Международный опыт борьбы с коррупцией: институциональный аспект Текст научной статьи по специальности «Право»

Юсуфханова Людмила Вадимовна, Никитенко Евгений Григорьевич МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОПЫТ БОРЬБЫ С КОРРУПЦИЕЙ ...

УДК 327.075.1

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОПЫТ БОРЬБЫ С КОРРУПЦИЕЙ: ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ

© 2016

Юсуфханова Людмила Вадимовна, аспирант Никитенко Евгений Григорьевич, кандидат исторических наук, профессор Факультета национальной безопасности

Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской

Федерации, Москва (Россия)

Аннотация. В современном мире феномен коррупции проявляет постоянную адаптацию к эволюции политической, экономической и социальной среды, демонстрируя при этом связь с национальными особенностями и стереотипами восприятия. Осмысление международного опыта борьбы с коррупцией становится в таких условиях особенно актуальным. В статье рассматривается зарубежный опыт по противодействию коррупции. Автор статьи выявляет основные модели борьбы с коррупцией в зависимости от цели и задач, поставленных государственными структурами в данном направлении. В статье используются институциональный и системный подходы к оценке международного опыта в сфере противодействия коррупции. В статье проанализированы основные методы борьбы с коррупцией в различных странах мира, а также даны рекомендации по совершенствованию этой деятельности. Цель статьи - рассмотреть основные модели антикоррупционной деятельности с точки зрения институционального подхода. В статье ставится проблема применения международного опыта по борьбе с коррупцией в различных стратегиях и моделях зарубежных стран. Автор статьи предлагает классификацию моделей антикоррупционной деятельности в рамках исследования имеющегося на сегодняшний день международного опыта борьбы с коррупцией.

Ключевые слова: международный опыт по борьбе с коррупцией, коррупция, антикоррупционные меры, государственная стратегия по борьбе с коррупцией, антикоррупционная политика, антикоррупционные стимулы, институциональные антикоррупционные фильтры.

INTERNATIONAL EXPERIENCE OF ANTICORRUPTION FIGHT: INSTITUTIONAL ASPECT

© 2016

Yusufhanova Ludmila Vadimovna, post-graduate student Nikitenko Evgeny Grigoryevich, candidate of history sciences, professor of the department of national security Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Moscow (Russia)

Abstract. In the modern world the phenomenon of corruption shows an adaptation to evolution of a political, economic and social environment and directly correlates to national specific and stereotypes of perception. In such conditions the analysis of the international experience in anticorruption fight becomes especially important. Author of the article examines the foreign experiment on corruption counteraction. The author of article reveals the main models of anticorruption policy depending on purpose and tasks setting by government institutions. In article institutional and system approaches to assessment of the international anticorruption experience are used. The author investigates the main methods of anticorruption activity and sets recommendations on enhancement in this sphere. The main article goal is to consider anticorruption activity models from the point of institutional approach. In article application of the international anticorruption experience is put in various strategy and models of foreign countries. The author of article offers anticorruption models classification within research of the international experience.

Keywords: international experiment on fight against corruption, corruption, anti-corruption measures, state strategy for fight against corruption, anti-corruption policy, anti-corruption incentives, institutional anti-corruption filters.

В настоящее время, как отмечается многими исследователями (М.М. Поляков [5], В.А. Рыбников [10], В.В. Моисеев [8] и др.), проблема борьбы с коррупцией приобретает особую актуальность, поскольку это негативное явление становится значимым факторов дестабилизации политической системы.

На основе анализа последних публикаций по данной проблематике, можно сделать вывод о том, что на современном этапе в научном сообществе проблема коррупции исследуется в различных ракурсах, однако основной акцент в большинстве исследований отечественных авторов делает на динамику коррупции в различных странах мира, то есть на процессуальный аспект данного явления. В частности, на отсутствие системного осмысления коррупции и ее последствий указывает Р. Джеймс [6], В.В. Моисеев [8] и В.А. Рыбников[10].

Автор статьи предлагает анализ международного опыта борьбы с коррупцией с точки зрения системного и институционального подходов, которые позволяют выявить специфику опыта зарубежных стран в борьбе с коррупцией, и на основе этого предложить классификацию моделей антикоррупционной деятельности.

С этих позиций можно сформировать следующую цель статьи - анализ международного опыта по борьбе с коррупцией с точки зрения потенциала дестабилизации политической системы и межинституционального взаимодействия.

Исходя из практических методов и мер, принимаемых на государственном уровне, против коррупции, можно выделить две основные стратегии деятельности по противодействию коррупции: вертикальная и горизонтальная. Первая стратегия характеризуется достаточно быстрой

результативностью, вторая рассчитана на реализацию государством поступательной политики, основанной на выработке антикоррупционных стимулах. На примере конкретных стран данные стратегии реализуются в Сингапуре, КНР, Кубе и Швеции, в Скандинавских странах соответственно. По модели реагирования на феномен коррупции следует выделить два варианта действий о стороны государственных институтов: превентивные и реагирующие меры. Последние на протяжении веков демонстрируются в российской политической практике, не давая, к сожалению, требуемого результата.

Согласно скандинавкой модели борьбы с коррупцией, на уровне исполнительной и законодательной ветвей власти устанавливаются высокие этические стандарты, которые достигаются помощью антикоррупционных стимулов- налоги, льготы, субсидирование. В частности, особое внимание в скандинавской модели уделено транспарентности политического процесса: государство открыло доступ к внутриведомственной документации, за исключением, разумеется, военной тайны, а также создало эффективную систему правосудия, легитимную в обществе.

Данный аспект представляется особенно значимым, поскольку без доверия общества к судебной системе невозможно избежать коррумпированности судейского состава. Эффективное администрирование в скандинавской модели основано на минимизации бюрократических процедур и политических фильтров в системе управления. Рекрутирование политической элиты носит открытый характер при свободном входе и выходе, с точки зрения системного подхода. Это позволяет добиться консенсус-ного взаимодействия между институтами гражданского

Юсуфханова Людмила Вадимовна, Никитенко Евгений Григорьевич политические

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОПЫТ БОРЬБЫ С КОРРУПЦИЕЙ ... науки

общества и властными структурами при общей минимизации конликтогенности в политическом процессе. С институциональной точки зрения особую роль в скандинавской модели играет институт гражданского общества, которому государство создает полноценные условия для гражданского контроля в политическом процессе на этапе реализации политических решений. Материальное содержание чиновников бюрократического аппарата в скандинавской модели не превышает двойного заработка среднего профессионального рабочего.

В части материального демотиватора в сфере борьбы с коррупцией интересен опыт Великобритании, поскольку работа в парламенте в этой стране приравнена к «общественно полезной деятельности», а для вступления в политическую партию существует значительный имущественный ценз. Такая стратегия реализуется также в рамках скандинавской модели, причем антикоррупционным стимулом в данном случае является примат обязанностей над привилегиями. Благодаря применению скандинавской модели в сфере борьбы с коррупцией, Швеции демонстрирует на сегодняшний день один из самых низких уровней коррумпированности государственного аппарата в мире.

В то же время, в рамках скандинавской модели существуют отличия в конкретных методах противодействия коррупции: например, в Дании на системном уровне проводится политика «абсолютной нетерпимости» к взяточничеству. Более того, на уровне бизнес-структур существуют антикоррупционные положения в уставах организаций, контроль за соблюдением которых осуществляет Датское Агентство международного развития. Компании, не соблюдающие данные положения, рискуют остаться без участия в государственных заказах, вплоть до внесения в специальный «черный список», не позволяющий заключать государственные контракты в течение 5 лет. Такие меры призваны обеспечить позитивный имидж датских бизнес-структур на мировой арене, что входит в системную политику «мягкой силы» и стратегию публичной дипломатии Дании на внешнеполитической арене. Жесткий контроль над налогообложением приводит к тому, что не платить налоги в Дании практически невозможно. Высокая степень активности гражданского общества в Дании вместе с прозрачностью политического процесса, а также эффективная система социальной защиты государственных служащих приводит к сохранению коррупции на оптимально низком уровне. В Финляндии [3] - основными антикоррупционными принципами также является транспарентность управленческих процедур на уровне реализации политических решений; принцип законности и этические нормы среди должностных лиц различных уровней управления.

Политически независимые СМИ, гражданская инициатива, государственные гарантии безопасности лицам, оказывающим содействие правоохранительным органам, также являются дополнительными факторами снижения уровня коррупции в стране. Большую значимость для эффективности мер по борьбе с коррупцией в скандинавской модели имеет максимально возможная открытость в процессе принятия решений административным аппаратом, минимум вмешательства государства в экономику. Снижение коррумпированности в данном контексте напрямую зависит от ограниченных возможностей влияния чиновников на экономический сектор: государство как институт обеспечивает только благоприятный экономический климат, а не давлеет над бизнес-средой посредством различных административных механизмов.

Невозможно дать взятку за то, что невыполнимо в принципе, если чиновник не вовлечен в бизнес-структуры и не имеет возможности повлиять на ход событий. Лоббирование интересов бизнеса вынесено в скандинавской модели на парламентский уровень, что позволяет решать вопросы в рамках формальных процедур, а не кулуарных неформальных практик. С точки зрения 258

системного подхода, такая формализация процесса принятия решений должностными лицами является гарантией его транпарентности, а также является достаточно мощным антикоррупционным стимулом. Еще одна характерная черта для скандинавкой модели - эффективная организация самой административной системы, что выражается, в частности, в ее компактности, малой степени бюрократизации, в отсутствии кланового принципа распределения должностей и т.п. Адекватная система внутреннего и внешнего контроля над деятельностью должностных лиц, например, со стороны парламента и гражданского общества, позволяет пресечь проявления коррупции как на общегосударственном, там и на внутриведомственном уровнях. Исходя из приведенных выше тезисов, можно говорить о том, что по стратегии реакции на проявления коррупции в скандинавской модели используется превентивный метод.

Модель жесткого вертикального контроля характера выстроена, фактически, на реактивном методе борьбы с коррупцией. Так, в Сингапуре антикоррупционные меры носят последовательный и системный характер и основаны на запретительных и контролирующих механизмах. С целью снижения коррумпированности в государстве начиная 1990-х годов была выстроена система вертикальных мер, которые, в частности, выражались в жесткой регламентации деятельности чиновников, в радикальном упрощении бюрократических процедур, а также в стогом надзоре по соблюдению этических норм.[1]. При таком подходе к борьбе с коррупцией, с институциональной точки зрения, приоритет отдается не гражданскому обществу и его инициативам, а созданию специальных ведомств и новых государственных структур. В частности, в Сингапуре, КНР и на Кубе контроль над работой административного аппарата осуществляется Бюро по расследованию дел о коррупции, Специальной комиссией по расследованию случаев коррупции, Высшим комитетом по борьбе с коррупцией - соответственно.

Одновременно с созданием новых институтов, специализирующихся на расследовании случаев коррупции, для данной модели характерно планомерное ужесточение антикоррупционного законодательства, повышение гарантий независимости судебной системы - при высокой оплате судейских мест и привилегированном статусе. Используются также жесткие экономические санкции за взятки. В КНР за взяточничество государственным чиновникам вообще грозит высшая мера наказания - расстрел. Все вышеперечисленные меры в реальности только повышают риски при получении взятки, и, следовательно, повышаются и сами «расценки» за те или иные услуги чиновников. Процесс принятия решений при этом остается не прозрачным, максимально закрытым, что позволяет коррупционерам на институциональном уровне сохранять довольно высокие позиции в политической системе. Именно поэтому в качестве профилактики коррупции в сингапурской модели используется повышение оплаты труда чиновников и подготовка высококвалифицированных кадров.

С точки зрения системного подхода, можно выделить еще одну модель по противодействию коррупции - западноевропейскую. Так, например, в Германии антикоррупционный механизм базируется на принципах охраны государственной казны и жесткого регистра коррупции, на создании антикоррупционных стимулов посредством высоких этических норм предпринимательства, на запрете тем должным лицам, которые были уволены за оказание протекции, участвовать в бизнес-структурах в течение 5 лет. Также в западноевропейской модели активно реализуется тактика ликвидации пробелов в национальном законодательстве, введен санкционированный контроль над телефонными беседами должностных лиц, жеское уголовное преследование с помощью центров по борьбе с коррупцией, в которые могут обращаться граждане. [5]

Например, в Германии практически невозможна ставшая стандартной для российской практики ситуация АНИ: экономика и управление. 2016. Т. 5. № 3(16)

Юсуфханова Людмила Вадимовна, Никитенко Евгений Григорьевич МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОПЫТ БОРЬБЫ С КОРРУПЦИЕЙ ...

дачи взятки полицейским или дорожным патрулям - за попытку такого поведения виновного сразу же подвергают аресту и налагают штрафные санкции. Большое значение в западноевропейской модели имеет системное взаимодействие государственных структур с институтами гражданского общества. Такой диалог между обществом и государством по проблемам, связанным с коррупцией, осуществляется на институциональном уровне путем создания «телефонов доверия» и адекватной судебной системы, пользующейся высокой степенью доверия граждан. В частности, в Германии действует «Директива федеративного правительства о борьбе с коррупцией в федеральных органах управления», включающая перечень должностей, которые наиболее подвержены коррупции, усиленный внутриведомственный контроль, осуществляемый в форе ревизий и проверок, четко прописанные правила назначения на должности, которые могу быть потенциально коррупционными.

В Директиве также указаны параметры обучения и повышения квалификации сотрудников с целью демотива-ции коррупционных действий. [2] Особенно следует отметить жесткий контроль государства над деятельностью бюрократического аппарата в сфере распределения государственных заказов, четкое соблюдение процедурных аспектов и максимальная прозрачность решений чиновников при разделении полномочий и этапов планирования и оформления государственных заказов. Нарушителей этих правил исключают из аукциона без права восстановления. Таким образом, западноевропейская модель включает в себя как превентивные, так и реагирующие меры по борьбе с коррупцией. По методам реагирования на случаи коррупции также можно выделить модель традиционных обществ. Особенно ярко характеристики данной модели проявляются в Саудовской Аравии, и Индии [4].

В частности, для индийской политической практики характерны методы широкой огласки преступлений коррумпированных чиновников и широких акций протеста. В Саудовской Аравии с 2007 года действует «Национальная антикоррупционная стратегия», документ весьма многоплановый, причем законодатель специально определил коррупцию согласно Шариату. В связи с этим коррупция признается в документе явлением, наносящим прямой ущерб национальным государственным интересам, а также общему социально-экономическому развитию страны. Такой подход принципиально значим с позиций внедрения в сознание чиновников мысли о том, что коррупция привносит дестабилизацию в саму политическую систему, то есть является антисистемным фактором.

На институциональном уровне в стране действует Национальная антикоррупционная комиссия, которую можно оценивать как институт диалога между властью и обществом, поскольку в ее работе участвуют представители общественных организаций, члены экспертного сообщества, научных ассоциаций, адвокатских групп, а также руководство торгово-промышленных структур. Такая площадка на институциональном уровне обеспечивает широкие возможности для участия населения в антикоррупционном контроле. В Саудовской Аравии государство в своей антикоррупционной деятельности опирается также на религиозные авторитеты, семейные ценности, на идеи о недопустимости коррупции при обучении молодого поколения. Примечательно, что в этой стране действия государства не ограничивается только риторикой - Национальная антикоррупционная комиссия оказывает существенную поддержку людям с низкими доходами, создает новые рабочие места в государственном и частном секторах, а также способствует трудоустройству собственных национальных высококвалифицированных кадров в противовес миграционной рабочей силе. Более того, Комиссия имеет полномочия по координации борьбы с коррупцией с силовыми ведомствами других стран.[8].

Российская практика в сфере борьбы с коррупцией

разительно отличается от всех перечисленных выше моделей. Страна начала активно участвовать в международном сотрудничестве по борьбе с коррупцией после 2000 года, после присоединения к ряду международных соглашений. Так, в 2003 гоу Россия подписала, а в 2006 г. ратифицировала Конвенцию ООН против коррупции, кроме ее 20-й статьи (незаконное обогащение). Отметим этот факт, поскольку именно в данной сфере среди чиновников наблюдается особенная коррупционная активность. Далее, в феврале 2007 года Россия вступила в ГРЕКО. В ходе Большой пресс-конференции в 2008 г. Президент РФ В.В. Путин заявил, что «мы должны все это - ряд антикоррупционных европейских соглашений и документов ООН

- инкорпорировать в наше внутреннее законодательство» [11]. В мае того же года был утвержден Национальный план проти- водействия коррупции, а в декабре - принят закон о противодействии коррупции. В декабре 2012 г. был принят закон «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам». Причем после вступления России в ВТО, были предприняты новые меры по борьбе с коррупцией в органах власти, «подразумевающие под собой высокий уровень международного сотрудничества для решения поставленных задач».[11]

Тем не менее, в российской практике следует отметить приоритет реактивного метода борьбы, прописанный формально санкционный режим действий против взяточничества и казнокрадства, который в реальности не соблюдается. На этом фоне происходит создание все новых и новых государственных структур по борьбе с коррупцией, начиная Антикоррупционного комитета и заканчивая ужесточением законодательства. При этом заработная плата чиновников высшего звена все более возрастает и разница между средними доходами населения по стране уже троекратно увеличилась за последние пять лет. Так, зарплата депутата Государственной Думы составляет 487 тысяч рублей в месяц, что превышает пресловутый «материнский капитал», составляющий 388 тысяч рублей на три года по рождению второго ребенка. Сама по себе такая ситуация уже является нонсенсом, поскольку деятельность депутата «оценивается» государством значительно выше, чем повышение рождаемости в стране. При колоссальном разрыве в доходах между 80% населения и 20% бюрократического аппарата должности в высшем руководстве являются постоянно коррупционными, «цена взятки» все более возрастает, что создает новый, внутрисистемный характер коррупции как явления. Государственная риторика в сфере борьбы с коррупцией не несет в себе этических основ, не апеллирует к ценностно-ориентационному блоку поведения на индивидуальном уровне, а лишь создает иллюзию постоянного внимания государства к проблеме коррупции. Более того, под знаменем борьбы с коррупцией появляются мошеннические схемы коррупционеров.

Ярким примером может служить, в частности, скандал вокруг мнимого российского отделения Международного комитета по борьбе с коррупцией в 2013 году, когда «члены ИКОКРИМ, прикрываясь мнимой принадлежностью к правоохранительным органам и спецслужбам, вымогали 1,5 миллиона долларов у москвича». Также деятели ИКОКРИМ успели продать ряд должностей, создавая иллюзию своей принадлежности к властным структурам, к которым на самом деле никакого отношения не имели. В системном отношении интересен факт постоянных обращений множества «клиентов» в ИКОКРИМ с целью покупки государственных должностей. Ситуация слоилась до абсурда смешная

- мошенники фактически применили стратегию, демонстрируемую в государственном аппарате страны, с той лишь разницей, что продаваемые ими должности оказались фикцией.[9] Этот случай только подтверждает тезис о том, что коррупция в России носит системный характер.

Факторами, способствующими коррупционным схе-

Юсуфханова Людмила Вадимовна, Никитенко Евгений Григорьевич МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОПЫТ БОРЬБЫ С КОРРУПЦИЕЙ ...

мам, несомненно, являются: невыполнение самими чиновниками и законодателями норм формального права; отсутствие нормального диалога между институтами гражданского общества и государством, что естественно при конфликтной модели взаимодействия между ними; как следствие - невозможность осуществления гражданского контроля над деятельностью чиновников; закрытый тип рекрутирования политической элиты, кла-новость на местном уровнем власти; постоянная связь между чиновниками и бизнес-структурами, в обход действующего законодательства, поскольку бизнес и крупная собственность оформляется на родственников, а не на само должностное лицо; наличие показательных процессов над коррупционерами, по итогам которых они продолжают свою работу в других ведомствах и структурах государственного аппарата.

Самый ярким примером безнаказанности для чиновников является процесс по делу о распродаже имущества Министерства обороны, в котором господин Сердюков так и остался в роли «главного свидетеля», не понеся существенного наказания за свои действия. В КНР, например, подобная ситуация была бы попросту невозможна - ответственное должностное лицо не может не знать, что происходит во вверенном ему ведомстве, и автоматически несет ответственность - в виде высшей меры наказания - за коррупционные деяния. В России общество давно привыкло к тому, что чем выше должность, тем выше степень произвола и безнаказанности, а государство своей стратегией борьбы с коррупцией по «двойным стандартам» только подтверждает в общественном сознании эту идею. В результате на уровне политической системы в целом происходит целый ряд функциональных нарушений, связанных с тем, что превентивные меры, обозначенные в российском законодательстве, игнорируются, а реактивная стратегия государства в сфере борьбы с коррупцией носит слишком очевидный для общества избирательный характер. В силу этих обстоятельств в обществе прочно сформированы коррупционные установки, недоверие к судебной и исполнительной ветвям власти.

Механизмы принятия решений непрозрачны, не ориентированы на интересы общественного развития, что особенно ярко выражается в системе распределения государственных заказов, построенной на неформальных кулуарных практиках. В частности, Агентство по инновациям и развитию, имеющее филиалы в различных городах страны, практикует личные договоренности между заказчиком и исполнителем, совершенно не интересуясь результатом, ориентируясь только на возможности перераспределения бюджетных средств и разницу между сметой исполнителя и выделенным в аукционе финансированием.[10]

На уровне политической системы в целом фактическое отсутствие действенной системы коррупционной демотивации приводит к постоянному нарушению коммуникации между уровнями власти, неадекватности предоставляемых данных в отчетах министерств и ведомств, к постоянному поглощению средств федерального бюджета исполнителями государственных программ. Это также приводит к тому, что каждое новое молодое поколение россиян становится все более толерантным к коррупционным схемам и действиям для достижения высоких постов и должностей. В таком режиме функционирования меры по борьбе с коррупцией остаются исключительно риторикой. Таким образом, российскую модель борьбы с коррупцией можно определить как квазиэффективную, усиливающую коррупционные схемы и механизмы. Ни реактивный, ни реагирующий подходы в данной модели не выполняют своего прямого функционала, являясь, по сути, только симуляцией антикоррупционной деятельности. Все это, разумеется, создает высокий конфликтный потенциал в обществе, а также служит фактором возможной дестабилизации политической системы в целом._

Выводы:

1.Системный анализ антикоррупционной деятельности позволяет выявить основные сущностные характеристики и методы по борьбе с коррупцией в различных странах с учетом специфики их общественного-политического строя и парадигмы цивилизационного развития.

2. Горизонтальная и вертикальная модели борьбы с коррупцией позволяют реагировать на данное явление на всех уровнях политической системы. Различия в данных моделях заключаются в темпах достижения результата.

3. Международный опыт борьбы с коррупцией доказывает необходимость наличия как превентивных, так и реагирующих мер в отношении коррупционеров и коррупционных схем. Институты гражданского общества играют большую роль в достижении эффективного контроля над принимаемыми решениями в бюрократических кругах. Для этого необходим отлаженный механизм диалога между гражданским обществом и государством на уровне совместных площадок взаимодействия. Методы борьбы с коррупцией в различных странах мира могут найти применение в российской практике только в случае глубокой системной трансформации и изменения целого ряда системных параметров, начиная со смены принципов рекрутирования элит и заканчивая механизмами распределения государственных заказов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Сиротин А. Лечение заразной жадности: Борьба с коррупцией в Сингапуре. Антикоррупционная информационная база сайта «Суда нет». Электронный ресурс. URL: http://center.sudanet.ru/?tag=сингапур

2. Номоконов В.А. Коррупция в мире и международная стратегия борьбы с ней. Владивосток: Барометр, 2004. 200 с.

3. Joutsen М., Keranen J. Corruption and the prévention of corruption in Finland. Электронный ресурс. URL: www.om.fi

4. Субх М.А. Об основных достижениях стран ССАГПЗ в сфере борьбы с коррупцией и непотизмом Институт Ближнего Востока. Электронный ресурс. URL: http://www.iimes.ru

5. Поляков М.М. Европейский опыт борьбы с коррупцией органами исполнительной власти и прокуратуры // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2013. №2. С. 34-42

6. James R. Anti-Corruption Measures in Public Sector: Experience of Other Countries. Final Report. Электронный ресурс. URL: http://www.knab.gov.lv/ uploads/eng/anticor-ruption_measures.pdf

7. Датские Антикоррупционные Инициативы. Электронный ресурс. URL: http://www.business-anti-cor-ruption.ru/resources/anti-corruption-initiatives/partnerinitia-tives/denmark.aspx

8. Моисеев В. В. Борьба с коррупцией в России. М.: Директ-медиа, 2014. 415с.

9. Международный комитет по борьбе с преступностью ИКОКРИМ (ICOCRIM). Электронный ресурс. URL: http://ria.ru/spravka/20130522/938759950.html

10. Рыбников В.А. Система госзаказа в современной России: проблемы и перспективы // Власть. 2015. №4. С. 15-22.

11. Путин о коррупции. Электронный ресурс. URL: http://www.stopcorruption.ru/item_432.htm 9.

12. Secretary-General's statement on the adoption by the General Assembly of the United Nations Convention against Corruption. Электронный ресурс. URL: http://www. un. org/sg/statements/?nid=602