CC BY
139
ФИЛОЛОГИЯ
О. С. КОЗЬМИНА
аспирант кафедры русской литературы XX - XXI вв. и истории зарубежной литературы Орловского государственного университета
E-mail: [email protected] Тел. 8 953 626 30 93
МИР ПРИРОДЫ В НЕХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЕ ДЖОНА ФАУЛЗА И ТРАДИЦИИ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОГО РОМАНТИЗМА
В статье рассматривается восприятие природы Дж. Фаулзом как составляющая его мировоззрения. Выявляются параллели между взглядами писателя и философско-эстетическими позициями представителей западноевропейского романтизма. Автор статьи также указывает на роль пантеизма и дзэн-буддизма в эволюции взглядов Фаулза на природу. Прослеживается, как изменяется понимание писателем природы в связи с конкретными этапами его жизни.
Ключевые слова: самопознание, природа как укрытие, пантеизм, романтизм, дзэн-буддизм, оппозиция «художник» - «не-художник».
Джон Фаулз (1926-2005) - знаковая фигура в мировой литературе ХХ в. Интерес к его творчеству не ослабевает с момента публикации его первого романа «Коллекционер» (The Collector, 1963) по сей день. Тема природы является одной из основных в прозе писателя. Российские и зарубежные исследователи неоднократно указывали на роль природы в творчестве Фаулза [1]. Однако литературоведы почти не останавливаются на том, как сам писатель понимал природу, каким образом эволюционировали его взгляды на естественный мир и место человека в нем. Следует также заметить, что, уделяя значительное внимание романам и новеллистике Фаулза, ученые довольно редко обращаются к нехудожественной прозе писателя [2].
Одной из основных тем, затронутых в философском трактате «Аристос» (The Aristos, 1964), «Дневниках» и эссеистике Фаулза является восприятие человеком природы. Гармония с окружающим миром, по мысли писателя, - один из важнейших путей к самопознанию. Естественный мир также представлен Фаулзом как «извечное прибежище», укрытие от ограниченного общества, «лечение» от нервных срывов. Природа, по его мнению, наделена особой созидательной
силой. Вероятно, поэтому Фаулз почти обожествляет естественный мир, постепенно приходя к осознанию того, что человек в нем оказывается лишь гостем, созерцателем.
Такая позиция писателя позволяет говорить о пантеистическом характере его взгляда на природу, в чем, вероятно, просматривается сходство с мировоззрением великого И.В. Гёте, для раннего творчества которого характерны предроманти-ческие черты. Однако в размышлениях Фаулза о природе в большей степени отразилась европейская романтическая традиция. В нехудожественной прозе писатель обращался, например, к творчеству С.Т. Колриджа, У. Вордсворта, указывая как раз на особенности изображения поэтами окружающего мира. Но видение Фаулзом роли природы в жизни человека, безусловно, является не только отражением влияния романтизма, но и, в первую очередь, неотъемлемой частью его индивидуальной философско-эстетической концепции.
В «Дневниках» [3] писателя размышления о природе представлены в виде разрозненных суждений в связи с конкретными пейзажами, создаваемыми Фаулзом. Особенно ценными в этом плане являются его замечания о роли естествен-
© О.С. Козьмина
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
ного мира в своей жизни, в процессе познания себя, в отношении к людям, способным понимать природу и сливаться с ней. Позднее рассуждения Фаулза о месте природы в существовании человека, в процессе самопознания отразятся в целом ряде его эссе о природе. В книге «Кротовые норы» они объединены издателем Дж. Рэлфом в особый раздел - «Природа и природа природы».
В дневниковых записях Фаулза природа фактически противопоставлена миру людей. Например, пейзажи Греции, завораживающие неоднородностью цвета, молодой писатель почти всегда созерцал в одиночестве. Гармонический контакт с греческой природой, ее чуткое восприятие Фаулзом во многом компенсировало ему общение с людьми, зачастую не столь приятное: «Когда я оказываюсь в новой стране, знакомство с ее птицами, цветами и насекомыми значит для меня - если говорить о получаемом удовольствии
- не меньше, чем знакомство с людьми и их искусственным миром. Природа - наше извечное прибежище» [15, с. 209].
Пребывание в Греции, в частности, на
о. Спеце, представляется одним из самых важных этапов в постижении Фаулзом себя. Во-первых, в этот период (1952-1953 гг.) четче проявлялось осознание писателем контраста между естественным миром природы и «искусственным миром» людей. Фаулз чаще всего проводил время на лоне природы, а не в социуме, понимая фальшивую сущность последнего. Кроме того, именно в Греции Фаулз окончательно оценил роль естественного мира как укрытия.
Безусловно, особое понимание духовного контакта с природой пришло к писателю еще во время учебы в Оксфорде. Так, в дневниковой записи от 23 июля 1950 г. Фаулз отмечал: «Снова начинаю чувствовать «контакт» с дикой природой. Весь секрет в медленном, осторожном движении, развитии интуиции, а также в постоянном - не время от времени - внимании к окружающему миру... Заливаются ласточки. Слов не нахожу, как мне нравится их пение» [15, с. 72].
Однако в Греции разрозненные замечания подобного типа как бы систематизировались, стали основой единой концепции. С 1952 г. Фаулз начал ценить в природе не только красоту, но и ее исцеляющие свойства. Позднее, в Англии и во время путешествий, он часто оставался один на
лоне природы, пытаясь обрести внутреннюю гармонию. Так, природа успокаивала писателя, томившегося от безответной любви [4]: «В этом bosquet [фр. лесочке - Прим. изд.] я чувствовал себя вне туристической группы, вне обычного течения жизни, вне всяческих обязательств и понимал меланхолическую психологию затворника. Этот час, проведенный на природе, был часом прозрения» [15, с. 318]. Природа оказалась лекарством от нервного срыва, вызванного муками творчества в 1956 г. в Англии: «День на природе; нервный срыв, который требует лечения. Природа
- одна из главных ценностей в моей жизни; подозреваю, что на самом деле на природе я скучаю, и все же не могу жить, чтобы никогда не испытывать себя ею» [15, с. 495]. Образ природы как укрытия оставался с Фаулзом до конца дней. В 1964 г. писатель отразил такое понимание леса в эссе «Быть англичанином, а не британцем» (On Being English But Not British, 1964).
Можно сказать, что образ леса как своего рода спасения от внешнего мира довольно часто встречается в романтической литературе. Роль леса как убежища от враждебного мира возникала еще у Э.Т.А. Гофмана: его герой, молодой поэт Бальтазар удалялся «в лес бродить в одиночестве» [8, с. 194] от не понимающих его людей. Фаулз аналогичным образом представил в эссе «Быть англичанином, а не британцем» образ своего соотечественника, наблюдающего «несправедливость из безопасного укрытия - из-под деревьев» [14, с. 153].
В «Дневниках» отразилось особое отношение Фаулза к людям, близким к природе. Очевидно, что умение сливаться с естественным миром считалось писателем отличительной чертой гармоничного, достойного симпатии человека. Так, давая характеристику знакомому по Оксфорду художнику, писателю и поэту Люсьену Жаку, «снисходительному и мудрому джентльмену-крестьянину» [15, с. 58], Фаулз ставил на первое место его способность чувствовать природу: «Его облик дышит спокойствием и миром, в нем есть та животная смышленость и мягкость, какая встречается только в людях, тесно сжившихся с природой - цветами, запахами, пейзажами, сельскими видами. Восхитительный человек... Создается впечатление, что он всего лишь бесхитростный любитель жизни, но на глубинном
ФИЛОЛОГИЯ
- не поверхностном - уровне он достиг великои вещи: мира в душе» [15, с. 58]. Примечательно, что прилагательное «животный» выступает здесь не в традиционно негативном смысле (как характеристика человеческой страсти или поведения). У Фаулза оно становится контекстуальным антонимом слов «циничный», «раздражительный», то есть, по сути, присущий человеку, а не животному. Кроме того, здесь писатель фактически утверждает, что только тот, кто живет в гармонии и единстве с природой, способен обрести себя.
Одна из первых характеристик Элизабет, будущей жены Фаулза, и Роя Кристи (писателя, ее первого мужа) тоже связана с их отношением к природе. В дневниковой записи от 11 ноября 1952 г. Фаулз заметил: «Довольно равнодушно они отнеслись к переезду на Спеце. Когда началось самое интересное, они погрузились в сон... Если Рой так прозаически относится к жизни, как он может быть писателем?.. Он, как и Денис Шаррокс, почти равнодушен к природе, к естественному окружению. В очередной раз жалею людей, ничего не знающих о природе, людей, которых не может взволновать мир без человека» [15, с. 345]. По сути, здесь возникает противопоставление «художника», человека, умеющего видеть и чувствовать окружающий мир, «не-художнику» [13, с. 300], лишенному этой способности. Скорее всего, подобная близорукость, в понимании Фаулза, ведет к неумению познавать окружающий мир и себя, а следовательно, к невозможности творить.
На отличие творческой личности, по-особому воспринимающей окружающий мир, от обычного человека указывали в своих манифестах и художественных произведениях романтики. Так, Новалис противопоставлял поэта «остальным людям» как раз по способу восприятия действительности: «Подобно тому как художник созерцает видимые предметы совсем иными глазами, нежели человек обыденный, так и поэт постигает происшествия внешнего и внутреннего мира иным образом, чем остальные люди» [12, с. 97]. Поэтому и природа как неотъемлемая часть «внешнего мира» также воспринимается творческой личностью иначе, чем обывателем. В романе «Генрих фон Офтердинген» (Heinrich von Ofterdingen, 1802) Новалис подчеркнул эту мысль, говоря о вознаграждении человека за чут-
кое отношение к природе: «Генриху вспомнился юноша, который, по словам купцов, прилежно вглядывался в природу и стал королевским зятем» [11, с. 91].
Представляется интересным, что Фаулз гораздо выше ставил дикую природу, нежели окультуренные сады или прирученных животных. Высоко оценивая одну сторону окружающего мира, в 1952 г. молодой писатель вроде бы был готов проявить жестокость по отношению к другой: «Чтобы освободить одного дикого воробья, я убил бы тысячу волнистых попугайчиков» [15, с. 336]. Однако вряд ли данное утверждение Фаулза следует понимать однозначно: достаточно вспомнить его страстное увлечение охотой. Тем не менее, кажется очевидным, что писатель считал человеческое вмешательство в природные процессы неприемлемым, будь то уход за садом или извлечение животных и птиц из их естественной среды. Видится, что в подобных утверждениях прослеживается влияние пантеизма: природа в первую очередь божество, и человеку позволено лишь наслаждаться окружающим миром и пытаться понять его, но не исправлять что-либо своим насильственным вмешательством.
Следует также отметить, что такие мысли возникали еще у В. Гюго. В предисловии к сборнику «Оды и баллады» французский писатель сравнивал королевский парк Версаля, где «во всем извращен, перевернут, уничтожен естественный порядок», с первобытным лесом Нового Света, где «во всем живет бог» [9, с. 444]. По мнению Гюго, в природе «правильность - это определенное сочетание вещей, зависящее только от человека; порядок, можно сказать, зависит от бога» [9, с. 445].
Фаулз, по сути, также указывал на присутствие божественного в дикой природе. Видимо, именно поэтому писатель в конце концов отказался от охоты. В эссе «Сорняки, жучки, американцы» (1970) он объяснил причины этого отказа: «Сам я отказался от охоты по тем же причинам, что и многие другие люди: в один прекрасный день я понял, что не могу испытывать радость от того, что вижу птиц и зверей на воле, среди дикой природы, и уже в следующий момент убивать их. Вы не просто вечерком отстреливаете по лицензии оленя; вы вместе с оленем убиваете частицу счастья, которое другой человек, возможно, ис-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
пытывал, наблюдая за этим животным и радуясь его красоте.» [21, с. 422].
К 1996 г. в эссе «Предметы коллекционирования» Фаулз уже называл охоту «бессмысленным собирательством и накопительством трофеев» [19, с. 574], представляющих собой «мертвые предметы». В этот период писатель уже рассматривал природу как «существование и сосуществование» и фактически указывал на обязательное взаимодействие человека с окружающим миром.
По признанию Фаулза, для него значительную роль в утверждении эстетического, а не потребительского отношения к окружающему миру сыграло увлечение философией дзэн-буддизма в начале 1960-х гг. Согласно этому «совсем неевропейскому» [21, с. 436] учению, достичь «просветления», познать свою истинную сущность можно, лишь научившись созерцать окружающий мир и достигнув гармонии с ним. Ценность философии дзэн-буддизма, по мнению Фаулза, заключается в стремлении научить человека «умению наслаждаться предметами как они есть: красотой листка и красотой листка на ветру» [13, с. 168]. Утверждая в этом контексте, что «природа - это некое безыскусное искусство; и единственно верное отношение к ней человека должно быть скорее бесстыдно-поэтическим, чем научным» [21, с. 438], писатель также указывал на важность позиции романтиков в отношении к природе.
Действительно, У. Вордсворт, поэт «озерной школы», провозгласил принцип удовольствия как основу отношения человека (поэта) к природе: «Поэт, побуждаемый этим чувством удовольствия, которое сопутствует ему на протяжении всех его занятий, вступает в общение в природой, проникаясь любовью сродни той, которую ученый благодаря долгому труду выработал в себе, имея дело с теми областями природы, которые служат объектом его изучения» [7, с. 270]. По мысли Вордсворта, «знание и поэта и ученого основано на удовольствии» [там же]. Фаулз, однако, критически оценивал стремление ученых подвергнуть природу четкой классификации, которое, по мнению писателя, оказывалось обусловленным их «жалким односторонним видением истинных взаимоотношений мира людей с миром природы» [17, с. 437]. Более того, писатель отрицал умение ученых-натуралистов по-настоящему оценить
природу такой, какая она есть: «.для людей с промытыми мозгами если что-то не имеет своего названия, то его и не существует» [20, с. 598]. И в этом моменте Фаулз оказался ближе к Новалису, полагавшему, что «поэт постигает природу лучше, нежели разум ученого» [12, с. 94].
Особое воплощение оппозиция «естественный мир - искусственный мир» получило в характерном для фаулзовского творчества противопоставлении «город - природа». Уже 1951 г., преподавая во Франции, тогда еще начинающий писатель чувствовал давление городской атмосферы, однако стремление уйти в природу в этот период ощущалось Фаулзом не слишком часто. В дневниковых записях от 21 марта 1951г. он размышлял о прогулке по долине Буавра: «Эти два часа на природе были для меня чем-то вроде побега из ссылки. Я родился в городе и большую часть жизни провожу в городах. Пока. Странно, но мне не нужно часто выбираться из города. Однако иногда возникает ощущение, что не хватает воздуха, и тогда я срываюсь и сбегаю на природу. И там понимаю, что вернулся домой.» [15, с. 146]. В итоге, с течением времени потребность общения с природой усилилась и привела к «бегству в Лайм» (г. Лайм-Риджис) в 1963 г.
Безусловно, в этом отношении Фаулз шёл вслед за многовековой традицией английской литературы. Идиллическое восприятие природы, ее противопоставление враждебному человеку городу возникло еще в XVIII в. у сентименталистов (достаточно вспомнить элегии Т. Грея (к примеру, известная «Элегия, написанная на сельском кладбище» (Elegy Written In A Country Churchyard, 1751)). Позднее, в романтической традиции, противопоставление «город - село» нашло отражение в концепции У. Вордсворта, утверждавшего, что за пределами городской суеты «человеческие страсти приобщаются к прекрасным и вечным формам природы» [7, с. 263]. Но в стихотворении «Господень мир.» (The World Is Too Much With Us..., 1807) поэт с грустью размышляет о безразличии человека по отношению к природе:
Господень мир, его мы всюду зрим,
И смерть придет, копи или расходуй.
А в нас так мало общего с природой,
В наш подлый век мы заняты иным [6].
ФИЛОЛОГИЯ
На влияние взглядов поэта-лейкиста на мировоззрение Фаулза указывает, в частности, финский исследователь К. Бракс. Он отмечает, что «неизгладимые моменты» [6, р. 158], о которых писал У. Вордсворт [22], являются своего рода составляющей восприятия природы и оказываются сродни «прозрению» героев в фаулзовских произведениях.
В то же время Фаулз, противопоставляя в своих произведениях город природе, расходится с С.Т. Колриджем, который ставил под сомнение абсолютное положительное влияние деревенской жизни на лоне природы на человека: «Я глубо -ко убежден в том, что не всякому человеку дано процветать в деревенской жизни. Требуется изначальное воспитание либо здравомыслие, или и то и другое» [10, с. 287].
В сознании Дж. Фаулза, а затем в его романах и новеллах все же сохраняется противопоставление большого города и природы провинции, со временем трансформируясь в актуальную для художественной прозы и эссеитики писателя оппозицию «остров - другой мир». Фаулз видел особое значение ограниченного, изолированного природного пространства для процесса самопознания: «В терминах сознания и самосознания каждый отдельный человек это как раз и есть остров. Именно ограниченность, предельность и замкнутость маленького острова, который можно охватить взглядом, обойти за одни день, и связывает его с человеческим телом куда более тесными узами, чем любая другая географическая форма суши» [18, с. 475].
Через образ острова писатель объяснял и лабиринты человеческой души. На острове не все можно увидеть, глядя на него с берега; так же и внутренний мир человека непознаваем для окружающих, а часто и для себя самого: «Если честно, мы ведь такие же - наша «поверхность», внешность, видна всем, а душа, внутренняя половина нашего «я», ото всех скрыта и представляет собой настоящий лабиринт, который, впрочем, весьма увлекательно исследовать» [там же]. Кроме того, по мысли Фаулза, нахождение на острове постоянно подстегивает воображение человека, возможно, заставляя его открывать новые стороны своей личности: «Острова - это еще и некие «потайные» места, где воображение никогда не отдыхает» [18, с. 488].
Фаулз указывал на заслугу романтиков как первооткрывателей в изображении «дикого» пейзажа. Писатель особо отмечал введенное ими «очеловечивание» природы: «Некоторые особенности пейзажа выпячивались настолько, что заслоняли собой все остальное. Но это был, безусловно, шаг вперед, впрочем, и тут вмешивалось пресловутое «очеловечивание» природы, отдаляя ее от реальной действительности» [16, с. 565]. В то же время Фаулз не принимал такого изображения природы, так как, по его мнению, поставить природу в центр своего произведения - еще не значит ее полюбить.
С 1970-х гг. Фаулз уже осмысливал природу не только как эстетическую ценность и один из способов познания себя, но и как нечто, требующее защиты. Причины экологических проблем, особенно актуальных в ХХ веке, Фаулз видел в безразличии отдельных людей по отношению к природе. Примечательно, что об этом размышлял еще У. Вордсворт:
Играет море с месяцем златым,
Порхает ветер, опьянен свободой,
Иль спит и копит мощь пред непогодой.
Что нам с того! Мы равнодушны к ним [6].
Фаулз, в итоге, пришёл к выводу об индивидуальной ответственности человека за сохранность окружающего мира: «Охрана окружающей среды. начинается прямо с палисадника у вас под окном. То есть она начинается, если ее начинаете вы, и только тогда, когда вы перестаете бессмысленно произносить слова «охрана окружающей среды», просто «веря» в то, что охрана окружающей среды где-то существует, и радостно соглашаясь с этим» [21, с. 419]. И только осознание и принятие личной ответственности за состояние природы, по мысли писателя, может привести к «ощущению собственного бытия. вечного чуда, исполненного такой жизненной силы, что кажется, ты просто не сможешь его вынести» [20, с. 601].
Таким образом, на протяжении жизни отношение Фаулза к природе проходит значительную эволюцию. Умея наслаждаться красотой окружающего мира в молодости, писатель не отрекался от «бессмысленного коллекционирования» трофеев охотника. Однако с возрастом для Фаулза
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
становилось первостепенным эстетическое удо -вольствие, которое способно доставить созерцание природы.
Писатель рассматривал способность сливаться с окружающим миром как одну из возможностей постичь свою душу, а после знакомства с Грецией и восхождения на Парнас Фаулз, подобно Новалису, установил четкую связь между способностью чувствовать природу и умением творить произведения искусства. Как В. Гюго, Фаулз усматривал некую божественную сущность в нетронутой людьми природе. Видимо, отсюда возникла убежденность писателя в том, что человек как часть природы не вправе вмешиваться в естественные процессы. Вероятно, именно эта мысль, в конце концов, привела
Фаулза к особому видению роли природы в существовании человека. Подобно У. Вордсворту, утверждавшему возможность идиллического контакта человека с сельской природой, но сожалевшему о безразличии людей к окружающему миру, Фаулз указывал на необходимость понимания природы людьми и - как следствие - заботы о ней. Так, концепция природы, созданная писателем, не только отразила влияние европейского романтизма, но и приобрела самостоятельную философско-литературную значимость.
Очевидная связь мировоззрения и творчества Фаулза с предшествующей литературной традицией позволяет говорить о преувеличении литературоведами степени родства писателя с по стмодернистами.
Примечания
1. Так, Е.А. Пучкова рассматривала особенности образов моря, бури в романах писателя. О.В. Лебедева анализировала функцию природы в новеллах Фаулза, Н.А. Смирнова отмечала символическую роль природных явлений в романе «Маг» (The Magus, 1965), а К. Бракс видел в отношении фаулзовских героев к природе влияние романтической традиции (см. Пучкова Е.А. Мотив кораблекрушения в романах Дж. Фаулза 1960-70 годов («Коллекционер», «Маг», «Женщина французского лейтенанта», «Дэниел Мартин»)//Художественный текст и культура. Владимир, 2004. С. 443-448; Лебедева О.В. Поэтика новелл Джона Фаулза. Дисс....канд.филол.н. Великий Новгород, 2005; Смирнова Н.А. Джон Фаулз: текст, интертекст, метатекст: Учеб.пособие по курсу «Английская литература ХХ в.». Ч. 1. Нальчик, 1999; Brax K. The Poetics of Mystery: Genre, Representation, and Narrative Ethics in John Fowles’s Histotical Fiction. Helsinki, 2003).
2. Среди работ о трактате «Аристос» монография В.Г. Тимофеева (Тимофеев В.Г. Уроки Джона Фаулза. -СПб, 2003), диссертации Я.Ю. Муратовой, И.Б. Катрузовой, Э.Г. Годованной (см. Муратова Я.Ю. Мифопоэтика в современном английском романе: Д. Барнс, А. Байетт, Д. Фаулз. Дисс....канд.филол.н. М., 1999; Картузова И.Б. Проблемы искусства и образ художника в творчестве Джона Фаулза. Дисс....канд.филол.н. СПб, 2006; Годованная Э.Г. Философско-эстетические доминанты русского и европейского постмодернизма и творчество Джона Фаулза. Дисс.... канд.филолол.н. Краснодар, 2004) и др. Об отдельных эссе сборника «Кротовые норы» (The Wormholes, 1998) писали, например, Н.В. Лобкова, Д. А. Гузеева, С. Онега (см. Лобкова Н.В. Взаимодействие языков искусств в творчестве Джона Фаулза. Дисс..канд. филол.н. Н. Новгород, 2001; Гузеева Д.А. Смерть романа. (На материале сборника эссе Дж. Фаулза «Кротовые норы»)//Актуальные проблемы изучения литературы на перекрестке эпох. Белгород, 2006. С. 119-121; Onega S. Self, world, and art in the fiction of John Fowles//Twentieth Century Literature. Spring, 1996 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://findarticles.com/p/articles/mi_m0403/ is_n2_v43/ai_20563363/pg_5/?tag=content;col1) и др. Среди ученых, обращавшихся к «Дневникам» (1949-1965), Т. Л. Селитрина (см. Селитрина Т. Л. Английская классика на страницах дневника Джона Фаулза//Зарубежная литература в вузе: инновации, методика, проблемы преподавания и изучения: Сборник статей. Екатеринбург, 2010. С. 37-43).
3. Книга «Дневники» (The Journals. Vol.I: 1949-1965) является первой частью личных записей Дж. Фаулза, изданных и прокомментированных в 2003 г. Ч. Дрэйзином (второй том «Дневников» (1966-1990) в России не публиковался). В центре повествования «Дневников» оказываются не только этапные и повседневные события жизни писателя, но и его духовные и творческие искания. Композиционно первый том «Дневников» состоит из десяти частей, отражающих этапные события, периоды жизни писателя: последние годы учебы в Оксфорде (1949-1950), где Фаулз занимался французским языком и литературой, год преподавательской деятельности во Франции (конец 1950го-1952), преподавание в колледже Анаргироса и Коргиаленеоса на о. Спеце (Греция) (19521953), возвращение в Англию в 1953 г. и жизнь в Лондоне с 1954 по 1963 гг. с первой женой Элизабет, получение литературного признания и, наконец, переезд в Лайм-Риджис осенью 1964 г.
ФИЛОЛОГИЯ
4. В данном случае речь идет о чувстве к попутчице Моник Бодуэн во время путешествия по Европе в 1952
г.
5. BraxK. The Poetics of Mystery: Genre, Representation, and Narrative Ethics in John Fowles’s Histotical Fiction. Helsinki, 2003.
6. Вордсворт У. Господень мир./ Пер. с англ. В. Левика // Поэзия английского романтизма. М., 1975. С.
248.
7. Вордсворт У. Предисловие к «Лирическим балладам» / Пер.с англ. А. Горбунова // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 261-279.
8. Гофман Э.Т А. Крошка Цахес, по прозванию Циннобер / Пер.с нем. А. Морозова // Э.Т.А. Гофман. Песочный человек. Избранное: Рассказы. М., 2007. С. 176-279.
9. Гюго В. Предисловие к сборнику «Оды и баллады» / Пер.с фр. С. Брахман // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 443-447.
10. Колридж С. Т. Из «Литературной биографии» / Пер.с англ. С. Таска // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 279-294.
11. Новалис. Генрих фон Офтердинген /Пер.с нем. В. Микушевича // Немецкий романтизм. М., 2010. С. 32-189.
12. Новалис. Фрагменты / Пер.с нем. А. Дмитриева // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 94-108.
13. ФаулзДж. Аристос / Пер.с англ. И. Бессмертной. М., 2008.
14. Фаулз Дж. Быть англичанином, а не британцем / Пер.с англ. И. Бессмертной // Дж. Фаулз. Кротовые норы. С. 143-160.
15. Фаулз Дж. Дневники 1949-1965 / Пер.с англ. В.И. Бернацкой, Н.М. Пальцева. М., 2007.
16. Фаулз Дж. Земля / Пер.с англ. И. Тогоевой // Дж. Фаулз. Кротовые норы. М., 2004. С. 541-574.
17. Фаулз Дж. Незрячее око / Пер.с англ. И. Тогоевой // Дж. Фаулз. Кротовые норы. М, 2004. С. 432-450.
18. Фаулз Дж. Острова / Пер.с англ. И. Тогоевой // Дж. Фаулз. Кротовые норы М., 2004. С. 469-541.
19. Фаулз Дж. Предметы коллекционирования: предисловие / Пер.с англ.И. Тогоевой // Дж. Фаулз. Кротовые норы. М., 2004. С. 574-578.
20. Фаулз Дж. Природа природы / Пер.с англ. И. Тогоевой // Дж. Фаулз. Кротовые норы. М., 2004. С. 578-610.
21. Фаулз Дж. Сорняки, жучки, американцы / Пер.с англ. И. Тогоевой // Дж. Фаулз. Кротовые норы. М., 2004. С. 403-432.
22. В поэме У. Вордсворта «Прелюдия, или Становление сознания поэта» (The Prelude, or, Growth of a Poet’s Mind, 1798-1839) сочетание «spots of time» дословно переведено Е.В. Халтрин-Халтуриной как «места во времени» (см. Халтрин-Халтурина Е.В. Ключ к поэме У Вордсворта «Прелюдия, или Становление сознания поэта»// Известия РАН. Серия литературы и языка. М.,2007. Т. 66, № 2. С. 54-62). Однако «неизгладимые моменты» как вариант перевода представляется более корректным, так как отмеченные исследовательницей особые свойства «мест во времени» (лирический герой переживает встречу с ними, они могут «пробуждать его от бесчувственной дремоты, тормошить воображение и мысль») в таком сочетании отражаются более точно.
O.S. KOZMINA
THE WORLD OF NATURE IN JOHN FOWLES’S NON-FICTION AND THE TRADITIONS OF WESTERN EUROPEAN ROMANTICISM
The article deals with J. Fowles’s perception of nature as a constituent part of his philosophy of life. The parallels are drawn between Fowles’s out-look and the philosophical and aesthetic ideas of Western European romanti-cists. The author of the article reveals the changes in Fowles’s understanding of nature at different stages of his life and shows the role of pantheism and Zen Buddhism in his views.
Key words: self-knowledge, nature as a shelter, pantheism, romanticism, Zen Buddhism, the opposition «artist» - «non-artist».
