CC BY
58
тельство, втихую, баркашовцам и скинхедам, футбольным фанатам, то не было бы таких погромов на рынках, нападений на азербайджанцев и т. п. В крупных городах сегодня просыпается настоящий расизм, сочетающийся с другими формами ксенофобии и антизападничеством, антиамериканизмом. Аморфный, повседневный расизм и неприязнь к чужакам у молодежи принимает более острые и агрессивно-демонстративные формы»7 Подводя итог вышесказанному, можно утверждать, что в отсутствие официальных и конструктивно направленных институтов социализации молодежи произошла ее самоорганизация в группы экстремистского и националистического толка. Ценностный кризис и кризис идеалов стал самой характерной чертой неудачной социализации молодежи в тот период. Согласно результатам социологического исследования 2001 года, из 2710 опрошенных молодых людей, 73,1 % на вопрос»: Кого вы считаете героем нашего времени?» ответили: «Такого нет»8.
Примечания
1 См.: Зубок Ю. А., Чупров В. И. Молодежный экстремизм. Сущность и особенности проявления. М., 2008.
2 См.: Левинсон А. Ксенофобия бьет по своим // Неприкосновенный запас. 2009. № 4. С. 257-261.
3 См.: Там же.
4 См.: Социология молодежи : учебник / под ред. д-ра социол. наук., проф., чл. - корр. РАН В. Н. Кузнецова. М. : Гардарики, 2005. С. 234.
5 См.: Экстремизм в среде петербургской молодежи: анализ и проблемы профилактики / под ред. А. А. Козлова. СПб. : ХИМИЗДАТ, 2003. С. 316.
6 См.: Чижов Ю. Опричные дети на ярмарке вакансий. Весенние выступления скинхедов взволновали столицу // Культура. 2002. № 18-19.
7 См.: Дружба народов. 2001. № 12.
8 См.: Карпухин О. И. Молодежь России: особенности социализации и самоопределения //Социс. 2001. № 3. С. 126.
УДК 27 (92)
Филипп Иванович Семендяев
Армавирский Православно-Социальный Институт
МИТРОПОЛИТСТВО ЕФРЕМА ПЕРЕЯСЛАВСКОГО КАК ИСТОРИОГРАФИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
Статья посвящена характеристике достижений отечественной дореволюционной, советской и постсоветской историографии одного из начальных этапов становления христианства в Киевской Руси. Личность митрополита Ефрема Переяславского рассмотрена в контексте процессов самоопределение Руси в рамках международных взаимоотношений, а также межконфессиональных связей. Анализируя мнения специалистов, автор показывает, насколько противоречивой оказывается оценка личности митрополита Ефрема на фоне сложностей взаимоотношений католичества и православия на Руси в древнейший период.
Ключевые слова: Ефрем Переяславский, митрополиты, православие, католичество, межконфессиональный диалог, уния, история церкви.
© Ф. И. Семендяев, 2012.
Начальный этап становления христианства и церковного управления в Киевской Руси традиционно считается ключевым, основополагающим периодом в сложении русского национального сознания и культуры. В это же время происходит самоопределение Руси в контексте международных взаимоотношений, а также межконфессиональных связей.
Вторая половина XI в. характеризуется нарастанием напряжения между Восточной и Западной христианскими церквями, вылившегося в разделение церквей на православную и католическую, и Русь не могла оставаться в стороне от этих событий. Однако положение Руси в рамках международных связей и специфическое положение церкви в древнерусском государстве особым образом определили отношение Древней Руси к западноевропейской и византийской церковной традиции.
В этой связи одной из ключевых фигур второй половины XI века представляется Ефрем Переяславский, который в период своего митрополитства оказывал большое влияние на государственную жизнь страны. В отличие от митрополитов-греков, он был известен (по словам П. В. Знаменского), как святой муж и чудотворец; свое управление и переяславской епископией, и митрополией он ознаменовал строением многих церквей, больниц и странноприимниц. Поставление на митрополию он, впрочем, получил не в России, а в Греции1.
Ситуация с оценкой митрополитства Ефрема приобретает особую остроту, если принимать во внимание проблему заключения унии с Римом в конце XI века и роль в этом процессе митрополита. Вышеуказанные обстоятельства, без сомнения, привели к тому, что сама тема «Ефрем Переяславский» длительное время входила в ранг «неудобных» и «неприкасаемых».
Немногочисленная историография вопроса в своей оценке церковных связей Руси и Западной Европы (равно как и Византии) в большей своей массе была идеологически предопределена как в дореволюционную, так и в советскую эпоху, и по этой причине сильно влияет и на современную историческую мысль2.
В то же время, итоги накопления сведений о межцерковных русско-европейских связях не подводились уже более полустолетия3, из-за чего многие вновь выявленные факты не были должным образом осмыслены и не поставлены в связь с другими событиями, связанными со становлением межконфессионального диалога в Древней Руси. А относительное обилие исторических источников, освещающих жизнь и деятельность свт. Ефрема, порою создает впечатление, что данная тема лишена столь характерных для современности противоречий и ее рассмотрение не составляет труда. Однако ситуация с свт. Ефремом Переяславским изначально оказывается не лишенной сложностей, а для исторической науки - очень трудной.
Так, еще в начале XVII в. униатские польские и украинские историки подняли имя митрополита Ефрема в качестве знамени единения католической и православной церквей. В соответствии с таким подходом его деятельность рассматривалась как намеренное подчинение киевской митрополии Риму (заметим: по этому поводу православные полемисты вынуждены были обороняться самым решительным образом).
В начале XIX в. вопрос об участии митрополита Ефрема в учреждении на Руси западного церковного праздника Перенесения мощей Николая Чудотворца (9 мая) бурно обсуждался в кругу Н. М. Карамзина и графа Н. П. Румянцева. Из мемуаров К. Ф. Калайдовича можно заключить, что они для уяснения своих позиций специально обрабатывали летописные и другие источники4.
К середине XIX в. в отечественной исторической науке обозначилась явная тенденция, заключавшаяся в преуменьшении значения деятельности Ефрема Переяславского. Если уже Н. М. Карамзин в своей «Истории государства Российского»5 вынужден был ограничиться прохладным комментарием, то позднейшие историки, зажатые идеологией «государственного православия», вообще были лишены исследовательской свободы.
Вообще, мнение дореволюционной церковной науки гласило, что «будучи под влиянием греческой церкви, русская церковь уже a priori составляла себе представление о латинстве. По рассказам и источникам греческим она знала, что учение латинян развращено, и что сами латиняне народ негодный. Русская церковь не только приняла это представление о латинстве в первое время, но и удержала такой взгляд надолго»6. Кроме того, дореволюционным историкам было свойственно искусственное теоретизирование на заданную тему, порой при полном отсутствии подтверждающих исторических фактов7. Считалось, что христианство пришло на Русь напрямую из Византии, что Запад изначально пытался обратить русских в «свою веру» (обязательно с отрицательной оценкой этой веры еще «со времен» Кирилла и Мефодия), причем непременно насильственным способом, хотя для подобных утверждений для домонгольского периода не было никаких очевидных оснований.
После 1917 г. ситуация не изменилась кардинальным образом. Патриарший контроль сменило официальное неприязненное отношение к разысканиям по церковной истории. Личность Ефрема Переяславского так и осталась «вынесенной за скобки».
С годами неопределенность в этом вопросе только увеличивалась. Она привела к тому, что под сомнение были поставлены практически все известия, относящиеся к деятельности митрополита Ефрема. Его участие в некоторых комплексах литературных сочинений (Сочинения о Св. Николае Чудотворце, Студийский монастырский устав) либо категорически отвергалось, либо безапелляционно утверждалось; обнаруженная в конце XIX в. печать «протопроедра и митрополита Росии Ефрема», претерпев сложную исследовательскую судьбу, так и не была окончательно признана принадлежавшей Ефрему Переяславскому; разыскивались и разыскиваются массы причин, по которым тот или иной исторический факт нельзя связать с активностью этого архиерея, который порою приобретал два лица и две судьбы.
В историографической традиции XIX-XX вв. можно проследить целый спектр мнений (в т. ч. и диаметрально противоположных), касающихся отдельных аспектов жизни и деятельности свт. Ефрема Переяславского. Например, одни исследователи (К. И. Невоструев8, М. П. Погодин9, П. М. Строев10) называли его «киевским митрополитом в период около 1091-1096 гг.».
В других исследованиях (например, труде Н. К. Никольского11) свт. Ефрем называется лишь «епископом Переяславским»; иногда - «епископом Переяславским, ставшим затем Киевским митрополитом» (в работах Е. А. Болховитинова12, Т. В. Барсова13, А. А. Спасского14).
Также свт. Ефрема называют «титулярным Переяславским митрополитом» (такую характеристику дает и А. В. Поппэ в своем известном труде «Русские митрополии Константинопольской патриархии в XI столетии»15; Я. Н. Щапов - в работе «Государство и церковь Древней Руси X-XIII вв.»16.
Еще в ряде исследований («Истории Русской церкви» Е. Е. Голубинского17, «Летописце
о Ростовских архиереях»18) повествуется о жизни «Ефрема епископа Ростовского или Суздальского». Случалось и так, что «Переяславский» считали не обозначением управляемой епархии, а прозвищем или фамилией - именно в таком ракурсе идет речь в труде
В. Г. Ляскоронского «История Переяславской земли с древнейших времен до половины XII столетия»19.
При этом тень свт. Ефрема Переяславского неизбежно проскальзывала практически в каждом исследовании по Русской истории второй половины XI в. Для страны это время было переломным во многих отношениях: зарождалась отечественная литература, формировались национальные особенности архитектуры, возникло русское летописание (то есть, можно сказать, русская история как наука), проявились региональные стили в изобразительном искусстве, мелкой пластике, активизировались экономические процессы, градостроительство, важные изменения претерпела организация государства и Церкви.
Одно из центральных мест в большинстве из перечисленных процессов занимает фигура митрополита Ефрема. Его участие отмечается не только в трансляции византийской традиции, но и в создании новых стилистических и художественных веяний; он предстает не только как один из персонажей в церковных и политических событиях той эпохи, но порою как их организатор и идеолог. Особенно это заметно при рассмотрении той роли, которую играл свт. Ефрем Переяславский в переменах, произошедших в государственном и церковном устройстве страны в 90-е гг. XI в.
Так или иначе, но ключевой церковной фигурой в системе церковно-государственных отношений в экономической, юридической, внешнеполитической и иных областях традициоонно выступает должность киевского митрополита. Потому изучение места русского первоиерарха в сложной структуре протекавших в древнерусском государстве процессов представляет большую научную значимость20.
На современном этапе исследователями успешно изучается целый пласт отдельных аспектов интрересующей нас проблематики. Так, А. В. Назаренко в статье «Митрополии Ярославичесй во второй половине XI века» приводит доказательства того, что Переяславскую митрополию в достаточно долгий период святительства Ефрема следует считать «анахронизмом, так как причины для ее существования исчезли со смертью киевского князя Святослава»; задается проблемой определения даты окончания святительства Ефрема и т. д.21.
Отдельно хотелось бы отметить монографическое исследование Д. Г. Хрусталева22. Как указывает автор, в ряду первых русских митрополитов Ефрем Переяславский является одной из ключевых фигур; в начале 1090-х гг. он стал проводить церковную политику, которую иногда называют «прозападной». Митрополит Ефрем Переяславский сыграл важную роль в процессах перемен, происходивших на Руси в этот период: он доставил из Константинополя Студийский устав; был автором крупного комплекса литературных памятников, посвященных прославлению Св. Николая Чудотворца, а также участвовал в утверждении на Руси западного праздника Перенесения мощей св. Николая Чудотворца из Мир Ликийских в Бари. Также Ефрем был заказчиком многих храмов, принимал участие в создании необычной для русского зодчества переяславской архитектурной школы.
Несомненно, взаимосвязь религиозной и политико-экономической жизни древнерусского общества многократно подвергалась изучению и осмыслению с большинства существующих в современной науке точек зрения. Однако оценка митрополитства свт. Ефрема Переяславского в историографической традиции крайне неоднозначна. Вызвано это среди прочего и тем, что данный митрополит принадлежал к сложной переходной эпохе встраивания Руси в систему «Западная христианская цивилизация» - «Восточная христианская цивилизация». К тому же в изучаемый период сам статус русских митрополитов (равно как и их общественное и политическое положение) были достаточно двойственны. Так, они не только боролись за единство Русской церкви, способствовали развитию православия, русской словесности и просвещения - но зачастую выступали в качестве посредников в разрешении дипломатических и военных конфликтов между князьями, находились в существенной зависимости от них. В результате, помещенная в контекст конкретной социокультурной ситуации межконфессионального диалога конца
XI века, фигура свт. Ефрема и расценивалась столь различно исследователями.
Примечания:
1 Знаменский П. В. Руководство к русской церковной истории. Изд-е 3-е. Казань : Университетская типография, 1880. 478 с.
2 Костромин К. А. Церковные связи Древней руси с Западной Европой (до середины XII века) : автореф. дис. ... канд. ист. наук (07.00.02). СПб., 2011. С. 1.
3 Рамм Б. Я. Папство и Русь в Х-ХV веках. М.;Л. : АН СССР, 1959. 283 с.
4 Калайдович К. Ф. Записки важныя и мелочныя // Летописи русской литературы и древности, издаваемые Н. Тихонравовым. М., 1861.Т. III (отд. П). С. 88-89.
5 Карамзин Н. М. История государства Российского : в 12 томах / под ред. А. М. Сахарова. М. : Наука, 1989. Т. 2-3. С. 65.
6 Синайский А. Л. Отношения древнерусской церкви и общества к латинскому Западу (католичеству) : (X-XV вв.) : Церковно-исторический очерк. СПб. : Тип. Акционерн. Общества«Издатель», 1899. С.11.
7 Знаменский П. В. История русской церкви. М. : Крутицкое патриаршее подворье, 1996.
С. 30.
8 Невоструев К. И. Исследование о Евангелии, написанном для Новгородского князя Мстислава Владимировича в начале XII века, в сличении с Остромировским списком, Галичским и двумя другими XII и одним XIII века // Мстиславово Евангелие XII века. Исследования. М. : Скрипторий, 1997. С. 390.
9 Погодин М. П. Древняя русская история до монгольского ига. Т. 1-2. М. : Терра, 1999. Т. 2. С. 171.
10 Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской церкви. СПб. : Типография В. С. Балашева, 1877. С. 1.
11 Никольский Н. К. Материалы для повременного списка Русских писателей и их сочинений вв.). СПб. : Акад. Наук, 1906. С. 316.
12 Евгений (Болховитинов Е. А.), митрополит Киевский. Описание Киевософийского собора и Киевской иерархии. Киев : Типография Киево-Печерской Лавры, 1825. С. 72.
13 Барсов Т. В. Константинопольский патриарх и его власть над русской церковью. СПб. : Типография П. А. Ремезова, 1878. С. 448.
14 Сергий (Спасский А. А.), архиепископ Владимирский. Полный Месяцеслов Востока. Т. II. Святой Восток. СПб. : Типография современных известий, 1876. С. 27.
15 Поппэ А. В. Русские митрополии Константинопольской патриархии в XI столетии // Византийский Временник. Т. 28. 1968. С. 85-108.
16 Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси Х-ХШ вв. М.: Наука, 1989. С. 56-62.
17 Голубинский Е. Е. История Русской церкви. Т. 1. Период первый, киевский, или домонгольский. 2-е изд., испр. и доп. М., 1901. С. 203.
18 Летописец о Ростовских архиереях. С примечаниями члена-корреспондента А. А. Титова. СПб. : Изд. Обществалюбителей древней письменности, 1890. С. 13.
19 Ляскоронский В. Г. История Переяславской земли с древнейших времен до половины
XII столетия. Киев : Типография И. И. Чоколова, 1897. С. 476.
20 Гайденко П. И. Место Киевского митрополита в системе политических отношений Киевской Руси: 988-1037 гг. : дис. ... канд. ист. наук (07.00.02). Казань, 2005. С. 5-6.
21 Назаренко А. В. Митрополии Ярославичей во второй половине XI века// Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2007. № 1 (27). С. 103.
22 Хрусталев Д. Г. Разыскания о Ефреме Переяславском. СПб. : Евразия, 2002. С. 6.
