CC BY
13
ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ
УДК: 821.112.2
А657
DOI: 10.51965/2076-7919_2021_1_4_16
Андреюшкина Т.Н.
МОДЕРНИСТСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ СОНЕТА В АНТОЛОГИИ К. ПИНТУСА «СУМЕРКИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА: СИМФОНИЯ НОВЕЙШЕЙ ПОЭЗИИ»
Andreiushkina Т.К
MODERNIST TRANSFORMATIONS OF THE SONNET IN K. PINTUS' ANTHOLOGY
"THE TWILIGHT OF HUMANITY: SYMPHONY OF THE LATEST POETRY"
Ключевые слова: модерн, немецкий экспрессионизм, трансформации сонета, контаминация жанра, городской сонет, сонет о времени, стихотворение-каталог, стихотворение-вещь, «Сумерки человечества» К. Пинтуса.
Keywords: modern, German expressionism, sonnet transformation, genre contamination, urban sonnet, sonnet about time, poem-catalog, Ding-Gedicht, "Menschheitdammerungs" of K. Pin-thus.
Аннотация: в статье рассматриваются 14 сонетов немецких экспрессионистов (Клемм, Вольфенштейн, Дойблер, Эренштейн, Верфель, Цех, Голль), включенных в антологию К. Пинтуса «Сумерки человечества» (1919/20). Сонеты образуют своеобразный «венок сонетов», распределенный по четырем частям стихотворной «симфонии», который не только соответствует характеру каждой из частей, но и показывает внутренние переклички каждого из сонетов. Среди них обнаруживаются сонеты о времени, городские сонеты, сонеты-каталоги, сонеты-вещи, которые контаминированы с другими, более древними жанрами, такими как утренняя и рабочая песни, элегия, вечерняя, или ночная песня, гимн, осенняя и весенняя песни, псалм, и т.д. Тематические и структурные трансформации чрезвычайно характерны для модернистской поэзии, ярким примером которой является цикл И. Голля «Панамский канал», завершающий сонетную часть антологии, призванную гармонизировать хаотичный образ действительности послевоенной Германии, талантливо отраженный в антологии Пинтуса.
Abstract: The article examines 14 sonnets of the German expressionists (Klemm, Wolfenstein, Da.ubler, Ehrenstein, Werfel, Zech, Goll), included in the anthology of K. Pinthus "The Twilight of Humanity" (1919/20). The sonnets form a kind of "wreath of sonnets", distributed over the four parts of the poetic "symphony", which not only corresponds to the character of each of the parts, but also shows the internal echoes of each of the sonnets. Among them, sonnets about time, city sonnets, sonnets-catalogs, sonnets-things that are contaminated with other, more ancient genres, such as morning and work songs, elegy, evening or night song, hymn, autumn and spring songs, psalm, etc. Thematic and structural transformations are extremely characteristic of modernist poetry, a striking example of which is the cycle of I. Goll "Panama Canal", which concludes the sonnet part of the anthology, designed to harmonize the chaotic image of the reality of post-war Germany, talentedly reflected in Pintus's anthology.
В модернистском сонете сошлись обе тенденции, характерные для нового литературного направления: с одной стороны, обращение к насущным проблемам и катаклизмам современности (войны, голод, смерть, вынужденная эмиграция и т.д.), вы-
разившимся в создании стихотворений с тематикой «конца света» (сонет о времени, сонет-жалоба, сонет-псалм, сонет-эпитафия и др.); с другой стороны, связь с традиционными поэтическими традициями и лирическими жанрами, хотя и претерпевшими раз-
личного рода транформации. Наблюдается процесс переосмысления и контаминации некоторых традиционных жанров, заключенных в форму сонета, немецкими экспрессионистами. Ближайшая для них традиция - романтизм и постромантизм, есть отсылки к барочным сонетам о времени, а также отдельным текстам Рильке, Гете и жанрам, восходящим к более ранним эпохам.
Всего в антологию К. Пинтуса вошли 14 сонетных текстов семи авторов-экспрессионистов, и составитель распределил их достаточно сбалансировано среди других лирических жанров (гимны, оды, песни, баллады, псалмы, хоры, марши и т.д.). Таким образом, сонет не занимает привилегированного положения в книге, но роль его в музыкальной структуре сборника велика: он призван упорядочить «вспененную, хаотичную, взрывающуюся тотальность нашего времени» («die schäumende, chaotische, berstende Totalität unserer Zeit»)1. Совсем другое - в экспрессионизме: «Доля сонета в общем объеме экспрессионистской лирики так велика, что не считаться с ним невозможно»2, поскольку практически все экспрессионисты писали в жанре сонета, но в антологии нет не только сонетов Р. Деме-ля, Й. Винклера, П. Больдта, Г. Гейма, Г. Тракля, Й.Р. Бехера, но и многих других поэтов, к тому же авторы включенных в антологию сонетов представлены больше другими жанрами, чем сонетами. Составление «венка сонетов» из разных авторов соответствовало стремлению Пинтуса показать «характерные стихотворения той молодежи» («:сharakteristische Gedichte jener Jugend» ). Ему хотелось, «стоя над временем, сформировать прекрасные и великие чувства в эстетически совершенных структурах или в классических строфах» («über der Zeit stehend, schöne und große Gefühle zu ästhetisch vollkommenen Gebilden oder zu
1 Pinthus K. Zuvor // Menschheitsdämmerung. Symphonie jüngster Dichtung / hrsg. von K. Pinthus. - Berlin: Rowohlt, 1920. - S. V.
2 Пестова Н.В. Лирика немецкого экспрессионизма: профили чужести. - Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1999. С. 423.
3 Ibid. - S. VII.
klassischen Strophen formen» ), чему способствовали не только строфы сонета, но и другие строфические лирические формы.
Выбор Пинтусом сонетистов отличается субъективностью: В. Клемм, А. Воль-фенштейн, Т. Дойблер, Ф. Верфель,
A. Эренштейн представлены одним-двумя сонетами, П. Цех - шестью, а И. Голль - сонетным циклом «Панамский канал». В четырех тематически разделенных частях книги Пинтуса 14 сонетных текстов распределены почти равномерно, за исключением третьей части, где есть только один сонет.
В первую часть - «Падение и крик» («Sturz und Schrei»), которую можно назвать «аллегро» симфонии (а антология в целом обнаруживает типологическое сходство в своей композиции с сонатно-симфонической структурой), куда вошли все темы и мотивы антологии, - включены семь сонетов, т.е. половина от их общего числа: по одному сонету Клемма, Вольфен-штейна и Эренштейна и по два - Дойблера и Цеха. Все они варьируют темы тревоги и печали.
1.1. «Мое время» («Meine Zeit»)
B. Клемма - это, с одной стороны, сонет о времени (Zeit-Sonett), с другой стороны, это стихотворение-каталог, один из древнейших жанров мировой поэзии5, представляющий собой коллаж из перечислительных рядов, отражающий хаотичный образ действительности. Вспоминается первый переводной с итальянского языка сонет о времени К. Вирзунга «О поддельном христианстве», «Изменчивая сущность бытия человеческого» (1681) К. Кульмана, «Тщета» Грифиуса, из ближайших - «Наше время» Ф. Геббеля, «Конец света» ван Ходдиса, «Сумерки» Лихтенштейна, где есть похожие антиномические ряды топосов. Если у Кульмана и Грифиуса есть некий порядок и причинные связи, то у экспрессионистов их нет. Напротив, как в каталогах французских сюрреалистов, широкими мазками дана картина, в которой без всякой иерархии нагромождены различные по значению явления, отмечен-
Ibidem.
5 См. подробнее: Андреюшкина Т.Н. Стихотворение-каталог в немецкоязычной поэзии: развитие жанра от Средневековья до XIX века». - Lambert Academic Publishing, 2017. - 112 с.
ные отрицательной коннотацией. К тому же экспрессионисты усваивают слияние метафор «время - мир - женщина» (Zeit - Welt -Frau), относящиеся в немецком языке к женскому роду, включая в этот ряд и понятие «грех» (Sünde), восходящее к знаменитому стихотворению «Госпожа мир» («Frau Welt») Вальтера фон дер Фогельвейде.
Gesang und Riesenstädte, Traumlawinen, Verblaßte Länder, Pole ohne Ruhm, Die sündigen Weiber, Not und Heldentum,
Gespensterbrauen, Sturm auf Eisenschie-
nen.1
1.2. «Горожане» («Städter») А. Воль-фенштейна - это городской сонет (StadtSonett), но в отличие от цикла венецианских сонетов Платена или барочных (напр., Ве-керлина), описывающих красоту городов и женщин, с которыми их сравнивают, главная тема у Вольфенштейна - это одиночество маленького человека в большом городе, который воплощает, конечно, Берлин, мегаполис начала века2.
Und wie stumm in abgeschloßner Höhle Unberührt und ungeschaut Steht doch jeder fern und fühlt: alleine.3 Весь сонет написан тремя предложениями. Синтаксическая завершенность каждой строфы характерна для сонета, в отличие от незавершенности каждой строки: это беспрерывное переливание одной строки в другую - явление модернистского порядка. Nah wie Löcher eines Siebes stehn Fenster beieinander, drängend fassen Häuser sich so dicht an, daß die Straßen Grau geschwollen wie Gewürgte sehn.4
1 Klemm W. Meine Zeit // Menschheitsdämmerung.
- S. 4. - «Песнопения и города-исполины, лавины во сне, / Поблекшие земли, полюса без славы, / Грешные женщины, нужда и геройство, / Край призраков, буря на железной дороге». - Здесь и далее, если не указан переводчик, - перевод мой - Т.А.
2 О городском сонете см. подробнее: Андреюшкина Т.Н. Немецкоязычный городской сонет: история развития. - Тольятти: Изд-во ТГУ, 2014. - 82 с.
3 Wolfenstein A. Städter // Menschheitsdämmerung.
- S. 10. - «И как немой в замкнутой пещере, / Которого никто не касается и не видит, / Удален один от другого и чувствует: он одинок».
4 Ibidem. - «Близко, как дыры в сите,
расположились / одно рядом с другим окна, / дома,
1.3. «Попытка полета с парализованными крыльями» («Flügellahmer Versuch») Дойблера - вечерняя, или ночная песня, с которой мы еще встретимся. Некая птица, может быть коллективная человеческая душа, пытается летать, бьется в окна, не слышит отклика и падает замертво. Это, собственно, элегия (Trauerlied), сочетающаяся с вечерней и осенней песнями. Поэт выработал «свой собственный визионерский стиль, в котором классические жанры и формы (лирическое стихотворение, ода, сонет, терцины, баллада, поэма) насыщались экспрессивно-космической образностью»5. Дойблер употребляет глагол «предчувствовать» («ahnen»), который мы встретим в сонете Цеха «Предчувствую тебя» («Ich ahne Dich»). Но у Дойблера - это предчувствие появления белой птицы, напоминающей дракона, которая поднимается, стучит в окна, прерывает молчание домов. Весть, которую она несет, остается непонятой и неуслышанной, и птица падает замертво, словно слепой «лунный зверь», в «финиковой роще». Образ неожиданный, модернистский, «космический», словно привидевшийся во сне и выражающий робкую волю человека к пробуждению, его «парализованную» попытку летать, читаемую в названии сонета.
Wie scheint mir dieses Mondtier blind und eigen,
Es klopft an Scheiben, unterbricht das Schweigen
Und liegt dann tot in Hainen unter Fei-
6
gen.
1.4. Сонет А. Эренштейна «Так засыпает снегом меня мертвое время» - сонет о времени, в котором время и женщина (не Frau, как у Вальтера фон дер Фогельвейде, а Weib, как у экспрессионистов Клемма и Лихтенштейна, что снижает образ женщины). Более того, «баба становится временем» (Weib wird Zeit) - такова кода сонета,
теснятся, хватаясь друг за друга так, что улицы, / темнея и раздуваясь, смотрят, как удушенные».
5 Гугнин А. Дойблер, Теодор // Энциклопедический словарь экспрессионизма. С. 200.
6 Däubler A. Flügellahmer Versuch // Menschheitsdämmerung. - S. 13. - «Этот лунный зверь кажется мне слепым и близким, / Он стучит в окна, прерывает молчание / И падает замертво в роще среди фиников».
таков вывод лирического Я, который «никогда не видел солнца», который «жаловался бездушным камням» и «ждал счастья от зверя»1. Образ греховной, бездушной женщины-времени становится здесь по-экспрессионистски заостренным.
1.5. Сонет Т. Дойблера «Одиночество» близок по смыслу романтической идее «лесного одиночества» (Л. Тик), подхваченной модернистами (ср. «музыкальные» картины леса у К. Чюрлениса). У А.В. Шлегеля есть эхо-сонет «Лесной разговор» (Waldgespräch), восходящий к любовному эхо-сонету Ф. фон Цезена (1641), где двойная рифма отзывается эхом. Герой Дойбле-ра кричит в лесу (известная метафора жизни), но не слышит отзвука, лес молчит. Эмоциональное воздействие усиливается рассказом от первого лица, принимающего характер исповеди в «беззвучном лесу», крика души в пустом пространстве: «Ich rufe! Echolos sind alle meine Stimmen» («Я зову! Мои крики не отзываются эхом»). Как и в предыдущем стихотворении, человек не находит отклика в окружающем его мире. Сонет находится в контексте стихотворений о мертвом времени, проклятой юности. Это предвоенное стихотворение. Оба сонета Дойблера гармонизируются формой итальянского сонета с женскими каденциями, музыкальным звучанием повторяющихся гласных а и - о, дифтонга - ei, совпадением синтаксических границ с границами стиховыми. Строка делится на две части, имитируя эхо, которого нет. Это тоже осенняя (Herbstlied), печальная песня (Trauerlied).
Ist das kein Wald? Ist das ein Traumerglimmen?
Ist das der Herbst, der schweigsam weiter
wallt?
Das war ein Wald! Ein Wald voll alter Urgewalt.
Dann kam ein Brand, den sah ich immer näher klimmen.
1 Ehrenstein A. So schneit auf mich die tote Zeit // Menschheitsdämmerung. - S. 23.
2 Däubler Th. Einsam // Menschheitsdämmerung. -S. 25.
3 Ibidem. - «Это не лес? Это тлеющие угли снов? /
Это осень, которая молча странствует дальше? / Это
был лес! Лес, полный древней мощи. / Потом пришел пожар, его я видел приближенье».
1.6. «Фабричная улица днем» Цеха -альба, утренняя песня (Tageslied), которая превратилась из любовной в рабочую песню (Arbeitslied), тоже с делением строки на две короткие, словно подчиняющиеся дыханию работающих, но с мужскими каденциями.
Nichts als Mauern. Ohne Gras und Glas zieht die Straße den gescheckten Gurt der Fassaden. Keine Bahnspur surrt. Immer glänzt das Pflaster wassernaß.
Streift ein Mensch dich, trifft sein Blick dich kalt
bis ins Mark; die harten Schritte haun Feuer aus dem turmhoch steilen Zaun, noch sein kurzes Atmen wölkt geballt.4
1.7. Чувство тревоги пронизывает сонет «Фрезеровщики» («Fräser») П. Цеха. Тревожные настроения, охватившие общество, культура не способна предотвратить5, но экспрессионизм, как порождение кризисной эпохи приближающегося «конца света», наиболее ярко их выразил. В первом катрене эта тревога рабочих идет от машин, которые в каждую минуту грозят им смертью. Нередко рабочие становились жертвами машин, представленных в сонете как персонифицированные чудовища: «Белые из твердой стали зубы властно скалятся из хаоса колес. / Мельничные колеса движутся в глубине». В секстете нарастает напряжение тревоги, которое подчеркнуто другими сложными словами - Fäusteballen, Werkmeisterpfiffe, Brandgeruch - и страх застывает внутри рабочих как подавленная энергия, которая, подобно огню, однажды тоже может вырваться наружу, чтобы разрушить машины и уничтожить своих угнетателей.
Ein Fäusteballen hin und wieder und ein Fluch,
4 Zech P. Fabrikstraße tags // Menschheitsdämmerung. - S. 19-20. - «Ничего, кроме стен. Без травы и стекла / тянется пестрый пояс уличных / фасадов. Дорога не гудит. / Булыжники блестят от воды. // Пройдет мимо человек - его холодный взгляд / пронзает тебя до костей; жесткие шаги выжигают / огонь из высокого как башня забора, / и его краткое дыхание сворачивается в кулак».
5 Тиллих П. Что помогает ослабить чувство тревоги в нашей культуре // Человек и социокультурная среда. - М.: Институт научной информации по общественным наукам, 1992. С. 194.
ruch
Werkmeisterpfiffe, widerlicher Brandge-an Muskeln jäh empor geleckt: zu töten.
Und es geschieht, daß sich die bärtigen Gesichter röten,
daß Augen wie geschliffene Gläser stehn und scharf, gespannt nach innen sehn.1 Во второй части антологии - «Пробуждение сердца» («Erweckung des Herzens») («анданте» симфонии) - Пинтус обращается к темам внутренней жизни человека. В нее вошли пять сонетов: два сонета Верфеля и три сонета Цеха. Два сонета Верфеля противостоят друг другу как гимн человеку и вселенская печаль по поводу человечества.
2.1. Как анданте контрастно по отношению к аллегро, так и тема одиночества первой части контрастна настроению в сонете Франца Верфеля (1890-1945) «Прекрасный сияющий человек» («Der schöne strahlende Mensch»), впервые выразившего формулу «О человек!»» в стихотворении «К читателю» («An den Leser», 1910): «Я одного хочу - быть родственным тебе, о Человек!». Этим стихотворением открывался первый поэтический сборник Ф. Верфеля «Друг человечества» («Der Weltfreund», 1911). Ф. Верфель объединяет в своем творчестве мотивы барочной поэзии с мотивами поэзии начала века, например, Р.М. Рильке. Его пафос прославления человека равен по силе веры и убеждения сонету-эпитафии П. Флеминга, написанному поэтом перед смертью, или сонету А. Грифиуса «Вечная радость избранных». Призывы к человеку помнить о своей внутренней ценности и духовном богатстве перекликаются с барочным мотивом «Mensch, werde wesentlich!» Ангела Силезского. С другой стороны, упоение жизнью, радость существования на земле, которая присутствует в «Сонетах к Орфею» (1922) Р.М. Рильке, реквиему на смерть юной танцовщицы, характерна и для
1 Zech P. Fräser // Menschheitsdämmerung. - S. 21. «То здесь, то там сжатые кулаки, проклятья, / свистки мастера, отвратительный запах лизнувшего / мускулы языка огня, готового убить. // И тогда бородатые лица краснеют, / глаза застывают, как шлифованное стекло, / пристально и напряженно вглядываются вглубь себя».
сонетов Ф. Верфеля. Рильке высоко оценил поэтические сборники Верфеля, обнаружив в его поэзии родственные черты.
«Собственно экспрессионистский период творчества Верфеля ограничивается, главным образом, годами перед Первой мировой войной; это высокопатетичные, почти экзальтированные стихи, зачастую в ярко выраженной уитменовской тональности, декларирующие родство со всем миром и радостное опьянение жизнью»2, - отмечает В. Никифоров. «Прекрасный сияющий человек» - один из жизнеутверждающих сонетов Верфеля. В нем выражена «патетическая формула, отразившая как антропоцентрическое мировосприятие экспрессионизма, так и его возвышенную стилистику»3. Ich bin ein Korso auf besonnten Plätzen, Ein Sommerfest mit Frauen und Bazaren, Mein Auge bricht von allzuviel Erhelltsein.
Ich will mich auf den Rasen niedersetzen Und mit der Erde in den Abend fahren. O Erde, Abend, Glück, o auf der Welt
sein !!
Как и Дойблер, Верфель демонстрирует приверженность итальянскому сонету с женскими каденциями, создавая напевность использованием связанных в пары слов (Arm in Arm, mit der Erde in den Abend, Ernst und Gleichmut, mit Frauen und Bazaren), добиваясь связности смыслов вертикально расположенными аллитерациями (Vergnügen - veredelte, leuchten - lustwandeln, mit mir - missmutig, Gesicht - Gleichmut) и многочисленными сонорными согласными (leuchten, lustwandeln, will, Lächeln, Flügeln, Himmelsbild, allzu viel Erhelltsein, Glück).
Никифоров В. Верфель, Франц // История австрийской литературы ХХ века: в 2 т. - Т. 1. Конец XIX - середина ХХ века. - М.: ИМЛИ РАН, 2009.
С. 330.
3 Млечина И. «О человек!» // Энциклопедический словарь экспрессионизма. С. 425.
4 Werfel F. Der schöne strahlende Mensch // Menschheitsdämmerung. - S. 83. - «Я - карнавал на солнечных площадях, / Летний праздник, полный женщин и базаров, / Мои глаза щурятся от массы света. // Хотел бы я сесть на траву / И вместе с землей двигаться навстречу вечеру. / О земля, о вечер, о счастье быть на земле!»
2.2. Экспрессионистская эстетика контраста отражена К. Пинтусом не только в отношении различных взглядов поэтов на мир, природу, город, человека, но и внутри творчества каждого из писателей. Помимо жизнерадостного Верфеля он представляет нам и другого Верфеля в сонете «Когда меня поразило твое приближение к смерти» («Als mich dein Wandeln an den Tod verzückte»), в котором поэт говорит о болезни и смерти, мечтает о гармонии в мире и в жизни, считая себя причастным к вине по отношению к угнетенным и несчастным. Несмотря на изменение тематики его второго сонета, Верфель пользуется теми же выразительными средствами, что и в предыдущем сонете: женскими каденциями, подчеркнутой эмоциональностью, аллитерациями. Модернистским здесь является прием неоднократного использования субстантивированных причастий и глаголов (Unterdrückte, Ihr Keuchenden, zum Entschweben, im Dumpfen, vor Kesseln), часть из которых является неологизмами (ins Unermeßne, Unerwärmte, Niebeglückte). Сонет Верфеля завершает серию любовных стихотворений в антологии, показывая, что влюбленный человек обнаруживает в себе большую отзывчивость к проблемам окружающих его людей. Снова возникают элегические настроения песни-жалобы (Trauerlied), риторические вопросы, обращенные во вселенную (Sonett-Psalm).
Ihr Keuchenden auf Straßen und auf Flüssen !!
Gibt es ein Gleichgewicht in Welt und Leben,
Wie werd' ich diese Schuld bezahlen müssen!?1
2.3. «Лес» («Der Wald») Цеха из раннего сборника «Лесные пастели» («Waldpastelle», 1910), звучащий контрапунктом к сонету «Одиночество» о «безголосом лесе» Дойблера, является гимном (Loblied) не только человеку-поэту, но и лесу и природе (горам и oблакам, голубизне неба и зелени деревьев). Лирическое «я» сливается с лесом («Он становится мной и входит в ме-
1 Werfel F. Als mich dein Wandeln an den Tod verzückte // Menschheitsdämmerung. С. 107. - «Задыхающиеся на улицах и на реках!! / Есть ли равновесие в мире и жизни, / Чем я смогу загладить эту вину!?»
ня» / «Es wird ganz Ich und geht in mich hinein») и хочет писать стихотворение, как картину, «светом по голубизне» («Ich will mit dem gerafften Licht / ins Blaue malen das noch nie geschriebene Gedicht»2) и «раскинуть его ветви по всему небу» («und es in alle Himmel klar verzweigen»3). С одной стороны, лес - это «островное бытие» («dieses inselhafte Sein»4), с другой стороны, - это «вход в бесконечное» («Eingang zu dem Grenzenlosen»5), «довоенный» лес Цеха отзывается на «высокий зов о боге» («hohes Rufen um Gott»6) и является проводником в «бесконечное».
2.4. «Дома открыли глаза» («Die Häuser haben Augen aufgetan ...») Цеха перекликается с сонетами Дойблера и Верфеля, а также с многочисленными вечерними и ночными песнями («Голубой вечер в Берлине» / «Der blaue Abend in Berlin» О. Лерке, «Город» Г. Гейма, «Город» П. Больдта) и завершается введением библейского мотива грехопадения, которое снова и снова повторяется жителями городов. Сонет Цеха -«стихотворение-вещь» («Ding-Gedicht»), на что есть указание в первой строке, и в нем названы многие повторяющиеся в городских стихотворениях топосы и предметы: дома, мельницы, мосты, лодки и т.д., причем почти каждая строфа начинается с номинации: Am Abend..., / Die Häuser..., / Stern... / Die Brücken. / Gestalten. / die Wipfel. / und Täler. / Die Menschen./ Gesichtern ... Как отмечал переводчик и исследователь поэзии Рильке А.В. Карельский, «в форму Ding-Gedicht отливается вся вселенная, во всем необъятном диапазоне от вещественного до духовного» .
Если мотив звездного неба, которое свидетельствует о том, что земля - это тоже звезда, напоминает Рильке, то характеристика людей у Цеха («как фрукты стали сладкими и созрели для падения» - «wie
2 Zech P. Der Wald // Menschheitsdämmerung. -S. 111.
3 Ibid.
4 Ibid.
5 Ibid.
6 Ibid.
7 Карельский А.В. Метаморфозы Орфея. Беседы по истории западных литератур. - Вып. 2. Хрупкая лира. Лекции по австрийской литературе ХХ века. -М.: Изд. Центр РГГУ, 2000. С. 83.
Früchte reif und süß zum Fall»1) далека от рильковской . Кроме того, Цех вводит видоизмененный мотив из гетевского «Свидания и разлуки» и из «Ночной песни странника» и лексические повторы экспрессионистов. Цех развивает экспрессионизм такого рода, который российский культуролог начала ХХ в. В. Вейдле назвал «импрессионизмом внутреннего мира, ибо он точно так же ограничивается передачей эмоциональных раздражений нервной системы, как импрессионизм ограничивался раздражениями сетчатой оболочки, отвлекая, выцеживая их из живой полноты духовного и телесного человеческого опыта»3. Таким образом, этот сонет Цеха интересен тем, что впитал в себя и переработал разнообразные мотивы вечерней песни от Гете до модернистов. Не случайно И. Млечина замечает, что «в стихах Цеха, особенно ранних, еще написанных в импрессионистской манере, отчетливо слышны отзвуки С. Георге, Рильке, Гоф-мансталя» .
2.5. В двухчастном сонете «Предчувствую тебя» («Ich ahne dich») П. Цех откликается на мистические идеи стихийно-родового начала и мифологию высшего, «сверхчеловеческого индивида».5 Он размышляет о таком «сверчеловеческом индивиде», которого он называет не богом, а «силой / властью / могуществом / насилием» («Gewalt»), не зная его имени («daß ich nicht einmal Deinen Namen weiß»6).
1 Zech P. Die Häuser haben Augen aufgetan // Menschheitsdämmerung. - S. 122.
2 См. о стихотворении-вещи у Рильке: Андре-юшкина Т.Н. Феномен жанра «стихотворение-вещь» в поэзии Р.М. Рильке и философские основы «вещи» // Вестник ВУиТ. - Тольятти. №2 (26). 2018. С. 5-13.
3 Вейдле В. Умирание искусства. Размышления о судьбе литературного и художественного творчества. Париж Издание журнала «Путь к жизни», 1937. С. 85.
4 Млечина И. Цех, Пауль // Энциклопедический словарь экспрессионизма / гл. ред. П. М. Топер. - М.: ИМЛИ РАН, 2008. С. 621.
5 Сидорина Т. Ю. Культурные трансформации ХХ столетия. Кризис культуры в оценке западноевропейских и отечественных мыслителей. - М.: Проспект. С. 25.
6 Zech P. Ich ahne Dich // Menschheitsdämmerung. -
S. 150.
I.
Ich ahne Dich, ich fühle Dich, ja Du Gewalt.
Bist wirklich da, und größer wie ich glaubte.
Und hebst schon her zu mir das sternum-laubte
Gesicht mit Augen tausend Jahre alt.7
Лирическое «я» пытается ухватиться за идею бога, но бог «молча проходит мимо», протягивая руки человеку только на смертном одре. Лирический герой сонета чувствует противоречие в своем отношении к этой силе, к которой он стремится и от которой бежит. «Последний в круге» («der
о
letzte bin im Kreis» ) - так определяет себя «я», подчеркивая, несмотря на свои сомнения, движение вместе со всеми по кругу, как в хороводе. В этом сонете, таким образом, сходятся псалом и баллада, тот средневековый жанр песни-танца, передающий движение по кругу (Kreislied).
Третья часть («скерцо» симфонии) -«Призыв и возмущение» («Aufruf und Empörung») - содержит только один сонет. Это стихотворение П. Цеха «Майская ночь» («Mai-Nacht», 1911), которая восходит к весенней (Frühlingslied), или майской песне (Mai-Lied), широко распространенной в немецкой поэзии. Звучащий в нем библейский мотив оптимистически переосмыслен и звучит гимном весне и маю. Сонет созвучен мажорному тону третьей части с призывами к рабочим («Рабочие!» / «Arbeiter!» К. Оттена), молодежи («К двадцатилетним» / «An die Zwanzigjährigen» И.Р. Бехера), единомышленникам («Товарищи» / «Kameraden» А. Вольфенштейна). Создав типично экспрессионистскую картину вечернего промышленного города, где смешались звуки молитвы «Отче наш», скрежет кранов на берегу, крики из пивных, а свет окон сливается со светом луны, поэт вдруг сообщает, что на улице появляется сверкающая ярче луны «апокалиптическая»
7 Ibidem. - «Я предчувствую тебя, я чувствую тебя, могущество. / Ты в самом деле тут, и больше, чем я думал. / И уже поднимаешь ко мне свое обрамленное / звездами лицо с тысячелетними глазами».
8 Ibidem.
надпись, настраивает читателя на восторженное восприятие мая.
„Gebt Raum auf Halden, Werften und Glacis,
gebt Raum auf Rasen, Blumenbeet und
Kies
dem Mai, der unsere Kehlen heimsucht als ein Schrei! "1
Надпись выделяется поэтом курсивом, что делает ее похожей на плакат, который не может не пробудить в памяти читателя весенние стихотворения Г. Гейне, Л. Улан-да, Й. фон Эйхендорфа обещающие не только пробуждение природы, но и перемены в жизни человека.
Четвертая часть («финал» симфонии) - «Полюби человека» («Liebe den Menschen») - включает сонетный цикл из четырех сонетов и одного стихотворения под названием «Панамский канал» («Der Panama-Kanal», 1912) И. Голля. В отличие от упомянутых экспрессионистов, придерживавшихся традиционной формы сонета, И. Голль предпринимает в сонетах цикла модернистское разрыхление сонетной формы. По утверждению Г. Зиммеля, «жизнь постоянно порождает новые культурные формы, которые окостеневая, становятся тормозом дальнейшего развития жизни, а потому „сносятся" ею и заменяются новыми формами, обреченными пережить ту же судьбу» . Это касается как форм жизни, которые описывает Иван Голль, так и самого жанра, который он взрывает в своем цикле. Это тем более примечательно, потому что Голль пишет свой вариант поэмы о создании мира. Он варьирует сонетные формы, помещая двустишие в разные части сонета, используя не-сонетные рифмы. Заключительное стихотворение цикла - не-сонет, состоящий из 10 катренов. Метрически сонеты Голля содержат от двух до десяти ударений, чередование ударных и безударных слогов в них также свободно. Чтобы продемонстрировать вольное обращение поэта с метрикой, приведем последнюю строфу
1 Ibidem. - «На откосах, верфях и гласисе, / На лужайке, клумбе и гравии предоставьте / место маю, который испытывает наши глотки на крик!»
2 Зиммель Г. Конфликт современной культуры // Культурология. - С. 383.
четвертого сонета, и ей оказывается не терцет, а катрен:
Und wenn diese Tore sich öffnen werden, Wenn zwei feindliche Ozeane mit Gejubel sich küssen —
Oh, dann müssen Alle Völker weinen auf Erden. В своем цикле Голль рассказывает историю создания канала, начиная с рубки древних лесов («Die starren Urwaldpalmen wurden rings gefällt, / Es flügelten über die tote Welt / Die Kranenstörche mit ihren neugierigen Hälsen»4), осушения болот, прокладывания туннелей в горах, преодоления трудностей (жары, болезней, падежа рабочего скота, проживания в палатках и соломенных жилищах, скудного питания) до создания стальных конструкций и шлюзов канала. Эта грандиозная работа могла быть выполнена людьми, потомками Прометея («Pro-methiden»5). Землю, которую они подымали на дыбы, поэт сравнивает со змеей, меняющей свою шкуру («Wie eine Natter, wenn sie neu sich schält»6). И даже чума, косившая людей, сравнивается с болотным зверем («mit grünbraun unterwühlten Augen / Und hatte schwarze Zähne»7). Борьба со стихией рисуется Голлем как битва древних героев с титанами и земными чудовищами, в которых человек остается победителем.
Новаторское обращение И. Голля со строфикой сонетов соответствует содержанию цикла. Цикл «Панамский канал» полон пафоса осуществления одного из грандиозных замыслов ХХ в. - строительства Панамского канала. И. Голль создает поистине эпическое полотно, описывая огромный размах этой стройки. Во втором варианте цикла 1918 г. И. Голль отказался от сонетной формы и заменил сонеты стихотворениями в прозе, возможно, «испугавшись» чрезмерной свободы своих сонетов или следуя французскому тренду создания стихотворений в прозе. Этот цикл завершает со-
3 Goll I. Der Panama-Kanal // Menschheitsdämmerung. - S. 256. - «И когда эти ворота откроются, / Когда два враждебных океана с ликованием поцелуются - / О, тогда все люди на земле / Заплачут от радости».
4 Ibid. S. 254
5 Ibid. S. 255.
6 Ibid.
7 Ibid.
нетный «цикл» в книге К. Пинтуса, подтверждая тезис К. Пинтуса о создании книги как симфонии («man höre symphonisch. Es ertönt die Musik unserer Zeit, das dröhnende Unisono der Herzen und Gehirne»)1. Цикл Голля представляет созидательную сторону человеческой деятельности, и связан с темами творчества («Творение» / «Schöpfung» Голля, «Надежда» / «Hoffnung» Эренштей-на), дружбы («Дружба» / «Freundschaft» Хайнике), единства («Единство» / «Einheit» Клемма), важными для составителя антологии. В ее последней части есть и стихотворения, фиксирующие человеческие слабости («Покинувший меня дух» / «Du Geist, der mich verließ» Хазенклевера, «Остров отчаяния» / «Die Insel der Verzweiflung» Бехе-ра, «К побежденным» / «An die Besiegten» Оттена), так как с одной стороны, Пинтус хотел показать человека, «погрузившегося в сумерки»2, в «опускающуюся на землю ночь», с другой стороны, в его книге выражается надежда на возвращение того же человека в «проясняющийся рассвет нового дня» . В «Сумерках человечества» проглядывает перспектива продвижения «из прошлого и настоящего в будущее, которое человек сам себе создает»4 и от темы распада, «конца света» (Клемм), одиночества (Дой-блер) он приходит к теме прославления человека (Верфель), его созидательного труда, творческого самоосуществления (Голль).
При этом для Пинтуса важно нахождение человека в центре мира, а в мире -присутствие этического начала. Не случайно он провозглашает основными понятиями своего времени такие, как человек, мир, брат, бог: «все очеловечено» (Alles ist vermenscht5), поэтому он и включил в свою книгу сонеты, в которых всегда было уравновешено этическое и эстетическое начала и которые в своих лучших образцах (Петрарка, Данте, Шекспир, Ронсар, Камо-энс) содержали «тоску по раю, который утрачен, но все-таки находится перед нами»6, и «тоску по богу, добру, любви и
цева № 4, том 1, 2021
у г
братству» , как и антология Пинтуса. Большая часть сонетов с некоторыми отступлениями вписывается в модель итальянского сонета с типичной для него внешней и внутренней формой, что соответствует идее Пинтуса о музыкальности антологии, и лишь И. Голль, отказываясь от порядка рифмовки, метрического рисунка, объема и последовательности сонетных строф, демонстрирует модернистски трансформированную модель сонета, создав позднее прозаический вариант этого цикла, что также не противоречило намерению Пинтуса показать современную ему поэзию периода «сумерек человечества».
С точки зрения жанра, сонеты разрабатывают характерные для экспрессионистов темы «конца света», большого города и одиночества и облекаются в форму сонета-элегии, песни-жалобы, псалма, ночной песни, стихотворения-каталога, с другой стороны, передают «О человек!» -пафос в рамках утопического, религиозного или космического сознания в форме сонета-гимна, майской и весенней песни. В анализируемых сонетах очевидны произведенное экспрессионистами тематическое переосмысление сонетов, например, превращение утренней песни в рабочую (Цех), майской песни в ночную (Цех), городского сонета в элегию (Дойблер, Вольфенштейн), сонета о времени в сонет о «конце света» (Клемм) и т.д. Кроме того, в каждом из сонетов происходит контаминация тем и форм, что свидетельствует о значительном расширении экспрессионистами конвенциональных рамок сонета.
1Pintus K. Zuvor // Menschheitsdämmerung. - S. VI.
2 Ibid. - S. IX.
3 Ibid.
4 Ibid.
5 Ibid. - S. XIII. -
6 Ibid. - S. XIV. 7 Ibid.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Андреюшкина, Т.Н. Феномен жанра «стихотворение-вещь» в поэзии Р.М. Рильке и философские основы «вещи» // Вестник ВУиТ. - Тольятти. №2 (26). 2018. С. 5-13.
2. Андреюшкина, Т.Н. Немецкоязычный городской сонет: история развития. - Тольятти: Изд-во ТГУ, 2014. - 84 с.
3. Андреюшкина, Т.Н. Стихотворение-каталог в немецкоязычной поэзии: развитие жанра от Средневековья до XIX века». - Lambert Academic Publishing, 2017. - 112 с.
4. Вейдле, В. Умирание искусства. Размышления о судьбе литературного и художественного творчества. - Париж: Издание журнала «Путь к жизни», 1937. - 125 с.
5. Карельский, А.В. Метаморфозы Орфея. Беседы по истории западных литератур. -Вып. 2. Хрупкая лира. Лекции по австрийской литературе ХХ века. - М.: Изд. Центр РГГУ, 2000. - 279 с.
6. Культурология. ХХ век: Антология / гл. ред. и сост. С.Я. Левит. - М: Юрист, 1995.
- 400 с.
7. Никифоров, В. Верфель, Франц // История австрийской литературы ХХ века: в 2 т.
- Т. 1. Конец XIX - середина ХХ века. М.: ИМЛИ РАН, 2009. С. 328-351.
8. Пестова, Н.В. Лирика немецкого экспрессионизма: профили чужести. - Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1999. С. 423.
9. Сидорина, Т.Ю. Культурные трансформации ХХ столетия. Кризис культуры в оценке западноевропейских и отечественных мыслителей. - М.: Проспект. - 385 с.
10. Тиллих, П. Что помогает ослабить чувство тревоги в нашей культуре // Человек и социокультурная среда. - М.: Институт научной информации по общественным наукам, 1992. С. 194.
11. Энциклопедический словарь экспрессионизма / гл. ред. П. М. Топер. - М.: ИМЛИ РАН, 2008. С. 621.
12. Menschheitsdämmerung. Symphonie jüngster Dichtung / hrsg. von K. Pinthus. - Berlin: Rowohlt, 1920. - S. V.
Дата поступления: 20.07.2021
