CC BY
168
УДК 93
МОДЕЛИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ВЫСТУПЛЕНИЙ И ОРГАНИЗАЦИЯ ПОВСТАНЧЕСКИХ СТРУКТУР УПРАВЛЕНИЯ НА ЮЖНОМ УРАЛЕ
В 1920-1922 гг.
С.И. ПАНЬКИН, к.социол.н., доцент Челябинского филиала ФГБОУВО «Финансовый университет при Правительстве РФ», e-mail: pstanislav78@yandex.ru
Аннотация
В статье проанализированы основные модели зарождения и развития повстанчества на Южном Урале в 1920-1922 гг. Рассмотрены такие социально-политические явления, как дезертирство, контрреволюционные заговоры, бабьи бунты, массовые беспорядки, ставшие основой повстанчества в регионе. Изучен процесс создание повстанческих властных структур в рассматриваемый период.
Ключевые слова: Гражданская война, повстанческое движение, дезертирство, бабьи бунты, повстанческие структуры управления.
В 1920-1922 гг. Южный Урал являлся ареной вооруженного противостояния между советской властью и массовым, но разрозненным повстанческим движением. Ведущими причинами восстаний являлись продовольственная политика, методы ее проведения и террор. Проблемы типологии повстанческого движения исследователи решают исходя из социального состава участников и направленности протеста, ожесточенности и продолжительности сопротивления, наличия национальной составляющей1. На наш взгляд, исходной точкой классификации проявлений повстанчества могут выступать формы возникновения вооруженных выступлений. Выявление и анализ особенностей основных моделей зарождения и развития повстанческого движения позволит уточнить его причины, объяснить мотивы участия в нем различных социальных групп, объяснить форму организации вооруженных сил, особенности стратегии и тактики, различия в идеологии и готовности к компромиссу с властью в разных очагах в рассматриваемый период. Кроме того, анализ конкретных форм возникновения даст возможность приблизиться к решению важнейших проблем повстанчества в историографии: определению степени его стихийности или организованности, а также возможной преемственности от белого или антиколчаковского партизанского движений. Создание и функционирование структур гражданской власти на подконтрольной повстанцам территории, как правило, остается за рамками рассмотрения даже в работах, посвященных изучению крупнейших очагов в Сибири и на Урале. Исключение составляют работы В.А. Шулдякова и В.В. Цысь2.
В историографии существует позиция своеобразной инерции гражданской войны или ее превращения к 1920 г. в «малую» гражданскую войну или серию войн местного масштаба. В рамках данного подхода повстанчество на начальном этапе состояло из групп белогвардейцев, оставшихся в тылу Красной армии. Так, в конце 1919 г. в Бирском уезде Уфимской губернии действовал отряд прапорщика Копорьева, состоявший из офицеров, солдат колчаковской армии3.
С лета 1920 г. повстанческие силы Челябинской и Оренбургской губерний возникали в основном на базе организованных групп дезертиров. После усиленных мер по их поиску и ликвидации, предпринятых местными властями, скрывавшиеся в лесах дезертиры объединились с недовольными жителями и организовывали отпор воинским экспедициям Комиссиий по борьбе с дезертирством (Комдез). В случае успеха они совершали ответные акции, направленные на срыв продразверстки, мобилизаций и повинностей в поселках. Когда из числа местных власти брали заложников, нередко родственников дезертиров, последние
выдвигали лозунги и переходили к открытой борьбе. Некоторые исследователи отмечают, что активизация произошла из-за желания дезертиров-казаков отмежеваться от появившихся в большом количестве бандитских и разбойных групп, окрасить свои действия в политические тона и заявить о себе, как о народных заступниках4.
Характерным примером может служить создание «1-й Народной Армии» Е.С. Макарова в Троицком и Верхнеуральском уездах Челябинской губернии. Летом 1920 г. в бору близ поселка Неплюевского Елизаветпольской станицы скрывались местные казаки-дезертиры. В июле уездная Комдез предъявила станичникам ультиматум с требованием выдать беглецов в течение недели. Когда этого не произошло, на поселок наложили штраф в 300 тыс. руб., а во многих хозяйствах провели конфискацию имущества5. Репрессии поставили дезертиров перед выбором: сдаваться или организовать сопротивление. Уже в июле 1920г. в Джабык-Карагайском бору, близ Полтавской, Черниговской и Елизаветпольской станиц, появился отряд во главе с есаулом Ишимовым и вахмистром Е.С. Макаровым. Чтобы не потерять поддержку населения, снабжавшего их фуражом, продовольствием и информацией, дезертиры захватили ряд ответственных работников, проводивших реквизиции. Посланный на их поиски отряд во главе с председателем Верхнеуральского уездного комитета РКП (б) Н.Г. Чижовым был разбит повстанцами 4 августа в поселке Еленинском. Из-за этой акции район был объявлен на осадном, а через несколько дней вся губерния на военном положении. Реакция властей только усилила сопротивление дезертиров. В ответ на взятие в Еленинском 11 -ти заложников и расстреле трех из них, повстанцы развернули агитацию с призывом не подчиняться распоряжениям Советской власти. Объектами их нападений являлись карательные отряды, ячейки РКП (б). В сентябре-октябре 1920г. в районе действовали сотни повстанцев, контролировавших свыше 15 населенных пунктов. Они сорвали продовольственную компанию и разбили несколько отрядов из числа войск Полтавского бойучастка, слабо контролировавших ситуацию.6
Инициатором подобного выступления, стал бежавший из концлагеря сотник армии О.И. Мировицкий. Весной 1920г. в районе Еткульской станицы он начал агитацию за восстание. При помощи сослуживцев, местного священника, красноармейцев конного запаса и рабочей роты в Челябинске ему удалось создать подпольную группу, получившую название «Голубая Армия». В начале июня 1920г. был проведен «съезд дезертиров» Еткульской станицы, решивших создать тайную организацию и с оружием в руках «сбросить совет и коммунистов»7. Вскоре в районе появились группы повстанцев, основой которых явились скрывшиеся от мобилизации казачьи урядники. «Голубая Армия» росла численно, на кустарной типографии печатались воззвания к населению с объяснением причин и целей борьбы. Штаб «Армии» находился на берегу оз. Окунева в Назаровском бору8. Попытки их обнаружить оканчивались неудачей, а разгром осенью 1920г. стал возможен лишь благодаря предательству. Изначально «Голубая Армия» была чисто дезертирской по составу, затем ее ряды пополнили казаки старшего возраста, молодежь. К началу августа повстанцы распространили свои действия на ряд станиц и поселков Челябинского и Троицкого уездов. Крупные подпольные филиалы находились в Челябинске и Троицке. Из-за близости к губернскому центру отряды «Голубой Армии» находились под пристальным вниманием уездных и губернских властей, бросивших на борьбу с ней лучшие кадры ГубЧК, но благодаря поддержке населения и наличию среди повстанцев офицеров им удавалось в течение лета влиять на политическую обстановку не только в уезде, но и в губернии.9
Одной из первых дезертирских организаций была так называемая «Синяя Армия», в Нижнеалабугской волости Курганского уезда в составе 300 чел. (январь-февраль 1920). Причиной активизации явилось плохое обеспечение семей красноармейцев пособиями, в чем обвиняли волостного военкома. Костяк «армии» состоял из местных уроженцев. Уездные власти не располагали надежными частями для подавления. Политические требования повстанцы не выдвигали, а в дальнейшем конфликт удалось погасить без крови, но на этом примере видно, что дезертирская масса могла стать основой повстанчества. При наличии
авторитетных лидеров, большей озлобленности или известий о восстаниях события могли развиваться по другому сценарию и составить для власти серьезную проблему10.
В Миасском уезде образовалась «Зеленая армия». Центр формирования находился в бору Уйской станицы, где в августе 1920г. по информации ЧК скрывалось до 300 дезертиров. Из их числа возник отряд во главе с Я.Г. Лукониным и С.А. Выдриным. Они активизировались во второй половине августа: 18-го они безуспешно атаковали Миасский концлагерь, а 31-го захватили поселок Кулахтинский. С конца сентября «армия» перешла к тактике рейдов и держала в напряжении Миасский, Верхнеуральский и Златоустовский уезды. Уйских повстанцев отличала связь с «башкирскими националистами» и социальная база. За все время дезертиры не составляли большинства.
Несмотря на то, что повстанческие отряды, возникшие на основе групп дезертиров, появились примерно в одно время (лето-осень 1920 г.) и преимущественно в Челябинской губернии, никаких серьезных шагов к созданию единого центра и объединению предпринято не было. Они выступали под разными лозунгами и были привязаны к своим районам, характерна небольшая численность, тесная связь с населением, наличие постоянных баз в лесах, ориентация скорее на агитацию, чем вооруженную борьбу.
Заметное влияние на политическую обстановку и на повстанчество в частности оказывало существование на местах контрреволюционных заговоров. Их признаки -конспирация, малочисленность, наличие ориентация на поддержку оппозиционных сил. Кадры для своих рядов подпольщики черпали в тыловых и запасных частях РККА, беженцах, возвращавшихся из эвакуации, амнистированных белоказаках, заключенных концлагерей и домах лишения свободы (ДЛС). В Челябинской губернии небольшие подпольные центры появились еще осенью 1919 г., а весной-летом 1920 г. стали известны Троицкая, Курганская, Польская (в Челябинске) и другие организации, возникшие в городах, на ж/д станциях, т. е. сосредоточения ресурсов (в том числе властных, людских, военных). Неоднородный состав предопределял отсутствие политического единства. Программные документы заговорщиками если и создавались, то в виде воззваний к населению и содержали большей частью популистские лозунги, а не суть политических платформ, отличавшихся большим многообразием: от конституционной монархии (полковник Мыльников, Троицк) до «Советов без коммунистов» (группа С. Сиднева, Кустанай), но все организации объединяла антикоммунистическая направленность. Общая цель, в большинстве случаев - переворот путем прямого захвата власти на местах или поддержки любого активного выступления. Ставились более конкретные последовательные задачи: 1) создание заговора с четкой структурой и «филиалов» в городах, селах, органах власти, воинских частях; 2) изыскание оружия и привлечение, путем агитации, добровольцев; 3) формирование собственных отрядов или установление связи с дезертирами, а также подобными организациями в других районах; 4) переход к активному выступлению с охватом значительной территории. Необходимо отметить, что подпольщики отличались политической лояльностью и искали любых союзников: дезертиров, преступников, членов РКП (б) и других партий, «зеленых», башкирских националистов, духовенство. Примером последнему варианту может служить ситуация в Столбовской волости Челябинского уезда (октябрь 1920 г.), когда некто И. Панькин, обладая массой подложных документов стал открыто формировать Башкирскую кавдивизию, якобы для отправки на Южный фронт. С помощью председателя земельного отдела Свиридова и местного военкома Аксенова ему удалось распространить свою деятельность на ряд волостей: Шумихинскую, Мишкинскую, а также Яланский кантон БАСР. Но в конце октября заговорщиков арестовали. Интересно, что чекисты рассматривали их как подразделение группы О.И. Мировицкого, т. е. в 1920 г. получил распространение своеобразный синдром «Голубой армии»11. Структурно организации состояли из лидеров или неких органов (штаб, «боевая тройка») собраний, конференций, съездов, вырабатывавших стратегические цели и программы. Затем следовали разведка, вербовка новых членов, связь с «филиалами» и отрядами, боевые группы, агитация и типография12. Весной-летом 1920 г., в период повсеместного повстанчества, контрреволюционные центры,
как явления политической реальности переживали подъем, возникая практически повсюду. С осени начинается спад, организации разрознены, малочисленны или надуманы. Определить степень опасности для местной власти можно, исходя из потенциала заговорщиков, которые могли спровоцировать восстание или усилить его своей поддержкой. В сельских районах их существование осложняло ликвидацию повстанческих отрядов.
Деятельность подпольной организации способствовала возникновению яркого локального выступления крестьян в Кустанайском уезде Челябинской губернии. Начало было положено в июле 1920 г., когда мобилизованные в шахту крестьяне Нижнеалексеевской волости в пути следования бежали и обосновались в районе оз. Убаган на границе с Петропавловским уездом Омской губернии, избрав своим лидером С. Зацепина. В начале августа он установил связь с комроты караульного батальона Кустаная С. Сидневым. Выработав план вооруженного выступления, намеченного на 1 сентября, заговорщики скрывались в лесах, вели агитацию и пополняли ряды. Захватив 16.08.1920г. двух милиционеров, везших списки «кулаков», подлежавших отправке на работы согласно приказу Губисполкома «о мобилизации паразитического элемента», повстанцы решили сорвать данное решение местной власти. Первой акцией стал захват 22 августа 45-ти бойцов штрафной роты, работавших на покосе. Вместе со старшим команды, бывшим унтер-офицером Н. Криворученко, они добровольно присоединились к группе С. Зацепина. Отряд Комдез П. Бурцева в составе 32 чел. (большей частью коммунистов) 24 августа близ пос. Всесвятского попал в плен к повстанцам, выдавшим себя за отряд милиции. Пленные за исключением командира и трех бойцов примкнули к повстанцам. Уездные власти запросили помощи в Челябинске и мобилизовали все наличные силы. За время с 22 по 25 августа повстанцы совершили рейд по смежным волостям Кустанайского и Петропавловского уездов. В пос. Новоалексеевском мужское население целиком «присоединилось к бандитам». Ряд быстрых успехов и поддержка населения окрылили повстанцев, которые устремились на Кустанай, рассчитывая на внезапность и поддержку части гарнизона. Они создали «Крестьянскую зеленую армию», разбитую в боях под Кустанаем в конце августа 1920 г.13
Рядом особенностей отличается зарождение повстанчества в юго-восточных кантонах Башкирской автономной социалистической республике (БАСР) в августе-сентябре 1920г. Возникновение движения было обусловлено участием в выступлении представителей местной власти, в том числе многих членов РКП (б), стоявших на позициях национальной автономии, неприятия назначенных из Москвы руководителей и сокращения репрессий и продкомпаний. Стихийность и массовость восстания объясняется абсолютной морально-психологической готовностью жителей, доведенных до отчаяния военной диктатурой. Начало было положено с 1-м съездом Советов Бурзян-Тангауровского кантона, где делегаты выразили несогласие с ликвидацией Ревкома и предложили создать новое правительство. Часть делегатов арестовали прибывшие из Оренбурга 28.07.1920 г. июля отряды ЧК, другие скрылись и стали создавать разрозненные вооруженные отряды14. Борьбу с «бандитами» Башобком РКП (б) поручил уполномоченному ЧК В. Поленову, который 1.08.1920 г. объявил Бурзян-Тангауровский кантон на военном положении. Приказом № 1 предполагался расстрел за любое содействие повстанцам15. Созданный военсовет подчинил себе всю власть в кантоне и открыл «беспощадный террор башкир». Картину бесчинств и казней позже нарисовал Н. Бикбаев, участник суда над В. Поленовым: «в каждой деревне расстреляно по 12 человек, и в крайнем случае, 5-6 совершенно безвинных жителей», «при пытках заключенных кололи штыками, разрубали шашками и бросали трупы в шахты»16. По сведениям М. Кульшарипова жертвы «поленовщины» ежедневно исчислялись сотнями человек. При этом использовались разные способы. Население собирали якобы на митинг, а затем расстреливали из заранее установленных пулеметов, практиковались убийства арестованных в пути следования17. Такие зверства вызывали возмущения в народе, напрямую провоцируя на восстание. Движение в БАСР осенью-зимой 1920 г. было самым организованным в регионе, чему способствовал ряд факторов. Жители поднимались целыми
волостями, в избытке имелись руководящие кадры, вплоть до военкомов кантонов и зампредседателя БашЧК, спаянные прежней борьбой за национальную автономию.
Иным образом возникали мятежи в частях РККА. Ведущая роль принадлежала командирам частей, инициировавшим выступления, не было связи с местными жителями, положение в населенных пунктах было вынужденным, что обрекало мятежников на тактику длинных переходов. Демобилизационные настроения, известия о скорой отправке на Польский фронт, смене командования вызвали в июле 1920 г. недовольство в бригаде 9 кавалерийской дивизии в районе г. Бузулук. К восстанию призвал на совещании комсостава 13 июля сам начдив А. Сапожков. За ним последовало большинство командиров, членов РКП (б) и красноармейцев. Имея четкий план действий, А. Сапожков, уже 14.07.1920 г. после боя взял Бузулук, где 16 июля избрали исполком и провозгласили создание «1 Красной Армии Правды», ведущей борьбу с репрессивной политикой советской власти. Аналогично проходило выступление в 49 отдельном кавдивизионе на станции Сороки в апреле 1921г., во главе с его командиром Г.С. Охранюком-Черским. Мятеж был спланирован, действия участников заговора определены заранее и когда 14 апреля началось выступление, повстанцы арестовали, а затем расстреляли 9 членов ячейки РКП (б) и без задержек устремились в сторону Башкирии. Бойцы и командиры дивизиона хорошо знали территорию БАСР - осенью 1920г. они подавляли там повстанческое движение18. В Башкирии, после появления «Народно-Революционной Армии» Г.С. Охранюка-Черского, активизировались уцелевшие после разгрома повстанческого движения отряды Ф. Магасумова и Г. Амантаева. Поднялось население ряда волостей, ранее не охваченных восстанием. Приход извне организованных повстанческих сил с четкой программой и хорошо поставленной агитационной работой - взорвал военно-политическую обстановку в Башкирии19.
Другая модель возникновения повстанческих сил характерна для массовых восстаний, наблюдавшихся в регионе дважды: в феврале-марте 1920г. («Черного Орла», Уфимская губерния) и Западносибирское в 1921г. В обоих случаях начало вооруженных выступлений связано с «бабьими бунтами» или «волынками». Массовые беспорядки, с известной долей участия слабого пола стали своеобразным прологом крестьянского восстания. Можно отметить характерные черты «бабьих бунтов». Участие в них принимала крестьянская масса в целом, но преимущественно женщины, а движущей силой выступали «солдатки» - жены и вдовы фронтовиков. Это были женщины, уставшие за две войны ждать своих мужей и привыкшие за это время не только самостоятельно вести хозяйство, но и принимать активное участие в социально-политической жизни. Время заставило их выполнять не свойственные тогда этому полу функции: защита себя и близких от разных угроз, управление, участие в политической борьбе. В январе 1921 г. поводом к целой серии «бабьих бунтов» послужило решение о запрете выпаривать соль, в условиях ее отсутствия и закрытие всех мельниц в Курганском уезде на три недели. Среди голодающего населения начались волнения. Женщины Салтосарайской, Мендерской, Тебенякской и Белозерской волостей решили сопротивляться. В борьбе женщины приходили к мысли об организации своей власти -местами стали возникать женские комитеты. Как правило, новые органы избирались населением, то есть были легитимными. В них входили кроме женщин - учителя, дезертиры и вчерашние арестованные «подстрекатели». Женские комитеты выработали ряд требований отражавших самую соль крестьянских надежд: оставление на каждого едока до 2-х пудов хлеба ежемесячно, на лошадь ежедневно 6-8 фунтов, на обсеменение каждой десятины посева 9-10 пудов. Была предпринята попытка диалога с властью, когда от имени 4-х волостей эти требования были переданы в Курган. Но ситуация продолжала обостряться. В селе Пеньково Салтосарайской волости при вывозе семенного хлеба произошли открытые столкновения: толпа женщин и мужчин из трех смежных сел разоружила и задержала милиционеров. В деревне Камаган в аналогичной ситуации женщины разогнали сельсовет и разгрузили хлеб обратно в амбары. «Бунт» удалось подавить, когда прибывшая в деревню опертройка Воентрибунала 1 Армии Труда с отрядом произвела массовые аресты (до 350 чел.)20. В развитии «бунтов» можно выделить ряд этапов:
1) локальные вспышки протеста против повторного наложения разверстки;
2) стихийные волнения в целых районах с выдвижением требований;
3) массовые выступления, сопровождавшиеся столкновениями на почве вывоза хлеба
с мест.
Протест проявлялся в формах собраний, массовых беспорядков, открытых выступлений населения с захватом власти, столкновений с продотрядами.
Анатомию отдельного «бунта» можно обрисовать так. Поводом к выступлению кроме вывоза хлеба, были решения властей, как в селе Чаши, о выполнении разверстки за счет продпайка или повальные обыски, сопряженные с насилием и арестами, как в Станковской волости. На тайном собрании женщины решали провести митинг с целью воспрепятствовать действиям властей, где население высказывалось и заявляло свои требования. Попытки властей мирно урезонить бунтовщиков, как правило, проваливались, вызывая антисоветские высказывания и оскорбления. В ответ производили аресты «крикунов», зачинщиков и подстрекателей, что только разжигало в людях ненависть. При провокациях (выстрелы в толпу, возобновление вывоза хлеба), «солдатки» шли на открытое столкновение и нередко одерживали верх: разворачивали подводы, брали под контроль запасы хлеба, разоружали милицию. Если представители администрации сразу шли на уступки, женщины выдвигали все новые требования вплоть до ликвидации сельсоветов. С захватом власти выступление принимало организованные формы: избрание комитетов, выработка программы, налаживание связи с другими районами. Уездные власти предпочли силовое решение - в мятежные волости выдвинули выездную тройку Ревтрибунала, придав ей вооруженную силу. В поисках выхода женские комитеты обратили внимание на вышедших из подполья
или освобожденных в ходе «бунтов» «контрреволюционеров» и скрывавшихся в лесах
21
дезертиров21.
На начальном этапе восстания в Курганском уезде катализатором выступили отряды повстанцев из Ишимского и Ялуторовского уездов Тюменской губернии, где вспышка произошла раньше (январь 1921г.). Не всегда это были «пришлые» отряды, так в Лебяжьевскую волость из Петропавловского уезда вернулся с группой повстанцев штабс-капитан М. Герасимов. Его отряд действовал здесь еще летом 1920 г., но был выдавлен из Челябинской губернии22. В начале февраля 1921 г. в ряде волостей Курганского уезда проходили беспартийные крестьянские конференции и съезды предсельсоветов. Эти мероприятия «неожиданно» совпали с началом восстания. В волостных центрах, где они проходили, появились небольшие группы повстанцев из соседних уездов, и все руководство волостных и сельских уровней оказалось в их руках. Так, в село Морайское на съезд крестьянской конференции прибыли 150 делегатов, собравшихся, для обсуждения продовольственной компании. Неожиданно село захватили повстанцы и всех делегатов арестовали23. Из показаний пленного командира повстанцев И.А. Синцова: «...был на конференции в Морайском, где нас захватила банда, часть арестовали, потом отпустили»24. После подобных акций повстанцы стремились привлечь членов сельсоветов, исполкомов и активистов крестьянского движения на свою сторону, видя в этом залог успеха в деле распространения восстания. Одних принуждали отправляться в свой поселок, объявить о смене власти и провести там мобилизацию. Других заставлять не требовалось - большая часть горячо поддержала восстание. Осторожных и сомневавшихся, знакомили с программой повстанцев или убеждали делом, отменяя распоряжения о вывозе семенного хлеба, освобождая арестованных крестьян и участников «бабьих бунтов». В большинстве случаев делегатам предлагали переизбрать волостные исполкомы, но, как правило, все должностные лица, за исключением коммунистов, сохраняли свои посты. От имени новой власти делегатам вручали приказы «Народной Армии», копии постановления «Задач воли народа» и отправляли их в села. В некоторые поселки повстанцы направляли своих эмиссаров, но при наличии приглашения. В населенных пунктах новая власть установилась быстро, поскольку перевороты на местах производили сами председатели сельсоветов.
Данная схема распространения восстания, примененная в десятках волостей, оказалась весьма эффективной. Председатели поселковых советов, как бы освобождались от ответственности, получив приказ повстанцев и волостных комитетов. Власть на уровне волость-село в персональном отношении фактически не менялась. Новым звеном становился пост коменданта (нередко в прошлом военкома), ответственного за мобилизацию. В ряде случаев восстания сливались с «бабьими бунтами» и тогда во власть попадали новые люди, но их позиция совпадала с повстанческой идеологией. Небольшие мобильные группы захватывали волостные центры, поселки присоединялись к восстанию, после проведения мобилизации всех призванных собирали в одном месте, вооружали по мере возможности и бросали на другие волости - расширять очаги выступления. Как только там устанавливалась власть «Народной армии» отряды из мобилизованных возвращались по домам. В новых волостях история повторялась - создавались временные вооруженные силы, избирались коменданты и они атаковали районы, где власть РКП (б) еще не была свергнута. Дело распространения восстания, таким образом, на начальном этапе, передавали как эстафету от одних волостей другим. Бесспорно, что повстанцы заранее знали о месте и времени проведения упомянутых конференций. Можно предположить существование единого плана захвата власти в районах и взаимодействия отрядов, что составлялся, скорее всего, с участием ряда председателей волостных исполкомов, оказавшихся затем на командных постах в «Народной армии». Не исключено, что сам процесс организации съездов и вызов на них крестьян-делегатов проходил при участии повстанцев, и явился главным фактором успеха в этом деле. Присоединение к восстанию выглядело во всех селах примерно одинаково. Председатель сельсовета прибыв в поселок, собирал сход, сообщал о смене власти, зачитывал приказы по мобилизации и постановление о целях восстания. Здесь же переизбирался сельсовет и назначали коменданта. Большую часть времени занимал поиск и травля местных членов РКП (б), а иногда и расправа над ними. Далее проводилась общественная мобилизация: мужчины до 40 лет составляли один-два отряда (конный и пеший), в возрасте 40-55 лет направлялись в обоз, конвойную команду, подводчики, постовые. Командиров также избирали, как правило, из числа красноармейцев, находившихся в отпуске или председателей, комендантов, при наличии у них военного опыта. Упомянутый И.А. Синцов так описывает свои действия в деревне Нюхаловой Морайской волости: «прибыл в деревню вместе с отрядом повстанцев, выставил посты, десятников разослал собирать сход, объявил о мобилизации - избран был обществом командиром отряда, коммунистов и коллективистов арестовал и отправил в волостной центр». Затем в тот же день во главе отряда он отправился в деревни Заложное и Римовое -устанавливать новую власть25. Перевороты в селах нередко сопровождались эксцессами с грабежом складов и магазинов. Аппарат советской власти сохранялся: десятидворские старшины, сельсоветы, исполкомы продолжали функционировать. Отправке арестованных коммунистов жители старались придать форму «изгнания» как чуждых селу элементов. Нередко такие исходы принимали форму беспорядочного избиения, самосуда, что вначале поощрялось повстанцами наряду с другими массовыми акциями, такими как молебны и смотры с целью осознания себя единой силой, противостоящей общему врагу -коммунистам. Сама вспышка, стихийный бунт, расправы и проводимые в спешке мероприятия продолжались не более 3 -4 дней, затем поселки оказывались в каком-то смысле в тылу, жители успокаивались и когда возвращались коммунисты, на штыках карательных войск, в большинстве случаев реального сопротивления им не было. Повсеместный спад настроений у значительной части крестьян обозначился уже в конце февраля. Но вначале переворот мог произойти только при одном известии о восстании. По воспоминаниям Ф. Старикова, события в Шатровском районе 8 февраля 1921г., накануне отправки семенного хлеба, предстают так: «Подъехал ... нарочный из Шатрова. Он говорит - «что Вы со своими коммунистами нянчитесь - мы своих давно кончили». Члены РКП (б) забаррикадировались в доме, какое-то время отстреливались от мужиков с ружьями и кольями, затем здание и укрывшихся в нем сожгли»26. Инициатива могла исходить и от самих жителей. Узнав о
восстании, на сходах граждан постановляли послать к повстанцам делегатов, а те возвращались с копией «Задач воли народа», как в деревне Чемякино Салтосарайской волости с подачи председателя сельсовета А.П. Вяткина. С точки зрения граждан их действия не являлись переворотом, напротив, рассматривались как исполнение легитимного приказа новой власти, на чем они настаивали позже на допросах.
Более конкретно рассмотреть процесс зарождения восстания можно на примере событий в селе Скаты Мендерской волости, восстановленных из материалов уголовного дела. Переворот произошел при активном участии предсельсовета Ф.В. Худякова, захваченного повстанцами в селе Мендерском в числе других делегатов. Всех арестованных отправили в Першино, в штаб «Народной Армии», где Ф.В. Худякову вручили приказ об аресте членов РКП (б) в его селе. Вечером 9.02.1921 г. прибыв в Скаты, Ф.В. Худяков «собрал сход и сволновал население», сообщил о переизбрании власти, призвал всех принять участие в борьбе с коммунистами, а троих, имевшихся в селе арестовал. На следующий день в Скаты прибыли повстанцы - «60 человек при 3-х винтовках», провели общее собрание, утвердили прежний сельсовет, из мобилизованных составили отряд. Их отряд и вообще подобные существовали недолго. Прибыв в волостной центр, они потеряли треть состава в виде вестовых, возвратившихся в Скаты и стариков, назначенных в обоз. Оставшиеся были частично вооружены и приняли участие в операции по захвату кордона «Просвет», где находились запасы муки. После этого повстанцы вернулись домой в Скаты. Позже, когда другой отряд призвал добровольцев идти на защиту села Першино, от наступавшего батальона 506 полка, вызвались лишь 12 человек27. По сути, можно говорить, что переворот в селе провели всего 7-8 человек. Они возглавили новые органы управления и составили основу военных отрядов. После восстановления в селе Советской власти большая часть этого «актива» ушла с повстанцами и находилась в их рядах до осени 1921г.
На основании изучения отдельных выступлений, учета местных условий, специфики действий восставших в различных очагах можно выделить три основных варианта видения повстанцами развития движения и целей борьбы: партизанская война, стратегия «кочевых армий» и ставка на массовое восстание. От выбора дальнейшего пути зависели: способ организации вооруженных сил, гражданской власти и порядок взаимоотношений с населением. Отряды повстанцев, часто небольшие по численности именовали себя «армиями» не только по причине завышенных амбиций. Существовало, по крайней мере, два разных смысла данного термина. «Армию» понимали, как воинскую единицу. Так, А. Сапожков провозгласил подчиненные ему силы «Армией правды» с порядковым номером «1 -я», но существовала и «2 Армия правды» в Оренбургской губернии. «1 Народной армией» именовал подчиненные ему отряды Е.С. Макаров, «1 Народно-Революционной» - Г.С. Охранюк-Черский. В Курганском уезде во время восстания 1921г. существовало до 10-ти районных «народных армии». В других случаях под «армией» могли понимать политическую организацию, нередко имевшую собственные воинские силы с тем же названием. Наиболее уместный пример здесь - «Голубая армия», по мысли повстанцев: «новая противобольшевистская беспартийная организация». В сводках ЧК она тоже проходила как «контрреволюционная организация», а не боевое соединение28. Лидеры повстанцев названием «армия» подчеркивали единство гражданской и военной власти. Несомненно, что военные структуры повстанцев доминировали над гражданскими. Вооруженная борьба и политика велась в одно время и не всегда разными людьми. Тем не менее в ходе крупных восстаний на освобожденной от коммунистов территории предпринимались попытки организовать на местах структуры местной власти. Для создания этих структур необходимо было участие населения, наличие кадров и запас времени.
Проанализировать систему органов управления и их полномочий можно на примере деятельности курганских повстанцев весной 1921г., уделявших внутренней политике значительное внимание. В селах власть представляли переизбранные на сходах жителей сельсоветы. Военные коменданты назначались из волостных центров. На волостном уровне их работу координировали военные руководители (военруки). Они отвечали также за
снаряжение и подготовку мобилизованных, транспорт, вели надзор за арестованными, формировали отряды, дружины ополчения и руководили боевыми действиями. В начале военруков выбирали представители отрядов, позже назначали из штабов «народных армий». Волостные исполкомы на практике подчинялись военрукам, поскольку все вопросы так или иначе, были связаны с военными нуждами. Нередко должности военрука и председателя исполкома занимал один человек. В крупных волостях власть осуществляли смешанные органы - «временные комитеты и военные советы». Съезды предсельсоветов не проводились, а вся система общественного самоуправления по вертикали не имела координационного центра.
Следующее звено власти - районные штабы и военсоветы, объединявшие от двух до пяти волостей. Это были своего рода полковые округа. Полнотой власти на этом уровне обладали начальники штабов и командующие районными «армиями». В феврале 1921г. были известны Петуховская, Макушинская, Мокроусовская, Лапушинская, Пресногорьковская и другие «народные армии», на базе которых позднее возникли полки и дивизии повстанцев. Несколько очагов восстания могли проводить съезды, собрания представителей отрядов, где решались вопросы создания воинских соединений и проведения мобилизаций29. С возникновением строевых частей собрания утрачивали свое значение, на передний край выдвигались авторитетные командиры, обладавшие всей полнотой власти. Главной целью деятельности гражданских структур было превращение тыла в военный лагерь. Но с изменением обстановки, изгнанием повстанцев с их опорных территорий, муниципальная власть исчезает, трансформируясь пропагандистские структуры.
Некоторыми особенностями отличается политическая практика повстанцев Башкирии и Челябинской губернии осенью 1920г. Стремление к созданию власти на местах проявлялось в объединении усилий казаков, крестьян, национальных элементов и представителей партии эсеров. Казачество продемонстрировало более высокую способность к организации, так как его община являлась не только земледельческой, но и военной: имелся опыт ведения воинского учета, организации самоуправления. В этом отношении показательна инициатива по созданию общеказачьего повстанческого органа и готовность ради этой цели подчиниться малоавторитетному среди русского населения «Центральному штабу повстанческой Башкирской Красной Армии». Речь идет о деятельности группы «членов Учредительного собрания», куда наряду с прочими входил «военный руководитель Оренбургского казачества» подхорунжий С.А. Выдрин. За ним стояли не только бойцы отряда (затем 1 Оренбургского повстанческого полка), но также переизбранные органы власти в контролируемых поселках. Вообще группа «учредиловцев» была создана в составе: башкирских (Гаттаулин, Агзамов, Юсупов) и казачьих лидеров (С.А. Выдрин и Я.Г. Луконин)30. Несмотря на наличие общей политической платформы, идеологические расхождения имели место. Башкиры, в лице военрука Ф. Магасумова, отдавали предпочтение программе эсеров и взамен партийно-советским учреждениям создавали «Народные комитеты», но из-за их быстрой ликвидации начинания в основном остались на уровне идеологии. Казаки отрицали любую партийность, всякое подобие советской организации властных структур, проводя в казачьих станицах выборы атаманов и правлений. В итоге компромисс нашли в построении аппарата на местах.
Таким образом, на основании проведенного анализа просматривается пять моделей возникновения повстанчества на Южном Урале в 1920-1922 гг. Дезертирство само по себе было массовой стихийной формой протеста и одновременно явилось основой зарождения повстанческих отрядов. Но дезертиры, ставшие катализатором выступлений, особенно в Челябинской губернии в 1920 году, не сумели вырасти до центральной организующей силы массового восстания, оставаясь важным источником пополнения рядов. Повстанческие формирования, возникшие в ходе заговоров из подпольных организаций, в случае первоначального успеха стремительно развивались, но в большинстве случаев носили локальный характер, а большинство из них были раскрыты или подавлены на стадии зарождения и развития. Наиболее организованная модель повстанчества в Башкирии
состоялась благодаря слиянию стихийных выступлений на местах с дезертирскими группами и мощным оппозиционным национальным движением. Мятежи в воинских частях РККА, состоявших из тех же крестьян, казаков, потенциальных дезертиров были слабо связаны с населением. Эти соединения были вынуждены перманентно вести военные действия, чтобы завоевать доверие жителей и доказать свою состоятельность. В итоге они избирали тактику рейдов, без привязки к определенным районам. В ходе массовых восстаний отсутствовала какая-либо единая форма возникновения протеста, кроме того можно говорить о множестве очагов с сотнями и тысячами участников только в пределах Курганского и Челябинского уездов Западносибирского восстания 1921 г., охватившего несколько губерний Урала, Сибири и Казахстана. В отдельных случаях движущей силой стали «бабьи бунты», в эпицентрах наблюдался массовый стихийный подъем населения, значительную роль сыграла продуманная тактика распространении движения на стадии развития, успешно реализованная заговорщиками. Способы организации структур гражданской власти и политической практики в разных очагах зависели от общественно-политического опыта социальных групп, ставших движущими силами того или иного восстания, а также в значительной степени от местных условий.
Примечания
1 Сафонов Д.А. Великая крестьянская война 1920-1921гг. и Южный Урал. Оренбург, 1999; Кондрашин В.В. Крестьянское движение в Поволжье в 1918-1922 гг.- М., 2001; Кульшарипов М.М. Башкирское национальное движение (1917-1921гг.) Уфа, 2001.
2 Шулдяков В.А. Гибель Сибирского казачьего войска. 1920-1922. Книга 2. М., 2004, Цысь В.В. Организация военной и гражданской власти участниками Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921г. (по материалам Южного Зауралья). // Западная Сибирь: история и современность. Краевед. записки. Вып. 2. Екатеринбург, 1999.
3 Кобзов В.С. Семенов А.И. Правоохранительные органы Урала в годы гражданской войны. Челябинск, 2002. С. 171-172.
4 Шибанов Н.С. «Зеленая» война. Исторические очерки. Челябинск, 1997 С. 53.
5 Трудовой набат. 1920. 5 октября., ОГАЧО ФР-97 Оп.2. Д. 142 Л.109.
6 Абрамовский А.П. Панькин С.И. Повстанческая народная армия сотника Егора Макарова // История Отечества на рубеже веков. Опыт, проблемы, пути, решения. Материалы межрегиональной научно-практической конференции Оренбург , 2001. Ч. 2, С.54-59.
7 Советская правда. 1920. 8 октября; 1921. 5 марта.
8 Панькин С.И. Голубая армия // Искра (Еткуль). 1995. 25 июня.
9Абрамовский А.П. Панькин С.И. «Голубая армия»: создание, борьба, разгром // Исторические чтения: Материалы научной региональной конференции Центра историко-культурного наследия г. Челябинска «Крушение царизма и гражданская война на Урале» (1997) - Вып. 4. Челябинск: ЦИКН, 1998. С. 69.
10 ОГАЧО ФП-77 Оп.1 Д. 127ЛЛ. 14, 24, 31.
11 ОГАЧО ФР-97 Оп.2 Д.139 Л. 636.
12 Панькин С.И. Подпольные контрреволюционные организации в Челябинской губернии в 1920-1921гг. // Вестник №4: Материалы научно-практ. конференции (НОУ ЧИЭП) /Под ред. В.Н. Ни Челябинск, 2004. С.24.
13 Панькин С.И. Выступление крестьян в Кустанайском уезде в 1920 году // Вестник № 5: Материалы научно-практической конференции (НОУ ЧИЭП им. М.В. Ладошина). Челябинск, 2005. С. 114-117.
14 Худайбердин Ш. На ветрах революции. Публицистика, воспоминания. Уфа, 1986. С.184
15Гумиров Ф.Х. У истоков борьбы за суверенитет Башкортостана. 1917-1925 гг. Документы и материалы. Уфа, 1987. С.138.
16ЦГА ОО РБ ФП-22 Оп.4 Д.211 ЛЛ.4 (об),15,25.
17 Кульшарипов М.М. Башкирское национальное движение (1917-1921гг.) Уфа, 2001. С. 304.
18 Сафонов Д.А. Великая крестьянская война 1920-1921гг. и Южный Урал. Оренбург 1999. С. 142,161-162.
19Муртазин М.Л. Башкирия и башкирские войска в Гражданской войне //Ваттандаш (Уфа). 1999г. №2 С. 123.
20 ОГАЧО ФП-77 Оп.1 Д.344 ЛЛ.1-1(Об), ГАКО ФР-461 Оп. 1 Д.59 Л.8
21 Панькин С.И. Бабьи бунты как форма девиантного поведения и массовых беспорядков на Урале в 1920-1921 годах // Экономические, юридические и социокультурные аспекты развития регионов: сб. науч. тр. Челябинск: НОУ ВПО «ЧИЭП им. М. В. Ладошина», 2013. С.96-97.
22 ГАКО Ф. 1020 Оп. 1 Д.26 Л. 36; ОГАЧО ФП-77 Оп.1 Д.127 Л.15.
23 ГАОПДКО Ф. 5857 Оп.1 Д. 131 Л.21.
24 Там же Ф.6905 Оп.2 Д.7746Л.2.
25 Панькин С.И. Создание и боевой путь «Первой Курганской Освободительной дивизии» // Крестьянство восточных регионов России и Казахстана в революциях и гражданской войне (1905-1921гг.): Сборник науч. статей /Под ред. И.В. Курышева. - Ишим, 2006. С. 201-203.
26 ГАОПДКО Ф.5857 Оп.1 Д.342 ЛЛ.2,5.
27 ГАОПДКО Ф.6905 Оп.2 Д. 8314 ЛЛ. 20,30-31,58,68(Об),84,164,256.
28 ОГАЧО ФП-77 Оп. Д.127 ЛЛ.30(Об),36.
29 ГАОПДКО Ф.6478 Оп.1 Д.2 Л.81.
30 ЦГА РБ ФП-1832 Оп.2 Д.83 Л.2.
MODEL THE OCCURRENCE OF INTERVENTIONS AND THE ORGANIZATION OF REBEL GOVERNANCE STRUCTURES IN THE SOUTHERN URALS IN 1920-1922
S.I. PANKIN, candidate of sociological sciences, associate professor of Chelyabinsk Branch of Financial University under the Government of the Russian Federation
Abstract
The article analyzes the main models of the origin and development of the insurgency in the southern Urals in 1920-1922. Considered such socio-political phenomena, as desertion, counterrevolutionary conspiracies, women revolts, riots which became the basis of the insurgency in the region. Studied the process of the creation of the rebel authorities in the period under review.
Keywords: Civil war, insurgency, desertion, women revolts, rebel governance structures.
