CC BY
84
МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО САМОСОЗНАНИЯ И КУЛЬТУРА
Мировоззрение, историческое самосознание, функции исторического самосознания,
рефлексия, культура.
Под мировоззрением принято понимать целостную систему взглядов на мир, в основе которой лежат восприятие людьми социальных и исторических отношений, своего места в социальной структуре и мире истории, соответствующая оценка и отношение к общественным и историческим явлениям. В содержание мировоззрения входят естественнонаучные взгляды, система политических идеалов и представлений, также определенное отношение к существующим моральным нормам и ценностям, то или иное понимание человеком своего места в обществе и истории [Ощепкова, 1990, с. 43]. Субъектом мировоззрения может быть общество в целом, социальные группы и отдельные индивиды.
Мировоззрение общества есть отражение конкретно-исторических особенностей эпохи, природных и социальных условий его существования. В большей мере оно формируется под влиянием господствующей политической и исторической идеологии. В историческом мировоззрении главным является осознание того, насколько и как общественная, историческая реальность освоена общественным человеком, какое историческое значение (или исторический смысл) и какую историческую ценность имеют те или иные объективные явления и процессы для человека, какова степень его зависимости и свободы в мире истории, к каким целям нужно стремиться и как их достичь.
Специфика индивидуального исторического мировоззрения состоит в том, что оно выполняет в системе человеческих знаний совершенно определенную функцию: служит способом обобщенного осознания человеком своего отношения к исторической действительности, определения своего места в мире истории, осознания цели и смысла своей исторической жизнедеятельности.
Историческое мировоззрение индивида не тождественно его историческому самосознанию. Если историческое самосознание есть отражение всех многообразных сторон индивидуального бытия, включает в себя частные взгляды человека на определенные стороны исторической действительности, имеющие преходящий, временный характер, то историческое мировоззрение — это взгляды и представления, направленные на интегральное целостное восприятие мира истории, имеющие устойчивый и принципиальный для жизнедеятельности личности характер. Кроме того, историческое самосознание включает в себя формы психического отражения, тогда как историческое мировоззрение, существуя как система убеждений, представляет собой органическое единство знаний и переживаний. В этом смысле историческое мировоззрение служит стержнем исторического самосознания личности, является критерием отбора исторических фактов, их осмысления, оценки и превращения в систему принципиальных исторических ориентаций.
Историческое мировоззрение личности, с одной стороны, кристаллизуется в ходе практической деятельности, с другой — обеспечивает ее историческую направленность, выступая своеобразной исторической стратегией [Вайгук, 1991, с. 120].
Формирование исторического мировоззрения человека происходит вместе с созреванием его как личности. К собственным убеждениям человек приходит сам, иногда в процессе сложного и мучительного выбора. В этом большую роль играет историческое самосознание.
Историческое самосознание есть способность человека посмотреть на себя со стороны, отнестись к себе как к объекту истории, оценить все свои «за» и «против». Развитие исторического самосознания — сложный и длительный процесс, в котором происходят постоянное соотнесение с общественной шкалой ценностей и соответствующая корректировка Я-концепции. В контексте сказанного очевидна необходимость разработки проблемы мировоззренческой культуры личности, о чем писал в свое время еще академик Д.С. Лихачев [Лихачев, 1994, с. 117].
С этим связан в конце XX века и определенный теоретический поворот нашей философской мысли к тем проблемам, которые долгое время считались либо выражением религиозных устремлений индивида, либо склонностью к «самокопанию», которые здравый человек должен был просто отбросить как ненужный исторический хлам. Пренебрежение проблемами «рефлексии исторического самосознания делает человека невежественным в понимании самого себя как части народа, в определении тех духовных оснований, которые обеспечивают адекватность стратегии всей исторической практики» [Балашов, 1989, с. 198].
«Сегодня, — писал Д.М. Балашов в статье "Формирование русской нации и современные проблемы нашего национального бытия", — речь в сущности должна идти о переосмыслении принципов культуры, тех исторических оснований, которые современный человек полагает исходными в сознательном определении краеугольных камней, на которых он возводит свой дом, строит тот мир, который он считает действительно своим миром» [Там же, с. 202].
Культура соединяет в себе способность создавать мир, стоящий над первозданным хаосом, и почитать этот окультуренный мир в той или иной символической форме. Культура поэтому — всегда не только знание и умение, но и культ, определенное отношение, основанное на выборе ценностей, выделении своего мира из мира вообще.
Применительно к современной стадии развития человечества проблема культуры встает как проблема конкретности универсальных исторических самоопределений человека. Она обретает характер проблемы культуры исторического самосознания, и специфика ее состоит в том, что здесь культура понимается не как нечто внешнее для человека, созданное традицией и объективированное в предметах культуры — материальных и духовных. Ее необходимо понимать как определение истинного пути формирования внутреннего мира человека, имея в виду, что он является предпосылкой построения им самим истинного внешнего мира истории.
Историческое самосознание должно быть понято как внутренняя, духовная самоорганизация личности на основе высших исторических ценностей жизни. Выбор таких исторических ценностей, формирование на их основе всей массы индивидов представляет сложнейшую социально-историческую проблему.
Движение исторического самосознания сводилось у нас к движению исторического знания либо включалось в общий ареал сознания как недифференцированного духовного потока. Между тем для исторического самосознания характерна двойная рефлексия, способность не только отражать, но и оценивать явления с точки зрения определенных духовных и исторических принципов. Категории исторического знания обретают в историческом самосознании свою специфику. Историческое самосознание избирательно по самой своей онтологической природе. Эта
избирательность определяется горизонтом «своего мира истории», как он понимается человеком.
В различных исторических и социальных структурах «своих миров истории» одни и те же явления могут играть либо положительную, либо отрицательную роль. При этом и доминанты общественного мнения меняют свой знак с положительного на отрицательный и, наоборот, обнаруживают своего рода круговые движения [Билык, 1996, с. 94].
Культура самосознания возможна лишь на основе понимания истоков объективности истинности исторического знания и истины исторического самосознания. Истина исторического знания относится к объекту, она отражает его существенные стороны, качества, а также взаимосвязи между объектами. Реальные свойства объекта служат основанием объективности истины исторического знания. Истина исторического самосознания относится к принципам исторического поведения. Неистинные принципы ведут к саморазрушению. Этим и определяется объективность истин исторического самосознания: коль скоро возможно объективное и рациональное постижение истинных принципов, следование которым обеспечивает историческое бытие человека в окружающем мире и в отношениях с другими людьми, можно говорить о свободном движении разума как действительной форме постижения объективной истины исторического самосознания. Историческое движение философской мысли в этом отношении становится предпосылкой повышения культуры исторического самосознания [Киссель, 1990].
Способность массы индивидов поступать так, чтобы торжествовал общий их интерес, ограничивающий любые проявления своеволия, есть признак реальности общественной морали. Точно так же способность массы индивидов, большинства осуществлять практические действия, приносящие пользу общественной жизни, есть признак реальности исторического самосознания. Как показывает опыт, ни добро, ни разум не становятся автоматически атрибутами общественной жизни. Должны существовать духовные авторитеты, стоящие на страже добра и разума. Форма их утверждения — это непрерывный общественный диалог, способствующий формированию социальной культуры исторического самосознания.
Имея в виду мировоззренческую функцию исторического самосознания в организации общественной жизни, необходимо видеть, что выработка способности каждой личности к адекватному самоопределению, свободной постановке высоких целей личного и исторического бытия определяется объективными ступенями исторического развития. Реальные условия создают объективные возможности практического осуществления исторических принципов. Если же принципов нет или они не признаются как истинные, то тогда бессмысленно говорить об исторической свободе как реализации общего выбора народа. Вместе с тем духовная свобода -результат исторических открытий и исторического опыта. Объективные ориентации духовной свободы возникают на основе отбора, селекции лучших образцов деятельности в различных сферах. К таким видам деятельности первоначально относили свободное творчество, которое доставляло глубокое внутреннее удовлетворение индивиду и в то же время служило созданию исторических ценностей [Закс, 1990].
Сложная проблема, которая здесь возникает и которая была сформулирована еще К. Марксом, — это проблема исторического отчуждения человека от самой необходимой и массовой формы деятельности — труда. До исторического изменения характера труда, превращающего его в потребность индивида, историческое самосознание играет роль духовного фактора, содействующего включению отчужден-
ных от труда индивидов в необходимые формы общественного производства и социальной жизни.
Фундаментальным моментом идеального в сфере исторического самосознания является его историчность. Историчность самосознания соответствует действительному бытию человека как субъекта социального действия. В структуре бытия субъекта соединены его прошлое с будущим через реальную практику настоящего. Настоящее социального субъекта выступает как прошлое-будущее в их единстве [Кимелев, 1995, с. 16]. Если историческая перспектива субъекта прорисовывается как перспектива его саморазрушения, утраты им своих позиций в динамике развития, то будет происходить и его внутренняя деморализация, утрата им смысла своей деятельности.
В историческом самосознании идентичность исторического бытия субъекта воспринимается как его вечность, выраженная в непреходящем характере его духовных ценностей и результатов его деятельности. Обстоятельства разрушают плоды труда человека, время — его самого. Разрешение этого противоречия, можно сказать, есть вечная проблема исторического самосознания. Через понимание специфики истины исторического самосознания определяется и действительное значение вечных ценностей для различных форм созидательной деятельности человека, решения конкретных жизненных задач в реальных обстоятельствах исторического места и исторического времени. Ориентация на вечные ценности — это не химера исторического самосознания: она определяет адекватную социальную, моральную и эстетическую направленность деятельности человека.
Проблема универсальных самоопределений человека сегодня обрела фундаментальную историческую значимость. Эта проблема не является новой: она решалась определенным образом на предшествующих этапах исторического развития. Индивидуальные, частные социальные интересы, определяющие поведение людей, исторически корректировались различными формами религии и права, соединявшими частные интересы с универсальными нравственными и общими историческими традициями. Данная тенденция отчетливо просматривается в организованных социальных системах. В них индивиды обычно идентифицируют себя и в духовных, родовых категориях, и в частных социальных самоопределениях — се-мейно-племенных, кастовых, сословных, классовых и иных.
Родовая социальная сущность человека обусловлена тем, что человек исторически формируется как созидатель оснований собственного исторического бытия и исторического бытия человечества. Родовая сущность может обретать свою специфическую форму. В современных условиях родовая сущность человека всплыла на поверхность в своей негативной форме — в возможности самоуничтожения человечества в результате его собственной деятельности. Это фундаментальное историческое обстоятельство является отправным моментом поиска такой позитивной родовой сущности человека, которая может стать основанием общего спасения. Становится необходимостью переосмысление всех форм практической деятельности человека и организация ее в соответствии с определенными универсальными кодексами. Через эти кодексы духовность получает свою конкретно-историческую ориентацию. Старые представления самосознания оказываются в современных условиях абстрактными. Историческая эпоха требует перехода к новым формам культуры.
Как известно, вопрос о радикальном преобразовании исторических форм культуры был поставлен в новое время философией Просвещения [Прохоров, 1999, с. 89]. Переход к новой культуре связывался с освобождением исторического само-
сознания от предрассудков на основе прогресса научного знания и утверждением полной свободы личного самоопределения как естественного следствия понимания того, что человек является продолжением природы.
На этой почве возникают две основные тенденции массового исторического самоопределения. Первая связана с распространением позитивистской философии, утверждением представления, согласно которому совокупность исторических знаний должна определять историческое миропонимание всех людей, а вместе с тем и характер социального поведения. В итоге формируется скептически или прагматически ориентированная личность, знающая условность основанных на религиозных представлениях нравственных догматов. Общие нравственные принципы признаются лишь постольку, поскольку они укладываются в рамки разумного эгоизма. Вторая тенденция связана с утверждением исторического представления, согласно которому лишь отдельная личность, стоящая на принципах исторического самосознания, может быть борцом за нравственные нормы; ее свободная воля обретает абсолютный характер.
Осознание того факта, что опасность для бытия человечества вырастает из кажущихся очевидными истин исторического самосознания, приносящих индивидам, частным общественным группам успех в их деятельности, ставит человеческий разум перед парадоксом: из суммы частных успехов рождается общая угроза для исторического бытия человечества. Это обстоятельство подталкивает к углубленному анализу представлений исторического самосознания, истоков его неадекватности, внутренней диалектики.
Раскрытие диалектики исторического самосознания связано с анализом понимания как специфической формы его истины. На основе понимания становятся возможными и преодоление исторически сложившейся метафизики исторического самосознания, и оценка адекватности или неадекватности принципов, их соответствия или несоответствия требованиям исторической эпохи. В способности преодолевать метафизические представления исторического самосознания заключается важная предпосылка его культуры. Это требует критического отношения к кажущимся истинными стереотипам массового восприятия исторической реальности. Метафизика исторического самосознания — это повседневность жизни. Она оказывает влияние и на философскую историческую мысль.
Устоявшиеся принципы являются предпосылкой привычных, становящихся механическими форм массового исторического поведения. В современных условиях складываются новые формы, которые обретают массовый характер. В их основе лежат объективные факторы, предопределяющие снижение роли осознанных нравственных принципов и исторических норм в жизненных ориентациях индивидов. Так, воздействие общих тенденций технического развития и управления модифицирует и типы поведения людей, внося в них общие черты. Это противоречивый процесс, требующий глубокого осмысления [Нивицкая, 1997, с. 23].
Научно-технический прогресс, внедрение его достижений в различные сферы исторической жизни ведут к ее тотальной рационализации. Человеку сегодня кажется, что он должен лишь усвоить сигналы этой рационально построенной системы, правильно реагировать на них, и тогда его поведение будет адекватным условиям современной жизни. Техническая рационализация становится общей чертой жизни различных народов и социальных систем. Усиление бюрократизации общественной жизни, расширение сферы влияния общих правил на все ее стороны также служат возможности сужения проявления внутренней свободы человека.
Эти тенденции находят свое выражение и в условиях современного мира. Возникли новые общие формы внешней регламентации жизни человека. Духовная культура под воздействием этих тенденций оказывается как бы потесненной установленными техническими и социальными правилами. В этой ситуации духовная культура призвана сохранить историческую самостоятельность человека по отношению к формам внешней рационализации жизни.
Библиографический список
1. Балашов Д.М. Формирование русской нации и современные проблемы нашего национального бытия // Российский ежегодник. М.: Сов. Россия, 1989. Вып. № 1. С. 198-204.
2. Билык А.М., Билык О.М. Самосознание и реальность // Проблема самосознания в философии и науке. М., 1996. С. 93-95.
3. Вайгук В.А. Идеология и самосознание личности // Диалектика коллективного и индивидуального. Одесса, 1991. С. 111-128.
4. Закс Л.А. Художественное сознание. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1990. 212 с.
5. Кимелев Ю.А. Философия истории. Антология: учеб. пособие для студ. гуман. вузов. М.: Аспект-Пресс, 1995. С. 3-19.
6. Киссель М.А. Историческое сознание и нравственность. М.: Знание, 1990. 63 с.
7. Лихачев Д.С. Нельзя уйти от самих себя: Историческое самосознание и культура России // Новый мир. 1994. № 6. С. 113-120.
8. Нивицкая Л.Ф. Трудная дорога к себе // Человек — сам себе непонятный. Новгород, 1997. С. 21-28.
9. ОщепковаА.П. О мировоззренческой функции самосознания // Природа мировоззрения и практические аспекты его формирования. Томск: Изд-во ТГУ, 1990. С. 43-51.
10. Прохоров М.М. Человековедческая доминанта регионального самосознания // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. М., 1999. С. 79-98.
