CC BY
89
Таким образом, мы пришли к пониманию того, что соотношение «ума» и «сердца» является как основой художественной доминанты изображения персонажей в исследуемом нами романе, так и средством для раскрытия глубинных процессов осознания героями себя в мире и мира в себе. Художественная мотивация поведения героев Достоевского может быть исследована с точки зрения позитивной науки и религиозной антропологии, но большего внимания заслуживает подход, который дает возможность учитывать все особенности поэтической антропологии автора. Таким подходом является, на наш взгляд, научная парадигма, разработанная А. М. Булановым, предметом которой выступают художественная феноменология «ума» и «сердца» в поведении персонажа и соотношение рационального и эмоционального в психоментальной структуре действующих лиц.
Литература
1. Буланов, А.М. Художественная феноменология изображения «сердечной жизни» в русской классике (А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой): монография / А.М. Буланов. Волгоград, 2003.
2. Гегель, Г. Феноменология духа / Г. Гегель. М., 2000.
3. Иванов, В.И. Достоевский и роман-трагедия // В.И. Иванов // Родное и вселенское. М., 1994.
4. Ильин, И.А. Путь к очевидности / И.А. Ильин. М., 1993.
5. Мудрагей, Н.С. Рациональное - иррациональное — философская проблема (читая А. Шопенгауэра) // Вопр. философии. 1994. № 9.
The artistic motivation of the character behavior in the Dostoevsky’s novel “Karamazov Brothers” in the aspect of the phenomenology of the rational and the emotional
The artistic phenomenology of the rational and the emotional and the motivation of the Dostoevsky’s characters behavior are examined which as one of the few methodological ways gives us the opportunity to approach the analysis of the aesthetic phenomena of the novel Karamazov’s Brothers with positions that corresponding with its inhomogeneous nature.
Key words: Dostoevsky, Karamazov’s Brothers, phenomenology, motivation.
Т.В. ЮНИНА (Волжский)
МОДЕЛЬ ЛИЧНОГО ПРОСТРАНСТВА-ВРЕМЕНИ И КОСМОЛОГИЯ В ПОВЕСТИ А. БЕЛОГО «КОТИК ЛЕТАЕВ»
Раскрывается тема взаимодействия космоса формирующейся человеческой души и большой Вселенной в повести А. Белого «Котик Летаев». Отражены основные философские модели пространства-времени, воплощенные в художественном мире повести.
Ключевые слова: космология, хронотоп, пространственно-временные модели: статическая, динамическая, реляционная, субстанциональная, радикальная.
В «Котике Летаеве» писатель возвращается к началу собственного бытия, и это путешествие во времени приводит его к началу внешнего мира. «Спуск» в свое личное «до-время» приводит его к космологическим моделям ранней Вселенной, разработанным только в середине XX в. Первый момент существования А. Белый характеризует как «ощущение математически точное, что ты - и ты и не ты, а какое-то набухание в никуда и ничто» [1]. В этот момент нет «ни пространства, ни времени», но есть «состояние натяжений ощущений; будто все-все-все ширилось, расширялось, душило и начинало носиться в себе крылорогими тучами» (Там же: 27). Троекратное «все-все-все» представляет собой предельное умножение объектов [3], некую сверхплотность и неразличимость, с которой начинается мир ребенка. Но, с другой стороны, это точно передает модель расширяющейся Вселенной, возникшей из взрыва сверхплотного сгустка вещества, в котором, действительно, «не было ни пространства, ни времени». Перед нами радикальная концепция пространства-времени, согласно которой компоненты входят в структуру самих объектов и в случае отсутствия этих последних и сами не существуют [2]. Для ребенка «ничего внутри: все - во вне» [1: 28]. Поэтому и времени внутри него нет. С одной стороны, сознания еще нет, с другой -
© Юнина Т.В., 2009
оно есть и занято «сознаванием необъятного, обниманием необъятного; неодолимые дали пространств ощущались ужасно» [1: 27]. Таким образом, маленькая частичка бытия оказывается связанной со сверхбольшим миром. Белый использует статическую концепцию времени, связывающую хронотоп «здесь и сейчас» со всем окружающим мирозданием (анализ формирования статической, динамической, реляционной и субстанциональной концепций пространства и времени выполнен Ю.Б. Молчановым) [4].
Статическая концепция оказывается наиболее подходящей для жанрового ми-рообраза повести. Однако у Белого эта концепция парадоксальным образом связывается и с динамической моделью. В непрерывном потоке времени автор выделяет такие миги, которые находятся как бы «сбоку» от основной линии времени и позволяют увидеть ее всю. Эти миги -второе измерение времени. Почему именно миги? Здесь Белый опережает науку своего времени. Дополнительные измерения времени и пространства существуют в особом состоянии вещества, а в обычном не проявляются. Для психологии ребенка, а потом уже и взрослого писателя таким особым состоянием души становится любовь. И Белый описывает это чувство так, что мы наблюдаем взаимопереход друг в друга самых различных концепций пространства и времени. Одновременно это переход к сверхплотности начального мгновения творения. Так, Соня Дадарчен-ко подарила мальчику игрушечного клоуна. И тогда вдруг обнаружилось, что клоун зовет: «за ним - все, все, все!» [1: 121]. Клоун увлекает за собой все подобно сверхтяжелой массе. Геометрия пространства резко изменяется. И хронотоп становится пульсирующим от нуля до бесконечности: «все что было, что есть и что будет: теперь между нами: но локоны, лобик и бантик пропали; и нет ничего -рябь» (Там же: 123). Статическая модель мироздания свертывается в динамическую, а затем - в радикальную.
Большое внимание уделено первозданной стихии воды. Человек един с этой водной стихией: «роковые потопы бушуют в нас (порог сознания - шаток, берегись - они хлынут)» (Там же: 29). С самого начала Белый говорит о том, что время
и пространство представляют собой особую субстанцию, и объединяет в единое целое две ее модификации: сознание и воду. Если сознание не в силах сдержать в себе бушующую стихию, то человек обречен на слияние со стихией окружающего мира. Боязнь поддаться первозданному вихревому космосу пронизывает ребенка с самых первых проблесков самосознания. В подглавке «Вода» опасное течение времени проецируется на поток воды. Маленький мальчик ощущает, что подобно утекающей воде «улетит все - все - все из него, от него, а после за улетающим током душа улетает» [1: 90]. В философии и литературе, начиная с Гераклита, время обычно уподобляется текущему потоку воды. Если стрела времени направлена вперед, то с прошлым в личном плане Белый связывает лед или другое твердое тело, сохраняющее форму и объем; с газообразным состоянием воды - будущее, не сохраняющее ни форму, ни объем; настоящее же - поток, не сохраняющий форму, но имеющий постоянный объем. Обращенность стрелы времени назад приводит к тому, что прошлое может оказаться паром, клубом дыма, а будущее - потоком бесформенных чувств и мыслей. В плане внешней истории газообразным может стать и прошлое, а отвердевшим - будущее. Но настоящее сохраняет взаимосвязь с жидкой фазой воды. Такова, например, изображенная автором картина грозы, где в облаках несутся дикие орды, происходит битва богов и титанов, разыгрывается всемирная история и проливается дождем, а потом градом.
Ввиду особенностей художественного мышления А. Белого реляционная концепция пространства-времени, имеющая большое значение для автобиографического жанра, в «Котике Летаеве» постоянно нарушается. Каждый момент, наступающий после другого, может оказаться «красноречивым мигом», и тогда в нем вся человеческая жизнь как бы происходит одновременно. Мигу этому может предшествовать пересечение какой-либо определенной пространственной границы. В повести такой роковой чертой оказывается стена детской комнаты. Продвигаясь обычными коридорами, можно проползти сквозь эту стену и очутиться в бытовом пространстве Москвы или же в подземном пространстве
во время древнеегипетских торжественных шествий. Чередующиеся коридоры и комнаты становятся невообразимо трудным для мальчика путем. Он боится, что его могут охватить предметы или, пробивая паркет, под ноги хлынут волны первозданного моря. Мы видим, что реляционная модель пространства-времени взаимодействует со статической и субстанциональной концепциями мироздания, и преобразующим фактором оказывается сращивание признаков различных объектов [3]. «Чер-нотные коридоры» превращаются в «безразличную тьму», связанную с тьмой подземных путей, которые освещаются жезлоносцем со звериной головой. Сейчас же оказывается, что в будущем рассказчик видел торжественные шествия, изображенные на стенах древнеегипетских гробниц, и потому детское прошлое уже предсказало недавно прошедшее, но бывшее будущим там, в далеком детстве. С другой стороны, далекое детство заглядывает глубоко в прошлое человеческой культуры. Поэтому реляционная картина пространства-времени в этом случае вытесняется статической, где одинаково реальны и равнозначны прошлое, настоящее и будущее.
Литература
1. Белый, А. Собрание сочинений / А. Белый. М.: Республика, 1997.
2. Власюк, В.И. Идеализм современного материализма. Основы теории общественного развития / В.И. Власюк. М.: ИПА, 1994. С. 74 - 88.
3. Воронин, B.C. Законы фантазии и абсурда в художественном тексте / В.С. Воронин. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1999. 168 с.
4. Молчанов, Ю.Б. Четыре концепции времени в философии и физике / Ю.Б. Молчанов. М.: Наука, 1997.
Model of private space-time and cosmology in the story of A. Beloi “Letaev cat”
Theme of cooperation of generating human spirit cosmos and big Universe in the story of A. Beloi “Letaev cat ”. The basic philosophical models of space-time are reflected which are implemented in the artistic story world.
Key words: cosmology, chronotop, space-time models: static, dynamic, relational, substantive, radical.
С.В. КЕКОВА ( Саратов)
МЕТАМОРФОЗЫ СЛОВА В ЭОНОТОПОСЕ ПОЭТИЧЕСКОГО ТЕКСТА (НА МАТЕРИАЛЕ ПОЭЗИИ А. ТАРКОВСКОГО)
Исследуется проблема возможности религиознофилософского анализа поэтического текста.
В качестве одного из инструментов выбрана категория эонотопоса, соотносимая с категорией хронотопа. На примере творчества Арсения Тарковского проанализированы метаморфозы слова, происходящие в эонотопосе его поэтического мира.
Ключевые слова: эонотопос, имя, метаморфозы слова, преображение.
Проблема восприятия и изображения времени и пространства в художественном произведении - одна из наиболее обсуждаемых в современной гуманитарной науке. В ряде работ, посвященных изучению художественного хронотопа, наметилось особое направление, связанное прежде всего с анализом философских и богословских основ канонического церковного искусства и средневековой культуры в целом. В частности, в трудах В. Лепахина, посвященных искусству иконописи, по аналогии с бахтинским термином «хронотоп» используется другой термин - «эонотопос». В своем исследовании «Икона и иконичность» в главе «Эонотопос в древнерусской литературе» В. Лепахин пишет: «Принцип иконичности - двуединства Первообраза и образа, Божественного и человеческого, небесного и земного - характерен не только для иконы, но и для всей древнерусской литературы, в частности, для трактовки времени и пространства. Чтобы обозначить особенности понимания и изображения времени и пространства в Православии и древнерусской литературе, можно было бы говорить просто о “сакральном хронотопе”, но такое словосочетание не выражает суть явления, поэтому мы предложили термин “эонотопос” (от ‘ эон - вечность, век и топос - место, местность, область,
© Кекова С.В., 2009
