CC BY
73
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 26 (355). Филология. Искусствоведение. Вып. 93. С. 96-103.
МЕЖСЕМИОТИЧЕСКАЯ ТРАНСПОЗИЦИЯ КОНЦЕПТОСФЕРЫ КУЛЬТУРЫ НА ЕСТЕСТВЕННЫЙ ЯЗЫК
Рассматриваются проблемы семиотической транспозиции, взаимодействие концептов культуры и их языковая реализация в поэтическом тексте. Предлагается анализ когнитивных моделей и когнитивно-ассоциативных схем семантической конвергенции, вызывающие процессы метафорических и метонимических сдвигов значения, чтобы передать индивидуальное и поэтическое видение мира. Лингвостилистический анализ поэмы Дилана Томаса проводится с помощью идеографического метода и метода когнитивного моделирования.
Ключевые слова: когнитивные модели и схемы, семиотическая транспозиция, концепто-сфера культуры, метафорические и метонимические транспозиции.
Понимание культуры как концептуальной сущности, воплощаемой в разных семиотических комплексах, создаваемых тем или иным народом, составляет основу культурологического подхода. Концептосфера культуры - это «особый, отличный от естественного языка семиотический симбиоз, который складывается из нескольких ее предметных областей -культуры материальной - всей совокупности артефактов, несущих наряду с функционально - "вещным" их бытием надличностный культурный смысл, из плодов социального и духовного самосознания человека как личности в микро- и макрокосмосе, которые формировались на основе "коллективных представлений" (по К. Леви-Брюлю)». Концептосфера культуры является совокупностью семиотически объективируемых концептов, объединенных системными связями. Диапозон этой объективации достаточно широк и включает семиотику повседневной деятельности вплоть до сложнейших семиотик искусства и социальных отношений [7. С. 110].
Проблема межсемиотической транспозиции
Изучение особенностей взаимодействия различных семиотических областей - культуры и естественного языка - связано с проблемой межсемиотической транспозиции, термином, введенным Р. Якобсоном и понимаемым как «перевод из одной системы знаков в другую, как "перекодирующая интерпретация"», то есть интерпретация вербальных знаков с помощью невербальных [20. С. 24]. Концептуальный характер этого процесса заключается в переносе концептуального содержания знаков одной системы в другую систему знаков, со-
провождаемый различными модификациями с сужением, расширением или актуализацией концептуальных оставляющих.
Ю. С. Степанов, рассматривая семиотику концептов, обратился к истории этого направления, в частности, к эволюционным рядам Э. Б. Тайлера, представителя эволюционной школы, считавшего, что все явления культуры распределяются по видам, то есть созданные человеком предметы, обычаи, ритуалы, верования и так далее - все это виды, аналогичные видам растений и животных [20. С. 603]. «Точно так же, как каталог всех видов растений и животных известной местности дает нам представление о ее флоре и фауне, полный перечень явлений, составляющих общую принадлежность жизни известного народа, суммирует собой то целое, что мы называем культурой» [20. С. 28]. В меньшей степени Э. Б. Тайлор обращал внимание на взаимоотношения эволюционных рядов друг с другом. В современном семиотическом подходе к культуре этот недостаток восполняется исследованием семиотических цепей между соответствующими одновременными синхронными звеньями различных эволюционных рядов с установлением отношений сходства, образующих «парадигмы», или стили данной эпохи [20. С. 605]. Принцип эволюционного ряда дополняется также изучением отношений от предшествующего звена к звену последующему, когда знак предшествующего звена становится знаком последующего (пример замещения: карета - автомобиль - вагон поезда - car). Форма выступает знаком занятого места, функции или назначения, форма значима, она санкционирует предмет. Семиотический процесс замещения есть процесс преемственности и эволюции и трактуется
как эволюционный семиотический процесс и ряд.
Эволюционные семиотические ряды
Основное отношение между замещаемым и замещающим явлениями в эволюционном ряду часто оформляется знаком, то есть словом языка (напр., Car, Wagen, шофер (фр.) -«истопник, кочегар, водитель автомобиля»). Эволюционные семиотические ряды показывают, что в сфере культуры замещение одного предмета другим и перенос на второй формы и облика первого - это явления того же порядка, что перенос имени с одного предмета на другой, в более частном и специальном случае, образование нового слова на основе прежнего (снег - подснежник), это явление того же порядка, что включение прежнего предмета в состав более сложного нового (карета-вагон-купе). Все типы процессов могут совмещаться, захватывая как материальную, так и духовную культуру, напр., европейская (русская) философия образовалась на основе терминологии прядения и ткачества [20. С. 608].
Определение культуры как подчиненной структурным правилам знаковой системы позволяет взглянуть на нее как на язык в общесемиотическом значении этого термина [16. С. 396]. Культура - исторически сложившийся пучок семиотических систем (языков), который может складываться в единую иерархию (сверхъязык), но может представлять собой и симбиоз самостоятельных систем. Рассмотрение культуры как совокупности текстов могло бы быть наиболее простым путем для построения культурологических моделей [16. С. 397].
Культурологическе модели
Освоение мира путем превращения его в текст, «культуризация» его, допускает два противоположных подхода.
1. Мир - текст. Культурное освоение мира человеком - изучение его языка, дешифровка этого текста, перевод его на доступный человеку язык. Отсюда - устойчивый образ природы как книги (эпоха романтизма) [16. С. 398]. С природой одною он жизнью дышал: / Ручья разумел лепетанье, /И говор древесных листов понимал, / И чувствовал трав прозябанье; / Была ему звездная книга ясна, / И с ним говорила морская волна. (Баратынский «На смерть Гете») [9. С. 171].
2. Мир - не текст. Он не имеет смысла. [16. С. 399].
Природа - сфинкс. И тем она верней / Своим искусом губит человека,/Что, может статься, никакой от века / Загадки нет и не было у ней. (Тютчев) [9. С. 220].
Фрэнсис Бэкон также считал, что язык создан не для описания реальности, его создали люди случайные и пустые; язык постоянно ведет к ошибкам [цит. по: 5. С. 412].
В эссе «Вавилонская библиотека» Хорхе Луис Борхес называет Вселенную Библиотекой, состоящей из огромного числа шестигранных галерей, с двадцатью полками на каждой стороне, с зеркалами, удваивающими видимое, с лампами в каждом шестиграннике... Библиотека - это шар, точный центр которого находится в одном из шестигранников, а поверхность - недосягаема. На полке 32 книги одного формата, в каждой - 400 страниц, на каждой странице 40 строчек, в каждой строке около 80 букв черного цвета. Число знаков для письма равно 25. Эта аксиома позволила 300 лет назад сформулировать общую теорию Библиотеки и разрешить до тех пор неразрешимую проблему неясной и хаотической природы почти каждой книги. Некоторые библиотекари утверждают, что те, кто изобрел письмо, имитировали 25 природных знаков, их применение случайно и сами по себе книги ничего не означают [5. С. 102].
Эта метафора разворачивается у него в ряд взаимоотражающихся зеркал. Слово как парабола Книги, Книга как парабола Библиотеки, Библиотека как парабола Дворца или Сада, Сад и Дворец как парабола Мироздания. Вместе с тем Сад - это парабола Рая, а Книга - это Лабиринт и, в то же время, Книга - это Время. Это философское сближение зародилось в недрах древнейших цивилизаций. Д. С. Лихачев пишет: «Сад - это подобие Вселенной, книга, по которой можно "прочесть" Вселенную. . Вселенная своего рода текст, по которому читается божественная воля» [15. С. 17].
У Борхеса Книга - это нескончаемый и неискаженный образ мира, в котором нас ждут бесчисленность временных рядов, растущая, головокружительная сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времен.
Язык есть одновременно и продукт культуры, и ее важная составная часть, и условие существования культуры. Более того, язык -специфический способ существования культуры, фактор формирования культурных кодов. (К. Леви-Стросс). Язык является важнейшим способом формирования знаний человека об окружающем мире, так как в слове отражаются
процессы и результаты познания действительности. Совокупность этих знаний, запечатленных в языковой форме, в различных концепциях называется «языковой промежуточный мир», «языковая репрезентация мира», «языковая модель мира» или «языковая картина мира» [19]. Представители когнитивной лингвистики подчеркивают, что наша концептуальная система, отображенная в виде языковой картины мира, непосредственно зависит от физического и культурного опыта и непосредственно связана с ним. Явления и предметы внешнего мира представлены в человеческом сознании в форме внутреннего образа или системы образов, так называемого пятого квазиизмерения (термин А. Н. Леонтьева). Это система значений или определенное «смысловое поле». Картина мира может быть представлена с помощью пространственных, временных, этических, культурных, социальных и др. параметров. Ю. Д. Апресян говорит о наивной картине мира, подчеркивая ее донаучный характер, не свободный от ошибок и сугубо субъективных толкований [1]. Изучая семантику слов, можно выявить специфику мыслительных (когнитивных) процессов и моделей, участвующих в создании своеобразной наивной картины мира, зачастую отличной от научной.
Картина мира, закодированная с помощью языковой семантики, по мнению В. Б. Касе-вича [12], со временем устаревает и не соответствует новым представлениям и реалиям. Возникает расхождение между архаической и семантической системой языка и актуальной ментальной моделью, необходимой для данного языкового коллектива, что, в свою очередь, ведет к изменению значения слов прежнего языкового инструментария.
Термин «языковая картина мира» зачастую трактуется как метафора, означающая специфическое изображение нашего мира, обусловленное национальной значимостью явлений, процессов, предметов, определенной избирательностью, порождаемой спецификой деятельности, образом жизни и национальной культурой того или иного народа (В. А. Маслова, Г. В. Колшанский, Л. М. Васильев, О. А. Корнилов и др.).
Картина мира или наше знание о мире лежит в основе коллективного и индивидуального сознания, а язык выполняет требования познавательного процесса. Концептуальные картины мира могут быть различными у людей разных эпох, разных социальных, возрастных
групп, в разных областях культуры и научного знания, совмещая общечеловеческое, национальное и личностное. В наивной языковой картине мира возможно и расширение понятий по сравнению с научной картиной мира, широкое использование метафор, сравнений, символов, как результат процессов семантической деривации, определяющих универсальность и специфику конкретной национальной языковой картины мира. Например, «сердце» не только орган кровообращения, но и центр эмоциональных переживаний в русской культуре, тогда как в японском языке печень символизирует орган чувств, а в итальянском языке печень имеет символическое значение «храбрости», а также «нежности» и «зависти» в некоторых диалектах. Так единицы языка приобретают в языке культуры дополнительную, культурную семантику. Таким образом, выделяются универсальные концепты или архетипы [22], базовые концепты или константы определенной национальной культуры [21] и поэтические концепты, характерные для мировосприятия того или иного поэта или писателя.
Следовательно, наряду с языковой картиной мира можно говорить и о поэтической картине мира как особого, сложнейшего мира мыслей, эмоций и духовных ценностей человека. Слово, являясь базовым, центральным, ключевым знаком языка, речи и текста, передает, выражает, моделирует в тексте реальный и ирреальный миры и формирует поэтическую картину мира того или иного художника слова [3]. Слово вбирает в себя «все», обладая потенциалом развертывания всей картины мира из одной единственной точки, это, возможно, то слово, которое «было в начале» [13. С. 153].
Лексический уровень играет ведущую роль в образовании тех или иных смыслов поэтического текста, так как текст имеет лексическую структуру, строится по сетевому принципу с учетом различных связей лексических единиц по горизонтали (линейное развертывание текста) и по вертикали (ассоциативно-семантические связи лексических единиц). Сетевой принцип предполагает наличие «узлов», фокусирующих пучки связей и отношений лексических элементов, образующих тематическую сетку [2; 6; 16]. Корни языковой образности, по мнению Ю. Н. Караулова, уходят в тезаурус, в систему знаний, и тезаурусное отражение действительности составляет основу познания [11. С. 169]. Единицы лексического уровня в поэтическом тексте объединяются в семанти-
ческие и тематические группы, образуя тематическую сеть содержательно-концептуальной структуры текста. Выявляя и моделируя такие группы слов, можно составить лексический словарь-тезаурус поэтического текста, своего рода идеографическое описание единиц лексического уровня языкового пространства поэтического текста [2]. Тематическая группа (далее - ТГ) является иерархической структурой, включающей в себя базовое слово-идеологему как родовой маркер или идентификатор общей темы и общего комплексного смысла ТГ в качестве смысловой структуры поэтического текста и основного средства формирования той или иной поэтической картины мира [3].
Поэтическая картина мира во многом формируется на основе языковой картины мира, но значительно отличается от нее индивидуально-авторскими пристрастиями, культурно-эстетическими, духовными и лингвистическими параметрами. Поэт является духовной личностью, воплощающей в себе аспекты языковой и речевой культуры определенного народа, текстовые, исторические и культурные черты его менталитета. В поэтическом тексте лексическая единица является базовым знаком не только языка, но и культуры в целом. Поэтому слово может рассматриваться в рамках определенного поэтического текста в качестве культуремы, то есть слова-концепта [8], соединяя в себе как национальные, так и черты общечеловеческих духовных ценностей.
Лексическое смысловое пространство поэтического текста - это определенная система, включающая в себя смысловые комплексы, выраженные лексико-семантическими и тематическими группами и классами слов, объединенных системой смысловых связей и отношений, порождающих новые смыслы и связи общего и частного, глубинного и поверхностного планов в поэтическом контексте.
Лексический тезаурус поэтического текста включает в себя лексику на основе семантико-тематического сходства в тематические или семантико-тематические пары, ряды, группы и классы слова, которые являются семантико-тематическими обозначениями духовных ценностей [11. С. 82]. В основу выделения этих тематических групп положен идеографический принцип изучения и описания семантико-те-матических объединений слов в рамках одного текста или метод поэтической идеографии [3; 9]. Тематическое сходство слов в ТГ определяется общими процессами семантической
деривации, объединяющими в данной группе лексико-семантические варианты слов по принципу семантического тождества, аналогии, родовидовых отношений семантического включения, пересечения эксплицитного и имплицитного или ассоциативного характера.
Индивидуально-авторская картина мира в поэтическом тексте является отражением субъективных черт языковой личности ее создателя. Поэтический текст всегда антропоцен-тричен, представляя действительность через призму эстетического восприятия ее автором. Описание индивидуально-авторской картины мира может быть осуществлено с помощью концептуального анализа, выявляющего базовые концепты поэтического текста, составляющие его концептосферу. Аспекты концептуализации обусловлены как объективными законами мира, так и авторской личной позицией, его отношением к действительности. Аспекты коцептуализации помогают объяснить полевую структуру концептосферы, зависящей от способов языковой репрезентации концепта [3]. Языковые репрезентации или языковые поэтические смыслы (фоносемантические, лексические, синтаксические, морфологические) участвуют в создании поэтической концептос-феры наряду с графическими и дискурсными поэтическими смыслами.
Идеографический метод или метод поэтической идеографии
В основе выделения тематических групп слов лежит идеографический метод или метод поэтической идеографии. Создается словарь-тезаурус как средство описания поэтической картины мира на основе одного стихотворного текста, концептосфера которого выявляется с помощью глубокого лингвистического анализа. Словарь-тезаурус стихотворения - это лексико-смысловая система данного текста, ее структурными компонентами являются тематические группы, имеющие свои смыслотематические центры - смысловые конденсаторы, обозначающие культурные и духовные ценности.
В качестве примера такого анализа возьмем стихотворение английского поэта ХХ в. Д. Томаса "This bread I break" [23]. This bread I break was once the oat, This wine upon a foreign tree Plunged in its fruit; Man in the day or wind at night Laid the crops low, broke the grape's joy.
Once in this wine the summer blood
Knocked in the flesh that decked the wine,
Once in this bread
The oat was merry in the wind;
Man broke the sun, pulled the wind down.
This flesh you break, this blood you let
Make desolation in the vein,
Were oat and grape
Born of the sensual root and sap;
My wine you drink, my bread you snap.
Тот хлеб, что я ломаю
Тот хлеб, что я ломаю, был пшеницей, Вино лозой цвело в чужой долине, Поило соком сладкий плод; Днем человек, а ночью ветер Валили навзничь, ломали радость лоз.
Был хмель вина горячей кровью лета, Переполнявшей плоть плодов созревших, Был этот пышный белый хлеб Пшеницей на ветру веселой; Сломали солнца свет, поймали ветер в сеть.
Та плоть, что ты ломаешь, кровь которой Даешь творить опустошенье в жилах, Были пшеницей и лозой, Питались чувствами живыми; Мое вино ты пьешь, хлеб уплетаешь мой. (Пер. В. Британишский)
Ключевым словом, или точкой роста в тексте стиха является полисемное слово break: break (bre€k) breaks, breaking, broke, broken:
1) To separate or become separated into two or more pieces: this cup is broken;
2) To damage or become damaged so as to be inoperative: my radio is broken;
3) To crack or become cracked without separating;
4) To burst or cut the surface of (skin, etc.);
5) To discontinue or become discontinued: they broke for lunch;
6) To break a journey
7) To disperse or become dispersed: the clouds broke(tr)
8) To fail to observe (an agreement, promise, law, etc.);
9) To break one's word (foll. by with);
10) to discontinue an association (with);
11) To disclose or be disclosed: he broke the news, etc. 45) make a breakthrough....
46) break bread
a) to eat a meal, esp. with others
b) Christianity: to administer or participate in Holy Communion. [25]
Одним из многочисленных значений слова break является повседневное значение «есть, вкушать хлеб» в сочетании со словом «bread», так и библейское «преломить хлеб, то есть причаститься», представляющее пример метафорического сдвига. В поэтическом тексте оба эти значения образуют общее когнитивное пространство, объединяющее тематические группы сфер источника: природа (растения, всходы, деревья, фрукты: (oat, foreign tree, fruit, crops, grape, sensual root, sap) и нескольких тематических групп сферы цели: еда, питье (bread, wine, drink),
Вместе с тем, полисемый глагол break является объединяющим началом, реализуя также и все варианты разрушительного действия: This bread I break was once the oat; Man in the day or wind at night Laid the crops low, broke the grape's joy. The summer blood
Knocked in the flesh that decked the win; Flesh you break;
This flesh you break, this blood you let Make desolation in the vein, Were oat and grape....
К тематическим группам сферы источника можно отнести следующие:
ТГ природы: tree, oat, fruit, grape, crops, sensual root, sap; night, wind, sun, summer; ТГ радости: grape's joy, to be merry К сферам цели:
ТГ человека: I, you, man, flesh, blood, vein; К общему интегрированному пространству относим
ТГ еды, пищи: bread, wine, fruit; ТГ разрушения: break, pull, plunge, lay low the crops, knock, let desolation;
В поэтическом тексте имеется также ряд метафорических моделей, объясняющих имплицитно обозначенную авторскую индивидуальную концепцию, или картину мира, в основе которой превалирует разрушительное начало: Wine - summer blood; Bread - oat (merry in the wind);
Oat - flesh, grape- blood, oat and grape - sensual root and sap;
Man (I, you) break nature (bread, flesh, wine, the sun);
В этих когнитивных моделях прослеживается дихотомия жизни и смерти, дихотомия
природы как созидающего начала, дающего жизнь человеку и человека, который ведет к ее разрушению и уничтожению. В последних строках поэтического текста намечается иррадиация этого разрушительного процесса и на человеческие взаимоотношения, проявляющиеся в оппозиции: ТЫ ВКУШАЕШЬ МОЮ ПИЩУ, ТЫ ПЬЕШЬ МОЕ ВИНО: This flesh you break, this blood you let Make desolation in the vein, Were oat and grape Born of the sensual root and sap; My wine you drink, my bread you snap. Все языковые средства подчинены этой авторской идее, передаваемой конвергенцией стилистических средств, их сцеплением, слиянием, смешением, взаимопроникновением, объединенных этой ключевой антитезой жизни и смерти. Таким образом, можно говорить о концептуальной интеграции [24; 18], то есть слиянии двух или более концептов, происходящих из разных источников и подчиняющихся закону экономии языкового знака. Динамика процессов семантической деривации в поэтическом тексте подчиняется ассоциативному развертыванию образов, исходящих из одной точки роста (фрактальная концепция В. В. Та-расенко), означенной в заголовке стихотворения, и связывающей воедино все упомянутые выше тематические группы в общую когни-тивно-асоциативную схему (КАС):
КАС (жизнь): С хлеб + С фрукты С вино + С кровь + С плоть + С веселье + С сок + С корень + С радость + С солнце.
Ассоциативные связи этого микротезауруса автора частично совпадут с семантической структурой слова жизнь. Этой когнитивно-ассоциативной схеме противостоит цепь образов, объединенных в КАС разрушения (смерти). Точкой роста в этой схеме является синонимический ряд глаголов разрушительной деятельности: break, pull, plunge, lay low the crops, knock, let desolation;
КАС разрушения: С ломать хлеб + С валить хлеб, радость лоз + С сломать солнца свет + С поймать ветер в сеть + С ломать плоть + С творить опустошение.
Конвергенция и аккумуляция метафор, относящихся к одному и тому же прототипиче-скому объекту, образуют взаимодействующие семантические сети и создают определенный абстрактный символ как итог концептуальной интеграции. Символы воплощают ассоциации первично-архетипического характера, связан-
ные с культурой и традициями, преломленными в субъективно-авторской интерпретации мира. Следовательно, наряду с языковой картиной мира можно говорить и о поэтической картине мира как особого сложнейшего мира мыслей, эмоций и духовных ценностей человека.
Язык является механизмом, способствующим кодированию и трансляции культуры. Истинным хранителем культуры являются тексты, отображающие духовный мир человека. Текст напрямую связан с культурой, пронизан множеством культурных кодов, хранит информацию об истории, этнографии, национальной психологии, национальном поведении, то есть обо всем, что составляет содержание культуры.
Список литературы
1. Апресян, Ю. Д. Лексическая семантика // Избранные труды : в 2 т. Т. 1. М., 1995. 472 с.
2. Арнольд, И. В. Стилистика современного английского языка (стилистика декодирования) : учеб. пособие. М., 1990. 300 с.
3. Бабенко, Л. Г. Лингвистический анализ художественного текста / Л. Г. Бабенко, И. Е. Васильев, Ю. В. Казарин. Екатеринбург, 2000. 530 с.
4. Болотнова, Н. С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня. Томск, 1989. 181 с.
5. Борхес, Х. Л. Расследования. СПб., 2001. 479 с.
6. Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание. М., 1997. 416 с.
7. Зыкова, И. В. Семиотика музыки в построении фразеологического значения (линг-вокультурологический подход) // Вопр. когнитивной лингвистики. Тамбов, 2012. С. 108-118.
8. Казарин, Ю. В. Филологический анализ поэтического текста : учебник. М., 2004. 432 с.
9. «Как наше слово отзовется» : избр. лирика. М., 1986. 704 с.
10. Караулов, Ю. Н. От грамматики текста к когнитивной теории дискурса / Ю. Н. Караулов, В. В. Петров // Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. С. 3-9.
11. Караулов, Ю. Н. Языковая личность и четырехмерное пространство языкового сознания // Вопр. лингвистики, педагогики и методики преподавания иностранных языков. Ижевск, 2006. С. 146-162.
12. Касевич, В. Б. Буддизм. Картина мира. Язык. СПб., 1996. 187 с.
13. Колшанский Г. В. Контекстная семантика. М., 1980. 148 с.
14. Корнилов, О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М., 2002. 347 с.
15. Лихачев, Д. С. Арготические слова профессиональной речи // Развитие грамматики и лексики современного литературного языка. М., 1964. С. 311-359.
16. Лотман, Ю. М. Семиосфера. СПб., 2001. 704 с.
17. Маслова, В. А. Лингвокультурология. М., 2001. 208 с.
18. Молчанова, Г. Г. Когнитивная лингвистика и стилистическая типология // Вестн. Моск. ун-та. 2001. № 3. С. 60-72.
19. Новиков, А. И. Семантические расстояния в языке и тексте / А. И. Новиков, Е. И. Ярославцева. М., 1990. 238 с.
20. Степанов, Ю. С. Константы. Словарь русской культуры: опыт исследования. М., 2001. 710 с.
21. Юнг, К. Г. Архетип и символ. М., 1991. 297 с.
22. Якобсон, Р. О. В поисках сущности языка // Семиотика. М., 2001. С. 102-117.
23. Thomas, Dylan. Collected Poems. N.-Y., 1995.203 p.
24. Fauconnier, G. Mappings in Thought and Language. Cambridge, 2002. 235 p.
25. Collins Cobuild Essential Dictionary. London, 1995.948 p.
References
1. Apresian, Y. D. (1995) "Leksicheskaya semantica" [=Leksical semantics], in: Izbrannie tru-di [=Chosen works], Volume 1. Moskow, 472 p. (in Russ.).
2. Arnold, I. V. (1990) Stilistika sovremenno-go angliyskogo yazika (stilistika decodirovaniya) [=Stilistika of modern English (decoding stylis-tics)], Moskow, 300 p. (in Russ.).
3. Babenko, L. G., Vasilyev, I. E. and Kaza-rin, Y. V. (2000) Linguisticheskiy analiz hudodg-estvennogo teksta [=Lingvistic analysis of the art text], Ekateringurg, 530 p. (in Russ.).
4. Bolotnova, N. S. (1989) Hudodgestvenniy tekst v kommunikativnom aspekte i kompleksniy analiz edinits leksicheskogo urovnya [=The art text in communicative aspect and the complex analysis of units of lexical level], Tomsk, 181 p. (in Russ.).
5. Borkhes, X. L. (2001) Rassledovania ^Investigations], SPb.: Amphora. 479 p. (in Russ.).
6. Vedgbitskaya, A. (1997) Yazik, Kultura, Poznanie [=Language. Culture. Knowledge], Moskow, 416 p. (in Russ.).
7. Zikova, I. V. (2012) "Semiotika muziki v postroenii phrazeologicheskogo znacheniya (lingvokulturologicheskiy podhod)" [=Semio-tik of music in creation of phraseological value (lingvokultural approach)], in: Voprosi kogni-tivnoi lingvistiki [=Questions cognitive linguistics], Tambov, pp. 108-118. (in Russ.).
8. Kazarin, Y. V. (2004) Philologicheskiy analiz poeticheskogo teksta [=Philological analysis of the poetic text], Moskow, 432 p. (in Russ.).
9. Kak nashe slovo otzovetsya (1986) [=As our word will respond] Izbrannya lirika. Moskow, 704 p. (in Russ.).
10. Karaulov, Y. N. and Petrov, V. V. (1989) "Ot grammatiki teksta k kognitivniy teorii dis-kursa" [=From grammar of the text to the cognitive theory of a discourse], in: Deik, N. A. van. Yazik. Poznanie. Kommunication [=Language. Knowledge. Communication], Moskow, pp. 3-9. (in Russ.).
11. Karaulov, Y. N. (2006) "Yazikovaya li-chnost I chetirehmernoe prostranstvo yazikovogo soznaniya" [=Language personality and four-dimensional space of language consciousness], in: Voprosi lingvistiki, pedagogiki I metodiki prepo-davaniya inostrannih yazikov [=Questions of linguistics, pedagogics and technique of teaching foreign languages], Izhevsk, pp. 146-162. (in Russ.).
12. Kasevich, V. B. (1996) Buddism. Kartina mira. Yazik [=Buddhism. World picture. Language], St. Petersburg, 187 p. (in Russ.).
13. Kolshanskiy, G. V. (1980) Kontekstnaya semantika [=Contextual semantics], Moskow, 148 p. (in Russ.).
14. Kornilov, O. A. (2002) Yazikovie kartini mira kak proizvodnie natsionalnih mentalitetov [=Language pictures of the world as derivatives of national mentalities], Moskow, 347 p. (in Russ.).
15. Lihachev, D. S. (1964) "Argoticheskie slova professionalnoi rechi" [=Argotic words of the professional speech], in: Razvitie grammatiki I leksiki sovremennogo literaturnogo yazika. Moskow, pp. 311-359. (in Russ.).
16. Lotman, Y. M. (2001) Semiosphera [=Se-miosphere], St. Petersburg, 704 p. (in Russ.).
17. Maslova, V. A. (2001) Lingvokulturologia [=Lingvocultural science], Moskow, 208 p. (in Russ).
18. Molchanova, G. G. (2001) "Kognitivnaya lingvistika I stilisticheskaya topologia" [=Lan-guage pictures of the world as derivatives of na-
tional mentalities], in: Vestnik Moskovskogo uni-versiteta [=Bulletin of Mosow university], № 3, pp.60-72.
19. Novikov, A. I. and Yaroslavtseva, E. I. Se-manticheskie rasstoyaniya v yazike I tekste ^Semantic distances in language and the text], Mos-kow, 238 p. (in Russ.).
20. Stepanov, Y. S. (2001) Konstanti. Slovar russkoi kulturi: opit issledovaniya [=Constants. Dictionary of the Russian culture: experience of research], Moskow, 710 p. (in Russ.).
21. Yung, K. G. (1991) Arhetyp i simvol [=Arkhetip and symbol], Moskow, 297 p. (in Russ.).
22. Yakobson, R. O. (2001) "V poiskah sus-chnosti yazika", in: Semiotika. Moskow, pp. 102117. (in Russ.).
23. Thomas, Dylan (1995) Collected Poems. N.-Y., 203 p.
24. Fauconnier, G. (2002) Mappings in Thought and Language. Cambridge, 235 p.
25. Collins Cobuild Essential Dictionary (1995), London, 948 p.
