CC BY
46
УДК 82-343 ББК 83.3-445 П 18
Паранук К.Н.
Доктор филологических наук, профессор кафедры литературы и массовых коммуникаций Адыгейского государственного университета, e-mail: [email protected]
МИФОЛОГЕМА ЛЕСА В РОМАНЕ А. КИМА «ОТЕЦ - ЛЕС» И ПОВЕСТИ Н. КУЁКА «ЛЕС ОДИНОЧЕСТВА»
(Рецензирована)
Аннотация:
Рассматривается мифопоэтика романа А.Кима «Отец-лес» и повести адыгейского писателя Н. Куека «Лес Одиночества». Для выявления особенностей ми-фологизма этих произведений исследуется роль и функции мифологемы леса в семантике и структуре этих произведений, определяется концептуальное значение мифологемы леса для выражения философской идеи в произведениях обоих авторов. Проведенный сравнительный анализ позволяет сделать вывод о типологических схождениях их эпики, о структурно-семантической значимости мифологемы леса в их повествовательном нарративе. Использование историко-литературного и сравнительно-сопоставительного методов исследования определяют теоретическую значимость исследования, связанную с проблемой системного анализа парадигмы неомифологизма в современной отечественной литературе. Практическая значимость может быть заключена в возможности использования на занятиях по современной отечественной литературе в школах и в вузе. Ключевые слова:
Неомифологизм, роман, природа, мифологема леса, мифологема одиночества. Paranuk K.N.
Doctor of Philology, Professor of Department of Literature and Mass Communications, Adyghe State University, e-mail: [email protected]
WOOD MYTHOLOGEME IN THE NOVEL BY A. KIM "THE FATHER - THE WOOD" AND IN THE STORY BY N. KUYEK "THE WOOD OF LONELINESS"
Abstract:
This work examines the mythopoetics of the novel by A. Kim "The Father - the Wood" and the story "The Wood of Loneliness" by the Adyghe writer N. Kuyek. To identify features of a mythologism of these works, the role and functions of a my-thologeme of the wood in semantics and structure of these works are investigated, and the conceptual value of a mythologeme of the wood is defined for expression of the philosophical idea in works by both authors. The carried-out comparative analysis allows us to draw a conclusion on a typological convergence of their epos, and on the structural-semantic importance of a mythologeme of the wood in their narrative. The historical-literary and comparative methods are used to define the theoretical importance of this research related to the system analysis of a paradigm of a neomythologism in modern domestic literature. The practical importance lies in
its use at classes on modern domestic literature at schools and in higher education institution. Keywords:
Neomythologism, novel, nature, wood mythologeme, loneliness mythologeme.
Парадигма неомифологизма, четко проявившаяся в мировой литературе ХХ века, стала характерным явлением и для национальных литератур России. Как справедливо отмечал Е.М.Мелетинский по отношению к жанру романа: «...мифоло-гизм в романе ХХ в. функционирует в весьма широком ареале, несводимом к западноевропейскому модернизму 20-30-х годов в узком смысле этого термина » [1: 365].
Эта тенденция особенно ярко проявилась в прозе мифологизирующих писателей второй половины ХХ века - начала ХХ1 вв. В. Распутина, В. Астафьева, Т. Пулатова, Ю.Чуяко. Х. Бештокова, М.Булкаты, А.Кима, Н.Куека и др. Эпика русскоязычного писателя корейского происхождения Анатолия Кима и адыгейского писателя-билингва Нальбия Куека характеризуется четко выраженным мифологизмом, новаторскими референциями и апелляциями к классической и национальной ми-фо-фольклорной традиции и обнаруживает определенные типологические схождения по специфике и приемам мифологизирования. Мы имеем в виду одно из самых ярких произведений А.Кима роман «Отец-Лес» и последнюю повесть Н. Куека «Лес Одиночества»», ставшую своеобразным итогом творческих поисков автора.
Известно, что природа является одним из самых излюбленных объектов мифологизирования писателей в данной парадигме и часто становится средством выражения художественно-эстетических поисков и идей авторов. Как явствует из названий обоих произведений, И А.Ким, и Н.Куек апеллируют к мифу не только в семантике, но и в их заглавиях, маркирующих концептуальный характер мифологемы леса в них.
Художественным особенностям прозы А.Кима и конкретно роману «Отец-Лес» и специфике мифоло-гизма посвящены работы Л. Ан-ненского «Локти и крылья», А. В. Поповой «Мифопоэтика А. Кима», В. Ю. Грушевской «Становление поэтики необычайного в творчестве
A. Кима», Ю. Максимова «Преграда на пути зла», Э. А. Бальбурова «Поэтический космос А. Кима». Частично отдельные аспекты его творчества затрагиваются в работах У. Б. Далгат «Этнопоэтика в русской прозе 20 - 90-х гг. XX века»,
B.Г. Бондаренко «Московская школа» или эпоха безвременья.
Мифопоэтика романа А. Кима «Отец-лес» и романа адыгейского писателя Н. Куека «Лес Одиночества» обнаруживают определенные очевидные типологические схождения, которые являются здесь объектом сравнительного анализа. Как видно из названий произведений, оба автора манифестируют связь содержания романов с мифологемой леса уже в самих их названиях. Жанр романа А. Кима квалифицируется критикой как роман-притча, в нем маркируется свою связь с мифом и во введении, и в сюжет-но-композиционной структуре повествования, и в использовании мифологических мотивов и образов, в мифологической метафорике и символике языка.
Важнейшей особенностью поэтики романа является соединение реалистического и мифологического планов повествования. Сюжетный стержень романа составляет история старинного дворянского рода Тураевых, прослеженная на протяжении трех поколений.
Все главные герои романа -Николай, Степан и Глеб Тураевы - чувствуют свою нерасторжимую связь с Лесом. Природа каждым
из них воспринимается по-своему. Для Николая она воплощает собой независимую от течения времени гармонию духа и материи. Степан ощущает себя младенцем Матери-природы, для которого существование вне ее немыслимо. Глеб приходит в лес в поисках смысла жизни, утраченной гармонии с миром. Но их всех объединяет понимание того, что они - дети Леса. В конечном итоге каждый из них возвращается в лоно Матери-природы. Они уходят из мира людей в лес, ибо осознают, что только рядом с Отцом-Лесом смогут обрести покой и счастье.
Весьма примечателен мифопоэ-тический хронотоп романа, в котором происходит свободное смещение темпоральных планов и отдельных локусов пространства. Главные герои романа «Отец-Лес» - три поколения дворянского рода Тураевых, жизненные циклы которых не совпадают. Однако способ произвольной перестановки художественного времени и пространства позволяет автору показывать этих людей, живущих в разное время, одновременно, в одном пространственно-временном континууме.
Образ-символ Отца-Леса - «вездесущего и невидимого, столь легко воплощающегося в любое из деревьев неисчислимого человеческого Леса» [2: 50], безусловно, является одним из главных персонажей романа. Магическая сопричастность природы, Леса с человеком проявлялась в том, что Лес «потихоньку вбирал в себя... теплые жизни» разведенных временем людей, например отца и сына Тураевых (Николая и Степана), «растворяя во влаге своего чрева и постепенно превращая каждого в обыкновенное дерево, каких много в густой чащобе» [2: 53].
Известно, что для мифомыш-ления многих народов в древности был характерен культ деревьев, поклонение духу дерева или растительному духу, сакрализация деревьев как вместилища различных духов и божеств. Для многих
традиций характерен гомоморфизм [3: 209], уподобление растений человеку. В космогонических мифах растения часто выступают как фактически первый созданный богами объект. У разных народов разные деревья являлись объектом сакрализации и поклонения: береза -у славян, дуб - у кельтов, сосна -у германцев и т.д. А лес представлен живым существом во многих мифо-эпических системах мира. В народных представлениях деревья воспринимаются как живые существа: они чувствуют, дышат, говорят друг с другом.
Примечательно, что в самые ответственные моменты жизни главные герои романа А.Кима возвращаются к Отцу-Лесу за опорой и поддержкой, они неизменно черпают в нем вдохновение, жизненные силы. Начинается роман с того, как Степан Тураев, измученный войной, пленом, концлагерями, «приполз с войны на лесную поляну своего детства», где некогда была усадьба его отца помещика Николая Тураева, сожженная мужиками в 1918 году. Слабый и больной, Степан Тураев пробрался «до... лесного угла, где хотел умереть, привалясь спиною к стволу большой раздвоенной сосны» [2: 3]. Но когда «смерть... предстала перед Степаном», «она повернулась и усталой поступью ушла в сторону, сгинула в лесной тьме».
Образ «большой раздвоенной сосны», являющийся сквозным для романа, безусловно обретает значение «Дерева жизни». Сосна обладает жизненной силой, которая влилась в умирающего, когда он соприкоснулся с ней. Она спасла Степана от смерти, влив в него могучую энергию «силы Леса». А «влага Леса» отождествляется с «кровью жизни, которую он получил взамен старой, подгнивающей, доведенной до изнурения тысячью с лишним днями войны» [2: 23]. «И эта энергия, перелившись в его издырявленное на войне тело, вытеснила из
него все болезни, обновила кровь. И тридцать лет, прожитые Степаном в лесу на кордоне, не были для него всего лишь тремя десятками земных годов, пролетевших птицей или промелькнувших как сон» [2: 22].
К «Древу жизни» суждено прикоснуться и Глебу Тураеву: и тем самым вновь соединить Лес мещерский с душою Николая Николаевича Тураева, его деда, который умирал... И умирающий человек тогда «вдруг осознал со всей ясностью, что у него есть Отец и имя ему — Лес» [2: 28].
И Николай, и Глеб Тураев органично ощущают свою сопричастность природе, Отцу-Лесу. Николай Тураев в диалоге с братом Андреем утверждает: «Каждый из нас — это плоть и кровь нашего Отца-леса... единого внеземного нашего леса... каждый из нас в прошлом был деревом» [2: 46]. По мысли героя, все нравственные законы человеческого бытия «своим происхождением обязаны деревьям», и только «нравственной чистотой леса» обусловлен подлинный прогресс человечества. А он отличен от современного понимания прогресса, которое, по мнению Николая, приводит к самоуничтожению, «злу, мучительству и тоске». Взамен звериного начала такого рода «прогресса» человечеству рекомендуется «путь деревьев». По верному наблюдению У.Б. Дал-гат «экзистенциальная сущность» Глеба и Николая Тураевых «выражена средствами мифомышления» [4: 173]. Она передана через их внутренние монологи: «есть некий точный смысл его единичного существования: он, человек, есть творец особого мира. и каков я, таков и мир, через меня воспринятый и познанный» [2: 42].
Структурообразующие лейтмо-тивные образы «Леса», «деревьев» в романе А.Кима не только пронизывают все повествование, но и выражают мировоззренческую позицию писателя.
Кроме центрального образа Отца-Леса, являющегося в авторской интерпретации воплощением все-земного и всеобъемлющего «Отца-Мира», в романе присутствуют и другие образы, имеющие четко выраженный мифологизированный характер. В частности, образ «чудовищной Царь-бабы», Змея-Горыныча, мифологический образ чудовища - Химеры страха, летающей по свету, и др. Образ Химеры страха в авторском описании выглядит следующим образом: «Тело у нее длинное, полузмеиное-полусобачье... она родилась в том же мире отчаяния, боли, гноя и человеческого позора, что и великий Змей» [2: 195].
Концептуальное значение для центральной идеи романа имеет и образ стального дракона Змея Го-рыныча, изображенного в конце романа парящим в небе, как бы транслируя идею вездесущности зла и близости конца света. Вместе с тем окончание произведения не лишено авторской веры в человека, в возможность его преображения.
Все эти образы символизируют близкую А.Киму идею всеединства планеты, в которое человек вносит дисгармонию, бездумно разрушая Лес, естественную природу.
Мифологема Леса является центральной и в последней повести «Лес Одиночества» Нальбия Куека (1938-2007), ставшей своеобразным итогом его художественно-эстетических исканий. Следует отметить, что мифологизм является неотъемлемой чертой всей его эпики, критика не раз отмечала, что его выдающийся роман «Вино мертвых» (2002 г.) по характеру и приемам мифологизма вполне сопоставим с романом Г. Маркеса «Сто лет одиночества» [5: 175].
Для всей его эпики (повестей «Черная гора» (1997 г.), «Лес одиночества» (2006 г.), романа «Вино мертвых») характерен оригинальный творческий поиск, выраженный в сращении сразу
нескольких начал в повествовании - лирического, мифологического и реалистического.
Тотальное господство мифопо-этической стихии, репрезентация разных мифологем и мифострук-тур, формирование мифопоэтиче-ского хронотопа - характерны и для повести Н. Куека «Лес Одиночества». В ней мифологема леса, так же как у А.Кима, является центральной и имеет несколько иное семантическое наполнение - еще более выраженное экзистенциальное одиночество каждой конкретной личности, ощущающей свою сопричастность с Лесом как некоего пространственно-временного континуума, символизирующего вселенский универсум. По мироощущению автора пространство Леса, несмотря на внешнюю целостность и единство, вбирающее в себя человечество, растительный и животный мир, внутри по сути представляет совокупность разрозненных обитателей. Человек, растения и животные большей частью разобщены друг с другом и только благодаря лучшим и единичным представителям рода человеческого сохраняется хрупкий баланс гармонии и хаоса, добра и зла, того мета-конфликта, который столь характерен для мифомышления.
Лес представляет в повести сакральное пространство, символизирующее хаотичные начала жизни: «Лес размножается. Тени деревьев бродят поблизости в поисках. .Деревья всегда в пути. Приходит срок к тем, которым уже пора собраться в лес, и они становятся лесом» [6: 423]. Все жители и обитатели этого Леса - люди, животные, деревья, мифологические персонажи - бесконечно одиноки и ведут уединенный образ жизни. Таковы отшельник Люкат, неугомонный вояка Осмез, чудовищный полуконь, полусобака Хэш, напоминающий отдаленно образ Химеры из романа А.Кима. В Лесу царит атмосфера опасности, ощущение
тоски, тревоги, которые невольно передается путникам, случайно попадающим в пространство Леса. В мифопоэтическом контексте повести актуализируется еще одна мифологема, имевшая место и в других произведениях Н. Куека, приобретающая здесь выраженную идейно-эстетическую значимость -это мифологема Одиночества. Через эти две мифологемы - Леса и Одиночества - реализуются авторская медитация, философские размышления о добре и зле, жизни и смерти, прекрасном и безобразном, маркируя стержневую онтологическую основу всей повести.
Образы жителей и обитателей Леса Одиночества предельно мифологизируются. Таков образ Лю-ката, попавшего в этот Лес еще подростком после того, как враги убили всю его семью и сожгли дотла родной аул. Он находит пристанище в заброшенном домике, внутри которого обнаруживает сакральный огонь в кузнечном горне. За время пребывания в этом доме и общения с огнем Люкат преображается, огонь (символ самой мощной очищающей стихии) выжигает в нем все негативное, и он превращается в лучистое существо. Именно ему пытается вручить свой меч старый вояка Осмез, чей мятежный дух не находит покоя после предательского убийства в стародавние времена. Осмез в прошлом - мужественный воин, не знающий страха, носитель традиционных эпических черт. Полуконь, полусобака Хэш - мифологическое существо, представляющее собой синтез как ми-фо-эпических традиций, так и плод авторского мифотворчества, чудовище, воплощающее необузданную силу и агрессию.
Негативному пространству Леса в повести противостоит гармоничное пространство близлежащего адыгейского аула, в котором живут простые труженики, занятые созидательным трудом, возделывающие с любовью землю. В образах
прекрасной девушки Даханы и ее возлюбленного Темтеча, юноши отважного и благородного, воплощены лучшие черты традиционных эпических героев, они в повести являются антиномией с жестокими эгоистичными жителями и обитателями Леса Одиночества.
Текст повести амбивалентен, плотно насыщен символами, метафорами, философскими размышлениями героев, сложное многоплановое повествование о добре и зле, свете и тьме, жизни и смерти автор завершает однозначной победой добра, света, прощения. Так Н. Куек в последней повести совершенно недвусмысленно как бы подводит
итог своим многолетним художественным поискам, утверждая торжество светлых гуманистических начал в жизни.
Таким образом, обращение А. Кима и Н. Куека к мифопоэтике оказалось весьма продуктивным для их эпики, существенно отразившись на художественно-эстетической основе произведений. Мифологема Леса, являющаяся центральной в рассматриваемых произведениях, имеет концептуальное значение для выражения философской идеи повествовательных нарративов обоих авторов и манифестации гуманистических идей, торжества добра, света, справедливости.
Примечания:
1. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Восточ. лит., 2002. 408 с.
2. Ким А.А. Отец-лес: роман-притча. М.: Сов. писатель, 1989. 400 с.
3. Философский энциклопедический словарь / редкол.: С.С. Аверинцев, Э.А. Араб-Оглы, Л.Ф. Ильичев [и др.]. 2-е изд. М.: Сов. энциклопедия, 1989. 815 с.
4. Далгат У.Б. Этнопоэтика в русской прозе 20-90-х гг. XX века: экскурсы. М.: ИМЛИ РАН, 2004. 212 с.
5. Паранук К.Н. Особенности мифологизма в романах Г. Маркеса «Сто лет одиночества» и Н. Куека «Вино мертвых» // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2013. Вып. 2. С. 175-182.
6. Куек Н.Ю. Лес Одиночества // Куек Н. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 1: Роман в новеллах, повести, рассказы. Майкоп, 2011. 582 с.
References:
1. Meletinsky E.M. Poetics of myth. M.: Vostoch. lit., 2002. 408 pp.
2. Kim A.A. Father-forest: a parable novel. M.: Sov. Writer, 1989. 400 pp.
3. Philosophical encyclopedic dictionary / editorial board: S.S. Averintsev, E.A. Arab-Ogly, L.F. Ilyichev [et al]. 2nd ed. M.: Sov. Encyclopedia, 1989. 815 pp.
4. Dalgat U.B. Ethno-poetics in Russian prose of the 20s-90s of the 20th century: excursus. M.: IMLI RAN, 2004. 212 pp.
5. Paranuk K.N. Features of mythologism in the novels of G. Marquez "One Hundred Years of Solitude" and N. Kuek "Wine of the Dead" // Bulletin of Adyghe State University. Ser. Philology and the Arts. Maikop, 2013. Iss. 2. P. 175-182.
6. Kuek N.Yu. The Forest of Solitude // Kuek N. Collected Works: in 8 vol. Vol. 1: A novel in novellas, stories and short stories. Maikop, 2011. 582 pp.
