Мифологическая семантика числа семь у тюркских народов Урало-Поволжья Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 512.1-3:398.22(=51.21)

МИФОЛОГИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА ЧИСЛА СЕМЬ У ТЮРКСКИХ НАРОДОВ УРАЛО-ПОВОЛЖЬЯ

© Р. Т. Муратова

Институт истории, языка и литературы УНЦ РАН Россия, Республика Башкортостан, 450054 г. Уфа, пр. Октября, 71.

Тел./факс: +7 (347) 235 60 77.

Email: bairima@yandex.ru Статья посвящена изучению сакральной символики числа семь у тюркских народов Ура-ло-Поволжья. Цель исследования - выявить этнокультурные значения числа семь, закрепленные в башкирском, татарском и чувашском языках. Предметом исследования являются языковые единицы, выражения с компонентом семь, отражающие мифологические представления тюркских народов Урало-Поволжья.

Ключевые слова: тюркские народы Урало-Поволжья, мифологические представления, сакральное число семь.

Существует огромное количество теорий, объясняющих сакральный характер числа семь. Б. А. Фролов утверждает, что в основе представлений, связанных с числом семь, лежат семидневные фазы луны [1]. Дж. А. Миллер считает, что семь - это количество информации, которую способна усвоить человеческая память [2, с. 192-225]. Существует точка зрения, согласно которой, постоянство расположения семи цветов радуги явилось основой древних представлений о магическом характере числа семь [3, с. 241]. По мнению В. Н. Топорова, число семь как семантически отмеченная числовая совокупность «возникает из суммы чисел 3+4» [4, с. 630]. В. В. Евсюков пришел к выводу о том, что важнейших координат Космоса получается ровно семь: четыре стороны света, центр, верх, низ [5, с. 103].

Одним словом, существует много предположений о сакральной символике числа семь, а также множество фактов, по которым можно утверждать, что семерка у того или иного народа является священным числом.

У тюркских народов Урало-Поволжья, как и у всех, тюрков число семь также «образует широкий круг понятий с устойчивой тенденцией: в обозначении религиозных представлений разных конфессий, формировании астрономических терминов и представлений, построении сюжета фольклора, пословиц и поговорок» [6, с. 633].

Числом семь выражаются представления тюркских народов Урало-Поволжья о мифологическом пространстве. По поверьям, земля и небо состоят из семи слоев. Небесное мифологическое пространство обозначается выражениями: башк. ете кат кук 'семи-слойное небо' (седьмой свод является миром ангелов, высших сил), куктец етенсе катында булыу 'быть на седьмом небе' (о состоянии наивысшего душевного подъема), чув. диччёмёш пёлёт динче 'на седьмом небе', тат. щиде кат куктэ йврвY 'витать в облаках'.

Представления о семислойности подземного мира закрепились в фразеологизмах: башк. ете кат ер адты 'под семью слоями земли' (указывает на мифологическое пространство, где обитают злые силы, низшие существа) [7, с. 113], ете кат ер адтында йылан квйшэгэнен белеY (досл. знать, как под семью слоями земли жует змея), который употребляется в значении «быть в курсе всех событий», тат. щиде кат щир астында 'у черта на куличах', чув. дичё дёр минё 'семь слоев нижнего мира'.

Представления о семи подземных ярусах зафиксированы в чувашских выражениях: Qич дёр тёпне кай! «Иди в седьмую преисподнюю!», Qич вёрен

таршшё кай! 'Иди длиной в семь веревок!', £ич дёр мине (или миннине) кай! 'Иди в мозг семи земель!' Чуваши «седьмой ярус не представляли глубже, чем в длину семи веревок, что, по верованию некоторых мест, было местонахождением душ покойников» [8, с. 57].

В башкирском языке есть выражение ете юл са-тында 'на перекрестке семи дорог', что обозначает открытую местность, пересечение нескольких дорог, где со всех сторон дует ветер. Сечение семи дорог несет этносемантику опасной границы. Считалось, что на этом месте концентрируются нечистая сила, болезни, злые духи, черные мысли и т.д. Надо остерегаться перекрестка семи дорог: нельзя останавливаться, садиться отдыхать, там не должны находиться постройки, сенокосные угодья, иначе ауырыу hугыла 'пристанет болезнь' [7, с. 114, 123]. На перекресток семи дорог изгоняли духов болезней, выбрасывали предметы, примененные в лечебной магии, «чтобы нечистая унесла болезнь»: тиф, осок ауыръщарын ете юл са-тына кыузандар [9, с. 55] 'духи болезни тифа и духи болезней, возникших от воздействия нечистой силы, изгоняли на перекресток семи дорог' Для изгнания духа болезни раньше знахари изготовляли куклу, которую, продержав три дня за пазухой больного, вместе с золой, кусочками хлеба выбрасывали на перекресток семи дорог.

По представлениям чувашей, пересечение нескольких дорог является также опасным местом: «Ряд обычаев и обрядов был связан с такими важными и ответственными в жизни крестьянина моментами, как выбор места для постройки дома. Чуваши обычно старались строить дом вдали от места, где-либо проходила дорога, так как по заброшенным дорогам ездят киремети, которые будут по ночам требовать убрать с пути строение» [10, с. 82].

По татарским мифам, растительность на перекресте семи дорог обладает лечебной силой: щиде юлныц чатында Yсеп утырган каенныц чыбытгы белэн суктырсац - сидеген тота алмаган кеше терелэ 'если ударить веткой березы, растущей на перекрестке семи дорог - поправится человек, страдающий от недержания мочи' [11, с. 272].

Семерка постоянно выступает как удобный эталон для отсчета времени у тюркских народов Урало-Поволжья [12, с. 64, 13, с. 181]. Значение предела времени число семь несет в сочетаниях, выражающих родственные отношения у башкир: ете быуынын белеY 'знать семь поколений'. Считалось, что башкир должен был знать своих предков до семи колен. То же самое значение имеет выражение ете атаЫг 'семь

отцов' - до семи колен, семизначного предела, мир является родным, своим, а за семью начинается чужое. Выражение ете ят (досл. семикратно чужой) употребляется для передачи значения отсутствия родственных уз [7, с. 113].

У чувашей брак между близкими родственниками считают за грех (дылах), он не допускается только между родственниками до семи поколений. Отсюда выражение дичё ют 'семижды чужанин', употребляемое в свадебных песнях относительно жениха, которого никакие родственные связи не связывают с невестой [8, с. 327].

Роль числа семь как показателя тесных родственных уз нашло отражение в фразеологических единицах: башк. ете атаЫта emeY 'разобрать по косточкам' (досл. доходить до седьмого (предка) отца), ете атаЫт танытыу 'поставить на место' (досл. заставить узнать всех своих семь отцов - предков до седьмого колена), тат. щиде бабасын танытыу 'показать где раки зимуют'.

Число семь как эталон времени закрепилось и в религиозных представлениях. У башкир на седьмой день после смерти человека проводили седьмины (emehe). Выражения emeheн укытыу 'чтение Корана на седьмины', emeheн YmкэрeY 'проведение седьмин' также указывают на семантику значимости седьмого дня поминок как сакрального рубежа времени.

Татары устраивали поминки на седьмой день после смерти человека [14, с. 349]: Зиде кицэсендэ зиде эйбер пешерэлэр. Белем, бераз кимак, цигелдэк, эрбер киц башына бер аш була зиде кицэсендэ 'На седьмины готовили семь блюд' [15, с. 266].

Поминки чуваши-язычники также проводили на седьмой день (диччёшё), а крещеные по христианской традиции - на третий день, хотя продолжали их называть седьмицей [17, с. 145].

По поверьям, число семь обладало мощным магическим действием в лечении болезней, недугов. Для этого в заговорах использовали семь разных предметов, нитки, лоскутки семи разных цветов, повторяли заговор семь раз [7, с. 114].

К лечебной магии числа семь обращались во многих заговорах: башк. тейе;$эн ете тэ^рэ щ^энэген сайкап битте сайкащар [16, с. 124] 'от сглаза ополаскивают семь оконных звеньев и этой водой моют лицо'; арпаны к^гэ ете бвртвк арпа твртвп имлэгэндэр [7, с. 212] 'ячмень на глазу заговаривают, касаясь века семью зернами ячменя'; бир-текте ете вй^эн биртек ашы йыйып имлэгэндэр [9, с. 29] 'радикулит заговаривали едой, собранной с семи домов'.

Также считалось, что использование в заговорах, обрядах семи разных предметов, ниток семи разных цветов тоже имеет мощную магическую силу: башк. шайтан щлдэге ете тврлв кораманан тегелэ [18, с. 328] '«чертову рубашку» (если в семье умирали дети, был обычай надевать на новорожденного «чертову рубашку») шьют из семи лоскутков', ен казылзанда ауыръщыц буйын ете тврлв еп менэн ете тапкыр Yлсэгэндэр [18, с. 89] 'при болезни от воздействия нечистой силы семь раз измеряют рост человека нитками семи разных цветов'; тел-теш кыркканда имсе ете тврлв сепрэкте кидеп имлэй [16, с. 160] 'от пересудов и сплетен знахарка заговаривает, разрезая семь разных тряпок'; мэmрYшкэ ете тврлв ауырыуза дауа [16, с. 124] 'душица - лекарство от семи болезней', тат. щилп; - Щ;-з тигэнне имлэY. Щилпибез баланы к;-з тисэ, щилп;дэн азган, щилпеп дийеп. Щиде тврле

нэстэ салып щилписец щилп;чне '^илпу - заговор от сглаза. Если ребенка сглазили, заговариваем с применением семи предметов' [15, с. 242], щиде тврле ситсыдан к;лмэк тегеп киертэ балага, тормаган балага. Шулай иткэч тора, ;лми, ишеткэнем бар 'чтобы ребенок жил долго, шили рубашки из семи разных лоскутков' [15, с. 236].

К магической силе числа семь обращались не только в лечении, заговаривании болезней, но и с целью их профилактики: башк. кэк;к айында ете тврлв ;лэн ауы} итергэ [7, с. 12] 'в мае месяце надо отведать семь разных трав'; чув. димекчен дичче шыва керсен, дич тесле курак дисен, чирчер дыпадмасть, тет 'если до семика попробовать семь видов трав и семь раз искупаться, то никакая болезнь не пристанет' [10, с. 68].

Считалось, что, в отличие от троекратных повторов, семикратные повторы обладали более мощной силой. К семикратным повторам в заговорах обращались, когда больному не помогали заговоры с троекратными повторами и действиями: ен кагыыганда ауырыу^ыц буйын ете тапкыр ;лсэЩэр [18, с. 89] 'при болезни от воздействия нечистой силы семь раз измеряют рост больного', кауырыЛа, йыглан ти-рeheнэ карап ете тапкыр эфсен эйтергэ [9, с. 55] 'от болезни глаз надо семь раз повторить заговор, глядя на кожу змеи', арпаны имлэгэндэ уза ете тапкыр твртэлэр [16, с. 124] 'ячмень на глазу заговаривают, семь раз касаясь века зернами ячменя'.

В жертвенных молитвах Богу чуваши молятся о семи видах зерновых (дичё тёслё тыра-пула).

В татарской мифологии есть сведения о том, что через семь лет заканчивается сила воздействия нечистых сил: встэл посмагынаутырып ашама - щиде ел кияугэ чыкмыйсыц (вйлэнмисец) яисэ авырыйсыц, дигэн юрамыш нигезендэ дэ шайтан белэн бэйле ышану ята. Мэгъл;м булганча, шайтаннарныц яраткан яшэц урыны - почмаклы урыннар, шуца к;рэ встэл почмакларында ла алар бар. Щиде - шайтаннар вчен куркыныч сан. Щиде елдан соц "шайтан зэхмэте"нец квче бет;чэн була 'Не сиди на углу стола - в течение семи лет не выйдешь замуж (не женишься). Как известно, бесы живут на уголках. Семь -страшное число для бесов. А через семь лет заканчивается сила воздействия нечистых сил' [11, с. 269].

Для усиления значимости число семь часто заменяется числом семьдесят или семьдесят семь. Число семьдесят семь в чувашских сакральных текстах выступает в специфической форме дитмёл те диччё, т.е. семьдесят семь. Особый интерес имеют представления чувашей об организации общества: создание творцом Тура семидесяти и семи народов, языков и религий; создание семидесяти семи видов птиц, зверей, тварей, деревьев, трав, гор, рек, морей и т.п. [17, с. 144].

В чувственно-эмоциональных заговорах, а именно в заговорах-приворотах, заговорах-отворотах и заговорах-порчах наряду с демонологическими персонажами и мифологическими существами (черти, злые духи, киреметы, вубыры, ийе, вупкыны, духи земли и воды), стихиями фигурировали сакральные предметы и числа (77 медных, серебряных, золотых жердей и коршунов; вершина 77 елей; основание 77 одежд; 77 вязов; кость 77 голеней; кость 77 лошадиных и коровьих голеней и т.д.) [19].

В заговоре от кровотечения при ранении топором, например, говорилось:

«Qитмёл те дичё кавакарса тухакан шурампуда хадан та хадан пуртапа кассан юн тухё, даван чухне

тин (ятне Kmaççë) юн тухтйр. Пёрре сурса пйт та çâm юсантйр. Турйран ырлах, этемрен сиплёх.

ÇumMën те çunë шуралса тухакан шурäмnуç çmmâpë, çав шурäмпуç çäлтäрне пуртаäпа кассан хäçан юн тухё, çавäн чухне тин (ятне калаççë) юн тухтäр. Пёрре сурса тт та çäт юсантäр. Турäран ырлäх, этемрен сиплёх.

Çитмëл те çичë хёрелсе тухакан хёвел, çав хёве-ле хäçан та хäçан пуртйпа кассан юн тухё, çавäн чухне тин (ятне калаççë) юн тухтäр. Пёрре сурса тт та çäт юсантäр. Турäран ырлйх, этемрен сиплёх.

(Семьдесят и семь утренних зорь, восходящих синея. Когда из этих зорь, пораненных топором, потечет кровь, пусть только тогда (имя рек) появится кров. Пусть с первого же наговора излечится рана; от бога благо, от человека (т.е. знахаря) исцеление.

Семьдесят семь утренних звезд, восходящих белея. Когда из этих утренних звезд, пораненных топором, потечет кровь, пусть только тогда у (имя рек) появится кровь. Пусть с первого же наговора излечится рана; от бога благо, от человека исцеление.

Семьдесят и семь солнц, восходящих краснея. Когда из этих солнц, пораненных топором, потечет кровь, пусть только тогда у (имя рек) появится кровь. Пусть с первого же наговора излечится рана; от бога благо, от человека исцеление» [10, с. 86].

Д. Месарош отмечает, что семьдесят семь (çитмёл те çиччë) в древней чувашской религиозной традиции самое частое встречающееся сакральное число. В отношении колдуна народ считает, что в его распоряжении имеется семьдесят семь видов порчи. Знахарь в случае самых тяжелых болезней пользуется семидесятью семью кусками хлеба [8, с. 326].

Таким образом, круг понятий, образуемый числом семь, широк. Сакральные значения семерки в тюркских языках Урало-Поволжья заключаются в следующем:

- в описании вертикальной структуры вселенной на основе космологических представлений (семь ярусов неба, семь слоев подземелья);

- в обозначении горизонтальной структуры мироздания - границ сакрального пространственного рубежа, определении мифической местности (перекресток семи дорог) ;

- в описании сакрального времени, связи поколений (знать семь поколений);

- в передаче значения совершенного числа, мощной силы, целостности (семикратные повторы) ;

- для усиления значимости число семь часто заменяется числом семьдесят или семьдесят семь.

Сокращения: башк. - башкирский язык, досл. -

дословно, тат. - татарский язык, чув. - чувашский

язык.

ЛИТЕРАТУРА

1. Фролов Б. А. Представление о числе 7 у народов Сибири и Дальнего Востока // Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск: Наука, Сибирск. отд-ние, 1974. С.294-303.

2. Миллер Дж. А. Магическое число семь плюс или минус два. О некоторых пределах нашей способности перерабатывать информацию // Инженерная психология. М.: Прогресс, 1964. С.192-225.

3. Иоселева М. Я. Происхождение магических чисел // Страны и народы Востока. М.: Наука, 1965. Вып.4. С.239-241.

4. Топоров В. Н. Числа // Мифы народов мира. М.: Советская энциклопедия, 1982. Т.2. С.629-630.

5. Евсюков В. В. Мифы о Вселенной. Новосибирск: Наука, 1988. 176 с.

6. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Пратюркский язык-основа. Картина мира пратюркского этноса по данным языка. М.: Наука, 2006. 908 с.

7. Хадыева Р. Н. Башкирская этнокультура и язык: Опыт воссоздания языковой картины мира. М.: Наука, 2005. 248 с.

8. Месарош Д. Памятники старой чувашской веры. Перев. с венг. Чебоксары: ЧГИГН, 2000. 360 с.

9. Хисамитдинова Ф. Г. Баштсорт мифология^г Белешмэ hY^^ 0фо, 2002. 126 б.

10. Чуваши. Этнографическое исследование. Часть вторая. Чебоксары: Чувашское книжное изд-во, 1970. 308 с.

11. Татар мифлары: Иялэр, ышанулар, ырымнар, фаллар, им-томнар, сынамышлар. Казан: Татар китап нэшр., 1999. 364 б.

12. Муратова Р. Т. Лексика традиционной духовной культуры тюркских народов Урало-Поволжья. Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2014. 120 с.

13. Муратова Р.Т. Символика чисел в мифологических представлениях башкир о мире // Актуальные проблемы истории, языка и культуры Башкортостана. Сборник науных трудов молодых ученых ИИЯЛ УНЦ РАН. Уфа: Деловая династия, 2008. III выпуск. С.178-183.

14. Татары Серднего Поволжья и Приуралья. М.: Наука, 1967. 234 с.

15. Баязитова Ф. С. Гомернен оч туе: Татар халкыньщ гаилэ йолалары. Казан: Тат.кит.нэшр., 1992. 296 б.

16. Ьа^ыева Р. Н. Баштсорт теленен этнолингвистика hY^re. 0фо: Fилем, 2002. 176 б.

17. Егоров Н. И. Числовая символика в мифах // Культура чувашского края. Часть I. Учебное пособие. Чебоксары: Чув.кн.изд-во, 1994. С.143-146.

18. Баштсорт халытс ижады. Т.1. Йола фольклоры. 0фо: Китап, 1995. 560 б.

19. Ендеров В. А. Чувашская заговорная традиция в зеркале мифовосприятия этноса // Менталитет и этнокультурное развитие волжских народов. История и современность: Материалы межрег.науч.-пр. конференции. Чебоксары: ЧГИГН, 2012. С.95-103.

Поступила в редакцию 27.02.2015 г.

MYTHOLOGICAL SEMANTICS OF NUMBER SEVEN AMONG TURKIC PEOPLES OF THE URAL-VOLGA REGION

© R. T. Muratova

Institute of History, Language and Literature, Ufa Scientific Centre of RAS 71 Oktyabrya Ave., 450054 Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.

Phone: +7 (347) 235 60 77.

Email: bairima@yandex.ru

The paper studies sacred symbolism of number seven among the Turkic peoples of the Ural-Volga region. The purpose of research is to identify the ethnic and cultural significance of the number seven fixed in the Bashkir, Tatar and Chuvash language. The subject of the study is linguistic units expressing the seven component and reflecting the mythological ideas of the Turkic peoples of the Ural-Volga region. The study offered examined rituals, customs, beliefs, spells of the Turkic peoples of the Ural-Volga region. The author has found that the range of concepts formed by the number seven is wide. This number expresses views of the Turkic peoples of the Volga-Urals about their mythological space. According to legends, the earth and the sky are composed of seven layers. The designation of the horizontal structure of the universe - the boundaries of the sacred space, boundary in this sphere determining the location of the mythical number seven also occupies central place. Mythical power is attributed to open areas with intersection of seven roads. It was believed that at this point evil forces, disease, evil spirits, dark thoughts have been concentrated. Number seven acts as a convenient reference for the timing count of the Turkic peoples in the Urals-Volga region: Bashkirs, Tatars, Chuvashes should be cognizant of their ancestors up to seven generations, marriage is not allowed between relatives down to these seven generations. The number seven as the standard of time has stuck in religious ideas. Moreover, all the Turkic peoples of the Ural-Volga region have a ritual for the seventh day of one's demise, when determining the number of objects, their type, as well as analysis, repetition of questions and answers, etc., which is typical for a number of rites, number seven is selected as the number with strong magical power. Identification and analysis of linguistic units with the seven component among Turkic peoples allows the author to draw conclusions about mythological components of the semantics of this number. The number seven is based on the cosmological concepts of the vertical structure of the universe (the seven tiers of the sky, seven layers of the nether world); the horizontal structure of the universe - the boundaries of the sacred space at large, the definition of a mythical location (intersection of seven roads); number seven is a universal constant in the description of the sacred time, the connection between generations (resurrection on the seventh day after the death of a person, family relationship up to seven generations); this number transmits the values of a perfect number, a powerful force, integrity (seven repetitions of some spells, beliefs about the power of seven herbs, using seven items).

Keywords: Turkic peoples of the Ural-Volga region, mythological ideas, sacred number seven.

Published in Russian. Do not hesitate to contact us at bulletin_bsu@mail.ru if you need translation of the article.

REFERENCES

1. Frolov B. A. Bronzovyi i zheleznyi vek Sibiri. Novosibirsk: Nauka, Sibirsk. otd-nie, 1974. Pp. 294-303.

2. Miller Dzh. A. Inzhenernaya psikhologiya. Moscow: Progress, 1964. Pp. 192-225.

3. Ioseleva M. Ya. Strany i narody Vostoka. Moscow: Nauka, 1965. No. 4. Pp. 239-241.

4. Toporov V. N. Chisla. Mify narodov mira. Moscow: Sovet-skaya entsiklopediya, 1982. Vol. 2. Pp. 629-630.

5. Evsyukov V. V. Mify o Vselennoi [Myths about the Universe]. Novosibirsk: Nauka, 1988.

6. Sravnitel'no-istoricheskaya grammatika tyurkskikh yazykov. Pratyurkskii yazyk-osnova. Kartina mira pratyurkskogo etnosa po dannym yazyka [Comparative-historical grammar of Turkic languages. Ancient Turkic basic language. Picture of the world of ancient Turkic ethnic group according to the language data]. Moscow: Nauka, 2006.

7. Khadyeva R. N. Bashkirskaya etnokul'tura i yazyk: Opyt vossozdaniya yazykovoi kartiny mira [Bashkir ethnic culture and language: the experience of recreating the language picture of the world]. Moscow: Nauka, 2005.

8. Mesarosh D. Pamyatniki staroi chuvashskoi very. Perev. s veng. Cheboksary: ChGIGN, 2000.

9. Khisamitdinova F. G BashKort mifologiyahy. Beleshma hy?lek. 0fo, 2002. 126 b.

10. Chuvashi. Etnograficheskoe issledovanie. Chast' vtoraya [Chuvash. Ethnographic study. Part two]. Cheboksary: Chuvashskoe knizhnoe izd-vo, 1970.

11. Tatar miflary: Iyalar, yshanular, yrymnar, fallar, im-tomnar, synamyshlar. Kazan: Tatar kitap nashr., 1999. 364 b.

12. Muratova R. T. Leksika traditsionnoi dukhovnoi kul'tury tyurkskikh narodov Uralo-Povolzh'ya [Vocabulary of the traditional spiritual culture of the Turkic peoples of the Volga-Ural region]. Ufa: IIYaL UNTs RAN, 2014.

13. Muratova R.T. Aktual'nye problemy istorii, yazyka i kul'tury Bashkortostana. Sbornik naunykh trudov molodykh uchenykh IIYaL UNTs RAN. Ufa: Delovaya dinastiya, 2008. III vypusk. Pp. 178-183.

14. Tatary Serdnego Povolzh'ya i Priural'ya. Moscow: Nauka, 1967.

15. Bayazitova F. S. Gomernes och tue: Tatar khalkynyg gaila iolalary. Kazan: Tat.kit.nashr., 1992. 296 b.

16. ha^yeva R. N. BashKort telenes etnolingvistika hy^lege. 0fo: Filem, 2002. 176 b.

17. Egorov N. I. Kul'tura chuvashskogo kraya. Chast' I. Uchebnoe posobie. Cheboksary: Chuv.kn.izd-vo, 1994. Pp. 143-146.

18. BashKort khalyK izhady. Vol. 1. Iola fol'klory. 0fo: Kitap, 1995. 560 b.

19. Enderov V. A. Mentalitet i etnokul'turnoe razvitie volzhskikh narodov. Istoriya i sovremennost': Materialy mezhreg.nauch.-pr. konfer-entsii. Cheboksary: ChGIGN, 2012. Pp. 95-103.

Received 27.02.2015.