CC BY
200
УДК 81.42 И.В. Палашевская
ЖАНРОВАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ЮРИДИЧЕСКОГО ДИСКУРСА: СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ПОДХОД
Рассматриваются жанровые форматы взаимодействия правовых субъектов как взаимосвязь ситуативных, нормативно-ценностных и речевых элементов, развивающаяся по направлению к целям общения. Предлагаются критерии классификации жанров юридического дискурса.
Ключевые слова: юридический дискурс, речевой жанр, жанровый формат, сценарии юридического дискурса, юридические тексты.
Понятие речевого жанра как базовой единицы организации дискурса с позиции социолингвистики рассматривается в тесной взаимосвязи с понятием речевой ситуации или речевого события как череды изменений данной ситуации. Жанр определяется как форма социального взаимодействия или диалога, помещенного в условия конкретной ситуации общения [1]. Ситуативность отражает социолингвистические признаки жанра. Диалогичность отражает его коммуникативную природу, прежде всего, такой признак, выделяемый М. Бахтиным, как установка говорящего на активно-ответное понимание - взаимодействие смысловых позиций участников дискурса [2. С. 159-160]. Чтобы участвовать в институциональном диалоге, необходимо владеть практически его жанровыми формами. Вспомним героя «Процесса» Ф. Кафки, для которого составление ходатайств представляло непреодолимые трудности: «даже при самом стойком характере человек мог прийти к мысли, что такую бумагу вообще составить невозможно» [3. С. 157]. Для участников юридического дискурса они имеют нормативно принудительное значение.
Действия участников дискурса институционально объективируются в виде текстов-документов (протоколы следственных действий, обвинительный акт, нотариальные действия - доверенности, завещания, извещение о наследстве, судебные действия - протокол судебного заседания и т.п.). Сам документ при этом может быть рассмотрен как форма существования определенной ситуации юридического дискурса. Здесь мы имеем дело с двумя измерениями одного и того же явления - текстуальным (или документальным) и ситуативным. Первое является статическим, отпечатком реального взаимодействия, второе - его динамическим аспектом. Жанры дискурса охватывают эти два аспекта, оформляя процесс общения и его результат.
Формулу взаимодействия участников дискурса можно представить как последовательность структурных элементов, в которой коммуникативные средства (набор коммуникативных возможностей, типов действий, которыми располагают субъекты в данной ситуации) выступают в качестве связующего звена между ситуативными элементами (ситуация и участники юридического дискруса в данной ситуации) и нормативно-ценностными в направлении к целям общения. Эта взаимосвязь ситуативных, нормативно-ценностных и речевых элементов обнаруживает типичные наборы обобщений о том, каким образом должны сочетаться все элементы взаимодействия. Формулы связывания всех элементов воедино образуют жанровые форматы взаимодействия правовых субъектов.
Ситуативный элемент означает повторяющийся фрагмент институциональной жизни - ситуацию институционального взаимодействия, референциальный аспект которой образуют жизненные обстоятельства, требующие юридического вмешательства и представляющие собой, по словам известного правоведа С. С. Алексеева, «исходный пункт права в реальной жизни общества». «Именно с них, с этого «начала начал», в мире права все начинается; и именно отсюда разворачивается вся сложная, многоуровневая и многослойная цепь правовых средств, механизмов и процедур» [4. С. 260]. «Жизненные обстоятельства», будучи идентифицированными посредством правовых понятий и терминов (купля-продажа, аренда, поручительство, разбой, убийство и т.д.), становятся элементами правовой культуры через различные жанровые форматы их решения (консультация, переговоры, договор, допрос, очная ставка, судебное заседание) как составляющие ситуаций институционального взаимодействия (оперативных, следственных, судебных и т.п.).
Жанровый формат связывает группу признаков, характеризующих собственно участника дискурса - правового субъекта (его статусные характеристики), и группу признаков, характеризующих соб-
ственно ситуацию институционального взаимодействия, и образует единое понятие участник юридического дискурса (правовой субъект) - в - ситуации юридического дискурса. При этом в жанровых форматах ситуация не существует независимо от субъекта в этой ситуации. Такая взаимосвязь обусловлена существованием ролевых предписаний и возможностей того или иного коммуникативного действия, которые в институциональном мире действительны именно в отношении определенного субъекта в определенной ситуации. Исключение из содержания этого понятия признаков, характеризующих ситуацию, означало бы действительность в отношении соответствующего субъекта всего множества предписаний, установленных для различных ситуаций с соответственно различными вариантами коммуникативного поведения, что, в свою очередь, в силу семантической противоречивости таких вариантов, повлекло бы принципиальную нереализуемость соответствующих предписаний.
Нормативно-ценностный элемент включает конститутивные нормы, регламентирующие условия совершения коммуникативного действия, критерии его оценки, то есть саму возможность его осуществления, и регулятивные - формулы самих действий участников дискурса и взаимодействий между институтом и обществом, между агентами и клиентами и между агентами внутри института в соответствии с конститутивными нормами. Конститутивные нормы связаны с ценностными составляющими национальной культуры (определенными представлениями о праве, справедливости, концепции правового субъекта, судебной практики и т.п.). Основанные на них регулятивные нормы образуют взаимосвязанную систему институциональных ограничений, в различных комбинациях формируют набор коммуникативных возможностей и предписаний для актуализации тех или иных ситуативных контекстов взаимных действий участников дискурса. Например, в основе судебных сценариев и жанров национальных систем лежат различные ценностные концепты - fair trial (букв. процесс по правилам), adversary procedure (состязательный процесс, модель противных сторон), истина, вина, признание - в общем виде выражаемые в ценностно-регулятивных началах дискурса - аксиомах и принципах права. Судебный процесс может рассматриваться на концептуальном уровне как игра легитимных сил или, например, как раскрытие истины. Для первого представления важно, чтобы истина была доказана, она является результатом судоговорения. Для второго - чтобы истина была раскрыта. Данные представления выражаются в таких концептуальных противопоставлениях, как истина - вероятность, установленная справедливость - договорная справедливость, предварительное следствие - признание - тайна и судебное заседание - состязательность - правила доказывания. Эти представления обусловливают характер взаимосвязей участников дискурса и актуализацию соответствующих коммуникативных действий. Так, агональные связи между сторонами состязательного процесса судопроизводства, выражающие несовместимость мнений, разногласия процессуальных противников, поддерживаются относительной симметрией коммуникативных возможностей участников дискурса (в соответствии с их процессуальной функцией) по воздействию на окончательное решение суда. Это выражается в том, что в пределах одного этапа судебного разбирательства за прямым допросом свидетеля стороной защиты следует перекрёстный допрос свидетеля оппонирующей стороной. В результате такого структурирования на основе чередования процессуальных действий сторон за любым анализом доказательств, предложенным одной стороной и выглядящим привлекательным, следует изложение точки зрения, противостоящей этому анализу. На каждый ход предусмотрена возможность ответного хода. В этом также заключается эвристичность агонального взаимодействия, открывающего свободный путь для конкуренции различных точек зрения в ходе всего судебного разбирательства до момента вынесения решения. В ходе предварительного следствия, ориентированного на состязательность, относительное равенство возможностей выражается в том, что, например, защитник признается таким же субъектом «собирания доказательств», как и дознаватель, следователь, прокурор. Так, согласно ч. 3 ст. 86 УПК РФ он вправе собирать доказательства в форме опроса лиц с их согласия, запроса об установлении значимых обстоятельств, но, в отличие от вышеперечисленных участников, не имеет возможности при «сборе доказательств» использовать «меры процессуального принуждения» (соответствующие жанровые формы допроса свидетелей, привода, выемки, обыска и т.д.). Вместе с тем, в качестве оформления контрходов на действия обвинения защитник может использовать такие жанровые формы, как замечания на протокол допроса, заявления о проверке алиби, фактических обстоятельств, выражая в них требования, направленные на обеспечение законности процедуры следственных действий. В его распоряжении жанры заявления и ходатайства, оформляющие волеизъявления, направленные на обеспечение прав участников процесса; жалобы, например, на действия следователя руководителю следственного органа, выражающие требования, направленные на восстановление нарушенных прав.
2012. Вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Можно выделять определённые жанры по статусу участника дискурса и его коммуникативным целям. Следователь пользуется такими формами, как допрос, запрос, постановление, поручение, повестка, ходатайство. По процессуальным вопросам суд принимает решения в жанровой форме определения или постановления и т.д. При этом одни действия являются поводом для других. Так, поводом для постановления о возбуждении уголовного дела является сообщение о готовящемся или совершенном деянии в жанровых формах заявления о преступлении, явки с повинной и иных жанрах. Выделяются жанровые формы, привязанные к действиям строго определённых субъектов. Так, применять право могут только специальные (компетентные) участники дискурса (в пределах своей компетенции, установленной процессуальным законодательством и иными федеральными нормативными актами), к которым в уголовном процессе относится суд (судья, судебная коллегия, суд присяжных), прокурор, следователь, дознаватель. К жанровым формам правоприменительных актов относятся решения суда в форме постановлений, определений, приговора, судебные приказы, постановления следствия и дознания. Очевидно, что в арсенале защитника таких средств быть не может.
Основные дискурсивные связи между участниками взаимодействия правовых субъектов, обозначенные жанрообразующими речевыми актами, могут выступать в качестве одного из условий жанро-образования. С данных позиций на первый план выступает характер основной диалогической связи между высказываниями различных участников общения: отношения типа вопрос - ответ, требование - возражение, требование - удовлетворение, предложение - принятие, приказ - исполнение и т. п. При этом свобода действий и ответных реакций в институциональном дискурсе ограничена процедурными возможностями, статусными полномочиями его участников, ситуативными факторами, ценностями культуры. Так, например, следователь при предъявлении обвинения обязан удовлетворить требование защитника разъяснить сущность предъявленного обвинения (ч. 5 ст. 172 УПК РФ). В суде второй инстанции жалоба или представление являются достаточным поводом к возбуждению апелляционного или кассационного производства и подлежат обязательному рассмотрению. Надзорная жалоба или представление, напротив, рассматриваются лишь как ходатайства перед судом о принятии дела к рассмотрению и не связывают ее адресата обязательством внести дело на рассмотрение соответствующей надзорной инстанции.
Традиционное разграничение «жестких» и «мягких» жанров (в зависимости от модальности регулятивных предписаний относительно образа действия) применительно к юридическому дискурсу представляется условным. Здесь принципы вариации в основном касаются того, что в драматургии является постановкой уже знакомой пьесы. Право как социальный регулятор основано на поиске типичных моделей. Суть институционализации состоит в типизации повторяющихся ситуаций, действий, событий и связанных с ними ожиданий. Правовые ситуации, способы их репрезентации в ситуациях институционального взаимодействия, процедуры формирования и вынесения их решений вводятся в ранг общих правил, систему типизированных моделей, нормативных образцов, определяющих форматы взаимодействия в институциональной среде. Благодаря типизации не требуется снова раз за разом определять для повторяющихся ситуаций необходимые юридические средства, юридические конструкции - какими и в каком отношении должны быть взаимные права, обязанности, ответственность субъектов [4. С. 288] и какими должны быть жанровые формы реализации, защиты, восстановления прав, вменения в долг и привлечения к ответственности.
Индивидуальные версии жанровых формул неизбежно обладают уникальными и неповторимыми свойствами, но они должны в конечном счете способствовать воплощению устоявшейся дискурсивной формы: «Каждое отдельное высказывание, конечно, индивидуально, но каждая сфера использования языка вырабатывает свои относительно устойчивые типы таких высказываний, которые мы и называем речевыми жанрами» [2. С. 159]. Каждая дискурсивная формула имеет свои границы, в которых определена возможность использовать те или иные уникальные коммуникативные элементы, не угрожая разрушением самой формулы. Так, например, тип высказывания, используемого в приведенном ниже примере, не типичен для жанра надзорных жалоб: «...Возможно, что Вы в чем-то не согласитесь со мною и моими защитниками и сочтете необходимым удовлетворить не все заявленные требования, а устранить лишь часть многочисленных нарушений закона. Даже такое решение, в случае если оно будет сопряжено с моим освобождением из-под стражи, удовлетворит меня в моем сегодняшнем положении, и я отзову свою жалобу из Европейского Суда... ». Жанр жалобы в русском юридическом дискурсе не предполагает выдвижение каких-либо условий, преследующих взаимную выгоду участников дискурса и утверждающих взаимность обязательств посредством комис-
сивов (что типично для жанра сделки), а также прогнозирование возможных «не совсем должных» действий адресата.
Вместе с тем, речевые жанры в определенном смысле «безличны», поскольку являются именно «типической формой высказываний, но не самими высказываниями» [2. С. 192]. К использованию установленной типичной формы для нетипичных высказываний прибегают с целью передачи дополнительных смыслов или, например, актуализации ценностных доминант культуры. Так, в следующем фрагменте из текста надзорной жалобы заявитель апеллирует к милосердию судей: Я устал, здоровье мое подорвано за три года заключения, страдания моих родных и близких стали для меня невыносимыми. Все это побуждает меня обратиться к Вам с настоящей просьбой - со всем вниманием отнестись к жалобам, поданным в Ваш суд в мою защиту и принять решение, которое будет законным, обоснованным и милосердным. Для институционального мира действия, события рассматриваются в институциональном измерении, то есть в качестве повторяющихся в институциональном пространстве смыслов, речевых формул и интерпретаций. Судебное решение в юридическом дискурсе рассматривается с позиции законности, обоснованности, справедливости (ст. 379-383 УПК РФ). В контексте культуры данный ассоциативный ряд дополняется концептом милосердие, использование которого заявителем в качестве смысловой составляющей своего обращения определяет выбор соответствующих речевых стратегий. С данной позиции жанры юридического дискурса рассматриваются как одно из проявлений ценностей культуры.
В целом жанр в юридическом дискурсе не зависит от коммуникативного субъекта, который должен принять «правила игры», действуя по законам жанра, однако от которого зависит репрезентация событий, то есть дискурсивное позиционирование, включающее позиционирование участников коммуникации относительно друг друга в контексте ситуации [5; 6]. Например, та же жалоба, как сообщение о нарушении прав, является посланием конкретному адресату и неизбежно выражает позиционирование не только участников конфликта, но и вовлекаемого в коммуникативный процесс адресата внутри ситуативного контекста жалобы. Это позиционирование может осуществляться различными стратегиями. Интерес вызывает следующий фрагмент: Адвокаты считают, что это необходимый шаг в сложившейся ситуации, поскольку на их взгляд не исключено, что представители российского правосудия могут по различным причинам, в основном политического свойства, не признать весь комплекс допущенных нарушений закона и, учитывая особый характер дела, могут принять решение, основанное не на принципах законности, а на интересах моих явных и тайных недругов, в том ряду и из числа бывших руководителей Прокуратуры г. Т. Соглашаясь с их доводами, я подал жалобу в Европейский Суд. В тексте надзорной жалобы об адресате жалобы говорится в третьем лице множественного числа в форме предположения - не исключено, что они могут... с целью избежать «обвинения в лоб»; ответственность за принятие решения перекладывается на адвокатов, согласно мнению которых, они могут.. . Данная стратегия используется с целью смягчения возникшего отношения «М. М. против Российской Федерации» и подчеркивания неприятия этого отношения заявителем: В то же время мне крайне тягостна сама мысль о выступлении в процессе на территории другой страны против Российского государства. Сама обязательная формулировка наименования процесса - «М. М. против Российской Федерации» - противоречит моим жизненным и мировоззренческим устоям. В качестве выхода из агональной оппозиции «адресант против адресата» и поиска консолидирующей основы для диалога используется стратегия «сохранения лица» посредством оправдания позиции заявителя и приписывания ответственности (аскрипции) ответчику в лице отдельных лиц, чьи действия в дальнейшем обжалуются заявителем: Я фактически в этом процессе выступаю не против государства, в котором провел всю свою сознательную жизнь и всем ему обязан, а пытаюсь всего лишь добиться справедливости и не только для себя. Я убежден и знаю, что вина в том, что случилось со мною, лежит не на нашем государстве. Безвинное мое осуждение явилось результатом злонамеренных действий отдельных лиц, посчитавших возможным нарушать закон в угоду своим интересам.
Взаимодействие состоит из множества отдельных коммуникативных действий, образующих устойчивые, институционально закрепленные сценарные последовательности взаимосвязанных между собой речевых актов, основу обозначения которых составляют интенции отправителя речи. Так, например, содержание судебной жалобы образуют репрезентативная, аскриптивная, аргументатив-ная и апеллятивная составляющие, соответствующие коммуникативным интенциям адресата в соответствующих конститутивных речевых актах его жалобы. Податель жалобы формирует у ее адресата представление о своих нарушенных интересах, правах или свободах посредством сообщения о фак-
тах нарушения, приписывания ответственности за эти нарушения определенному лицу, аргументации наличия нарушений своих прав этим лицом, а также требования устранения данных нарушений и в ряде случаев справедливого удовлетворения.
Таким образом, тот или иной речевой жанр предоставляет в распоряжение коммуниканта корпус «своих» жанрообразующих речевых актов и нормативные «предписания» относительно их последовательности (например, надзорная, кассационная жалобы, представление должны соответствовать требованиям ст. 375 УПК РФ; приговор - ст. 304-309 УПК РФ, причём каждой составной части приговора посвящается отдельная статья). Сопряжения речевых актов образуют более сложные образования: коммуникативный ход, обмен (exchange) или диалогическое единство, выражающее коммуникативное взаимодействие участников дискурса в одном и том же или различных жанровых формах, фаза речевого общения или трансакция, и, наконец, самым крупным сегментом общения является речевое событие [7. С. 87 - 91]. Развертка взаимных действий обладает определенной внутренней логикой, обусловленной целями, мотивами, нормами и ценностями, агентами и их статусными отношениями, обстоятельствами и т. п. Крупные эпизоды выделяются на основании целей соответствующих действий, тогда как локальные, скорее, связаны с отдельными операциями на пути достижения целей.
Отдельные жанры, оформляющие сценарии тех или иных коммуникативных событий, образуют жанровые макроструктуры (по принципу часть-целое) - сложные жанры, в основе которых лежат целые цепочки взаимообусловленных речевых событий. Вся структурная цепочка единиц, входящих в сложный жанр, отражает непрерывный процесс развертывания сложного речевого события во времени и пространстве юридического дискурса. Каждая единица в этой цепи, образующая оформленное в смысловом и структурном отношении коммуникативно-речевое явление, представляет собой отдельный речевой жанр, являющийся частью сложного жанра. Например, судебное заседание состоит из таких жанров, как опрос подсудимого, допрос свидетелей, судебная речь (прения сторон), последнее слово подсудимого, приговор и др. Систематизация реализуемых в практическом дискурсе речевых единиц внутри того или иного сложного жанра позволяет получить определенные алгоритмы, схемы реализации заданных целей в тех или иных сложных коммуникативных событиях на различных стадиях процесса взаимодействия. При этом выделяются жестко привязанные к определенным стадиям процесса взаимодействия формы (исковое заявление, заявление о преступлении, постановление о возбуждении уголовного дела, обвинительный акт, приговор, кассационное определение суда и т.п.) и действия, реализуемые на протяжении всего процесса (ходатайства сторон).
Исходя из сказанного, жанровые модели в институциональном дискурсе рассматриваются как нормативно обусловленные структурированные и институционально закрепленные (в виде законов, постановлений или неформальных соглашений) последовательности типов речевых действий, которыми располагают участники взаимодействия в той или иной ситуации при достижении своих целей. Участник дискурса выбирает в соответствии с ситуативными и ценностно-нормативными элементами модели необходимые ему типы высказываний. Вместе с тем, право является не просто руководством для отдельных лиц о том, как решать те или иные задачи, но, прежде всего, способом обеспечения субъектов ясной и стабильной структурой для взаимодействия между ними при решении этих задач. В качестве критериев классификации жанров юридического дискурса выступают статусные характеристики участников дискурса и характер диалогических связей между этими участниками, а также зафиксированные в сценарных последовательностях события.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Седов К.Ф. Анатомия жанров бытового общения // Вопросы стилистики. 1998. Вып.27. С. 9-20.
2. Бахтин М.М. Собрание сочинений: в 7 т. Т. 5. Работы 1940-х - начала 1960-х годов. М.: Русские словари, 1997. 732 с.
3. Кафка Ф. Процесс. Иерусалим: Филобиблон, 2001. 292 с.
4. Алексеев С. С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М.: НОРМА, 2001. 752 с.
5. Fairclough N. Analysing Discourse. Textual Analysis for Social Research. L.: Routledge, 2003. 270 p.
6. Fairclough N. Language and Power. L.; N.Y.: Longman, 1989. 259 p.
7. Макаров М.Л. Проблема структуры дискурса // Вестн. Твер. ун-та. Сер. Филология. 2005. №1. С. 80-86.
Поступила в редакцию 18.02.12
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
I. V. Palashevskaya
Genre organization of legal discourse: sociolinguistic approach
There is regarded genre organization of juridical discourse. Genre formats are analyzed as the correlation of situational, speech, normative and values-based elements of interaction among legal subjects towards the aims of communication. Some criteria of genre classification are being put forward to be discussed.
Keywords: juridical discourse, speech genre, genre format, juridical discourse scripts, juridical texts.
Палашевская Ирина Владимировна, кандидат филологических наук, доцент Волгоградский государственный университет 400062, Россия, г. Волгоград, Университетский просп., 100 (корп. Б)
E-mail: irina_777@inbox.ru
Palashevskaya I.V.,
candidate of philology, associate professor Volgograd State University
400062, Russia, Volgograd, Universitetsky prosp., 100 E-mail: irina_777@inbox.ru
