CC BY
36
© 2010
И. В. Палашевская МОДЕЛИРОВАНИЕ СКРИПТОВ ЮРИДИЧЕСКОГО ДИСКУРСА
В статье рассматриваются такие когнитивные структуры репрезентации интерактивных событий, как скрипты юридического дискурса, с позиции их стереотипной, сценарной и нормативно-ценностной составляющих в институциональной коммуникации.
Ключевые слова: юридический дискурс, скрипты, правовая ситуация, речевые жанры, ценности культуры.
С позиции лингвокультурологии дискурс понимается как текст, погруженный в ситуацию общения или наоборот — как общение посредством текста1, или еще более широко — как текст, погруженный в жизнь2. Такое понимание сориентировано на анализ информации, выводимой из коммуникативной ситуации и соотнесенной с информацией, выраженной в тексте. Коммуникативная ситуация есть элемент культуры. Любое коммуникативное действие инкорпорировано в ситуацию и обусловлено культурой. Поэтому анализ дискурса, выявление и объяснение скрытых смыслов неизбежно выходит на культурно маркированные обстоятельства и формульные модели поведения.
Элементом правовой культуры выступает правовая ситуация, решение ко -торой является предметом юридического дискурса. Юридический дискурс по сути существует для жизненных обстоятельств, требующих юридического вмешательства. Именно жизненные обстоятельства, составляющие референциаль-ный аспект «правовых ситуаций», представляют собой, по словам известного правоведа С. С. Алексеева, «исходный пункт права в реальной жизни общества. Именно с них, с этого «начала начал», в мире права все начинается; и именно отсюда разворачивается вся сложная, многоуровневая и многослойная цепь правовых средств, механизмов и процедур»3. Таким образом, ситуация, требующая юридического решения, представляет собой важный морфологический элемент правовых сюжетов. «Жизненные обстоятельства», будучи идентифицированными посредством правовых понятий и терминов (сделка, договор, аренда, поручительство, разбой, убийство и т. д.), реализуются через различные форматы решения «правовых ситуаций» (переговоры, допрос, очная ставка, судебное заседание).
«Погружение в жизнь» позволяет рассматривать различные параметры ситуативно обусловленного общения, включая: 1) статусные характеристики участников и позиционирование коммуникантов; 2) прагматические характеристики общения, охватывающие тональность дискурса, его перформативность, стра-тагемность, презентативность и т. д.; 3) семантические характеристики, объясняющие конвенциональные значения и явные или скрытые смыслы, неизбежно выводящие на ключевые концепты институциональной культуры; 4) жанровые
1 Карасик 2007.
2 Арутюнова 1990.
3 Алексеев 2001, 260.
характеристики общения, открывающие выход на культурно маркированные обстоятельства и формульные модели поведения, имеющие институциональную и этнокультурную значимость.
Образ правовой ситуации, который может быть представлен в виде различных когнитивных структур, выступает одним из главных условий успешного общения. В соответствии с распространенной в последние годы точкой зрения процесс институализации происходит посредством подключения к определенному количеству принятых в данной культуре скриптов. Соответственно единицей культурно маркированного дискурса является культурный скрипт — интерактивное событие. Разработка лингвокультурной теории скриптов является перспективным направлением лингвокультурологии и теории дискурса. Можно выделять различные стороны культурного скрипта. Исходя из того, что институциональная культура в целом состоит из стандартизированных, нормативных типов деятельности, то важнейшими характеристиками скрипта юридического дискурса являются стереотипность (действие по заданному образцу), сценарность (алгоритмизация коммуникативного события) и нормативно-ценностная обусловленность (выбор определенных поведенческих ходов в соответствии с ценностями и нормами культуры).
С позиции драматургической теории социального действия скрипт представляет собой структуру драматургических конвенций, предполагающих развертывание определенных сюжетов и проигрывание ролей. Реализация драматургической метафоры, аналогии с «жизненным театром», получившая распространение в теории социального действия И. Гофмана4, вполне применима к юридическому дискурсу. «Правопорядок в целом напоминает огромную, глобальную пьесу, в которой нации, государства, провинции, округа, деревни и особенно индивиды разыгрывают сцены, написанные национальными и интернациональными творцами права и законодателями»5. Преимущество данного подхода к изучению институционального дискурса в том, что он, акцентируя исполнение того или иного коммуникативного действия и определяя репертуар коммуникативных ролей, разыгрываемых участниками общения, позволяет объединить декларативное знание (кто? что?) и процессуальное знание (как? и посредством чего?), т. е. указанные выше социолингвистические, тематические, прагмалингвистические и формально-языковые (жанровые) характеристики общения в той или иной ситуации.
Сценарный уровень скрипта предполагает следующую стратификацию информации: 1) типичная ситуации общения (например, допрос); 2) типичные роли (следователь, адвокат, свидетель / подозреваемый / обвиняемый / потерпевший); 3) референциальный аспект общения (событие преступления); последовательность целенаправленных сцен, определяемая содержанием непосредственных задач и общих принципов взаимодействия (например: установление коммуникативного контакта (информационный процесс, основанный на обратной связи); предоставление допрашиваемому лицу возможности свободного рассказа (относительная свобода при этом ограничивается формированием установки на последствия дачи ложных показаний, формированием плана воспроизведения события и т. п.); вопросно-ответная стадия детализации допроса (восполнение пробелов
4 Goffman 1972; 1981.
5 TroИer 1969, 15.
свободного рассказа, выяснение противоречий, уточнение значения неопределенных высказываний и т. п. , хронологическая систематизация совокупности исходных данных свободного рассказа); дословная письменная фиксация показаний в протоколе допроса). В свернутом виде сценарии представлены в лексемах, ко -торые заключают в плане своего содержания схему движений, развития (допрос, освидетельствование, признание, сделка о признании вины и т. п.). В этом смысле каждый культурный скрипт представляет собой сюжет определенного поступка.
«Разыгрывание» ситуации осуществляется в жанровом формате взаимодействия. Стереотипность скрипта — это, прежде всего, соблюдение формата общения. Скрипт в таком понимании является структурной конкретизацией коммуникативного действия в рамках того или иного жанра. Соответственно в качестве формальной схемы скрипта выступает речевое действие (речевой акт), основу обозначения которого составляют интенции отправителя речи. Последовательности речевых актов образуют более сложные образования: коммуникативный ход, обмен (exchange) или диалогическое единство (выражающее коммуникативное взаимодействие), фаза речевого общения или трансакция (письменная трансакция соответствует абзацу), и, наконец, самым крупным сегментом общения является речевое событие6. Для анализа дискурса с позиции драматургического подхода в этом плане также применимы такие понятия, как «дискурсивная сцена» и «дискурсивный акт», поскольку членение процесса на сцены и акты принято в драматургии. В основе выделения такого рода единиц лежат не отдельные речевые акты, а цепочки речевых событий. В целом, многочисленные исследования когнитивной структуры событий выявляют тенденцию к предпочтению иерархической классификации составляющих события, при которой более дробные единицы включаются в состав более общих, охватывающих относительно продолжительные временные отрезки. Крупные эпизоды выделяются на основании целей соответствующих действий, тогда как локальные эпизоды скорее связаны с отдельными операциями на пути достижения целей.
Институциональный скрипт реально представлен в том или ином жанровом формате, он строится по жанровым канонам юридического дискурса. Жанр представляет собой исторически сложившийся текстотип, во всей полноте смысловых связей, узнаваемый участниками общения (ходатайство, допрос, возражение, жалоба, последнее слово подсудимого и т. п.), в то время как коммуникативное действие (речевой акт) является структурным звеном жанра, его компонентом (директивы и императивы, перформативы, репрезентативы, декларативы и т. п.). Речевые акты могут рассматриваться в качестве тактик общения, основное предназначение которых — обозначение этапов, выполнение задач коммуникации, смена сюжетных поворотов в коммуникации. Приведем в качестве примера фрагмент из судебного заседания:
Председательствующий: Вы подтверждаете оглашенные показания, данные Вами на предварительном следствии?
Подсудимый З.: Нет, я не подтверждаю оглашенные показания.
Председательствующий: Откуда Вам было известно, что необходимо было давать именно такие показания?
6 Макаров 2005, 87-91.
Подсудимый З.: Следователь мне показывал показания свидетеля С., и спросил: «Наверное, ты пришел к шести часам, как говорит С.?». О том, что в квартире М. имелись мои следы, я узнал от оперуполномоченного.
Адвокат В.: Вопросов не имеется.
Потерпевший Н.: Вопросов не имеется.
Председательствующий: Каким образом Вы давали показания, в ходе проверки на месте происшествия?
Подсудимый З.: Я надеялся, что после производства экспертиз по делу, все прояснится, и меня отпустят, поэтому оговаривал себя.
Председательствующий: Почему количество Ваших ударов и места ранения совпадают с тем, как Вы рассказывали и показывали, в ходе проверки Ваших показаний на месте происшествия?
Подсудимый З.: Что касается места ударов, то один из культурно одетых оперативных сотрудников, спросил у меня: «Может быть, ты так наносил удары?», при этом, два раза ударил меня в область шеи, но я ничего не ответил. Затем, когда следователь при допросе спрашивал у меня о количестве ударов, то я, вспомнив данный разговор, ответил, что нанес два удара.
Адвокат В.: Вопросов не имеется.
Потерпевший Н.: Вопросов не имеется.
Прокурор П.: В ходе производства проверки показаний на месте, Вы не только рассказывали, но и показывали, как причиняли телесные повреждения и наносили удары потерпевшей, что объективно состыковывается с экспертизой трупа. Как Вы можете объяснить данное обстоятельство, Вам тоже следователь все показывал?
Подсудимый З.: Нет, я сам подошел и показал, произвольно, как, якобы, наносил удар...
Задача судьи в данном диалоге — выяснить мотивацию изменений показаний подсудимого, данных на предварительном следствии. Приведенный диалог — разновидность стратагемного дискурса, в котором цель подсудимого — убедить суд в том, что он говорит правду, цель стороны обвинения — дискредитация показаний подсудимого, данных в ходе судебного заседания. Стратегия дискредитации в приведенном фрагменте основана на оценочной презумпции ложности показаний, основанных лишь на одном аргументе (и это тоже следователь показал — все показывал следователь). Данная стратагема «и это тоже он...» не нова, пример ее использования продемонстрирован в древней киргизской сказке «Апенди и бай». «Не верьте словам этого человека,— сказал Апенди....Он всегда говорит неправду. Может, он скажет, что и халат, который на мне,— это его халат?». Бай вскочил с места и крикнул: « Конечно, это мой халат!» — «Вот видите» — сказал Апенди, — «я так и знал... А теперь он еще скажет, что и осел, на котором я приехал к вам, тоже его». Бай пришел в ярость и завопил: «Осел тоже мой!». На что бий, судивший спор, сказал баю: Ты что, считаешь меня глупцом? Разве я был бы тогда бием? Ты все лжешь: будто у Апенди твои девяносто девять золотых, будто у Апенди твой халат и твой осел, что во всех твоих бедах виноват Апенди. Ты, наверное, хочешь посмеяться надо мной?».
Вместе с тем, какой бы ответ не выбрал подсудимый, он остается в «невыгодном положении». Необходимо заметить, однако, что в целом, цели подсуди-
мого отличны от целей правосудия, и даже когда он признает себя виновным, он вовсе не обязательно делает это для установления истины. Нередко подсудимые заявляют, что оговаривали себя на следствии из-за незаконного воздействия на них следователя или оперативных сотрудников. Способов заставить оговорить себя (и других) изобретено достаточно. Присутствие адвоката на допросе также не может служить гарантией добровольности показаний обвиняемого. Поэтому на первый план, согласно части второй статьи 77 УПК РФ, выдвигаются доказательства, добытые независимо от показаний обвиняемого: «признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств».
От участника юридического дискурса требуется определенная жанровая компетентность, т. е. наличие осознанных умений и навыков языкового оформления высказывания в соответствии с ситуативными характеристиками общения. Само взаимодействие внутри того или иного скрипта при этом выступает как череда изменений ситуативных характеристик в направлении соответствия жанровым конвенциям и нормам права. Жанровый формат, таким образом, подразумевает в соответствии с ситуацией соблюдение определенных норм коммуникативного взаимодействия внутри него, определяя границы языковой свободы участников общения.
Подсудимый: Товарищи судьи...
Председательствующий: Мы Вам не товарищи!
Подсудимый: А как я должен обращаться к суду?
Председательствующий: Нужно говорить: «Граждане судьи»
Подсудимый: Я не преступник и не хочу обращаться к суду так, как к власти должны обращаться преступники...
Диалог заканчивается тем, что подсудимый обращался к суду и обвинителю «Достопочтенный суд» и «Многоуважаемый прокурор»7. Приведенный пример иллюстрирует намеренное нарушение этикетных конвенций в процессе позиционирования участников общения. Суд настаивает на статусно неравном диалоге. Подсудимый, после неудачных попыток создать паритетный контекст взаимодействия, подчеркнуто увеличивает дистанцию посредством формул обращения, которые в 1975 году (пример относится к этому времени) рассматривались как нарочитые и резали слух. Сегодня «Ваша честь», «Достопочтенный суд» установлены нормативно. При этом жанровый канон обусловливает не только выбор тех или иных языковых средств, но саму процессуальную форму развития ситуации, т. е. сценарий, задающую определенный порядок речевых действий, последовательность стадий развития взаимодействия и условия перехода из одной стадии (сцены, акта) в другую. В целом данные форматы нормативно закреплены в процессуальных кодексах и иных правовых актах. Так, например, в уголовном процессе порядок очной ставки регулируется ст. 136 УПК РФ, порядок допроса обвиняемого — ст. 150 УПК, порядок привлечения в качестве обвиняемого — ст. 173 УПК РФ, порядок предъявления обвинении — ст. 172 УПК РФ и т. д. При этом одни ситуации институционального общения более сложны и детализированы,
7 Костанов 2007, 110.
чем другие. Например, сложность формата судебных сценариев объясняется сложностью деятельности по установлению фактических обстоятельств уголовного дела, необходимостью создания максимальных гарантий прав личности в уголовном процессе, законности и обоснованности всех уголовно-процессуальных действий и решений. Жанровый формат включает указание на цели этих действий, участников этих действий, их права и обязанности, последовательность речевых действий, порядок, закрепление произведенного действия в соответствующем документе.
Таким образом, содержательными характеристиками скрипта являются нормы права и жанровые конвенции. В связи с этим скрипт рассматривается как общепризнанный нормативный образец поведения дискурсивной общности в повторяющейся ситуации общения. Благодаря нормативности институциональный дискурс характеризуется высокой степенью прогнозируемости. Прогнозируе-мость возможна благодаря институализации экспектаций ролевых ходов и превращения их в нормы. Данный нормотворческий процесс наглядно описан функционалистами: «В какие бы взаимодействия ни вступали «я» и «другой», «я», преследуя свои цели, должен принимать во внимание действия «другого», и наоборот. Когда оба принимают в расчет друг друга, возникают общие экспектации по отношению к действиям каждого из них. Эти экспектации и структурируют взаимодействие. Чем чаще повторяется взаимодействие, тем более единообразными и стандартизированными становятся эти экспектации. Так рождается норма, структурирующая в глазах индивидов определенные ситуации взаимодействия»8. Суть институционализации состоит в типизации повторяющихся действий и связанных с ними ожиданий. С лингвокультурной точки зрения, юридические системы представляют собой не просто автономный закрытый мир норм и жанровых форматов общения, а, прежде всего, выражение ценностных составляющих национальной культуры (определенные представления о праве, справедливости, концепции правового субъекта, судебной практики и т. п.). В связи с этим, назначение права заключается не только в применении логики при правотворческой и правоприменительной деятельности, но и в реализации ценностей культуры, выражаемых в определенных правовых процедурах, традициях, вербальных и невербальных символах юридического дискурса. Все это составляет механизм, который позволяет в процессе правоприменения повернуться от логики к ценностям, от права к правосудию. Скрипты являются производными от культурных смыслов, концептуальных образований, констант культуры, т. е. в сценариях уже заложена необходимая культурная информация об институциональных взаимодействиях, которая корректирует человеческий процесс восприятия, вставляя его в культурно-обусловленные рамки. Сама профессиональная деятельность является «проигрыванием» на материале данных моделей тех или иных концептов институциональной культуры. При этом выделяются специфические концепты, которые являются выразителями важнейших ценностей культуры. Так, представления о здравом смысле, конструкция разумного человека, используемая при решении коллизионных вопросов, а также вытекающий из этих представлений сложный комплекс культурных конвенций разумного, рационального мышления и соответствующих
8 Уолш 1978, 115.
моделей поведения так и остались характерными концептуальными образованиями англосаксонского юридического дискурса. В основе судебных скриптов национальных систем лежат различные ценностные концепты — fair trial, adversary procedure, истина, вина, признание... судебный процесс может рассматриваться на концептуальном уровне как игра легитимных сил или, например, как раскрытие истины. Для первого представления важно, чтобы истина была доказана, она является результатом судоговорения. Для второго — чтобы истина была раскрыта. Данные представления выражаются в концептуальных противопоставлениях: «истина — вероятность», «установленная справедливость — договорная справедливость», «предварительное следствие — признание — тайна» и «судебное заседание — состязательность — rules of evidence». Эти представления составляют особенности национальных судебных скриптов. Для скрипта состязательности во французском судопроизводстве, например, характерен отказ от таких институтов, как «предъявление обвинения», «обвиняемый» и их замена на институт «лицо, привлеченное к рассмотрению». Сама лексема обвиняемый содержит указание на возможность вины, а не на возможность ее отсутствия, что таким образом ставит стороны, участвующие в деле, в неравное положение.
С данных позиций скрипты юридического дискурса являются выражением смыслов национальной культуры. Ценностная составляющая скрипта является той основой, на которой происходит формирование сценария. В связи с этим подчеркивается принципиальная значимость ценностного компонента в структуре скрипта, именно этот компонент является культурно-значимым.
Таким образом, скрипты — это когнитивные модели, помогающие человеку ориентироваться в определенных ситуациях институционального взаимодействия. Важнейшими характеристиками скрипта юридического дискурса являются стереотипность (действие по заданному образцу), сценарность (алгоритмизация коммуникативного события) и нормативно-ценностная обусловленность (выбор определенных поведенческих ходов в соответствии с ценностями и нормами культуры). Благодаря своей «драматизированной» структуре скрипт строится на взаимодействии различных групп или отдельных агентов и клиентов внутри дискурса. Драматургический подход к изучению скриптов дает возможность охарактеризовать коммуникативную личность, проявляющую себя в общении, систему концептов, определяющих коммуникативное поведение и жанровые форматы общения.
БИБЛИОГРАФИЯ
Алексеев С. С. 2001: Восхождение к праву. Поиски и решения. М.
Арутюнова Н. Д. 1990: Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 136-137.
Goffman E. 1972: Relations in Public: Microstudies of the Public Order. Harmondsworth.
Goffman E. 1981: Forms of Talk. Oxford.
Карасик В. И. 2007: Языковые ключи. Волгоград.
Костанов Ю.А. 2007: Слово и «дело»: Судебные речи: Избранное. М.
Troller Alois 1969: The Law and Order. An Introduction to Thinking about the Nature of Law. Leiden.
Уолш Д. 1978: Функционализм и теория систем // Новые направления в социологической теории. М., 111-139.
LEGAL DISCOURSE SCRIPT MODELING
I. V. Palashevskaya
The article aims to describe the main characteristics of such cognitive schemes, representing interactive events, as scripts of legal discourse. These are analysed from the point of view of their stereotypical, normative and scene procedure characteristics in legal communication.
Key words: legal discourse, scripts, legal situation, speech genres, cultural values.
© 2010
Л. Н. Ребрина
ЭКСПЛИКАЦИЯ ХАРАКТЕРИСТИК ОПИСЫВАЕМЫХ ОПЕРАЦИЙ ПАМЯТИ В СТРУКТУРЕ И КОМПОНЕНТНОМ СОСТАВЕ ГЛАГОЛЬНЫХ КОЛЛОКАЦИЙ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА*
В данной статье объектом исследования являются устойчивые глагольные сочетания памяти немецкого языка, относящиеся к переходным явлениям фразеологической системы, описывается их структура и компонентный состав. Большая часть глагольных коллокаций представляют собой аналитические фразеологические сочетания, по своей структуре соответствующие простому словосочетанию с двумя или тремя компонентами, объектными и реже одно- или двусубъектными, внешне непереходными, функционирующими как синтагма с реализованной объектной позицией. Описание генетических значений падежных форм показывает, что функция именных компонентов заключается чаще в указании на объект, реже — на локализацию операции памяти, ее объекта или направление передвижения фрагментов опыта в пространстве памяти. Грамматически стержневым, определяющим частеречную эквивалентность компонентом является глагол, именной компонент — семантически опорный. Серийные коллокации интерпретируют память и объекты операции памяти как: 1) живые существа, активные, совершающие разного рода действия, или подвергающиеся воздействию со стороны; 2) текст или запись; 3) предметы, которыми можно манипулировать; 4) части-тела, органы, способности; 5) пространство действий субъектов или активных фрагментов прошлого опыта. Процессы памяти описываются как активные действия, инициируемые субъектом, направленные на объект, ха-
* Статья написана при финансовой поддержке ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России 2009-2013» (Госконтракт 02.740.11.0367).
