CC BY
2
Вестник Томского государственного университета. 2024. № 498. С. 5-12 Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 2024. 498. рр. 5-12
ФИЛОЛОГИЯ
Научная статья УДК 82-31
doi: 10.17223/15617793/498/1
«Мир глазами Гарпа» Дж. Ирвинга как метароман
Татевик Артуровна Бешенкова1
1Институт мировой литературы имени А.М. Горького Российской академии наук, Москва, Россия, [email protected]
Аннотация. Рассматривается вопрос о жанровой принадлежности романа Дж. Ирвинга «Мир глазами Гарпа». Первая часть статьи посвящена истории классификации романа в зарубежном и отечественном литературоведении, вторая - проверке гипотезы о принадлежности произведения к жанру метаромана, в связи с чем анализируется позиция повествователя, взаимодействие рамочного и вставного нарративов (в частности взаимопроникновения мотивов), выделяется автометарефлексивный компонент романа. На основе проведенного анализа делается вывод о возможности причисления этого произведения к жанру метаромана. Ключевые слова: метароман, автометарефлексивность, Джон Ирвинг, «Мир глазами Гарпа», метапроза.
Для цитирования: Бешенкова Т.А. «Мир глазами Гарпа» Дж. Ирвинга как метароман // Вестник Томского государственного университета. 2024. № 498. С. 5-12. doi: 10.17223/15617793/498/1
Original article
doi: 10.17223/15617793/498/1
The World According to Garp by John Irving as a metanovel
Tatevik A. Beshenkova1
1 A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russian Federation, x. tatevik@gmail. com
Abstract. The article aims to answer the question of whether The World According to Garp by John Irving can be referred to as a metanovel (a self-reflective or self-conscious novel). The theoretical background of the article is a monograph by the Russian scholar V.B. Zuseva-Ozkan, who coined a strict definition of the term and the genre's invariant structure. Despite possessing very strong traits of metafiction and being referred to as such in Patricia Waugh's Metafiction, The World According to Garp has not yet been called a metanovel. The first part of the article focuses on the history of the novel's genre definition. The World According to Garp is usually regarded as a Bildungsroman or Kunstlerroman. As the article shows, these forms prevail in research for a number of reasons referring to the plot, structure, mode of narration and others, but the novel appears to be "broader" than them. As noted by the American researcher Raymond Wilson in his article, Irving's novel shifts among different modes of literature, one of which is Modernist Bildungsroman about an artist. This is alongside the mid-20th century novel of manners and a postmodernist novel, the latter becoming Wilson's general characteristic of The World According to Garp as a whole. The problem is that neither metafiction nor a postmodernist novel define the genre. The second part of the article tests the theory of The World According to Garp's being a metanovel. As an autometareflective mode of literature, a metanovel must include self-reflective awareness. In relation to The World According to Garp, which encompasses a lot with embedded stories by fictional narrators and their reception, it means that the embedded narratives ought to correspond to the frame, and the reflections of the novel upon the embedded stories should be proven to be reflections on the novel itself. The analysis of the title, narration, different motifs of the novel and correlation of the embedded stories with other works by the real (empirical) author provides a basis for calling the novel a metanovel. The definition does not exclude all the traits of either a Bildungsroman, or an autobiographical or postmodern novel but can be a way of unifying the novel's varying characteristics under one umbrella-term.
Keywords: metanovel, self-reflection, metafiction, John Irving, The World According to Garp
For citation: Beshenkova, T.A. (2024) The World According to Garp by John Irving as a metanovel. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 498. pp. 5-12 (In Russian). doi: 10.17223/15617793/498/1
© Бешенкова Т.А., 2024
Предлагаемая статья посвящена малоизученному в отечественном литературоведении роману Дж. Ирвинга «Мир глазами Гарпа» (1978), точнее проблеме его жанрового целого. Принципиальная особенность структуры романа заключается в его двуплановости, сопряжении рамочного и вставных текстов и сложной игре их соотношением, которая делает этот роман выдающимся произведением американского постмодернизма. Большая часть «вставок» приписана заглавному герою-писателю, некоторые - другим вымышленным авторам (в первую очередь матери Гарпа, медсестре-мемуаристке Дженни Филдз, а также иным представителям обширной галереи «литераторов», среди которых критики, биографы, приемная дочь персонажа -поэт и др.). То есть в романе уживаются вставные тексты, относящиеся к мемуаристике, художественной прозе, рецензиям, интервью, эпистолярному жанру и поэзии (как профессиональной, так и любительской). Также в романе целиком приводится стихотворение Уоллеса Стивенса «Заговор против великана» (1917) -единственный вставной текст, автором которого не является Дж. Ирвинг; притом Гарп собирается писать роман с аналогичным заглавием как бы по мотивам стихотворения.
Изобилие вставных текстов разного характера и их соотношение с рамочным текстом особо остро ставят вопрос о жанре целого. Как правило, он решается в пользу романа воспитания. Также есть исследователи, которые, уделяя более пристальное внимание автоме-тарефлексивной составляющей произведения, характеризуют его как метапрозу (metafiction) [1. Р. 30, 47]1. При этом необходимо отметить, что метапроза - обширное понятие, которое включает в себя произведения различных жанров, в которых ярко заявляет о себе метарефлексивный компонент, и потому метапроза еще не является жанровой характеристикой. Метаро-ман в свою очередь - характеристика жанровая, однако можно ли назвать «Мир глазами Гарпа» метароманом? Двуплановая структура («роман героев» и «роман романа»), внимание к проблеме вымысла и достоверности и игра-конфликт, построенная на этой антиномии, казалось бы, дают для этого достаточные основания. Однако, как отмечает отечественная исследовательница В.Б. Зусева-Озкан, «роман становится метарома-ном лишь в том случае, если произведение обсуждается как целое, как особый мир. Причем речь идет об обсуждении того самого произведения, частью которого это обсуждение является. Роман, в котором присутствует только рефлексия над другими текстами либо рефлексия над "текстом в тексте" - произведением героя данного романа (хотя основной текст герою-творцу не приписан), - не является метароманом. Для признания того или иного текста метароманом необходимо, чтобы субъект и объект рефлексии совпали. Поэтому без дополнительных данных нельзя считать метароманом произведение о формировании художника...» [2. С. 32-33].
В «Гарпе», на первый взгляд, непосредственно представлена только рефлексия над «текстами в тексте»: их рецепция критиками, биографами, журналистами и самими персонажами занимает очень важное
место в романе. Однако, присмотревшись более пристально, можно обнаружить рефлексию и по поводу романного целого. Для этого следует провести анализ произведения на уровне мотивов, позиции повествователя и вопроса об авторстве, взаимодействия рамочного и вставного нарративов, которые постоянно сближают «роман романа» и «роман героев».
Прежде чем переходить к проверке обозначенной выше гипотезы, необходимо рассмотреть историю определения жанра «Мира глазами Гарпа» в отечественном и зарубежном литературоведении. Как уже отмечалось выше, чаще всего исследователи определяют «Мир глазами Гарпа» как один из видов романа воспитания (Bildungsroman) [3. P. 457]. Е.М. Загарина, исследовавшая первые романы Ирвинга в контексте развития в них анализируемой ею формы американского романа воспитания, выделяет в «Мире глазами Гарпа» три важнейших критерия романа воспитания, а именно акцент на событиях, формирующих характер персонажа, описание творческого пути писателя и, наконец, связь становления личности с большими социальными и историческими процессами. Четкость выявления этапов его формирования также упоминается в качестве жанрообразующего принципа [4].
В пользу определения «Мира глазами Гарпа» как романа воспитания говорит и обилие вставных элементов, характерных для этой романной формы, особенно романа о художнике (Kunstlerroman)2. При этом следует отметить, что «традиция» в этом случае иронически переосмысляется и перед читателем предстает история об авторе, который создал свой лучший текст на заре карьеры, а дальше - погрузился в быт и творческие поиски, которые оборвала преждевременная смерть. Важная для романа воспитания дидактическая составляющая в «Мире глазами Гарпа» нивелируется иронией и неоднозначностью, а история о становлении персонажа, оставаясь важнейшей доминантой в сюжете, не выходит на уровень единства формы и содержания и, таким образом, не может стать жанровым определением.
Очень любопытна в этом контексте работа американского исследователя Р. Уилсона, который выделяет в произведении сразу несколько жанровых традиций. Уилсон утверждает, что «Гарп» представляет яркий пример постмодернистской литературы «восполнения» (the literature of replenishment - термин Дж. Барта из одноименной статьи) и условно делится на три части, каждая из которых тяготеет к особой традиции: произведение начинается как модернистский роман воспитания о творце в духе «Портрета художника в юности» Дж. Джойса, затем становится романом нравов в стиле Дж. Апдайка, а в конце превращается в роман, стилистически близкий к постмодернистским опытам Т. Пинчона, Дж. Барта или Р. Кувера [6. P. 73].
То есть в некотором роде «Гарп» - это синтез романа воспитания и романа нравов с метафикциональ-ным комментарием к самим этим формам [6. P. 75], притом уже в самом начале, условно обозначенном исследователем как роман воспитания модернистского толка, Ирвинг иронически переосмысляет избранную им самим форму, тем самым как бы предвосхищая
постмодернистский финал [6. P. 80]; аналогичным образом он поступает и с серединой романа (романом нравов) [6. P. 81].
Уилсон дополнительно привлекает внимание к подвижной позиции повествователя в романе и ее связи с доминированием той или иной жанровой традиции. Так, в условной первой части - романе о становлении художника - повествователь прячется под маской летописца-хроникера, тщательно документирующего свой труд. Во второй части (роман нравов) текст приближается к классическому роману всезнающего автора. Наконец, в третьей части происходит интересный сдвиг в повествовательной стратегии, потому что на сцену снова выходит документирование, но оно оказывается скомпрометировано и оборачивается псевдо-до-кументированием постмодернизма. В третьей части становится ясно, что документы и высказывания, на которые ссылался повествователь в начале романа, могли быть фальсифицированы (наиболее авторитетный биограф Гарпа, очевидно, неблагонадежен), а сам роман в его финальных эпизодах может трактоваться как порождение фантазии персонажа.
Разумеется, силен в романе и биографический аспект (в некотором роде сам по себе роман воспитания генетически восходит именно к этой форме). Одна из видных исследовательниц современной американской литературы Н.В. Киреева в монографии о жанровой поэтике американского постмодернизма подробно останавливается на этом вопросе3: «Создавая образ писателя Гарпа, Ирвинг активно использует автобиографические элементы. Эта форма - литературная биография на грани документального и художественного, оказывается очень удобна для его задач, литературная биография переплетается у Ирвинга с романом воспитания и романом о художнике» [7. С. 73]. Автобиографичность выделяется и зарубежными исследователями «Мира глазами Гарпа» [8. P. 41], а связь между приписанными Гарпу текстами и произведениями самого Ирвинга (см. далее) как бы усиливает этот автобиографический контекст. Однако встроенность игры с автобиографическим в систему мотивов романа дает основания для того, чтобы рассматривать условное автобиографическое в романе как саморефлексивное.
Таким образом, с нашей точки зрения, «Мир глазами Гарпа» оказывается шире жанровой формы романа воспитания, а полистилистичность и та подчас противоречивая неоднородность, которая в нем наблюдается, может быть «унифицирована», если посмотреть на произведение именно как на метароман. Но для этого необходимо доказать, что рефлексия по поводу вставных текстов в нем так или иначе соотносится с рамочным текстом и является рефлексией по поводу всего романа, сознающего себя как эстетическое целое.
Первое, что обращает на себя внимание в этом контексте, - это заголовок: "The world according to Garp", который «прошивает» роман на всех его структурных уровнях: от названий глав до отдельных упоминаний в тексте от повествователя и в приписанных персонажу произведениях. При самом поверхностном рассмотрении выделяется два альтернативных гарповскому
«взгляда» на мир: глазами Бензенхейвера («Мир глазами Бензенхейвера» - название бестселлера Гарпа и главы, в которой приводится фрагмент этого текста) и глазами Марка Аврелия (название главы, в которой рассказывается о последствиях аварии в семье Гарпа). В тексте романа подобный рефрен звучит в речи повествователя, например: «Если мы будем смотреть на мир глазами Гарпа, то мы обязаны помнить все» [9. C. 720] и во вставках, приписанных Гарпу: «в мире глазами Бензенхейвера ни одна тривиальная деталь не должна умалять злостность такого преступления, как изнасилование» [9. C. 549]. Притом в первой (и единственной приведенной на страницах романа) главе «Мира глазами Бензенхейвера» этот оборот применяется трижды. Родственный ему рефрен "the account of the world by Theobald's sister" («картина мира глазами сестры Теобальда») [10. P. 186] встречаем и в «Пансионе Гриль-парцер» за «авторством» Гарпа. Усиливая значение заголовка-рефрена и его производных, аналогичный оборот завершает собой роман: «Но в мире глазами Гарпа все мы просто "терминальные случаи"»4. Такое сближение речи повествователя и речи персонажа становится больше чем приемом несобственно-прямой речи, оно способствует постоянному сопряжению двух планов романа.
Отмеченное совпадение заглавия романа и названий его глав с выражениями из текстов, приписанных персонажу, конечно, можно объяснить решением условного биографа-повествователя, но такое объяснение было бы лишь частичным, так как в вопросе заголовков «Мир глазами Гарпа» как раз выходит на мета-уровень, на уровень осмысления себя как целого. Это наиболее ярко проявляется в двух элементах. Первый -«обнажение приема», когда речь заходит о мемуарах Дженни Филдз. Написав уже множество страниц, Дженни, как опытный читатель, понимает, что ее книга «еще не началась» и начинается только тогда, когда медсестра находит выход: «бойкое», запоминающееся начало, которое задает книге тон, и заголовок, который становится рефреном, - той струной, играя на которой, Дженни собирает воедино свой «сумбурный» (messy) [10. Р. 135] манускрипт. «Я хотела работать и жить одна, это и сделало меня сексуально подозреваемой», - пишет Дженни [9. С. 202-203], и «сексуально подозреваемая» (Sexual suspect) становится названием ее воспоминаний. Гарп, характеризующий найденный матерью способ связать рассыпающийся текст рефреном-заголовком, фактически комментирует роман в целом.
Другой интересный аспект, касающийся заголовка, связан с фигурой повествователя. Дональд Уитком -наиболее авторитетный биограф Гарпа, пишет книгу «Безумие и грусть», посвященную творчеству писателя. Однако «безумие и грусть» - это не только эпитет, которым учитель Гарпа, Тинч, награждает его первый рассказ (что само по себе любопытно, но легко укладывается в парадигму романа о художнике, написанного кропотливым биографом); «Безумие и грусть» - также и рабочее название самого «Мира глазами Гарпа» [11. P. 97].
То есть, в некотором роде, биография Гарпа, написанная Уиткомом, - это и есть «Мир глазами Гарпа».
Фигура повествователя - вопрос, на котором при рассмотрении жанра «Мира глазами Гарпа» следует остановиться отдельно. На первый взгляд кажется, что никто из персонажей не пишет непосредственно сам роман (как, например, в «Море, море» А. Мердок или «Бессмертии» М. Кундеры) и основной текст никому нельзя приписать, однако на самом деле все обстоит несколько сложнее. Текст романа может быть приписан сразу двум персонажам: Уиткому и самому Гарпу.
Наиболее показателен в этом контексте так называемый эпилог романа, его последняя глава («Жизнь после Гарпа»), в которой ретроспективно описывается, вплоть до самой смерти, жизненный путь всех тех, кто пережил Гарпа. Единственным персонажем, смерть которого никак не упоминается в главе, является именно «молодой»5 Уитком. Переживший всех героев биограф получает свободу действий и пишет о том, чему не осталось живых свидетелей, а достоверность его труда компрометируется уже одним только этим фактом6.
Эта же глава содержит и другой намек: возможно, роман пишет сам Гарп. Так, «эпилог» предваряется рассуждением о том, что Гарпу бы понравилась мысль о наличии эпилога. Отметим, что по сюжету Гарп к этой главе уже убит, но глава, тем не менее, «предупреждает нас о будущем, каким мог его вообразить Т.С. Гарп» (курсив мой. - Т.Б.) [9. С. 729], т.е. эпилог -это попытка персонажа, притом уже мертвого, вообразить жизнь после себя [6. Р. 86]. Это замечание, как бы допускающее атрибуцию романа Гарпу, небезынтересно сравнить с сожалениями Гарпа о том, что жизнь не структурирована как хороший старомодный роман [10. Р. 570]. Тогда, при такой интерпретации, Гарп -единственный автор романа о себе - просто выдумывает хроникера, который переживет всех персонажей и расскажет историю Гарпа и его семьи потомкам. В той же финальной главе, размышляя о смерти Гарпа, его издатель скажет: «Такую сцену смерти мог бы написать только Гарп» [9. С. 721]. Как подчеркивает Раймонд Уилсон, только в метапрозе персонаж может быть назван единственным лицом, способным создать сцену из романа, в котором он сам - персонаж [6. Р. 85].
Различные проявления рефлексии романа над собственной природой встречаются в тексте и до его финальной части. Так, расстроенный отказом журнала опубликовать его рассказ «Пансион Грильпарцер», Гарп узнает от учителя, мистера Тинча, что журналу, наверное, интересны «новые формы», т.е. такая литература, которая говорит «о самой себе», но ни Гарп, ни Тинч не знают, что это может означать [10. Р. 187]. Здесь, разумеется, присутствует ирония Ирвинга относительно сложной литературы, нацеленной на критиков и коллег-писателей, а не читателей, но сам факт наличия такого комментария в тексте привлекает внимание к форме, и не только произведений Гарпа, но и романа в целом, который постоянно балансирует на грани постмодернистского романа (с его саморефлексией, вопросами о низком и высоком, вымысле и достоверности в литературе) и развлекательного чтения
для масс (с закрученным сюжетом, чрезмерной жестокостью и подчас нелепыми перипетиями). Таким образом, косвенно роман постоянно предпринимает попытки осмысления собственной природы, композиции и границ.
Дублирование мотивов в рамочном и вставных текстах также способствует сближению двух планов: «романа романа» и «романа героев». Часть вставных текстов в романе приведена целиком, а среди тех, что даны в пересказе, особое место занимают романы-замыслы, которые Гарп задумал, но не успел написать7. Мотивы, которые играют принципиальную роль как в «рамке», так и в различного рода «вставках», - это мотивы смерти, сна, насилия, письма, реального и вымышленного, мотив измены, отсутствующего отца и другие.
Мотив смерти заявляет о себе в самом начале романа, когда читателю дают понять, что главный герой умрет в ходе повествования (вторая глава открывается «цитатой» из Гарпа, который «всегда предчувствовал, что умрет молодым» [10. Р. 45]), ярко проявляется в больничных эпизодах, становится одним из важнейших в венских главах, а далее он начинает играть ключевую роль. Фактически таким же образом реализован мотив смерти в рассказе Гарпа «Пансион Грильпар-цер». Рассказ представлен в тексте в двух фрагментах, между которыми Гарп сталкивается с первым в своей жизни опытом переживания смерти (уход из жизни проститутки Шарлотты) и на этом фоне переосмысляет образ послевоенной Вены. Тема смерти появляется в начале рассказа Гарпа, но она еще не звучит самостоятельно («когда умер мой дед», «в категории "С" родился и в ней же умрет» [9. С. 188]) и остается фактом сюжета или просто лексическим оборотом. Во второй «части» смерть становится важнейшим компонентом рассказа, который Гарп позже презентует слушателям как историю, в которой «одиннадцать главных героев, и семеро из них умирают» [9. С. 701]. Во второй части рассказа не только умирают почти все его персонажи, даже сам пансион - и тот становится без-жизненным8. Финал «Пансиона Грильпарцер», таким образом, соотносится с финалом романа, в котором умирают все, кроме биографа, действующие лица.
Наиболее ярко мотив смерти в рассказе проявляется во сне бабушки героя Йоханны, из которого фактически и вырастает весь рассказ: сначала у Гарпа был только сон о смерти [10. Р. 146]. Мотив сна оказывается связан с мотивом смерти и в рамочном тексте. Гарп, тревожный отец, видит два сна о своих детях: в одном его старший сын Дункан выходит в никуда из открытого самолета, а Гарп кидается за ним, во втором - его младший сын Уолт просит разбудить его ото сна, но разбудить его невозможно [10. Р. 335]. Сам Уолт под впечатлением от рассказанной отцом сказки тоже видит сон: в нем он убегает от огромного пса и попадает под колеса; сквозь узкие окна машин водители не могли разглядеть мальчика. Узкие окна предвосхищают аварию, произошедшую по вине Гарпа: он, человек, ратующий за соблюдение всеми водителями района правил дорожного движения, будет вести автомобиль вслепую, и окна будут залеплены так же, как
окна машин из страшного сна Уолта: «как во сне», -скажет мальчик [9. С. 470].
В «Пансионе...» сон - это семейный кошмар, напоминание о смерти, передающееся по наследству, ужасающую силу воздействия которого может пересилить только сама реальность и сама смерть. В рамочном тексте сон тоже предваряет катастрофу, которая окажется кошмарнее самого сна. Смерть Робо (младшего брата героя) в «Пансионе Грильпарцер» и смерть Уолта в рамочном тексте «Мира глазами Гарпа» оказываются соотнесены. Сны схожим образом работают в обоих пластах повествования: предвосхищая развитие сюжета, нагнетая ожидание неизбежного. Притом это предвосхищение выделяется в романе особенно, становясь самостоятельным мотивом - «подводной жабой»9.
Мотив смерти в своем самом драматическом выражении - смерти детской - также важен для романа на уровне и рамочного, и вставных текстов. В «Пансионе Грильпарцер» умирает ребенок, Робо; в «Мире глазами Бензенхейвера» умирает младший сын семейства, притом то, как именно он умирает (он задыхается жевательной резинкой старшего10), соотносится с «эпилогом» романа Ирвинга, где аналогичным образом, подавившись орехом, умирает Дункан Гарп.
Образ автомобиля и мотив смерти также оказываются связанными и тоже фигурируют на всех уровнях повествования. В рамке автомобиль - это место, где совершается измена и где наступает смерть (измена жены и авария; покушение на убийство Гарпа водителем белого «сааба»), во вставке эти мотивы дублируются, в первую очередь в «Мире глазами Бензенхей-вера», где в автомобиле имеют место и убийство, и насилие, и половой акт. В еще одном приписанном Гарпу рассказе - «Бдительность», несмотря на всю его комичность, автомобиль тоже представляет опасность: разъяренный героем-рассказчиком водопроводчик О'Фекто на кроваво-красном грузовике едва не врезается в дом пожилой дамы, а в своем стихотворении о презервативах Гарп вспоминает об адюльтере, имевшем место в автомобиле.
Также принципиальное значение имеет в «Мире глазами Гарпа» мотив семьи, реализующийся, в частности, в образе отсутствующего отца. В первую очередь он проявляет себя в биографии заглавного героя, затем - в его творчестве, когда он начинает писать свой последний, неоконченный роман «Иллюзии моего отца», обращаясь именно к образу отца в поисках вдохновения и пробуждения воображения. Наиболее удачный из приписанных Гарпу текстов, «Пансион Гриль-парцер»11, также начинается с образа семьи, и его первое предложение: «Мой отец работал в Австрийском туристическом бюро» - еще одно обращение к отсутствующей фигуре отца.
Насилие - другой мотив, который представлен на обоих повествовательных уровнях. Это покушения на убийства, убийства, нападения, сексуальное насилие, выраженное в образе Элен Джеймс и членов общества «джеймсианок»; также с этим мотивом соотносится поимка Гарпом насильника-педофила, и даже - в ироничном свете - зачатие самого Гарпа, при котором его отец (смертельно раненный на войне и стремительно
регрессирующий башенный стрелок) находится в бессознательном состоянии. Во вставке роль этого мотива очень заметна в первой главе приписанного Гарпу романа «Мир глазами Бензенхейвера». Насилие связано тематически с мотивом «вожделения» (lust), ярко проявляющим себя в сюжетах о супружеских изменах и ставшим основой для романа Гарпа «Второе дыхание рогоносца».
Мотив письма и литературного творчества - один из важнейших в структуре романа. В литературу здесь оказываются включены даже те, кто, казалось бы, ей противопоставлен (Джилси Слоупер, уборщица с особенным чутьем на бестселлеры - наиболее яркий образ). Многие побочные, часто безымянные персонажи в романе - писатели [10. P. 519, 523, 572-573]. Помимо вымышленных авторов в романе так или иначе упоминаются и реальные: Ф. Грильпарцер, Ф.М. Достоевский, У.Стивенс. В «Мире глазами Гарпа» письмо подчас становится единственным способом коммуникации (у поэтессы Элен Джеймс и «джеймсианок» нет языков, и единственное слово в их мире - письменное; после аварии Гарп и сам не может говорить и вынужден пользоваться блокнотом для общения). Фактически мотив письма не проявляется на уровне внутренних текстов, но он является важным компонентом саморефлексии романа, постулирующим важность письменного слова как такового, его доминирующего значения в мире романа.
Наконец, следует упомянуть об антиномии вымысла и достоверности. На уровне сюжета она проявляется в том, как Гарп пытается нащупать свой творческий метод, разрываясь между опорой на воображение и опорой на свой опыт («реальность»). Этот же мотив важен для противопоставления автобиографии Дженни Филдз продуктам художественной переработки действительности за авторством ее сына. Достоверность и вымысел также важны для позиции повествователя, который опирается то на «документирование», то на чистое воображение, притом условная действительность, которую он «документирует», компрометируется посредством фигуры недостоверного рас-сказчика-Уиткома.
Показательна в этом контексте уже упоминавшаяся история о собаке, рассказанная Гарпом своему сыну Уолту перед сном. С точки зрения морали это поучительная история о важности осторожности при переходе улицы, с точки зрения сюжета - история о собаке и кошке, которая ее дразнила и которую затем переехал автомобиль. Эта история существует сразу в нескольких версиях: закончив рассказывать ее сыну, Гарп будет рассказывать альтернативные версии для жены, в которых дидактическая составляющая сводится на нет, а значение мотивов правдивости и вымысла возрастает. В альтернативных версиях используются те же элементы, что в оригинальной: собака, дразнящий, физическое увечье, военное наследие, европейский город (Вена), но они иначе взаимодействуют между собой. Если в «Пансионе Грильпарцер» Ирвинг выбрал демонстрацию образов «реальности» в рамке (образы Вены с ее пансионами, ватерклозетами, названиями блюд местной
кухни), а затем их трансформацию во вставке («Пансион Грильпарцер»), то здесь, напротив, показан обратный процесс: образы трансформируются, якобы стремясь достичь своих источников, того, «как было на самом деле», но эта обратная трансформация не происходит. Текст не дает ответа на вопрос о том, что было на самом деле и было ли.
Правдивого как такового нет, правдивым в романе становится то, чему верит читатель. Этот мотив станет узловым для «Мира глазами Бензенхейвера». Неординарного «критика» с чутьем на бестселлеры, уборщицу Джилси Слоупер, в романе Гарпа привлекает именно его «всамделишность». Любопытно, что жестокая и кровавая история, наполненная нелепыми смертями, безумием, фарсовостью и грустью, кажется Джилси настоящей12.
Наконец, последнее, на чем следует заострить внимание, говоря о жанре романа Ирвинга, это условное «двойное бытие» приписанных Гарпу произведений и работ самого биографического автора. Первое опубликованное Гарпом произведение - рассказ «Пансион Грильпарцер», с одной стороны - является частью романа, с другой - рассказом реального биографического автора, Джона Ирвинга, опубликованным в 1973 г. как самостоятельное произведение13. Таким образом, текст, приписанный персонажу, идентичен тексту биографического автора и находится одновременно внутри рамки и вне произведения.
Помимо этого рассказа, в «Мире глазами Гарпа» так или иначе фигурируют три фрагмента романов, приписанных персонажу, притом каждый из них -это несколько искаженный вариант романов, написанных самим Ирвингом. Так, первый роман Гарпа «Бесконечные проволочки» соотносится со «Свободой медведям» (первый роман самого Ирвинга), сюжеты обоих произведений вращаются вокруг освобождения зверей из Венского зоопарка и разворачиваются в послевоенной Вене. Второй роман Гарпа очевидно пародирует «Семейную жизнь весом в 158 фунтов» (третий роман Ирвинга). В обоих случаях рассказывается история о двух семейных парах, которые решаются на смелый эксперимент, меняясь партнерами. Привлекает внимание тот факт, что свой второй роман Ирвинг Гарпу не приписывает; однако его тень все же мелькает на страницах «Мира глазами Гарпа», где сообщается, что Гарп забросил второй роман на стадии черновиков и начал писать другой второй роман. Ему в творчестве Ирвинга соответствует «Человек воды» (1972), в «Мире глазами Гарпа» же читаем: «Гарп выбросил в мусорную корзину свой второй роман и начал второй роман» [9. С. 285]. Таким образом, параллель сохраняется. Более того, она выходит за границы романа: роман, который Гарп не успел дописать, - «Иллюзии моего отца» - тесно связан с «Отелем Нью-Гэмпшир» Ирвинга, изданным после «Мира глазами Гарпа» (а последний, в свою очередь, - уже на уровне заголовка с «Пансионом Грильпарцер»).
Ирвинг играет с границами романа, приписывая своему персонажу тексты, аналоги которых суще-
ствуют в его собственном творчестве, приближая роман к образцам метапрозы (ср. у Набокова - например, в метарассказе «Тяжелый дым», где герой читает «Защиту Лужина»).
Наиболее интересен в этом контексте роман «Мир глазами Бензенхейвера», сближающийся с «Гарпом» как на уровне мотивов (насилие, детская смерть, вожделение, измены, тревожность), так и посредством деталей формы: от заголовка до количества глав. В «Мире глазами Бензенхейвера», как и в «Мире глазами Гарпа», девятнадцать глав [10. P. 443]. Издатель Гарпа публикует первую главу его романа в порнографическом журнале, и даже эта деталь сближает «Мир глазами Бензенхейвера» с рамкой, так как фрагмент романа (сцена зачатия Гарпа) также был опубликован в журнале "Playboy"14.
Безусловно, четвертый роман Ирвинга не повторяет буквально третьего романа Гарпа (или четвертого, если «держать в уме» роман, который Гарп не дописал), однако это неравенство объясняется важной для него антиномией реальности и воображения: фактов жизни и их художественного описания. Кроме того, роман автора и магнум опус персонажа получают схожую характеристику: «мыльная опера для взрослых» - именно так издатель Гарпа Джон Вулф охарактеризует «Мир глазами Бензенхейвера». Однако, с точки зрения Гарпа, сама жизнь, т.е. роман автора, - тоже мыльная опера [10. P. 461].
Сближение двух пластов - «романа героев» и «романа романа» - очень важно для определения жанра «Мира глазами Гарпа», потому что если постоянная рефлексия над текстами в тексте является - в том числе и через это сближение - рефлексией над романом в целом, то «Мир глазами Гарпа» можно смело назвать метароманом. Общая мотивная структура, игры с рефренами, позиция повествователя и его фигура, а также конфликт реального и вымышленного, выступающий в качестве одного из важнейших мотивов произведения на всех уровнях, дают право обозначить роман Ирвинга как метароман первого «диалогического» типа (по классификации В.Б. Зусевой-Озкан, подробнее см.: [2. С. 33-39]). Этот тип метаро-мана характеризует взаимная проницаемость границ мира автора и мира персонажей при онтологической самостоятельности двух планов: бытия и творческого сознания [2. C. 36]. В таком типе метаромана в одной из своих ипостасей автор выступает как герой (Уит-ком), а персонаж (Гарп) оказывается причастен к созданию романа о себе самом. Разумеется, авторство Уиткома - одна из возможных интерпретаций, однако Гарп так или иначе задействован в создании романа о себе, и «Мир глазами Гарпа» с его постоянной рефлексией об отношении искусства и действительности является метароманом. Это определение позволяет избежать тех вопросов, которые остаются незакрытыми, если попытаться свести «Мир глазами Гарпа» к роману воспитания, семейному роману нравов или биографии, но притом не отрицает наличия в произведении ключевых характеристик всех этих жанровых форм.
Такая атрибуция «Мира глазами Гарпа» не только разрубает гордиев узел сугубо теоретической проблемы его жанровой принадлежности, но и принципиальным образом влияет на понимание произведения. Так как ме-тароману как жанру присуща рефлексия о границах, отделяющих действительность от искусства, жизнь - от романа о ней, то рассмотрение произведения как метаро-мана неминуемо выводит исследователя на уровень осмысления важных для этого жанра онтологических проблем. Например, при интерпретации сходства романов Ирвинга с романами Гарпа в (авто)биографическом духе на первый план выйдут аспекты, которые помогут лучше понять творческую манеру автора и его методы работы с биографическим материалом. Однако, определяя «Мир глазами Гарпа» как метароман, исследователь, анализируя то же сходство, будет вынужден говорить и об антиномии реального и вымышленного, о соотнесенно-
сти романа с миром за его пределами. Аналогичным образом при переходе от понимания романа Ирвинга как романа о художнике (или романа воспитания) к его трактовке как метаромана многочисленные «вставки» от Гарпа становятся не только фактами сюжета и способами характеристики персонажа, но и оказываются вовлечены в сложную игру смыслов. В метаромане комментарии о приписанных Гарпу произведениях оказываются комментариями о романе в целом, а само целое («Мир глазами Гарпа») не может быть понято вне соотнесенности с частью («Миром от Бензенхейвера» и другими «вставками»). Таким образом, будучи понят как метароман, «Мир глазами Гарпа» предлагает читателю и интерпретатору более широкий (и глубокий) спектр вопросов для осмысления, и эти вопросы зачастую будут выходить за пределы романа как такового - в область общефилософских проблем.
Примечания
1 Так, например, английская исследовательница Патриция Во в своей знаменитой монографии о метапрозе упоминает «Мир глазами Гарпа» в качестве примера метапрозаического текста [1. P. 30, 47].
2 «Роман воспитания манифестируется в фигуре повествователя, его оценках, часто иронии по отношению к герою и аналитическом подходе к изображению его жизни. Использование техники вставных историй, элементов эпистолярного жанра, включение в текст авторских рассуждений, часто иронического характера, - характерные ее проявления на уровне сюжета и повествования. Повествование от лица героя позволяет смягчить жесткость авторской позиции ("Зеленый Генрих" Г. Келлера), но не получает существенного распространения: повествователь то максимально сближается с героем, то удаляется от него, занимая позицию иронического наблюдателя, понимающего иллюзии героя, который еще не пришел к истине, и тем самым косвенно указывая на перспективу его развития» (см.: [5]).
3 Вопрос об оправданности жанрового подхода к литературе постмодернизма рассматривает в своей монографии Н.В. Кире-ева, в которой она анализирует постмодернистскую литературу США с точки зрения трансформации и развития в ней двух жанров: автобиографии и детектива (см., подробнее: [7]).
4 «Терминальные случаи» обыгрывает медицинскую терминологию и выражение "terminal cases" - «летальные исходы», «летальные случаи» [9. С. 762].
5 Уитком в романе упоминается именно с этим атрибутом: молодой «несмотря на то, что он не всегда будет молодым» [10. Р. 569-570].
6 Дополнительно неблагонадежность Уиткома усиливает то, что он фальсифицирует последние слова Гарпа и, любя объект своего изучения, как любят «дети и собаки», верит всему, что осталось после Гарпа (или тому, что так презентуют ему его наследники) [9. С. 722].
7 В романе целиком приводятся два рассказа Гарпа («Пансион Грильпарцер»; «Бдительность»), первая глава романа «Мир глазами Бензенхейвера», переписка с читательницей, рассказанная сыну сказка (устное творчество), стихи Дженни Филдз и Дженни Гарп, стихотворение Уоллеса Стивенса. Остальные тексты, а именно: романы Гарпа «Бесконечные проволочки», «Второе дыхание рогоносца», последующие главы «Мира глазами Бензенхейвера» (2-19), мемуары Дженни, стихотворение Гарпа о презервативах, замыслы романов «Иллюзии моего отца», «Смерть в Вермонте», «Заговор против великана», различные интервью и критические статьи даны в пересказе или просто упомянуты.
8 Грейл Маркус при «подсчете тел» в романе Ирвинга зафиксировал более 50 смертей (см.: [12]).
9 Подводная жаба - это ослышка четырехлетнего сына Гарпа, Уолта, который вместо «течение» ("undertow") услышал ("Under Toad"). Интересно наблюдение Миллера, отмечающего, что Tod - смерть по-немецки [11. P. 92].
10 Это тоже своеобразная «подводная жаба» «Мира глазами Гарпа», реализованная на уровне вставного текста. В самом начале «Мира глазами Бензенхейвера» Хоуп боится, что ее сын задохнется, подавившись печеньем, далее в романе другой ее ребенок умирает аналогичным, нелепым и трагичным образом.
11 Сам Гарп называет этот рассказ своей первой и лучшей вещью [9. С. 701].
12 Здесь, правда, стоит обратить внимание, что для персонажа романа характеристика «как в жизни» может быть приравнена к «как в рамке», и тогда мы, с одной стороны, получаем дополнительный признак для сближения «Мира глазами Гарпа» и «Мира глазами Бензенхейвера», с другой - оказываемся в очередном конфликте-сопоставлении реальности и вымысла.
13 В интервью для журнала "Rolling Stone" Ирвинг скажет, что из четырех лет, ушедших у него на работу над романом, два заняла работа над «Пансионом Грильпарцер», который он опубликовал в 1973 г. в зимнем номере журнала "Anteus" [13].
14 В посвящениях перед текстом романа Ирвинг перечисляет журналы, в которых публиковались его фрагменты ("Playboy", "Gallery", "Penthouse", "Swank"), а также те, в которых фрагменты будущего романа публиковались в качестве отдельных произведений («Пансион Грильпарцер» выходит в журнале "Antaeus" (зимний номер 1976. P. 7-27); сказка о собаке и сон о ребенке, выпавшем из самолета, печатаются в журнале "Esquire" (June. 1977. P. 109, 158-162); «Бдительность» печатается в "Ploughshares" (1977. № 4. P. 103-114).
Список источников
1. Waugh P. Metafiction : the theory and practice of self-conscious fiction. London; New York : Methuen, 1984. 198 p.
2. Зусева-Озкан В.Б. Историческая поэтика метаромана. М. : Intrada, 2014. 448 c.
3. McKay K. Double Discourses in John Irving's The World According to Garp // Twentieth Century Literature. 1992. № 4. P. 457-475.
4. Загарина Е.М. Традиции романа воспитания в прозе Дж. Ирвинга конца 1960-х - 1980-х гг. : дис. ... канд. филол. наук. Саранск, 2011. 210 с.
5. Рымарь Т.М. Роман воспитания // Поэтика. Словарь актуальных терминов и понятий / под ред. Н.Д. Тамарченко. М. : Intrada, 2008. С. 218-219.
6. Raymond J. Wilson III. The postmodern novel. The example of John Irving's The World according to Garp // Bloom H. John Irving. Philadelphia : Chelsea House Publishers, 2001. P. 73-85.
7. Киреева Н.В. Постмодернистская литература США: особенности жанровой поэтики. 2-е изд., стереотип. М. : Флинта, 2014. 383 c.
8. Carton E. The Politics of Selfhood: Bob Slocum, T.S. Garp and Auto-American-Biography // NOVEL: A Forum on Fiction. 1986. № 1 (20). P. 41-61.
9. Ирвинг Дж. Мир глазами Гарпа : роман / пер. с англ. И. Тогоевой. СПб. : Азбука ; Азбука-Аттикус, 2022. 768 с.
10. Irving J. The World According to Garp. Black Swan, 2010. 612 p.
11. Miller G. John Irving. New York : F. Unger, 1982. 248 p.
12. Marcus Greil. Undercover: Garp-Death in the Family // Rolling Stone. August 24. 1978. URL: https://greilmarcus.net/2014/08/05/undercover-garp-death-in-the-family-i-082478/ (дата обращения: 19.09.2022).
13. Marcus Greil. Interview with John Irving // Rolling Stone. December 13. 1979. URL: https://greilmarcus.net/2018/02/26/the-world-of-the-world-according-to-garp-interview-with-john-irving-12-13-79/ (дата обращения: 05.05.2022).
References
1. Waugh, P. (1984) Metafiction: the theory and practice of self-conscious fiction. London; New York: Methuen.
2. Zuseva-Ozkan, V.B. (2014) Istoricheskayapoetika metaromana [Historical poetics of the metanovel]. Moscow: Intrada.
3. McKay, K. (1992) Double Discourses in John Irving's The World According to Garp. Twentieth Century Literature. 4. pp. 457-475.
4. Zagarina, E.M. (2011) Traditsii romana vospitaniya v proze Dzh. Irvinga kontsa 1960-kh -1980-kh gg. [Traditions of the novel of education in the prose of J. Irving of the late 1960s-1980s]. Philology Cand. Diss. Saransk.
5. Rymar', T.M. (2008) Roman vospitaniya [Novel of education]. In: Tamarchenko, N.D. (ed.) Poetika. Slovar' aktual'nykh terminov i ponyatiy [Poetics. Dictionary of current terms and concepts]. Moscow: Intrada. pp. 218-219.
6. Wilson III, R.J. (2001) The postmodern novel. The example of John Irving's The World according to Garp. In: Bloom, H. John Irving. Philadelphia: Chelsea House Publishers. pp. 73-85.
7. Kireeva, N.V. (2014) Postmodernistskaya literatura SShA: osobennosti zhanrovoy poetiki [Postmodern literature of the USA: features of genre poetics]. 2nd ed. Moscow: Flinta.
8. Carton, E. (1986) The Politics of Selfhood: Bob Slocum, T.S. Garp and Auto-American-Biography. NOVEL: A Forum on Fiction. 1 (20). pp. 4161.
9. Irving, J. (2022) Mir glazami Garpa: roman [The World According to Garp]. Translated from English by I. Togoeva. St. Petersburg: Azbuka, Azbuka-Attikus.
10. Irving, J. (2010) The World According to Garp. Black Swan.
11. Miller, G. (1982) John Irving. New York: F. Unger.
12. Greil, M. (1978) Undercover: Garp—Death in the Family. Rolling Stone. August 24, [Online] Available from: https://greilmarcus.net/2014/08/05/undercover-garp-death-in-the-family-i-082478/ (Accessed: 19.09.2022).
13. Greil, M. (1979) Interview with John Irving. Rolling Stone, December 13, [Online] Available from: https://greilmarcus.net/2018/02/26/the-world-of-the-world-according-to-garp-interview-with-john-irving-12-13-79/ (Accessed: 05.05.2022).
Информация об авторе:
Бешенкова Т.А. - аспирант Института мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук (Москва, Россия).
E-mail: [email protected]
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
T.A. Beshenkova, postgraduate student, A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences (Moscow,
Russian Federation). E-mail: [email protected]
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 03.04.2023; одобрена после рецензирования 05.07.2023; принята к публикации 30.01.2024.
The article was submitted 03.04.2023; approved after reviewing 05.07.2023; accepted for publication 30.01.2024.
