CC BY
9
Археология
Научная статья УДК 393(571.56) EDN: EEOACS
DOI: https://doi.org/10.21285/2415-8739-2023-2-49-65
Межэтнические контакты на Северо-Западе Якутии по материалам «воздушных» захоронений XVIII-XIX вв.
Р.И. Бравина 1, Н.Д. Архипов 2
1 Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН, г. Якутск, Россия
2 Верхневилюйский республиканский лицей-интернат им. М.А. Алексеева РС (Я), с. Верхневилюйск, Россия
Аннотация. В настоящей статье предпринята попытка реконструкции межэтнических контактов на Северо-Западе Якутии на основе анализа элементов ритуально-практической сферы погребального обряда, зафиксированного в материалах «воздушных» (арангасных) захоронений XVIII—XIX вв. Рассмотрены и проанализированы типы устройства погребальных конструкций, состав набора сопроводительного инвентаря, ориентация погребенных и т. д. Занимающий бассейны Нижней Лены, Оленёка и Анабара северо-западный регион Якутии издавна являлся пограничной зоной, где в течение нескольких тысяч лет пересекались пути древних племен, а позднее - якутских, тунгусских, юкагирских и самодийских родов, долган и русских. По гипотезе И.С. Гурвича, основу коренного населения региона составляли охотские тунгусы, которые в XV-XVI вв. вклинились между самодийцами и юкагирами. Начиная с XVII в., сюда прибывают группы центральных якутов и русских, которые создали стационарные опорные пункты и поселения, в результате чего сложилась этническая общность северных якутов-оленеводов. В настоящее время местное население бассейна Оленёка идентифицирует себя как эвенки. Анализ погребального обряда, зафиксированного в материалах арангасных захоронений, показывает, что в нем органически переплелись элементы культуры якутов, эвенков, долган и самодийцев, в то же время русское влияние никак не просматривается. Заметный след самодийской культуры в погребальном обряде объясняется скорее всего не столько стойкостью этноге-нетических проявлений самодийского компонента, сколько постоянными контактами местного населения с огромным миром их западных соседей. При исследовании использованы системный подход, обобщение, анализ, а также сравнительно-исторический и историко-генетический методы.
Ключевые слова: Северо-Запад Якутии, «воздушные» (надземные) захоронения, погребальные конструкции, сопроводительный инвентарь, якуты, эвенки, юкагиры, самодийцы, этнические процессы
Благодарности: авторы выражают благодарность ЦКП ФИЦ ЯНЦ СО РАН за возможность использования научного оборудования, приобретенного по гранту №13.ЦКП.21.0016.
Для цитирования: Бравина Р.И., Архипов Н.Д. Межэтнические контакты на Северо-Западе Якутии по материалам «воздушных» захоронений XVIII-XIX вв. // Известия Лаборатории древних технологий. 2023. Т. 19. № 2. С. 49-65. EDN: EEOACS. https://doi.org/10.21285/2415-8739-2023-2-49-65.
Archaeology
Original article
Interethnic contacts in the North-West of Yakutia based on materials from "air" burials of the 18th-19th centuries
Rosalia I. Bravina \ Nikita D. Arhipov 2
1 Institute for Humanities Research and Indigenous Studies of the North, Yakutsk, Russia
2 Verkhnevilyui Republican Lyceum-boarding school named after M. A. Alekseev, Verkhnevilyuisk, Russia
Abstract. This article attempts to reconstruct interethnic contacts in the North-West of Yakutia on the basis of an analysis of the elements of the ritual and practical area of the funeral rite, recorded in the materials of "air" (arangas) burials of the 18th-19th
© Бравина Р.И., Архипов Н.Д., 2023
centuries. The types of arrangement of burial structures, the composition of the set of accompanying inventories, the orientation of the buried as well as other aspects are considered and analyzed. The region of the basins of the Lower Lena, Olenyok and Anabar Rivers has long been a border zone, where for several thousand years the paths of ancient tribes crossed, and later - the Yakut, Tungus, Yukagir, Samoyed, Dolgans tribes and Russians. According to the hypothesis of I.S. Gurvich, the basis of the population was the Okhotsk Tungus, who in the XV-XVI centuries wedged between the Samoyeds and the Yukaghirs. Starting from the 17th century groups of central Yakuts, as well as Russians, arrive here, who created stationary strongholds and settlements, as a result of which an ethnic community of northern Yakut reindeer herders has developed. At present, the local population of the Olenyok basin identifies themselves as Evenks. Analysis of the funeral rite recorded in the materials of the Arangas burials of the 18th-19th centuries shows that elements of the culture of the Yakuts, Evenks, Dolgans and Samoyeds are organically intertwined in it, at the same time, Russian influence is not visible at all. The study used a systematic approach, generalization, analysis, as well as comparative historical and historical genetic methods.
Keywords: North-West of Yakutia, «air» (above-ground) burials, burial structures, accompanying inventory, Yakuts, Evenks, Yukaghirs, Samoyeds, ethnic processes
Acknowledgements: the authors of special thanks to the Federal Research Center «Yakutsk Science Center» for the opportunity to use scientific equipment purchased under a grand No.13. CKP. 21.0016.
For citation: Bravina R.I., Arhipov N.D. (2023) Interethnic contacts in the North-West of Yakutia based on materials from "air" burials of the 18th-19th centuries. Izvestiya Laboratorii drevnikh tekhnologii = Reports of the Laboratory of Ancient Technologies. Vol. 19. No. 2. P. 49-65. (In Russ.). EDN: EEOACS. https://doi.org/10.21285/2415-8739-2023-2-49-65.
Введение
Северо-Западный регион Якутии издавна являлся пограничной территорией тысячелетних пересечений путей древних племен, а позднее родов якутов, тунгусов, юкагир, долган и русских. Самую большую площадь в регионе - 317 976,06 кв. км, занимает Оленёкский эвенкийский национальный район, расположенный в Заполярье в бассейнах Нижней Лены, Оленёка и Анабара. На севере он соседствует с Анабарским, на северо-востоке - с Булунским районами, на востоке - с Жиганским, на юго-востоке - с Вилюйским, Верхневилюйским и Нюрбинским, на юго-западе - с Мирнинским районами республики. А также граничит с Красноярским краем: с Эвенкийским районом на западе и с Таймырским Долгано-Ненецким автономным округом на северо-западе. По данным переписи населения 2010 г., в районе проживает 4127 чел., из них 75,65 % составляют эвенки.
Особенности древних межэтнических контактов отразились в эпических хосунных сказаниях, распространенных у вилюйских, северных и ессей-ских якутов, долган, илимпийских эвенков и нганасан (Ксенофонтов, 1992; Окладников, 1949; Попов, 1934; Гурвич, 1977; Ефремов, 1993; Бравина, Петров, 2018 и др.). В них говорится о подвигах хо-сунов - прославленных тундровых и таежных охотников, о родовых и племенных междоусобицах, военных столкновениях между отдельными этническими группами. В большинстве сказаний ме-
стом действия является р. Оленёк, что побудило в свое время Г.В. Ксенофонтова назвать эти фольклорные произведения «Оленёкской хосунной эпопеей». По его версии, оленные якуты освоили бассейн Вилюя еще с конца первого века, затем были вытеснены на Оленёк новой волной переселенцев - якутами-скотоводами. О давнем расселении якутов в этих местах, по его мнению, свидетельствует обилие якутских топонимов в бассейнах Оленёка, Анабара и Хатанги, а также огромный процент якутских родовых названий у оленёкских тунгусов и якутов, например, осогостоох, нёёрюктээйи, нё-мюгю, атамай, ёбёкён, елтёк, бологур, наахара и т. д. (Ксенофонтов, 1992. С. 199).
Согласно гипотезе И.С. Гурвича о формировании современной этнографической карты северо-запада Якутии, коренным населением является этнографическая группа северных якутов-оленеводов, которая сложилась на основе трех основных компонентов: тунгусского, русского и якутского. При этом охотские тунгусы, пришедшие в \V-XVI вв., стали базовым элементом, русские, построившие стационарные опорные пункты и поселения на северо-западе, дополнили формирование новой общности, но главную роль сыграли якуты, пришедшие из центральных районов Якутии в XVII в. (Гурвич, 1977). В фольклоре оленёкских тунгусов говорится, что их предки во главе с Юрэн хо-суном переселились с Вилюя. В списках вилюйских якутов в книге Воина Шахова о сборе с них ясака от
19 декабря 1639 г. значатся: род конных якутов тав-гусы и роды «пеших якутов» осекуйский, кукуй-ский, кирикийский и Онтулы (Материалы по истории..., 1970. С. 142-152)1. Часть якутов проникала на р. Оленёк со стороны Жиганска, который, по словам Б.О. Долгих, был «основной лабораторией», в которой происходило формирование новой этнографической группы - якутов-оленеводов (Долгих, 1960. С. 454).
В свете изучения этнических процессов определенный интерес представляют материалы погребальных памятников бассейна р. Оленёк XVIII-XIX вв., относящиеся, по теории И.С. Гурвича, к начальному этапу формирования этнической общности якутов-оленеводов. В настоящей статье предпринята попытка реконструкции межэтнических контактов на основе анализа элементов ритуально-практической сферы погребального обряда, в т. ч. типов погребений, устройства погребальных конструкций, набора сопроводительного инвентаря, ориентации погребенных и т. д. Основными источниками послужили материалы 42 арангасных захоронений по всей территории Оленёкского района, изученных в 1970-1980-х гг. экспедицией Якутского госуниверситета (ныне СВФУ им. М. К. Аммосова) под руководством доктора исторических наук, археолога Н.Д. Архипова. При исследовании использованы системный подход, обобщение, анализ, а также сравнительно-исторический и историко-генетический методы.
Свидетельства древних захоронений
На сегодняшний день на территории бассейна р. Оленёк найдено примерно 60 погребений, большинство из которых являются надземными, так называемыми «воздушными» захоронениями, которые представляют собой конструкции из дерева, помещенные на вечной мерзлоте на двухметровых столбах-сваях (рис. 1). Якуты называют эти захоронения «арангас», что является монгольским заимствованием (Антонов, 1971. С. 160). Исследованием захоронений в бассейне р. Оленёк в 1978-88 гг. занималась этносоциологическая экспедиция Якутского государственного университета. Почти половина
1 Материалы по истории Якутии XVII века: (документы ясачного сбора). В 3 ч. М. : Наука, Главная редакция восточной литературы, 1970. Ч. 1. УМ, 158 с.
из более 40 обследованных надземных и наземных погребений - женские и одно - детское. Большинство из них приурочено к устьям больших и малых притоков Оленёка. Ныне материалы четырех шаманских захороненений - Улахан Бердакит I, II, Кюре I и II (Победа) частично введены в научный оборот (Архипов, 1991; Архипов, 2005). В Полевом отчете Н.Д. Архипова за 1975 г. имеется описание арангаса Омоджун (Научно-отраслевой архив Института археологии РАН. Р-1. № 6274). Часть материалов послужила иллюстрациями к научно-популярному изданию «Древние культуры Якутии» (Архипов, 1989). Документы, фиксирующие процесс археологических раскопок и артефакты, находятся в Оленёкском ис-торико-этнографическом музее народов Севера (с. Оленёк) (далее - Оленёкский музей) (Рукописный фонд. № 289-331. Архипов Н.Д. Протоколы раскопок арангасов) и Музее археологии и этнографии Северо-Восточного федерального университета им. М. К. Аммосова (г. Якутск) (далее - Музей СВФУ). Обзорная характеристика рассматриваемых захоронений включена в сборник «Древние культуры Монголии, Южной Сибири и Северного Китая» (Бравина, 2021). Одна из задач настоящей статьи - ввести эти уникальные материалы в научный оборот.
На погребальные памятники бассейна р. Оленёк первым обратил внимание Р.К. Маак, в маршрут экспедиции которого входил Оленёкско-Вилюйский водораздел. Изображения арангасов якутки Урагас из Средневилюйского улуса, тунгусского князца Бёкчёрюс на р. Эякит - левом притоке р. Мархи и несколько якутских надмогильных сооружений типа чардаат, содержатся в его труде «Вилюйский округ» (Маак, 1994. С. 270-278. Рис. 49-57). Примечательно, что в те времена в памяти местного населения еще сохранялись имена и некоторые биографические данные погребенных, что отчасти проливает свет на их этническую принадлежность. Арангас якутки представляет собой сооруженный на 6-ти столбах сруб с двускатной крышей (як. чардаат), внутри которого помещался гроб. Костяк женщины лежал, согласно якутской традиции, головой на запад. Тунгусские надземные конструкции установлены на 2-х и 3-х столбах. Гробы из плах снизу и сверху скреплены поперек жердинами, плотно прилегающими к боковым стенкам и имеющими отверстия, в которые вставлялись вертикальные шесты. Костяк из аран-
гаса р. Эякит ориентирован головой на северо-восток. Набор сопроводительных предметов из захоронений в основном якутский (Там же. С. 278, 571. Табл. 1).
Автор отмечает, что, вероятно, Вилюйский край до прихода якутов был заселен тунгусами, однако в дальнейшем, «теснимые якутами», они откочевали к северу - на реки Оленёк и Анабар и к западу и юго-западу - в сторону Енисея и Нижней Тунгуски. Эвенки, расселившиеся в среднем течении р. Оленёк, полностью усвоили язык, обычаи и образ жизни якутов. Зимой они жили в якутских юртах с камельком, остальное время года кочевали по многочисленным притокам Оленёка. Основу их хозяйства составляли охота и рыболовство, а также посредничество между бродячими инородцами, посещавшими Оленёк - тунгусами, кочевавшими в верховьях реки возле Хатанги и оз. Ессей, и вилюй-скими якутами, следовавшими с товарами к долганам (Там же. С. 171, 196-197).
В 1920-х гг. в верховьях р. Оленёк в Турухан-ском крае с экспедиционными поездками побывали
этнографы Г.В. Ксенофонтов и П.В. Слепцов, в полевых материалах которых описаны и зарисованы надземные захоронения, установленные невысоко над землей на коротких бревнах и подпорках-козлах. Конструкция погребальных камер в целом схожа с тунгусскими, срисованными Р.К. Мааком (Архив Якутского научного центра Сибирского отделения Российской Академии наук (АЯНЦ СО РАН). Ф. 4. Оп. 1. Д. 9. Л. 1, 2, 4; Ф. 5. Оп. 3. Д. 296. Л. 34). В одном из захоронений внутри гробовины из плах находился дощатый гроб, в котором лежал костяк мужчины на спине, ориентированный головой на запад. Непосредственно над гробовиной находились лыжи туут, обтянутые оленьим камусом, на крышке гроба - якутская железная пальма батыйа. Внутри гроба слева от костяка были обнаружены лук и стрелы с наконечниками из железа, у ног - чаша кытыйа из дерева якутской работы, железный котел и вырезанная из бивня мамонта ложка.
На погребальный обряд населения северо-запада Якутии обратил свое внимание и И.С. Гурвич. В 1946 г. в Оленёкском, Кирбейском,
Жилиндинском наслегах он обследовал арангасы и описал их как помосты, на которые помещается гробовина с гробом-ящиком или колодой внутри. Помосты крепятся на массивных перекладинах, лежащих на двух, трех или четырех столбах двух- и более метров в высоту, служащих опорой. Гроб закреплялся на столбах вышеописанным способом, т. е. посредством жердин и шестов. На останках умерших зафиксированы фрагменты ровдужных кафтанов и нагрудники с металлическими нашивками-бляхами, меховые штаны и обувь из оленьего камуса долганского покроя. Погребальный инвентарь - сложный лук, наконечники стрел, пальма батыйа и нож (Гурвич, 1977. С. 142-146).
На островах в дельте Лены, в низовьях Оленё-ка, на побережье моря Лаптевых были распространены наземные захоронения. Гроб из плах ставили на землю, сверху засыпали песком и прикрывали дерном, что было связано с трудностью выкапывания могил в вечной мерзлоте (Там же. С. 149). В Оленёкском и Кирбейском наслегах местное население наземные захоронения рассматривали как шаманские, которые, согласно обычаю, время от времени подновлялись. Одно из таких захоронений было обследовано недалеко от центра района - села Оленёк. Погребальная камера (гроб-колода, помещенная внутри гробовины из плах), установленная непосредственно на земле была обнесена жердяной изгородью, внутри которой найден полусгнивший обод бубна с подвесками из металла в виде крючков-петель (Там же. С. 146).
Подавляющее большинство изученных Н.Д. Архиповым надземных захоронений представляют собой погребальные помосты - арангасы на столбах в количестве от двух до шести, а несколько наземных захоронений помещались в срубных камерах, немного углубленных в землю. Обычно захоронения находятся в устьях речек, богатых ягелем. В большинстве случает погребения одиночные, но встречаются и групповые (Сэнке I, II, III; Батыялах I, II, III, IV; Кюрэ I, II, III, IV; Улахан Бёгёлю I, II, III, IV; Ула-хан Бердакит I, II, III). Ориентация в основном головой на запад или север, с некоторыми отклонениями. И лишь в парном арангасном захоронении Некэ-тит и в шаманском - Сэнке II, умершие лежат головой на юг.
Сопроводительный инвентарь и ландшафтное расположение захоронений говорит о населении
этих мест как оленеводах и охотниках на северного оленя. Например, в женских погребениях присутствуют палки нёри, предназначенные для верховой езды и подпружные пряжки тимэхтин. От обеспеченности домашними оленями зависели результаты охотничьего промысла, требовавшие частых передвижений. Охотились с луком и стрелами, используя в качестве приманки оленя-манщика. По весеннему насту передвигались на лыжах туут гоном. У оленёкских эвенков было два вида лыж. Ранней зимой, пока снег мягкий, ходили на тонких и узких лыжах, а зимой, ближе к весне, когда появляется наст - на толстых и широких. Длина их обычно составляла 1,3-1,5 м, ширина в средней части 30-40 см, толщина 4-7 мм. Для лучшего скольжения лыжи подбивались меховой обшивкой из жеребячьей шкуры, ворсом назад, а в боковые стороны во всю длину приклеивались узкой полоской из оленьих камусов с более короткими волосками.
Немалое место среди предметов сопроводительного инвентаря занимают охотничьи орудия. Так, фрагменты сложносоставного лука найдены в девяти арангасах (надо отметить, что семь из них женские - Тонгус Чуостага, Майында, Некэкит, Сэнке I, Батыялах IV, Улахан Бёгёлю I, Улахан Бердакит II). Лук из парного захоронения Тонгус Чуостага более сохранный. Лук сделан из лиственницы и березы, трехслойный, склеенный, имеет костяные вставки для крепления тетевы. Интересна находка из захоронения Кюрэ II - щиток, сделанный из трубчатой сохатиной кости с 4 отверстиями для ремешков, защищающий руку при стрельбе от удара тетивой. Подобные щитки делались и из железа (рис. 2а).
Почти во всех захоронениях имеются наконечники стрел разных типов (рис. 2.б). Так, в аран-гасе Улахан Бёгёлю I найден берестяной колчан с 31 наконечником стрел: ромбовидные железные (5), четырехгранные с желобком на каждой грани (8), долотовидные, прямоугольные в сечение (8), вильчатые срезни (2), костяные трехгранные напильниковидные (3) и 1 томар из дерева. В колчане погребенной на р. Улахан Бёгюлю также хранились костяные и деревянные стрелы. Многочисленность железных и костяных наконечников стрел в описанном женском погребении свидетельствует о том, что охота, являвшаяся повседневным
Рис. 2. Находки из арангасов: а - предохранительные щитки для запястья (Оленёкский музей, ЧБ-85, К-80-2); 6-железные наконечники стрел (Музей археологии и этнографии СВФУ. ЯГУ. Б.Б. 314-318); в - пальмы батас и батыйа
(там же. ЯГУ. Б.Б. 106,16,17)
Fig. 2. Finds from the Arangas: а - wrist plate (Olenek Museum, CHB-85, K-80-2); b - iron arrowheads (Museum of Archeology and Ethnography SVFU, YaSU, B.B. 314-318); v - iron cutting weapons batas and batuya. (there, ЯГУ, B.B.106,16,17)
занятием у мужчин, была привычным делом и у женщин.
Еще одним распространенным орудием охоты является пальма батыйа (рис. 2.в). Арангас Улахан Бердакит II предоставил большую коллекцию этого колюще-рубящего оружия в количестве 4 экземпляров, на одном из которых имелся берестяной чехол, а на двух других - украшения в виде насечек около насада. Возле арангаса найдено деревянное изображение гагары, которая считалась шаманской птицей. Клинок самой крупной пальмы - 62,5 см, что приближает ее к боевому оружию батас. Одна из трех, найденных в арангасе Улахан Бёгёлю пальм, имеет такие же размеры.
В захоронениях были обнаружены орудия рыболовства - рыболовный коючок (Кюрэ II) и железный наконечник остроги (Алакит II) в виде трезубца, что характерно для «кирамки» - тунгусской остроги. На каждом зубце имеется зазубрина (рис. 3.а). Рыболовство носило сезонный характер. На Оленьке имел распространение чисто эвенкийский способ добычи - лучение. Вероятно, для этой цели был
сделан уникальный осветительный прибор, найденный в одном из захоронений могильника напротив устья р. Батыялах. Он был свернут из одного листа меди, края которого скреплены железным стержнем. Концы его, расположенные перпендикулярно друг к другу, венчались острием и забивались в деревянные ручки. В этот сосуд, вероятно, клали стружки с жиром, используя его как переносный осветительный прибор или же как лучильник при ловле рыбы темной осенней ночью.
Часто встречаемыми предметами в инвентаре найденных захоронений являются нож и огниво -приспособление для высекания огня. В составе его -трут, кресало, пластины и отщепы из кремнистого сланца. Во многих погребениях обнаружены предметы личного пользования - металлические снежные очки, курительные трубки, расчески, сделанные из бивня мамонта (рис. 3.б). В женских погребениях Батыялах I, Биректе I, Кенгяде I были найдены «овечьи» ножницы и металлические игольницы, а в Кюрэ I, IV, Батыялах I, Улахан Бердакит II - каменные и железные скребки кочай для соскабливания мездры
Рис. 3. Предметы из захоронений: а - железный наконечник остроги; 6 - металлическая линза снежных очков; в-железный скребок) (Оленёкский музей, А-86-2, К-84, К-80) Fig. 3. Objects from burials: a - iron spear point; b - metal lens snow goggles; v - iron scraper (Olenek Museum, A-86-2, K-84, K-80)
со шкуры (рис. 3.в). Инструменты для женского рукоделия обычно помещались в продолговатую сумочку из ровдуги ёмююкчэ с длинными шнурками-завязками. У оленёкских эвенков встречаются три вида женских ножей - в зависимости от вида работ. Например, нож кэндьээ длиной 20 см, служил для разделки туши оленя. Из хозяйственной утвари встречаются деревянные миски кытыйа, костяные и деревянные черпаки, предметы из бересты: туеса, коробки.
Интересен набор из детского арангаса Ётёхтёёх, который состоит из деревянной миски и помещенного в туес берестяного футляра с фигуркой птички из дерева. По всей вероятности, эта находка имеет ритуальное назначение.
В большинстве арангасов одежда умерших представляет собой фрагменты кафтана тунгусского покроя, украшенного бисерной вышивкой, металлическими пронизками, нашивками-бляхами и счетными жетонами из Западной Европы XVIII в. В арангасе Сурах на границе с вилюйской провинцией обнаружена женская безрукавка, заслуживающая особого внимания. Якутская женская нарядная одежда типа тангалай довольно часто встречается в якутских погребениях XVIII в. На полочках - бисерная вышивка, а по нижнему краю пришиты подвески из бусин, металлических трубочек и жетонов. Бисером также расшит воротник-пелерина (рис. 4.а). Голову украшает якутская шапка джабака с диском туосахта из серебра, шею - гривна с серебряными подвесками, волосы - кожаная, полностью расшитая бисером и серебряными бляшками косоплетка. Также богато украшен бисером и металлическими пластинками пришитый к натазнику свадебный пояс невесты (рис. 4.б). В женском погребении напротив устья р. Батыялах сохранился полностью натазник, с пятью рядами серебряных бляшек, бусин, западноевропейских счетных знаков, а по низу к нему прикреплены подвески из серебра в виде парных конских голов (рис. 5).
Комплект личных украшений ярко представлен погребальным инвентарем арангаса Улахан Бердакит II, в который вошли: медная гривна, литой фрагмент медной серьги в виде антропоморфной фигурки, 5 перстней из серебра, с растительным орнаментом на одном из них, 3 цельнолитых пронизки из бронзы, 5 ажурных сердцевидных бляшек из меди и 87 корольков-бусин из фарфора
крупного размера. На Оленёке бисер называют огуруо таас (букв. бисер-камушек), а долганы -Ёлёён тааса (бук. оленёкский бисер-камушек). По рассказам, в старину его собирали на малой реке Уджа. Там будто бы находилась пещера с россыпью речного бисера. Когда вода спадала, туда заходили в торбазах с открытым носком и шли мелкими шаркающими шагами, набирая природный бисер2.
Выделяются шаманские погребения с изображениями птиц, вырезанных из дерева, которые крепились на вертикальные шесты. Одно из таких захоронений обнаружено в 1,5 км вверх от устья р. Кюрэ -правого притока Оленёка (в 52 км ниже п. Оленёк). На одну из сохранившихся опор конструкции надета шаманская птица. При зачистке найдены 4 костяных и 1 долотовидный железный наконечник стрелы, 2 каменных скребка и 1 костяная пластина. Обнаружена также одна железная подвеска шаманского костюма в виде стилизованной фигуры лося. В арангасе Сэнке I и II обнаружены колотушка из рога лося, украшения, сделанные из железа с изображением птиц, небесных светил, животных и рыб, являющихся духами-помощниками шамана и много трубочек и пластинок кыасаан (рис. 6). В захоронении Сэнке II найдены две рыболовные остроги из лосиной лопатки, железный наконечник копья, пальма ба-тыйа. Видимо, при жизни умерший занимался столярным и ювелирным делом, о чем свидетельствуют скобель кюёбюл, специальный нож иэт с изогнутым лезвием для изготовления деревянной утвари, напильник, ножовка по металлу и емкость для плавки цветного металла. В этой связи следует отметить, что в погребениях Улахан Бердакит III и Улахан Бёгёлю I были обнаружены небольшие топоры с проухом подтреугольной формы, а в арангасе Чилиндин Балаганнага - четырехгранный напильник.
Племена «Оленёкской хосунной эпопеи» на перекрестке культур
В героических легендах северных якутов-оленеводов значатся племена юнкгээбил, соизмеримые с нынешними юкагирами, саамай (общее название самодийцев), майаат (нганасаны), дьура-
2 Анисимова М.А. Ёлёён - Юрэн Хосуун араана. Якутск : Бичик, 2010. С. 111. (На якут. яз.).
ак (юраки, ненцы), а также тунгусы-эвенки. Разнообразные типы и способы погребений, несомненно, обусловлены необычайно сложной этнической историей рассматриваемого региона.
По всей территории сибирской тайги широко распространены надземные захоронения на помостах (Семейная обрядность..., 1980. С. 225-227. Карты 3-5). В бассейне р. Оленёк встречаются «могильники» из таких захоронений, в отличие от одиночных арангасных погребений центральных якутов. Подобные захоронения были распространены у ненцев (Грачева, 1971. С. 253-254). Конструкция
оленёкских арангасов отличалась особенностью -крепление гроба четырехугольной рамой из деревянных жердей или планок. Такое крепление в литературе называют «ненецким» и оно широко использовалось вилюйскими и туруханскими эвенками, ненцами и нганасанами (Там же. С. 261. Рис. 1). Исследователи считают, что погребение на деревьях - воздушный способ - присущ южным предкам современных ненцев еще с периода их жизни на Сая-но-Алтайском нагорье. Позже - на рубеже I и II тыс. н. э., когда они переселились в тундру, подобный вид погребений преобразовался в наземный - сре-
ди вертикальных планок, что, возможно, было имитацией ветвей деревьев (Хомич, 1984. С. 15).
Интересна конструкция арангасного погребения шамана Сэнке II, над которым возведен сруб с двускатной крышей типа чардаат (рис. 7). Такие сооружения были распространены по всей Сибири, а в Туве и на Алтае так хоронили только шаманов (Дьяконова, 1975. С. 80-81). От названия - чардаат, можно провести аналогии к тюркскому чарлак, чар-дак, чардуган, что переводится как «надмогильное сооружение, ограда вокруг могилы» (Антонов, 1971.
С. 150-151). Заслуживают особого внимания парные захоронения Тонгус Чуостага и Некэкит. Это низкие срубы, досками поделенные на две части. Такой тип погребальных камер является наследием хунно-сянбийского времени и считается наиболее архаичной чертой якутского погребального обряда (Алексеев, Бравина, 2022).
Анализируя предметы из оленёкских погребений, можно говорить о разном происхождении некоторых черт культуры и хозяйства этого региона и их органичном взаимодействии. Входящие в их со-
проводительный инвентарь лук северного типа и наконечники стрел в целом характерны и для якутских погребений XVIII в. Исключение составляют железные вильчатые наконечники стрел. Два подобных экземпляра были обнаружены в Тумулурском погребении раннего железного века на р. Алдан (Константинов, 1978. Табл. VIII 4, 5). В погребениях XVII—XVI11 вв. Ленско-Амгинского междуречья, являющееся ойкуменой древних якутов, такие стрелы не встречаются. Но они зафиксированы в одном из жилищ XVIII в. в Горном районе, который издревле считается областью соприкосновения якутской и тунгусской культур. Среди народностей Севера такие стрелы до недавнего прошлого входили в охотничий арсенал нганасан, селькупов и ненцев (Васильев, 1995. С. 83).
«Основная фабула Оленёкских сказаний, - писал Г.В. Ксенофонтов, - вертится вокруг одного стержня, а именно победа приписывается тому герою, который имеет союзника в лице ковача желез-
ного оружия» (Ксенофонтов, 1992. С. 373). Искусство кузнецов он считал исконной привилегией якутов, что отчасти подтверждается материалами погребений, в которых основные орудия охоты, изготовленные из железа, - пальмы батас и батыйа, ножи, наконечники стрел - якутской работы. Погребение Кюрэ II - свидетельство присутствия кузнечного ремесла у оленёкских жителей. Сопроводительный инвентарь включал в себя изделия из железа, напоминающие укороченное зубило, лудильный инструмент, а рядом с арангасом были зафиксированы фрагменты железных листов. По мнению тунгусоведов, кузнечным делом эвенки занимались еще во времена древних тунгусо-монгольских связей, свидетельством чего является лексика. Еще до прихода русских, на Вилюе, средней Ангаре и, возможно, в Забайкалье из добытой руды плавили железо, а многие обладали умением перековывать металл. В литературе XVIII в. уже нет упоминания о добыче руды эвенками. По
свидетельству Р.К. Маака, добычей железа и кузнечным ремеслом в Вилюйском округе занимались якуты Мархинского (ныне Нюрбинского) и Верхне-вилюйского улусов, снабжая железом окрестные районы.
По справедливому замечанию И.С. Гурвича, комплект одежды умерших (дошка, нагрудник-передник тунгусского образца и обувь из оленьих камусов) определяется, как эвенкийский. А набор украшений (гривны, проволочные серьги, кольца из серебра, разнообразные нашивки-бляхи) сходен с инвентарем якутских погребений XIV—XV111 вв. Вероятно, это свидетельствует о широких связях между якутами центральных и вилюйских улусов и промысловым населением северо-западной Якутии. Воротник-пелерина, сплошь расшитый бусами и бисером - элементы, отличающие безрукавку, найденную в погребении Сурах. О наличии воротника в общетунгусском кафтане (как в ровдужном, так и меховом), как детали наплечной одежды, в имеющихся этнографических материалах не упоминается. Однако, по данным Г.М. Василевич, широкий отложной воротник на женском кафтане к забайкальским и конным эвенкам попал через да-уров еще до прихода в Сибирь русских (Василевич, 1969. С. 145-146). По свидетельству Е.Н. Боковой -эвенской мастерицы из Момского района РС(Я), праздничные ровдужные кафтаны (аркымча) эвены украшали полукруглой пелериной аркалан (у эвенов Якутии - аркыпан), к нижнему краю которого пришивали подвески в виде бляшек, низок бисера и бус3.
Сложный путь в потусторонний мир на лыжах туут или верхом на оленях отражается в ориентации умерших. Обычай оставлять на могиле нарты, седло и упряжь и вешать рядом череп жертвенного оленя был развит у туруханских эвенков, которые называли его «юрацкой привычкой», т. е. перенятой у ненцев (Семейная обрядность..., 1980. С. 171).
Положение умершего на спину вытянуто, головой на запад или север, иногда ногами к реке, характерно для многих народов северной Сибири, в т. ч. для долган и ненцев и отражает, по-видимому, горизонтальную модель мира, где в низовьях рек помещается «мир мертвых».
3 Бокова Е.Н. Эвенские узоры : метод. пособие. Магадан : Новая полиграфия, 2007. 39 с.
В отличие от взрослых, души детей возвращались к своим божествам-дарителям в верхний мир в виде птичек. Когда умирал ребенок, из дерева вырезались фигурки птиц и укладывались в берестяной сосуд ого уйата (якут. гнездо для души ребенка) (арангас Ётёхтёёх). Такое представление присуще всем группам якутов, которые, когда в семье появлялся новорожденный, говорили, что заново родилась кут - душа «ушедшего» ребенка (АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 4. Д. 44. Л. 352). Согласно И.С. Гурвичу, в традиционной духовной культуре населения бассейна р. Оленёк преобладают якутские воззрения и традиции, что связано с безраздельным господством в этом регионе якутского языка (Гурвич, 1977. С. 235). Но тем не менее в фольклоре вилюйских шаманов говорится, что они обучались и проходили обряд посвящения у эвенкийских шаманов. Спиридон Герасимов-Отчут уола Оноху ойуун в книге И.С. Гурвича представлен как оленёкский шаман (Гурвич, 1977. С. 214). На самом деле он родился и жил во 2-м Кулятском наслеге (ныне с. Таасагар) Вилюйского района. Спиридон оказался на Оленёке с родителями, куда они переехали «для пропитания охотой и оленями». По рассказам, он обучился шаманству у знаменитого тунгусского шамана Джадабыл, кочевавшего по р. Тюнгэ. Джадабыл пользовался среди населения северных улусов огромным авторитетом, как сильный шаман, который ездил на нарте без оленя. Спиридон был разносторонне талантливым человеком. В узких кругах слыл искусным кузнечным мастером - ковал котлы, топоры, пешню, ремонтировал самовары, ружье и т. д. (АЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Д. 16. Л. 42). Совмещение шаманской практики с кузнечным и столярным делом, как видно из материалов из шаманского арангаса Сэнке II, было характерно и для оленёкских шаманов. У Джад-абыла посвящение в шаманы прошел и другой известный якутский шаман Ньыыкан - Н.А. Поскачин-Васильев. Оленёкский шаман ко времени их знакомства уже был стар и немощен. Старуха шамана Кёдел Майа усаживала его на качели и толкала-тянула, раскачивая туда-сюда. Видимо, этим она как бы подменяла его движения - прыжки и езду. Про Никона якуты-земляки между собой поговаривали: «Он обучался у тунгусского шамана, поэтому невозможно понять его язык. Все балакает и балакает». Обучение свое Никон продолжил у сыновей-
шаманов Джадабыла, с которыми он побывал у самодийцев и долган, дошел до озера Ессей в Красноярском крае. Вернулся на родину на Вилюй только через десять лет, прославившись как сильный шаман4.
В целом традиционная культура населения Северо-Запада Якутии, как показывает анализ материалов арангасных захоронений бассейна р. Оленёк, представляет собой результат сложных и длительных взаимодействий эвенкийской и якутской культур, наслоившихся на древний аборигенный прото-самодийский или палеоазиатский субстрат. Сопроводительный инвентарь арангасных захоронений представлен орудиями охотничьего промыслового хозяйства и предметами кочевого быта, приспособленными к природной зоне лесотундры и тундры. При этом исключение составляли престижные вещи типа якутского свадебного/погребального кафтана тангалай, набора якутских металлических украшений, фиксируемых в женских захоронениях.
Заключение
Как свидетельствуют материалы надземных захоронений, в рассматриваемое время в основных чертах сформировалась культура этнической общности, вошедшей в науку под названием «северные якуты-оленеводы», хотя в настоящее время местное население бассейна Оленёка идентифицирует себя как эвенки. Термин «якуты-оленеводы» (як. таба-лаах сахалар) применяется преимущественно в отношении вилюйских наслегов, граничащих с Оле-нёкским районом. Жители некоторых из них ставят вопрос о возрождении истинной их национальности как эвенков на основании архивных документов. В 1994, 2004 и 2006 годах в Вилюйском народном суде рассматривались заявления жителей Югюлятско-го наслега Вилюйского улуса о признании их представителями коренных малочисленных народов Севера. В 2019 г. в наслеге состоялся Местный референдум по вопросу принятия национального статуса, который признан состоявшимся: «за» проголосовало более 90 процента его участников, хотя до настоящего времени решение не вступило в силу5.
4 Полевые материалы Н.Д. Архипова, собранные в с. Ботулинском наслеге Верхневилюйского улуса в 2002 г.
5 В Югюлятском наслеге состоялся местный референдум // URL: https://mr-
Несмотря на замечание И.С. Гурвича о значительной роли русских в процессе формирования коренного населения региона, в материалах аран-гасных захоронений русское влияние не просматривается. Сведения о русском населении в XVIII в. очень немногочисленны. На месте старинного Усть-Оленёкского зимовья, которое было когда-то поставлено на правом берегу устья Оленёка, существовало крестьянское поселение. Участники Второй Камчатской экспедиции отмечали: «На устье реки Оленёка, в зимовьях, живут русские промышленники издавна семей около 10, которые через жен своих соединились многие с новокрещенными якутами и на их природу и обычай схожи» (Берг, 1927. С. 32). От Оленёка до устья Анабара на расстоянии около 30 верст друг от друга располагались балаганы добывавших песца оленёкских промышленников, которые занимались теми же промыслами, что и коренное население: ловлей песца, рыболовством и охотой на дикого оленя. Браки между семьями русских старожилов и коренного населения нашли отражение в ревизских сказках, например, документ от 1795 г. отмечал, что усть-оленёкские старожилы находились в брачных отношениях с якутами. В одной только Туматской волости ревизией 1795 г. было отмечено 6 женщин, взятых якутами в жены из усть-оленёкского мещанского общества. В конце XVIII в. в устье Оленёка жило около 70 человек, причисленных к мещанскому сословию (Дьяченко, 2005. С. 36). Среди артефактов из археологических раскопок Оленёкского зимовья значатся так называемые «овечьи» ножницы, деревянная ложка якутской работы и железный наконечник стрелы (Старков, 2013. С. 295, 296. Рис. 4.7,3; рис. 5.3), которые встречаются и в рассматриваемых выше арангасных захоронениях. Г.В. Ксенофонтов в свое время писал, что полное объякучение русских поселенцев свидетельствует о значительной давности их проживания среди якутов (Ксенофонтов, 1992. С. 288).
Отсутствуют и элементы культуры юкагиров -юнкээбил из хосунных сказаний. По всей видимости, С.И. Вайнштейн был прав в своем предположении, что процесс сокращения обширного ареала, занятого юкагирами, и уменьшения их численности завершился под натиском оленных тунгусов задолго до
viljujskij.sakha.gov.ru/news/front/view/id/3008672 (дата обращения 19.02.2023 г.)
прихода русских (Вайнштейн, 1967. С. 174). Древнейшим пластом Оленёкско-ленских хосунных сказаний (версия об Юнгкээбиле), вероятно, являются воспоминания о борьбе тунгусов с юкагирами за обладание богатыми охотничьими угодьями низовий Оленёка и Лены. Заметный след самодийской культуры в погребальном обряде объясняется скорее всего не столько стойкостью этногенетических проявлений самодийского компонента, сколько постоянными контактами местного населения с западными соседями. Однако некоторые современные исследования говорят о присутствии в геноме северных якутов 58,4 % присущего нганасанам цен-тральносибирского компонента (Осаковский, Сивцева, 2017). Архаизмы в погребальном обряде и языке оленёкских якутов косвенно свидетельствуют о проникновении их в этот регион задолго до прихода русских. Возможно, это были вилюйские или жиганские якуты, на территории расселения кото-
Список источников
Алексеев А.Н., Бравина Р.И. Хунно-сяньбийский пласт в культуре якутов // Вестник археологии, антропологии и этнографии, 2022. № 1 (56). С. 115-121. DOI: 10.20874/2071-0437-2022-56-1-9.
Антонов Н.К. Материалы по исторической лексике якутского языка. Якутск : Якуткнигоиздат, 1971. 175 с.
Архипов Н.Д. Древние культуры Якутии. Якутск : Якутское книжное издательство, 1989. 188 с.
Архипов Н.Д. Шаманские захоронения Оленёка XVIII века // Проблемы средневековой археологии Сибири и сопредельных территорий : сб. ст. Новосибирск : Изд-во НГУ, 1991. С. 124-138.
Архипов Н.Д. Шаманские захоронения Оленёка XVIII века // Оленёкский улус: история, культура, фольклор. Якутск : Бичик, 2005. С. 49-58.
Берг Л.С. История географического ознакомления с Якутским краем. Л. : Изд-во Акад. наук, 1927. 38 с.
Бравина Р.И. Воздушные захоронения на реке Оле-нёк в Якутии (XVШ-XIX вв.) // Древние культуры Монголии, Южной Сибири и Северного Китая : мат-лы XI между-нар. науч. конф., (Абакан, 8-11 сентября 2021 г.). Абакан : ИИМК РАН, 2021. С. 362-366. DOI: 10.31600/978-5-90729819-4.362-366
Бравина Р.И., Петров Д.М. «Оленёкская хосунная эпопея» и легенды о туматах: этногенеалогия северных и вилюйских якутов» // Северо-Восточный гуманитарный
рых обнаружены так называемые «малые дома» -памятники раннеякутской культуры XIV-XVI вв. (История Якутии, 2020. С. 213-215).
В настоящее время в Оленёкском национальном районе ведется широкомасштабная и целенаправленная работа по возрождению и развитию традиционной культуры эвенков. Об этом, в частности, свидетельствует интерес к материалам рассмотренных выше погребений, хранящихся в Исто-рико-этнографическом музее народов Севера (п. Оленёк), которые репрезентируются как экспонаты традиционной культуры эвенков (Сивцева, 2005. С. 352). Вместе с тем решение целого ряда открытых вопросов рассматриваемой тематики связано с необходимостью полевых исследований, дальнейшим комплексным изучением и интерпретацией имеющихся материалов, включая краниологические, хранящиеся в отделе археологии и этнографии ИГИиПМНС СО РАН.
References
Alekseev A.N., Bravina R.I. (2022) Xiongnu-Xianbei layer in the culture of the Yakuts. Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii = Bulletin of Archeology, Anthropology and Ethnography. No. 1 (56). P. 115-121. (In Russ.). DOI: 10.20874/20710437-2022-56-1-9.
Antonov N.K. (1971) Materials on the historical vocabulary of the Yakut language. Yakutsk: Yakutknigoizdat. 175 p. (In Russ.).
Arkhipov N.D. (1989) Ancient cultures of Yakutia. Yakutsk: Yakutskoe knizhnoe izdatel'stvo. 188 p. (In Russ.).
Arkhipov N.D. (1991) Shaman burials of the Deer Cub of the 18th century. Problemy srednevekovoi arkheologii Sibiri i sopredel'nykh territorii: sb. st. = Problems of medieval archeology of Siberia and adjacent territories: Collection of works. Novosibirsk: Novosibirsk State University. P. 124-138. (In Russ.).
Arkhipov N.D. (2005) Shaman burials of the Deer Cub of the 18th century. Olenekskii ulus: istoriya, kul'tura, fol'klor = Oleneksky ulus: history, culture, folklore. Yakutsk: Bichik. P. 49-58. (In Russ.).
Berg L.S. (1927) The history of geographical acquaintance with the Yakutsk territory. Leningrad: Academy of Sciences of the USSR. 38 p. (In Russ.).
Bravina R.I. (2021) Air burials on the Olenyok River in Yakutia (XVIII-XIX centuries). Drevnie kul'tury Mongolii, Yu-zhnoi Sibiri i Severnogo Kitaya: sb. mat-ly XI mezhdunar. nauch. konf., (Abakan, 8-11 sentyabrya 2021 g.) = Ancient cultures of Mongolia, South Siberia and North China: Proceedings of the XI International Scientific Conf., (Abakan, September 8-11, 2021). Abakan: IIMK RAN. P. 362-366. (In Russ.). DOI: 10.31600/978-5-907298-19-4.362-366.
Bravina R.I., Petrov D.M. (2018) «Olenyok Khosun epic» and legends about Tumats: ethnogenealogy of northern and Vilyui Yakuts. Severo-Vostochnyi gumanitarnyi vestnik =
вестник, 2018. № 1. С. 26-35.
Вайнштейн С.И. Рец. на кн.: И. С. Гурвич. Этническая история Северо-Востока Сибири. М. : Наука, 1966. 269 с. // Советская этнография, 1967. № 1. С. 171-174.
Василевич Г.М. Эвенки. Историко-этнографические очерки (XVIII - начало XX в.). Л. : Наука, 1969. 304 с.
Васильев Ф.Ф. Военное дело якутов. Якутск : Бичик, 1995. 220 с.
Грачева Г.Н. Погребальные сооружения ненцев устья Оби // Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX - начале XX века. Сборник музея антропологии и этнографии. Т. 27. Л. : Наука, 1971. С. 248-262.
Гурвич И.С. Культура северных якутов-оленеводов. К вопросу о поздних этапах формирования якутского народа. М. : Наука, 1977. 244 с.
Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. М. : Изд-во АН СССР, 1960. 622 с.
Дьяконова В.П. Погребальный обряд тувинцев как историко-этнографический источник. Л. : Наука, 1975. 164 с.
Дьяченко В.И. Охотники высоких широт: долганы и северные якуты. СПб. : Изд-во «Европейский Дом», 2005. 272 с.
Ефремов П.Е. Хосунный эпос северных якутов-оленеводов и его место в якутском фольклоре (Опыт классификации) // Поэтика эпического повествования : сб. науч. тр. Якутск : ЯНЦ СО РАН, 1993. С. 102-117.
История Якутии. В 3.т. Т. 1 / под общ. ред. А.Н. Алексеева. Новосибирск : Наука, 2020. 536 с.
Константинов И.В. Ранний железный век Якутии. Новосибирск : Наука, 1978. 128 с.
Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар: Очерки по древней истории якутов. В 2 кн. Якутск : Бичик, 1992. Кн. 1. 416 с.
Маак Р.К. Вилюйский округ Якутской области. 2-е изд. М. : Яна, 1994. 592 с.
Окладников А.П. Исторические рассказы и легенды Нижней Лены // Сборник МАЭ. М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1949. Т. 11. С. 73-109.
Осаковский В.Л., Сивцева Т.М. Геном и генетическое здоровье якутского этноса // Якутский медицинский журнал. 2017. № 3 (59). С. 37-40.
Попов А.А. Материалы по родовому строю долган // Советская этнография. 1934. № 6. С. 116-139.
Семейная обрядность народов Сибири (опыт сравнительного изучения) / отв. ред. И. С. Гурвич. М. : Наука, 1980. 240 с.
North-Eastern Humanitarian Bulletin. No. 1. P. 26-35. (In Russ.).
Vainshtein S.I. (1967) Review of the book by I.S. Gurvich Ethnic history of the North-East of Siberia. Sovetskaya etnografiya = Soviet Ethnography. No. 1. P. 171-174. (In Russ.).
Vasilevich G.M. (1969) Evenki. Historical and ethnographic essays (XVIII - early XX century). Leningrad: Nauka. 304 p. (In Russ.).
Vasil'ev F.F. (1995) Military affairs of the Yakuts. Yakutsk: Bichik. 220 p. (In Russ.).
Gracheva G.N. (1971) Funeral structures of the Nenets at the mouth of the Ob' River. Religioznye predstavleniya i obryady narodov Sibiri v XIX - nachale XX veka = Religious representations and rituals of the peoples of Siberia in the 19th - early 20th century. Leningrad: Nauka. P. 248-262. (In Russ.).
Gurvich I.S. (1977) The culture of the northern Yakut reindeer herders. On the question of the late stages of the formation of the Yakut people. Moscow: Nauka. 244 p. (In Russ.).
Dolgikh B.O. (1960) Ttribal composition of the peoples of Siberia in the 17th century. Moscow: Academy of Sciences of the USSR. 622 p. (In Russ.).
D'yakonova V.P. (1975) Funeral rite of the Tuvans as a historical and ethnographic source. Leningrad: Nauka. 164 p. (In Russ.).
D'yachenko V.I. (2005) Hunters of high latitudes: Dol-gans and Northern Yakuts. St. Petersburg: Evropeiskii Dom. 272 p. (In Russ.).
Efremov P.E. (1993) Khosun epic of the northern Yakut reindeer herders and its place in the Yakut folklore (Experience of classification). Poetika epicheskogo povestvovaniya: sb. nauch. tr. = Poetics of the epic narrative: sat. scientific tr. Yakutsk: YaNTs SO RAN. P. 102-117. (In Russ.).
Alekseev A.N. (2020) History of Yakutia. In 3 Vol. Novosibirsk: Nauka. Vol. 1. 536 p. (In Russ.).
Konstantinov I.V. (1978) Early Iron Age of Yakutia. Novosibirsk: Nauka. 128 p. (In Russ.).
Ksenofontov G.V. (1992) Essays on the ancient history of the Yakuts. In 2 Book. Irkutsk: Bichik. Book 1. 416 p. (In Russ.).
Maak R.K. (1994) Vilyuysky district of the Yakutsk region. Moscow: Yana. 592 p. (In Russ.).
Okladnikov A.P. (1949) Historical stories and legends of the Lower Lena. Sbornik MAE = MAE collection. Moscow; Leningrad: Academy of Sciences of the USSR. Vol. 11. P. 73109. (In Russ.).
Osakovskii V.L., Sivtseva T.M. (2017) Genome and genetic health of the Yakut ethnos. Yakutskii meditsinskii zhurna = Yakut Medical Journal. No. 3. P. 37-40. (In Russ.).
Popov A.A. (1934) Materials on the Dolgan tribal system. Sovetskaya etnografiya = Soviet Ethnography. No. 6. P. 116-139. (In Russ.).
Gurvich I.S. (1980) Family rituals of the peoples of Siberia (the experience of a comparative study). Moscow: Nauka. 240 p. (In Russ.).
Сивцева Н.Ф. Хранительница традиций предков // Оленёкский улус: история, культура, фольклор. Якутск : Бичик, 2005. С. 352-355.
Старков В.Ф. Оленёкское зимовье - исторический памятник Восточной Сибири // Вестник Томского государственного университета. История. 2013. № 3 (23). С. 289-298.
Хомич Л.В. Об иноэтнических элементах в традиционной культуре ненцев // Этнокультурные контакты народов Сибири. Л. : Наука, 1984. С. 14-29.
Информация об авторах Бравина Розалия Иннокентьевна,
доктор исторических наук, главный научный сотрудник,
Институт гуманитарных исследований и проблем
малочисленных народов Севера СО РАН,
677027, г. Якутск, ул. Петровского, 1, Россия,
e-mail: bravinari@bk.ru,
orcid.org/0000-0002-4902-8288
Архипов Никита Деевич,
доктор исторических наук, зав. кафедрой культуры, Верхневилюйский республиканский лицей-интернат им. М.А. Алексеева,
678230, с. Верхневилюйск, ул. Ленина, 69, Россия, e-mail: gymnverv@yandex.ru
Вклад авторов
Бравина Р.И. выполнила исследовательскую работу, на основе полученных результатов провела обобщение и подготовила рукопись к печати.
Архипов Н.Д. собрал и подготовил материалы к печати.
Конфликт интересов
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Все авторы прочитали и одобрили окончательный вариант рукописи.
Информация о статье
Статья поступила в редакцию 23 февраля 2023 г.; одобрена после рецензирования 12 апреля 2023 г.; принята к публикации 3 мая 2023 г.
Sivtseva N.F. (2005) The keeper of ancestral traditions. Olenekskii ulus: Istoriya. Kul'tura. Fol'klor = Oleneksky ulus: history, culture, folklore. Yakutsk: Bichik. 463 p. P. 352-355. (In Russ.).
Starkov V.F. (2013) Olenek winter hut - a historical site of Eastern Siberia. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo uni-versiteta. Istoriya = Bulletin of Tomsk State University. Story. No. 3 (23). P. 289-298. (In Russ.).
Khomich L.V. (1984) On other ethnic elements in the traditional culture of the Nenets. Etnokul'turnye kontakty narodov Sibiri = Ethnocultural contacts of the peoples of Siberia. Leningrad: Nauka. P. 14-29. (In Russ.).
Information about the authors Rosalia I. Bravina,
Dr. Sci (History), full professor, director of Archaeology and Ethnography Team,
Institute for Humanities Research and Indigenous Studies of the North,
1, Petrovsky St., Yakutsk 677027, Russia. e-mail: bravinari@bk.ru, orcid.org/0000-0002-4902-8288 Nikita D. Arhipov,
Dr. Sci. (History), head of the Department of Culture, Verkhnevilyui Republican Lyceum-boarding school named after M.A. Alekseev,
69, Lenin St., Verkhnevilyuisk 678230, Russia, e-mail: gymnverv@yandex.ru
Contribution of the authors
Bravina R.I. carried out a research work, based on the obtained results made the generalization and prepared the manuscript for publication.
Arhipov N.D. collected and prepared materials for publication.
Conflict of interests
The authors declare no conflict of interests.
The authors have read and approved the final manuscript.
Article info
The article was submitted February 23, 2023; approved after reviewing April 12, 2023; accepted for publication May 3, 2023.
