустроенные квартиры были переселены 65 тыс. рабочих семей [3, с. 101], в Москве в 1918 г. - 20 тыс. человек [14, с. 127]. К концу 1921 г. 94 тыс. московских рабочих и членов их семей смогли улучшить условия проживания. Две трети из них заселили 471 дом-коммуну, которые возникали в реквизированных особняках [14, с. 127].
Свои коррективы в практическую деятельность большевиков, в том числе и в отношении преобразования быта, внесла Новая экономическая политика. К концу 1921 г. стали очевидны последствия перевода сферы экономики и обслуживания населения на хозрасчет. Ситуация усугубилась голодом 1921 г. Так, Наркомпрод вынужден был отказаться от коммунального питания, число общественных столовых стало резко сокращаться. Разрушение жилищного фонда в городах достигло своего критического уровня. Были зафиксированы случаи, когда рабочие, которым были предоставлены квартиры для переселения, «вынуждены подавать заявления с просьбами вернуться назад в бывшие подвальные и полуподвальные жилища» [15, с. 32].
Резолюция «Об улучшении положения рабочих и нуждающихся крестьян», принятая на X съезде РКП(б) отмечала: «истощение от нужды и бедствий, связанных с разорением и переутомлением почти сверхчеловеческого напряжения сил, которое было проявлено рабочим классом России за последние 3,5 года», и признавала необходимость «в кратчайший срок обеспечить по крайней мере для рабочих важнейших центров республики, такой паек и такие условия жизни, которые действительно были бы для них стимулом оставаться на фабриках и заводах» [16, с. 584].
По решению съезда сначала в Москве (25 марта 1921 г.), а затем и в других городах стали создаваться особые комиссии по улучшению быта рабочих [17], которые совместно с профсоюзными комитетами и завкомами занялись проблемами, непосредственно связанными с преобразованием приватной сферы жизнедеятельности населения. За шесть месяцев работы, например, московской комиссией в дома-коммуны было заселено 11000 рабочих, на крупных фабриках и заводах было организовано 66 парикмахерских, 32 прачечных с пропускной способностью в 500000 белья, 7 пошивочных мастерских, удалось открыть несколько детских садов и пр.
Однако кардинальный поворот в сторону вопросов преобразования бытовой сферы начался только в конце 1922 г. Катастрофически низкий уровень жизни, разруху и нищету в быту уже невозможно было объяснить чрезвычайной обстановкой гражданской войны и голодом. Советской власти, отметившей пятилетие своего существования, необходимо было наглядно демонстрировать населению преимущества социалистического строя.
Так, в начале 1923 г. началось практическое осуществление программы, намеченной Всероссийским продовольственным совещанием еще в конце 1921 г. Инициатором выступил Ценросоюз, центральный орган советской кооперации, организовавший образцовые столовые для железнодорожников и промышленных рабочих. Было создано паевое товарищество «Народное питание» (Нарпит). Основной идеей, изложенной в уставе товарищества, стала необходимость перехода к общественным формам питания, способствовавшая «поднятию работоспособности трудящихся и тем самым - производительных сил страны» [18, с. 127]. Кроме того, согласно уставу, товарищество ставило задачи освобождения работницы от «кухонных забот», создания посредством общественного питания
«уютной, здоровой обстановки товарищеского общения» [18, с. 127].
В этот же период активизировалась работа, направленная на обеспечение населения жильем. Причем акцент, согласно программным установкам партии, делался на создание домов-коммун. Декретом СНК РСФСР «О мерах улучшения жилищных условий трудящегося населения и о мерах борьбы с разрушением жилищ» (23 мая 1921 г.) НКВД поручалось «разработать порядок открытия домов-коммун, обратив особое внимание на использование для этой цели освобождающихся жилых помещений, а также незаконченных достройкой новых и вновь приведенных в жилое состояние разрушенных домов» [19, с. 347].
В программной статье в газете «Правда» «От старой семьи - к новой» от 13 июля 1923 г. Л.Д. Троцкий подтвердил курс государства на создание «нового быта», при котором «стирать белье должна хорошая общественная прачечная; кормить - хороший общественный ресторан; обшивать -швейная мастерская; воспитываться дети должны хорошими общественными педагогами, которые в этом деле находят свое подлинное призвание» [20].
Однако, учитывая далеко неоднозначный опыт краткосрочного и непосредственного перехода к коммунистическому образу жизни первых послереволюционных лет, Л.Д. Троцкий призывал не полагаться исключительно на государственные инициативы. Его предложения сводились к образованию при поддержке советских, хозяйственных органов и кооперации показательных семейно-хозяйственных коллективов, общежитий, которые должны были бы стать примером подражания для широких слоев населения [20].
Отделы по работе среди женщин парткомов также непосредственно включились в работу по созиданию нового быта. Совещание заведующих женотделами в конце 1922 г. рассматривало вопросы о необходимости учреждения детских площадок и клубов, преодоления отрицательного отношения к общественному питанию, которое сложилось в первые послереволюционные годы, и обсуждало дальнейшие перспективы его развития. «Базой» для дальнейшей работы по
преобразованию быта совещание постановило рассматривать рабочие жилье и коммуны, с условием, если в них будет «вынесена кухня за пределы семьи, сорганизована общая столовая, общее место пребывания детей» [21, с. 29].
Журналы «Работница», «Крестьянка», «Делегатка» печатали аналитические статьи, заметки, корреспонденции с мест, посвященные «новому быту» и раскрывали читательницам его преимущества. Наиболее идеальной формой организации жизнеустройства при социализме, как уже отмечалось, считалась коммуна, пропаганде которой уделялось на страницах прессы значительное внимание. Причем если в изданиях, предназначенных для молодежной аудитории, акцент делался на особый коллективистский дух, присущий совместной жизнедеятельности, то в женской печати авторы пытались привлечь читательниц материальными преимуществами, например, возможностями сокращения объемов и времени домашнего труда в коммуне.
Однако необходимо заметить, что по мере развертываяния кампании за организацию нового быта, на страницах печати все чаще появлялись материалы, содержащие своеобразные инструкции по его реформированию «снизу», - в рамках одной семьи, нескольких семей, максимум нескольких домов в городе. Большевистские теоретики подчеркивали преимущества «крупных образцовых учреждений общего пользования», но при этом в силу материальных причин вынуждены были мириться с «кустарными учреждениями по обобществлению быта», стремясь ввести их «в организованное русло» [22, с. 9].
Учитывая сложности непосредственного возведения домов-коммун, читательницам со страниц прессы советовалось обратить внимание на организацию «домовых учреждений: "красных угол оков", снабженных газетами и журналами и дающих рабочему человеку отдохнуть за стаканом чая и почитать», которые смогли бы сыграть «большую роль в борьбе с культурой пивных» [23, с. 22]. По-видимому, осознавая сложности становления новых форм быта даже на микроуровне, редакции массовых женских журналов «Работница» и «Крестьянка», стремясь облегчить ежедневное существование женщины-хозяйки (а заодно и для увеличения тиража), начиная с 1924 г. стали помещать на своих страница рубрики «Полезные советы», «Об одеждах и модах» и пр. В 1926 г. в «Работнице» появилась постоянная рубрика «Нот в домашнем хозяйстве» [24, с. 19].
Что касается в целом преобразований бытовой сферы жизни - они осуществлялись далеко не теми темпами и не с теми результатами, на которые рассчитывали власти. Летом 1925 г. в некоторых столовых Москвы среди женщин-посетительниц было проведено анкетирование с целью выяснения причин неудач. Критикуя столовые, работницы в основном отмечали дороговизну обедов (90%), качество приготовляемых блюд. «Дома дешевле и питательнее», «когда обед будет стоить 10
коп., приду со всей семьей», «нахожу дешевле» [25, с. 36] и пр., - самые распространенные ответы.
В приватной сфере жизнедеятельности крестьянки изменений практически не было, что и признавали активистки женского движения: «Быт крестьянки таков, что и в прошлое время. Кругом суеверие, полное рабство мужу, в семье - вьючное животное. <...> И конечно, проводить работу среди крестьянок очень трудновато. Хотя постепенно начинает отживать свой век знахарство» [26, л. 77].
Проблема реформирования быта находилась в фокусе внимания центральной власти страны на протяжении всей второй половины 1920-х гг. Она становилась тем более актуальной в свете заявленного на XIV (декабрь 1925 г.) съезде ВКП(б) курса на индустриализацию. Модернизация промышленности требовала притока новой рабочей силы на производство, при этом женское население рассматривалось в качестве основного резерва.
Двадцатого сентября 1926 г. при Президиуме ВЦИК была создана Комиссия по улучшению труда и быта женщин. Комиссия руководила местными организациями, проводила обследование состояния труда и быта женщин, содействовала развертыванию агитационной работы среди них, ликвидации неграмотности, развитию женского образования [27, л.5].
Однако внутриполитический курс государства на индустриализацию в то же время сформировал тенденции, которые в значительной степени замедлили процесс перестройки бытовой сферы жизнедеятельности общества. Апрельский пленум ЦК ВКП(б) 1926 г. указал на источники промышленной модернизации, специально выделив: «Эта задача может быть успешно разрешена только в том случае, если партии удастся обеспечить <...> осуществление во всей стране сурового режима бережливости, экономии и беспощадной борьбы со всякими излишними непроизводительными расходами [28, с.9]. В официальных документах, конечно, речь не шла о сокращении расходов на социальные нужды населения, однако в реальной практике «режим экономии» прежде всего проявился в непроизводительной сфере.
В новых экономических условиях профсоюзные и особенно кооперативные организации начали активно сокращать затраты, связанные в том числе с устройством бытовых учреждений, облегчавших работу женщин по ведению домашнего хозяйства и воспитанию детей.
Подводя на совещании заведующих областными женотделами осенью 1926 г. общие итоги деятельности в области преобразования быта, С.Н. Смидович вынуждена была констатировать: количественные показатели работы по преобразованию быта, проделанной в годы НЭПа активистками женотделов, были даже ниже, чем в первые послереволюционные годы [29, с. 19]. При этом увеличивалось число учреждений, «раскрепощающих быт», но существующих исключительно за счет инициативы самих женщин. Так, например, в Ленинграде работницы создали 300 красных уголков, 30 детских комнат при клубах, 30 детских площадок [29, с. 23] и пр.
Не замечая очевидного, С.Н. Смидович в своем выступлении заявила: «У нас работница привыкла, чтобы все, что делается для ее раскрепощения, делалось исключительно силами и средствами государства, -и указала уже привычный способ решения проблемы. - Тут нам нужно раскачать работницу, разъяснить ей в каком положении находится строительство и как сама работница могла бы прийти на помощь государству в этой области» [29, с. 23].
Полагаем, что С.Н. Смидович, много лет поработавшая в Отделе ЦК по работе среди работниц и крестьянок, бывшая руководительница отдела, на самом деле прекрасно понимала, что «самодеятельность женщин», даже при наличии серьезной внутренней мотивации у них для освобождения от «кабалы домашнего хозяйства», еще не были абсолютной гарантией кординальных изменений в сфере быта. Реформирование требовало концептуально разработанной программы на уровне государства и внушительных материальных вложений. Не могла С.Н. Смидович ни понимать и того, что внутриполитический курс, обозначившийся на тот момент в стране, свидетельствовал: в обозримом будущем принципиального изменения в отношении этого вопроса не произойдет.
Постановление ЦК ВКП(б) «О работе по перестройке быта» от 16 мая 1930 г. уже являлось официальным подтверждением перехода советского государства к более умеренной политике в области его реформирования. В нем отмечалось, что «наряду с ростом движения за социалистический быт имеют место крайне необоснованные, полуфантастические, а потому крайне вредные попытки отдельных товарищей "одним прыжком" перескочить через те преграды на пути к социалистическому переустройству быта, которые коренятся с одной стороны, в экономической и культурной отсталости страны, а с другой - в необходимости в данный момент максимального сосредоточения всех ресурсов на быстрейшей индустриализации страны, которая только и создает материальные предпосылки для
коренной переделки быта» [30, с. 118-119].
The article based on archival sources, as well as press materials follows Bolshevik’s performance to reform the household sector of society as a part of the solution of women question. It concludes an insufficient attention of the authorities to the problems of the transformation of everyday life, which was explained on the one hand as a lack of adequate economic resources, on the other - relevant to solving women question as secondary to a number of others nationwide.
The key words: everyday life, women question, catering, house-community.
Список литературы
1. Ленин В.И. Великий почин // Полн. собр. соч. Т. 39. С. 1-29.
2. Декреты Советской власти. 25 октября 1917 г. 16 марта 1918 г. М., 1957. Т. I. 626 с.
3. Потехин М.Н. Петроградская трудовая коммуна. (1918-1919 гг.). Л., 1980.
4. Работница - стань коммунисткой! // Коммунар. 1918. № 30. 5 ноября.
5. Ленин В.И. Государство и революция // Полн. собр. соч. Т. 33. С. 1-120.
6. Известия. 1918. № 38 (302). 2 марта (17 февраля).
7. Ленин В.И. Дополнения к проекту декрета о реквизиции теплых вещей для солдат на фронте // Полн. собр. соч. Т. 54. С. 380-381.
8. См.: Лебина Н.Б. Повседневная жизнь советского города. Нормы и аномалии. 19201930-е годы. СПб., 1999. 320 с.
9. Дома рабочим и их семьям! // Красная газета. 1918. № 209. 29 сентября.
10. Работницы и перевыборы домовых комитетов бедноты // Красная газета. 1918. № 271. 26
ноября.
11. Свидерский А. Развитие общественного питания в руках женщины // Коммунистка. 1921. № 8-9. С. 26-30.
12. Свидерский А. Продовольственная работа // Коммунистка. 1920. № 6. С. 5-7.
13. Галина. Работница везде и всюду свой глаз! // Беднота. 1920. № 563. 21 февраля.
14. Постников С.П., Фельдман М.А. Социокультурный облик промышленных рабочих России в 1900-1941 гг. М., 2009. 367 с.
15. Бархин Г.Б. Рабочий дом и рабочий поселок-сад. М., 1922. 267 с.
16. Об улучшении положения рабочих и нуждающихся крестьян // Протоколы X съезда РКП(б). М., 1933. 954 с.
17. Богуславский М. О комиссиях по улучшению быта рабочих // Правда. 1921. № 205. 15 сентября.
18. Цит. по: Кондратьева Т. Кормить и править: О власти в России XIV-XX вв. М., 2009. 208
с.
19. СУ РСФСР. 1921. № 49. Ст. 253. С. 347.
20. Троцкий Л.Д. От старой семьи - к новой // Правда. 1923. № 155. 13 июля.
21. Смидович С. Совещание заведующих женотделами членов Всероссийского Съезда Советов // Коммунистка. 1923. № 1-2. С. 26-30.
22. Как строить новый быт / Сб. под ред. П. Кожанного и Н. Пыжова. М., 1925.
23. Охотников Т. К вопросу о новом быте // Коммунистка. 1924. № 1-2. С. 22-23.
24. Карина. Нот в домашнем хозяйстве // Работница. 1926. № 14. С. 19.
25. Лохтина О. Новый ли быт в наших столовых? // Коммунистка. 1925. № 9. С. 36-38.
26. ЦГАИПД СПб. Ф. 9. Оп. 1. Св. 229. Д. 2751. Л. 77.
27. ГАРФ. Ф. 6983. Оп. 1. Д. 34. Л. 5.
28. Резолюция апрельского 1926 г. Пленума ЦК ВКП(б) «О хозяйственном положении и хозяйственной политике» // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 9-е. М., 1983. Т. 4. С. 8-17.
29. Смидович С.Н. Наши задачи в области переустройства быта // Коммунистка. 1926. № 12. С. 1825.
30. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 9-е. М., 1983.Т. 5. С. 118-119.
Об авторе
Алферова И. В. - кандидат исторических наук, доцент Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского, [email protected]
