CC BY
1012DOI 10.33397/2619-0559-2019-1-1-414-431 УДК 340.13
МОДЕЛЬ КОММУНИКАЦИИ Г.Д. ЛАССУЭЛА КАК ЭЛЕМЕНТ МЕТОДОЛОГИИ ЦИВИЛИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
С.Г. Воронцов
Кандидат юридических наук,
доцент кафедры предпринимательского права,
гражданского и арбитражного процесса
Пермский государственный национальный
исследовательский университет
614990, Россия, г. Пермь, ул. Букирева, 15
ORCID: 0000-0003-0184-7468
ResearcherID: K-7286-2016
E-mail: [email protected]
Введение: представление о гражданском праве как о виде массовой информации открывает возможность применения нетипичных для правоведения приемов исследования, которые хорошо известны, проверены и успешно используются в рамках других, неюридических научных специальностей. Одной из таких методик является пятивопросная модель Г.Д. Лассуэлла, позволяющая оценивать в базовых параметрах любой информационно-массовый процесс, будь то пропаганда, реклама, журналистика или право. Цели: на примере коммуникационной модели Г.Д. Лассуэлла обосновать целесообразность и высокую эффективность применения в правовых исследованиях социально апробированных методик сторонних, неюридических дисциплин, включая естественно-научные направления; провести экспресс-анализ российского гражданского законодательства по методу Г.Д. Лассуэлла на примере основного кодифицированного источника. Методы: коммуникационная модель Г.Д. Лассуэлла, представляющая собой отдельный вариант использования структурно-функционального подхода; математическая теория информации К. Шеннона — У. Уивера; традиционная методология цивилистических исследований. Результаты: применение модели Г. Лассуэлла позволяет определить информационно-технические характеристики и выявить дисфункции гражданско-правового воздействия. Выводы: право имеет информационно-массовую природу, что позволяет успешно применять при его изучении новационные методы исследований, не свойственные традиционному отечественному правоведению; право представляет собой двусторонний информационный процесс; для организации эффективного правового воздействия на гражданские материально- и процес-
суально-правовые отношения необходимо сократить объем действующего ГК РФ как минимум в три раза, переписав его по формуле «ясно, коротко и емко».
Ключевые слова: эффективность права; методология цивилистических исследований; структурно-функциональный подход; модель Г.Д. Лассуэлла; правовое регулирование; массовая информация.
THE COMMUNICATION MODEL OF H.D. LASSWELL AS AN ELEMENT OF METHODOLOGY OF CIVIL RESEARCHES
S.G. Vorontsov
Perm State University 15, Bukirev St., Perm, Russia, 614990 ORCID: 0000-0003-0184-7468 ResearcherID: K-7286-2016 E-mail: [email protected]
Introduction: if we consider civil law as a type of mass information, we can use various methods of research including and methods of natural sciences. One of the such non-legal methods is the five-question model of Lasswell. This method can show the basic properties of any mass communications including propaganda, advertising, journalism and law. Objectives: the communication model of Lasswell should prove the application effectiveness of methods of the non-legal disciplines in legal researches; Russian civil legislation must be analyzed by the method of Lasswell on example of the civil code. Results: the application of Lasswell's model allows to define information-technical characteristics and to reveal dysfunctions of civil law influence. Conclusions: law has nature of mass information, which makes it possible to successfully apply innovative methods of research that are uncharacteristic of traditional domestic jurisprudence; law is a two-way information process; to organize an effective legal impact on civil, material and procedural legal relations, it is necessary to reduce the volume of the current Civil Code of the Russian Federation, rewriting it according to the formula «clearly, briefly and capacitively».
Keywords: effectiveness of law; methodology of civil researches; structural and functional approach; communication model of H.D. Lasswell; legal regulation; mass information.
Введение
В отечественном правоведении существует четкое понимание того, что право является видом социальной информации и его изучение, по утверждению профессора И.М. Рассолова, «целесообразно осуществлять с междисциплинарных позиций, так как само это понятие «приходит» в современное право из естественно-научных отраслей знаний: математики, физики, химии и др.» [12, с. 33—44].
Стоит также заметить, что необходимость проведения научных изысканий, направленных на расширение методологической базы, детерминирована не только пониманием информационной природы права, но и проблемой заметного снижения качества научных правовых работ.
Причинами этого состояния, по мнению отдельных исследователей, являются излишний объем и частота изменений действующего законодательства, многочисленные и порой плохо адаптированные к российским реалиям иностранные заимствования. Поэтому большинство ученых, как отмечают Л.В. Санникова и Ю.С. Харитонова, вынуждены заниматься освоением нормативной правовой базы и ее комментированием в ущерб теоретическому осмыслению. По этим же причинам со стороны российских правоведов растет запрос на использование зарубежных методик. В частности, повышенный интерес проявляется к методу экономического анализа права. Но на практике все попытки его использования «сводятся либо к применению банального статистического метода, либо к общим рассуждениям на тему «экономической эффективности»» [14, с. 256—258].
Таким образом, в российской юридической литературе актуализирована потребность поиска новых, в том числе естественно-научных, методик, не только соответствующих природе изучаемого объекта, но и позволяющих справиться с проблемами, накопившимися в отечественном правоведении.
Вместе с тем реально используемые приемы и способы цивилисти-ческих работ чаще всего далеки от удовлетворения этого запроса. Яркой характеристикой текущего уровня методологического оснащения российских правоведов может служить одно из исследований профессора О.А. Кузнецовой, опубликовавшей результаты изучения 100 методологических разделов цивилистических диссертаций и пришедшей к выводу о том, что «молодые ученые-цивилисты недостаточно осведомлены об основах методологического учения в целом и о методах научного правового исследования в частности» [11, с. 256].
И с этим выводом нельзя не согласиться. Действительно, в отдельных работах за словесной эквилибристикой, состоящей из мно-
гочисленных материализмов, диалектик, моделирований, зачастую не удается обнаружить ни первого, ни второго, ни третьего. Поэтому замечание, высказанное профессором А.В. Барковым в адрес отдельных исследователей, пытавшихся применить метод правового моделирования, абсолютно справедливо и в отношении многих других «пользователей» научных методик: «Складывается впечатление, что термины «модель», «моделирование» зачастую используются произвольно, без учета методологического потенциала данного инструментария познания, но лишь как красивая фигура речи» [1, с. 39].
Информационная теория эффективного правотворчества: методологический аспект
Юридическим факультетом Пермского государственного национального исследовательского университета изучение права как вида массовой информации и поиск новых, в том числе и «неюридических», методик оценки эффективности правового воздействия целенаправленно ведутся с 2012 г. Именно в этот период опубликованы первые результаты исследований, учитывающих не только информационно-массовую природу права, но и конкретные, математически просчитываемые, информационно-технические характеристики правовой коммуникации (см. об этом подробнее: [7]).
Надо сказать, что идея о том, что право имеет общее начало и вполне сопоставимо с другими «информационно-массовыми» социальными явлениями (наукой, литературой, журналистикой, искусством), а деятельность законодателя содержит в себе многие элементы различных видов творчества, была «подсказана» исследованиями, которые проводились кафедрой трудового права и права социального обеспечения ПГНИУ в период с 1992 по 2009 г. под руководством заслуженного деятеля образования, доктора юридических наук, профессора Л.Ю. Бугрова.
За указанный период на уровне защищенных кандидатских диссертаций были изучены театральное (С.С. Худякова), техническое (С.М. Кудрин), педагогическое (Н.С. Михайлова), научное (С.Г. Воронцов) и другие виды творчества. Среди усилий, направленных на освоение этой тематики, были и попытки изучения творческих начал в труде журналистов (А.Н. Розова). Поэтому понятия, опосредующие этот вид деятельности, включая «массовую информацию», «массовую коммуникацию» и др., были изучены кафедрой достаточно хорошо. В силу сложившихся обстоятельств диссертационное исследование о творческом труде журналистов, к сожалению, не было завершено,
но отдельные теоретические выкладки впоследствии были использованы при написании работ по другим научным направлениям.
Так, например, работа по изучению влияния трудового права на прогресс отдельных видов творчества частично трансформировалась в исследования проблем законотворческой деятельности; вопросов эффективности правотворчества, в том числе в системе гражданско-правового регулирования в части поиска эффективных механизмов стимулирования должника к надлежащему исполнению обязательств. С 2011 г. эта работа ведется на кафедре предпринимательского права, гражданского и арбитражного процесса ПГНИУ под руководством профессора В.Г. Голубцова.
Необходимо также отметить, что общее научное консультирование и рецензирование всех издаваемых работ по проблемам эффективного правотворчества осуществлялись до 2017 г. заведующим кафедрой теории государства и права ПГНИУ, профессором В.П. Реутовым. Поэтому можно сказать, что в формировании и оформлении идеи о массово-информационной сущности права так или иначе поучаствовали сразу несколько кафедр юридического факультета ПГНИУ.
Настоящая статья продолжает знакомить читателей с основными принципами информационной теории эффективного правотворчества, отдельные положения которой могут успешно рассматриваться как расширение методологической базы и правоведения в целом и отраслевых возможностей отдельных юридических дисциплин, включая цивилистику.
Право и массовая информация: соотношение понятий и отдельные вопросы методологии
Легальное определение понятия «массовая информация» включено российским законодателем в текст Закона РФ от 27 декабря 1991 г. № 2124-1 «О средствах массовой информации»1 и в соответствии с установлениями этого источника представляет собой «предназначенные для неограниченного круга лиц печатные, аудио-, аудиовизуальные и иные сообщения и материалы» (ст. 2). Доктринальные дефиниции, естественно, разнятся, но в общих чертах соответствуют позиции российского законодателя.
Если рассматривать право как систему установленных и охраняемых силой государства, общеобязательных, формально определенных (текстовых) правил поведения, адресованных неограниченному кругу
1 Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 7. Ст. 300.
лиц и рассчитанных на многократное применение, нельзя не заметить «генетического» родства права и массовой информации.
Действительно, право в том виде, в котором мы традиционно привыкли его себе представлять, легко вписывается в процитированное легальное определение, поскольку абсолютно так же, как и любая массовая информация, является и сообщением и адресуется неограниченному кругу лиц. Поэтому эти понятия вполне можно соотносить как философские категории «род» и «вид». Что нам дает это понимание, в том числе в методологическом аспекте?
Распознание в праве «гена» массовой информации автоматически роднит его не только с «ближайшими родственниками» — гуманитарными науками, изучающими информацию в том или ином сопряжении, но и с «далекой родней» — естественными или точными науками, с которыми юриспруденция практически не взаимодействует. Согласитесь, что гражданское право в одном гомологическом ряду с кибернетикой, математикой, прикладной информатикой, языкознанием, журналистикой, лингвистикой и другими научными дисциплинами, работающими с массовой информацией, представляет собой вариант неизвестных отечественному правоведению сравнений.
Массовая информация как общий знаменатель позволяет не только плодотворно сопоставлять право с чуждыми на первый взгляд установлениями, но и при желании практически до бесконечности расширять за счет этого «родства» возможности юридической, в том числе циви-листической, методологии.
В качестве убедительной демонстрации этих «безграничных» возможностей в настоящей работе используется пятивопросная модель (пентада) Гарольда Дуайта Лассуэлла, которая представляет собой одну из ведущих парадигм теоретического осмысления коммуникации в современной политологии, социологии и психологии.
Вначале коротко расскажем, кто такой Г.Д. Лассуэлл и в чем суть его метода.
Г.Д. Лассуэлл и линейная модель коммуникации
Гарольд Дуайт Лассуэлл (Harold Dwight Lassweil) родился 13 февраля 1902 г. в г. Доннеллсоне, штат Иллинойс, США. Умер 18 декабря 1978 г. в г. Нью-Йорке. В период между этими датами уложилась продолжительная (по меркам XX в.) и необычайно насыщенная научная жизнь. Г. Лассуэлл (иногда его фамилию в русифицированных источниках пишут по иному — «Лассвелл»; см., например: [2]) успел очень многое, и результаты его исследований в большинстве своем широко известны не только на родине, но и за рубежом [16; 17; 18].
Если говорить о наукометрических показателях, то в 70-е гг. XX в., что не раз отмечалось в научной литературе, Г. Лассуэлл имел один из самых высоких индексов цитирования и совершенно заслуженно носит звания, которыми его щедро награждают многочисленные поклонники его таланта.
Удивительны круг и широта научных интересов Г. Лассуэлла. Чаще всего его имя связывают с такими эпитетами, как «основатель современной политологии» и «Чикагской школы социологии», «создатель научного направления — политической психологии». Г. Лассуэлл также широко известен как исследователь социальной коммуникативистики, военной пропаганды, рекламы и средств массовой информации.
В России с его трудами тоже знакомы, и они внимательно изучаются в границах различных научных специальностей. Чаще всего это политология и социология [9; 3]. Нередко фамилию Лассуэлла можно обнаружить в списках цитируемой литературы в работах по философии, психологии, педагогике, филологии и журналистике.
Теоретикам права Г. Лассуэлл практически неизвестен. Ситуация, надо отметить, довольно странная, если принимать во внимание масштаб фигуры, научные достижения и, самое главное, профильное образование Г. Лассуэлла, который был юристом и даже избирался почетным профессором права одного из старейших и престижнейших вузов США — Йельского университета. Надеемся, что настоящая статья поможет исправить эту несправедливость и введет работы этого выдающегося исследователя в научный оборот российского правоведения.
Теперь собственно о пентаде (греч. pentas, от pente — пять) Г. Лас-суэлла.
В 1948 г., будучи профессором Йельской школы права, Г.Д. Лассуэлл описывает модель коммуникации, которую позднее назовут его именем. В своей статье «Структура и функции коммуникации в обществе» (The Structure and Function of Communication in Society) он впервые приходит к мысли о том, что самым простым или удобным путем описания акта коммуникации являются ответы на пять следующих вопросов: кто говорит? что говорит? по какому каналу сообщает? кому? с каким эффектом? [19, p. 179].
Зарубежные исследователи коммуникации, связей с общественностью, политологи и социологи считают эту формулу одной из первых и наиболее значимых моделей общения [20, p. 109].
Конечно, последователи Г. Лассуэлла, в том числе и в нашей стране, пошли гораздо дальше и развили эту идею, постаравшись довести ее до совершенства, но роль Г. Лассуэлла трудно переоценить, поскольку именно его, представляющаяся сегодня очевидной, простая пятиво-просная модель дала ощутимый импульс, понимание и соответствую-
щий угол зрения на множество проблем, казавшихся до Г. Лассуэлла малопонятными и неразрешимыми.
Экспресс-оценка цивилистической коммуникации по методу Г. Лассуэлла
Вначале несколько оговорок. В качестве «полигона для испытаний» в настоящем разделе будет использован только ГК РФ, а не вся правовая база гражданского законодательства. Это первое. Второе — для удобства восприятия очередность вопросов пентады будет несколько изменена. И третье — анализ каналов передачи, а также вопросы оценки эффективности коммуникации будут затронуты лишь фрагментарно, учитывая наличие отдельных публикаций по этим темам, а также те ограничения, которые накладывает формат настоящего издания. Итак.
Кто говорит? С ответом на первый вопрос пентады Г. Лассуэлла применительно к российской цивилистике возникнет, пожалуй, меньше всего затруднений. Но это только первое и обманчивое впечатление. Судите сами. Если взглянуть на содержание ст. 3 ГК РФ и посмотреть, в каких источниках могут содержаться нормы гражданского права, то, в принципе, легко можно построить список основных цивилистиче-ских коммуникаторов1. Это парламент, Президент, Правительство, министерства и иные органы исполнительной власти Российской Федерации. Как нетрудно заметить, список этот невелик, но не носит исчерпывающего характера. Он может быть расширен, в том числе и не только по рецепту ГК РФ.
К примеру, отдельными федеральными законами Российской Федерации предусмотрена возможность издания нормативных правовых актов российскими государственными корпорациями, такими, например, как «Росатом», «Роскосмос». Они не относятся к числу органов власти, но исходя из содержания отдельных полномочий этих организаций можно заключить, что их акты вполне могут содержать и нормы гражданского права.
Но данное нами определение российского цивилистического коммуникатора, даже с учетом сделанной оговорки, вряд ли удовлетворит взыскательного читателя и по большому счету мало что даст для понимания реального процесса коммуникации. Для доказательства верности этого суждения достаточно вспомнить про институт зако-
1 В терминологии Г. Лассуэлла коммуникатор — это тот, кто передает информацию, а коммуникант — тот, кто получает. Передаваемый текст — контент. Оценка акта коммуникации по сути есть совокупность анализа пяти элементов: анализ аудитории, контент-анализ и т.д.
нодательной инициативы, детальное изучение которого в состоянии изменить первоначальный список до неузнаваемости.
Так, П.В. Крашенинников, комментируя содержание ст. 104 Конституции РФ, указывает на то, что «если произвести простое арифметическое действие в виде сложения всех указанных в данной норме субъектов, то получается, что в нашем государстве 727 субъектов права законодательной инициативы. Представляется, что это достаточно много. По количеству субъектов данного права Россия находится в ряду мировых лидеров» [10, с. 51].
Если добавить к этой картине «лоббистские усилия со стороны исполнительной власти, крупного капитала, отдельных отраслей экономики... конкурирующих юридических школ» [10, с. 17], то получается, что твердый и ясный ответ на первый вопрос пентады сформулировать невозможно.
В российском законодательстве коммуникатор скрыт, завуалирован, и за его официальными названиями теоретически может скрываться кто угодно. Подозрение о том, что право может находиться в неизвестных руках, усиливается всякий раз, когда декларации официальных лиц резко расходятся с реальными делами или студенты не могут найти 10 различий между армянским и российским системообразующим цивилистическим источниками.
Поэтому надо признать, что марксистко-ленинское определение права в этом смысле было более точным, поскольку сразу указывало на бенефициара правовой коммуникации — «экономически господствующий класс».
Кому говорит? Вот этим вопросом, как выяснилось, российское правоведение вообще не задается. Правовая коммуникация происходит без учета этого элемента, автоматически, видимо, в силу сложившихся догматических и законодательных традиций (см. об этом подробнее: [6]). Прекрасной иллюстрацией этого положения может послужить цитата из сочинения Е.В. Васьковского, который в «Теории толкования гражданского права» подверг безапелляционной критике немецкого цивилиста, указав: «Главная ошибка Danza была вызвана тем, что он применил принципы толкования двусторонних юридических актов к законам, упуская, что нормы закона аналогичны не двусторонним, а односторонним юридическим актам (напр., завещаниям)» [4, с. 272].
И это принципиальная позиция отечественного правоведения. Закон есть односторонний акт. Представление об одностороннем характере правовых установлений дублируется и в большинстве современных российских учебников по теории права. Вспомните, как каждый из нас, будучи студентом юридического факультета или вуза, разучивал определения права, в которых коммуникант чаще всего
либо отсутствовал, либо был представлен как «неопределенный круг лиц». Через призму основных функций права (регулятивную и охранительную) также невозможно рассмотреть кого-то на другом конце «коммуникационной трубы».
В понимании Г. Лассуэлла, массовая коммуникация — это двустороннее взаимодействие, и эта позиция отражена не только в структуре, но и в наборе функций, в числе которых автор пентады выделил три: функция мониторинга окружающей среды (environmental monitoring); функция социальной координации (coordination of social); функция передачи культурного наследия (culturalheritage) [19, р. 180].
Иначе говоря, право как вид массовой информации ориентирует коммуниканта, адаптирует его под требования формирующей среды и передает соответствующий культурный код для воспроизводства в последующих поколениях.
Конечно, у высокопрофессиональных юристов — законодателей понимание того, что успех правового воздействия во многом зависит от целевой аудитории, есть. Об этом пишет, к примеру, П.В. Крашенинников: «Значительную роль в формировании законодательства играют также размеры государства — чем больше количество различных национальностей и этносов собрано в одном государстве, чем больше территория, тем сложнее задачи, стоящие перед управленцами, тем «универсальнее» должно быть законодательство» [10, с. 16]. И с этой позицией нельзя не согласиться.
Но если взглянуть на тексты наших законов и, в частности, на ныне действующий ГК РФ, то реализацию этого принципа проследить будет достаточно сложно. Вектор «право — для юристов, а ГК — для цивилистов» прослеживается лучше.
Что сообщает? У гражданского права самая большая, самая массовая адресная аудитория. По словам самих же законодателей, это требует предельных форм унификации. Вместе с тем с советских времен объем основного цивилистического источника дорос до 1551 статьи. В указанном массиве содержится среди прочего огромное количество далеко не массовой информации. Счета эскроу, топология интегральных микросхем, коммерческая концессия, контрактация, поставка товаров для государственных и муниципальных нужд... Текст современного ГК РФ объемен, сложен и в значительном количестве мест узкоспециализирован.
Для кого этот объем и такого качества содержание? Это мало похоже на документ, который по одному названию должен быть самым доступным и массовым. Уровень сложности современного российского ГК такой, что его текст логичнее адресовать юристам, имеющим ученую степень, лучше по специальности — 12.00.03.
Из этого следует, что современные работы по кодификации отечественного гражданского законодательства бесценны, но только как исторический памятник, высочайшего уровня юридическая абстракция или как результат научных, догматических изысканий. В информационно-коммуникативном аспекте они также бессмысленны и бесполезны, как работы выдающегося государственного деятеля и правоведа М.М. Сперанского по составлению Свода законов Российской империи и Гражданского уложения. Имея колоссальное научное и историческое значение, этот вид юридических велений a priori не мог дойти до адресата уже только потому, что около 75% населения не умело читать (об уровне грамотности населения дореволюционной России см. подробнее классическую работу А.Г. Раши-на: [13]). Поэтому не удивительно, что Александр I в конце концов охладел к этим занятиям, поскольку они не имели для реального управленца никакого практического смысла, и, как пишет П.В. Крашенинников, «гражданское уложение снова «умерло» и уже навсегда» [10, с. 128].
Поэтому, учитывая двустороннюю сущность информационного процесса, российский парламент в свое время был просто обязан поступить так же, как французский Конвент в 1793 г., возвращая на доработку проект гражданского кодекса. Как известно, тот потребовал, чтобы составители обеспечили закрепление «естественных прав» человека в «кратких, ясных и общих» формулах (цит. по: [8, с. 64]).
Вместо этого по сравнению с ГК РСФСР 1964 г. современный российский аналог стал объемнее в три раза, если принимать статью за информационную единицу. Если учитывать килобайты, то разница в объеме будет еще серьезнее (ГК РФ — 1572 кб, ГК РСФСР — 317 кб). А это уже пятикратный рост. Какой из этого следует вывод?
Любая адресная аудитория имеет предельную информационную емкость. К примеру, если получатель письма в состоянии прочесть только пять страниц в день, то вся информация, превышающая этот объем, какой бы важной она ни была, автоматически превращается в информационный ноль, в макулатуру. Для обеспечения коммуникации в этой ситуации потребуются либо количественно-качественные изменения адресата, либо сокращение текста. Иных вариантов нет.
Таким образом, чтобы добиться сопоставимого с СССР уровня эффективности гражданско-правового воздействия, необходимо либо увеличить население России (в три — пять раз), либо в такой же пропорции повысить время или скорость чтения. А поскольку подобные изменения адресной аудитории в постсоветской России не наблюдаются, остается только сократить объем основного цивилистического источника, придав ему подобие формулы французского Конвента.
Поэтому, при всем уважении к высочайшему юридическому уровню современного российского ГК, диагноз, по Г. Лассуэллу, выглядит неутешительно: 60—75% текста — это безадресная и неработающая правовая информация.
Что сообщает? Разносторонние исследования юридических текстов являются одной из сильных, профильных сторон юриспруденции. Но, отвечая на вопрос пентады, нужна скорее математика, поскольку необходимо определить точные 1Т-характеристики процесса: объем сообщения, тезаурус коммуникатора и коммуниканта, частоту передачи данных, наличие информационных шумов, достаточную емкость каналов передачи и т.д. И у современной юриспруденции есть все шансы разобраться в этих непрофильных вещах, поскольку весь необходимый для этого инструментарий давно уже придуман. Иначе бы не развивались такими галопирующими темпами программирование, прикладная информатика, робототехника и т.п.
В дополнение к вышеизложенному представляется необходимым сказать, что через год после появления модели Г. Лассуэлла, в 1949 г., появилась математическая теория коммуникации. Он также названа по имени своих создателей — К. Шеннона и У. Уивера и, судя по структуре, является развитием идей Г. Лассуэлла.
Первоначально упомянутая теория разрабатывалась с целью отделить фоновые шумы от полезной информации, передаваемой источником. По К. Шеннону и У. Уиверу, преодоление шумов может быть достигнуто путем использования избыточности сигналов (повторения элементов сообщения для предупреждения коммуникативной неудачи). Все выводы получили строгое математическое обоснование, в том числе и утверждение о том, что «полное отсутствие знаний, напр., когда выбор производится из неизвестного получателю алфавита, также исключает передачу информации» [15, с. 211].
С учетом сказанного дублированные сообщения, получаемые аудиторией по различным каналам (мораль, религия, нравственность, право и т.п.), имеют больше шансов быть усвоенными, чем те, которые не совпадают с общим контентом. И то, что уголовный кодекс фактически дублирует религиозные установки (не убий, не укради и т.п.), только усиливает социальный эффект и возможности адаптации, социализации и окультуривания адресной аудитории. Избыточный же объем и постоянное изменение передаваемых сообщений являются действиями, прямо противоположными тактике избыточного сигнала, и не способствуют получению и усвоению передаваемой информации.
Гражданский кодекс РФ с момента принятия части первой в 1994 г. действует в редакциях 95 последующих федеральных законов. Таким
образом, за 24 года базовое цивилистическое послание претерпевает в среднем четыре изменения в год. Для адресной аудитории это означает, что получением, ознакомлением и усвоением текста объемом в 624 страницы1 необходимо заниматься каждый раз заново, с ежеквартальной периодичностью. И этот режим благодаря непрекращающейся активности законотворцев длится в России без малого четверть века. Представляется, что именно так должен выглядеть идеал коммуникационного абсурда.
Информацию, передаваемую текстом ГК РФ, распознают сейчас только профильные специалисты, но их, представляется, не более процента. Судя по тексту отдельных судебных решений, содержание действующего ГК РФ не понимают уже даже судьи, отправляющие правосудие по гражданским делам. Поэтому для подавляющего большинства населения России ГК РФ — это нераспознаваемый информационный шум или полное отсутствие данных.
По поводу того, как часто следует менять законодательство, писал еще Платон. Естественно, что в его работах нет ничего, что могло бы подсказать подобный темп законотворческой активности. Если говорить о корифеях цивилистики, то уместнее всего процитировать слова Е.В. Васьковского, словно написанные про современную Россию: «Если ранее законодательство не поспевало за жизнью, то теперь жизнь не может поспеть за законами. Едва закон принят и вступил в действие, как его уже заменяют другим или изменяют. Такая спешка является ненужной и нежелательной в сфере гражданского права, наиболее консервативного из всех отраслей права. Вполне достаточными были бы пересмотр и, возможно, изменение гражданского кодекса каждые пять или даже десять лет» [4, с. 508]. Комментарии, как говорится, излишни.
Завершая анализ гражданско-правовой коммуникации в России посредством модели Г. Лассуэлла, стоит сказать несколько слов об оценке эффективности коммуникативного воздействия. Вопрос о том, как оценить право с точки зрения эффективности, достаточно сложен, и в отечественном правоведении не сформировано единого мнения о том, как лучше это делать. Изучению возможных подходов в определении категории «эффективность» в российском праве и в законодательстве посвящена отдельная статья, в которой рассматриваются различные позиции — от Платона до современности [5].
Что же касается Г. Лассуэлла, то он свой подход сформулировал просто и предельно утилитарно. Он указал, что в человеческом сооб-
1 Гражданский кодекс Российской Федерации. Части первая, вторая, третья и четвертая. М.: Проспект, 2017. С. 264.
ществе коммуникационный процесс является эффективным в случае, если уровень рациональности возрастает. Теперь с этим рецептом вернемся к российской цивилистике.
С каким эффектом? Благодаря парламенту страны, работающему в соответствии с Конституцией РФ на профессиональной основе, каждый, кто пожелал адаптироваться и социализироваться в российской гражданско-правовой среде, должен прочитывать ежеквартально 624 страницы сложного юридического текста. Напомним, что такой режим работает уже без малого четверть века. Для сравнения: чтобы освоиться в аналогичном советском юридическом пространстве, необходимо было прочесть 160 страниц один раз в два года (с момента принятия в 1964 г. до начала эпохи ускорения в 1985 г. ГК РСФСР фрагментарно изменился всего 10 раз).
Стала ли жизнь в нашем социуме более рациональной благодаря действующему ГК РФ? Простейший расчет показывает, что отказ от «ясного, простого и общего» кодекса сделал процесс адаптации и социализации сложнее — примерно в 30 раз (читать и усваивать надо в четыре раза больше и в восемь раз чаще).
Теперь еще одна цифра. При всех многолетних усилиях, направленных на снижение судебной нагрузки, в 2017 г. суды общей юрисдикции в России побили исторический максимум, рассмотрев более 17 млн гражданских и административных дел.
Как следствие, Верховный Суд РФ внес на рассмотрение Госдумы проект поправок в Гражданский и Арбитражный процессуальные кодексы, а также в Кодекс административного судопроизводства (КАС). Поправки призваны ускорить и упростить для судов производство по самым многочисленным категориям дел и оптимизировать судебную нагрузку.
Так стала ли наша жизнь рациональнее? Не много ли времени тратит на непродуктивный негатив судебных конфликтов юридически неграмотное в большинстве своем население России? И те ли кодексы надо менять отечественному законодателю? Выводы напрашиваются сами собой.
Выводы
1. Право имеет информационно-массовую природу, что позволяет успешно применять при его изучении новационные методы исследований, несвойственные традиционному правоведению, включая методики естественно-научных дисциплин. К таким методам, в частности, относятся коммуникационная модель Г. Лассуэлла и математические теории информации.
2. С точки зрения теории коммуникации традиционное представление отечественного правоведения о том, что законотворчество является односторонним актом, является ошибочным. Эффективность закона во многом зависит от учета коммуникационных возможностей получателя правовой информации. Игнорирование свойств адресата ведет к частичной или абсолютной дисфункции правового воздействия.
3. Результативность государственного регулирования общественных отношений, входящих в предмет гражданского права и процесса, всецело зависит от эффективности работы правовой коммуникации, современное состояние которой находится за границами целевых показателей.
4. Для нормализации процесса гражданско-правовой коммуникации необходимо сократить объем действующего ГК РФ как минимум в три раза и упростить его содержание сообразно формуле «ясно, коротко и емко». Из текста Кодекса следует исключить все узкопрофильные регламентации, не отвечающие общему уровню среднестатистического российского потребителя правовой информации.
Библиографический список
1. Барков А.В. О применении метода правового моделирования в цивилистических диссертациях // Методологические проблемы ци-вилистических исследований: Сборник научных статей. Ежегодник. Вып. 2. 2017 / Отв. ред. А.В. Габов, В.Г. Голубцов, О.А. Кузнецова. М.: Статут, 2017. С. 39-58.
2. Будаев Э.В. Г. Лассвелл и Д. Блюменсток о языке коммунистической пропаганды в США // Политическая лингвистика. 2007. № 23. С. 151-152.
3. Булкина И.В. Теория политической коммуникации Гарольда Д. Лассуэлла: Дис. ... канд. соц. наук. Казань, 2000. 159 с.
4. Васьковский Е.В. Избранные работы польского периода. М.: Статут, 2016. 640 с.
5. Воронцов С.Г. «Эффективный»: правовое содержание понятия и способы определения // Седьмой Пермский конгресс ученых-юристов (г. Пермь, 18-19 ноября 2016 г.): Сборник научных статей / Отв. ред. В.Г. Голубцов, О.А. Кузнецова. М.: Статут, 2017. С. 63-68.
6. Воронцов С.Г. Адресат правовой информации: понятие и свойства// Экономика и предпринимательство. 2016. № 12-1(77-1). С. 12191226.
7. Воронцов С.Г. К вопросу о проблеме эффективности правового регулирования в современной России // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2012. № 3. С. 16-22.
8. Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного права». М.: Статут, 2003. 782 с.
9. Короткова Н.В. Концепция политической власти Г.Д. Лассуэлла: Дис. ... канд. полит. наук. М., 1999.
10. Крашенинников П.В. Закон и законотворческий процесс. М.: Статут, 2017. 160 с.
11. Кузнецова О.А. Методы научного исследования в цивилистиче-ских диссертациях // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2014. Вып. 4(26). С. 254-270.
12. Рассолов И.М. Информационное право: Учебник. М.: Юрайт, 2011. 440 с.
13. Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1811-1913). Статисти-ческие очерки / Под ред. С.Г. Струмилина. М.: Гос. статистическое изд-во, 1956. 352 с.
14. Санникова Л.В., Харитонова Ю.С. К вопросу о методологии науки частного права // Методологические проблемы цивилистических исследований: Сборник научных статей. Ежегодник. Вып. 2. 2017 / Отв. ред. А.В. Габов, В.Г. Голубцов, О.А. Кузнецова. М.: Статут, 2017. С. 246-268.
15. Теория информации // Философская энциклопедия / Под ред. Ф.В. Константинова. М.: Советская энциклопедия, 1970. Т. 5. 740 с.
16. Lasswell H.D., Leites N. Language of Politics. Studies in Quantitative Semantics. New York: Stewart, 1949. 398 p.
17. Lasswell H.D. Describing the Effects of Communications / Smith B.L., Lasswell H.D., Casey R.D. Propaganda, Communication and Public Opinion. Princeton: Princeton University Press, 1946. P. 95-117.
18. Lasswell H.D. Power and Personality. New York: Norton, 1948. 262 p.
19. Lasswell H.D. The Structure and Function of Communication in Society / Berelson B., Janowitz M. Reader in Public Opinion and Communication. New York: The Free Press, 1966. P. 178-189.
20. Shoemaker P.J., Tankard J.W.T. Jr., Lasorsa D.L. How to Build Social Science Theories. Thousand Oaks: Sage Publications, 2004. 240 p.
References
1. Barkov A.V. O primenenii metoda pravovogo modelirovaniya v tsiv-ilisticheskikh dissertatsiyakh [On the Application of the Method of Legal Modelling in Civil Theses]. In Metodologicheskieproblemy tsivilisticheskikh issledovanij: Sbornik nauchnykh statej. Ezhegodnik. Vyp. 2. 2017/ Otv. red. A.V. Gabov, V.G. Golubtsov, O.A. Kuznetsova [Methodological Problems of the Civil Researches: Collection of Scientific Articles. Annual. Issue 2. 2017 /
Eds. in Ch. A.V. Gabov, V.G. Golubtsov, O.A. Kuznetsova]. Moscow, 2017. P. 39-58. (In Russ.)
2. Budaev E.V. G. Lassvell i D. Blyumenstok o yazyke kommunisticheskoj propagandy v SShA [H.D. Lasswell and D. Blumenstock on the Communist Propaganda Language in the USA]. Politicheskaya lingvistika — Political Linguistic. 2007. Issue 23. P. 151—152. (In Russ.)
3. Bulkina I.V. Teoriyapoliticheskojkommunikatsii Garolda D. Lassuella: Dis. ... kand. sots. nauk [Theory of Political Communication of H.D. Lasswell: Cand. social. sci. diss.]. Kazan, 2000. 159 p. (In Russ.)
4. Vaskovsky E.V. Izbrannye rabotypol'skogoperioda [Selected Works of the Polish Period]. Moscow, 2016. 640 p. (In Russ.)
5. Vorontsov S.G. «Effektivnyj»: pravovoe soderzhanie ponyatiya i sposoby opredeleniya ["Effective": The Legal Content of the Concept and Ways to Determine]. In Sed'moj Permskij kongress uchyonykh-yuristov (g. Perm', 18—19 noyabrya 2016g.): Sbornik nauchnykh statej/ Otv. red. V.G. Golubtsov, O.A. Kuznetsova [The Seventh Perm Congress of Scientists-Lawyers (Perm, 18—19 November 2016): Chosen Materials / Ed. by V.G. Golubtsov, O.A. Kuznetsova]. Moscow, 2017. P. 63—68. (In Russ.)
6. Vorontsov S.G. Adresatpravovoj informatsii:ponyatie i svoystva [Addressee of the Legal Information: Concept and Properties]. Ekonomi-ka i predprinimatel'stvo — Economics and Entrepreneurship. 2016. Issue 12-1(77-1). P. 1219—1226. (In Russ.)
7. Vorontsov S.G. Kvoprosu oprobleme effektivnostipravovogo regulirovani-ya v sovremennoj Rossii [On the Problem of Legal Regulation Efficiency in Modern Russia]. VestnikPermskogo universiteta. Yuridicheskienauki — Perm University Herald. Juridical Sciences. 2012. Issue 3. P. 16—22. (In Russ.)
8. Ioffe O.S. Izbrannye trudy po grazhdanskomu pravu: Iz istorii tsivilis-ticheskoj mysli. Grazhdanskoepravootnoshenie. Kritika teorii «khozyaystvennogo prava». [Selected Works on Civil Law: From the History of Civil Thought. Civil Legal Relationship. Criticism of the Theory of "Economic Law"]. Moscow, 2003. 782 p. (In Russ.)
9. Korotkova N.V. Kontseptsiya politicheskoj vlasti G.D. Lassuella: Dis. ... kand. polit. nauk [The Concept of Political Power of H.D. Lasswell: Cand. polit. sci. diss.]. Moscow, 1999. 170 p. (In Russ.)
10. Krasheninnikov P.V. Zakon izakonotvorcheskijprotsess [The Law and the Legislative Process]. Moscow, 2017. 160 p. (In Russ.)
11. Kuznetsova O.A. Metody nauchnogo issledovaniya v tsivilisticheskikh dissertatsiyakh [Methods of Scientific Research in Civil Dissertation]. Vestnik Permskogo Universiteta. Yuridicheskie nauki — Perm University Herald. Juridical Sciences. 2014. Issue 4(26). P. 254—269. (In Russ.)
12. Rassolov I.M. Informatsionnoe pravo: Uchebnik [Information Law: Textbook]. Moscow, 2011. 440 p. (In Russ.)
Mofle^b коммуннкацнн Eß. ^ассуэ^а
431
13. Rashin A.G. Naselenie Rossii za 100 let (1811—1913). Statisticheskie ocherki [Population of Russia for a Hundred Years (1811-1913). Statistical Essays]. Moscow, 1956. 352 p. (In Russ.)
14. Sannikova L.V., Kharitonova Yu.S. K voprosu o metodologii nau-ki chastnogoprava [On the Methodology of the Science of Private Law]. In Metodologicheskieproblemy tsivilisticheskikh issledovanij: Sbornik nauch-nykh statej. Ezhegodnik. Vyp. 2. 2017/ Otv. red. A.V. Gabov, V.G. Golubtsov, O.A. Kuznetsova [Methodological Problems of the Civil Researches: Collection of Scientific Articles. Annual. Issue 2. 2017 / Eds. in Ch. A.V. Gabov, V.G. Golubtsov, O.A. Kuznetsova]. Moscow, 2017. P. 246-267. (In Russ.)
15. Teoriya informatsii [Information Theory]. In Filosofskaya entsiklope-diya [Philosophical Encyclopedia]. Moscow, 1970. Vol. 5. 740 p. (In Russ.)
16. Lasswell H.D., Leites N. Language of Politics. Studies in Quantitative Semantics. New York: Stewart, 1949. 398 p. (In Eng.)
17. Lasswell H.D. Describing the Effects of Communications / Smith B.L., Lasswell H.D., Casey R.D. Propaganda, Communication and Public Opinion. Princeton: Princeton University Press, 1946. P. 95-117. (In Eng.)
18. Lasswell H.D. Power and Personality. New York: Norton, 1948. 262 p. (In Eng.)
19. Lasswell H.D. The Structure and Function of Communication in Society / Berelson B., Janowitz M. Reader in Public Opinion and Communication. New York: The Free Press, 1966. P. 178-189. (In Eng.)
20. Shoemaker P.J., Tankard J.W.T. Jr., Lasorsa D.L. How to Build Social Science Theories. Thousand Oaks: Sage Publications, 2004. 240 p. (In Eng.)
