CC BY-NC-ND
49
С.Е. Эрлих
МИФ О ПУШКИНЕ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ
В статье речь идет о трансформации советского мифа о Пушкине -друге декабристов в современной публицистике. Делается вывод о том, что традиционный взгляд на Пушкина как на единомышленника декабристов продолжает, несколько видоизменившись, жить в политическом дискурсе. Однако старая мифологема «Пушкин — друг декабристов» для современных публицистов во многом исчерпана. На ее месте возникают другие мифы, зачастую просто никак не связанные с реалиями жизни и творчества Пушкина.
Ключевые слова: А.С. Пушкин, теория мифа, революционность, А.Г. Битов, Г.М. Кружков, иллюминаты.
Очевидная задача публицистики - убедить общество реагировать на текущие события в интересах тех или иных общественных сил - представляется надводной частью пропагандистского айсберга. Пропаганда СМИ используется также в «фундаментальных» целях формирования мировоззрения аудитории, «настройке» его таким образом, чтобы требуемые реакции возникали «спонтанно», без подсказок.
Устойчивые образы мира укоренены в мифе исторической памяти, представляющем пантеон национальных героев. Ориентация на священные образцы поведения этих героев в повседневных воззрениях, словах и действиях составляет, по мнению М. Элиаде, ядро мифологии1. Таким образом, миф - это прошлое, устремляющее современных людей в будущее. По этой причине пропаганда, не опирающаяся на миф исторической памяти, лишена эффективности. Поэтому в СМИ постоянно происходит столкновение актуальных интерпретаций ключевых фигур пантеона национальной истории и культуры.
© Эрлих С.Е., 2013
Одной из важнейших составляющих исторической памяти русского народа является миф о Пушкине - основоположнике не просто современной национальной литературы, но и демиурге всей литературоцентричной русской культуры. В советское время пушкинский миф был крепко спаян с мифом о декабристах2. Формула «Пушкин - друг декабристов» была успешно внедрена в общественное сознание.
В настоящее время советская интерпретация пушкинского мифа подвергается атаке и в науке, и в публицистике. Появляется множество новых интерпретаций, от православно-монархических до революционных. Не имея возможности остановиться на всех такого рода интерпретациях, приведу лишь несколько примеров.
Одним из первых свой вариант мифа о Пушкине в XXI в. предложил писатель А.Г. Битов. Этот миф строится на анекдоте «про зайца», спасшего некогда великого поэта от попадания на Сенатскую площадь. Смысл этого анекдота - в контексте рассуждений Битова - сводится к тому, что «болото» гнусной российской действительности должно «просохнуть естественным путем»: «И сейчас зайчики важны. Не дай Бог никакого радикализма!»
Собственно, статья Битова в журнале «Континент», о которой идет речь, представляет собой ответ на критику той же концепции, положенной в основу романа «Пушкинский дом»: «Возмущения это вызвало много, в том числе и в отношении к декабристам. Либерального возмущения, и пушкиноведческого возмущения, и православного - от РПЦ, значит». В частности, клерикалы усматривают в этой шутке монументальную пропаганду антихристианской веры в приметы: «А они где захотят, там беса и увидят».
Вера в то, что Россия исчерпала свой лимит на революции, сочетается у Битова с положительным отношением к просветительской миссии сибирских узников:
Без них Сибирь была бы другая <...> До сих пор трогательно посещать деревенские музейчики, в которых какой-нибудь мужик шукшинского характера откопает оловянную ложку и верит, что она декабристская3.
Другой пример - публицистические рассуждения о Пушкине поэта и переводчика Г.М. Кружкова. Он считает, что изучение английского языка привело Пушкина к «лингвистическому повороту» от радикального вольномыслия молодости к респектабельному «свободному консерватизму»: «Зрелый Пушкин думал об Англии как о цитадели политического консерватизма - и поэтической свободы».
Англомания поэта связана с обстоятельствами выхода из-под влияния своих революционно ограниченных друзей. «Новый Пушкин»4, как его охарактеризовал император после встречи в Кремле 8 сентября 1826 г., родился под знаком все того же декабрьского зайца. «Плохая примета» переменила судьбу Пушкина: «Вместо того, чтобы участвовать в восстании, он садится и пишет поэму, "пародирующую историю и Шекспира"». Имеется в виду поэма «Граф Нулин».
Для этой поэмы Кружков предлагает особенную интерпретацию. Автор в целом поддерживает расшифровку политических смыслов «безделки» русского гения, предложенную Б.М. Гаспаро-вым5. Граф Нулин, направляющийся в Петрополь прямо из Парижа, наделен «говорящей» фамилией. Это промотавшееся ничтожество, зараженное, как и декабристы, «французской болезнью» (П.А. Вяземский) великих потрясений, пытается обольстить Россию - Наталью Павловну. Но та инстинктивно отвергает бесовские чары и остается навек верна своему мужу-самодержцу.
Трудно согласиться с предложением Г.М. Кружкова дополнить гаспаровский «треугольник» четвертой вершиной. Пушкин, по его мнению, изобразил себя в «уголке картины» в виде поэтического соседа Лидина, который понимает Россию в лице Натальи Павловны не умом, а чувствами добрыми. Благодаря этим понимающим чувствам поэт пользуется тайной благосклонностью не только скучающей барыни, но, согласно предложенной интерпретации, и всемерно отзывчивой русской души: «В такой парадоксальной манере Пушкин выражает свое понимание русской истории; так он мотивирует свое неучастие в восстании декабристов».
Такое понимание слишком натянуто. Кроме того, что Лидин был соседом главной героини и ее мужа, помещиком «двадцати трех лет», у Пушкина о его занятиях ничего не сказано. Поэтический дар соседа может быть усмотрен только из фамилии, напоминающей псевдоним графомана, - и трудно усмотреть в нем alter ego Пушкина.
Еще более странной выглядит попытка спроецировать отношения героев поэмы - Нулина, Натальи Павловны, безымянного мужа и Лидина - на отношения Дантеса, Натальи Николаевны, Николая Павловича и Пушкина.
Шекспировский сюжет, вдохновивший Пушкина на написание «Анджело» (1833), должен, по мнению Кружкова, засвидетельствовать, что идейные расхождения не повлияли на дружеские чувства поэта к декабристам, которые находятся вне политики. Милость к
падшим узникам сибирских руд была одной из центральных тем позднего Пушкина:
Мольбы Изабеллы к Анджело соотносятся с мольбами о милости жен, сестер и матерей декабристов, обращенными к Николаю I в первые годы его правления и позже. Пушкин как бы предлагает царю еще одну возможность6.
Не его вина, что русский царь не простил грешников.
Мы видим, что либеральный вариант пушкинско-декабристско-го мифа всего лишь модифицирует «революционный» архетип Герцена. Пушкин расходится с друзьями, братьями, товарищами не в целях «славы и добра», но в методах их достижения. При этом он остается их верным, хорошо законспирированным заступником перед самодержцем.
Еще одну интерпретацию взаимоотношений Пушкина и декабристов предлагает писатель Б.Б. Холопов, представляющий поэта крайним монархистом. Он считает, что не следует делать из поэта «революционного демократа, как это было принято в недавнем прошлом. Пусть он остается таким, каким был. Н. Гоголь утверждал, что классик доказывал ему необходимость монархии в России».
При этом ссылка на Гоголя в данном случае представляется антиисторичной: еще в середине 1970-х годов В.Э. Вацуро писал о том, что гоголевское высказывание в большей мере характеризует тогдашнее мировоззрение субъекта высказывания, чем его объект7.
Однако Холопов настолько погружен в традиционную мифологию, что, заявляя о необходимости отринуть миф о пламенном революционере Пушкине в пользу «исторического» образа «певца империи» и ее монарха, он продолжает воспроизводить герце-новскую парадигму. После михайловской ссылки поэт, по мнению автора, очутился меж двух огней. «Прогрессивное» общественное мнение ругает его за «Стансы» («В надежде славы и добра.»):
Некоторые свободолюбцы-друзья, в том числе сосланные, склонны были счесть поэта боязливцем и изменником, что причиняло ему горчайшую душевную боль и заставляло уверять: «Каков я прежде был, таков и ныне я»8.
По мнению Холопова, Пушкин лишь для отвода глаз сообщает в этом стихотворении, что в отношении к женщинам он все такой же «беспечный, влюбчивый»9. В действительности в первой строке якобы эротического послания зашифровано уверение в по-прежнему крепкой дружбе с сибирскими узниками. Такая широта русского человека в его развитии, в каком он, может быть, явится через 200 лет, вызвала возмущение властей:
Ах, таков? <...> По приказанию Николая за неисправившимся вольнолюбцем, да еще, по их мнению, человеком двуличным, установили секретный полицейский надзор10.
Для мифа неважно, что это стихотворение было опубликовано в 1832 г., а тайный надзор осуществлялся в 1826-1829 гг.11
Питерский архитектор и поэт Е.И. Антипов предлагает объяснять колебания политических воззрений Пушкина, нашедшие отражение в его лирике, плохим характером. Под плохим характером автор понимает известное женолюбие Пушкина, его страсть к карточной игре и дуэлям.
Автор каталогизирует все обнаруженные им случаи сплетен (в том числе и давно признанных не соответствующими действительности) по поводу поведения Пушкина, называя эти сплетни «прижизненной прозой жизни». Такой метод, конечно, не способствует строгому следованию историческим фактам. Так, Союз благоденствия оказывается «петербургской управой московского Союза спасения». Каменка, в которой Пушкин общался в декабристами, располагается «под Кишиневом». В.Д. Новосильцев, знаменитый участием в дуэли с К.П. Черновым, отождествляется с автором «Уставной грамоты Российской империи» Н.Н. Новосильцевым. Популярную среди московской публики цыганскую певицу Стешу автор объединяет в своем анекдоте с молдаванкой Земфирой и т. п.
Антипов задается вопросом: а почему самодержец всероссийский был так внимателен к поэту-скандалисту?
Тайные намеки, рассеянные по тексту статьи, позволяют усмотреть ответ в следующем. Пушкин был большим человеком в иерархии всемирного масонского заговора, основанного иллюминатом-поджигателем революционных мятежей Адамом Вейсгауптом. Николай I знал, что Пушкин - полномочный представитель этой всемогущей силы. От этого печального знания проистекают все знаки внимания императора к Пушкину, среди которых - шитый золотом камер-юнкерский мундир.
Автор туманно сообщает, что плохой характер подвел поэта, подверженного «эмоциональной и половой невменяемости». Иллюминаты внедрили в Россию Геккерена, который руками Дантеса устранил отступника: «Убийство Пушкина имело знаковый и согласованный характер»12.
Таким образом, из данного исследования можно сделать вывод: «советский» взгляд на Пушкина как на единомышленника декабристов продолжает, несколько видоизменившись, жить в политическом дискурсе. Однако старая мифологема «Пушкин - друг
декабристов» для современных публицистов во многом исчерпана. На ее месте возникают другие мифы, зачастую просто никак не связанные с реалиями жизни и творчества Пушкина.
Примечания
1 Элиаде М. Трактат по истории религий. Т. 2. СПб.: Алетейя, 1999. С. 324.
2 Загидуллина М.В. Пушкин и декабристы как мифологическая пара // 14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография. Вып. VIII. СПб.: Нестор-История, 2010. С. 556-577.
3 Битов А. «Дайте времени поговорить его языком...» (Континент. 2002. № 112) [Электронный ресурс] // Журнальный зал. URL: http://magazines. russ.ru/continent/2002/112/bit.html (дата обращения: 25.04.2012).
4 Лорер Н.И. Записки декабриста. Иркутск: Вост.-сиб. книжн. изд-во, 1984. С. 205.
5 См.: Гаспаров Б. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского поэтического языка. СПб.: Академический проект, 1999.
6 Кружков Г. «Английская деревенька» Пушкина // Дружба народов. 1999. № 6. URL: http://magazines.russ.rU/druzhba/1999/6/krugk-pr.html (дата обращения: 25.04.2012).
7 Вацуро В.Э. Пушкин в сознании современников // А.С. Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 1. М.: Художественная литература, 1974. С. 36.
8 Холопов Б. Старицкие прелюды (Дружба народов. 1999. № 6) [Электронный ресурс] // Журнальный зал. URL: http://magazines.russ.ru/ druzhba/1999/6/holop.html (дата обращения: 25.04.2012).
9 Пушкин А.С. Полн. собр. соч: В 16 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 3. Кн. 1. С. 143.
10 Холопов Б. Указ. соч.
11 См., напр.: Черейский Л.А. Бенкендорф // Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Л.: Наука, 1989. С. 35-36.
12 Антипов Е. Наше все и все такое (Нева. 2007. № 2) [Электронный ресурс] // Журнальный зал. URL: http://magazines.russ.ru/neva/2007/2/ an13.html (дата обращения: 25.04.2012).
