CC BY-NC-ND
78
С.Е. Эрлих
«ПУШКИН НИКОГДА НЕ БЫЛ СВЯЗАН С ДЕКАБРИСТАМИ». СОВРЕМЕННАЯ МОНАРХИЧЕСКАЯ ПУБЛИЦИСТИКА О МИФОЛОГИЧЕСКОЙ ПАРЕ «ПУШКИН - ДЕКАБРИСТЫ»
Миф о декабристах - борцах за свободу самым тесным образом связан с мифом о Пушкине, как основателе русской культуры. В общественном сознании эти два феномена образуют мифологическую пару. Однако на современном этапе рождается другой миф - миф о том, что между Пушкиным и декабристами - пропасть, что эти два историко-культурных явления невозможно сопоставлять друг с другом. Этот миф развивается в публицистических выступлениях монархистов правого толка, зачастую именующих себя «православными монархистами».
Ключевые слова: Пушкин, декабристы, православные монархисты, современные мифы, публицистика.
Не секрет, что миф о декабристах - о людях, сознательно принесших себя в жертву во имя идеалов свободы и справедливости, - один из самых устойчивых мифов в русской культуре. Этот миф самым тесным образом связан с другим мифом -о Пушкине как «нашем всем», как основателе русской культуры. Положительная связь этих мифов уже осмыслена исторической наукой: в общественном сознании миф борьбы с властью и основной миф русской культуры образуют мифологическую пару1. «Пушкин и декабристы», «Декабристы - друзья Пушкина» -устойчивые синтагмы устной и письменной речи, проникшие в заголовки книг, статей, рефератов, докладов, студенческих и постуниверситетских квалификационных работ.
Однако на современном этапе развития общества, буквально на наших глазах, рождается другой миф - миф о том, что между Пушкиным и декабристами - пропасть, что эти два историко-
© Эрлих С.Е., 2012
«Пушкин никогда не был связан с декабристами».
культурных явления невозможно сопоставлять друг с другом. Этот миф развивается в публицистических выступлениях монархистов правого толка, зачастую именующих себя «православными монархистами». При этом, вполне в духе классического определения публицистики, православные монархисты составляют тексты «с целью проводить определенные взгляды в широких кругах читателей, создавать, формировать общественное мнение, возбуждать определенные политические кампании»2.
Задача данной статьи - описать складывающийся на наших глазах новый публицистический миф о Пушкине и декабристах, выявить его основные черты.
Со всей определенностью этот миф описывается в публицистических выступлениях художника И.С. Глазунова. О себе Глазунов пишет: «Да, я - монархист, ибо эта древнейшая политическая и историческая идея озарила всю историю человечества»3. О Пушкине же, этом «вечно современном спутнике человечества», сообщает следующее: «Пушкин никогда не был связан с декабристами - кроме ранней юности, когда он пировал вместе с этим сумасшедшим подонком Чаадаевым, которого многие почему-то называют великим философом. Пушкин не только не был на Сенатской площади, но и отхлестал в своей статье "клеветника" и "полуневежду" Радищева, столь любимого многими. И с годами Пушкин все больше презирал декабристов. Поэт перед смертью сказал: "Передайте Государю: жив буду - весь его без остатка буду"»4.
Как следует из приведенной цитаты, художник хорошо знаком и с творчеством Пушкина, и с мемуарными рассказами о нем. В частности, ему известна обращенная к государю фраза, якобы сказанная Пушкиным незадолго до смерти: «Скажи ему ... что мне жаль умереть; был бы весь его»5. Знаком Глазунов и со статьей Пушкина «Александр Радищев». Пушкин действительно писал о Радищеве как об «истинном представителе полупросвещения»6.
В задачу данной статьи не входит анализ мотивов, по которым автору «Путешествия из Петербурга в Москву» поэт дает столь нелестную оценку. Следует, однако, отметить, что «полуневеждой» Пушкин называл вовсе не Радищева, а графа М.С. Воронцова7.
Несмотря на явную подтасовку цитат, Глазунов, рассуждая о Пушкине, все же не может обойти стороной вопрос о его «эволюции». Отчуждение от декабристов происходит «с годами», полное примирение с государем - на пороге смерти. И ощущение этой «эволюции» явно идет вразрез с категорическим утверждением, что поэт «никогда не был связан с декабристами». Это категори-
С.Е. Эрлих
ческое «никогда» выражает сокровенное желание православно-монархической публицистики оторвать верноподданного «без остатка» Пушкина от «презираемых» им декабристов.
Анализ публицистического высказывания Глазунова о Пушкине дает представление о методах, с помощью которых монархически настроенные публицисты пытаются во что бы то ни стало противопоставить Пушкина декабристам. Конечно, рассуждать о поэте, не имея представления о его биографии - рискованно. Подобные рассуждения могут вызвать отторжение аудитории, биографию Пушкина - в самых общих чертах - знающей еще со школьной скамьи. Поэтому в основе этих рассуждений лежат общеизвестные сведения, почерпнутые из хорошо известных источников. Однако сведения эти, как в случае с эпиграммой на Воронцова, явно «передергиваются» - во имя формирования
«определенных взглядов в широких кругах читателей».
* * *
Примеров подобного рода рассуждений множество. Причем авторов таких рассуждений можно четко разделить на две группы. Одни из них позиционируют себя в качестве ученых, кандидатов и докторов наук, представителей научной интеллигенции. Их суждения обычно аргументированны, снабжены многочисленными цитатами. Другие же - журналисты, священники, политики и т. п. -выдают свои суждения за «глас народа» и, как правило, не утруждают себя выбором адекватных аргументов. Общее между этими группами то, что подобные суждения разными путями попадают в Интернет и, таким образом, оказывают сильное влияние на формирование общественного мнения.
Так, доктор исторических наук А.Ф. Смирнов, рассуждая в общем традиционно для православно-монархической публицистики, пытается соотнести эти рассуждения с догмами советской пушкинистики.
Советские исследователи искусственно притягивали взгляды зрелого Пушкина к его послелицейскому творчеству. Современный историк предчувствует неизбежный консервативный поворот уже в антикрепостническом стихотворении «Деревня» (1819): «Глубина мышления поэта, его державная, государственная позиция отделяют его и от друзей-декабристов. Даже в юношеских вольнолюбивых стихах Пушкина слышится уже то, чего у декабристов мы не находим. И рабство, павшее по мании (Так! - С. Э.) царя <...>»8. В действительности с «догмами» советского пушкин-
«Пушкин никогда не был связан с декабристами». ...
ского мифа эта строчка согласуется гораздо лучше, чем с канонами мифа православно-монархического. Смирнов произвольно обрывает цитату, заканчивающуюся у Пушкина вопросительным знаком:
Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный И Рабство, падшее по манию царя, И над отечеством Свободы просвещенной Взойдет ли наконец прекрасная Заря?9
Знак этот обозначал сочетание сомнения и надежды в возможности освободительного мановения царской руки. Эти же смешанные чувства по отношению к царю в конце 10-х гг. XIX в. испытывали и многие декабристы - да и сам император, как известно, колебался в решении отменить крепостное право. Не случайно именно член Союза благоденствия П.Я. Чаадаев (через И.В. Васильчикова) передал «Деревню» Александру I, а император велел передать поэту «благодарность» «за добрые чувства, которые вызывают его стихи»10.
Комментирует Смирнов и отношение Пушкина и декабристов к историческому творчеству Н.М. Карамзина - и прежде всего к знаменитой карамзинской фразе о том, что «история народа принадлежит царю». Смирнов утверждает: «Когда Карамзин выпускал тома своей "Истории Государства Российского", декабристы разрабатывали планы переворота. Конечно, они не принимали формулу Карамзина, что мудрое самодержавие - это палладиум России, что монарх - источник общего блага, гарант целостности России, ее могущества. На полях труда Карамзина Никита Муравьев заметил - плохой источник, сточные воды. Сам он предложил другой источник, который казался ему кристально-чистым. И который ударил кровью <...> Пушкин называл выступления декабристов против Карамзина глупыми и бешеными»11.
Из этого пассажа видно: автор его прекрасно знает источники. Но - во имя публицистических целей - умело подтасовывает их. Так, Н.М. Муравьев, автор знаменитой декабристской «Конституции», сделал запись о «плохом источнике» и «сточных водах» вовсе не на полях труда Карамзина. «Плохим источником» для Муравьева оказалась вовсе не «История государства Российского», а книга Ш.-Л. Монтескье «Дух законов». Исследователь жизни и творчества Муравьева Н.М. Дружинин утверждал: «Изучая сочинения Монтескье, он (Муравьев. - С. Э.) возмущается его (Монтескье. - С. Э.) прославлением монархии: утверждение автора, что принцип монархической славы равносилен гражданской
С.Е. Эрлих
свободе, представляется ему "глупостью"; указание Монтескье, что в монархическом строе государь есть источник ("la source") всей политической и гражданской власти, вызывает его резкое замечание: "Mauvaise source, des égouts" (Плохой источник, сточные воды (фр.))»12.
Не все просто и с пушкинским определением декабристов в качестве «глупых и бешеных». В письме Вяземского к поэту от 12 июня 1826 г. имеются слова: «Ты <...> шалун и грешил иногда эпиграммами против Карамзина, чтобы сорвать улыбку с некоторых сорванцов и подлецов»13. Пушкин с заметной обидой отвечал 10 июля 1826 г.: «Во-первых, что ты называешь моими эпиграммами противу Карамзина? довольно и одной, написанной мною в такое время, когда Карамзин меня отстранил от себя, глубоко оскорбив и мое честолюбие, и сердечную к нему приверженность. До сих пор не могу об этом хладнокровно вспомнить. Моя эпиграмма остра и ничуть не обидна, а другие, сколько знаю, глупы и бешены: ужели ты мне их приписываешь? Во-вторых, кого ты называешь сорванцами и подлецами? Ах, милый... слышишь обвинение, не слыша оправдания, и решишь: это Шемякин суд. Если уж Вяземский etc., так что же прочие? Грустно, брат, так грустно, что хоть сейчас в петлю»14.
Из намеков («Шемякин суд», «обвинение», «петля») подцензурного письма можно предположить, что Пушкин, скорее всего, относит слова Вяземского о «сорванцах и подлецах» к декабристам, томившимся в тот момент в крепости. Н.Я. Эйдельман не сомневается, что Пушкин воспринял резкие высказывания Вяземского «только в виде критики на декабристов»15. И такие определения в такой ситуации Александр Сергеевич, судя по риторическому вопросу, считал неуместными. Поэтому трудно предположить, что, указав корреспонденту на бестактность, он сам в то же время оскорбил своих друзей.
Кроме того, как следует из пушкинского послания, он признал собственное авторство по крайней мере одной из эпиграмм, написанных в 20-е гг. на Карамзина. Б.В. Томашевский, например, полагал, что речь в письме шла о широко известном стихотворении:
В его «Истории» изящность, простота Доказывают нам, без всякого пристрастья, Необходимость самовластья И прелести кнута.
«Пушкин никогда не был связан с декабристами». .
По мнению Б.В. Томашевского, именно эту эпиграмму «следует признать принадлежащей Пушкину»16.
К тому же, как известно, одной эпиграммой «глупости» Пушкина в отношении Карамзина и его труда вовсе не исчерпывались. К примеру, В.Л. Пушкин, дядя поэта и друг Карамзина, сообщал все тому же князю Вяземскому: «Все экземпляры Российской Истории раскуплены. Николай Михайлович пишет, что он награжден за труды свои и что теперь публика доказала, что нелепые критики не действительны. Пушкин беснуется и говорит все одно и то же, я и повторять его глупостей (курсив мой. - С. Э.) не хочу». В.Э. Вацуро так прокомментировал это письмо: «Дядя мог бы спокойно повторить "глупости" племянника, потому что и сам племянник не делал из них секрета»17.
Аргументы А.Ф. Смирнова позволяют считать, что воздействие силового поля православно-монархического мифа сильно влияют на рассуждения даже весьма квалифицированного ученого.
Другой пример находим в рассуждениях молодого историка Ф.А. Гайды, кандидата исторических наук, доцента кафедры истории России московского Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Гайда комментирует пушкинского «Бориса Годунова»: «Царь, вступивший на престол путем убийства одного человека, будет свергнут молодым революционером, многократно умножившим убийство. Борис Годунов соотнесен с Александром I, вступившим на престол после убийства его отца, Отрепьев - с молодыми заговорщиками. Любая борьба за власть подразумевает грех, причем масштабы его лишь возрастают при каждом новом акте насильственной перемены власти».
Уравнение двух поколений цареубийц придает данной трактовке необходимую глубину. Но историк-публицист не может удержаться над схваткой: «Пушкин признает лучшей именно наследственную власть. Узурпация греховна, еще хуже - революционная узурпация. Всякий узурпатор хвалится народной под-держкой»18. По этой логике сын, лишивший жизни царственного отца, лучше подданных, поднявших руку на отца отечества.
Сторонник «наследственной власти», Пушкин, согласно Гайде, вполне народен - а значит, истинно православен. Автор статьи цитирует М.П. Погодина: «Пушкин не пропускал никогда в Одессе заутреню на светлое воскресенье и звал всегда товарищей "услышать голос русского народа" ("воистину воскресе" в ответ на хрис-тосованье священника)»19. Однако это свидетельство Погодина, явно вторичное (сам мемуарист ссылается на мнение А.Н. Раевского),
С.Е. Эрлих
вызывает большие сомнения: как известно, Пушкин пережил в Одессе только одну пасху, пришедшуюся на 6 апреля 1824 г. Кроме того, сам факт некоей чрезмерной набожности поэта в годы южной ссылки вызывает серьезные сомнения. В 1821 г. он пишет «Гавриилиаду». Тогда же появляется и известное «Послание к В.Л. Давыдову», в котором поэт описывает смерть кишиневского митрополита Гавриила:
На этих днях, [среди] собора, Митрополит, седой обжора, Перед обедом невзначай Велел жить долго всей России И с сыном Птички и Марии Пошел христосоваться в рай... Я стал умен, [я] лицемерю -Пощусь, молюсь и твердо верю, Что бог простит мои грехи, Как государь мои стихи20.
В дни великого поста 1823 г. из «грязи молдаванской» поэт посылает Вяземскому озорной стишок «Христос воскрес, моя Ревекка»21.
* * *
Те публицисты, которые не позиционируют себя как профессиональные исследователи, гораздо менее разборчивы в аргументах - но столь же решительны в стремлении доказать либо изначальную чуждость Пушкина и декабристов, либо «случайность», временность их союза.
Так, в статье, опубликованной в национально-патриотической газете «Русскш Востокъ», посвященной «165-летию со дня гибели Пушкина», В. Николаев подробно останавливается на отношениях Пушкина и декабристов: «Стало уже общим местом рассуждение о том, что Пушкин очень сочувствовал их движению, что, ежели бы был тогда в Санкт-Петербурге, то уж <... > И что декабристы не привлекли Пушкина в организацию, якобы жалея его, великого поэта России, чтоб "в случае чего" не подвергнуть опасности его жизнь»22.
Статья написана ради того, чтобы оспорить это «общее место». Начинающий масон Пушкин, оказывается, не ведал «подлинных замыслов» «продвинутых» масонов-декабристов. А если бы знал,
«Пушкин никогда не был связан с декабристами». ...
он бы еще до 14 декабря ради спасения России вначале бы «пошел бы прямо к царю» и донес на ее предателей-декабристов, а потом начал воспевать самодержца и клеймить масонов-клеветников.
Много места в своих рассуждениях Николаев отводит обсуждению программных документов декабристов. В частности, в сферу его внимания попадает «Манифест к русскому народу» (неточно именуемый им «Обращением»), который В.И. Штейнгейль составлял по заданию К.Ф. Рылеева накануне мятежа. Николаев утверждает, что в этом документе «даже не содержалось» слов «русский» и «народ». В названии документа эти слова, очевидно, содержатся, а вот содержались ли они в последующем тексте, мы никогда не узнаем, потому что Штейнгейль манифест уничтожил и, несмотря на настойчивые увещевания, «не смог» на следствии вспомнить его содержание23.
Кроме того, автор путает этот «Манифест» с другим документом, с «Манифестом Сената». Это черновой документ, написанный рукою несостоявшегося «диктатора» 14 декабря, С.П. Трубецкого, был найден у него дома при обыске и стал затем серьезной уликой против него. Собственно, именно этот документ автор статьи и анализирует - принимая его за «Манифест» Штейнгейля.
Для Николаева неважно, что декабристы хотели освободить русский народ от ярма крепостного права и его порождений - рекрутчины и военных поселений. Для него важно, что декабристы -родовитые космополиты: конституцию Н.М. Муравьев писал, подражая американской; устав Союза благоденствия был списан с устава прусской «масонской ложи» Тугендбунд; диктатор Трубецкой был свояком австрийского посланника Людвига Лебцель-терна и зятем человека с нерусской фамилией Лаваль.
Но самое страшное - декабристы были связаны «с руководимой Ф. Буонаротти вентой "Свободных пифагорейцев"», эмиссары которой прибыли в Питер накануне восстания. «Пифагорейцы», кстати, сумели хорошо законспирироваться. Не только следствие по делу декабристов не обнаружило связи декабристов с агентами западных держав, но и «III Отделение», и «последующие спецслужбы, включая и советские (курсив мой. - С. Э.)» не смогли вычислить пифагорейцев-злоумышленников, которые до сих пор продолжают вредить России24.
«Яркий проповедник, неутомимый миссионер, внимательный духовник, блестящий лектор, автор многих книг, статей, радио-и телепередач»25 протоиерей Артемий Владимиров, отвечая радиослушателю, решительно «разрывает» «пушкинский»
С.Е. Эрлих
и «декабристский» мифы: «Пушкин разорвал с идеологией декабристов. И, будучи близок к ним как человек, отшатнулся от всего того, что раскрылось в декабрьском заговоре. Не последнее место в прозрении Пушкина занимает Арина Родионовна и, конечно, Государь Николай Павлович, после беседы с которым с Пушкина была снята цензура. "Я буду твой цензор", - сказал Государь. И поэт, вдохновленный его милостивым отношением, не только идейно порвал с либеральными западными веяниями, а значит и масонством, но и стал убежденным глашатаем русского самодержавия как выражения нашего национального духа»26.
В деле спасения великого поэта от вредоносной идеологии объединились усилия Арины Родионовны и императора Николая I.
Как говорится, комментарии здесь излишни.
* * *
Следует признать: публицисты монархического толка прекрасно осознают, что дискредитация декабристов в общественном сознании невозможна без «разделения» «пушкинского» и «декабристского» мифов.
В принципе, «разделение» это происходит по одному и тому же сценарию. Масоны-декабристы недолго сбивали с толку юного поэта. Пушкин скоро понял их дьявольские козни и всей душой и талантом предался служить православному царю. Для доказательства своего тезиса публицисты-монархисты выворачивают наизнанку технологии советской пушкинистики: миф о лицеисте Пушкине - друге декабристов заменяется мифом о камер-юнкере Пушкине - слуге царя. При этом они относятся к данным источников намного бесцеремоннее советских исследователей. Даже люди с учеными степенями не стесняются фальсифицировать содержание документов.
Таким образом, современная монархическая публицистика в методах построения мифологизированной биографии Пушкина смыкается с советской историко-филологической наукой в самых худших ее проявлениях. Естественно, и утверждение о том, что Пушкин - лучший друг декабристов, и о том, что он - их заклятый, идейный враг, относятся исключительно к сфере веры. Научные аргументы здесь вторичны, они всегда подгоняются под изначально существующую концепцию.
И если раньше определенная концепция жизни и творчества Пушкина насильно насаждалась и в школах, и в высших учебных заведениях, то теперь ситуация изменилась. Современная монархи-
«Пушкин никогда не был связан с декабристами».
ческая публицистика не может эффективно воздействовать на образованную часть аудитории, критически относящуюся к информации. Соответственно, такая публицистика апеллирует, прежде всего, к тем, кому реальная биография Пушкина вовсе не интересна, а следовательно - неизвестна. Однако подобная публицистика все равно не достигает цели - политического управления обществом. Ибо имеющие доступ к власти представители политических элит имеют, как правило, именно критическое мышление.
Примечания
1 Загидуллина М.В. Пушкин и декабристы как мифологическая пара // 14 декаб-
ря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография. СПб.: Нестор-История, 2010. Вып. VIII. С. 556-577.
2 Горев Б.И. Публицистика // Литературная энциклопедия. Словарь литератур-
ных терминов: В 2 т. М.; Л., 1925. Т. 2. С. 679.
3 Глазунов И.С. Россия распятая. М.: Фонд Ильи Глазунова, 2006. Т. 1. С. 41.
4 Шаблинская О. Глазунов И.: «Русский - тот, кто любит Россию» // Аргументы
и факты. 2005. 8 июня.
5 Жуковский В.А. Письмо к С.Л. Пушкину // Пушкин в воспоминаниях совре-
менников. СПб.: Академический проект, 1998. Т. 2. С. 430. Ср.: Русский архив. 1879. Кн. 2. С. 441. Некоторые исследователи и, в частности, П.Е. Щеголев сомневались в самом факте произнесения этих слов умирающим поэтом.
6 Пушкин А.С. Александр Радищев // Он же. Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л.:
Изд-во АН СССР, 1949. Т. 12. С. 36.
7 Пушкин А.С. <На Воронцова>: («Полу-милорд, полу-купец...») // Он же. Полн.
собр. соч. Т. 3. Кн. 1. С. 31.
8 Тимофеев А. Воин духа: Памяти выдающегося историка Анатолия Филиппови-
ча Смирнова // Православие.га. URL: http://www.pravoslavie.ru/smi/ 1453.htm (дата обращения: 02.07.2011).
9 Пушкин А.С. Деревня: («Приветствую тебя, пустынный уголок...») // Он же.
Полн. собр. соч. Т. 2. Кн. 1. С. 89-91.
10 Цит. по: Цявловский М.А. Представление «Деревни» Александру I // Он же.
Статьи о Пушкине. М.: Изд-во АН СССР, 1962. С. 367.
11 Тимофеев А. Указ. соч.
12 Дружинин Н.М. Декабрист Никита Муравьев // Он же. Избранные труды: Ре-
волюционное движение в России в XIX в. М.: Наука, 1985. С. 85.
13 Переписка А.С. Пушкина: В 2 т. М.: Художественная литература, 1982. Т. I. С. 246.
14 Пушкин А.С. Письмо Вяземскому П.А., 10 июля 1826 г. Михайловское // Он же.
Полн. собр. соч. Т. 13. С. 285-286.
С.Е. Эрлих
15 Эйдельман Н.Я. Пушкин: Из биографии и творчества. 1826-1837. М.: Художест-
венная литература, 1987. С. 108.
16 Томашевский Б.В. Эпиграммы Пушкина на Карамзина // Пушкин: Исследова-
ния и материалы. Т. 1. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. С. 208-215.
17 Вацуро В.Э. «Подвиг честного человека» // Прометей: Историко-биографиче-
ский альманах. М.: Молодая гвардия, 1968. Т. 5. URL: http://www.bibliotekar.ru/ Prometey-5/1.htm (дата обращения: 02.07.2011).
18 Гайда Ф. Тогда отверзе им ум: Пушкин на пути к литературному и политическо-
му реализму // Русская линия. 2011. 6 июня. URL: http://rusk.ru/st.php?idar= 48825 (дата обращения: 10.08.2011).
19 Погодин М.П. Из заметок «Замечательные слова Ломоносова, Сумарокова
и Пушкина» // Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 2. С. 40.
20 Пушкин А.С. <В. Л. Давыдову>: («Меж тем как генерал Орлов...») // Он же.
Полн. собр. соч. Т. 2. Кн. 1. С. 178-179.
21 Пушкин А.С. Письмо Вяземскому П.А., март 1823 г. Кишинев // Он же. Полн.
собр. соч. Т. 13. С. 59-61.
22 Николаев В. К 165-летию со дня гибели А.С. Пушкина. «Невольник чести... » //
Русскш Востокъ. 2002. № 56. URL: http://rus-vost.irk.ru/k-165-letiyu-so-dnya-gibeli-a-s-pushkina-nevolnik-chesti.html (дата обращения: 18.07.2011).
23 Восстание декабристов: Документы и материалы. М.: Наука, 1976. Т. 14. С. 14.
24 Николаев В. Указ. соч.
25 Протоиерею Артемию Владимирову - 50 лет // Православие.га. URL: http://
www.pravoslavie.ru/news/44873.htm (дата обращения: 23. 07.2011).
26 Владимиров А., протоиерей. Ответы на вопросы слушателей // Радиостанция
«Радонеж». Программа от 27.11.2009. URL: http://www.radonezh.ru/tv/text/ 8665.html (дата обращения: 23. 07.2011).
