CC BY
31
Ксенофонтов Г.В. Смесь о кочевом быте и религии. Дневник Г.В. Ксенофонтова за 1927-1928 гг. // Там же. Д. 125а.
Ксенофонтов Г.В. Смесь о работах дореволюционных исследователей Якутии // Там же. Д. 125б.
Ксенофонтов Г.В. Разная смесь по этнографии и древней истории якутов (разрозненные листы, дубликаты) // Там же. Д. 132.
Письмо Ксенофонтова Г.В. в научный отдел Нарком-проса ЯАССР. Машинопись. 1927 г. // Там же. Д. 147.
Савицкий П.Н. Миграция культуры. 1921 / П.Н. Савицкий. Электронный ресурс. URL:http:// gumilevica. kulichki. Net /SPN/ spn07. htm (дата обращения: 14.02.2018)
Савицкий П.Н. О задачах кочевниковедения (Почему скифы и гунны должны быть интересны для русского?). - Прага: Евразийское кн.изд-во, 1928.
Широкогоров С.М. Этнос: Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. - Шанхай, 1923. - 69 с.
E.N. Romanova, L.B. Stepanova
«Sine ira et studio»: Gavriil Ksenofontov and the Problem of Nomadism in Eurasia: Unpublished Ethnographer's Notes
This article is devoted to the reconstruction intellectual biography of the outstanding scientist and prominent sociopolitical figure оf Yakutia G.V. Ksenofontov. The authors consider the formation of the research strategy of the scientist; reconstruct of his scientific contacts in the domestic and foreign scientific environment within the «invisible College». The scientific heritage of the scientist is considered for the first time in the course of the Eurasian movement in the national ethnographic science of the 1920s-1930s, which had a significant impact on the formation of its author's concept of steppe nomadic culture, the Central place in which takes the historical understanding of the world history of nomadic peoples, where the culture of nomads plays the role of «locomotive» of human civilization. The article reveals the theoretical and methodological approaches of G.V Ksenofontov in the study of historical processes in the space of steppe Eurasia, based on the traditions of the German ethnological school, the ideas of the first Eurasians, as well as the Marxist methodology of the Soviet ethnographic project.
Keywords: scientific heritage, the invisible College, Eurasianism, ethnicity, western natural philosophy, nomadic culture, intellectual tradition.
Р.И. Бравина, Д.М. Петров
Б01: 10.25693/Ю12218-1644.2018.01.22.003 УДК 397.4+398.2 (=512.157)
«Оленёкская хосунная эпопея» и легенды о туматах: этногенеалогия северных и вилюйских якутов
Вопрос об этнической идентификации автохтонных племен Якутии, с которыми встретились «южные» предки якутов, является наиболее сложным и не в полной мере разработанным в проблеме изучения их этногенеза. Некоторые ответы на этот вопрос могут дать хосунные сказания и исторические предания якутов, содержащие в себе обширный материал для реконструкции этногенетических процессов. В хосунных сказаниях северных якутов-оленеводов упоминаются племена юнкгээбил, которые сопоставляются с современными юкагирами, майааты (нганасаны), саамай (общее название самодийцев), дьураак (юраки - устаревшее название
© Р.И. Бравина, Д.М. Петров, 2018
ненцев). В исторических преданиях центральных и вилюйских якутов говорится о племенах тумат, хара сагыл и загадочных «сахалар с продолговатыми головами». Подробное изучение фольклорных сведений позволяет проследить этногенеалогию локальных групп якутов.
Ключевые слова: якуты, этногенез, этническая история, этногенеалогия, хосунные сказания, исторические предания, Оленёк, Вилюй, прасамодийские племена, юкагиры, нганасаны, туматы.
Эпические сказания о хосунах представляет собой своеобразный жанр фольклорного творчества северных якутов, более подробные записи которых были сделаны Г.В. Ксенофонтовым и изданы особым приложением «Оленёкская хосунная эпопея» к его книге «Ураангхай-саха-лар» [Ксенофонтов, 1992б, с. 225-294]. Этот жанр был распространен в основном в низовьях Лены, Яны, Оленёка, Анабара и в верховьях Вилюя [Окладников, 1949; Гурвич, 1977; Исторические предания..., ч. 1, 1960, с. 105-111]. Сказания о хосунах также бытовали у ессейских якутов, долган и эвенков в Эвенкийском АО Красноярского края [Попов, 1954; Исторический фольклор эвенков., 1966, с. 306-315]. Следует отметить, что среди эпических произведений нганасан встречаются легенды, близкие по сюжету к сказаниям о хосунах [Легенды и сказки нганасанов, 1938]. Сравнительному анализу сюжетов и классификации этого цикла произведений устного наследия якутов посвящены специальные статьи И.С. Гурвича [1977, с. 86-126] и П.Е. Ефремова [1993, с. 102-117].
Согласно И.С. Гурвичу, хосунные сказания распадаются на две версии. В тундровой версии, распространенной преимущественно в низовьях Оленёка, Лены, Анабара и Яны, главным героем является Юнгкээбил, что, по мнению автора, означает по-якутски «юкагир» [Гурвич, 1977, с. 89]. Действительно, люди племени Юнгкээбил-хосуна занимаются поколкой диких оленей во время их переправ через реки, что было основным способом охоты у тундровых юкагиров Индигирки и Колымы. Они носят длинные распущенные волосы, в отличие от своих врагов, заплетающих волосы в косы. Прическа с распущенными волосами, согласно рассказам населения низовий Яны, Индигирки, в прошлом отличала юкагиров от тунгусов, носивших косы. Характерно, что до недавнего времени распущенные волосы носили и мужчины-нганасаны. Как известно, Б. О. Долгих считал нганасан наследниками юкагирской культу-
ры [Долгих, 1952, с. 72-86]. Таким образом, в хосунных сказаниях запечатлелся комплекс черт, характерных для культуры юкагиров. По якутским преданиям, первопроходцы-якуты на р. Индигир встретили юкагирские роды хангаи и урегей (якут. ханаайы, юрэнэй). О юкагирах якуты говорили, что они приручали несметное число диких оленей: «ханыл табаны табалаабыт ханаайылар», «югюс юёр-сююрюк кыылы сюё-сюлээбит юрюнэйдэр». Старцы-одулы тундры говорили, что хангаями их назвали «старшие братья якуты» [Старостина, 1999, с. 12, 13].
Таежная версия, связанная с именем Юрэна, по форме близка к тундровой, но в ней есть свои особенности. Юрэн был из неизвестного племени. Его соперниками и врагами представлены племена, имевшие «на лице прошитые швами изображения оленьих рогов. Народы со швами на лице, говорят, и теперь живут на западе» [Ксенофонтов, 1992б, с. 253-254]. Юрэн воюет с маятами (якут. майаат). Это было чужеземное племя, из-за голода откочевавшее на Оленёк из Таймыра. Они шли через анабарскую землю и оставили свой след в виде топонимов - река Маят, что впадает справа в Анабар, а анабарскую тундру иногда называют маятской [Гурвич, 1977, с. 100]. Перебив сородичей Юрэна, захватив его жену, маяты ушли обратно в тундру, оставив старика, не зная, что тот утаил внука. Воспитанный дедом внук решает отправиться мстить за отца. Вооружившись боевым снаряжением, что выковал для него друг-кузнец деда, юноша истребляет половину рода маятов и убивает их предводителя [Там же, с. 96-97].
Предания о маятах бытуют в Оленёкском районе и самостоятельно. В них говорится, что это были тундровые охотники на диких оленей с чрезвычайно жестоким нравом [Там же, с. 98100]. Фольклорные записи Б.О. Долгих, сделанные на оз. Ессей, также рисуют маятов как тундровых жителей. «Маяты жили охотой на диких оленей, которых они убивали на речных переправах или устраивали облавы. Вооружены ма-
яты были луками, стрелами и копьями. Наконечники стрел и копий были из камня, рога лося, кости мамонта и клюва гагары. Домашних оленей они не имели или имели очень мало. Весной маяты ходили на лыжах, летом и осенью - пешком» [Долгих, 1952, с. 33]. Нередко в верховьях Оленёка маятов отождествляют с восточными самодийцами - нганасанами. По данным А. А. Попова, сами нганасаны не считают себя аборигенами современной территории их расселения. В преданиях говорится, что они пришли с востока [Попов, 1984, с. 8-12].
В легендах нганасан обнаруживается ряд мотивов хосунного эпоса с заметным акцентом на особенности их обычаев, верований. Так, эпизод с костным мозгом поверженного врага, ко -торым любят полакомиться оленёкские хосуны, заменен эпизодом вскрытия груди врага и удивления при виде двух сердец; смазывание оружия кровью птицы заменено омовением головы кровью медведя и т.п. [Гурвич, 1977, с. 107].
Г.В. Ксенофонтов, исходя из своей теории, считал, что героями хосунных сказаний выступают северные якуты-оленеводы - древнейшая волна переселенцев-якутов, освоивших территорию севера Якутии. По его мнению, в этих сказаниях получили отражение столкновения между якутами - носителями скотоводческой культуры, и аборигенами - охотниками на диких оленей. Часто встречаемые в хосунных сказаниях эпизоды пленного «нючи» он связывал с нюйчженями - соседями киданей.
И.С. Гурвич, полемизируя с Г.В. Ксенофон-товым, происхождение хосунных сказаний связывает с тунгусской средой. Так, герои их носят несколько изменившиеся в устах якутов тунгусские имена Юнгкээбил (эвенк. Унгковуль), Юрэн (эвенк. Урон), Чэмпэрэ (эвенк. Чымками) и т. д. Тунгусскими чертами наделяется и внешний облик героев хосунных сказаний: с шитыми лицами и носящих косы. По его мнению, в сказаниях отразились столкновения тунгусов с юкагирами, происходившие накануне прихода русских [Гурвич, 1977, с. 100]. Известный тун-гусовед В.А. Туголуков солидарен с предыдущим автором в мнении о тунгусском происхождении героев северных хосунных сказаний. Он считает, что Юнгкээбил (эвенк. Онковул) - вполне конкретная историческая личность, который жил в середине XVII в. и был главой оленёкских
долган. А Юрэн является представителем враждебной долганам и тунгусам-эдянам коалиции ессейских эвенков [Туголуков, 1985, с. 203]. Правда, он отмечает, что в фольклоре нганасан присутствуют схожие мотивы о войнах тундровых тунгусов с «самоедами»-юраками (ненцами).
Соглашаясь отчасти с мнением И. С. Гурви-ча, следует обратить внимание на сюжеты хо-сунных легенд, записанных А.П. Окладниковым на Нижней Лене, героями которых выступают якутские хосуны давно минувших времен, когда «не знали ни князей, ни царя, ни русского бога...». Якуты-хосуны носили латы куйах из железных пластин, «лежавших словно рыбья чешуя», боевые стрелы держали в колчанах кэ-сэх, вышитых подшейным оленьим волосом. Хосуны строили бревенчатые укрепления - крепости, остатки которых прослеживаются, в частности, «около горы Ньысым, на оз. Токур-даах» [Окладников, 1949, с. 80-83].
Якутские сказители, отмечая юкагирское происхождение Юнгкээбила, тем не менее гордились его подвигами, сочувствовали ему [Ксе-нофонтов, 1992б, с. 93]. Очевидно, это объясняется тем, что якуты считали Юнгкээбила своим сородичем или человеком из родственного племени. По данным исторических преданий мом-ских и абыйских якутов, в их родоплеменной состав наряду с исконными родами байды, эл-гэс, дьусаал, баатагай и баатылы входили и объякученные юкагиры юрэнэй [Старостина, 1999, с. 15]. Якуты из Урюгэйского наслега рассказывали С.И. Боло о том, что их предки в старину назывались «омуки юрюгэй или юрэн/юрэ-нэй», а соседями были юкагиры ханаайы. С приходом якутов юрэнэи смешались с ними и переняли «их язык, обычаи, быт и культуру. А о самих юрэнэях осталось только сказание о тотемном предке медведе» [Рукописный фонд Архива ЯНЦ СО РАН. Ф. 8. Оп. 1. Д. 106. Л. 19].
В хосунном жанре фольклорного наследия якутов особое место занимают вилюйские сказания, которые «как бы стоят на стыке северного эпоса и якутских исторических преданий» [Ефремов, 1993, с. 113]. Местожительство одного из героев этих сказаний Теречяна связывается с озером Теречян в Мастахском улусе. Он -бедняк, живет с престарелой матерью, имеет одну корову, питаются они добытой дичью и
рыбой. Сам знаком с кузнечным делом, для себя ковал оружие и доспехи. Однажды к нему обратился якут, стойбище которого перебили «ши-торожие». Готовясь к битве, Теречян срубил высокий лабаз, забил корову, мясо искрошил на лабазе, поставил бадью с кровью и посадил мать на лабаз. Потом Теречян с другого берега озера пронзил мать стрелой, тем самым «окровавив оружие» перед битвой. Во время битвы он обманом завлек противников и перестрелял всех. Потом он женится на женщине из другого племени, которая накануне нападения врагов обманом заставила хосуна снять доспехи. Раненый Теречян добровольно дает себя умертвить. После убийства враги обнаружили, что у него было три сердца и три мочевых пузыря [Там же, с. 114-115].
Вилюйские варианты сказаний дальнейшее развитие получили в поздних оленёкских хо-сунных сказаниях, в которых сородичи Юрэна предстают в качестве пионеров освоения этого региона. Сначала они поселились, построив юрты балаган возле озера, которое стало называться в дальнейшем Балаганнаах (букв. 'Озеро с юртой') Мастахского (ныне Верхневилюйско-го) улуса. Их потомки вошли в состав в 1-го и 2-го Ботулинского, 2-го Едюгейского и 1-го Чо-чунского наслегов Верхневилюйского и Вилюй-ского улусов. Они также стали родоначальниками Онгёлдёнского (ныне Мархинского) и Чу-карского наслегов Нюрбинского района [Филиппов, 1997, с. 218-220].
По некоторым преданиям, предка Едюгей-ского наслега на р. Вилюй звали «имеющий волосатое сердце Тюрбэй-Боотур» [Ксенофонтов. 1977, с. 193]. Согласно нганасанским легендам, обнаруженное при вскрытии груди волосатое сердце врага свидетельствовало о его дурном нраве [Гурвич, 1977, с. 107]. По кобяйским же преданиям, майааты во главе с Маган Мэкчэ кочевали возле места впадения притока Тюкэн в Вилюй, т.е. в пределах территории Верхневилюйского района [Ушницкий, 2015, с. 16]. В начале ХХ в. Едюгейские (Одугейские) наслеги числились в составе Эльгетского, Усть-Янского и Верхоянского улусов [Токарев, 2012, с. 392]. Это ареал распространения северных хосунных сказаний, героями которых выступают майааты, саамай и дьурааки. По рассказам, в 1906 г. юрэнцы Вилюя собирались на сходку в 1-м Бо-
тулинском наслеге. Некоторые сказители полагали, что это были первые засельщики Вилюя, с которыми воевал старший сын легендарной старухи Джаардаах - родоначальник туматов Быр-кынаа Боотур [Филиппов, 1997, с. 218-220].
По мнению В.А. Туголукова, дотуматские аборигены Вилюя, прилегающего отрезка Лены, и, вероятно, низовьев Алдана были представителями племен, принадлежавших к уральской (финно-угорской и самодийской) языковой семье, с которыми вступили в контакты древние тунгусы (эвенки). Он пишет: «В результате контактов между тунгусами и уральцами (включая заодно и туматов) образовались две контактные группы - одна с тунгусским, а другая с уральским языком. На основе первой группы позднее сформировался новый тунгусоязычный этнос -эвены (ламуты), а на основе второй группы -новый уралоязычный этнос - юкагиры» [Туго-луков, 1985, с. 216]. А.П. Окладников считал туматов отунгушенными юкагирами или изначально тунгусами [Окладников, 1955, с. 339].
«Туматцы были многочисленны; какого они племени и происхождения, неизвестно, - говорится в предании. - Сказывали, что они не были якутами; по-видимому, они, поселившись в Якутской стране, объякутились. Люди западной тайги - вилюйские якуты, говорят, в старину сильно и постоянно воевали с тумат-ским племенем. Поэтому по преданиям выходит, что туматцы были особым племенем или народом.» [Исторические предания..., 1960, с. 103]. «Здесь, на Вилюе, раньше жил иноплеменный народ по имени тумат, - говорится в сунтарском варианте легенды. - Среди них была сильная и мужественная девушка, которая наряду с мужчинами участвовала и в перестрелках из луков. Звали ее Джаардаах» [Ксенофонтов, 1977, с. 206]. По предположению топономиста М.С. Иванова-Багдарын Сюлбэ, антропоним Джаардаах / Джаархан происходит от юкагирского слова йархан (букв. 'Ледяной') [Иванов, 2000, с. 19]. Однажды девушка-туматка узнала, что свои же люди хотят ее убить, тогда она, «сев на берестяную ветку», спустилась вниз по р. Вилюй. Добравшись до Лены, она стала побочной женой отца Тыгына и родила трех сыновей [Ксенофонтов, 1977, с. 198]. Сыновья, повзрослев, не снеся притеснений со стороны Тыгына - законного сына их
отца, вынуждены были спасаться бегством на Вилюй. От трёх братьев произошли якуты Жарханских наслегов Сунтарского и Мархин-ского улусов и Олекминского округа [Ксено-фонтов, 1992б, с. 110].
У туматских родов не было не только лошадей, но и, по-видимому, крупного рогатого скота, хотя в некоторых вариантах легенд говорится о том, что «они имели одну-единственную корову», которую кормили, «скашивая одну большую поляну» [Ксенофонтов, 1977, с. 198]. Средства к существованию давали им в основном рыболовство, охота и заготовка сосновой заболони. Их жилища представляли собой укрытые дёрном полуземлянки «холомо», которые располагались недалеко от крупных водоёмов [Там же, с. 221]. Туматы носили одежду из звериных шкур, обвешанную кистями из оленьих волос и вышитую разноцветным бисером, а также шапки, окрашенные красной охрой. У них был обычай пришивать к своим кафтанам «хвосты» из окрашенных в красный цвет пучков оленьей шерсти [Окладников, 1955, с. 339; Гоголев, 2008, с. 70]. Из-за наличия цветных швов на одежде туматов якуты называли их племенем «дьирикинэй» (якут. дьирики - 'бурундук'), а из-за обычая татуировать лицо -«тигиилээх сырайдаах» ('с прошитыми лицами'). Туматы имели суровый вид и жестокий нрав. «Народ этот занимался людоедством» -они поедали мясо убитых врагов и военнопленных. У них существовал своеобразный обычай гостеприимного каннибализма: «для дорогих гостей» они откармливали дочерей [Окладников, 1955, с. 339]. Таким образом, согласно преданиям вилюйских якутов, вырисовывается таежная в своей основе культура с «преобладанием охоты и рыболовства», в отличие от «чистого скотоводческого быта» центральных якутов. Возможно, туматы, придя в бассейн р. Вилюй, могли вступить во взаимосвязь с древним населением самодийского или палеоазиатского происхождения, каковыми представляются герои хосунных сказаний северных и вилюйских якутов, вследствие этого утратить свой этнокультурный облик. По этому поводу В.А. Туго -луков писал: «Можно думать, что ещё до появления якутов вилюйские туматы слились в одно целое с тамошними аборигенами» [Туголуков, 1985, с. 215].
В свое время Б.О. Долгих пришел к выводу, что «туматы - общее племенное название якутов, плативших ясак в Средневилюйское зимовье. Туматы также были зарегистрированы в Намской, Нерюктейской, Скороульской, Малягарской, Че-риктейской, Дубчинской, Успетской волостях и на Яне» [Долгих, 1960, с. 394, 464, 469].
В настоящее время как родо-племенное, название тумат существует у алтайцев, тувинцев, якутов, узбеков, монголов и бурят. Относительно происхождения и этнической истории тума-тов в литературе высказываются многочисленные, порой противоположные мнения [см.: Уш -ницкий, 2013, с. 65-70]. Ряд исследователей, исходя из существующего этнонима «хори - ту-маты», считают их монголоязычными и связывают с ойратами. Г.В. Ксенофонтов в свое время туматов из якутских преданий также считал монгольским племенем, некогда входившим в состав «ойратских поколений», первоначально обитавших в Приангарском крае [Ксенофонтов, 1992б, с. 110]. В якутском предании «Тюбэт омук (племя тюбэт)», записанном А.А. Саввиным, говорится, что данное этническое образование проживало возле р. Ботуобуйа, что между рр. Нюя и Вилюй. «По внешнему виду они не отличались от якутов и говорили они по-якутски. Некоторые якуты их еще называли ту-матами. Их впоследствии истребили тунгусы» [Бравина, 2017, с. 100]. В приведенном предании туматы представляются тюркоязычными. По мнению ряда исследователей, туматы перешли на монгольский язык к началу XII в. [Сердобов, 1971, с.122].
Согласно Л.П. Потапову, в непосредственной связи с этнонимом тумат находится племенное название дубо, упоминаемое в средневековых китайских источниках среди «лесных» народов Саяно-Алтая [Потапов, 1969, с. 182]. Описание хозяйства дубо в китайских источниках, по мнению Д.Г. Савинова, соответствует хозяйственно-культурным особенностям общества с присваивающей экономикой, характерной для лесных (или горно-таёжных) районов [Савинов, 2008, с. 114-115]. Относительно локализации и этнической атрибуции племени дубо высказаны различные точки зрения. Л. П. Потапов считает, что в ранних письменных источниках под наименованием дубо выступает одно из племен теле, обитавшее в VI-VIII вв. в районах, приле-
гающих к оз. Хубсугул (старинное название -Косогол), и на запад до верховьев Енисея [Потапов, 1969, с. 179]. С.И. Вайнштейн связывает с дубо этногенез тувинцев-тоджинцев [Вайнштейн, 1961]. Самодийские и котто-кетские корни северных алтайцев, тувинцев-тоджинцев, а также некоторых родов хакасов подтверждаются данными современных генетических исследований [Волков, 2013, с. 79-96].
В историографии существует гипотеза, что имя тумат могло употребляться как понятия «тайга» и «чернолесье» - горы, покрытые лесом. Э.К. Пекарский слово «тюбэ» в якутском языке трактует как «густой лес», «тайга» и отмечает наличие топонимов Тюбэ, Тюбэ Хайата (букв. 'гора тюбэ') в Вилюйском округе [Пекар-ский,1959, стб. 2877]). Согласно современному административно-территориальному делению, в Якутии значатся села и наслеги Тюбэ, Тюбя, Тюбэй, Тюбэй-Джархан в Намском, Олекмин-ском и Сунтарском районах. Кстати, местожительством племени Юрэна большинство сказителей указывают местность Туманнах Тюбэтэ около пос. Оленёк на противоположном берегу реки [Гурвич, 1977, с. 89]. Н.А. Аристов в своей работе по этническому составу тюрков упоминает одного из трех сыновей Байчуры - родоначальника большой орды казахов по имени Тю -бэй [Аристов, 2003, с. 10].
Якутские туматы, согласно преданиям, вели таежное хозяйство, схожее с культурой таежных тюрков - тофаларов, тубаларов и челканцев. Примечательно, что у оленёкских хосунов и ви-люйских туматов, судя по преданиям, были свои кузнецы. В ясачных документах и челобитных XVII в. упоминаются «Баега кузнец Туматов» Нерюптейской волости Олёкминского района, «Бетунской волости Тюбяк кузнец» и т.д. [Токарев, 2012, с. 88]. Известный исследователь Ви-люйского края середины XIX в. Р. К. Маак писал: «... главное и почти единственное производство в Вилюйском округе составляет занятие железным производством, распространенное среди Мархинского и Верхневилюйского улусов» [Маак, 1994, с. 372]. Издавна славились своими железорудными месторождениями берега притоков Вилюя - рр. Марха, Тюкэн и Тон -го, входившие в ареал расселения предполагаемых потомков старухи Джаархан. Металлургия была древним ремеслом тубаларов, которое, как
и у якутов, являлось одним из видов «домашних занятий» [Потапов, 1972, с. 66]. В этой связи нельзя обойти вниманием выводы Л. Р. Павлин-ской, сделанные ею на основании изучения техники и технологии художественной ковки металла в культуре самодийских народов, кетов, бурят и якутов. По ее мнению, отсутствие традиций художественной ковки у тюркских народов Южной Сибири позволяет говорить об участии древнего самодийско-енисейского этнического компонента в этногенезе бурят и якутов [Павлинская, 1992, с. 20-22].
Можно допустить, что проникновение этих элементов могло быть связано с предками якутских родов, этнонимика которых проявляет сходство с названиями лесных этнических образований Саяно-Алтая. К ним можно отнести Оргётский наслег, который ныне входит в Верхневилюйский улус. В начале ХХ в. Ор-гюнский род входил в состав Сатинского наслега Западно-Кангаласского улуса [Токарев, 2012, с. 392]. Этимология родового названия иргит / оргут выводится из самодийских языков [Сердобов, 1971, с. 159]. Интерес представляет и топоним оз. Кобяй, от которого происходит название Кобяйского улуса в Якутии. Известно, что этнонимы и топонимы «в различных условиях в разной последовательности выступают в качестве основ друг друга» [Этническая топонимика, 1987, с. 12]. По мнению исследователей, все шорские этнонимы на Мрассу (Кобый, Кызай, Кый, Кечин, Карга) кетского происхождения [Косточаков, 2006, с. 66]. Название якутского рода модут в Верхне-вилюйском и Намском улусах сопоставимо с названием тувинского племени мада - одним из древнейших племен, появившимся еще в древнетюркское время [Сердобов, 1971, с. 7172]. К этой же группе родовых названий, видимо, следует отнести этноним чорду ессейских якутов, связанных своим происхождением с вилюйскими якутами и самодийцами. Героем хосунных сказаний Нижней Лены выступает якутский хосун Бёлёнё из рода Чорду [Окладников, 1949, с. 75-79]. В состав тувинцев входили также карасагалы, жившие по р. Чадан, с названием которых можно соотносить легендарных хара сагылов - аборигенное население Средней Лены, рыболовов и собирателей дико-росов [Боло, 1994, с. 20-21].
Именно через эти роды в якутскую культуру, возможно, проникли элементы культур таежных тюрков Саяно-Алтая, в этногенезе которых присутствуют древнетюркский и самодийский субстраты.
Туматов с вышеназванными народами объединяет общий хозяйственно-культурный тип таежных охотников и рыболовов, у которых определяющее значение имело рыболовство. По Г.В. Ксе-нофонтову, в эпоху развития якутской колонизации, «когда скотоводство еще не прошло подготовительную стадию., ловля озёрной рыбы, несомненно, составляла главное хозяйственное значение». Ссылаясь на материалы сельскохозяйственной переписи 1917 г., он приходит к выводу, что «три северных вилюйских улуса и по своему современному состоянию являются, по преимуществу, рыболовческими» [Ксенофонтов, 1992б, с. 17, 15]. В таежной модели питания групп обских угров, селькупов и кетов, у которых распространено транспортное оленеводство, на первом месте всегда стоит рыбная пища [Козьмин, 2001, с. 223]. Среди населения Вилюйского округа было широко распространено употребление квашеной рыбы (як. сыма). Употребление этой пищи играло большую роль в рационе западносибирских народов, в т.ч. селькупов, ненцев, а также кетов. В этой связи следует отметить, что многие термины, касающиеся рыбной пищи у якутов, имеют параллели в самодийских языках [Сомоготто, 2009, с. 64-96].
Прародительница вилюйских якутов туматка Джаархан бежит, спасаясь от врагов, «захватив сеть из тальниковой коры длиной в четыре-пять саженей» [Ксенофонтов, 1977, с. 211]. Сетевая снасть широко использовалась на всей территории расселения ненцев, селькупов, манси и хан-тов, которые плели свои сети из тальникового лыка [Головнев, 1993, с. 30]. Якуты обозначали лодку словом тыы, этимологию которого мы находим у В.Л. Серошевского: «Так же точно ти (Н) с протяжным "и" на конце зовут енисейские остяки (кеты) лодку средней величины» [Серошевский, 1993, с. 290]. По мнению лингвистов, данная языковая параллель выступает одним из свидетельств древних контактов предков якутов с угро-самодийскими народами При-обья [Антонов, 1971, с. 78].
Исследователи отмечают много общего в конструкции конических типов жилищ народов
Западной Сибири и тюркоязычных народов Саяно-Алтая, а также якутов. Жилища холомо, покрываемые дерном, в которых обитали туматы, вероятно, восходят к самодийским «карамо» -жилищу земляночного типа у предков селькупов [Васильев Ф.Ф., 1994, с. 18]. Исследователи отмечают, что ближайшие аналогии якутской берестяной урасы существовали в традиционной культуре народов Саян - тофаларов и сойотов, где имели то же название. По-видимому, конические жилища типа чума генетически восходят к древней традиции, сложившейся в ареале культур южносибирского и центральноазиатского круга. Одним из ее возможных исторических прототипов могут быть жилища носителей таш-тыкской культуры, реконструируемые археологами, как конические чумы [Вадецкая, 1999, с. 87].
Интерес представляет и описание одежды туматов, которая по крою напоминала тунгусский «фрак» - кафтан с удлиненной частью спинки (так называемый «хвост»). В. А. Туголу-ков считает, что тунгусы позаимствовали ту-матский обычай пришивать к своим «фракам» хвосты из оленьей шерсти, окрашенной в красный цвет [Туголуков, 1985, с. 216, 235]. На Алтае этот же элемент - острый мыс в нижней части спинки - сохранялся в одежде кумандин-цев, а также хакасов, свидетельствуя о преемственности древнеалтайской традиции в этнографической современности [Василевич, 1958, с. 172, 176]. Мужской «фрак» из собольего меха с очень длинной (почти до пят) задней фалдой был обнаружен в катандинском кургане пазы-рыкской культуры [Яценко, 2006, с. 98, рис. 46, 22; 49, 3]. У пазырыкцев были распространены шапки-шлемы, войлочная основа которых нередко окрашивалась в красный цвет [Там же, с. 90]. Конструктивные швы верхней одежды обшивались красным ремешком или красной тесьмой, что у населения Горного Алтая еще недавно считалось оберегом [Полосьмак, 2001, с. 109]. При этом к краям подола и на спину шубы пришивались пучки волос, окрашенные в красный цвет [Полосьмак, Баркова, 2005, с. 57, рис. 230].
Весьма ценны сведения и об обычаях этого племени. У туматов, подобно героям хосунных сказаний, бытовала традиция нанесения на лица татуировок, с чем связано ещё одно их якутское название - «тигиилээх сырайдар» («шитоли-цые»). В «Актах архивов Якутской области»
приводится ряд документов «о шитых рожах» [Стрелов, 1916, с. 51, 61, 104]. По этнографическим материалам А. А. Саввина, сунтарские якуты вплоть до 1920-х гг. наносили на лицо татуировку с помощью приезжавших с Хатанги «тунгусов» [Рукописный фонд Архива ИГИиПМНС СО РАН. Ф. 4. Оп. 12. Д. 8. Л. 3]. В исторический период времени татуировка была зафиксирована в Сибири в основном в трех регионах - у эскимосов и чукчей на крайнем Северо-Востоке, у хантов, манси и селькупов в бассейне Оби, у западных эвенков в бассейне Енисея (при этом восточные эвенки данного обычая не имели). Н. В. Ермолова в качестве исторического аналога приводит зафиксированные в таштыкской культуре узоры на посмертных погребальных масках, трактуемые археологами как изображения татуировок, которые имели на своих лицах древние таштыкцы [Ермолова, 2000, с. 15-18]. Как выше говорилось, археологи отмечают наличие таштыкского компонента в этногенезе самодий-цев, угров и кетов [Вадецкая, 1999, с. 178].
Герои хосунной эпопеи оленёкских якутов ели костный мозг врага [Ксенофонтов, 1992а, с. 343], что напоминает старинный обычай селькупов есть мозг поверженного противника [Го -ловнёв, 1995, с. 140]. Этот мотив прослеживается и в фольклоре лесных юкагиров Верхней Ко -лымы [Жукова, 2010].
Интересны и другие воинские обычаи якутов периферийных территорий. «Глубочайшей древностью веет от военного обычая хосунов снимать скальпы с головы поверженных противников, что напоминает нравы североамериканских индейцев», - пишет Г.В. Ксенофонтов, приводя в пример сказания бассейна р. Оленёк [Ксенофонтов, 1992а, с. 342-343]. Истоки обычая скальпирования поверженных врагов кроются в воинских традициях народов Западной Сибири (угры, самодийцы), в культуре которых, в свою очередь, заметны следы влияния скифских племён, чьи воины привязывали вражеские скальпы к сбруям лошадей; по количеству этих трофеев оценивалось их воинское мастерство. Следы скальпирования обнаружены на теле мужчины из 2-го Пазырыкского кургана [Руденко, 1948, с. 54]. На черепе также имеются три отверстия, пробитые чеканом, через которые, возможно, продёргивался кожаный ремешок для подвешивания к седлу [Грач, 1980, с.
73, 254]. С притороченными человеческими головами ездил Великий Омолдоон - герой сказаний якутов Нюрбинского улуса, внук туматки Джаархан [Ксенофонтов, 1977, с. 200].
В пользу принадлежности части автохтонов Якутии к уральским и енисейским популяциям говорят результаты исследования черепов ка-тангского антропологического типа из неолитического могильника Туой-Хая, обнаруженного в верхнем течении Вилюя, на территории Мир-нинского района [Гоголев, 2008, с. 66]. В свое время И.М. Золотарева на основании серологических исследований крови отнесла ненцев, эн-цев и нганасан к арктическому типу населения Северной Сибири [Золотарева, 1964, с. 6, 7]. В результате анализа антропологических данных она пришла к выводу, что по своему расовому типу современные нганасаны могут быть отнесены к древнейшему антропологическому пласту Северной Сибири, к которому из древних уральских народов принадлежат также юкагиры [Золотарева, 1971, с. 44]. По данным современных исследований, в геноме якутов 58,4% составляет центральносибирский компонент, присущий главным образом нганасанам. Эта особенность, по мнению специалистов, является основой генетического здоровья якутов, адаптированных к экстремальным перепадам сезонных изменений высокоширотной зоны [Осаковский, Сивцева, 2017].
Таким образом, анализ содержания и сюжетов хосунных сказаний, преданий о легендарных туматах свидетельствует о присутствии древних этнокультурных связей между предками якутов и современных уральских народов Западной Сибири. При этом племена майаат, саа-май, дьураах, юнгкээбил, юрэн / юрэнэй, хана-айы из хосунных сказаний представляются аборигенным населением северо-западной пограничной территории Якутии, преемниками традиций местных археологических культур позднего неолита и эпохи палеометалла. Отдельные элементы хозяйства, культуры и этнонимика древних племен из якутских преданий - тумат, тюбэ, тюбэй, оргёт / оргюн, модут, чорду, ко-бяй, хара сагыл - позволяют связывать их с племенем дубо, занимавшим в У1-УШ вв. территорию от озера Хубсугул (Косогол) на севере Монголии до верховьев Енисея. Приведённый материал свидетельствует о сложных этнокультур-
ных процессах, протекавших на территории Якутии в древности, способствовавших сложению якутского народа и его культуры.
Литература
Алексеев А.Н. Древняя Якутия: железный век и эпоха средневековья. -Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1996. - 95 с.
Антонов Н.К. Материалы по исторической лексике якутского языка. - Якутск: Кн. изд-во, 1971. - 176 с.
Аристов Н.А. Труды по истории и этническому составу тюркских племен / отв. ред. акад. В.М. Плоских. - Бишкек: Илим, 2003. - 460 с.
Боло С.И. Прошлое якутов до прихода русских на Лену: По преданиям якутов бывшего Якутского округа. - Якутск: Бичик, 1994. - 352 с.
Бравина Р.И. Новая старая гипотеза о происхождении якутов (к 100-летию этнографа, фольклориста и краеведа А. А. Саввина) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. - 2017. - № 2 (37). - С. 94-105.
Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири. - СПб.: Петербургское востоковедение, 1999. - 441 с. (ЛгсЬаео^юа РеЦороШапа, VII).
Вайнштейн С.И. Тувинцы-тоджинцы: Историко-этнографические очерки. - М.: Изд-во Вост. литературы, 1961. - 218 с.
Василевич Г.М. Тунгусский кафтан (К истории его развития и распространения) // Сб. Музея антропологии и этнографии. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. - Т.18. - С. 122-178.
Васильев В.И. Проблема этногенеза северосамодийских народов (ненцы, энцы, нганасаны) // Этногенез народов Севера. - М.: Наука, 1980. - С. 41-67.
Васильев Ф.Ф. К вопросу об уральском компоненте в этнической культуре якутов. Этнос: традиции и современность. - Якутск, 1994. - С. 16-23.
Волков В. Г. Древние миграции самодийцев и ени-сейцев в свете генетических данных // Томский журнал лингвистических и антропологических исследований. - 2013.- № 1(1). - С. 79-96.
Гоголев А.И. Обозрение этнической истории Западной Якутии (до начала XX в.) // Наука и образование. - Якутск, 2008. - С. 66-72.
Головнёв А.В. Историческая типология хозяйства народов Северо-Западной Сибири. - Новосибирск: Изд-во Новосиб ун-та, 1993. - 204 с.
Головнёв А.В. Говорящие культуры: традиции са-модийцев и угров. - Екатеринбург: УрО РАН, 1995. -600 с.
Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. -М., 1980. - 256 с.
Гурвич И.С. Культура северных якутов-оленеводов. - М.: Наука, 1977. - 247 с. - 1 илл.
Долгих Б. О. О расселении народов Сибири в XVII веке // Сов. этнография. - 1952. - № 3. - С. 76-84.
Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. - М.: Наука, 1960. - 623 с.
Ермолова Н.В. Татуировка в культурной традиции эвенков (к проблеме этногенеза) // Культурное наследие народов Сибири и Севера: мат. Четвертых Сибирских чтений. - СПб., 2000. - С. 113-118.
Ефремов П.Е. Хосунный эпос северных якутов-оленеводов и его место в якутском фольклоре (Опыт классификации) // Поэтика эпического повествования: сб. науч. тр. - Якутск, 1993. - 102-117.
Жукова Л.Н. Каннибализм и мечта о счастливой жизни в сказочном фольклоре одулов (лесных юкагиров верхней Колымы) // Северо-Восточный гуманитарный вестник. - 2010. - № 1 (1). - С. 77-82.
Золотарева И.М. Распределение групп крови у народов Северной Сибири [Оттиск] // Доклады VII Междунар. конгресс антропол. и этногр. наук. (Москва, авг. 1964 г.) - М., 1964. - 8 с.
Золотарева И.М. О некоторых проблемах этнической антропологии Северной Азии (в связи с работами Г.Ф. Дебеца) // Сов. этнография. - 1971. - № 1. -С. 36-44.
ИвановМ.С. «Замыслившие побег в Пегую орду...» (О топониме Яркан-Жархан) // Илин. - 2000. - № 1. -С. 17-20.
Исторические предания и рассказы якутов: в 2 ч. -Ч. I. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - 322 с.
Исторический фольклор эвенков. Сказания и предания. - М.; Л.: Наука, 1966. - 399 с.
Козьмин В.А. Некоторые особенности оленеводческой культуры таежного населения Западной Сибири // Евразия сквозь века: сб. науч. тр., посвящ. 60-летию со дня рождения Дмитрия Глебовича Савинова. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001. - С. 222-225.
Косточаков Г.В. Историко-лингвистическое исследование шорской антропонимии: дис. ... канд. фил. наук. - Казань, 2006. - 195 с.
Ксенофонтов Г.В. Эллэйада: материалы по мифологии и легендарной истории якутов / отв. ред. А.П. Окладников. - М.: Наука, 1977. - 246 с.
Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар. Очерки по древней истории якутов: в 2 кн. - Якутск: Нац. кн. изд-во РС (Я), 1992. - Т. 1, кн. 1. - 1992а. - 416 с.; кн. 2. - 1992б. - 317 с.
Легенды и сказки нганасанов / текст и предисл. Б.О. Долгих. - Красноярск: Гос. изд-во, 1938. - 136 с.
Маак Р.К. Вилюйский округ Якутской области. -2-е изд. - М.: АО «Яна», 1994. - 592 с.
Окладников А.П. Исторические рассказы и легенды Нижней Лены // Сб. Музея антропологии и этнографии. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - Т. 11. -С. 73-109.
Окладников А.П. Якутия до присоединения к Русскому государству // История Якутской АССР. - Т.1. -М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. - 432 с.
Осаковский В.Л., Сивцева Т.М. Геном и генетическое здоровье якутского этноса // Якутский медицинский журнал. - 2017. - № 3. - С. 37-40.
Павлинская Л.Р. Технологическая традиция и вопросы культурогенеза народов Сибири // Сибир. чтения. К 90-летию А. А. Попова. - СПб., 1992. - С. 20-22.
Пекарский Э.К. Словарь якутского языка: в 3 т. -2-е изд. - М.: Изд-во АН СССР, 1959. - Т. 1-3.
Полосьмак Н.В. Всадники Укока. - Новосибирск: ИНФОЛИО-пресс, 2001. - 336 с.
Полосьмак Н.В., Баркова Л.Л. Костюм и текстиль пызырыкцев Алтая (1У-Ш вв. до н.э.). - Новосибирск: ИНФОЛИО, 2005. - 232 с.
Попов А.А. Материалы по родовому строю долган // Сов. этнография. - 1954. - № 6. - С. 113-121.
Попов А.А. Нганасаны. Социальное устройство и верования. - Л.: Наука, 1984. - 152 с.
Потапов Л.П. Этнический состав и происхождение алтайцев. Историко-этнографический очерк / отв. ред. А.П. Окладников. - Л.: Наука, 1969. - 196 с.
Потапов Л.П. Тубалары Горного Алтая // Этническая история народов Азии. - М., 1972. - С. 52-66.
Руденко С.И. Второй Пазырыкский курган // Результаты работ экспедиции Института истории материальной культуры Академии наук СССР в 1947 г. Предварительное сообщение. - Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1948. - 64 с.
Савинов Д.Г. Этническое окружение страны енисейских кыргызов // Историческая этнография. -Вып. 3: Малые этнические и этнографические группы. - СПб., 2008. - С. 110-122.
Сердобов Н.А. История формирования тувинской нации. - Кызыл: Тувин. кн. изд-во, 1971. - 482 с.
Серошевский В.Л. Якуты: Опыт этнографического исследования. - 2-е изд. - М.: РОССПЭН, 1993. - 736 с.
Сомоготто С.И. Пища якутов (в свете соседних культур). - Якутск: Якутский край, 2009. - 168 с.
Старостина М.И. Личности Эльгетского улуса (генеалогическое исследование). - Пермь: Якутский госуниверситет, 1999. - 265 с.
Стрелов Е.Д. Акты архивов Якутской области (с 1650 г. по 1800 г.). — Якутск: изд. Якутской областной ученой архивной комиссии, 1916. - Т. 1. - 308 с.
Токарев С.А. Общественный строй якутов ХУ11-ХУШ вв. - 2-е изд.- М.: Кн. дом «ЛИБРОКОМ», 2012. - 416 с.
Туголуков В.А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири. - М.: Наука, 1985. - 284 с.
Ушницкий В.В. Население Байкальского региона в эпоху средневековья (к проблеме этногенеза саха). -Якутск: ИГИиПМНС СО РАН, 2013. - 173 с.
Ушницкий В.В. Легендарные племена Якутии XVII века // Научное обозрение Саяно-Алтая. -2015. - № 4 (12). - С. 15-20.
Филиппов Е.А. Ёлёён сахаларын фольклора. -Якутск: САПИ-Торг-книга, 1997. - 242 с.
Элерт А.Х. Народы Сибири в трудах Г.Ф. Миллера. - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН ,1999. - 240 с.
Этническая топонимика. - М.: Наука, 1987. - 144 с.
Яценко С.А. Костюм древней Евразии (ираноязычные народы). - М.: Вост. литература, 2006. -664 с.
Источник
Рукописный фонд Архива ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 12. Д. 8; Ф. 8. Оп. 1. Д. 106.
R.I. Bravina, D.M. Petrov
"Olenek Hosuun Epic" and the Legends about Tumats: Ethnogenealogy of Northern and Vilyui Yakuts
The question of ethnic identification autochthonic tribes of Yakutia, who "the Southern" ancestors of Yakuts met, is the most complicated and not fully developed in the issue of their ethnogenesis. Hosuun tales and Yakut historical legends can give some solutions to this issue, what contain a large material for ethnogenetic processes' reconstruction. Hosuun tales of Northern reindeer herder Yakuts tell about Yungkeebils, who match with nowadays Yukaghirs, Maiaats (Nganasans), Saamai (a common name for Samoyeds), Juraak (Yuraks is an old name for Nenets). Historical legends of central and Vilyui Yakuts say about Tumats, Hara Sagyls. A detailed study of folk lore material about autochthonic population of Yakutia allows investigating the ethnocultural parallels of ancient Yakut people with Samoyedic and paleoasian tribes.
Keywords: Yakuts, ethnogenesis, ethnic history, ethnogenealogy, hosuun tales, historical legends, Olenek, Vilyui, prasamoyedic tribes, Yukaghirs, Nganasans, Tumats.
