CC BY
6
Научная статья УДК 304.44
Б01 10.18522/2072-0181-2023-115-22-29
МНОГОМЕРНОСТЬ ВРЕМЕНИ В ХРОНОТОПЕ ГОРОДА ДЛЯ РОССИЯН «ТРЕТЬЕГО ВОЗРАСТА»
R.A. WmoMnmb, O.M. WmoMnmb
MULTIDIMENSIONALITY OF TIME IN THE CHRONOTOPE OF THE CITY FOR RUSSIANS «THIRD AGE»
L.A. Shtompel, O.M. Shtompel
Понятие «хронотоп» актуализируется в современном научном дискурсе не только в связи с так называемом «пространственном поворотом» [1] в современной гуманитаристике, но и по мере выработки методологических инструментов для выявления сложности, противоречивости современных городов, определения динамики их развития и осознанием того, что пребывание в любой точке пространства не ограничивается более единственной временной координатой, а сопровождается изменением положения на многих шкалах времени. В связи с этим цель данной статьи состоит в уточнении того измерения, которое характеризует время в целостности хронотопа города, и в обосновании многомерности времени.
Понятие «хронотоп» было введено в гуманитарный научный дискурс благодаря работе М.М. Бахтина, хотя он сам ссылался на его обоснование в теории относительности А. Эйнштейна и на доклад А. А. Ухтомского о хронотопе в биологии. Но если для М.М. Бахтина это понятие выражало «существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе» [2, с. 236], то
Штемпель Людмила Александровна - доктор философских наук, профессор, профессор кафедры теории культуры, этики и эстетики Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета, 344065, ЮФО, Ростовская область, г. Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116 , к. 239. тел. +7(863) 218-40-00 доб. 21027, e-mail: [email protected];
Штемпель Олег Михайлович - доктор философских наук, профессор, профессор кафедры теории культуры, этики и эстетики Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета, 344065, ЮФО, Ростовская область, г. Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116 , к. 239. тел. +7(863) 218-40-00 доб. 21027, e-mail: [email protected].
для нас оно фиксирует неразрывность временных и пространственных характеристик любых процессов, протекающих в обществе. Специфика социальных процессов, как известно, состоит в единстве материально-вещественных и духовных сторон любой человеческой деятельности, что неизбежно сказывается на социальном пространстве и социальном времени: они существуют не как готовые вместилища активностей людей, а только в единстве с практиками освоения, проживания и присвоения пространства/времени. Поэтому положение субъекта в каком-то конкретном месте пространства и моменте времени (а точнее, практики, которые он в этом месте и времени осуществляет) всегда репрезентирует цельность пространственных и темпоральных характеристик не только этого места (его истории, практик освоения и присвоения, приписываемых смыслов, восприятия и оценивания в настоящий момент и т.д.), но и самого субъекта: его духовных устремлений (намерений, целей, воспоминаний, переживаний), возраста (не только в календарном смысле, но и как концентратора жизненного опыта), реально осуществляемых в этом месте занятий, их длительности и т.д. Осмысление этого единства пространства и време-
Liiidmila Shtompel - Doctor of Philosophy, Professor, Professor of the Department of Theory of Culture, Ethics and Aesthetics, Institute of Philosophy and Socio-Political Sciences, Southern Federal University, 344065, Rostov Region, Rostov-on-Don, per. Dneprovsky, 116, room 239, tel. +7(863) 218-40-00 ext. 21027, e-mail: [email protected];
Oleg Shtompel - Doctor of Philosophy, Professor, Professor of the Department of Theory of Culture, Ethics and Aesthetics, Institute of Philosophy and Socio-Political Sciences, Southern Federal University, 344065, Rostov Region, Rostov-on-Don, per. Dneprovsky, 116, room 239, tel. +7(863)218-40-00 ext. 21027, e-mail: [email protected].
ни в социогуманитарном знании формировалось двумя способами. Первый состоял в изучении по отдельности пространственных и временных особенностей практик и мироощущения людей традиционного общества; второй - в воссоздании выражения в мифосознании первобытных обществ пространства через время и времени - через пространство, основанием чего являлся синкретизм первобытного мышления. Работ второго типа гораздо меньше. Среди них назовём исследования М. Элиаде [3] и Наполеона Шаньона [4].
Что касается раздельного осмысления пространства и времени (как основания будущего понимания их единства) в этнологии, или культур-антропологии, то здесь следует отметить доминирование интереса именно к пространству, хотя известный российский этнолог и социальный антрополог В. А. Тишков считает, что реализация интереса «к практикам освоения и использования пространства в разных обществах и в разных средах недостаточна» [5, с. 14]. Гораздо меньшее внимание уделялось времени, которое изучалось как категория жизнедеятельности и мироощущения людей аграрных обществ. При этом историки культуры и этнологи, исследуя пространственные и темпоральные аспекты человеческой жизни в рамках традиционного общества, основное внимание уделяли детерминированности пространственных и временных представлений культурой [6; 7]. Но было ли представление о целостности пространства/времени, то есть о хронотопе эмическим представлением людей традиционной культуры (то есть их собственным представлением об устройстве мира), или оно появляется при концептуальном осмыслении традиционного сознания - это вопрос, требующий специального изучения. В.А. Дмитриев отмечает: «А.Я. Гуревич, являясь сторонником концепции хронотопа, всё же при представлении фактического материала раздельно рассматривал пространство и время феодальной Европы» [8, с. 270.].
Таким образом, в исследованиях этнологов, антропологов и историков культуры понятие «хронотоп» употребляется для обобщающей теоретической характеристики комплекса особенностей мироощущения людей традиционного общества, но не для выражения отрефлекси-рованного самими представителями древних и традиционных обществ единства пространства и времени. Такого рода осознание единства пространства и времени характерно именно для современного сознания, особенно в условиях
высокоурбанизированного общества. В условиях урбанизации местом апробации всех социальных процессов (вспомним утверждение Р. Парка о городе как социальной лаборатории [9]) являются города, поэтому аппликация понятия «хронотоп» к городу выглядит достаточно обоснованной.
Под пространством города мы подразумеваем места, располагающиеся на территории города, в которых протекает повседневная жизнь людей. Эти места воспринимаются горожанами визуально, аудиально, тактильно; они характеризуются определённым уровнем безопасности, степенью соответствия экологическим нормативам (в том числе - показателями шума и загрязнения), эстетическим предпочтениям и т.д. Все эти различия, отличающие одно место городского пространства от другого, «снимаются» содержательной спецификой той деятельности, которая в них осуществляется. Это и дало возможность Р. Ольденбургу выделить «третье место», наряду с первыми двумя, отличающимися друг от друга именно своей содержательной наполненностью: дом, работа, свободное время [10]. Но есть ещё один фактор, объединяющий все места городского пространства - это время. Действительно, пространство не существует отдельно от того, что реально разворачивается в нём. Процессу-альность тех практик, которые осуществляются в пространстве (семейная жизнь, работа, обучение, досуг и т.д.) заставляют рассматривать пространство в единстве со временем. Поэтому важнейшим достижением социогуманитарной мысли для осмысления городского пространства мы считаем понятие «хронотоп», выражающее единство места и времени.
История становления понятия «хроното-пия города», а также российские и зарубежные исследовательские практики применения этого понятия к аналитической модели городов прослежена в статье Е.Я. Бурлиной. Для этого автора важно показать, как в пространстве городов формируются и закрепляются смыслы культуры, исторически изменчивые значения жизни и, соответственно, каким образом «совместная деятельность горожан корректируется определенными матрицами пространства-времени, выработанными культурой, укорененными в том или ином городе» [11, с. 86.]. При этом в центре исследовательского интереса - изменяющиеся во времени духовные напластования, закреплённые в городском «теле», в его зданиях и районах, в публичных пространствах, существенно различающихся даже в рамках одного и того же горо-
да. Время при этом выполняет функцию не только хронологической линейки, на которой отмечаются разные культурные и цивилизационные типы, представленные в «теле» города, в его меняющихся пространствах, но преставляет собой совокупность следов о совместной деятельности горожан, корректирующейся «определенными матрицами пространства-времени» [там же]. Это и заставляет автора использовать понятие «хронотоп». Но даже в этом случае время мыслится как одномерное образование, так как длительность любого исторического периода исчисляется одним числом. Однако время обладает более широкими возможностями, оно не только многолико, а многоразмерно. Это связано не только с переплетением объективных длительностей и последовательностей стадий разных социальных процессов, но и со специфической особенностью человеческой деятельности ориентироваться на разные временные представления. И если в некоторых исследованиях переплетением этих «ликов» можно пренебрегать, то в случае исследования хронотопа города, т.е. рассмотрения единства пространства и времени, единства мест и моментов времени, которые «привязаны» к ним, учёт разных размерностей длительностей (а также ритмов, направленностей, скорости и т.д.) необходим.
Таким образом, время применительно к пространству города «открыло себя» с новой стороны: оказалось, что оно не одномерно, а многомерно. Если исходить из того, что пространство создаётся действиями, которые в нём совершаются, то каждое место соотносится с несколькими временами, связанными с этими действиями. Во-первых, одно и то же «место» городского пространства могут в разное время суток использовать люди разных поколений - здесь происходит наложение друг на друга двух измерений времени: времени суток и календарного возраста. Во-вторых, чтобы совершить акт простого пребывания в определённом месте, туда надо прибыть, затратив на перемещение какое-то время. Это время есть не у всех, следовательно, к первым двум измерениям добавляется ещё одно измерение. В-третьих, в каждом месте пребывания человек находится определённое количество времени: прибавляется ещё одно измерение. Планируемое время пребывания в месте может увеличиться (например, один человек встретил интересного собеседника и не захотел сокращать разговор) или, напротив, уменьшиться (началась гроза или рядом разыгралась драка и т.п.).
В-четвёртых, в сознании каждого человека доминируют разные ориентации на время: на прошлое, на настоящее или на будущее, детерминированные современной им культурой и опытом собственной жизни. В этой связи очень важно замечание Иржи Шубрта об интенциях на разные модусы времени, как их видели Э. Гуссерль и М. Хайдеггер. Если Э. Гуссерль обращал внимание на способность запоминания (сохранение сознания прошлого) и интенцио-нальное различение прошлого и настоящего, то М. Хайдеггер выделял интенцию к будущему, понимая её как первичный феномен изначальной и подлинной темпоральности. Забота о том, что находится впереди, открывает множество разнообразных возможностей перед человеком для его собственной жизни. Таким образом, индивид направляется не только своим прошлым, но и будущим. В этом и состоит открытость к обретенному бытию настоящего [12]. А для нашего исследования эти замечания подтверждают необходимость введения ещё нескольких измерений времени в модель хронотопа: измерения длительности присутствия в месте и измерений прошлых намерений и будущих целей.
Следует также отметить исчезновение из сознания людей в конце ХХ в. характерных для эпохи модерна чётких границ между прошлым, настоящим и будущим, в результате чего возникает состояние, которое можно описать формулой будущего больше нет, а настоящее переполнено прошлым (его иногда называют «глубоким сейчас») [13, с. 8]. Это новое состояние сознания делает очевидной возросшую силу и значимость индивидуальных ориентаций во времени.
В-пятых, временное измерение пространства трансформируется и архитектурно-дизайнерскими способами. Действительно, декорирование места, его стилизация под разные архитектурные стили или действительное присутствие памятников архитектуры разных эпох может отсылать к разным историческим периодам и смыслам. Наконец, пребывание в конкретном, определённом месте (и, соответственно, действие в нём) означает осуществление одного из видов широкого репертуара человеческих повседневных занятий: от работы (находиться и работать в открытом публичном пространстве могут работники общепита, торговцы, ремонтники, дворники и т.д.) до оздоровительных занятий (йога, бег, танцы и т.д.). Таким образом, многомерность времени определяет динамический характер хронотопа. Для иллюстрации динамического характера единства пространства и времени из-
берём в качестве вида активности действующих субъектов не работу, а свободное время, а самих субъектов дифференцируем в зависимости от их возраста.
Трансформация жизненных практик горожан, осуществляемых в постоянно меняющихся условиях жизни в городе, неизбежно приводит к изменению их стилей жизни, жизненных приоритетов, смене избираемых занятий в свободное время и в целом - к изменениям темпоральной и пространственной организации их жизни. Впрочем, справедлива и обратная зависимость: изменения объективных пространственных и временных положений горожан (пространственно-временных координат их повседневной жизни) влияют на их жизненные установки и реализуемые практики. Среди этих изменений объективного временного положения выделим изменения на хронологической шкале жизни человека, т.е. его возраст.
Возраст выступает существенной детер-минантой многих видов активности человека, в том числе того, насколько интенсивно он использует те или иные места городского публичного пространства, особенно открытые - парки и скверы, площади и бульвары, набережные и пляжи, стадионы и велосипедные дорожки и т.д. Степень активности в использовании городских публичных пространств различна и относительно времени суток, и относительно времени года, и относительно календарного возраста человека. Наши наблюдения за поведением людей в парках города Ростова-на-Дону и на любимой ростовчанами улице Пушкинской подтверждают, что люди разных возрастов «делят» городское пространство между собой во времени: в разное время суток в этих открытых публичных пространствах доминируют разные по возрасту люди. Это доминирование может приводить к сочетанию людей разных возрастов, а может сопровождаться вытеснением из открытого публичного пространства каких-то групп горожан. Что делает Пушкинскую столь любимой и постоянно наполненной людьми всех возрастов? Не только её удачное расположение в центре города, но и обустройство: разнообразные деревья, кусты и цветники, множество скамеек, красивые и ухоженные здания (отреставрированные особняки Х1Х-начала ХХ в. и новые многоэтажные дома) и «точки притяжения»: четыре вуза, две библиотеки, поликлиники, кафе и рестораны, близость к театрам и паркам и т.д. Следует отметить и то, что посреди улицы располагается бульвар, что превращает Пушкинскую в отличную пешеход-
ную зону. Ограничение движения транспорта на некоторых её участках ещё больше расширяет возможности для прогулок и общения горожан. В результате здесь с утра до позднего вечера находятся люди, не только проживающие поблизости и не только спешащие по делам, но и горожане, специально приезжающие сюда из других районов, чтобы насладиться красотой этого места и встретиться с друзьями.
Наблюдения, которые мы проводили совместно со студентами Южного федерального университета, начиная с 2014 г., показывают, каким образом парк им М. Горького - главная аллея которого удобная транзитная зона между ул. Пушкинской и центральной улицей города Б. Садовой, выполняет свои функции, в том числе функцию места отдыха горожан. В праздничные дни парк полон жителями города, начиная с 10.00 до 22.00. Контингент посетителей по часам распределяется следующим образом: с 10-ти до 15-ти часов в нём преобладают семейные пары, родители с детьми, пожилые люди; с 15-ти до 18-ти часов -семейные пары, родители с детьми, подростки, молодежь; с 18-ти до 22-х часов - выпившие родители с детьми, нетрезвые подростки и молодежь. С 22-х часов в парке остаются молодые пары и нетрезвые лица.
В непраздничные дни с 10-ти до 12-ти часов парк наполняется гуляющими с детьми мамами, а также пожилыми людьми, сидящими на скамейках и прогуливающимися в одиночку или парами. Гуляют и владельцы домашних животных. По центральной аллее с раннего утра люди идут на работу, учёбу, а затем, пересекая Б. Садовую, следуют на Центральный рынок. В поведении людей не замечены признаки спешки, суетливости. С 12-ти часов в парке появляются школьники, они проходят по верхней аллее, большинство спускается в «цветочный партер». Некоторых из младшешкольников сопровождают пожилые люди. Молодые мамы с колясками собираются вместе, иногда занимая две трети дороги. Аллея для них не транзит, а прогулочная зона. По центральной аллее в спешке проходят и люди среднего возраста. В некоторые дни в 2023 г. мы наблюдали организованные группы пожилых людей, занимающихся оздоровительной гимнастикой.
С 15-ти до 19-ти часов контингент посетителей остается тем же. К нему присоединяются подростки, у которых закончились занятия в образовательных учреждениях, а также молодые люди в возрасте от 18 до 25 лет. Характер по-
ведения подростков - шумный, веселый, иногда вызывающий (громкий смех, бранные слова). Характер поведения молодых - людей более спокойный, в основном - это пары, которые медленно гуляют по аллее и затем спускаются в нижний партер парка. В этот же период в парке начинают появляться бездомные люди в грязной одежде с большими сумками и пакетами. Иногда они садятся на скамьи рядом с отдыхающими здесь людьми, вызывая их неприязнь. Активно работают в парке попрошайки. Каждый день на «своих участках» замечены одни и те же лица. К концу дня их назойливость возрастает. Часам к 18-ти -19-ти часам они резко пропадают из парка.
Период с 19-ти до 20-ти часов - самый активный по «людности»: в это время можно увидеть наиболее широкий контингент посетителей. К 21.00 парк покидают родители с детьми, пожилые люди, подростки. Остаются молодежь, владельцы домашних животных, люди, совершающие пробежку и немногочисленные нетрезвые лица. В последние годы парк меняется в лучшую сторону, но он явно не использует свой потенциал в плане рекреации и оздоровления, в том числе - пожилых людей.
Пространства российских городов являются предметом заботы многих акторов: городских служб по благоустройству территории, законодателей, утверждающих нормы и правила, регламентирующих использование городской среды, активистов и обычных заинтересованных горожан. При этом сами горожане по-разному оценивают состояние городской среды, её визуальное и аудиальное наполнение, в чём мы убедились, проведя в 2018 г. опрос жителей всех типов городов Южного федерального округа [14]. Но, помимо оценок городской среды, её соответствия смыслам культуры, интересно проследить, какие возможности предоставляет современный город (в единстве его пространственных и временный характеристик) для реализации повседневной жизни горожан в целом и, в частности, для горожан первых лет пенсионного возраста, который стали называть «третьим возрастом» [15]. Это особенно важно в связи с тем, что население России стремительно стареет, продолжительность жизни увеличивается, а рождаемость снижается. Другими словами, не только родные и близкие, но и всё общество заинтересовано в создании условий для активной и здоровой жизни людей пенсионного возраста.
В создании таких условий можно выделить два типа стратегий: одна состоит в вытеснении пожилых и старых из активной жизни,
из публичных пространств и сосредоточении их в домах престарелых или даже в целых городах для пенсионеров. В качестве примера можно привести Сан-Сити (Sun City) в США и ещё около 500 подобных поселений. В Сан-Сити есть удобные дома, развитая инфраструктура, (в том числе, бассейны, поля для игры в гольф, боулинг-центры, лунопарк), центры занятости. Поселиться здесь могут люди, которые достигли пенсионного возраста, купили в этом месте дом (или квартиру) и обрели действительно организованную и разнообразную жизнь, включая различные кружки, занятия спортом и качественное медицинское обслуживание. Однако здесь предусмотрена изолированность от людей других возрастов: регламентировано время посещений родственниками, запрещено посещение бабушек и дедушек детям до 18 лет [16]. Это сделано из благих намерений: чтобы не нарушать покой остальных проживающих. Однако изолированность пожилых здесь налицо - изолированность, которая более всего уничтожает основу собственно человеческого существования - отношения между людьми. Ещё Г. Зиммель писал о том, что общество существует там, где многие индивиды вступают во взаимодействие. Только в контексте взаимодействия возникают и многообразные смыслы пространства - пространства, заселённого людьми, причём людьми, различающимися по многим основаниям, в том числе - по возрасту. Некоторые исследователи расценивают такого рода концентрацию пожилых и старых людей среди себе подобных как «геттоизацию пожилых людей» [17].
Конечно, реализация стратегии концентрации пожилых и старых людей в одном месте для обеспечения ухода за ними, с одной стороны, нужна, поскольку в обществе, действительно, есть одинокие и беспомощные люди, у которых не осталось близких людей, способных о них заботиться. Поэтому развитие объектов социального обеспечения - таких, как дома престарелых, медицинские учреждения и реабилитационные центры для поддержания здоровья, необходимо поддерживать. Но являются ли они достаточными, исчерпывающими способами для решения проблем пожилых и старых в плане поддержания качества достойной жизни, реализации их потребности жить полноценно, пусть и с поправкой на состояние физического состояния.
Другая стратегия предполагает всемерное вовлечение пожилых и старых людей в коммуникацию с людьми других поколений. Комму -
никация осуществляется (или, напротив, сворачивается) как в реальных, так и в виртуальных пространствах. Открытые публичные пространства - это те места, в которых наглядно, воочию и непосредственно передаётся опыт поведения, общения, мышления от одних поколений - другим. Открытые городские пространства тем и хороши, что физически они уже наличествуют, их предметное наполнение надо «додумать», а «додуманное» реализовать. И, конечно, надо реабилитировать пенсионный возраст в глазах молодых, научить видеть не внешние формы, а красоту достоинства, зрелости и ума. Дестиг-матизация пожилого и старческого возраста - это большая работа, первым этапом которой должно стать более активное вовлечение пожилых и старых людей в открытые городские пространства, а не сегментация их по времени и пространству.
Вынужденное или принудительное исключение из жизни общества - потеря работы, сворачивание контактов с членами семьи (которые могли переехать в другой город или даже в другую страну), с друзьями (которые тоже могли уехать или даже умереть), сложность в освоении новых технологий, пронизывающих современную жизнь - всё это в дополнение к собственной физической немощности и болезням, а также рутинизации повседневной жизни ещё более усиливают чувство одиночества, покинутости, ненужности. В качестве компенсации многие пожилые и старые люди могли бы выбрать общение в новых социальных кругах, волонтёрскую деятельность, занятия по увлечениям, хобби (которые, как известно, дают новый импульс к развитию и открывают возможность для знакомства с новыми людьми), а также прогулки и физические упражнения (ходьба, гимнастика, танцы) на свежем воздухе.
Какие же открытые публичные пространства (места) неформальных коммуникаций между представителями разных поколений и интеграции старшего поколения в сферы жизни, выходящие за рамки семьи, можно выделить в современном городе? В советское время это были скамейки возле подъездов и беседки во дворах многоквартирных домов, доступные для всех, и в первую очередь - для самих пожилых. Вернее, эти «места» занимали представители разных поколений в зависимости от времени суток: днём -пожилые и старые, ранним вечером - молодые родители с детьми, взрослые, играющие в домино или в карты, поздним вечером - молодые люди, влюблённые и т.д. Таким образом, одно и то же место в разное время использовалось
разными поколениями. Оно же было местом их встречи, а иногда и конкуренции. Но не только дворы, но и открытые публичные пространства городов активно использовались. К ним мы относим бульвары, парки, набережные, пляжи. Именно в этих пространствах возможно более широкое развёртывание коммуникаций между людьми разных поколений.
Как реализуют пожилые и старые люди эти возможности в современных городах? Для ответа на этот вопрос обратимся к некоторым результатам проведённого нами при поддержке РНФ* в январе-мае 2023 г. исследования. Метод - ведение дневников времени в течение трёх дней. Полученные результаты делились на три для получения среднего значения каждого вида активности. К 20 июня 2023 г. было заполнено 116 дневников времени. Анализ полученных данных показал, что в среднем горожане «третьего возраста» гуляют на свежем воздухе 23 минуты в день, причём для женщин в выходные дни продолжительность прогулок в среднем составляет 27 минут, а для мужчин - 16 минут, в будни - 30 и 18 минут, соответственно. Но за этими средними цифрами спрятана ещё большая пропасть между тем, что советуют геронтологи и реальностью. Так, согласно дневнику лишь одного из респондентов, оказалось, что он проводит на свежем воздухе 6 часов 6 минут, единицы показали значения от 1 часа до 2 часов с четвертью, подавляющее же большинство пенсионеров не гуляют вовсе.
Имеющиеся в городах финансовые ресурсы способны обеспечить более эффективное развитие городской социальной инфраструктуры в виде уже имеющихся парков и скверов.
Анализ теоретических работ по проблеме и результаты собственных социологических исследований позволили уточнить существующее понимание измерения времени в модели хронотопа города. Рассмотрение только одного среза этой модели - связь между открытыми публичными пространствами (местами отдыха в парке) и пенсионным возрастом горожан - обозначил многомерную связь (связи) пространством и времени.
Анализ показал, что развитие российских городов требует дальнейших изменений
* Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 23-28-00134 (ИА^:// rscf.ru/en/project/23-28-00134/) «Социальное участие людей старшего возраста в российских регионах в постпандемический период» в Южном федеральном университете.
в направлении развития социальных услуг для пожилых и старых людей. Но и сами пожилые люди должны поверить, что время после 60 лет - это время не дожития, а жизни. А поверив, начать делать практические шаги в развитии, а не сворачивании своей жизни.
ЛИТЕРАТУРА
1. См: Бахман-Медик Д. Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре /пер. с нем. М.: Новое литературное обозрение, 2017. 504 с.
2. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // М.М. Бахтин. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975. С. 234-407.
3. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Академический Проект, 2020. 235 с.
4. Chagnon N.A. Yanomamö. San Diego, 1992. 266 p.
5. Тишков В.А. Культурный смысл пространства // Этнографическое обозрение. 2004. № 1. С. 14-31.
6. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1972. 318 с.
7. Тишков В.А. Восприятие времени // В.А. Тишков Реквием по этносу: исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003. С. 260-276.
8. Дмитриев В.А. Пространство и время в традиционной культуре: историографический аспект историко-культурного изучения // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2007. Сер. 2. Вып.4. С. 267-280.
9. См: Парк Р. Город как социальная лаборатория // Социологическое обозрение. 2002. Т. 2. № 3. С. 3-12.
10. См: Ольденбург Р. Третье место: кафе, кофейни, книжные магазины, бары, салоны красоты и другие места «тусовок» как фундамент сообщества / пер. с англ. М.: Новое литературное обозрение, 2014. 456 с.
11. Бурлина Е.Я. Хронотопия города // Koinon. 2021. Т. 2. № 3. С. 84-108.
12. См: Subrt J. Time: The Key to the Analysis of Social Reality. In: The Sociology of Time. Palgrave Mac-millan, Cham., 2021.
13. Завадский А., Суверина К., Склез В. Предисловие // Политика аффекта. Музей как пространство публичной истории. М.: Новое литературное обозрение, 2019. C. 7-42.
14. См: Ценность города и ценности горожан: монография /под общ.ред. Л.А.Штомпель. Ростов-н/Д.; Таганрог: Изд-во Южного федерального унта, 2019. 304 с.
15. См: Мокрогуз Е.Д. Образование людей «третьего возраста»: социокультурный анализ тенденций развития // Человек и образование. 2015. № 4(45). С. 169-173.
16. Город солнца 55+: как пенсионеры в США живут по своим правилам [Электронный ресурс] - Ре-
жим доступа: https://primamedia.ru/news/743310/ (дата обращения: 20 июня 2023 г.).
17. Mamoru HARUNA, Yuko YABUTA, Mai TAMU-RA, Makoto TAKAGI, Kazunobu UEHARA. A Verification Study on Developing Plan of New Type Aged-welfare Facilities Considering Utilization of Unused Land at Suburb Area of Kusatsu-city // Journal of Construction Management JSCE. 2005. Volume 12. Р. 359-368.
REFERENCES
1. Bahman-Medik D. Kulturnye povoroty. Novye orien-tiry v naukah o kulture / Per. s nem. [Cultural twists. New landmarks in the sciences of culture]. Moscow: New Literary Review, 2017. 504 p.
2. Bahtin M.M. Bahtin M. M. Voprosy literatury i esteti-ki [Questions of Literature and Aesthetics]. Moscow: Publishing House of Fiction, 1975, pp. 234-407.
3. Eliade M. Aspekty mifa [Aspects of myth]. Moscow: Academic Project, 2020. 235 р.
4. Chagnon N.A. Yanomamo. San Diego, 1992. 266 p.
5. Tishkov V.A. Etnograficheskoe obozrenie. 2004, No 1, pp. 14-31.
6. Gurevich A.JA. Kategorii srednevekovoj kultury [Categories of medieval culture]. Moscow: Publishing house «Art», 1972. 318 р.
7. Tishkov V.A. Tishkov V.A. Rekviem po etnosu: issle-dovanija po sotsialno-kulturnoj antropologii [Requiem for an Ethnos: Studies in Socio-Cultural Anthropology]. Moscow: Science, 2003. pp. 260-276.
8. Dmitriev V.A. Vestnik Sankt-Peterburgskogo univer-siteta, 2007, Series 2. Release.4, pp. 267-280.
9. Park R.. The City as a Social Laboratory // Sotsio-logicheskoe obozrenie, 2002, Vol. 2, No 3, pp. 3-12.
10. Oldenburg R. Trete mesto: kafe, kofejni, knizhnye magaziny, bary, salony krasoty i drugie mesta «tuso-vok» kak fundament soobschestva [The great good place: cafes, coffee shops, bookstores, bars, hair salons and other hangouts at the heart of a community]. Moscow: New Literary Review, 2014. 456 p.
11. Burlina E.JA. Koinon, 2021, Vol. 2, no 3, pp. 84-108.
12. Subrt J. Time: The Key to the Analysis of Social Reality. In: The Sociology of Time. Palgrave Macmil-lan, Cham., 2021.
13. Zavadskij A., Suverina K., Sklez V. Politika affekta. Muzej kak prostranstvo publichnoj istorii [The politics of affect. Museum as a space of public history]. Moscow: New Literary Review, 2019. pp. 7-42.
14. Tsennost goroda i tsennosti gorozhan: monografija / pod obsch.red. L.A.Shtompel [The value of the city and the values of citizens]. Rostov-on-Don; Taganrog: Publishing House of the Southern Federal University, 2019. 304 p.
15. Mokroguz E.D. Chelovek i obrazovanie, 2015, No. 4(45), pp.169-173.
16. Gorod solntsa 55+: kakpensionery v SSHA zhivutpo svoimpravilam [City of the sun 55+: how US retirees live by their own rules] Available at: https://primam-edia.ru/news/743310/ (accessed 20 June 2023).
17. Mamoru HARUNA, Yuko YABUTA, Mai TAMU-RA, Makoto TAKAGI, Kazunobu UEHARA. A Verification Study on Developing Plan of New Type Aged-welfare Facilities Considering Utilization of Unused Land at Suburb Area of Kusatsu-city // Journal of Construction Management JSCE. 2005. Volume 12. P. 359-368.
Статья поступила в редакцию 30.08.2023; одобрена после рецензирования 11.09.2023; принята к публикации 21.09.2023.
The article was submitted 30.08.2023; approved after reviewing 11.09.2023; accepted for publication 21.09.2023.
Научная статья УДК 297.1
DOI 10.18522/2072-0181-2023-115-29-36
К ВОПРОСУ О ВЛИЯНИИ КОЧЕВНИЧЕСТВА НА ФОРМИРОВАНИЕ В АРАБО-ИСЛАМСКОЙ КУЛЬТУРЕ КОНЦЕПЦИИ ПУТЕШЕСТВИЯ
Д.А. Гусенова
TO THE QUESTION OF THE INFLUENCE OF NOMADISM ON THE FORMATION OF THE CONCEPT OF TRAVEL IN THE ARAB-ISLAMIC CULTURE
D.A. Gusenova
Как известно, культура кочевников уже давно признаётся в качестве аутентичной, коренным образом отличающейся от так называемой оседлой культуры, а номадизм - исторической формой освоения обширных пространств через сохранение в определенных экологических условиях племенной системы и выстраивании кочевого типа хозяйствования. В политогенезе номадизм также рассматривается в качестве воплощения «альтернативных государственному "проектов "социально-политической эволюции» [1, с. 10]. Здесь можно привести несколько исторических примеров. Это и полукочевой народ Сахары - туареги, и казачьи поселения до XVII в., и т.д., когда номады могли в буквальном смысле перевезти весь свой хозяйственный уклад в более безопасное место «где бы то ни было» [2, с. 138], поэтому процесс формирования организованной силы в лице госаппарата протекал несколько иначе, чем у оседлых народов.
Гусенова Джамиля Адамкадиевна - кандидат философских наук, доцент кафедры философии и социально-политических наук факультета психологии и философии ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет», 367026, г. Махачкала, пр. И. Шамиля, д. 16, каб. 406а, e-mail: [email protected].
Применительно к арабским племенам, в современном исламоведении существует расхожее мнение о том, что не столько политико-бюрократическая целесообразность, сколько монотеистическая религия - ислам явился тем «аргументом», который позволил Мухаммеду объединить, идеологически «скрепить» разрозненные арабские племена. О несоответствии процесса становления государственности на Аравийском полуострове «стандартной концепции исторического развития» пишет и А.С. Матвеев, отмечая, что «степные» или «кочевые империи» строились не на фундаменте стратификационной дихотомии «богатый-бедный», а по вектору «кочевник, скотовод-земледелец», воспроизводя политическую власть не через легитимацию насилия и политическое господство, а посредством перманентных военных походов, с последующим перераспределением доходов от дани, и набегов на соседние страны, как, например, Золотая Орда [3, с. 450]. О вооружении и военном искусстве кочевников, в частно-
Gusenova Dzhamilya Adamkadievna - Candidate of Philosophical Sciences, Associate Professor of the Department of Philosophy and Socio-Political Sciences of the Faculty of Psychology and Philosophy, Dagestan State University, 367026, Makhachkala, I. Shamil Ave., 16, room. 406a, e-mail: [email protected].
