CC BY
32
6 Размышляя над природой власти, В. Соловьёв и его последователи приходили к выводу о том, что она двойственна. Антиномичную природу власти наиболее ясно выразил С.Н.Булгаков. С одной стороны, указывал он, власть - «самостоятельное мистическое начало», символ божественного всемогущества и благодати, а с другой — они есть «нечто натурально-человеческое, срединное, принадлежащее к области относительного» (Булгаков С.Н. Свет Невечерний. Созерцания и умозрения. М., 1917. С. 395).
7 Франк С.Л. Духовные основы общества. С. 138.
8 Правда для С.Л. Франка, как и для всей философии всеединства, означает одновременно и «истину», и «моральное естественное право». Это не истина как теоретическая картина мира, а истина, которая совпадает с внутренней основой «подлинной», т.е. справедливой, жизни, благодаря чему жизнь может быть освящена и спасена (См.: Франк С.Л. Русское мировоззрение // Духовные основы общества. С. 491 — 492).
9 Франк С.Л. Крушение кумиров. Соч. М., 1990. С. 130.
10 Франк С.Л Бе ргоШп^ // Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 494.
11 Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. М., 1994. С. 29.
12 Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб., 1998. С. 195.
13 Соловьёв В.С. Соч. В 2 т. М.: Мысль, 1988. Т. 1. С. 522.
14 Там же. С. 407.
15 Соловьёв В.С. Собр. соч. / Под ред. и с примеч. С.М. Соловьёва, Э.Л.Радлова. 2-е изд. СПб. В 10 т. 1911 — 1914. Т. III. С. 411.
16 Флоренский П.А. Предполагаемое государственное устройство в будущем // Литературная учеба. 1991. Кн. 3. С. 108.
17 Карсавин Л.П. Государство и кризис демократии // Новый мир. 1991. № 1. С. 192 — 193.
18 См.: Франк С.Л. Духовные основы общества. С.104 — 105.
19 Трубецкой Е.Н. Лекции по энциклопедии права. М., 1917. С. 66.
20 См.: Карсавин Л.П. Государство и кризис демократии. С. 192.
21 Флоренский П.А. Предполагаемое государственное устройство в будущем. С. 98.
МАРК СМИРНОВ
«Независимая газета», «НГ-религии»
МИФ О ПРОРОКЕ ЭКУМЕНИЗМА*
Рассматривается проблема единства христианских церквей и отношение к ней В.С. Соловьёва. Автор прослеживает эволюцию взглядов философа и анализирует их значение для современного экуменического движения.
The articl deals with the problem of the unity of Churches and V.Solovyev's attitude to it. The autor follows the evolution of viewpoints of the philosopher and analyses their meaning for ecumenical movement.
Ключевые слова: единство церквей, православие, католичество, протестантизм, эволюция теократической идеи.
Keywords: the unity of Churches, orthodoxy, catholic, potestantism, evolution of theo-cratical idea.
Владимир Соловьёв - провозвестник христианского единства... Так русского мыслителя называли на Западе в начале XX века. «Пророк экуменизма» - еще один ярлык, навешенный на Соловьёва. Насколько справедливо - большой вопрос.
Запад начал узнавать Соловьёва еще при жизни. Первые работы философа, посвященные прежде всего апологетике папства и католичества, были опубликованы на французском языке. Это «История и будущность теократии» и «Россия и Вселенская Церковь». Причем с работой «Россия и Вселенская Церковь» русский читатель познакомился гораздо позже французского: на русский язык ее перевел Григорий Рачинский. В 1910 году появилась работа Мишеля д'Эрбиньи «Русский Ньюман». Французский иезуит увидел во Владимире Соловьёве фигуру, которая способствовала единству Церквей.
На Западе творчество Соловьёва интересовало не только католиков. Уже после смерти философа в 1900 году его работы привлекли внимание антропософов и теософов. Они также переводили его работы на иностранные языки. Их интересовали эсхатологические темы, нашедшие отражение, например, в последнем произведении Соловьёва «Три разговора, или Краткая повесть об антихристе».
Наконец, Соловьёвым заинтересовались протестанты. Уже в начале XX века «Повесть об антихристе» была переведена на английский язык, чему способствовали англичане. Накануне второй мировой войны и после нее очень большой вклад в представление о Соловьёве на Западе сделала Евангелическая Церковь Германии, в частности - профессор Людольф Мюллер. Благодаря ему в Германии существует полный перевод произведений Владимира Соловьёва на немецкий язык.
Таким образом, возник некоторый «миф» о том, что Владимир Соловьёв - предтеча того самого экуменизма, который мы знаем сегодня и который существует по крайней мере с послевоенных лет. Соловьёв - своего рода «икона» экуменизма, воплощенного в деятельности нынешнего Всемирного Совета Церквей (ВСЦ). К этому следует относиться достаточно критически.
Доживи Соловьёв до наших дней, еще не известно, как бы он отнесся к деятельности ВСЦ. Устроил бы его такой «проект» объединения Церквей? Достаточно вспомнить сюжет «Краткой повести об антихристе», чтобы увидеть параллели между стремлением нынешних экуменических лидеров найти общий базис для всех религий и идеей соловьёвского антихриста созвать Вселенский Собор, чтобы объединить всех людей одной верой. Финал произведения со всей очевидностью дает понять, чем заканчиваются подобные прожекты.
Занимаясь эпистолярным наследием Владимира Соловьёва, я 15-20 лет назад составил предметный указатель к четырем томам его писем. В этом указателе вы нигде не найдете таких тем, как «единство христиан»,
«единство Церквей». Зато очень много ссылок на папство, на Римско-Католическую Церковь, на преемство апостола Петра в римском догмате о папстве. Многие исследователи, в частности Николай Котрелев, отмечают, что Соловьёв прошел мимо протестантской традиции. Добавлю от себя: он прошел также и мимо древней восточно-христианской традиции, то есть мимо так называемых дохалкидонских православных Церквей.
Вот любопытный пример. Когда Соловьёв был еще совсем молодым человеком, в Россию приехал известный англиканский деятель Чарльз Палмер. Он заявил, что его вера не противоречит православию и даже хотел причащаться в православной церкви. На это он получил отказ, который был сформулирован известным богословом митрополитом Москов -ским Филаретом (Дроздовым). Палмеру было сказано, что для этого нужно решение Вселенского Православного Собора.
Конечно, приезд Палмера и интерес англикан к православию не прошел бесследно в России. Этим заинтересовался предтеча Соловьёва, христианский мыслитель Алексей Хомяков. И хотя Хомяков олицетворяет собой славянофильство, тем не менее интерес к англиканству, к западному христианству в целом нашел отражение в его последующей переписке с Палмером.
В это же время русская богословская мысль была направлена и на других западных христиан, в частности на старокатоликов. Известный в то время богослов протоиерей Иоанн Янышев специально занимался проблемой возможного диалога и воссоединения старокатоликов и православных. А профессор Санкт-Петербургской духовной академии Василий Болотов даже готовил для Синода записку, в которой рассматривал «проблему Шюдие». Конечно, эти попытки православных богословов, с одной стороны, и встречное движение со стороны Запада, с другой - не привели к конкретным результатам. Но богословская, церковная, публицистическая мысль в России активно осваивала эту тему. Между тем в работах самого Владимира Соловьёва, посвященных собственно церковному вопросу, эта проблема не являлась магистральной. В деле воссоединения Церквей его, по сути, волновало лишь одно: объединение Православной и Римско-Католической Церквей.
Интересно, что в ранний период своего увлечения католичеством (условно - 1885 год) Соловьёв выступает апологетом не столько самого католичества, сколько института папства. Это дает возможность его критикам называть Соловьёва папистом. Действительно, Соловьёв прошел мимо томизма, мимо очень свойственного середине - концу XIX века увлечения произведениями святой Терезы Авильской и католического мистицизма. Он абсолютно не интересовался литургикой.
Не случайно известный автор работы «Пути русского богословия» протоиерей Георгий Флоровский отмечал: «Не надо думать, что для Соловьёва мариология, например, имела какое-то большое значение».
Он считает, что «Литании» Соловьёва Деве Марии — его переводы из Петрарки — это только некий казус, случайность, которая ни о чем не говорит. Более того, в своих работах, например в реферате на книгу известного немецкого историка Иоганнеса Янссена, автора «Истории немецкого народа от конца Средних веков до нашего времени», Соловьёв писал, что плодом Реформации является упадок религии во всем современном мире. Ревнители чистоты евангельской сделали все, что могли, чтобы очистить Европу от христианства. Такой результат заключался скрытно уже в самом начале этого движения, чего сами реформаторы не сознавали и не предвидели.
Для всякого историка это довольно спорное утверждение. Особенно если иметь в виду, что Реформация была естественным откликом на злоупотребления Католической Церкви и папства в Средние века и имела, безусловно, очистительный характер. Хотя последствия ее оказались несколько иными.
Конечно, не все известные русские писатели и публицисты того времени разделяли такую точку зрения. Именно поэтому в русской богословской литературе XIX века так много переводов протестантских трудов, сочинений тех же англикан и лютеран. Они заложили основу для богословского образования в духовных академиях России.
Внутри русского общества уже назревали тенденции к появлению чисто русского протестантизма. Появились баптисты, или штундобаптисты. В Петербург приехал лорд Гренвилл Вальдигрев Редсток со своим евангелическим протестантским учением, которое нашло большое сочувствие в аристократических дворянских кругах. Отставной полковник Василий Пашков и многие известные дворяне выразили горячее сочувствие этому учению. При этом достаточно вспомнить пример писателя Николая Лескова, который уделил редсто-кизму, квакерам (которых он называл «квакереями») большое внимание в своих произведениях. Лев Толстой также находился под влиянием этих тенденций в российском обществе — но не Соловьёв.
Конечно, все это было реакцией на «глубокую болезнь Русской Церкви», как говорил Достоевский, утверждавший, что Церковь находится «в параличе». Поэтому вполне естественно, что одни думающие люди, мыслители, не чуждые христианства, увлекались протестантскими идеями, а другие — и здесь мы должны обратить внимание на Соловьёва и его окружение — были заинтересованы католицизмом.
Здесь мы и сталкиваемся с главным вопросом, на который пока никто из исследователей не смог дать ответ. Кто повлиял на Владимира Соловьёва, кто способствовал переменам в его взглядах и переходу от славянофильства к католицизму? Мне приходилось писать в нескольких статьях, что события 1881 года — убийство императора и выступление Соловьёва против смертной казни убийц (его личная жизненная катастрофа в этой связи) — толкнули его из лагеря консерваторов, славянофилов в лагерь либералов, где пребывали и религиоз-
ные диссиденты русского общества, будь то католики или протестанты. В этом либеральном лагере Соловьёв встречает людей, которые являлись членами тайного католического кружка во главе с Елизаветой Волконской. И Соловьёв старался на протяжении оставшегося отрезка своей жизни действовать в ключе этого небольшого, но очень влиятельного католического движения. Влиятельного, потому что люди, входившие в него, были не из простого народа, они представляли высшую знать, аристократию, находившуюся в родстве со Столыпиным (как Наталья Ушакова) или с Бенкендорфом (Елизавета Волконская была его дочерью).
Заметим, что у Владимира Соловьёва появляется не только интенция оп -равдать папство, защитить его и показать русскому обществу, что доктрина Католической Церкви также основана на учении святых отцов, но еще и попытка повлиять на политическую жизнь страны. Именно поэтому Соловьёв становится автором нескольких писем к императорам Александру III и Николаю II. Он обращается к ним, пытаясь повлиять на политику империи в области свободы религии, свободы вероисповедания.
Не знаю, насколько с этим связана идея о союзе Папы Римского и российского императора, разделяли ли эту идею члены кружка Волконской или же это была собственная утопия, фантазия самого Владимира Соловьёва. Но для нас, живущих в XXI веке, все это выглядит совершенно фантастично. Трудно себе представить, что союз Понтифика и российского императора мог кардинально повлиять на политическую историю того времени. Владимир Соловьёв, говоря о таком союзе, имел в виду ветхозаветное учение о царстве, священстве и пророках. В дополнение к царю и Папе, согласно его схеме, оставалось лишь найти Пророка.
Императора Александра III, который начал в России контрреформы и сам стал символом консерватизма того времени (о чем Соловьёв сказал: «Мы живем в эпоху замороженного говна»), трудно представить медиатором христианской политики, как выражался Соловьёв, во всемирном масштабе. Тем более трудно увидеть такого медиатора в фигуре Николая II, неспособного управлять даже своей страной. Мы не знаем, как бы сам Соловьёв относился к русской монархии, доживи он до 1905 года. Во всяком случае, его корреспондент, генерал царской свиты Александр Киреев, в 1905 году писал о «полной неспособности царя проводить как внутреннюю, так и внешнюю политику» и, абсолютно не веря уже в императорскую власть, вступил в «Союз русского народа»
Возьму на себя смелость утверждать, что и Соловьёв в роли пророка выглядел несколько комично. Если мы внимательно будем читать его стихи, то именно фигуре пророка в них посвящена масса шуточных и смешных строк.
Соловьёв не был бы Соловьёвым, если бы он не эволюционировал, не изменял свои взгляды, в том числе на папство и на Католическую Церковь.
Чем больше Соловьёв знакомился с реальным католичеством (о чем свидетельствует его переписка с иезуитами), тем больше он понимал, что его скорее теургические и теософские, чем католические идеи не находят понимания у современников в католическом лагере. Точно так же и католическая сторона по мере знакомства с Соловьёвым и перевода его работы «Россия и Вселенская Церковь» теряла к нему интерес.
В этот период Соловьёв испытывает страшное разочарование, когда понимает, что его утопии нельзя воплотить в реальной жизни. Это приводит его к пониманию единства Церкви уже только в эсхатологическом плане. Именно поэтому в его последней работе «Три разговора, или Краткая повесть об антихристе» появляется и положительный тип протестанта. Соловьёв признает, что протестанты в лице героя его повествования профессора Пауля (есть, конечно, некая контаминация с апостолом Павлом в этом имени) оказываются истинными христианами — они противостоят антихристу так же, как католики и православные.
Я не взялся бы назвать Владимира Соловьёва провозвестником христианского единства, хотя определенные заслуги в этой области у него есть. Еще в самом начале увлечения католичеством Соловьёв писал своему корреспонденту, уже упомянутому генералу Александру Кирееву: «Зря вы думаете, что речь идет о формальном, механическом соединении Церквей. Скорее речь идет о химическом процессе, когда из двух совершенно разнородных элементов можно создать нечто третье».
Соловьёв понимал, что такая утопическая и идеалистическая схема, как союз Римского Папы и императора, возможна лишь в отдаленной перспективе. Но некое сближение двух христианских конфессий, которые оказались разделенными после 1054 года, существует.
Соловьёв уже в XIX веке подготовил почву для того, чтобы православные и католики в наше время могли увидеть как общность своих вероучений, так и их различия. Этот процесс очень долгий и скорее всего может идти лишь на том самом «химическом уровне».
*Текст подготовлен по материалам выступления на международной конференции Москов -ского государственного университета имени М.В. Ломоносова «Владимир Соловьёв и Жак Маритен» (18 — 19 мая 2006 г.).
