CC BY
117
Е.А. Смышляев (Челябинск) ORCID ID: 0000-0002-4848-4986
МИФОЛОГИЗАЦИЯ ПРОСТРАНСТВА ЧЕЛЯБИНСКА В ПОЭЗИИ В.О. КАЛЬПИДИ
Аннотация. В современных литературоведческих исследованиях проблемным полем является изучение локального текста регионов. Ключевым элементом конструирования локального текста, как отмечают такие ученые, как В.В. Абашев, В.Н. Топоров, служит мифологизация пространства в художественных текстах. Челябинск является пространством, которое активно мифологизируется в поэзии современных авторов (например, в поэзии А. Самойлова, Я. Грантса и др.). Поэты стремятся «обжить» локус Челябинска с помощью мифа, сделать городское пространство семантически значимым и, тем самым, осмыслить свое существование в Челябинске через его сакрализацию. Формирование геопоэтики и мифопоэтики челябинского локуса во многом связано с культуртрегерской и поэтической деятельностью В.О. Кальпиди - автора и идеолога такого мифотворческого проекта как Уральское поэтическое движение. В данной статье представлен анализ стихотворений известного уральского поэта В.О. Кальпиди. В поэзии автора выявляются основные принципы и приемы мифологизации пространства Челябинска: травестирование классических форм и сюжетов мифа; конструирование новой реальности из мифологем и архетипов. Мифологизируя пространство Челябинска, поэт обращается к традиционным мифологическим сюжетам, образам и мотивам (миф о Полифеме, Мнемозине, Одиссее; языческие-славянские мифологемы), выстраивает личную авторскую неомифологию (травестированный образ ангела, вампира; антропоморфизация Челябинска; обыгрывания ритуальной символики в космогоническом мифе о Челябинске). В ходе анализа выявляется, что ведущую роль в творчестве В.О. Кальпиди выполняет актуализация фигуры автора. Поэт, как мифологический культурный герой-демиург, организует и озвучивает окружающее его пространство. Конструируя неомифологию Челябинска, В. Кальпи-ди пытается открыть его как самоценную поэтическую реальность и дать городу голос.
Ключевые слова: мифологизация; мифологема; архетип; культурный герой; неомифология; городской текст; семиотика пространства; уральская поэзия.
E.A. Smyshlyaev (Chelyabinsk) ORCID ID: 0000-0002-4848-4986
Mythologization of Chelyabinsk's Space in the Poetry of V.O. Kalpidi
Abstract. The problematic field in contemporary literary studies is the study of the local text of regions. A key element in the structure of a local text is the mythologization of space in literary texts, as noted by such scientists like V. Abashev and V. Toporov. Chelyabinsk is a place that is actively mythologized in the poetry of contemporary authors (for example, in the poetry of A. Samoilov, J. Grants). Poets seek to "settle" the
locus of Chelyabinsk through the myth, to make the urban space semantically meaningful, to comprehend their existence in Chelyabinsk through its sacralization. The formation of geopoetics and mythopoetics of the Chelyabinsk locus is connected with organizational activity and poetry of V Kalpidi, who is the author and ideologist of such a myth-making project as the Ural poetic movement. The article presents an analysis of the poems of the famous Ural poet VO. Kalpidi. The main principles and techniques of mythologizing the Chelyabinsk space are identified in the author's poems: remake classical forms and myths; creating a new reality from mythologies and archetypes. The poet uses for mythologization of space both traditional mythological subjects, images and motifs (the myth of Polyphemus, Mnemosyne, Odyssey, pagan Slavonic mytholo-gems), and personal authorial neomifology (transformed images of an angel and vampire, playing out ritual symbols in cosmogony myths about Chelyabinsk). Actualization of the author's figure is the most important in the artistic model of VO. Kalpidi. The poet organizes the surrounding space like a mythological cultural hero. By constructing the neo-mythology of Chelyabinsk, V.O. Kalpidi tries to open Chelyabinsk as a valuable poetic reality.
Key words: mythologization; mythology; archetype; cultural hero; neomythology; urban text; semiotics of space; Ural's poetry.
Мифологизация городского пространства является характерной особенностью поэзии челябинских авторов. Поэты стремятся сделать пространство Челябинска семантически значимым и оправдать свое существование в данном локусе через его сакрализацию. Поэзия В.О. Кальпи-ди (главного мифотворца и идеолога такого феномена, как «Уральское поэтическое движение») как нельзя лучше подходит для выявления приемов и принципов мифологизации Челябинска, поскольку ключевой темой в стихотворениях данного автора является тема города, рефлексия над жизнью в столице Южного Урала.
В советский период Челябинск был лишь частью большой страны, одним из множества городов-заводов, рабочих городов, «опорного края державы - Урала». Историко-культурная ситуация конца 80-х - начала 90-х гг. (распад СССР, ослабление моноцентризма страны и литературы) стала катализатором развития региональной идентичности. Москва перестает рассматриваться как авторитетный центр, происходит переосмысление значимости региональных центров. В этой ситуации пробуждаются древние представления о сакральной значимости города, о городе как целостном микрокосме.
В этот период из «подполья» выходят уральские поэты: В. Кальпиди (Пермь-Челябинск), А. Гашек (Челябинск), В. Дрожащих (Пермь) и др., и открыто декларируют свою провинциальную позицию как в поэтическом творчестве, так и в культуртрегерской деятельности: «Москва для провинциала - это формула бегства. Нельзя бежать вперед. Невозможно. Бежать при любом географическом раскладе можно только назад. <...> Убегая с того места, где ты родился, можно изменить только автобиографию. А вот твердая почва судьбы в этот момент исчезает из-под твоих ног
<.. .> Создание провинциальной литературной схемы не есть конкуренция с Москвой... Но провинциальная литературная схема - это жест свободы» [Кальпиди 2000, 167]. По мнению таких исследователей уральской литературы, как В.В. Абашев, М.П. Абашева, А.А. Сидякина, именно фигура В.О. Кальпиди стала ключевой в изменениях культурного ландшафта региона. Стремление В. Кальпиди к обустройству родного места, как отмечает А.А. Сидякина, стало «целеустремленным вектором "героической" модели поведения» [Сидякина 2004, 34]. Этот вектор проявляет в контексте жизни и поэзии Кальпиди.
Прежде чем перейти к непосредственному анализу поэтического творчества В.О. Кальпиди и выявлению способов и приемов мифологизации пространства Челябинска, дадим определения ключевым терминам, используемым в данной статье.
Под мифом, вслед за Е.М. Мелетинским, мы понимаем «средство концептуализации мира - того, что находится вокруг человека и в нем самом» [Мелетинский 2000 а, 25]. Терминологические дефиниции «мифологизация», «мифологема», «мифопоэтика», «неомифологизм» и т.д. у разных исследователей имеют разное смысловое наполнение, но сводятся к общей сути - наличию множества форм проявления мифа в художественной литературе. В исследования таких ученых, как В.Н. Топоров, Ю.М. Лотман, Е.М. Мелетинский, Е. Фарыно, А.Ф. Лосев, под мифологизацией понимается включение в художественный текст мифологических элементов (героев, мотивов, мифологем, использование мифологических композиций и хронотопа). В.Н. Топоров в своем исследовании «Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического» рассматривает мифологизацию как «создание наиболее семантически богатых, энергетичных и имеющих силу примера образов действительности» [Топоров 1995, 5]. В современном литературоведении под мифологемой имеется в виду устойчивая мифологическая тема, мотив или образ, заимствованный из мифологии. Мифологема может быть традиционной или созданной в результате мифотворчества, появившейся при формировании неомифа. Термин неомифологизм вводится Е.М. Мелетинским для идентификации ремифоло-гизации культуры и литературы, продолжающейся в XX в. Е.М. Мелетин-ский указал на «сознательное совершенно неформальное, нетрадиционное использование мифа (не формы, а его духа), порой приобретающие характер самостоятельного поэтического мифотворчества» [Мелетинский 2000 b, 215], таким образом неомифологизм предстает как трансформация, метаморфоза, разыгрывание классического мифа в новом месте и времени.
Кальпиди Виталий Олегович - поэт, культуртрегер, издатель. Родился в 1957 г. в Челябинске. Жил в Перми, Свердловске, с 1990 г. снова в Челябинске. В. Кальпиди - лауреат множества литературных премий, автор 11 книг стихотворений. Автор и главный редактор многотомного проекта «Антология современной уральской поэзии», проекта «Энциклопедия. Уральская поэтическая школа», составитель, издатель и оформитель более 40 книг современной уральской литературы.
Мифологичность поэтического творчества В.О. Кальпиди - сознательная авторская модель творческого поведения, которую он открыто декларирует и развивает в каждой своей книге: «Миф - это сверхреальность. Стихи - сверхречь. Поэзия - выражение мифа стихами, т.е. сверхреальности сверхречью» [Кальпиди 1995, 11].
Виталий Кальпиди в каждой предстает в качестве харизматического автора-героя, «осознавшего свою призванность, принявшего вызов и разыгрывающего драму судьбы на апокалиптически подсвеченных площадках уральских городов: "косоносой Перми", "протокольного Свердловска" и "города Ч."» [Абашев 2000, 358]. Биография поэта, таким образом, сю-жетизируется и, как отметил в своей книге «Пермь как текст» современный исследователь уральской литературы В.В. Абашев, «развертывается в квазироманный сюжет» [Абашев 2000, 358], который объединяет все творчество поэта. Таким образом, авторское «Я» сливается в стихотворениях В.О. Кальпиди с фигурой лирического героя.
В своих ранних поэтических работах, относящихся еще к «Пермскому циклу» (условное обозначение нескольких десятков стихотворений В.О. Кальпиди 1982-1993 гг.), В. Кальпиди намечает основные принципы и приемы мифологизации пространства, которые становятся доминирующими и разрабатываются в дальнейшем: травестирование классических форм и сюжетов мифа («Город стоит за спиной деревянней коня, / в прожекторах на кифаре Гомерище воет» [Кальпиди 1990, 113]) и конструирование новой реальности из семантических первоэлементов мифологического языка («Словно взломанный череп коня, Пермь лежала, и профиль Олега / (здравствуй тезка отца) запечатал окно караулки» [Кальпиди 1990, 348]).
Несмотря на то, что в книгах стихов, относящихся к «Пермскому циклу», Пермь является доминантной темой и объектом мифологизации, образ Челябинска периодически встраивается в контекст жизнетворчества как ностальгический город детства, «потерянный рай», своеобразная Итака, которую был вынужден покинуть лирический герой - автор:
Уверен, что детство в Челябе мое не исчезло, а просто свернулось под взглядом изнанки бинокля:
Вот оно лилипутствует, обжимая мой нынешний письменный стол [Кальпиди 1990, 351].
Двойною слезой занавешен от певчего У'лисс он вспомнил Итаку. Итак, завершается миф <.. .> <.. .> в Челябе хранит мульчуганов с «Арго». Пусть бурым вином наполняются рыжие кубки -за круглое небо! - которое выше всего [Кальпиди 1990, 67].
В своей седьмой книге стихотворений «Запахи стыда», написанной в 1999 г., В. Кальпиди активно обращается к мифологизации челябинского
пространства. Неомифологизм становится главным инструментом упорядочивания художественного пространства книги и проявляется в творческом заимствовании древних мифологических мотивов, сюжетов и образов, а также в сознательном вскрытии заимствования:
<.. .> слепой фрагмент, что за уши слегка
притянут мной из мифа Полифема [Кальпиди 2015, 110].
<.> то струны, а то пространства странной тетки Мнемозины,
без которой страх - не танец, а березовая боль. -
сам-то я не понимаю что сие обозначает <...> [Кальпиди 2015, 114].
Персонификация фигуры автора в тексте выстраивает доверительные отношения автор-читатель, необходимые для создания убедительной мифологической системы. Автокомментарий и исповедальность автора апеллируют к эмоциональной составляющей мышления читателя, к его бессознательному, которое активно усваивает мифическую матрицу текста, поскольку, является хранилищем архетипических структур.
В поэме «Вампиры позорной Челябы» из книги «Запахи стыда» актуализация фигуры автора играет ведущую роль. Фигура автора-наррато-ра встраивается в ткань повествования. Автор, одновременно обыгрывая роль культурного героя, создателя мифологического пространства текста, является также активным участником событий, происходящих внутри этого мира:
Замечу в скобках, но зато я сами скобки не замечу: вампиры в розовых пальто там появляются под вечер. <.>
Я знаю кое-что про них: что одному уже - за тридцать, во-первых. Знаю, во-вторых, что их блистающие лица не будут, в-третьих, нам нужны для розыска убийц и гадов, поскольку кровь людей страны они не пить, а сплюнуть рады в любое время... На краю Челябы, в 23.15,
они стоят, и я стою <...> [Кальпиди 2015, 116].
Автор, становясь героем своих произведений, выступает в качестве фиксатора собственного творческого акта. Он словно наблюдает за самим собой в процессе творения. Подобный прием эксплицирован как некий
творческий ритуал, в результате которого расширяется точка зрения автора, вмещая в себя все большие контексты. Он будто впадает в транс, в котором ему открывается истинная суть вещей:
Вот бы зрение утроить,
чтобы тайну раскусить,
что из камня глупо строить,
если камень можно пить [Кальпиди 2015, 139]
<.> не перчить сухой люцерной (или даже поперчить), а добавить в память нашу и немного подогреть, из нее совсем не страшно
испарится слово «смерть» <...> [Кальпиди 2015, 137].
Ритуально-церемониальный комплекс является важнейшим элементом формирования мифологической системы и связан с мистико-экстатически-ми практиками. Большое значение в ритуально-церемониальном комплексе, по мнению известного культуролога Мирчи Элиаде, имеют сакральное место и время проведения ритуала. Так, в поэтическом тексте описывается ритуал, который проводят «вампиры» с целью защиты города («вампиры собственной слюной / нас занавесили от блуда»). Ритуал этот проводится в сакральном месте («на краю Челябы») в точное время (23:15):
<...> На краю
Челябы, в 23.15,
они стоят <...>
<.> в сатурново кольцо
вращающейся крови каждый
из них сует свое лицо,
используя ночную жажду
для расщепленья, т.е. кровь
становится сухой <.>
<.> В 00 часов, похожих на
сортир для вечности, на город
уже наброшена слюна <.> [Кальпиди 2015, 118].
Авторский образ вампира являет собой аллюзию на образ поэта - героя, трансформирующего реальность посредством языка. Вампиры выступают в качестве сил, упорядочивающих хаос пространства «Челябы» через космогонический ритуал «вскапывания» Челябинску, как некоему добытийственному хтоническому существу, земляной глотки. Космого-ничность ритуала заключается в попытке придать пространству голос, вложить в пространство дар речи, т.е. из немого добытийственного хаоса
Новый филологический вестник. 2018. №2(45). --
сконструировать упорядоченный словом космос:
И я увидел, как Гавил копает яму, сняв пилотку, как роет из последних сил Челябе земляную глотку, как появляются на свет,
допустим, глиняные гланды... [Кальпиди 2015, 118].
В. Кальпиди, осмысляя посредством мифа окружающую действительность, пытается открыть Челябинск как самоценную поэтическую реальность и выработать для него новый модус поэтического языка, дать голос городу - «вырыть глотку», как это было проделано им с пространством Перми: «Он (Кальпиди - прим. ред.) принял и открыл Пермь как состояние маргинальной речи. В современной русской поэзии нет аналогов такого широкого принятия в поэзию маргинального языка городской улицы, какое рискованно продемонстрировал Кальпиди» [Абашев 2000, 280].
Челябинск в поэзии В.О. Кальпиди персонифицируется, предстает как гермафродитный добытийственный персонаж, существо из мира хаоса:
Челябинск с сиськами Челябы -себя поглОтит - поглотИт изнанкой самопальной ямы, не потому что он/она -Она и Он. [Кальпиди 2015, 137].
Обыгрывание и травестирование гендерных различий мужского и женского часто встречается в текстах В. Кальпиди о Челябинске. Так, в тексте «Шамаханское время, что не означает.» челябинские женщины наделяются брутальными чертами, свойственными скорее мужскому полу:
Уцелевшие женщины в мире уральских людей различимы, поскольку у них к завершению дня из небритых подмышек соленый свистит соловей, то есть свист соловья [Кальпиди 2015, 161].
В образах женского тела у В. Кальпиди зачастую отражается гротескная эстетика безобразного. Женские тела чаще всего ассоциативно связаны только с плотским желанием, изображаются как вульгарные, уродливые, несуразные, обреченные на старение и увядание:
Женщина лежит и любит, лижет, трогает, лежит; то инъекцией остудит тривиальный вагинит,
то шутя к сопрано меццо
присобачит, то цветы
мне сажает прямо в сердце,
видимо, для красоты [Кальпиди 2015, 98].
Через подобную гротескную образность В. Кальпиди обращается к карнавальной культуре как «ритуальной части мифа» (по М.М. Бахтину).
В челябинских текстах В. Кальпиди распространены ругательства, «срамословия божества» (М.М. Бахтин), а также разного рода непристойности, «т.е. часть лексикона, запрещенного официальными нормами» [Бахтин 1965, 9], что свойственно карнавальной культуре:
Челябинск населенье мацает,
как впукловыпуклое тесто [Кальпиди 2015, 160]
<.> случайной юности, покуда их fакелы, как факела,
шипят от собственного зуда [Кальпиди 2015, 135].
Такие исследователи, как М.М. Бахтин, Е.М. Мелетинский, О.Д. Буренина, указывают на то, что миф обращается к приемам народной культуры, фольклора, гротеску и поэтике абсурда и служит в современной литературе для описания сознания личности. По мнению исследователя поэтики и мифологии абсурда О.Л. Чернорицкой, миф и карнавал отражают состояние сознания, которое является «нейтрализатором между всеми фундаментальными культурными бинарными оппозициями, прежде всего между жизнью и смертью, правдой и ложью, иллюзией и реальностью» [Чернорицкая]. Таким образом, опираясь на народную смеховую культуру и карнавальную эстетику В.О. Кальпиди трансформирует объективную реальность, превращая ее в фантасмагоричный неомиф, в котором сложное мироустройство сводится к простым гротескным формам, представленным в контрастном освещении.
Через карнавализацию и гротескную образность В. Кальпиди маркирует челябинское пространство как абсурдное, находящееся в эстетическом и бытийственном кризисе. На всех этапах исторического развития карнавальная культура была связана с кризисными вехами в жизни человека (смерть и рождение, смены и обновления). Как отмечает О.Д. Буренина в своем исследовании «Символистский абсурд и его традиции в русской литературе и культуре первой половины ХХ в.», карнавал имеет сходство с абсурдом, который также появляется в переломных ситуациях «как индикатор наметившегося кризиса сложившейся системы, к примеру, эстетической, или кризиса определенных иллюзий, например, эстетических, абсурд маркирует завершенность этой системы со всеми ее иллюзиями» [Буренина 2005, 34].
Пространство Челябинска в поэтических текстах В. Кальпиди изобра-
жается как хаотичное, неструктурированное. Именно пространство хаоса, пустое и враждебное, позволяет автору проявить максимальные возможности своей модели творческого поведения. Как отмечает сам В.О. Кальпиди в одном из своих интервью: «<...> именно здесь, где энергетика находится "ниже уровня моря", только и стоит что-нибудь строить. Во всех других местах мы вынуждены будем только перестраивать, путаясь в чужих удачах и неудачах» [цит. по: Абашев 2000, 356]. Исходя из понимания пространства Челябинска как пространства с «отрицательной энергетикой», В.О. Кальпиди актуализирует в поэтических текстах инфернальные, эсхатологические и хтонические мотивы и сюжеты, архетипы и мифологемы.
На протяжении всего творческого пути в поэзии В.О. Кальпиди происходит трансформация мифологемы «культурный герой». Один за другим сменяются автобиографические мифы (Гамлет, Одиссей, Орфей). После утверждением себя в качестве демиурга культурного пространства Перми и попытками развития той же модели взаимодействия с пространством по отношению к Челябинску, на первый план выходит новый автобиографический миф - В. Кальпиди как культурный герой, демиург. Подобно мифологическому культурному герою В. Кальпиди становится персонажем уральской литературы: «"Гений К" в прозе Н. Горлановой, персонаж стихов Дмитрия Долматова и Антона Колябина <.> биографическим мифом становится сам Кальпиди» [Абашев 2000, 340], - очень точно отмечает В.В. Абашев.
В.О. Кальпиди через автобиографический миф взаимодействует с мифом локальным: старается открыть место во всех его онтологических возможностях, или даже организует и озвучивает окружающее пространство. Точно демиург, В. Кальпиди пытается создать с помощью авторской неомифологии, культурное пространство в добытийственном, хаотичном и немом (в его понимании) мире - Челябинске.
Продуцирование челябинского мифа - часть более масштабного мифотворческого проекта В.О. Кальпиди - «Уральского поэтического движения» (УПД). Феномен УПД акцентирует внимание на геопоэтике и мифопоэтике, формирует парадигму пространственного представления челябинских поэтов. Принципы мифологизации городского пространства В.О. Кальпиди активно усваиваются местными поэтами. Так, А. Самойловым в 2015 г. был создан интерактивный литературный проект «Маршрут 91». Формальной основой для книги послужил маршрут челябинского такси № 91. Читателю предлагается проследовать путем, которым поэт добирается из дома в Ленинском районе на Северо-Запад, где он работает, и обратно. Гипертекстовая структура проекта «Маршрут 91» за счет сложного нелинейного построения, направление пути в котором постоянно изменяется, создает у читателя ощущение блуждания по мифическому лабиринту. Характерной чертой известного челябинского поэта Яниса Грантса, сближающей его с мифопоэтикой В. Кальпиди, является изображение Челябинска как сакрального центра жизни. Таким образом, сгенерированный В. Кальпиди широкомасштабный миф современной уральской поэзии
прочно входит в творчество современных поэтов Челябинска.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абашев В.В. Пермь как текст. Пермь, 2000.
2. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1965.
3. Буренина О.Д. Символистский абсурд и его традиции в русской литературе и культуре первой половины ХХ в. СПб., 2005.
4. Кальпиди В.О. Избранное = Izbrannoe: стихи. Челябинск, 2015.
5. Кальпиди В.О. Мерцание: стихи с автокомментариями. Пермь, 1995.
6. Кальпиди В.О. Пласты. Свердловск, 1990.
7. Кальпиди В.О. Провинция как феномен культурного сепаратизма (лирическая реплика) // Уральская новь. 2000. № 6. С. 166-175.
8. (a) Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. М., 2000.
9. (b) Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 2000.
10. Сидякина А.А. Маргиналы. Уральский андеграунд: живые лица погибшей литературы. Челябинск, 2004.
11. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифо-поэтического: избранное. М., 1995.
12. Чернорицкая О.Л. Поэтика абсурда в аспекте литературно-художественной методологии. URL: http://samlib.ru/c/chernorickaja_o_l/abs.shtml (дата обращения 8.04.16).
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Kal'pidi V.O. Provintsiya kak fenomen kul'turnogo separatizma (liricheskaya replika) [The Province as a Phenomenon of Cultural Separatism (Lyrical Replica)]. Ural'skaya nov', 2000, no. 6, pp. 166-175. (In Russian).
(Monographs)
2. Abashev VV. Perm'kak tekst [Perm as a Text]. Perm, 2000. (In Russian).
3. Bakhtin M.M. Tvorchestvo Fransua Rable i narodnaya kul 'tura Srednevekov'ya i Renessansa [Creative Activity of Francois Rabelais and Folk Culture of the Middle Ages and Renaissance]. Moscow, 1965. (In Russian).
4. Burenina O.D. Simvolistskiy absurd i ego traditsii v russkoy literature i kul'ture pervoy poloviny 20 v. [Symbolist Absurdity and Its Traditions in Russian Literature and Culture of the First Half of the 20th Century]. Saint-Petersburg, 2005. (In Russian).
5. (a) Meletinskiy E.M. Ot mifa k literature [From Myth to Literature]. Moscow, 2000. (In Russian).
6. (b) Meletinskiy E.M. Poetika mifa [Poetics of the Myth]. Moscow, 2000. (In Russian).
7. Sidyakina A.A. Marginaly. Ural'skiy andegraund: zhivye litsa pogibshey liter-
atury [Marginals. The Urals Underground: Living Faces of Lost Literature]. Chelyabinsk, 2004. (In Russian).
8. Toporov VN. Mif. Ritual. Simvol. Obraz. Issledovaniya v oblasti mifopoetichesk-ogo: izbrannoe [Myth. Ritual. Symbol. Image. Research in the Field of Mythopoetic: Favorites]. Moscow, 1995. (In Russian).
(Electronic Resource)
9. Chernoritskaya O.L. Poehtika absurda v aspekte literaturno-hudozhestvennoj metodologii [The Poetic of Absurd in the Aspect of Literary and Artistic Methodology]. Available at: http://samlib.ru/c/chernorickaja_o_l/abs.shtml (accessed 08.04.2017). (In Russian).
Смышляев Евгений Александрович, Южно-Уральский государственный университет (Национальный исследовательский университет).
Преподаватель кафедры русского языка и литературы. Научные интересы: современная поэзия, локальный текст, городской текст, интертекст, мифопоэтика пространства в современных поэтических текстах.
E-mail: [email protected]
Smyshlyaev Eugeny A., South Ural State University (National Research University).
Lecturer at the Department of Russian Language and Literature. Research areas: contemporary poetry, local text, urban text, intertext, mythopoetics of space in modern poetic texts.
E-mail: [email protected]
