CC BY
178Проведенные исследования доказывают необходимость комплексного решения проблем охраны градостроительного наследия городов-заводов и природной среды Южного Урала, так как разработка историко-культурного опорного плана - это лишь начальный этап решения проблемы сохранения историко-культурного и градостроительного наследия. Необходимо создать условия не только для сохранения, но и для использования потенциала наследия.
Список литературы:
1. Мочалова, М. П. На полуденную сторону. О народных традициях в Южно-Уральском зодчестве. / М.П. Мочалова. - Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1978. -193 с.
2. Оленьков, В.Д. Историко-культурный опорный план и проект охранных зон г. Кыштыма Челябинской области / В.Д. Оленьков. - Челябинск: ЮУрГУ, 2007. - 390 с.
3. Лотарева, Р.М. Города-заводы России XVIII - первая половина XIX вв. / Р. М. Лотарева. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1993. - 216 с.
ХАРАКТЕРИСТИКА ПОВСТАНЧЕСКИХ ВООРУЖЕННЫХ ФОРМИРОВАНИЙ НА ЮЖНОМ УРАЛЕ В 1920-1922 ГГ.
Панькин С.И. - к.соц.н., доцент Финансового университета при Правительстве РФ, Челябинский филиал
В статье раскрываются особенности военной организации повстанческого движения на Южном Урале в 1920-1922 гг., рассмотрены различные модели создания вооруженных формирований в регионе, источники пополнения, принципы формирования и вооружение. Проведен анализ структуры и управления соединений восставших в различных очагах в рассматриваемый период.
После восстановления советской власти на Южном Урале в 1919 г. в регионе была начата реализация политики «военного коммунизма». Ответной реакцией населения на введение военно-продовольственную диктатуру явилось повстанческое движение, массовых призывов на военную службу и террора в отношении ненадежных с точки зрения власти слоев населения. Его основное содержание составило вооруженное противостояние повстанцев и власти.
66
Ввиду этого анализ принципов формирования восставших позволит уточнить особенности повстанчества, объяснить его качественное содержание.
Военную организацию повстанческого движения характеризуют численность, вооружение, принципы формирования, источники пополнения, структура и управление частями. Исходной характеристикой является численность повстанческих сил. В ряде выступлений потенциальные повстанцы - это все жители, в эпицентрах движения участие в нем носило тотальный характер.
Как утверждает В.А. Шулдяков, субъектом сопротивления власти в ряде случаев выступала вся сельская община, так как «провести четкую грань между повстанцами и мирными населением зачастую невозможно» [36]. Возникает закономерный вопрос: кого считать повстанцами? Стоит ли относить к ним участников подпольных организаций, «бабьих бунтов», население, расстрелянных за укрытие оружия и заложников, членов повстанческих органов власти? В этой связи стоит учитывать численность лишь боевых единиц вне зависимости от степени вооружения.
В организованных повстанческих силах, в свою очередь, можно выделить боевой состав, т. е. реальные «штыки и сабли» и нестроевой, находившийся в тылу. Рост первого сдерживался нехваткой оружия, в нестроевые части, как правило, превосходившие по численности боевые, включались гражданское ополчение, обозы, связь и поселковые дружины. Они выполняли вспомогательные задачи: подвоз боеприпасов, фортификационные работы, порчу железнодорожного или телеграфного сообщения, изготовление оружия и амуниции, эвакуацию раненых и беженцев.
Некоторые подразделения, как конвойные команды, имели оружие, во всяком случае холодное. Боевой состав был подвержен колебаниям численности, не связанным с военными потерями. В отрядах выделялось ядро из идейных бойцов, добровольцев, «злостных дезертиров» и потенциальных заложников (членов семей повстанцев). Мобилизованные жители, дезертиры, которых силой принуждали вступать в свои ряды, не представляли постоянной величины.
В «переменный» состав входили также подводчики, взятые из поселков, бойцы, не имевшие лошадей, а значит, возможности совершать рейды, пленные красноармейцы и коммунисты, ставшие повстанцами из страха или желания оправдаться. При неудачных боях, длительных переходах многие из них покидали ряды восставших [1].
67
Небольшие группы могли создать для власти не меньше проблем, чем многотысячные формирования, т. е. при определенных обстоятельствах ведущим показателем являлась не численность восставших, а их активность. Одним из главных условий здесь выступает степень вооруженности. В начальный период крупных восстаний участники полагались на массовость, скорость распространения, всеобщий порыв, наведение паники среди противника. После первых успехов благодаря трофеям в отрядах создавали вооруженное винтовками ядро, порой весьма небольшое.
Так, при подавлении «вилочного» восстания в Уфимской губернии, в середине февраля 1920 г. в пяти очагах на 20 тыс. повстанцев подсчитывалось 850 винтовок [26]. Оружием остальных были преимущественно вилы. Позже, в период активного подавления (в марте 1920 г.) удельный вес винтовок увеличился. В Уфимском уезде он составил даже один к десяти, но в целом по трем основным секторам ликвидации восстания 25800 учтенных повстанцев имели 1268 винтовок и несколько пулемётов [29].
В 1921 г. в ходе Западносибирского восстания история повторялась, процент стрелков в отрядах был также невелик. В Макушинской волости из 3000 повстанцев только 15% имели винтовки. «Первая Народная армия» Пресногорьковского района (численность в 1500 бойцов) была вооружена на треть, «Второй освободительный полк» М. Герасимова в Лебяжьевской волости представлял серьезную опасность, так как «на одну треть был хорошо вооружен»[22]. Сами повстанцы также считали себя способными на многое, если хотя бы половина из них имела огнестрельное оружие. Так, в августе 1920 г. лидеры «Зеленой армии» (500 чел., 200 винтовок) посчитали свои силы достаточными для наступления на уездный г. Кустанай [25].
Вопросы вооружения повстанцы старались решать сразу, используя любые возможности. При захвате Клёпочного завода в Курганском уезде (12 февраля 1921 г.) командир отряда С.Ф. Шабалин приказал рабочим ковать пики. Производительность труда была весьма высокой, так как только один кузнец Н. Асямолов, с его показаний, изготовил 27 штук за два дня [6]. Самодельные пики в боях годились больше для устрашения. Вооруженные ими составляли резерв. Наиболее обеспечена была кавалерия.
Высокая мобильность давала трофеи, а значит вооружение. Конные части в первую очередь снабжались боеприпасами, лошадьми и представляли собой ударную силу. Наличие даже холодного оружия в руках кавалериста делало его
68
опасным для пехоты противника, однако низкая огневая мощь, нехватка снаряжения вели к ограниченному использованию конницы в Западносибирском восстании (в основном для охватов, демонстрации сил, переброски резервов).
В казачьих районах кавалерийские части, наоборот, преобладали, но и здесь возникали проблемы. После ликвидации повстанческого движения в Троицком, Верхнеуральском и Миасском уездах Челябинской губернии осенью 1920 г. чекисты, подводя итоги, в частности, указывали: «У бандитов убитых 344, ранено 50, расстрелянных 110, пленных 565; трофеи: 166 винтовок, 6 револьверов, 23 шашки» [20].
Таким образом, на тысячу убитых и пленных приходилось 172 единицы огнестрельного оружия и всего 23 шашки. Большая часть повстанцев в данном случае была конными, такой дефицит холодного оружия не позволял вести традиционного для казаков боя с кавалерийскими атаками, преследованием и рубкой отступавших. Наблюдалось обратное: отряды спешивались, наступали или держали оборону. В обоих случаях значительная часть боевого состава в сражениях не участвовала, а стерегла лошадей.
Единых принципов формирования и комплектования войск не существовало, они определялись случаем и конкретными условиями. Бесспорно, что при возникновении выступлений все повстанцы были добровольцами. Для партизанско-повстанческих соединений этот принцип был ведущим, но не единственным. Можно выявить несколько источников пополнения таких отрядов. В Челябинской губернии в 1920 г. первые повстанцы были дезертирами, сгруппировавшимися в лесах. До конца лета поток беглецов из Красной Армии не сокращался, и часть из них стремилась присоединиться к партизанам, как и уклоняющиеся от призыва или отпускные красноармейцы. Нередко повстанцы принуждали присоединяться к себе дезертиров, которых встречали в лесах, на заимках или в населенных пунктах [21].
На фазе перехода к активным действиям удельный вес дезертиров уменьшался по причине притока добровольцев: казаков старшего возраста и допризывной молодежи. Среди привлеченных по делу «Голубой Армии» примерно треть находилась в возрасте от 45 до 65 лет, пятую часть составляли молодые бойцы в возрасте 17-19 лет. Самому юному было 17 лет, а старшему 71 год [23]. Отряды пополняли пленные красноармейцы. Многие из них шли в восстание сознательно, нередко к повстанцам переходили целые команды и разделяли их судьбу до конца.
69
Примером может служить переход 45 бойцов штрафной роты, ставших главной ударной силой крестьянской «Зеленой Армии» в Кустанайском уезде (в августе 1920 г.), вместе с их командиром Криворученко [24]. Партизанские соединения и мобильные группы иногда объявляли мобилизации жителей. Чаще всего это заканчивалось вступлением в отряды одних добровольцев [19].
В ходе массовых восстаний рано или поздно проводились мобилизации в целых районах. На разных этапах Западносибирского восстания 1921 г. необходимо различать две формы. На начальной стадии мобилизации были общественными, т. е. решения о них принимались на собраниях жителей. Сформированные отряды были готовы сражаться и без оружия, но существовали недолго. Общественный приговор «Бить коммунистов» означал очищение своей волости и в лучшем случае помощь соседям. Достигнув этих целей, отряды расходились.
При переходе от отрядной системы к постоянным строевым частям в целых районах мобилизации проводились в два этапа. Сначала призывали жителей от 20 до 45 лет и по мере вооруженности распределяли по частям, затем от 16 до 55 лет, а в ряде волостей до 60-ти, последние несли службу в ополчении. Тотальные мобилизации имели очевидные недостатки. Росло число несознательных, не обученных, безоружных, осложнялось маневрирование их крупными массами. Призванных зачисляли в строй или в резерв. Так, в «Первой Курганской Освободительной дивизии» существовал целый запасной полк [4].
Структуру воинских частей можно рассмотреть на примере самых ярких эпизодов повстанческого движения в регионе. Наиболее организованной силой в военно-политическом смысле в рассматриваемый период являлись повстанческие формирования Башкирии. Здесь была предпринята попытка создать регулярные войска с единым командованием. На пике своего развития (в сентябре-октябре 1920 г.) повстанческие силы объединились в две дивизии, состоявшие из пехотных и кавалерийских полков.
Башкирские историки утверждают, что в юго-восточных кантонах БАСР осенью 1920 г. была воссоздана «Башкирская Красная Армия» (БКА) со своим штабом и Реввоенсоветом (РВС) [9]. Это вовсе не означало, что повстанцы строили свои вооруженные силы по образу и подобию РККА. Некоторые полки (Сакмарский, Яланский) действительно были воссозданы на основе, распущенных весной 1920 г. башкирских частей Красной Армии, причем в тех
70
же районах, что и прежние, под старыми названиями и отчасти из бывших красноармейцев. Следует учесть, что БКА в прошлом представляла собой Башкирский корпус армии А.В. Колчака, перешедший во главе с А.З. Валидовым на сторону Советской власти в 1919 г. В свою очередь, этот корпус формировался летом 1918 г. в основном из белоповстанческих отрядов.
В Бурзян-Тангауровском кантоне организацией повстанческих сил на высшем уровне занимался С. Мурзабулатов, бывший уполномоченный Башревкома. В конце сентября 1920 г. он образовал Реввонсовет повстанческих частей [10]. В РВС, «штабе» и на командных должностях находилось много бывших совработников, коммунистов и командиров РККА. В кантоне с августа оперировали до десяти башкирских отрядов (М. Расулеева, Г. Аитбаева, З. Галина), несколько русских крестьянских и казачьих (атамана Зарьянова, Хрусталева, Ланина).
В конце сентября, в районе дер. Абзелилово были созданы первый и второй Урманские кавалерийские полки, общей численностью в 500 всадников и отдельный эскадрон А.К. Зиатбердина. Формированием руководил Х.А. Унасов, его заместителем являлся Хрусталев [17]. Отдельные части объединились в дивизию под командованием Х.А. Унасова. В октябре 1920 г. в нее входили: первый Урманский кавалерийский (командир Ф. Юламанов, начштаба Ланин), второй Урманский кавалерийский (Латыпов), Яланский (З. Галин) и Сакмарский (Рысбаев) полки 28.
Численность дивизии, в которую помимо полков входили отдельные отряды, после мобилизации достигла 3000 человек, включая безоружных. Среди повстанцев было много русских крестьян и оренбургских казаков, что объясняется рядом обстоятельств. В Бурзян-Тангауровском кантоне, по информации Челгубкомдез, с лета 1920 г. скрывалось много дезертиров из Троицкого и Верхнеуральского уездов, а в последнем было немало дезертиров-башкир. В пределах кантона находились ряд русских волостей, поддержавших восстание, а в ближайших к БАСР станицах Обручевской, Краснинской имелись подпольные антисоветские организации. Связи с казачеством у башкир были и раньше. Многие офицеры-оренбуржцы служили в белом корпусе А. З. Валидова, а башкиры в казачьих частях.
В начале октября в Тамьян-Катайском кантоне на базе разрозненных отрядов появилось другое крупное соединение повстанцев. В его создании принимали участие две силы: преимущественно казачий отряд Я.Г. Луконина -
71
С.А. Выдрина и башкирские повстанцы во главе с Ф. Магасумовым. Чекисты, опираясь на материалы, захваченные у повстанцев, рисовали следующую картину формирования частей. В начале сентября Ф. Магасумов в Тамьян-Катайском кантоне объявил себя «военруком Башкирии», подчинявшимся «Башцентру».
Приказом №1 (от 25 сентября 1920 г.) он объявил мобилизацию жителей в возрасте 19-40 лет. На данном этапе ударной силой являлся отряд С. Зарипова, подчинявшийся штабу Ф. Магасумова (начальник Зайнуллин). В него входили эскадрон, пехота и нестроевая рота (всего 119 человек, при 66 винтовках, 7 револьверах и 16 шашках) [18]. В оперативном отношении Ф. Магасумову подчинялся отряд С.А. Выдрина, совершивший рейд на г. Златоуст в начале октября 1920 г. Силы С.А. Выдрина состояли из конных сотен (во главе с офицерами Ломовым, П. Дюковым, Н.Я. Лузиным), пехотной роты из сдавшихся красноармейцев. Общая численность отряда составила 500 бойцов.
В селе Мулдашево 6 октября 1920 г. на совещании «комсостава Башкирии и Оренбургского казачества» решено было создать первую Сводную дивизию в составе трех полков во главе с Ф. Магасумовым (позже Руслановым). Новая единица не только по названию, но и по сути являлась сводной. В нее входили пехотные и кавалерийские части, состоящие из башкир и казаков, а среди руководства отсутствовало единство в политических взглядах и методах борьбы.
За короткий период существования дивизия состояла из следующих подразделений: первого Башкирского пехотного полка (с командиром
С. Зариповым), первого Башкирского кавполка (во главе с А. Иксановым), первого Оренбургского кавполка (возглавляемого С.А. Выдриным -«военруком Оренбургского казачества») [19]. Численность «войск башкирских и казачьих», с учетом 1200 мобилизованных,вряд ли превышала 2000 человек, большей частью не вооруженных.
Кавполки делились на эскадроны (сотни), по 2-3 в каждом. Оренбургский полк был лучше обеспечен винтовками и боеприпасами, но в него входила безоружная рота пехоты. Дивизия существовала недолго, входившие в нее части в одном месте ни разу не собирались. Сам процесс формирования проходил в боевой обстановке и не означал реального слияния сил, а скорее декларировал принципы объединения башкирских и казачьих повстанцев.
72
Красные войска нанесли им поражение в пос. Веселовка 8 октября 1920 г., после него остатки «дивизии» окончательно распались.
Башкирско-казачьи формирования в обоих случаях оказались непрочными. Переход от отрядной системы в Тамьян-Катайском кантоне затянулся, в результате чего «дивизия» Ф. Магасумова была разгромлена еще в процессе создания. Войска Х.А. Унасова были многочисленнее, лучше вооружены и организованы. Обе «дивизии» номинально подчинялись РВС и «центральному штабу» С. Мурзабулатова, но по сути были автономны.
Кроме того, они создавались в пограничных административных территориях, смежных с Челябинской и Уфимской губерниями. В этом смысле Ф. Магасумову повезло меньше. К его разгрому прилагали усилия военнопартийные органы Уфимской (Златоустовский уезд), Челябинской (Миасский и Верхнеуральский) губерний и БАСР.
В начальный период Западносибирского восстания 1921 г., действовали районные штабы «народных армий» и разрозненные отряды. После захвата повстанцами станции Петухово на общем собрании представителей отрядов решено было создать штаб Народной армии (Южная армия) и две дивизии, численность которых на середину февраля составляла 6000 человек при 5 пулеметах, 3 тыс. винтовок» [12]. Петуховскую (Южно-Ишимскую) дивизию «Штаб Сибирского фронта» во главе с В. Родиным сформировал уже 16-18 февраля.
Новое формирование имело все атрибуты регулярных войск: штаб, адьютанта, полки, знамя [13]. Начальником «западной линии Сибирского фронта» в направлении станции Макушино стал Бердюгин. Ему подчинялись «Первый и второй Освободительные полки» Я. Киселева и М. Герасимова. Само понятие «Народная армия» означало общее название вооруженных сил и новой власти, а также районные группы, объединявшие несколько отрядов до их переформирования в полки и дивизии.
К середине февраля повстанцы контролировали больше половины волостей Курганского уезда. Первым этапом в объединении сил в северовосточной части уезда стало «общее собрание делегатов военных отрядов» при штабе «Лапушинской Народной армии» 15 февраля 1921 г., под
председательством Л.Н. Евсеева, где было решено создать единый штаб с подчинением ему всех отрядов и волостных военных руководителей (военруков) [14]. Затем в Лапушинский районный штаб прибыл из Петухово
73
делегат с приказом начальника «Сибирского фронта» Родина № 30 (от 21 февраля 1921) и предписанием штаба Южного фронта №88 (от 19 февраля 1921).
Согласно упомянутым документам, расформированию подлежали все районные штабы, новые отряды, впредь предписывалось создавать только в виде «правильных» частей, куда разрешалось включать только имеющих огнестрельное оружие, а вооруженных вилами и пиками зачислялись в резерв. Мобилизованные безоружные включались в гражданское ополчение, их запрещалось отправлять на фронт. На объединенном заседании штабов Лапушинской и Мокроусовской «армий» 20 февраля 1921 г., постановили:
1) штаб Лапушинской армии переименовать в Штаб 1 Курганской Освободительной дивизии;
2) из частей армий сформировать дивизию» [4].
Новое воинское подразделение структурно состояло из следующих частей:
1) первого особого кавполка (командиром Шабалин), формировался из конных подразделений Песьянского, Прохоровского, Пивкинского и Мокроусовского отрядов,
2) второго полка, возглавляемого Архиповым, который был создан из повстанческих групп Михайловской и Арлагульской волостей,
3) третьего Могилевского полка (с Н. Булатовым), в состав которого вошли отряды, действовавшие в Могилевской, Спасо-Преображенской волостях,
4) четвертого Запасного полка, сформированного военруком Прокопьевым (из безоружных, и не проходивших строя).
Все полки были двух батальонного состава и состояли из четырех рот, в каждом сформировали по взводу конной и пешей разведки, обоз, хозчасть и штаб. Командиром дивизии на общем собрании избрали Л.Н. Евсеева, ранее командовавшего группой в районе станции Лебяжье [5]. Штаб дивизии включал в себя оперативную, строевую, хозяйственную части, делопроизводство, канцелярию. При штабе формировались маршевые роты, находились взвод охраны и ударный Прохоровский отряд (82 бойца в трех взводах) с командиром Е. Пятковым [5].
Командиров полков, а также военных руководителей районов и волостей утверждал начдив, а они самостоятельно назначали командиров батальонов и
74
рот, представляя списки в штаб Л.Н. Евсеева. Комсостав состоял из бывших офицеров и командиров РККА. Известен состав некоторых подразделений. В полку Шабалина одна из рот включала 65 кавалеристов, другая до 80-ти, а всего до 350 чел [15]. После формирования дивизии в ней провели «чистку рядов», так со всех видов довольствия был исключен Нижне-Монайский отряд численностью в 56 человек, «как вредный по духу элемент» [3].
Ополчение состояло из дружин, проводивших фортификационные работы, лесной стражи и конвойных команд [7]. В состав «Первой Курганской освободительной дивизии» никогда не входили «Первый и второй Освободительные полки» во главе с Я. Киселевым (район ст. Макушино) и М. Герасимовым (район Лебяжье), как это отмечают некоторые исследователи. Эти полки упоминались в сводках Челябинской губчека лишь до 16 февраля 1920г., т. е. до создания Курганской дивизии, но никогда как ее составные части.
Сам М. Герасимов позже неоднократно назывался в документах как помначштаба дивизии, но не Курганской, а Петуховской, в состав которой и входили данные полки. В марте части Л.Н. Евсеева вели бои против наступавших из Кургана и со стороны железнодорожных войск красных.
В боях дивизия понесла тяжелые потери: 2 марта 1921 г. при взятии Макушино в плен попал обоз с ранеными повстанцами, 3 марта в пос. Курейном был захвачен запасной полк, казна и канцелярия. Отдельные части дивизии ушли в казачьи станицы Петропавловского уезда Омской губернии. В Ялуторовский уезд Тюменской губернии прорвалось ядро 3-го полка вместе с Л.Н. Евсеевым.
Структура рейдовых повстанческих соединений имела ряд особенностей. Как правило, это были небольшие по численности и хорошо организованные формирования, без привязки к конкретным районам. На Южном Урале яркий след оставила «Первая Народно-революционная Армия» Охранюка-Черского, возникшая на базе кавдивизиона РККА, восставшего 14 апреля 1921г. на станции Сороки Оренбургской губернии. Личный состав части имел богатый опыт подавления крестьянских выступлений.
В сентябре-октябре 1920 г.командир эскадрона Охранюк действовал против повстанцев в районе Преображенского завода в Башкирии [2]. Позже в ходе ликвидации другого очага (в декабре 1920 г.), Охранюк и командир 75 эскадрона ВНУС Куватов обменялись с повстанцами делегациями, предлагая сдаться и гарантируя жизнь. Повстанческие отряды Кувшинова и
75
Ф. Рогова сложили оружие, причем многие повстанцы вступили в карательные эскадроны [34].
Изначально Охранюк-Черский назвал свою часть «Коннореволюционным отрядом». Разведка красных определяла его численность в 250 сабель и 250 штыков при восьми пулеметах [32]. В апреле 1921г. в Башкирии к повстанцам присоединился башкирский конный запас в 200 человек [11]. Оформление восставшей группы в армию произошло во время пребывания повстанцев на Преображенском заводе в мае 1921 г. К Черскому присоединились отряды башкирских повстанцев Ф. Магасумова, Г. Амантаева, Усманова, Ланина, Губайдулина, возглавившего пехотный полк.
Структура армии существенно не менялась вплоть до разгрома в июне 1921 г. Главной ударной силой являлся прежний дивизион, переименованный в полк (с командиром - Мининым), в составе двух эскадронов по 130 сабель (Бердников и Комаров) и пулеметной команды. Пополнения не включались в эти подразделения, а образовывали новые: пехотный полк (200 штыков), комендантскую роту, башкирские конные отряды.
Повстанцы имели запас винтовок и боеприпасов на пяти возах. Начальником штаба «армии» был Доможиров, позже Куватов. Мобилизационную часть возглавлял Кочуров, помощник командующего -Ланин, председатель уголовной комиссии Мамалыгин [31]. Башкирские отряды подчинялись своему представителю при штабе «армии» Г. Амантаеву. На примере «армии» Охранюка-Черского можно увидеть взаимодействие родов войск: артиллерии (бомбометы), пулеметной команды, кавалерии, пехоты, передвигавшейся на подводах и разведки, успешные действия которой неоднократно отмечали сводки карателей.
В отличие от войск Охранюка-Черского, «Атаманская дивизия» В. Серова стремилась к захвату городов и контролю под районами, а к тактике рейдов переходила вынужденно. В боях за города Гурьев, Калмыково, Уил части В. Серова несли тяжелые потери, из-за чего состав повстанцев менялся. При штабе В. Серова был создан «Реввоенсовет Пяти». «Дивизия» являлась сводным образованием. Основу составлял восставший батальон Орлово-Куриловского полка РККА.
В декабре 1921 г. к В. Серову присоединились отряды уральских казаков: Катушкова, Киселёва, Митрясова, Иванаева [30]. В период боевых действий на Илецкой линии к повстанцам примкнули оренбургские казаки и казахи. Их
76
общая численность на рубеже 1921-1922 гг. составляла тысячу бойцов, а в период боев за Гурьев доходила до трех тысяч, что объясняется мобилизациями в станицах.
Начальником штаба дивизии был Буржаковский, три конных «атаманских» полка возглавляли в разное время Киселёв, Митрясов, Иванаев, Ф. Долматов, Шилов и В. Серов. Для второго штурма Гурьева В. Серов сформировал из мобилизованных казаков пехотный полк. В составе дивизии имелись интендантство, лазарет, комендатура, обоз в сотни подвод, разведка [33]. Позже, в марте 1922 г. из-за больших потерь восставшие войска были сведены в «Непобедимый атаманский полк» с 1,5 тыс. бойцов при 8 пулеметах. Части В. Серова отличались гибкой организацией, обусловленной конкретными боевыми задачами.
В партизанских соединениях преобладала отрядная система.
Географические и климатические условия диктовали уровень численности и периоды активизации. Особенностью казачьих отрядов, даже весьма немногочисленных, являлась более высокая степень организации: они
именовались «армиями», в большинстве случаев велась печатная агитация, имелись все атрибуты регулярных частей: штабы, типографии, знамена.
Партизанская основа сохранялась даже на этапе активизации. Повстанческие армии в Челябинской губернии и БАСР осенью 1920 г. представляли собой соединения автономных групп, а руководители объединенных сил командовали и собственными отрядами, далеко не всегда самыми многочисленными, что отчетливо видно на примере «Первой Народной армии» Е.С. Макарова [8].
Как одну из особенностей организации военных повстанческих сил необходимо рассматривать наличие в их составе своеобразного подобия гвардии, аналогично постоянной атаманской сотне в войсках Н.И. Махно на Украине. Такие боевые единицы были лучше вооружены и численно не менялись из-за притока новобранцев, встававших на место убитых и раненых.
Данные подразделения присутствовали в большинстве очагов и повстанческих соединений: «железный отряд» Бакалинского штаба в восстании «Черного орла», собственный отряд (затем полк) Е.С. Макарова в его «армии», дивизион Охранюка-Черского, остававшийся ядром подчиненных ему сил; «Непобедимый атаманский полк» в дивизии В. Серова, ударный отряд Е. Пяткова при штабе «Первой Курганской освободительной дивизии», отряд С. Зарипова в сводной дивизии Ф. Магасумова [27].
77
Система командования в большинстве случаев, основывалась на выборности и коллегиальности. При формировании строевых частей из мобилизованных практиковалось назначение на должности. В системе управления войсками, как правило, участвовали штабы, отвечавшие за разработку операций, мобилизации и контрразведку, политические отделы (военсоветы, РВС), проводившие агитацию, и непостоянные коллегиальные органы - собрания делегатов отрядов или командующих, созываемые например для переговоров с противником.
Доказательством дееспособности повстанческой системы управления войсками являются многочисленные сводки, приказы и донесения их штабов, сохранившиеся в архивах. Их отличает четкость, краткость изложения, высокий уровень организации делопроизводства, связи и переписки, военный и административный опыт авторов оперативных донесений [16]. По мнению ряда исследователей, это демонстрирует, как население за годы войн и революций научилось «воевать и быстро организовываться» [35].
В плане выбора образца военной организации можно выделить несколько вариантов построения повстанческих сил. Соединения А. Сапожкова, Охранюка-Черского, возникшие на базе частей РККА, воспроизводили структуры Красной Армии. Оренбургские казаки пытались, как и в 1918 г., развернуть на базе партизанских групп массовые соединения, изначально называя свои отряды армиями. Крестьяне и дезертиры, учитывая опыт восстаний при Колчаке, создавали небольшие «зеленые армии» или стихийные ополчения из добровольцев, перераставшие после мобилизаций в строевые части.
Итак, высокая численность не всегда означала лучшее качество воинских частей, более значимым показателем выступала активность повстанцев, зависящая от уровня технической оснащенности и решимости сражаться при дефиците оружия. В большинстве случаев отсутствие источников пополнения боеприпасов сдерживало рост численности и возможности проведения широкомасштабных операций.
Повстанцы в структуре воинских частей воспроизводили образцы царской, белой и красной армий. Выбор модели зависел от военнополитического опыта преобладавших в их составе национальных или социальных групп. Устойчивость одних соединений относительно других даже в рамках отдельных очагов объясняется однородным составом, более высоким боевым духом и преимуществом во времени.
78
С другой стороны, этноконфессиональные противоречия и идейные разногласия служили причиной непрочности сводных формирований. Рейдовые соединения были лучше подготовлены в боевом, техническом и организационном отношениях. Отступившие из Курганского уезда отряды сумели реорганизовать структуру своих частей, приспособив ее под тактику рейдов, что позволило им успешно сопротивляться до осени 1921 г. В системе военного руководства наблюдалась тенденция перехода от коллегиальности к единоначалию авторитетных лидеров и падению роли выборных структур.
Список литературы:
1. Абрамовский, А.П. Повстанческая «народная» армия сотника Е. Макарова / А.П. Абрамовский, С.И. Панькин // История Отечества на рубеже веков. Опыт, проблемы, пути, решения. Материалы межрегион. науч.-практ. конф-ии. Ч.2. - Оренбург, 2001.- С.54 - 59.
2. ГАОО ФР-1547 Оп.2 Д.278 Л.14(Об).
3. ГАОПДКО Ф.1 Оп.1. Д.2. Л.92.
4. ГАОПДКО Ф. 6478. Оп. 1 Д. 2 ЛЛ.2-2(об), 81-82.
5. ГАОПДКО Ф.6478 Оп.1 Д.2 ЛЛ.92-92(Об).
6. ГАОПДКО Ф.6905 Оп.2 Д.7630 Л. 46(Об).
7. ГАОПДКО Ф. 6905 Оп.2 Д.8354 Л.39.
8. ГАЧО ФП-77 Оп.1. Д.127 Л. 64(об).
9. Зарипов, А.Б. Социально-политическое развитие юго-восточного Башкортостана в 1917-1920 гг. Автореферат диссертации. - Уфа, 1999. - С. 24.
10. Кульшарипов, М.М. Башкирское национальное движение (19171921 гг.) / М.М. Кульшарипов. - Уфа, 2000. - С. 307.
11. Муртазин, М.Л. Башкирия и башкирские войска в гражданскую войну // Ваттандаш (Уфа) - 1999. - №2 - С. 123.
12. ОГАЧО ФП-596 Оп.1 Д. 194 Л. 1.
13. ОГАЧО ФП-596 Оп.1 Д. 194 Л. 131.
14. ОГАЧО ФП-596 Оп.1 Д. 194 Л. 35.
15. ОГАЧО ФП-596 Оп.1 Д. 194 Л.70; ГАОПКО Ф.6478 Оп.1 Д.2 ЛЛ.92-92(Об).
16. ОГАЧО ФП-596 Оп.1 ДД.194,195,197.
17. ОГАЧО ФП-77 Оп. 1 Д.127 ЛЛ. 52(об)-53.
79
18. ОГАЧО ФП-77 Оп.1 Д.127 ЛЛ. 59(об)-60.
19. ОГАЧО ФП-77 Оп.1 Д.127 Л. 60.
20. ОГАЧО ФП-77 Оп. 1 Д .127 Л.65.
21. ОГАЧО ФП-77Оп.1Д.127ЛЛ.52(об)-53, Абрамовский А.П. Панькин С.И. «Голубая Армия»: формирование, борьба, разгром // Исторические чтения. Вып.4. - Челябинск, 1998. - С.69.
22. ОГАЧО ФП-77 Оп.1 Д.344 ЛЛ. 33(Об), 35(Об).
23. ОГАЧО ФР-401 Оп.1Д.32 ЛЛ.20(об)-21(об).
24. Панькин, С.И. Выступление крестьян в Кустанайском уезде в 1920 г. / С.И. Панькин // Вестник № 5: Материалы науч.-практ. конф. (НОУ ВПО ЧИЭП им.М.В.Ладошина) - Челябинск, 2005. - С.115.
25. Панькин, С.И. Подпольные контрреволюционные организации в Челябинской губернии в 1920 - 1921 г. // Вестник №4: Материалы науч.-практ. конф. (НОУ ВПО ЧИЭП им.М.В. Ладошина) / Ред. В.Н. Ни - Челябинск, 2004. - С. 26.
26. Сафонов Д.А. «Великая крестьянская война 1920 - 1921 гг. и Южный Урал». - Оренбург, 1999. - С. 97.
27. ЦГАОО РБ ФП-1832 Оп.4 Д.339 Л.11(об), ГАОПДКО Ф.6478. Оп.1 Д.2 ЛЛ.1-2, ОГАЧО ФП-77 Оп.1 Д.127 ЛЛ.59-60,64(об); ЦДНИОО Ф.1 Оп.1 Д.233ЛЛ.41,129; Ф.6002Оп.1 Д.107 Л.18.
28. ЦГАОО РБ ФП-1832 Оп.4 Д. 305 Л.132.
29. ЦГИА РБ ФР-954 Д. 92 Л.393; ЦГА ОО РБ ФП-1832 Оп. 4 Д. 305
Л.22.
30. ЦДНИОО Ф.1 Оп. Д.234 ЛЛ. 170-170 (об).
31. ЦДНИОО Ф.1 Оп.1 Д.233 ЛЛ. 41,129.
32. ЦДНИОО Ф.1 Оп.1 Д.234 Л.81.
33. ЦДНИОО Ф.6002 Оп.1 Д.107 ЛЛ.18 - 18(Об).
34. ЦДНИОО Ф.6002 Оп.1 Д.70 ЛЛ.94, 96, 99.
35. Шулдяков, В.А. Гибель Сибирского казачьего войска. Кн. 2 -М / В.А. Шулдяков., 2004. - С.281-282.
36. Шулдяков, В.А. Гибель Сибирского казачьего войска. Кн. 2 -М / В.А. Шулдяков., 2004. - С. 272, 290.
80
