CC BY
15
УДК 82-1
DOI 10.36622/AQMPJ.2023.14.12.011
Южно-Уральский государственный университет
доцент кафедры русского языка и литературы,
кандидат филологических наук Смышляев Е. А. Россия, Челябинск, smyshliaevea@susu.ru
студент 2 курса магистратуры Шолохов М. А. Россия, Челябинск mat-74@mail.ru
South Ural State University PhD (Philology)
Associate Professor of the Department of Russian
Language and Literature
Smyshlyaev E. A.
Russia, Chelyabinsk
smyshliaevea@susu.ru
2nd year Master Student Sholokhov M. A. Russia, Chelyabinsk mat-74@mail.ru
Е.А. Смышляев, М.А. Шолохов
МИФОЛОГИЗАЦИЯ КАК ВЕКТОР АВТОРСКОЙ СТРАТЕГИИ В ПОЭЗИИ В. О. КАЛЬПИДИ*
*Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского научного фонда (проект № 22-28-20162)
В статье исследуется мифологизация как вектор авторской стратегии уральского поэта Виталия Олеговича Кальпиди. Целью данной статьи является исследование мифологизации В. О. Кальпиди. Достижению поставленной цели в рамках данной статьи способствовал анализ поэтических текстов автора, посвященных уральским локусам (преимущественно Перми и Челябинску), выявление в них приемов мифологизации пространства. Методологически исследование опирается на комплексный подход, основанный на исследованиях теории мифа, локального мифа, а также исследованиях семиотики географического пространства. В данной статье В. О. Кальпиди рассматривается как новатор не только в уральской поэзии, но и в литературном процессе России 80-90х годов 20 века. В статье раскрываются особенности отношений между деятелями искусства и региональными территориями в советский и постсоветский период. На примере пермского и челябинского периодов творчества рассматриваются инструменты концептуализации пространства Виталием Кальпиди. На основании творчества поэта и с учетом мнений других исследователей проводится уникальное изучение инструментов мифологизации пространства (образы и символы, мифологемы, ритуально-церемониальные и мистико-экстатические мотивы), выявляются тенденции и структурные особенности, принципы новаторства в использовании мифологем и мифологических сюжетов. На поэтическом материале также изучаются аспекты работы В. О. Кальпиди со своей поэзией как с локальным текстом региональной литературы, прослеживаются тенденции отказа от моноцентризма и формирования нового отношения к территориальным перифериям. В статье также рассматривается биографический миф о Виталии Кальпиди, его образ, созданный в культурной среде современниками автора, его коллегами по цеху.
Ключевые слова: Виталий Кальпиди, мифопоэтика, мифология, миф, художественное пространство, региональная литература, локальный текст, персонификация фигуры автора.
E.A. Smyshlyaev, M.A. Sholokhov
MYTHOLOGIZATION AS A VECTOR OF AUTHOR'S STRATEGY IN POETRY BY V. O. KALPIDI*
The research was carried out with the financial support of the Russian Foundation for Basic Research and the Chelyabinsk Region within the scientific project No. 22-28-20162
The article examines the myth-making strategy of the Ural poet Vitaly Olegovich Kalpidi. The purpose of this article is to study the mythologization of V. O. Kalpidi. The achievement of this goal within the framework of this arti-
© Смышляев Е.А., Шолохов М.А., 2023
cle was facilitated by the analysis of the author's poetic texts devoted to the Ural loci (mainly Perm and Chelyabinsk), the identification of techniques for mythologizing space in them. Methodologically, the research is based on an integrated approach based on studies of the theory of myth, local myth, as well as studies of the semiotics of geographical space. The author is considered as an innovator not only in the Ural poetry, but also in the literary process of the regions of the 80-90s of the 20th century. Vitaly Kalpidi examines the tools for conceptualizing space. On the basis of the poet's work and taking into account the opinions of other researchers, a unique study of traditional mythological tools (images and symbols, mythologems, ritual-ceremonial and mystical-ecstatic motifs) as a form for creating a myth of space is carried out, trends and structural features, principles of innovation in the use of mythologemes are revealed. Aspects of the work of V. O. Kalpidi with his poetry as a local text of new regional literature are also considered, tendencies of rejection of monocentrism and the formation of a new attitude towards territorial peripheries are traced. However, the article also touches the myth about Vitaly Kalpidi himself, his image created in the cultural environment among other Ural poets, is considered.
Key words: Vitaly Kalpidi, mythopoetics, mythology, myth, artistic space, regional literature, local text, actualization of the author.
Мифологизация - понятие, зачастую ассоциируемое с эпохой Древнего мира, не исчезло и в наши дни. В настоящее время в современной литературе и культуре формируется новая мифология: «миф, являясь неотъемлемой частью культуры, продолжает существовать и развиваться в современном мире, принимая новые формы» - отмечает исследователь П. Н. Барышников [1, с. 182]. В прошлое ушел мифологический тип сознания, связанный со способом осмысления неизведанного окружающего мира древним человеком, однако определенные аспекты мифа трансформировались. «В самом общем виде миф определяется как сокращённое и упрощённое отображение всей суммы представлений о мире внутри данной традиции, взятых в их системном и операционном аспектах», - такое определение мифа дает В. Н. Топоров [2, с. 161]. Миф в литературе становится одним из инструментов воплощения авторского взгляда на реальность, концептуализации окружающего мира, времени и пространства [3, с. 25]. В региональной литературе миф также не перестает быть способом восприятия мира, однако здесь особую роль занимает категория места. Миф становится способом отражения в пространственных образах, в локальных текстах отношения автора к месту не просто как к локации, а как к определенной реальности, окружающей его. Некоторые поэты конструируют мифологию пространства, обращаясь к традиционным ее аспектам: ритуально-церемониальным и мисти-ко-экстатическими мотивам.
Такого принципа придерживается Виталий Олегович Кальпиди, один из первых концептуализировавший пространство Урала. Поэт обращается к классическим мифологемам, модернизируя их, вкладывая современные смыслы. Кроме того, В. Кальпиди создает образ автора как культурного-героя, творческого демиурга - таким образом, включая себя в архетипический контекст. Также активно занимается культуртрегерской и организаторской деятельностью в сфере уральской литературы. Можно утверждать, что мифотворчество Виталия Кальпиди отражает его видение мира, захватывает как поэтическую, так и культурно-просветительскую деятельность: «Миф - это сверхреальность. Стихи - сверхречь. Поэзия - выражение мифа стихами, т.е. сверхреальности сверхречью» [4, с. 11]
Поэт в своих художественных текстах постоянно трансформирует классические мифологические образы и архетипы, встраивает их в локальный текст уральских городов, становится творцом новой мифологии. Подобного рода «ремифологизация» в литературе и культуре может быть обозначена термином Е. М. Метлинского - неомифологизм [5, с. 215], под которым исследователь понимает трансформацию классических мифов в изменившемся времени и пространстве.
Исследователь современной уральской поэзии, автор монографии «Пермь как текст» Владимир Васильевич Абашев отмечает, что авторы XIX века способствовали созданию образа России, связанного с бескрайними просторами [6, с. 144]. Поэт Велимир Хлебников, размышляя о национальной эстетике, говорил, что образ русской равнины однобокий. Поэт делал акцент на малых народах, которые большая культура обошла стороной. Однако Хлебников не просто хотел обратить внимание на жизнь малых народов, главным для него было показать многообразие локальных пространств, находящихся за пределами сформированного литературой стереотипа: «из отдельных мест ею (поэзией -прим. автор) воспет Кавказ, но не Урал и Сибирь с Амуром» [7, с. 593].
Именно тогда, в начале XX века, отмечает В. Абашев, возникает волна писателей из провинций, работающих с региональной тематикой. Однако продлилось это недолго, в советский период региональное мышление угасло, активно формировалось общесоветское восприятие пространства: «Мой адрес - не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз» (В. Харитонов). Уральский регион воспринимался в промышленном ключе: «Урал - опорный край державы». Исследователь Е. В. Ми-
люкова, изучавшая самодеятельную челябинскую поэзию советского периода, отмечает, что город был представлен советскими идеологическими штампами, на первое место выходили заводы [8, с. 156]. То же самое прослеживается в поэзии пермской, об этом говорит В. В. Абашев в исследовании «Пермь как текст»: «Автоописание Перми выстраивалось в универсальных терминах милитаристски-индустриального и державного дискурса с утопической доминантой» [9, с. 104].
Изменения в общественно-политической жизни страны, слом всех идеологических устоев в 8090-е годы диктует трансформации и в среде культуры и искусства. «Мифологема провинции возникает как реакция на очевидный моноцентризм общественной и культурной жизни в России», - утверждает Д. М. Давыдов [10, с. 44]. В. В. Абашев отмечает, что с распадом СССР внимание к региональной идентичности становится причиной того, что литературный текст превращается в источник территориального самосознания: «Локальный текст вступил в фазу своего самосознания и самоконструирования» [11, с. 90].
Идея противостояния «малой родины» моноцентризму близка Виталию Олеговичу Кальпиди: «Москва для провинциала - это формула бегства. Бегство - это эстетика страха. Не больше и не меньше. Убегая с того места, где ты родился, можно изменить только автобиографию. А вот твердая почва судьбы в этот момент исчезает из-под твоих ног <...> Создание провинциальной литературной схемы не есть конкуренция с Москвой... Но провинциальная литературная схема - это жест свободы» [12, с. 167].
В. О. Кальпиди становится новатором в своем подходе к конструированию регионального мифа в своем творчестве. М. П. Абашева и А. А. Селиванова утверждают, что Кальпиди «принимает решение сделать территорию Урала, понимаемую как культурную периферию, поэтическим ценностным центром» [13, с. 17]. Значимость мифотворческой деятельности поэта отмечает В. В. Абашев: «В своей общественно-литературной деятельности Кальпиди создает локальный литературный контекст. И создает прецедент новой модели творческого поведения в условиях неоднородного культурного пространства России. Одним словом, он творит локальный поэтический миф» [9, с. 356].
Мифологизация пространства становится неразрывно связанна с автобиографическим мифом Виталия Кальпиди. Поэт актуализирует фигуру автора, становится единым с лирическим героем, включается в мифологию текста, где выступает в качестве культурного героя, организующего хаос окружающего пространства, выступающего в роли демиурга. В ключе «героической» модели поведения автор противопоставляет себя пространственному моноцентризму, утверждает: «Центр там, где я» [14, с. 345]. Открывая новый взгляд на региональный топос, поэт обращается к традиционно мифологической эстетике: символам, героическим образам, аллюзиям на реальные мифологические произведения. Евгений Александрович Смышляев в своей статье «Мифологизация пространства Челябинска в поэзии В.О. Кальпиди» выделяет две особенности творчества В. Кальпиди: «травестиро-вание классических форм и сюжетов мифа», а также «конструирование новой реальности из первоэлементов мифологического языка» [15, с. 239]. Поэт, формируя локальный региональный текст, конструирует образную систему, где настоящее раскрывается через символику мифического, а обыденные вещи облачаются в форму ритуального и мистического.
Как уже было отмечено выше, тенденция к пересмотру региональной идентичности сформировалась в 1980-е годы. В это время из «подполья» [15, с. 237] выходят уральские поэты, в том числе и исследуемый нами Виталий Олегович Кальпиди. Творчество поэта периода 1982-1993 годов объединяются в «пермский цикл». В книгах «Пласты» (1990), «Аутсайдеры-2» (1990), «Аллергия» (рукопись, 1992), «Стихотворения» (1993) на первый план выходит образ города Перми, формируется сознание лирического героя, а также происходит становление поэтического языка В. О. Кальпиди.
Поэт обращается к советским клише, идеологическим штампам, переиначивая их и переворачивая, обличает милитаризированную и индустриализированную внешность города: «Город с военными кличками улиц и улиц матросовых и кошевых // город-мужчина, двусмысленно названный: «наша красавица Пермь». В. Кальпиди вступает в полемику с советским идеологическим мифом о Перми, конструктором которого был Владимир Радкевич. Поэт в стихотворении «Памяти Владимира Радкевича» прямо высказывает свое отношение к социалистической мифологии: «То место, где страх проживал, не заселишь любовью». Здесь же выходят на первый план особенности мифопоэтики самого Кальпиди, возникает образ кентавра: «Кентавры не кони - их не остановят поводья». Поэт, обрисовывая советскую действительность, скрытую за идеологией, обращается к античным героям. В. В. Абашев отмечает, что В. Кальпиди придерживается подхода аккуратного встраивания исконно
мифических образов в свою поэзию [11, с. 94]. Пространство и герои автора не становятся пространством и героями античными, Кальпиди не прибегает к сравнениям и сопоставлениям. «Отказываясь от готовых форм мифа, Кальпиди схватывает и усваивает сами формы мифологического мышления, семантические первоэлементы мифологического языка, конструируя из них свою реальность, проговаривая ее на маргинальном языке городской улицы», - отмечает В. В. Абашев [11, с. 94]. Можно говорить о том, что В. О. Кальпиди, обращаясь к традиционным мифологемам и архетипам, формирует неомифологию, со своими символами, образами, ритуально-церемониальными комплексами и мотивами. Образы уральских городов формируются через трансформацию хтонической мифологии (образы тьмы, пустоты, загробного мира и пр.). Отсюда одной из форм существования Перми становится темнота. Она часто возникает в стихах поэта, становится атрибутом города, гиперболизируется, превращается в символ, обличающий внутренне состояние Перми: «Пермь, у ореха внутри тоже кривляется ночь. // Сколько ж орехов сломать, чтобы с твоею сравниться?» Уже в этом прослеживается существование лирического героя Кальпиди в мистической реальности: даже ночь тут - материальное, одушевленное, а темнота - то, что практически можно потрогать. Пермь - это пространство странствий, в которых находится герой. «Пермь - новый и художественно оригинальный вариант реализации одного из древних вариантов пространства иного, потустороннего мира, в который вступает герой и претерпевает в нем смертельные испытания», - характеризует эту художественную реальность В. В. Абашев [11, с. 100]. Город у Кальпиди существует неразрывно с мотивами оборотничества, персонифицируется с фантасмагорическими монстрами: «семипозвоночнорастущепрямогигансткое тело», «рваная змея», «античная стерва ... внутри у нее закипают кровя дракона и тролльши». Причем встреча героя с городом становится противостоянием (вспоминаем о «героической» модели поведения), в стихотворении «Взгляд» противостояние предстает как античный поединок взгляда героя со взглядом чудовища (Василиска или Медузы Горгоны), которым в произведении становится город. Одна из идей Кальпиди в пермском цикле - победа героя в поединке: «Да, это я из тебя страшную вырвал страницу». Здесь же возникает и другая идея. Город становится не просто мифическим чудовищем, а символом преодоления страхов, созданных сознанием человека.
Уже в стихах «пермского цикла» В. О. Кальпиди возникает образ Челябинска, концентрирующий ностальгические чувства. Он - символ детства, образ «потерянного рая»: «Уверен, что детство в Челябе мое не исчезло, а просто свернулось под взглядом изнанки бинокля». Итак, Виталий Кальпиди в 90-е возвращается в Челябинск, в 1999 году издает книгу стихотворений «Запахи стыда», где уже активно концептуализирует и мифологизирует челябинское пространство.
Е. А. Смышляев в исследовании «Мифологизация пространства Челябинска в поэзии В. О. Кальпиди» отмечает: «Неомифологизм становится главным инструментом упорядочивания художественного пространства книги и проявляется в творческом заимствовании древних мифологических мотивов, сюжетов и образов» [15, с. 239]. Причем Кальпиди сам вскрывает свои же заимствования: «слепой фрагмент, что за уши слегка // притянут мной из мифа Полифема». В этот период продолжается развитие и персонификация образа автора в произведениях. Он также остается мифическим демиургом, находящимся над художественным миром, но в то же время и включается в происходящее в лирическом сюжете. В тексте «Вампиры позорной Челябы» мифологические образы концентрируются наиболее плотно, становятся основным инструментом концептуализации пространства. Здесь же отражается двойственность авторского положения, выражающееся во взаимодействии с самими вампирами. С одной стороны, лирический герой видит их «сверху»: «Я знаю кое-что про них.», с другой же, автор сам вписывается в художественное пространство и сопровождает своих героев: «На краю // Челябы, в 23.15, // они стоят, и я стою». В этой двойственность выражается не какое-то разделение, а наоборот - единение автора-творца и автора-героя (который, напомним, часто появлялся в поэзии Виталия Кальпиди). Е. А. Смышляев называется это единение «творческим ритуалом», а результатом его - «транс», в котором поэт расширяет свое видение внутри стихотворения, открывает новый взгляд на реальность [15, с. 240]. В целом, в «Вампирах позорной Челябы» на первый план выходит ритуально-церемониальный комплекс, сочетающийся с мистико-экстатическими символами и метафорами. Причем, как уже было отмечено выше, В. Кальпиди не просто создает отсылки к мифам или осовременивает сюжет, он конструирует на основе базовых особенностей традиционной мифологии свою реальность. В этом ключе работает и центральный образ рассматриваемого нами стихотворения - вампиры. Поэт не заимствует классическую мифологему, связанную с негативной коннотацией (монстр, кровососущее существо), он опирается на некоторые черты традиционного образа, но деконструирует его. Герой-автор следует за вампирами, это связано с тем, что они - аллюзия на образ поэта. Вампиры становятся силой, которая упорядочивает хаос топоса «Челябы», производят космо-
гонический ритуал (мифологический сюжет формирования космоса из хаоса). Причем этот ритуал также включает в себя символизм: они «копают яму», которая превращается в «земляную глотку» Челябы. Символика земли как образа, отражающего топос не просто как локацию, а как концептуализированное пространство, в сочетании с образом горла и голоса формируют метафору поэзии. То есть вампиры стремятся дать Челябе свой собственный голос, как следствие - создать смысл, упорядочить хаос при помощи слова (это также мифологическая концепция: «В начале было слово»). В целом, челябинские сюжеты В. О. Кальпиди наполняются традиционными мифологическими элементами с негативной окраской: хтоническими, языческими, инфернальными и эсхатологическими мотивами и образами. Это связано с представлением поэта о Челябинске как о пространстве с «отрицательной энергетикой». В этом ключе город становится «кривдой подземельной», на уровне мифа ассоциируется с подземным миром. Часто сопровождают городское пространство образы насекомых, хтониче-ский тварей («и муравей военнопленный, // и жук, серийный изувер»). Возникает и архетипический образ старухи-смерти, который здесь переворачивает пространство на контрасте с окружением: «Старухи в драповых пальто // пересекают детский парк». Но особое место в стихах В. Кальпиди занимает образ ангела. Как и все мифологемы, эту поэт осмысляет по-своему наделяет ее метафизическими и фантасмагоричными формами: «Это красный, алый, золотой - // жидкий Ангел тусторонней вьюги». Эти персонажи художественного мира Кальпиди - сверхсущности, посланники, при этом помещенные автором в реальность Челябинска, вписанные в маргинальное пространство: «ангел пожилой, // с лицом вокзального бомжа». Пространство города становится также двойственным и пограничным, совмещает в себе ангельское и маргинальное. Это пограничный топос, который поэт старается систематизировать, концептуализировать - превратить «хаос» в «космос». Об этом говорит В. В. Абашев: «Потребность жить не в случайном и хаотическом, а осмысленном и символически организованном пространстве, следуя Элиаде, можно признать одним из древнейших побуждений человека. С этой точки зрения понятен, к примеру, смысл упорно живущей традиции посвящения стихов и песен - родному городу, краю или даже заводу. Подобная практика пусть в сильно трансформированном виде, но все-таки сохраняет отголоски древних ритуалов по освящению места» [9, с. 33]. В этом, в первую очередь, отражается «героическая» идея лирического героя В. О. Кальпиди. Он - демиург, стремящийся победить монстра пространства Перми, хаос пространства Челябинска. Герой, «осознавший свою призванность, принявшего вызов и разыгрывающего драму судьбы на апокалип-тически подсвеченных площадках уральских городов: "косоносой Перми", "протокольного Свердловска" и "города Ч."» [9, с. 230].
Создавая образы Перми, Челябинская, Уральского региона, Кальпиди формирует уникальную и новаторскую эстетику - создает миф о территориях, который до этого терялся на фоне литературных центров. Причем это работает не только на образ места, но и на образ самого автора, синергия его творчества и культурно-просветительской, организаторской деятельности создает миф о самом Каль-пиди. С поэтом возникают определенные ассоциации, он становится символом уральской поэзии.
В. В. Абашев, говоря о месте Кальпиди в уральском поэтическом фольклоре, отмечает: «Со стихами Кальпиди город обрел свою собственную речь, о себе и заговорил. В этом смысле Кальпиди действительно научил поэтов говорить о Перми. В мировой типологии сюжетов обучение языку - это миссия культурного героя, что и зафиксировал немедленно уральский поэтический фольклор, персонажем которого давно стал сам Виталий Кальпиди» [11, с. 121].
В челябинский период поэт организует Уральскую поэтическую школу (сейчас - Уральское поэтическое движение), которая также становится очередной мифотворческой структурой, создающий миф об уральской литературе. П. Будрье называл такие объединения «орудием, способствующим аккумуляции и концентрации символического капитала, для чего принимаются наименования, пишутся манифесты, устанавливаются ритуалы» [16, с. 451]. То есть УПД становится целенаправленно создаваемой мифологической системой, включающей ритуально-церемониальный комплекс: четыре тома антологии, организация «Галереи уральской литературы» [17, с. 121].
Виталий Кальпиди закрепился как мифологический образ в литературе других уральских авторов, причем этот образ соответствует концепции культурного героя и демиурга, поэты возводят Кальпиди на божественный уровень: «.как говорил Кальпиди в день творенья» (Дмитрий Бавиль-ский), «Слеза Виталия Кальпиди // в России больше, чем в глазах» (Роман Тягунов) [14].
Образ Виталия Олеговича Кальпиди эффективно мифологизирован в нужном автору ключе: биографический миф автора (миф об авторе, творимый его современниками) практически полностью
соответствует его автобиографическому мифу (миф автора о себе самом). Он предстает творцом новой реальности уральского региона, но не просто творцом-поэтом, а настоящим демиургом, культурным героем, создавшим концептуальное пространство Уральского поэтического движения из «хаоса» региональной литературы советской эпохи. Важно, что, начиная с конструирования автобиографического мифа, персонификации фигуры автора в поэтических текстах в качестве мифологического культурного героя, В. О. Кальпиди переходит к идее мифологизации пространства. Виталий Кальпиди в своих произведениях «дает голос», создает мифологический образ сначала Перми, а позже и Челябинска.
Библиографический список
1. Барышников П.Н. Мифология современности // Вестник Российского университета дружбы народов. 2006. № 1. С. 182-189.
2. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. М. : Издательская группа «Прогресс», 1995. 624 с.
3. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. М,: РГГУ, 2000. 168 с.
4. Кальпиди В.О. Мерцание: стихи с автокомментариями. 1995.
5. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М. : Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000. 407
с.
6. Абашев В.В. Литература и география. Урал в геопоэтике России // Вестник Пермского университета. 2012. № 2. С. 143-151.
7. Хлебников В. Творения. М. : Советский писатель, 1987. 736 с.
8. Милюкова Е.В. Около железа и огня: картина мира в текстах самодеятельной поэзии Южного Урала. [Электронный ресурс]. URL: http://www.nnre.ru/kulturologija/geopanorama russkoi kultury provincija i ee lokalnye teksty/p3.php#metkadoc2 9 (дата обращения 31.10.2022).
9. Абашев В.В. Пермь как текст. Пермь: Изд-во Пермского университета, 2000. 404 с.
10. Давыдов Д.М. Стратегии подмены и мифологизации (Парадоксы литературной регионалистики в свете дихотомии «Центр vs. Периферия») // Серая лошадь. «Владивосток - Москва»: дайджест региональной поэзии. 2001. № 4. С. 144-150.
11. Абашев В.В. Пермский миф в поэзии Виталия Кальпиди // Русская литература Урала. Проблемы геопоэтики. 2012. С. 90-122.
12. Кальпиди В.О. Провинция как феномен культурного сепаратизма (лирическая реплика) // Уральская новь. 2000. № 6. С. 166-175.
13. Абашева М.П. Репутация-власть-капитал: стратегии институализации литературного сообщества (об уральской поэтической школе) // Прагматика поэтики: стратегии продвижения регионального текста. Пермь: ПГГП, 2014. С. 14-26.
14. Антология современной уральской поэзии: в 3 т / Под ред. В. О. Кальпиди. Челябинск: Фонд ГАЛЕРЕЯ, 1996. 211 с.
15. Смышляев Е.А. Мифологизация пространства Челябинска в поэзии В.О. Кальпиди // Новый филологический вестник. 2018. № 2. С. 236-246.
16. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. М.: Институт экспериментальной социологии, 2005. 576 с.
17. Смышляев Е.А. Миф о Виталии Кальпиди в современной уральской поэзии. "Вакансия поэта" в русской и зарубежной литературе рубежа XX-XXI веков // Материалы Международной научной конференции, Воронеж, 22-23 ноября 2019 года / Под редакцией А.А. Житенева. Воронеж: АО «Воронежская областная типография», 2019. С. 117-128.
18. Абашев, В.В. Русская литература Урала. Проблемы геопоэтики. Пермь : Пермский государственный национальный исследовательский университет, 2012. 140 с.
19. Князева Е.А. Метареалистический хронотоп в поэзии В. Кальпиди / Е. А. Князева. Дергачевские чтения - 98. Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: материалы международной научной конференции, Екатеринбург, 14-16 октября 1998 г. Екатеринбург : Издательство Уральского университета, 1998. С. 142-144.
20. Ратке И. Насекомые и ангелы Кальпиди // Prosodia. 2017. № 6. С. 15-19.
References
1.Baryshnikov P.N. The mythology of modernity // Bulletin of the Peoples' Friendship University of Russia. 2006. No. 1. pp. 182-189. (In Russ.).
2.Toporov V. N. Myth. The ritual. Symbol. Image: Research in the field of mythopoetic. Moscow : Progress Publishing Group, 1995. 624 p. (In Russ.).
3.Meletinsky E.M. From myth to literature. M,: RSUH, 2000. 168 p. (In Russ.).
4.Kalpidi V.O. Twinkling: poems with auto-commentaries. 1995. (In Russ.).
5.Meletinsky E.M. The poetics of myth. M. : Publishing company "Oriental Literature" RAS, 2000. 407 p. (In Russ.).
6.Abashev V.V. Literature and geography. Ural in geopoetics of Russia // Bulletin of Perm University. 2012. No. 2. pp. 143-151. (In Russ.).
7.Khlebnikov V. Creations. M. : Soviet writer, 1987. 736 p. (In Russ.).
8.Milyukova E.V. About iron and fire: a picture of the world in the texts of amateur poetry of the Southern Urals. [electronic resource]. URL: http://www.nnre.ru/kulturologija/geopanorama_russkoi_kultury_provincija_i_ee_lokalnye_teksty/p3.php#metkadoc2 9 (accessed 31.10.2022). (In Russ.).
9.Abashev V.V. Perm as a text. Perm: Publishing House of Perm University, 2000. 404 p. (In Russ.).
10.Davydov D.M. Strategies of substitution and mythologization (Paradoxes of literary regionalism in the light of the dichotomy "Center vs. Periphery") // Gray horse. Vladivostok - Moscow: Digest of regional poetry. 2001. No. 4. pp. 144-150. (In Russ.).
11.Abashev V.V. Perm myth in the poetry of Vitaly Kalpidi // Russian literature of the Urals. Problems of geopoetics. 2012. pp. 90-122. (In Russ.).
12.Kalpidi V.O. Province as a phenomenon of cultural separatism (lyrical replica) // Uralskaya nov. 2000. No. 6. pp. 166-175. (In Russ.).
13.Abasheva M.P. Reputation-power-capital: strategies for the institutionalization of the literary community (about the Ural poetic school) // Pragmatics of poetics: strategies for promoting a regional text. Perm: PGGP, 2014. pp. 14-26. (In Russ.).
14.Anthology of modern Ural poetry: in 3 volumes / Edited by V. O. Kalpidi. Chelyabinsk: GALLERY Foundation, 1996. 211 p. (In Russ.).
15.Smyshlyaev E.A. Mythologization of Chelyabinsk space in V.O. Kalpidi's poetry // Novy philologicheskiy vestnik. 2018. No. 2. pp. 236-246. (In Russ.).
16.Bourdieu P. Social space: fields and practices. M.: Institute of Experimental Sociology, 2005. 576 p. (In Russ.).
17.Smyshlyaev E.A. The myth of Vitaly Kalpidi in modern Ural poetry. "Poet's vacancy" in Russian and foreign literature of the turn of the XX-XXI centuries // Materials of the International Scientific Conference, Voronezh, November 22-23, 2019 / Edited by A.A. Zhitenev. Voronezh: JSC "Voronezh Regional Printing House", 2019. pp. 117128. (In Russ.).
18.Abashev, V.V. Russian Literature of the Urals. Problems of geopoetics. Perm : Perm State National Research University, 2012. 140 p. (In Russ.).
19.Knyazeva E.A. Metarealistic chronotope in the poetry of V. Kalpidi / E. A. Knyazeva. Dergachevsky readings - 98. Russian Literature: National development and regional features: Proceedings of the International scientific conference, Yekaterinburg, October 14-16, 1998 Yekaterinburg: Ural University Publishing House, 1998. pp. 142144. (In Russ.).
20.Ratke I. Insects and Angels of Kalpidi // ProsoDia. 2017. No. 6. pp. 15-19. (In Russ.).
