CC BY
140Л.Н. ВАСИЛЬЕВА кандидат политических наук, доцент кафедры философии и культурологии Московского государственного университета путей сообщения (МИИТа)*
Р.М. ЗИГАНЬШИН кандидат философских наук, научный сотрудник Института востоковедения РАН**
Мифология как эволюция форм социального восприятия
«Истина не пришла в мир обнаженной, но она пришла в символах и образах» Евангелие от Филиппа (стих 67)
Феномен мифологического мышления
Мифология представляет собой особую форму мировоззрения. Само мировоззрение можно определить как систему взглядов на окружающий мир, место в нем человека и способы познания этого мира. Мифология выделяется исследователями как историческая форма мировоззрения, т.е. на определенном этапе социальной эволюции появляется такой способ понимания природной и социальной действительности, который отличается от других способов и исторических видов мировоззрения (религии, философии, науки), а также характеризует ту стадию социальной эволюции, которой он присущ. Миф моделирует окружающую реальность определенным образом. Каков этот образ, понять современному человеку не так сложно, как кажется.
Э.Ю. Соловьев отмечает, что «почти все исследователи древности с удивлением отмечали, что в так называемые «донаучные» эпохи человек вовсе не чувствовал себя окруженным непознанным, проблематичным миром. Напротив, чем дальше заходим мы в глубь истории, тем решительнее
* Васильева Леся Николаевна, e-mail: lessya-vasilieva@ya.ru
** Зиганьшин Ринат Махмутович, e-mail: rinatzigan@mail.ru
заявляет о себе мнимое всезнание»1. Человек, принадлежащий к ранним цивилизационным формам, «знает все». Антропологи отмечают, что и при общении с современными туземцами нет такого вопроса, который поверг бы их в сомнение или поставил в тупик. Страх перед непознанным у ранних культур отсутствует. Окружающий мир не существует в качестве неизвестного. Можно было бы и позавидовать этому состоянию, если бы оно не было чревато большими и неприятными неожиданностями в будущем.
Человек постиндустриального общества, как показывает современная нам действительность, на уровне массового сознания демонстрирует те же особенности индивидуального мышления, что и его далекие предки. Технологическая мощь цивилизации XXI в. оказывается бессильной перед рецидивами древних инстинктов, усиленных «научным знанием». Поэтому постараемся разобраться в этом вопросе, начав с рассмотрения психологических и познавательных феноменов.
Само слово «мифология» - это соединение двух смысловых элементов. «Учение» о «мифах» предполагает умение адаптировать эту информацию для слушателей и передавать ее, не прерывая связь времен независимо от того, понятен ли им глубинный смысл. Для этого нужна готовность воспринимать информацию в таком виде. Поэтому, говоря о мифах, нельзя обойти вниманием «смысловые поля», систему знаков, которая играла и играет огромную роль в любом мифотворчестве. Миф воплощал концентрированный опыт множества поколений и служил предметом глубокой веры. Символическая интерпретация самих мифов для нас, разделенных с первоисточниками иногда тысячелетиями и другим социальным опытом, это дело чрезвычайно трудное.
Авторы книги «В преддверии философии. Духовные искания древнего человека» выделяют некоторые особенности мифологического мировоззрения. Древние не могли себе представить, чтобы можно было что-либо абстрагировать от тех конкретных образов, которые существуют в мифах. «Миф, - по определению авторов, - есть поэтическая форма, выходящая за рамки поэзии тем, что она провозглашает
1 Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. Очерки по истории философии и культуры. М., 1991, с. 167.
истину; форма рассуждения, выходящая за рамки рассуждения тем, что она хочет порождать ту истину, которую провозглашает; форма действия, ритуального поведения, которая не находит своего завершения в действии, но должна провозгласить и выработать поэтическую форму истины»1.
Под хаос опыта подводилась основа, имеющая структурные черты порядка, связности и смысла. Субъект познания оставался активен, идентифицируя объект. У древних существовала вера в то, что мир и личная судьба не просто познаваемы, а познаны. Главная задача - найти способ получить это знание. Вера в наличие готового универсального знания присуща мифологии и родственной ей религии как формам мировоззрения.
Важно проследить, как наука в качестве другого способа интерпретации опыта отличается от мифа. Наука предоставляет логически и эмпирически подтвержденное знание, которое охватывает узкий круг явлений. То, что объясняется наукой, неизмеримо меньше того, что она объяснить пока не в силах. Существует также и эмоциональный аспект научного знания. Э. Соловьев отмечает, что «всякое фундаментальное теоретическое положение как род запрета, наложенного на известные практические ожидания (как установление новой области неразрешимых задач)». Основные законы наук - как естественных, так и социальных - почти всегда могут быть переведены в форму
негативных норм, указывающих, что нельзя сделать и на
2
что нельзя уповать» .
Классическая механика «запрещает» создание вечного двигателя; химия - изготовление золота из ртути; общественные науки - молниеносную перестройку общества. Дело в том, что ученый связывает понятием причинности явления, никак не связанные для обычного наблюдателя. Ньютон открыл понятие тяготения и его законы, теоретически соединив свободное падение предметов, движение планет и чередование приливов и отливов. В свое время Галилей показал, что равномерное прямолинейное движение не вызывается каждый раз действием особых, приложенных к телу сил, а представляет движение по инерции
1 Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж, Якобсен Т. В преддверии философии. Духовные искания древнего человека. М., 1984, с. 27-28.
2 Соловьев Э.Ю. Указ. соч., с. 168.
в эвклидовом пространстве. Эйнштейн показал, что движение в поле тяготения вызывается не действием особых гравитационных сил, приложенных к движущимся телам, а представляет движение по инерции, но в неэвклидовом пространстве. Между таким уровнем рассуждений и «логикой мифопоэтической мысли» - пропасть не только временная, но и эволюционная. Научное знание понятийно, лишено эмоций и оценок, дифференцировано.
Отличие человеческих индивидов от животных, в том числе насекомых с социальной организацией, состоит в непрерывном общественном накоплении знания. Структуры у пчел и муравьев предопределены генетически. У людей опыт поколения передается как общественное знание посредством учебы. Прирост знания не влечет за собой никаких генетических изменений и может быть утрачен. Своеобразие человеческого поведения состоит в его высокой зависимости от опыта, приобретаемого с детства. Опыт личный и коллективный обусловливает стратегию и проблематику отбора проблем.
Древние люди, как и современные туземцы, всегда рассматривали человека как часть общества, включенного в природу и зависящего от космических сил. Мифологическое знание непосредственно, нерасчленено и эмоционально. Мира неодушевленного просто не существует. Рассказывание мифа - это не логический анализ событий. Выводы - не умозаключения на основании суждений. Как подчеркивают авторы книги «В преддверии философии...»: «...К мифу необходимо отнестись серьезно, ибо он открывает существенную, хотя и не верифицируемую истину - мы могли бы сказать - метафизическую истину. Но у мифа нет той универсальности и ясности, которая присуща теоретической формулировке. Он конкретен, хотя и претендует на неопровержимость своей правоты. Он требует признания от верующего и не претен-
1
дует на оправдание перед судом критикующего» .
Невидимый порядок справедливости миф связывает с порядком видимым. Понятийные научные концепции, опирающиеся на различие между субъективным и объективным, сводят индивидуальные проявления к типическим событиям, подчиняющимся универсальным законам. Все, что способно воздействовать на ум, чувство и волю человека
1 Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж, Якобсен Т. Указ. соч., с. 27.
древности, утверждает свою несомненную реальность, в том числе сны, пророчества, символы.
Мифическая эпоха - это эпоха первопредметов и перво-действий: первый огонь, первое копье, первый дом и т. п., первые и потому парадигматические акты физиологических отправлений, ритуальных действий, применения целебных средств, приемов охоты, первые поступки, нравственно позитивные и негативные. Поскольку сущность вещей в значительной мере отождествлена с их происхождением, то знание происхождения является ключом к использованию вещи и знание о прошлом отождествляется с мудростью. Человек традиционного общества чувствует фундаментальное единство всех видов «творения» или «форм» биологических, психических или исторических.
Рассмотрим основополагающую категорию причинности как инструмент перехода от Хаоса к Порядку. Если речь идет о науке, то при формулировке законов называются причины, всегда приводящие к одному и тому же результату при одних и тех же обстоятельствах. Непосредственные переживания субъекта познания не играют здесь никакой роли. Но первобытный ум не отвлекается от чувственной реальности. В поиске причины он ищет ответ на вопрос не «как», а «кто»? И находит не управляющий процессом универсальный закон, а целенаправленную волю, совершающую действие. Безличный характер объяснений неудовлетворителен. Сильнее всего переживается человеком древности индивидуальный характер явления.
Пространство, время также имеют смысловую и эмоциональную окраску. Для первобытного человека идея времени не абстрагируется от его переживаний длительности и меры изменений. Пространство неоднородно в плане структурности. Пространство и время в древности - условия согласования космических и социальных событий, а не нейтральные параметры системы отсчета. Природа Вселенной, функция государства и жизненные ценности складываются в комплексные образы и зависят от человеческих поступков.
Современный человек, современное общество и цивилизация в духовно-культурном плане состоят из всего того, что происходило с человечеством раньше. Из его ошибок и заблуждений, правды, истины и достижений, точнее, всего того, что мы сейчас понимаем или понимали под всем этим. Мы сейчас находимся на таком этапе развития челове-
чества, когда переоцениваются и переосмысливаются многие прежние его достижения: то, что раньше казалось непреложной истиной, сейчас зачастую кажется заблуждением. Ровно как и наоборот: то, что казалось нам заблуждением, наивностью, искаженным восприятием действительности древних людей, сейчас все больше обретает совсем другую оценку. Сейчас мы совсем по-другому оцениваем древние письменные памятники древних цивилизаций. Египетские, шумеро-вавилонские, греко-римские, индийские, китайские мифы и легенды по-новому, более полно, глубоко и разносторонне помогают нам увидеть и осознать окружающий нас мир - в более насыщенных красках, многосторонних и порой неожиданных гранях.
Архетипы как коллективное бессознательное
Мифы в сознании людей всегда были своеобразными моделями, вновь и вновь сознательно проживаемыми уже в современных обществах и государствах. Мифология, так или иначе, присутствует у всех народов, представителей всех цивилизаций, в том числе исчезнувших. Все это в виде архетипов выражено в бессознательном и коллективном бессознательном, которые прямо участвуют и даже управляют нашим индивидуальным и коллективным сознанием, как это показали в своих трудах З. Фрейд и К. Юнг.
«Возрождение» мифа в литературе XX в. отчасти опиралось на новое апологетическое отношение к мифу как к вечно живому началу, провозглашенное «философией жизни» (Ф. Ницше, А. Бергсон), на уникальный в своем роде творческий опыт Р. Вагнера, на психоанализ 3. Фрейда и особенно К. Г. Юнга, а также на новые этнологические теории, которые и сами отдали дань модным философским увлечениям и в то же время во многом углубили понимание традиционной мифологии (Дж. Фрейзер, Б. Малиновский, Л. Леви-Брюль, Э. Кассирер и др.). Мифология стала ими рассматриваться не как способ удовлетворения любознательности первобытного человека (так представляла себе дело позитивистская «теория пережитков» XIX в.), а как тесно связанное с обрядовой жизнью племени и в значительной мере к нему восходящее «священное писание», прагматическая функция которого - регулирование и поддержка определенного природного и социального порядка (отсюда и циклическая концепция вечного возвращения), как прелогичес-
кая символическая система, родственная другим формам человеческого воображения и творческой фантазии1.
Таким образом, можно утверждать, что мифы относятся не только к прошлому и настоящему, но и к будущему. Это видно на примере активного обращения к теории создателя аналитической психологии Юнга. Он называл архетипами универсальные структуры человеческой психики. Как генетически наследуемый накопленный опыт поколений, архетипы образуют ячейки «универсальной матрицы» организации опыта индивидуума. Юнг писал: «Архетипы являются типичными видами понимания, и где бы мы не встретились
с единообразными и регулярно возникающими формами
2
понимания, мы имеем дело с архетипом» .
Юнг характеризовал архетипы как реакции, не связанные со свободой воли, с рациональностью, но неотделимые от глубокого эмоционального резонанса: «Архетипы суть многократно повторенные отпечатки субъективных реакций... Это не только отпечатки всегда повторяющегося типичного опыта, но одновременно они ведут себя эмпирически как силы или тенденции к повторению того самого опыта. Всякий раз, когда какой-нибудь архетип появляется в сновидении, в фантазии или в жизни, он всегда привносит с собой некое собственное «влияние» или какую-то силу, благодаря которой он действует... ослепляюще, завораживающе, и побуждает к поступкам»3.
Путь культурной антропологии - это изучение привычного жизненного уклада, социальных ролей и типичных ситуаций. Предметная деятельность человека, в основе которой лежат психические процессы, протекает в разных областях «социального пространства». В данном случае нам бы хотелось сосредоточить внимание на вопросах, связанных с властью в обществе. Сам Юнг писал, что «архетипов ровно столько,
- 4
сколько есть типичных жизненных ситуаций» .
Фрейд исходил из предположения, что человек не только проявляет себя в различных культурах, но и о его структуре личности можно сформулировать некоторые ут-
1 См.: Зиганьшин Р.М. Влияние мифологии на китайскую общественную мысль о проблемах элиты, власти и государственной идеологии. Монография депонирована в ИНИОН РАН № 61102 от 02.12.2013 г., с. 12-18.
2 Юнг К.Г. и др. Человек и его символы. М., 1997, с. 336.
3 Юнг К. Бог и бессознательное. М., 1998, с. 299.
4 Юнг К.Г. Сознание и бессознательное. СПб., 1997, с. 76.
верждения, эмпирически проверяемые и пригодные для всех случаев. Как ученый З. Фрейд поднял психологию поведения с описательного уровня до уровня науки, выдвинув динамическую концепцию характера. Фрейдовская модель человека подчеркивает диалектику в нем рационального и иррационального. Юнг считал бессознательное источником человеческой энергии. По мнению Э. Фромма: «Он понимал богатство и глубину символов и мифов гораздо глубже, чем Фрейд... Фрейд желал понять бессознательное с тем, чтобы ослабить его и взять под контроль; Юнг же - для того, чтобы получить из него больше жизненных сил»1. Они оба видели в бессознательном источник формирования идеологий и моделей поведения.
Психическая структура, характерная для членов той или иной социальной группы, представляет собой одну из необходимейших опор социальной стабильности. И здесь религия функционально смыкается с мифологией. Э. Фромм в этом смысле категоричен и анализирует этот феномен на примере протестантизма: «Как и у любой другой религии, функция протестантизма - постоянно воспроизводить и укреплять структуру психологических импульсов, необходимую для данного общества»2. Насколько важно изменение у людей религиозного сознания, показал в свое время М. Вебер. Именно этим он обосновывал приход капитализма. Такие изменения происходили первоначально в некоторых западноевропейских религиозных сектах, последователей учения Кальвина и Лютера. Фрейд и Юнг, рассуждая об обществе, считали, что оно в значительной степени основывается на специфических психологических установках, которые отчасти коренятся в бессознательных импульсах. Фромм, анализирующий их творчество, подчеркивает: «...Эти психологические установки эффективно дополняют внешнее при-
3
нуждение со стороны правительственного аппарата» .
В связи с этим нам хотелось бы проанализировать психологические основания поддержания системы власти в обществе и то, как это выражается через мифологию и религию. Очень часто мифология отождествляется с религией и для этого есть вполне разумные обоснования. Частично с
1 Фромм Э. Кризис психоанализа. СПб., 2000, с. 45.
2 Там же, с. 124.
3 Там же, с. 115.
этим можно согласиться - мифология является во многом предтечей религии и религиозных верований, но полностью отождествлять их все же не стоит. Само понятие «религия» согласно латинско-русскому словарю И.Х. Дворецкого происходит из следующих слов: religo - связывать сзади, заплетать, запрягать, захватывать, отвязывать (от ligo - вязать, сдавливать, запрягать, сковывать, заключать); religiosus -внушающий сомнения или тревогу, испытывающий опасения, осмотрительный (благоговейный, суеверный, священный); religio - совестливость, добросовестность, благочестие, благоговение, религиозное чувство, святость, сомнение,
1
недоумение, святыня, тщательность, знамение .
Говоря о роли и значении религии (христианства, ислама, буддизма) в истории цивилизаций, один из столпов философии истории А. Тойнби называл ее «яйцом, личинкой, куколкой», позволяющей сохранять и транслировать важнейшую культурную информацию от цивилизации к цивилизации. В этом смысле религия оказывается даже значимее, «длительнее» цивилизации2. Некоторые религиоведы, напротив, подчеркивали, что историческое развитие религии было обусловлено изменениями, происходящими в той или иной сфере общественной жизни. Например, один из «отцов-основателей» религиоведения К. Тиле, рассматривая переход от полидемонизма к политеизму, указывал, что важнейшим условием такого перехода было образование государств. Как считает Л.С. Васильев: «Укрепляясь в сознании людей, фиксируясь в памяти поколений, становясь частью культурного потенциала народа, страны или даже многих стран, система религиозных верований - религия -приобретала тем самым определенные социально-политические и культурно-этические функции»3.
Э. Фромм под термином «религия» имел ввиду не только системы, в центре которых находится Бог и сверхъестественные силы, но и светские системы (например, авторитаризм), которые религиями не называют, хотя психологически они вполне этого заслуживают. Таким образом, под религией он понимал любую систему взглядов и действий,
1 См./ Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь. М., 1976, с. 866.
2 См.: Зиганьшин Р.М. Влияние мифологии на китайскую общественную мысль о проблемах элиты, власти и государственной идеологии, с. 20-26.
3 Васильев Л.С. История религий Востока. Учеб. пособие для вузов. М., 2001, с. 6-7.
которой придерживается какая-то группа людей и которая дает индивиду систему ориентации и объект поклонения .
Анализ религии и мифологии в ее философских аспектах позволяет обратиться к их символической интерпретации. Платон противопоставил народной мифологии ее философскую интерпретацию. Стоики видели в мифах персонификацию функций богов; эпикурейцы считали, что мифы, созданные на основе естественных фактов, предназначались для откровенной поддержки жрецов и правителей. Неоплатоники сопоставляли мифы с логическими категориями. Эвгемер (III в. до н. э.) видел в мифических образах обожествленных исторических деятелей. В эпоху Возрождения пробудился большой интерес к античной мифологии, которая трактовалась в качестве моральных поэтических аллегорий, а также как аллегорическое выражение некоторых религиозных, научных или философских истин2.
Здесь можно вспомнить произведение Макиавелли «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия». Мыслитель сравнивает «религию античную» с христианством, и сравнение это не в пользу христианства: «Наша же религия прославляет людей скорее смиренных и созерцательных, нежели деятельных. Она почитает высшее благо в смирении, в самоуничижении и в презрении к делам человеческим; тогда как религия античная почитала высшее благо в величии духа, в силе тела и во всем том, что делает людей чрезвычайно сильными. А если наша религия и требует от нас силы, то лишь для того, чтобы мы были в состоянии терпеть, а не для того, чтобы мы совершали мужественные деяния. Такой образ жизни сделал, по-моему, мир слабым и отдал его во власть негодяям: они могут безбоязненно распоряжаться в нем как угодно, видя, что все люди, желая попасть в рай, больше помышляют о том, как бы стерпеть побои, нежели о том, как бы за них расплатиться»3.
Признание архаичности мифологического мышления не исключается и тем фактом, что элементы его как мышления конкретного, образно-чувственного, слабо отделенного от эмоциональной сферы, ориентированного на достойные подражания сакрализованные «образцы» можно обнару-
1 Фромм Э. Иметь или быть? М., 1990, с. 236.
2 См.: Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 2000, с. 12.
3 Макиавелли Н. Государь. СПб., 2008, с. 253.
жить и в обществах с весьма развитой цивилизацией. Научные классификации строятся на основе противопоставления внутренних принципов, а мифологические - по вторичным чувственным качествам, неотделимым от самих объектов. То, что в научном анализе выступает как сходство или иной вид отношения, в мифологии выглядит как тождество, а расщеплению на признаки в мифологии соответствует разделение на части.
В отличие от научной мифологическая логика пользуется «окольными» путями, которые Леви-Стросс остроумно обозначает термином «бриколаж*». Мифологическая логика широко оперирует бинарными (двоичными) оппозициями чувственных качеств, преодолевая, таким образом, «непрерывность» восприятия окружающего мира путем выделения дискретных «кадров» с противоположными знаками. Как считает Е.М. Мелетинский: «Эти контрасты все более семантизируются и идеологизируются, становясь различными способами выражения фундаментальных антиномий типа жизнь/смерть и т. п. Преодоление этих антиномий посредством прогрессирующего посредничества, т. е. последовательного нахождения мифологических медиаторов (героев и объектов), символически сочетающих признаки полюсов, является ярким проявлением логики бриколажа. Разумеется, подобное «разрешение» конфликтов иллюзорно, что, впрочем, не исключает практической, «гармонизирующей» функции мифологических медиаций»1.
Превращение хаоса в космос составляет основной смысл мифологии, причем космос с самого начала включает ценностный, этический аспект. Космос - это «Порядок». Мифологические символы функционируют таким образом, чтобы личное и социальное поведение человека и мировоззрение (аксиологически ориентированная модель мира) взаимно поддерживали друг друга в рамках единой системы. Создается своего рода мифологический баланс между представлениями об окружающем мире и нормами поведения, который «метафизически» подкрепляет со-
* Бриколаж - термин, использующийся в различных дисциплинах, в том числе в изобразительном искусстве и в литературе, означающий создание предмета или объекта из подручных материалов, а также сам этот предмет или объект.
1 Мелетинский Е.М. Поэтика мифа, с. 167-169.
циальную и природную гармонию, душевное и общественное равновесие.
Мифы и обряды обращены к индивидуальной психике человека главным образом в плане приспособления индивида к социуму, преобразования его психической энергии на определенным образом понятую общественную пользу. Миф создает некую новую фантастическую «высшую реальность», которая парадоксальным образом воспринимается носителями соответствующей мифологической традиции как первоисточник и идеальный прообраз (т. е. «архетип», но не в юнгианском, а в самом широком смысле слова) этих жизненных форм. Моделирование оказывается специфической функцией мифа.
Мифологические символы функционируют таким образом, чтобы личное и социальное поведение человека и мировоззрение (аксиологически ориентированная модель мира) взаимно поддерживали друг друга в рамках единой системы. Миф объясняет и санкционирует существующий социальный и космический порядок в том его понимании, которое свойственно данной культуре, миф так объясняет человеку его самого и окружающий мир, чтобы поддерживать этот порядок; одним из практических средств такого поддержания порядка является воспроизведение мифов в регулярно повторяющихся ритуалах. Дело здесь никак не сводится к обрядовой магии: создается своего рода мифологический баланс между представлениями об окружающем мире и нормами поведения, который «метафизически» подкрепляет социальную и природную гармонию, душевное и общественное равновесие.
Мифы и обряды обращены к индивидуальной психике человека главным образом в плане приспособления индивида к социуму, преобразования его психической энергии на определенным образом понятую общественную пользу. Преломляя принятые формы жизни, миф создает некую новую фантастическую «высшую реальность», которая парадоксальным образом воспринимается носителями соответствующей мифологической традиции как первоисточник и идеальный прообраз (т. е. «архетип», но не в юнгианском, а в самом широком смысле слова) этих жизненных форм. Моделирование оказывается специфической функцией мифа.
Как можно представить себе феномен такого «моделирования»? Символы «Порядка» и «Хаоса» архетипически про-
ходят через самые разные периоды развития человечества. В политической сфере они как состояния востребуют своих главных действующих лиц. Политический «Порядок» главной фигурой делает «Правителя», «Мудреца», «Мага». Политический и социальный «Хаос» - фигуры «Творца», «Героя» и «Бунтаря». Интересна классификация архетипов, предложенная авторами книги «Герой и Бунтарь» М. Марк и К. Пирсон.
Правитель: девиз «Власть - это еще не все. Это только вещь».
Мудрец: девиз «Истина освобождает».
Маг: девиз «Это может случиться».
Творец: девиз «Если что-то можно вообразить, то это можно создать».
Герой: девиз «Где есть воля, там есть и способ».
Бунтарь: девиз «Правила существуют для того, чтобы нарушать их»1.
Специалисты по современному маркетингу и политтех-нологиям не зря бьются в поисках «Истинного пути» к сердцам потенциальных потребителей. Они считают позиционирование архетипических брендов основой рекламы как продвижения своего «товара». Мир структурируется слоганами ничуть не хуже и вряд ли лучше, чем это делали в незапамятные времена. Изменился стиль, но не смысл. История мифологии и религии - это, по словам философа Э. Шюре, «глубокая наука, тайное учение, оккультная деятельность великих Посвященных, Пророков и Реформаторов, которые создали, поддерживали и распространяли 2
живой дух религии» .
Трансцендентальные истины, абсолютные принципы, «ключи», по мнению древних, становились источником мудрости и силы, если приводились в действие волей. Закончить этот раздел хотелось бы, приведя в пример следующий символический образ. В великих храмах древности перед дверьми святилищ богиня Изида изображалась с закрытой книгой на коленях, в позе глубокого размышления. Лицо ее было закрыто, под статуей виднелась надпись: «Ни единый смертный не поднимал моего покрывала». У этой истории есть продолжение, написанное моло-
1 Марк М., Пирсон К. Герой и Бунтарь. СПб., 2005, с. 226, 92, 138, 212, 107, 123.
2 Шюре Э. Великие посвященные. М., 2013, с. 12.
дым романтиком через века: «Рискнул некто приподнять покров на богине Саисской, и что же узрел он? Увидел -диво дивное - себя самого» (Новалис. «Ученики в Саисе»),
Человек не волен выбирать иметь или не иметь "идеалы", так как человеческое существование порождает такие потребности, которые далеко превосходят физические. Но он волен выбирать те или иные идеалы. Все люди в этом смысле являются "идеалистами", они отличаются друг от друга теми идеалами, в которые они верят. Любой идеал, включая и те, что существуют в светских идеологиях, нужно оценивать с точки зрения того, в какой степени он способствует развитию человека и в какой степени он действительно отвечает потребности человека в равновесии и гармонии с окружающим миром.
Государство и мифология
Создание образа власти во все времена было первоочередной государственной задачей. Проблема национальной идентичности, представление о месте страны и возможностях ее развития представляли основу любой идеологии.
Правитель обладал в древних государствах куда большими степенями свободы, чем его подданные. Личностные и функциональные задачи высших лиц государства не были разделены так строго и недвусмысленно, как в более поздние исторические эпохи. Органы «общественного контроля» существовали только в виде той общности, которая могла уполномочить правителя на правление. До сих пор нерешенным в исторической науке остается вопрос о цивилиза-ционной динамике. Да и вообще, можно ли так однозначно ответить, почему и как на определенной фазе социальной эволюции и развития государства образуется такое положение, когда концентрируется власть, чрезвычайная по своим возможностям?
Социальное и историческое видение этой проблемы различаются. За исторически уникальными фактами и личностями стоят универсальные закономерности. Самая неограниченная власть в древних государствах при ближайшем рассмотрении оказывается плотной специфической «сетью» взаимозависимостей правителя, его ближайшего окружения и подданных. За видимым «Хаосом» социальных отношений просматривался «Порядок», иногда сохраняемый в течение тысячелетий.
В этом случае мифология - это обобщенный опыт многих поколений, передаваемый в сакрализованной форме, которая снижает потери информации в зависимости от опыта отдельного индивида. При передаче этой информации важна еще и социальная позиция того, кто рассказывает мифы. В разных культурах на роль «рассказчиков» могли претендовать очень разные люди с точки зрения их позиций в социальной иерархии.
Древнегреческого поэта Гесиода описываемые им боги и Вселенная интересовали как частное лицо. Гесиод был беотийским крестьянином, которого «призвали Музы». Таким образом, греческий мирянин избрал темой своего творчества богов и природу, рассказывая о них в форме эпической поэзии. Свобода и пренебрежение к иерархии характерны для ионийских философов, которые жили столетием позже. По скудным сведениям, которые до нас дошли, Фа-лес, по-видимому, был инженером, Анаксимандр - картографом. Эти люди, в противоположность жрецам Ближнего Востока, не были уполномочены какой-либо влиятельной общиной заниматься духовными делами.
Космогонический миф не подлежал обсуждению. Мифологические и религиозные темы в Древнем Египте и Месопотамии, Древней Индии и Китае трактовались членами общин, находящихся на вершине социальной иерархии. На этом фоне неслыханной свободой являются действия ветхозаветных пророков, из которых Амос, например, был простым пастухом. Поэтому вопрос социологического рассмотрения проблемы отношений государства и мифологии состоит в том, как в различных культурных системах ограничивались степени свободы правителя и личности, как происходило приращение знания, связаны ли были с этим изменения в системе власти?
Мифология - это определенная стратегия и проблематика отбора проблем для построения картины мира и определения места в нем человека. Если мы говорим о начале социальной эволюции, то даже в самых простых человеческих обществах возможности отдельной личности намного больше, чем возможности отдельного организма в сообществе животных. Личное развитие обладателя определенной социальной позиции и развитие самой позиции составляет суть общественных изменений. Древние культуры отличались от современных обществ тем, что
предоставляли в условиях первых государств необычайно большие возможности власти для правителей по сравнению с другими позициями, даже с положением ближайших членов семьи. Супружеский партнер, дети, братья и сестры иногда находились на неизмеримо более низких позициях по сравнению с верховным правителем.
Государство возникло как форма совершенствования общежития людей, с созданием политического устройства и подчинением власти закона. Государство - это целостность, созданная национальной общностью на определенной территории, в которой власть имеет разные системы организации, возможности и необходимость для применения легитимного насилия. При всем разнообразии теорий на происхождение государства обратим особое внимание на те, которые объясняют происхождение государства психологическими факторами. Авторы этих теорий подчеркивают, что выдающиеся личности являются творцами государства (М. Ковалевский, Ж. Бюрдо).
Обращаясь к классике политической философии в лице Макиавелли, можно привести следующие его мысли по этому поводу. Он четко связывал характер функционирования государства с качествами тех людей, которые его представляют. Свойства личности, по Макиавелли, можно считать тем фундаментом, на котором основывается политическое поведение и функционирование политических институтов, в том числе и государства. Говоря об определенном ситуативном историческом контексте для деятельности политических и религиозных вождей, переходя от одного примера удачного или неудачного поведения к другому, Макиавелли рисовал идеальный образ лидера. За правителем стоит государство как политический институт, обеспечивающий народное благо. Государь должен выполнить свое предназначение - способствовать процветанию народа. Путь к общему благу вполне может лежать через правление одного человека, и при определенных обстоятельствах именно этот путь является наиболее эффективным.
Макиавелли считал, что создать определенный порядок способен только один человек, т.е. правитель, обладающий всей полнотой власти. Основателей республик или царств он называл в числе людей на всем протяжении мировой истории относящихся к наиболее прославляемым людям. Основным качеством, необходимым как выдающимся вож-
дям прошлого, так и современным ему, а также будущим правителям, Макиавелли считал доблесть. Вспоминая Моисея, Кира, Ромула, Тезея, мыслитель говорил следующее: «На пути людей, подобных тем, что я здесь перечислил, встает множество трудностей и опасностей, для преодоления которых требуется великая доблесть»1. «Nihi lilli deerat ad regnandum praeter regnum» («Для царствования ему недоставало лишь царства» (лат.)) - это Макиавелли говорил о человеке, прежде всего обладающем выдающейся доблестью.
Доблестному лидеру мыслитель отводил совершенно исключительную роль не только в политике. Пространство и время являются той исторической ареной, где народ продолжает подвиг вождя, как хор является иногда лишь музыкальным фоном для партии ведущего солиста: «Как некогда народу Израиля надлежало пребывать в рабстве у египтян, дабы Моисей явил свою доблесть, персам - в угнетении у мидийцев, дабы Кир обнаружил величие своего духа, афинянам - в разобщении, дабы Тезей совершил свой подвиг...»2. Эта доблесть позволяет быть вождем народа тому, кто воплощает в себе его мечтания. Кто «следует путем доблести, тому трудно завоевать власть, но легко ее удержать». Для успеха своих начинаний подобные лидеры могут либо упрашивать, либо применять силу. Макиавелли предупреждает, что «в первом случае они обречены, во втором, то есть если они могут применить силу, им редко грозит неудача. Вот почему все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли»3.
Люди действуют по мотивам и побуждениям своей эпохи. Без изучения историко-психологических механизмов человеческих поступков мы неизбежно будем оставаться во власти весьма схематичных представлений. При этом наше понимание должно представлять собой не единичный акт, а целостную цепь истолкований, по определению, разной степени приближенности. Элементы политического поведения образуют иерархию личность - поступок - поведенческий жест (символ). Макиавелли воспринимал поступки «государя» как исторические: «На стороне государя - вели-
1 Макиавелли Н. Государь, с.53.
2 Там же, с.134.
3 Там же, с.52.
чие власти...». Государь должен вносить смысл в существование народа, брать обыденное, часто мелкие мысли и чувства и превращать их в наполненные высокой идеей символы политической жизни. Через столетия итальянский мыслитель воплотил сверхидею мифологических образов Государства, Правителя и Власти.
Рассмотрим те древние цивилизации, где эти явления выражены наиболее ярко. Государство в мифологии Древнего Египта, Месопотамии и Древнего Китая представляло собой Порядок, возникший из Хаоса, если пользоваться архетипическими символами. Характер этого Порядка различался от цивилизации к цивилизации, но, в основном, он формировался вокруг фигуры правителя. Его власть была намного больше, чем личностная способность к действию. Она носила сакральный характер, но основания боговдох-новенности были отличными в разных системах.
В Египте правитель был воплощением бога, в Месопотамии и Китае - посредник между богами и людьми. Разной была мера ответственности, но государственный и социальный порядок имел своим основанием ответственность, высокие моральные качества, воплощенную справедливость. Понимание космического порядка для жителя Месопотамии выражалось в образе «порядка воль». Все покоилось на божественной воле. Каждый предмет, явление персонифицировались, считались живыми и обладали собственными волями. Государство было интеграцией воль и функционировало через их кооперацию1. Огромное значение придавалось магии как знанию божественных установлений и способности предвидеть будущее, а значит, принять правильное решение. Пастырем и знахарем, обладающим тайными знаниями, был для своего народа фараон.
Шумерские жрецы были убеждены в том, что будущее запечатлено тайными письменами в событиях, происходящих вокруг людей в настоящем. Поэтому роль шумерских правителей состояла в том, чтобы быть пророками и магами, отыскивая тайные связи природных и божественных сил, если возможно вообще говорить об их разделении. Все, окружающее человека, мыслилось как реально су-
1 См.: Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж, Якобсен Т. Указ. соч., с. 125-130.
ществующее, членами космического государства, обладаю-
1
щими волей, характерами, силои .
Религиозно-мифологическое сознание в значительной мере у древних китайцев переориентировалось в этико-политическую плоскость - прежде всего в виде конфуцианства. Это совсем не означало процесса секуляризации в нашем понимании. Государственная служба, высшая власть и само государство с присущими ему институтами продолжало оставаться воплощением воли высших сверхъестественных сил. Конфуцианство стало своеобразным воплощением и продолжением древней магии, которая в Китае с развитием и становлением государства не исчезла, не выродилась и не атрофировалась как явление.
Магия не была «изгнана» из высшего светского просвещенного уровня учеными-конфуцианцами и не оказалась исключительно в простонародной среде с его необразованностью и суевериями, где, казалось бы, ей самое место. Более того, она именно в ученых-конфуцианцах нашла свое своеобразное продолжение, переместилась из сферы воздействия на иной мир (божеств и духов) на этот мир - в сугубо социальную, светскую сферу. Учитывая, что само государство у китайцев в высшей степени сакрализовано, то и служение государству относилось к высшей сакральной магической сфере.
Систему служения ученых-конфуцианцев, состоявших на государственной службе в традиционном Китае, можно считать своеобразно эволюционизировавшей магией. С одной стороны, высшие жреческие ритуально-сакральные функции выполнял сам император - «сын Неба». С другой -сугубо «жреческо-шаманские» функции выполняли конфуцианцы, толкующие императору и всему обществу волю Неба. Таким образом, в традиционном Китае было своеобразное «смешивание» или совмещение духовной и светской власти, когда сам император и конфуцианцы-чиновники каждые по своему совмещали в себе две эти ветви власти.
Наиболее известная циклическая двоичная конструкция исторического процесса в китайской мысли - это чередование процветания и упадка, порядка и хаоса. Эта схема очень древняя и иногда возникает впечатление, что она
1 См.: Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж, Якобсен Т. Указ. соч., с. 121-172.
настолько сильно повлияла на сознание китайцев, что они бессознательно воспроизводят её в собственной истории снова и снова, заставляя реальность соответствовать рамкам традиционной парадигмы. Как правило, с «порядком» ассоциируются периоды объединения страны, а с «хаосом» - периоды раздробленности.
О постоянном чередовании порядка и хаоса говорит Мэн-цзы: «Поднебесная существует уже долго, и существует в чередовании порядка и смуты». Заметим, что данная схема настолько расплывчата, что может сочетаться и с циклическим, и с прогрессистским видением истории. Разновидностью этой же циклической двоичной конструкции можно назвать использовавшиеся официальной идеологией императорского Китая концепции мандата Неба и династической добродетели. Лян Шумин пользуется двоичным вариантом схемы для описания истории Китая, тогда
как на Западе равномерных чередований смуты и порядка
i
он не находил .
Мифология и обоснование легитимности власти
Трудно найти в политической истории человечества тему более значимую и актуальную во все времена, чем легитимность власти, которая уже ради самого своего сохранения должна опираться не только на силу, но и на общественное признание и одобрение. Легитимность (от лат. legitimus - согласный с законами, законный, правомерный) - это политико-правовое понятие, означающее положительное отношение жителей страны, больших групп, общественного мнения (в том числе и зарубежного) к действующим в конкретном государстве институтам власти, признание их правомерности. Вопрос о легитимности обычно
встает при смене правительства (политического режима) в
2
результате революции или переворота .
Начиная с глубокой древности, власть освящалась в представлении и сознании людей, т.е. легитимность носила сакральный характер. Фактически любая мифология, религия, верование, этико-политическое учение в традиционных обществах освящали власть, связывая ее высшими началами бытия. Верховный правитель являлся главным связую-
1 См.: Зиганьшин Р.М. Влияние мифологии на китайскую общественную мысль о проблемах элиты, власти и государственной идеологии, с. 72-85.
2 См.: Большой юридический словарь. М., 2003, с. 252.
щим звеном между высшими сакральными силами (богами или единым Богом, Небом и т.д.) и народом. Такое представление обеспечивало прочное единение власти и народа. Причем не только народ видел в правителе проводника высших божественных сил, но и правитель чувствовал свою ответственность за свой народ перед Богом. Например, в традиционном Китае легитимность приобрела форму «мандата Неба», который можно считать синонимом этого понятия.
Это было фундаментом легитимности власти. Главным критерием во все времена являлось благополучие народа, его уровень жизни. Если с этим дело обстояло благополучно, это означало, что власть осуществляет правильную, мудрую политику и действительно заботится о народе, т.е. чувствует свою ответственность за него перед высшими силами и действительно в глазах народа является проводником этих сил.
В качестве нормативной структуры легитимности выступают определенные уровни единства объективных и субъективных факторов, легитимирующих власть. В этой связи представляет несомненный интерес структура легитимности власти, предложенная английским ученым Д. Битхемом. Согласно его концепции, во многом обобщающей различные версии нормативной структуры легитимности, власть может считать себя легитимной и быть уверенной в поддержке граждан, если она удовлетворяет трем условиям, образующим нормативную основу легитимности:
- власть соответствует принятым или установленным в обществе правилам;
- эти правила оправданы путем ссылки на веру, которую разделяют и управляющие, и управляемые;
- имеются доказательства (в виде действий ) согласия
1
подчиненных на существующие отношения власти .
К. Ясперс выразил сущность различий между легитимной и нелегитимной формами правления следующим образом: «Носитель законной власти, может править безбоязненно опираясь на согласие народа. Властитель, не опирающийся на законность, испытывает страх перед народом, осуществляемое им насилие порождает насилие других, из страха он вынужден прибегать к всевозрастающему террору. Это, в свою очередь, ведет к тому, что страх стано-
1 Beetham D. The Legitimation of Power. London, 1992, p.15-27.
вится преобладающим чувством в данном обществе. Легитимность подобна кудеснику, беспрестанно создающему необходимый порядок с помощью доверия, нелегитимность
- это насилие, которое повсеместно порождает насилие,
1
основанное на недоверии и страхе» .
Здесь интересна фраза: «Легитимность подобна кудеснику, беспрестанно создающему необходимый порядок...». Государства в своем развитии проходили разные стадии. Империя - завершающая фаза длительного развития древних традиционных обществ от первобытного состояния. Мифология представляла из себя довольно статичную мировоззренческую систему. Как же выходили из положения «властители дум» того времени, оправдывая изменяющийся не в лучшую сторону характер власти?
В истории Египта было «великое изменение в египетском этосе»2. Между XVIII и XVI столетиями до н. э. рухнуло централизованное правление, что привело к захвату страны азиатами. Египет воссоединился и изгнал кочевников, но «возник психоз безопасности, невропатическое осознание угрозы, сходное с тем, которое было характерно для Европы в новое время»3. Лишь в этот период освободительной борьбы египтяне говорили о своих войсках как о «нашей армии», вместо того чтобы приписывать свои силы царю.
Возник патриотический подъем, который поставил интересы страны выше интересов личности. Поскольку время для Египта продолжало оставаться беспокойным, необходимость постоянного сплочения общества начала приносить выгоду определенным силам. Когда с опасностью, исходившей от гиксосов, было покончено, на горизонте периодически появлялись хетты, ливийцы, ассирийцы. Психоз потери безопасности, однажды возникнув, не прекращался.
Развитие империй во все времена оправдывается следованием «велению судьбы», предписывающим распространение одной культуры и ее доминирование над другой. Результатом расширения и укрепления империи стал рост могущества храмов, поскольку империя должна получить санкцию на легитимность в религиозном, духовном и интеллектуальном аспектах. В Египте такая санкция исходила от
1 Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991, с.172.
2 См.: Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. Указ. соч., с. 111-118.
3 Там же, с. 112.
бога-царя, который являл собой государство. Национальные боги участвовали в устранении угрозы Египту тем, что поддерживали расширение границ страны. Они в лице жрецов «уполномочили» фараона выступить в поход и расширить страну; в сущности, они шли с ним во главе подразделений его армии. Расширение нации было расширением их самих. По словам авторов книги «В преддверии философии ...» «мы не знаем, действовали ли храмы в качестве банкиров, финансирующих завоевания чужих земель. Они, вероятно, так поступали, когда стали богатыми и завладели значительными ценностями, ибо Империя постоянно увеличивала их богатство. Во всяком случае, они вносили вклад в египетскую победу в духовно-пропагандистском смысле, давая империи божественное благословение и божественную поддержку. За это они получали экономический доход. Поначалу скромные храмы Египта выросли в размерах; увеличились их штаты, земли и другое имущество, и они стали доминирующим фактором в политической, общественной и хозяйственной жизни Египта. Удалось установить, что после трехсот лет активной жизни Империи египетские храмы владели одним из каждых пяти жителей
1
страны и почти одной третью возделываемых земель» .
Изменился духовный климат общества. Поскольку храмы были заинтересованы в продлении и укреплении системы, которая была им столь выгодна, естественным выходом стала определенная «идеологическая установка». Если раньше хорошую жизнь надо было видеть в полнейшем раскрытии каждой личности, то теперь индивидуума призывали приспособляться к объявленным нуждам коллектива. Групповая солидарность народа на уровне личностного поведения требовала конформизма, приспособления к декларируемым «нуждам народа».
Вместо полноценной, индивидуальной жизни в этом мире предлагалось вознаграждение в мире потустороннем. Для отдельного египтянина горизонт его возможностей сузился; ему предлагалось смирение, послушание, полное подчинение в виде основной моральной доблести. Человек стал принадлежать обществу, а не самому себе. Свободное саморазвитие больше не поощрялось. Национальный обра-
1 Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж, Якобсен Т. Указ. соч., с. 113.
зец послушания - это «молчаливость». В период поздней Империи, в «век личного благочестия», для египтянина хорошая жизнь заключалась в сдаче личности на милость какой-то высшей силе; эта сдача вознаграждалась покровительством, оказываемым высшей силой.
Механизм такого рода отношений детально описан на примерах куда более современных в книгах Э. Фромма «Бегство от свободы» и Ф. фон Хайека «Дорога к рабству». Тоталитарные режимы современности опираются на те же механизмы, что и империи древности. Поэтому не следует думать, что в современном мире институциональная роль мифологии безвозвратно ушла в далекое прошлое. Речь не идет только о тех обществах, которые остаются на «примитивном» уровне жизни. Поскольку мифология в виде различных моделей и архетипов продолжает жить в человеческом сознании (точнее в бессознательном) как в индивидуальном, так и в коллективном, то она продолжает оказывать свою институциональную роль на становление всякого рода обществ и коллективов, на само государство и его институты.
Мифология и современность
Как мы уже отмечали, человек индустриального и постиндустриального общества на уровне массового сознания часто демонстрирует те же особенности индивидуального мышления, что и его далекие предки. Готовое универсальное знание заменяется для него тем информационным продуктом, который поставляют средства массовой информации. Отвлечения от чувственной реальности и включение рационального мышления на массовом уровне, к сожалению, не происходит. Как в древних цивилизациях-империях модели представления реальности трактуются членами установленной иерархии.
Разум «человека массы» в качестве первопричины находит не управляющий процессом универсальный закон, а целенаправленную волю вождя, совершающую действие. Индивидуальный характер явления трактуется через выдающиеся качества этого вождя. С этой точки зрения становится вполне объяснимым феномен возрождения самого термина «вождь» в XX и XXI вв. Ни «высоты культуры», ни передовая техника, ни компьютеры с интернетом не являются препятствием для рецидива «мифологического» мышления и мировоззрения в настоящем и будущем. Толь-
ко теперь на ум, чувство и волю человека в большей степени воздействуют не сны и пророчества, а виртуальная реальность, данная в ощущениях и конструируемая при помощи технических средств.
Поскольку любое социальное действие предполагает определенную осознанную потребность, мотивацию и цель, субъективная основа поведения реализуется в социальном механизме с учетом культурных норм данного общества. Объективной основой поведения является то, насколько эффективно при помощи данного социального механизма осуществляется обмен информацией, энергией, веществом. В структуре власти, государства трудно недооценить колоссальную важность идеологического обоснования того, почему определенным лицам и группам «положены» льготы, привилегии, львиная доля собственности и доходов. Необходимая для этого идеология подобна дымовой завесе, которая скрывает истинный смысл происходящего. Такая идеология апеллирует к вере в идеалы, к общезначимым ценностям, замещая и подменяя понятия. Она мешает рациональному осмыслению опыта путем ограничения информации. Возникает явление, которое можно назвать социальным фантомом.
Социальный фантом - это система иррациональных представлений, которая сознательно внедряется правящей группой в массовое сознание и предназначена оправдать злокачественные критерии социальной дифференциации, а также доказать практическую пригодность нежизнеспособных политических и экономических моделей к реальности.
Принцип избирательности получаемой информации является фундаментальным принципом познания. Те модели социальной реальности, которые каждый индивид строит для себя, включают лишь часть свойств этой реальности. Процесс выделения значимой информации и отчуждение «информационного шума» создает возможности для манипуляции в отношении воспринимаемых сознанием фактов. Таким образом, критерии отбора фактов общественной жизни очень часто относятся не к рациональной, а к социальной и идеологической сферам.
Потенциальная способность к быстрому объединению при необходимости решения новых, нестандартных задач основывается на возможности людей применять свои зна-
ния и принимать решения на личностном уровне. Если внутренние условия системы не дают стимулов для таких проявлений личностной инициативы, если выявление уже имеющейся информации или генерирование новой происходит крайне неэффективно, то огромная масса жизненно важной в критических условиях информации окажется невостребованной.
Социальные фантомы как концентрированное выражение искаженной информации в условиях авторитарного или тоталитарного политического режима, при критических состояниях системы способствуют резкой потере структурной устойчивости. Они являются основной причиной усиления малых событий, когда незначительное в период относительной стабильности индивидуальное поведение и индивидуальная идея оборачивают себе на пользу нелинейные соотношения межличностных взаимодействий, порождая новые глобальные состояния. Создание социальных фантомов, экономическое паразитирование и невыполнение функционально необходимых задач, предусматриваемых политической деятельностью, накапливаясь количественно, с необратимостью приводят к качественным изменениям.
Социальные фантомы и кризисы - явления сопутствующие. Кризисы, возникающие как следствие укрепления и распространения социальных фантомов, можно рассматривать как стадию созревания скрытых сил. Тогда расширение личностных знаний, приобретаемых путем сравнения, усиливает малые события, ведущие к новому «порядку через флуктуацию». Здесь вступает в силу явление, для наименования которого в английском языке существует устойчивое выражение - «self-fulfilling prophecy» («самоосуществляющееся пророчество»). Социальные механизмы, которые создаются и укрепляются с опорой на социальные фантомы, в ситуациях, когда нужна быстрая реакция и принятие нестандартных решений, не способны мобилизовать необходимые ресурсы.
Социальные фантомы для общества и личности - это непреодолимое несоответствие механизмов адаптации человека к темпам изменения социокультурных, экологических, экономических и прочих условий его существования. Это явление в масштабах всего общества приводит к таким последствиям, как массовые проявления состояний психоэмоционального перенапряжения и психической дезадапта-
ции, которые можно назвать «коллективной психологической травмой»1. «Аполитичность», которую при этом якобы демонстрирует население - это порох, к которому еще не поднесли спичку. Подобная «аполитичность» представляет собой не «нежелание заниматься политикой» как таковое. Это «бунт против двойного бессилия - перед политикой,
всеми предлагаемыми ею чисто серийными мероприятия-
2
ми, и перед политическим аппаратом.» .
С мифологией тесно связан такой феномен массовой психологии, который Э. Фромм назвал «социальным характером»: «В социальный характер входит лишь та совокупность черт характера, которая присутствует у большинства членов данной социальной группы и возникла в результате общих для них переживаний и общего образа жизни. Описывая социальный характер, мы имеем дело со всей совокупностью черт, в своем сочетании формирующих структуру личности того или иного индивида»3. Другими словами, социальный характер - это взаимосвязь индивидуальной психической сферы и социоэкономической структуры. Социоэкономическая структура общества формирует социальный характер своих членов таким образом, что им «хочется делать то, что они должны делать»4. Э. Фромм подчеркивал, что социальный характер оказывает влияние на социоэкономическую структуру общества, «действуя при этом либо как цемент, придающий ей еще большую стабильность, либо, при определенных обстоятельствах, как динамит, готовый взорвать ее»5.
Синергетика говорит об огромной роли психологических факторов в развитии общества. На рисунке сплошные линии соответствуют устойчивым состояниям системы, тому, что было или могло быть. Штрих-линии соответствуют неустойчивым, нереализуемым состояниям общества, которые могут быть разрушены малейшим возмущением, но которые могут существовать тем не менее в наших мечтах
1 См.: Александровский Ю. Социальные катаклизмы и психическое здоровье // Наука и жизнь, 2008, №1, с. 85-98.
2 Бурдье П. Социология политики. М., 1993, с. 187.
3 Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990, с. 230.
4 Там же, с. 139.
5 Там же, с. 140.
и теориях . Это фантомы, которые живут в общественном сознании (см. рис.).
А - некоторая зависимая переменная (например, доход на душу населения);
А - бифуркационный параметр;
Т. А1, А2, А3 - перед обществом могут открыться несколько возможностей развития либо произойти катастрофические изменения.
По мнению Г. Малинецкого и А. Потапова «неустойчивые ветви» - вещь очень важная. Они могут коренным образом менять ход устойчивых. Современная теория бифуркаций показывает, что неустойчивые и устойчивые ветви могут «схлопываться», «коллапсировать», что приводит к принципиальным изменениям в жизни общества, происходящим за очень короткий срок. Скорость, с какой рухнуло такое социальное образование, как Советский Союз, вызывало и будет еще долго вызывать изумление. «Колосс оказался на глиняных ногах». Этими «ногами» служили мифы общественного сознания, которые наиболее успешно и последовательно принялись развенчивать в эпоху перестройки. На их месте, правда, возникли новые.
1 Малинецкий Г., Потапов А. Сослагательное наклонение // Знание-сила, 1995, № 9, с. 63-65.
Л1 Л2 ЛЗ
Одной из основных идей Э. Фромма является его тезис о том, что человеческая природа как совокупность универсальных потребностей в своем историческом развитии реализуется разными способами в зависимости от конкретных социальных условий. Она, с одной стороны, сохраняется, с другой - постоянно модифицируется под влиянием социума. Индивиды любого общества несмотря на индивидуальные психологические различия, всегда, по мнению Фромма, имеют нечто общее в своих психологических свойствах и в этом смысле являются типичными представителями данного общества. С этой точки зрения социальный характер можно рассматривать как активный психологический фактор социального процесса.
Исторические изменения порождаются противоречием между фундаментальными потребностями человеческой природы и способом их удовлетворения в каждом конкретном обществе. С созданием концепции "социального характера" у Фромма связана теория исторического развития: "Человеческая эволюция обусловлена человеческой адаптируемостью и определенными неразрушимыми свойствами природы человека, которые заставляют его никогда не прекращать поиск условий, более соответствующих его внутренним потребностям"1.
Исторический процесс - это процесс самоорганизации, результат активности миллионов и миллионов людей, преследующих как свои, так и общенациональные цели. Но все эмпирические формы социальной организации не абсолютны, а относительные ценности - положительны в одних условиях и отрицательны в других. Авторитарной мировоззренческую систему делает идея, согласно которой высшая сила, под чьим контролем находится человек и существующая вне его самого, помимо власти над человеком, имеет право требовать от него подчинения, почтения и поклонения. Высшая сила имеет право заставить человека поклоняться ей и недостаточное почтение и подчинение являются грехом. Главной добродетелью такого мировоззрения является послушание, самым страшным грехом - неповиновение. Повиновение могущественной власти представляет собой один из способов, при помощи которого человек избавляется от чувства одиночества и собственной ограниченности.
1 Фромм Э. Человек для себя. Минск, 1992, с. 30.
Авторитарные светские религии и мифы общественного сознания следуют тому же принципу. В одном случае Вождь, в другом Государство или Раса становятся объектом поклонения. Жизнь одного человека перестает иметь значение, и ценность человека состоит в самом отрицании его собственной ценности и силы. Мифология на современном этапе социальной эволюции не может стать частью роста знаний. Миф притязает на безоговорочное признание со стороны верующего в него, а не на анализ средствами критического разума.
Очень часто эти системы авторитарных взглядов выдвигают идеалы столь абстрактные и отдаленные, что они едва ли имеют какую-нибудь связь с реальной жизнью реальных людей. Таким идеалом, как, например, "жизнь после смерти" или "светлое будущее человечества", могут быть принесены в жертву жизнь и счастье людей, живущих здесь и сейчас. Эти так называемые цели оправдывают любые средства и становятся символами, во имя которых светская или религиозная правящая группа управляет жизнью своих сограждан.
Васильева Л.Н., Зиганьшин Р.М. Мифология как эволюция форм социального восприятия. Авторами статьи рассматривается мифология как феномен социальной психологии и исторический тип мировоззрения. Проводится сравнительный анализ для ответа на вопросы о значении государства и его места в космологических мифологических системах Древнего Египта, Месопотамии, Древнего Китая и Греции. Использован обширный теоретический материал.
Ключевые слова; мифология, архетип, государство, легитимность, социальные фантомы.
Vasilieva L.N., Ziganshin R.M. Mythology as the Evolution of Forms of Social Perception. The authors of the paper consider mythology as phenomenon of social psychology and historical type of belief system. The analysis seeks to answer the questions about the State significance and its place in the cosmological mythology systems of the Ancient Egypt, Mesopotamia, Ancient Chine and Greece. The extensive theoretical material used here.
Key words; mythology, archetype, state, legitimacy, social phantom.
