CC BY
77
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Литература России.
V V
Современный литературный процесс
Структура текста. Мотивационный и концептуальный анализ. Традиции и их отражение в современной прозе
УДК 82.09
П. Р. Коздринь
МИРООБРАЗЫ РУССКОГО ПРЕДРОМАНТИЗМА И АЛЛЕГОРИЧЕСКИЙ РОМАН ДЖ. БЕНЬЯНА «ПУТЬ ПАЛОМНИКА»*
В статье рассматривается образная картина мира русского предромантизма на материале поэмы М. М. Хераскова «Владимир» в ее историко-литературном соотнесении с аллегорическим романом Дж. Беньяна «Путь паломника». Выявляется специфика религиозно-философской символики поэмы на фоне идейно-эстетических исканий эпохи.
This article is devoted to the study of the world-view of Russian Pre-Romanticism on the basis of M. M. Kheraskov's poem "Vladimir" in its correlation with the allegorical novel of J. Bunyan "The Pilgrim's Progress". The author reveals the specificity of religious-philosophical symbolism of the poem in the context of ideological-aesthetical searching of the epoch.
Ключевые слова: рецепция, аллегория, М. М. Херасков, Дж. Беньян, масонство, образ.
Keywords: perception, allegory, M. M. Kheraskov, J. Bunyan, freemasonry, image.
Русская культура после реформ Петра I аккумулировала западноевропейский философский и эстетический опыт, осваивала магистральные литературные стили, направления, методы и жанры. В отечественной культуре второй половины XVIII в. - начала XIX в. большую роль сыграло масонство, которое объединило интеллектуальную элиту русского общества. В круг чтения представителей русского масонства входили эзотерические, мистические трактаты и художествен-
* Статья подготовлена при поддержке гранта Президента РФ МД-6987.2010.6.
© Коздринь П. Р., 2011
ные тексты, в том числе труды Я. Беме, поэмы Э. Юнга, произведения Дж. Беньяна.
Первая редакция эпической поэмы Хераскова «Владимир» датирована 1785 г., в дальнейшем поэт включил в текст произведения новые песни, существенно расширив и усложнив его образное полотно. Поэма раскрывает смену культурной парадигмы с классицистической на сентимента-листскую и предромантическую. В основе сюжета поэмы Хераскова лежит повествование о пути князя Владимира к обретению духовного просвещения, кульминационной точкой которого становится его крещение. Этот сюжет весьма органичен для аллегорического иносказания и имеет немало точек соприкосновения с романом Дж. Бе-ньяна «Путь паломника». Поэма «Владимир» создавалась в период возникновения первых русских переводов произведений английского автора. Херасков был близок Н. И. Новикову и его сподвижникам, то есть той среде, где были созданы и опубликованы первые переводы «Пути паломника». По замечанию Н. К. Пиксанова, поэмы Хераскова «Владимир», «Пилигримы», как и другие оригинальные и переводные аллегорические произведения представителей русского масонства, генетически связаны с западноевропейскими аллегорическими поэмами и романами: «Следует признать прямую связь "Странствия" Беньяна с масонскими поэмами Хераскова...» [1]
М. М. Херасков (1733-1807), по общему признанию современников и последующих исследователей его творчества, был наиболее яркой поэтической фигурой в масонской среде второй половины XVIII в. В частности, И. Розанов указывал: «Среди русских писателей XVIII в. Михаил Матвеевич Херасков занимает исключительное положение: это единственный поэт-масон, который в то время считался - справедливо или нет, это другой вопрос, - крупной поэтической величиной в литературе вообще, а не только в масонской...» [2] Одной из ключевых эстетичес-
ких характеристик творчества Хераскова следует назвать аллегоризм, который был в целом характерен для масонской культуры той эпохи. Аллегории и символы оформляли религиозный контекст и подтекст масонских ритуалов и их художественных произведений.
Необходимо заметить, что передача исторического прошлого Древней Руси не являлась авторской целеустановкой в поэме «Владимир»: содержание поэмы имеет мало общего с летописным преданием. Ее главная функция, как и аллегорического романа Дж. Беньяна, - назидательное поучение. А. В. Западов указывает на то, что для Хераскова была принципиально важна «благоразумная беседа с читателем» [3]. Подобные «благоразумные беседы» являются частотными в самой поэме. Поэт указывает в предисловии к третьему изданию своего произведения, что поэму следует понимать как иносказание: «Ежели кто будет иметь охоту прочесть моего "Владимира", тому советую, наипаче юношеству, читать оную не как обыкновенное эпическое творение, где по большей части битвы, рыцарские подвиги и чудесности воспеваются; но читать как странствование внимательного человека путем истины, на котором сретается он с мирскими соблазнами, подвергается многим искушениям, впадает в мраки сомнения, борется со врожденными страстями своими, наконец преодолевает сам себя, находит стезю правды и, достигнув просвещения, возрождается» [4].
Примечательно, что подобное обращение к читателю предшествует и роману «Путь паломника» Дж. Беньяна, оно раскрывает религиозный смысл и ориентирует читателя на «правильное» истолкование сюжета и ключевых аллегорий:
This book will make a traveler of you,
If by its counsel you its rules will do;
It will direct you to the Holy Land,
And yet know whether you are blest or not,
By reading the same lines? Oh then come hither,
And lay my book, your head and heart together [5].
Ты с книгой этой сам паломничать пойдешь,
И если предписанья те, что в ней, исполнишь,
То вскоре Град Небесный обретешь,
Приди, прочти! Благословен ли ты -
Поймешь, читая эти строки;
Лишь ум и сердце приложи.
(Перевод наш. - П. К.)
Странствие «путем истины» и встречи с «мирскими соблазнами» - это действительное содержание обоих аллегорических произведений.
В поэме Хераскова, как и в первых переводах романа Беньяна на русский язык, в изображении природного мира и человеческих чувств проявляются черты сентиментализма. Херасков, подобно Беньяну, активно использует объективированную форму изображения внутреннего мира героя через жесты, мимику: «руки он к небесам вознес», «потоки пролил слез». Русский поэт подчеркивает красоту природного мира и естественных человеческих отношений. Природный мир вселяет в душу главного героя «неизреченну сладость», которая служит преддверием райского блаженства. Поэма Хераскова органично вписана в контекст философской прозы и поэзии сентиментализма, где акцентировалась призрачность светских привилегий, знатности, которым противопоставлялось человеческое сердце. Как и Грей, Юнг, Державин, Херасков видит цель человеческой жизни в «личном самосовершенствовании» [6].
Поэму Хераскова роднит с «Путем паломника» Дж. Беньяна и ее переводческими интерпретациями конца XVIII в. не только общий мета-сюжет, но и система образов, топография. Так, например, топос «долины Черной» проявляет идею духовной смерти. Поэт создает вполне конкретный, объективный пространственный образ за счет таких деталей, как «бледен солнца луч», «воздух сам отрава», «терн и вредные пары». Топография поэмы Хераскова, как и аллегорического романа Беньяна, включает библейские образы. В частности, в поэме «Владимир» возникает образ Синайской горы. Данный пространственный образ служит не просто параллелью библейским текстам, но и помогает оформить аллегорическое, религиозное сюжетное ядро поэмы. Личностная история главного героя поэмы фокусирует в себе конфликт и цель Священной истории. Как и в «Пути паломника», топография и различные природные явления в поэме Хераскова служат воплощением идеи духовных препятствий и искушений:
Коль часто Божий враг нам ставит преткновенья, Когда мы восхотим итти путем спасенья! Хребты высоких гор, долины, быстрость рек... [7]
Князь Владимир, как и главный герой Бенья-на, претерпевает множество духовных испытаний, переживает ряд видений. В одном из них он видит бессмертный небесный мир, в котором души обитают в чудесном саду. Еще в одном видении главному герою является княгиня Ольга, аллегорический образный ряд которой содержит детали, характерные для изображения горнего мира («в облаке златом», «держаща пальм в руке»). В данном эпизоде возникает перекличка образов княгини Ольги и Екатерины II. В поэме Херас-
кова видения горнего мира антитетичны призракам и миражам, призванным обольстить героев поэмы. Силы зла используют священные символы для обольщения героев: «Подобный видами священным храмам храм...»
В поэме Хераскова Стенар называет себя «Христианином» (такое же имя у главного героя «Пути паломника»). Данный персонаж поэмы Хераскова устремлен к небесной родине. На жизненном пути князь Владимир встречает множество помощников (Версона, Идолем, Кир, Стенар), а также противников (Пламид, Зломир, Чернобог, Рогдай). Наличие такой контрастной системы образов -это еще одна характерная черта, сближающая поэму «Владимир» с произведением Дж. Беньяна. Мы наблюдаем в обоих произведениях близость в именах героев: «Умственность здешня мира» (Херасков) - "Mr. Worldly-Wiseman" <Мирской Ум-ствователь> (J. Bunyan). Герои часто несут одну и ту же функционально-смысловую нагрузку. Они сходны в манере поведения и в поступках: в частности, Идолем вручает князю «пламенник», который должен помочь главному герою преодолеть духовные опасности, показать путь к спасению, победить царя тьмы: функционально образы Идо-лема и «светильника» близки Евангелисту, который обратил Христианина на путь спасения. Христианин также имел охранительные предметы (свиток, боевое снаряжение), которые вручили ему дарители. Также Евангелисту очень близок герой поэмы Хераскова - старец, «древний Философ» из Византийских стран - Кир, который был призван разъяснить главному герою «Ерусалимский свет». Как и Евангелист, он открывает евангельские истины, указывает на спасительный путь:
Взгляни, о Государь! на тесный путь Христов:
Он скользок, нет на нем ни злата, ни чинов;
Но в недра сам Господь идущаго приемлет [8].
Примечательно, что оба «проповедника» сообщают героям высшее сокровенное знание, премудрость Божию, раскрывая хартию и свиток:
Врученну хартию священный муж открыл;
Владимир взор в нее внимательный вперил:
Небесной кистию на ней изображенно,
<...>
Во свете зрится там дуги небесной вид;
На нем изображен как солнце Муж седящий,
В одной руке весы, другою пальм держащий;
Небесны Ангели летают вкруг Него,
Трепещут и они перед лицем Его;
Пресетлый зрится град отверзтый одесную... [9]
«По сем дал ему Благовеститель тетрадь <в оригинале "parchment roll", т. е. "пергаментный свиток". - П. К.>, где на пергамине напи-
саны были слеующие слова: Убегай гнева буду-щаго. <...> устреми единствено глаза твои на свет сей, поди прямо к оному, и уже скоро увидишь тесныя врата...» [10]
Через преодоление искушений, например битву с инфернальным «чудовищем», князь Владимир одерживает победу над адом, открывает свою бессмертную душу. В этом поединке главный герой находится на грани смерти, от которой его спасает «божественный светильник». В основе поэмы лежит христианский сюжет о праведнике, знающем многочисленные искушения:
Но Бог Владимира дозволит искушать,
Дабы толикое в начале искушенье
Доставило ему на небо возвышенье [11].
Подобная сюжетная модель лежит и в основе аллегорического романа Беньяна. Следует отметить, что Христианин также сражается с чудовищем -Аполлионом. Эта борьба представляет собой аллегорическое изображение преодоления собственных искушений, противостояние темной силе. В обоих произведениях удачное преодоление физической опасности - это победа над собой, достижение определенного уровня совершенства:
Владимир, адския препоны разорив,
Иль паче слабости душевны победив... [12]
Необходимо также заметить сходство в описаниях обоих чудовищ, которое, будучи почти дословным, конечно же, не является случайностью:
Чудовище огонь и дым из уст метало;
Коснувшись облаков своей главой оно,
Из тварей в мире всех являлось сложено;
Стихии бурныя крутились в нем смешенны [13].
«Сей был ужасное чудовище, покрытое че-шуею подобно рыбе, что изображало гордость его; крылья имел змеиныя, ноги медвежьи; испускал он из чрева своего огнь и смрадный дым, а челюсти его львиным подобны были» [14].
О неслучайности совпадения в описаниях внешности обоих чудовищ свидетельствует и то, что оба они сходны по своей функции и отношению к главным героям - обращаются к ним как повелители к своим подчиненным:
Как гласом труб рекло чудовище ему:
От юности твоей вступив в мои пределы,
Или ты позабыл мои оковы, стрелы?
Постой, о человек! кто ты? куда грядешь?
Почто мне почестей, как раб, не воздаешь?.. [15]
«По сему вижу я, что ты из древних подданных моих; ибо вся страна сия мне принадлежит, <...> почему же ты осмеливаешься отвергать повиновение к природному властителю твоему?» [16]
Как видно из вышеперечисленных сравнений, художественное воплощение поэмы Хераскова во многом формировалось в том числе и под влиянием «Пути паломника». Помимо художественных методов и приемов, в которых автор следует традиции Беньяна, необходимо обратить внимание, пожалуй, на самое значимое созвучие обоих произведений - постановку религиозных проблем жизненной цели и обретения спасения, которые являются основными для каждого христианина:
Владимир возопил: Что делать я могу,
Да муки вечныя и казни избегу? [17];
Яви мне, отче мой, цветущий оный путь,
Которым горняго селенья досягнуть? [18]
«Что ми подобает творити, да спасуся? [19]; ...отвечал Христианин: я не знаю, куда мне итти... » [20]
Подобные сходства, проявленные на формальном и содержательном уровнях, дают нам право говорить о поэме Хераскова «Владимир» как о рецепции аллегорического романа «Путь паломника» Беньяна. В поэме Хераскова мы видим комплекс ключевых для русского сентиментализма и предромантизма образных представлений о мире и человеке, которые найдут диалектическое развитие в русской романтической поэзии.
Примечания
1. Пиксанов Н. К. Масонская литература [второй половины XVIII века] // История русской литературы: в 10 т. Т. IV: Литература XVIII века. М.; Л.: Из-д-во АН СССР, 1947. С. 77.
2. Розанов И. М. М. Херасков // Масонство в его прошлом и настоящем: в 2 т. Т. II. М.: «ИКПА», 1990. С. 38.
3. Западов А. В. Поэты XVIII века: А. Кантемир, А. Сумароков, В. Майков, М. Херасков. М.: Изд-во Моск ун-та, 1984. С. 190.
4. Херасков М. М. Владимир. Творения М. Хераскова. Вновь исправленные и дополненные. Ч. 2. М., 1797. С. VIII.
5. Bunyan J. The Pilgrim's Progress (from this world to that which is to come). L.: INGRAM, COOKE&CO, 1853. P. 38.
6. Орлов О. В., Федоров В. И. Русская литература XVIII века. М.: Просвещение, 1973. С. 164.
7. Херасков М. М. Эпические творения. Ч. 2. Владимир. Плоды наук. М.: В Университетской Типографии, 1820. С. 185.
8. Там же. С. 105.
9. Там же. С. 104-105.
10. Бютан I. Сочинения !оанна Бюшана: изд. 3-е. Ч. 1. Путешествие Христианина к блаженной вечности. М.: В Типографии С. Селивановского, 1819. С. 15.
11. Херасков М. М. Эпические творения. Ч. 2. Владимир. Плоды наук. С. 72.
12. Там же. С. 81.
13. Там же. С. 79.
14. Бютан I. Сочинения !оанна Бюшана. С. 98.
15. Херасков М. М. Эпические творения. Ч. 2. Владимир. Плоды наук. С. 79.
16. Бютан I. Сочинения !оанна Бюшана. С. 99.
17. Херасков М. М. Эпические творения. Ч. 2. Владимир. Плоды наук. С. 113.
18. Там же. С. 105.
19. Бютан I. Сочинения !оанна Бюшана. С. 13.
20. Там же. С. 15.
