CC BY
80
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
Именно таким образом в контексте утверждения сильной королевской власти и строгого ограничения местной компетенции приходит революционный период. Начавшаяся в 1789 г. революция произвела переворот в организации власти на местах, но об этом следует рассказать отдельно.
1 Автором понятия является А. Токвиль. Этот период включает в себя следующие стадии развития феодализма: монархия раннефеодальная, феодальная, сословно-представительная, абсолютная.
2 См.: Ковешников Е.М. Государство и местное самоуправление в России: теоретико-правовые основы взаимодействия. М., 2002. С. 1.
3 См.: Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1988. С. 85-86.
4 См., напр.: Фоков А.П.Общее и особенное в развитии собственности в России и Франции (сравнительно-правовое исследование) // Юрист. 2003. № 4. С. 60-64.
5 См. подробнее: Ольтециан И. История Франции: провинции и города. М., 2002.
6 Цит.по: Хрестоматия по истории Средних веков / Под ред. Н.П. Грацианского и С.Д. Сказкина: В 3 т. Т. 1. М., 1949. С. 370.
7 Цит. по: Хрестоматия по истории Средних веков... Т. 2. С. 20.
8 См. подробнее: Ольтециан И. Указ.соч.
9 Цит. по: Хрестоматия по истории Средних веков. Т. 2. С. 18.
10 См.: Всеобщая история государства и права / Под ред. К.И. Батыра. М., 2001. С. 140-142.
11 Там же. С. 145.
12 См.: Пронкин С.В., Петрунина О.Е. Государственное управление зарубежных стран. М., 2004. С. 257-258.
13 См., напр.: Bernard P . Le grand tournant des communes de France. Armand Colin,1969; Burdeau F. Libert^s liber^s locales chmies. Cujas, 1983; Renan Le Mestre. Droit des collectives territoriales. P., 2004.
14 См.: Пронкин С.В., Петрунина О.Е. Указ. соч. С. 258.
15 Цит. по: Графский В.Г. Всеобщая история права и государства. М., 2000. С. 296-297.
16 Субделегаты стояли во главе округов (диоцизов), на которые делились провинции, были выходцами из простонародья и назначались провинциальными интендантами.
17 См.: Пронкин С.В., Петрунина О.Е. Указ.соч. С. 258-259.
18 См. подробнее: Renan Le Mestre. Droit des collectives territoriales. P., 2004. Р. 30-31.
М.А. Мовсумов*
Международно-правовые акты как источники гражданского процессуального права в Азербайджане и России
Общепризнанно, что конституции в виде писаного кодифицированного нормативно-правового акта в большинстве стран мира, в т.ч. в Азербайджане и в России, являются основополагающими источниками всех отраслей права. Не является в этом отношении исключением и гражданское процессуальное право. В Конституциях Азербайджана и России указано на то, что именно они имеют высшую юридическую силу и прямое действие (ст. 15 Конституции РФ, ст. 147 Конституции АР). Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия» прямо ориентировал суды общей юрисдикции на непосредственное применение положений Конституции в судебной практике1. В Азербайджане специального разъяснения на этот счет не существует, а Верховный Суд АР в настоящее время не уполномочен давать разъяснения по вопросам судебной практики.
В то же время в обеих рассматриваемых конституциях по-разному решается вопрос о действии международно-правовых актов и об их соотношении с конституцией. В ст. 148 Конституции АР указано на то, что международные договоры, стороной которых является АР, — неотъемлемая составная часть системы законодательства АР. Конституция РФ признает составной частью правовой системы России не только международные договоры, но и общепризнанные принципы и нормы международного права (ч. 4 ст. 15).
В Конституции АР упоминания об общепризнанных принципах и нормах международного права нет, однако указывается, что на территории Азербайджана права и свободы человека и гражданина действуют непосредственно (ч. 6 ст. 71). Под правами и свободами человека понимаются не только те, которые непосредственно указаны в Конституции, но и любые права и свободы, вытекающие из общепризнанных принципов и норм международного права. Такой вывод
* Старший преподаватель кафедры гражданского процесса, трудового и экологического права Бакинского государственного университета.
SS
вытекает из положений ч. 1 ст. 71 о том, что обязанностью органов государственной власти Азербайджана является соблюдение и защита прав человека, в то время как в ст. 2 Конституции РФ говорится не только о соблюдении и защите прав человека, но и об их признании государством. Таким образом, в Азербайджане общепризнанные принципы и нормы международного права в сфере прав человека не нуждаются в признании государством.
В ч. 4 ст. 15 Конституции РФ указано, что если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. В ст. 151 Конституции АР отмечено, что при возникновении противоречия между нормативноправовыми актами, входящими в систему законодательства Азербайджана (исключая Конституцию АР и акты, принятые путем референдума), и межгосударственными договорами, стороной которых является Азербайджанская Республика, применяются международные договоры. Таким образом, исходя из грамматического толкования текстов рассматриваемых конституций, получается, что Конституция Азербайджана в иерархической системе источников права занимает первое место, а международные договоры не должны противоречить Конституции, в России же, наоборот, международные договоры по своей юридической силе стоят выше Конституции и занимают доминирующее положение в системе источников российского права. Сказанное относится и к иерархической системе источников гражданского процессуального права обеих стран.
Рассмотрим, как этот вопрос решается в конституциях других стран Европы.
Так, в ст. 25 Основного Закона ФРГ установлено, что общепризнанные нормы международного права являются составной частью федерального права. Они имеют преимущество перед законами и порождают права и обязанности непосредственно для лиц, проживающих на территории Федерации2. И.Б. Гришай, исследовавший в сравнительно-правовом аспекте вопросы уголовно-процессуального права Германии и России, по этому поводу отметил, что, «несмотря на отсутствие в Основном законе ФРГ многих общепризнанных прав человека, они применяются на территории Германии в соответствии с Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, принятой Советом Европы 4 ноября 1950 г, ратифицированной Бундестагом в 1952 г. и в силу разъяснений Федерального конституционного суда являющейся составной частью федерального законодательства. В то же время, по мнению немецких специалистов, практическое значение конвенции для германского уголовно-процессуального права сравнительно невелико. Предусмотренные УПК гарантии прав обвиняемого более благоприятны, чем в конвенции. А в тех случаях, когда соответствующих норм конвенции нет в УПК, то они выводятся из анализа определенных ном УПК»3. Тем не менее в Германии неукоснительно соблюдается принцип приоритета общепризнанных норм международного права.
В конституциях других ведущих европейских государств вопрос о приоритете конституции либо международно-правовых актов специально не оговаривается. Иначе дело обстоит в странах Восточной Европы (бывших советских республиках), в которых раннее международно-правовым актам, равно как и конституции, особого значения не придавалось.
Так, в Конституции Республики Болгарии установлено, что международные договоры, ратифицированные и вступившие в силу, для Болгарии являются частью внутреннего права страны. Они имеют преимущество перед теми нормами внутреннего законодательства, которые им противоречат (ч. 4 ст. 5)4.
Несколько иной подход избран в Конституции Венгерской Республики. В ч. 1 § 7 этой конституции указано, что правовая система Венгерской Республики принимает общепризнанные положения международного права, а также обеспечивает согласованность принятых требований международного права и права внутреннего5. Таким образом, в Венгрии признается приоритет общепризнанных принципов международного права и в то же время обеспечивается соответствие им внутреннего законодательства в целях предотвращения возможных коллизий.
Аналогичным образом решается этот вопрос в Белоруссии. В соответствии со ст. 8 Конституции Республики Беларусь, «Республика Беларусь признает приоритет общепризнанных принципов международного права и обеспечивает соответствие им законодательства»6.
Вопрос о соотношении международно-правовых актов и конституции государства, кроме Азербайджана, решается также в конституциях Украины и Грузии, но с разных позиций.
Так, в Конституции Украины отмечено, что действующие международные договоры являются частью национального законодательства Украины. Заключение международных договоров, противоречащих Конституции Украины, возможно только после внесения соответствующих изменений в Конституцию (ст. 9)7. Таким образом, косвенно в Конституции Украины признается приоритет международно-правовых актов перед конституцией.
В ст. 6 Конституции Грузии указано, что законодательство Грузии соответствует общепризнанным принципам и нормам международного права. Не противоречащие Конституции Грузии международные договоры или соглашения Грузии имеют преобладающую юридическую силу в отношении внутригосударственных нормативных актов8. Таким образом, косвенно в Конституции Грузии признается приоритет конституции перед международно-правовыми актами.
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что если в конституциях государств Западной Европы вопрос о соотношении международно-правовых и внутригосударственных нормативных
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
актов практически не затрагивается ввиду очевидности приоритета норм международного права, то в конституциях стран Восточной Европы этот вопрос, как правило, специально оговаривается. При этом прослеживаются различные подходы к этому вопросу: безусловный приоритет международно-правовых актов (Россия, Болгария) и приоритет общепризнанных принципов международного права и одновременное обеспечение соответствия им внутреннего законодательства в целях предотвращения возможных коллизий (Белоруссия, Венгрия). В ряде стран особо обращается внимание на соотношение международно-правовых актов и конституции государства. В Конституции Украины косвенно признается приоритет международно-правовых актов перед конституцией. В Конституции Грузии, напротив, имеется косвенное указание на приоритет конституции. В Конституции Азербайджана при признании приоритета международноправовых актов перед внутригосударственным законодательством исключение делается для самой конституции, а также актов референдума.
Как представляется, выделение из внутригосударственного законодательства конституции в аспекте соотношения с международно-правовыми актами в ряде рассмотренных стран, в т.ч. и в Азербайджане, обусловлено стремлением подчеркнуть недавно приобретенные ими независимость и суверенитет.
Тем не менее приоритет международно-правовых актов в той или иной степени признается всеми странами, избравшими демократический путь развития. Основные принципы и нормы международного права в большинстве случаев отражаются в конституциях, а также иных внутригосударственных нормативных актах, в т.ч. и в сфере гражданского процессуального права.
Рассмотрим это на примере имплементации норм международного права в конституциях и ГПК Азербайджана и России.
Во Всеобщей декларации прав человека 1948 г. к гражданскому процессу непосредственное отношение имеют положения ст. 7 и 8. В ст. 7 закрепляется равенство всех перед законом. В соответствии со ст. 8 «каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах национальными судами в случаях нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией или законом»9.
Принцип равноправия всех перед законом закреплен также в ст. 26 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.10 Он находит свое отражение в качестве общеправового принципа в ч. I. ст. 25 Конституции Азербайджана и в ч. 1 ст. 19 Конституции России, в которых используются одинаковые формулировки «все равны перед законом и судом». О равенстве всех перед законом и судом говорят также ст. 8 ГПК Азербайджана и ст. 6 ГПК России.
Положения ст. 8 Всеобщей декларации более детально конкретизируются в ст. 14 Пакта и особенно в ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. «Право на справедливое судебное разбирательство». В п. 1 данной статьи установлено: «Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или - в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо - при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия».
Из положений ст. 6 Европейской конвенции можно выделить следующие принципы осуществления правосудия:
- справедливость судебного разбирательства;
- публичность (гласность) судебного разбирательства;
- разумность сроков судебного разбирательства;
- независимость суда;
- беспристрастность суда.
В ст. 127 Конституции Азербайджана отмечено, что судьи независимы, они рассматривают дела беспристрастно и справедливо, а судопроизводство во всех судах проводится гласно. В ГПК АР принцип независимости судей закреплен в ст. 7, принцип гласности судебного разбирательства - в ст. 10. Принципы справедливости судебного разбирательства и беспристрастности суда в ГПК АР специально не выделяются.
Конституция и ГПК РФ среди выделенных нами принципов осуществления правосудия называет гласность судебного разбирательства (ст. 123 Конституции РФ, ст. 10 ГПК РФ) и независимость судей (ст. 120 Конституции, ст. 8 ГПК). Принцип беспристрастности в российской конституции отдельно не выделяется, но о ней упоминается в ст. 12 ГПК РФ «Осуществление правосудия на основе состязательности». О справедливости судебного разбирательства в Конституции России ничего не говорится.
Что касается разумности сроков судебного разбирательства, то этот принцип не нашел своего отражения.
О разумности сроков судебного разбирательства ни в конституциях, ни в ГПК Азербайджана ничего не говорится. Правда, в ст. 2 ГПК РФ, определяющей задачи гражданского судопроизводства, говорится о своевременности рассмотрения и разрешения гражданских дел. Однако своевременность не равнозначна разумности. Своевременность означает лишь разрешение дела в сроки, установленные гражданским процессуальным законодательством.
Вряд ли следует согласиться с авторами одного из учебников по гражданскому процессуального праву, которые утверждают, что «в ГПК РФ 2002 г. закреплено новое положение об установлении судом сроков с учетом принципа разумности. Принцип разумности следует понимать как установление разумного срока для совершения процессуального действия, о чем говорится в ст. 136 ГПК»11. Однако в ст. 136 ГПК РФ говорится лишь о разумности срока исправления недостатков искового заявления, а никак не о разумности сроков всего судебного разбирательства. Причем практически такое же требование содержалось в ГПК Азербайджанской ССР (ст. 132) и ГПК РСФСР (ст. 130).
На понятие разумности сроков судебного разбирательства обратил внимание Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 10 октября 2003 г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ». В п. 12 указанного постановления указано, что «сроки судебного разбирательства по гражданским делам в смысле п. 1 ст. 6 Европейской Конвенции начинают исчисляться со времени поступления искового заявления, а заканчиваются в момент исполнения судебного акта. Таким образом, по смыслу ст. 6 Конвенции исполнение судебного решения рассматривается как составляющая «судебного разбирательства». С учетом этого при рассмотрении вопросов об отсрочке, рассрочке, изменении способа и порядка исполнения судебных решений, а также при рассмотрении жалоб на действия судебных приставов-исполнителей суды должны принимать во внимание необходимость соблюдения требований Конвенции об исполнении судебных решений в разумные сроки. При определении того, насколько срок судебного разбирательства являлся разумным, во внимание принимается сложность дела, поведение заявителя (истца, ответчика, подозреваемого, обвиняемого, подсудимого), поведение государства в лице соответствующих органов.
Таким образом, Верховный Суд РФ, используя свое правомочие давать разъяснения по вопросам судебной практики, предусмотренное ч. 5 ст. 19 ФКЗ «О судебной системе РФ» от 31 декабря 1996 г.12, ориентирует суды общей юрисдикции на единообразное понимание принципа разумности сроков судебного разбирательства, хотя и не дает исчерпывающего ответа по этому поводу. В Азербайджане после введения в действие Закона АР «О судах и судьях» от 10 июня 1997 г.13 аналогичное правомочие Верховного Суда АР предусмотрено, но на практике оно не используется. Вопрос о разумности сроков судебного разбирательства ни в законодательных актах, ни в актах толкования права Азербайджана не отражен.
Тем не менее, как представляется, принцип разумности сроков судебного разбирательства должен быть закреплен в законодательном порядке как в Азербайджане, так и в России. Дело в том, что срок рассмотрения и разрешения гражданских дел в суде первой инстанции, по общему правилу, в Азербайджане составляет 3 месяца (ст. 172.1 ГПК АР), в России - 2 месяца, а мировым судьей - 1 месяц (ч. 1 ст. 154 ГПК РФ).
Нельзя сказать, что при этом не учитываются различные категории дел. Так, в ч. 2 ст. 154 ГПК РФ дела о восстановлении на работе, о взыскании алиментов рассматриваются и разрешаются до истечения месяца. В 172.2 ГПК АР указаны те же категории дел, что и в ГПК РФ, а также дела о неправомерности решений, действий (бездействия) государственных органов, общественных объединений, должностных лиц. Для их рассмотрения и разрешения установлен такой же месячный срок. Однако выделение указанных категорий дел никак не связано с их сложностью: они могут быть как сложными, так и несложными.
Учету в данном случае подлежат жизненно важные субъективные права граждан либо общественный интерес, чем обусловлено введение сокращенных или специальных сроков рассмотрения и разрешения дел указанных категорий14.
К сложным гражданским делам, по нашему мнению, следует отнести дела по искам в защиту прав и интересов неопределенного круга лиц (например, дела о банкротствах, когда требуется рассмотреть иски неопределенного количества акционеров, вкладчиков и т.д.), иные дела с субъективным и объективным соединением исков и т.д.
Рассмотрение и разрешение сложных гражданских дел в строго установленные законом сроки зачастую невозможно. В то же время продление сроков, установленных законом, судами ни ГПК Азербайджана, ни в ГПК России не предусмотрено. На наш взгляд, все это не согласуется с положениями п. 1 ст. 6 Европейской конвенции.
Как представляется, суду первой инстанции следует предоставить право своим определением продлевать срок рассмотрения и разрешения конкретных дел ввиду их сложности или иных
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
обстоятельств, делающих невозможным соблюдение установленных законом сроков. Это определение должно выноситься в виде самостоятельного процессуального акта и обязательно должно быть мотивированным. При этом конкретный срок, на который продлевается рассмотрение и разрешение гражданского дела, должен быть установлен, на наш взгляд, не законом, а самим судом, исходя из обстоятельств дела, достаточных и необходимых для разрешения дела по существу.
Во избежание могущих иметь место злоупотреблений судей при продлении срока рассмотрения и разрешения дела следует установить право обжалования данного процессуального действия. При таком решении вопроса злоупотребления судей полностью исключить будет нельзя, но и при существующем же порядке судьи в ряде случаев вынуждены фактически нарушать установленные законом сроки.
В связи с этим предлагаем дополнить ст. 132 ГПК АР положением следующего содержания: «Процессуальные сроки, установленные настоящим Кодексом и иными законами, в исключительных случаях могут быть продлены только мотивированным определением суда. Определение суда о продлении процессуального срока, предусмотренного настоящим Кодексом и иными законами, может быть обжаловано в порядке, установленном настоящим Кодексом».
Соответственно в ст. 111 ГПК РФ это положение может быть изложено в следующей формулировке: «Процессуальные сроки, установленные федеральным законом, в исключительных случаях могут быть продлены только мотивированным определением суда. Определение суда о продлении процессуального срока, предусмотренного федеральным законом, может быть обжаловано в порядке, установленном настоящим Кодексом».
Разумность сроков судебного разбирательства, с другой стороны, означает недопустимость чрезмерно длительного рассмотрения и разрешения гражданских дел. Эта проблема является актуальной не только для Азербайджана, России, других стран СНГ, но и для стран с вполне развитыми традициями демократического правосудия. Так, например, не так давно Европейский Суд по правам человека рассматривал в год сотни и тысячи жалоб из Италии на длительность гражданских процедур. Одна из таких процедур длилась 33 года. 5, 10, 15 лет - это были обычные сроки рассмотрения гражданских дел в итальянских судах. Европейский Суд каждый год принимал сотни дел против Италии. Дело дошло до того, что Италия была предупреждена Комитетом Министров о том, что если так будет продолжаться, вопрос будет поставлен более серьезно. В результате был принят закон Пинто (по имени автора закона), согласно которому Кассационный суд Италии наделили полномочиями рассматривать жалобы на длительность процедуры и принимать решения о выплате компенсации в нарушение разумных сроков рассмотрения дел. В результате количество жалоб против Италии в Европейский Суд в 2002 г. уменьшилось в два раза15.
Представляется, что возможность компенсации вреда за необоснованное продление срока рассмотрения и разрешения дела служила бы действенным механизмом своевременного обеспечения защиты прав, свобод и охраняемых законом интересов граждан и организаций. Поэтому, в свете предложенных нами выше предложений о дополнении ГПК Азербайджана и России, считаем целесообразным одновременно предусмотреть ответственность суда за необоснованное продление им установленного законом процессуального срока в виде компенсации вреда заинтересованным лицам.
Следует обратить внимание на международно-правовой, а также конституционный принцип неприкосновенности частной жизни. В ст. 12 Всеобщей декларации прав человека он выражен следующим образом: «Никто не может подвергаться произвольному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным посягательствам на неприкосновенность его жилища, тайну его корреспонденции, на его честь и достоинство. Каждый человек имеет право на защиту закона от такого вмешательства или таких посягательств»16. В Международном пакте о гражданских и политических правах этому принципу посвящена ст. 17, в Европейской конвенции - ст. 8. Этот же принцип закреплен ст. 32 Конституции Азербайджана, в ст. 23, 24, 25 Конституции России.
В литературе справедливо отмечается, что принцип неприкосновенности частной жизни в судебном процессе входит в противоречие с принципом гласности17. Гласность как принцип правосудия закреплен в упомянутом нами п. 1 ст. 6 Европейской конвенции, в ч. V ст. 127 Конституции Азербайджана, в ч. 1 ст. 123 Конституции России. В ГПК Азербайджана и России в то же время установлены многочисленные исключения из общего правила о гласности судебного разбирательства.
В ст. 10 ГПК Азербайджана установлено, что дела во всех судах рассматриваются открыто, за исключением тех случаев, когда имеются причины для охраны государственной, профессиональной, коммерческой тайны, тайны личной и семейной жизни, соблюдения интересов несовершеннолетних лиц (ст. 10.2). В случае если открытое рассмотрение дел в демократическом обществе по соображению морали, общественного порядка, государственной безопасности, а также в связи с иными особыми обстоятельствами затрагивает интересы правосудия, судебное рассмотрение или часть его может проводиться закрыто (ст. 10.3). Лицо, участвующее в судебном рассмотрении, в целях охраны наряду с тайной усыновления, наследования, коммерческой,
изобретательской или налоговой тайны, прочих тайн, а также и интимных сторон личной и семейной жизни, может потребовать проведения закрытого судебного рассмотрения (ст. 10.4). Определение о рассмотрении дела в закрытом судебном заседании принимается после заслушивания участвующих в деле лиц (ст. 10.5). При разбирательстве дела в закрытом судебном заседании присутствуют лица, участвующие в деле, и их представители. При необходимости приглашаются их свидетели, эксперты, специалисты и переводчики (ст. 10.6). Слушание дела в закрытом заседании суда ведется с соблюдением всех правил судопроизводства (ст. 10.7). В зал судебного заседания не допускаются лица моложе шестнадцати лет, если они не являются лицами, участвующими в деле, или свидетелями (ст. 10.8). Лица, участвующие в деле, и другие лица, присутствующие в открытом судебном заседании, могут с мест делать отметки о ходе судебного разбирательства. Кино- и фотосъемки, а также видеозапись, прямая трансляция допускаются только с разрешения суда с учетом мнений лиц, участвующих в деле (ст. 10.9). Личная переписка и личные телеграфные сообщения могут быть оглашены в открытом судебном заседании только с согласия лиц, которым эти переписка и сообщения адресованы. Указанные правила применяются также и при исследовании аудио- и видеозаписей, содержащих сведения личного характера (ст. 10.10). Судебные решения во всех случаях провозглашаются публично (ст. 10.11).
В ст. 10 ГПК России разбирательство в закрытых судебных заседаниях осуществляется по делам, содержащим сведения, составляющие государственную тайну, тайну усыновления (удочерения) ребенка, а также по другим делам, если это предусмотрено федеральным законом. Разбирательство в закрытых судебных заседаниях допускается и при удовлетворении ходатайства лица, участвующего в деле и ссылающегося на необходимость сохранения коммерческой или иной охраняемой законом тайны, неприкосновенность частной жизни граждан или иные обстоятельства, гласное обсуждение которых способно помешать правильному разбирательству дела либо повлечь за собой разглашение указанных тайн или нарушение прав и законных интересов гражданина (ч. 2 ст. 10). Лица, участвующие в деле, иные лица, присутствующие при совершении процессуального действия, в ходе которого могут быть выявлены сведения, указанные в ч. 2 ст. 10 ГПК РФ, предупреждаются судом об ответственности за их разглашение (ч. 3). О разбирательстве дела в закрытом судебном заседании в отношении всего или части судебного разбирательства суд выносит мотивированное определение (ч. 4). При рассмотрении дела в закрытом судебном заседании присутствуют лица, участвующие в деле, их представители, а в необходимых случаях также свидетели, эксперты, специалисты, переводчики (ч. 5). Дело в закрытом судебном заседании рассматривается и разрешается с соблюдением всех правил гражданского судопроизводства (ч. 6). Лица, участвующие в деле, и граждане, присутствующие в открытом судебном заседании, имеют право в письменной форме, а также с помощью средств аудиозаписи фиксировать ход судебного разбирательства. Фотосъемка, видеозапись, трансляция судебного заседания по радио и телевидению допускаются с разрешения суда (ч. 7). Решения судов объявляются публично, за исключением случаев, если такое объявление решений затрагивает права и законные интересы несовершеннолетних (ч. 8).
Мы не случайно изложили соответствующие статьи ГПК Азербайджана и России полностью. Столь многочисленные исключения из общего правила гласности ставят под сомнение само это правило, а установленные законом исключения сами превращаются в самостоятельные правила. В этих условиях можно поставить под сомнение само существование принципа гласности судебного разбирательства. В то же время те положения ГПК, которые сформулированы в качестве исключений из правила гласности, нуждаются в обобщении, на основе которого можно сконструировать самостоятельный принцип гражданского судопроизводства.
Представляется, что этот принцип должен быть согласован с международно-правовым и конституционным принципом неприкосновенности частной жизни. Гласность же, на наш взгляд, следует отнести не к принципам гражданского судопроизводства в целом, а к принципам судебного разбирательства как одной из стадий гражданского процесса. Кстати, именно такой подход имеет место в российском уголовно-процессуальном законодательстве, в которым гласность отнесена к условиям судебного разбирательства (ст. 241 УПК РФ). При этом специалисты в области уголовного процесса считают, что общие условия судебного разбирательства - это процессуальные идеи, совокупность норм, дополнительно к процессуальным принципам, определяющим порядок и условия судебного разбирательства18, т.е. общие условия судебного разбирательства, по сути, также являются принципами, но относящимися не ко всему судопроизводству, а к его отдельным стадиям, или принципами с ограниченным объемом действия.
Учитывая вышеизложенное, предлагаем гл. 1 ГПК АР и ГПК РФ «Основные положения» дополнить статьей следующего содержания:
Неприкосновенность частной жизни, личной, семейной и иной охраняемой законом тайны
Правосудие по гражданским делам осуществляется на началах неприкосновенности частной жизни, личной, семейной и иной охраняемой законом тайны. Судьи рассматривают и разрешают гражданские дела в условиях, исключающих нарушение неприкосновенности частной жизни, личной, семейной и иной охраняемой законом тайны.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
В то же время те положения, которые содержатся в ст. 10 ГПК АР и в ст. 10 ГПК РФ, следует поместить в соответствующие главы обоих кодексов, посвященных судебному разбирательству (гл. 15 ГПК АР и гл. 15 ГПК РФ).
Существует также ряд международно-правовых актов, относящихся к международному гражданскому процессу. К ним относятся, в частности, Конвенция по вопросам гражданского процесса от 1 марта 1954 г., Конвенция, отменяющая требования легализации иностранных официальных документов от 5 октября 1961 г., Конвенция о вручении за границей судебных и внесудебных документов по гражданским или торговым делам от 15 ноября 1965 г., Конвенция о получении за границей доказательств по гражданским или торговым делам от 18 марта 1970 г. (Гаагские конвенции), Венская конвенция о дипломатических отношениях от 18 апреля 1961 г, Венская конвенция о консульских отношениях от 24 апреля 1963 г., Минская конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. (с изменениями от 28 марта 1997 г.).
Так, например, Гаагская конвенция по вопросам гражданского процесса от 1 марта 1954 г. регламентирует вопрос принудительного исполнения решений о взыскании судебных расходов странами-участницами данной Конвенции. В ней предусмотрено, что о взыскании судебных издержек и расходов объявляются подлежащими исполнению без заслушивания сторон при условии, однако, что сторона, с которой производится взыскание, имеет право на последующее обжалование в соответствии с законодательством государства, где испрашивается исполнение. Власти, компетентные рассматривать просьбу об исполнении, ограничиваются рассмотрением следующих вопросов:
1) отвечает ли копия решения требованиям законодательства страны, где оно было вынесено, относительно аутентичности копии;
2) вступило ли решение в законную силу в соответствии с указанным законодательством;
3) изложены ли постановления решения на языке запрашиваемых властей или на языке, о котором достигнута договоренность между двумя заинтересованными государствами, или к документу приложен перевод на один из указанных языков и при отсутствии соглашения, предусматривающего иной порядок, засвидетельствован ли он дипломатическим или консульским представителем запрашивающего государства или присяжным переводчиком запрашиваемого государства.
Для выполнения условий, предусмотренных в п. 1 абз. 2, достаточно либо заявления компетентных властей запрашивающего государства, подтверждающего, что решение вступило в законную силу, либо представления должным образом заверенных документов, свидетельствующих, что соответствующее решение вступило в законную силу. Компетентность указанных выше властей при отсутствии соглашения, предусматривающего иной порядок, удостоверяется высшим должностным лицом, возглавляющим органы юстиции запрашивающего государства. Упомянутые выше заявления и свидетельство должны быть составлены или переведены в соответствии с правилами, изложенными в п. 3 абз. 2.
Власти, компетентные рассматривать просьбу об исполнении судебного решения, производят оценку общей суммы затрат по засвидетельствованию, переводу и удостоверению в соответствии с п. 3 абз. 2 при условии, что об этом одновременно просит сторона. Такие затраты будут
19
рассматриваться в качестве издержек и расходов по ведению дела19.
Вопросы международного гражданского процесса в ГПК Азербайджана и России отражаются в основном в разделах, посвященных производству по делам с участием иностранных лиц (разд. IV ГПК АР и разд. V ГПК РФ). В частности, в ч. 3 ст. 401 ГПК РФ предусмотрено, что аккредитованные в РФ дипломатические представители иностранных государств, другие лица, указанные в международных договорах РФ или федеральных законах, подлежат юрисдикции судов в РФ по гражданским делам в пределах, определенных общепризнанными принципами и нормами международного права или международными договорами РФ. Диспозиция данной нормы является, таким образом, бланкетной и отсылает к общепризнанным принципам и нормам международного права, не конкретизируя их.
Иной подход избран азербайджанским законодателем. В ГПК АР имеется две статьи, посвященные дипломатическому иммунитету.
В ст. 453 ГПК АР «Члены дипломатических миссий» установлено, что члены дипломатических миссий, созданных в АР, члены их семей и их личные домработники (домработницы) в соответствии с правилами Венской конвенции от 18 апреля 1961 г. о дипломатических отношениях, освобождаются от гражданской судебной ответственности. Это распространяется также на случаи, когда государства не являются участниками указанной конвенции.
Статья 454 ГПК АР отдельно посвящена членам консульских представительств. Согласно данной статье члены консульских представительств, созданных в АР, включая избранных служащих консульства, в соответствии с правилами Венской конвенции от 24 апреля 1963 г. о консульских отношениях, освобождаются от гражданской судебной ответственности. Это распространяется также на случаи, когда их государства не являются участниками указанной конвенции.
С одной стороны, столь подробное отражение положений Венских конвенций в ГПК АР полезно для правоприменительной деятельности и исключает необходимость дополнительного обращения к конкретным нормам международного права. С другой стороны, более взвешенным представляется подход российского законодателя, поскольку не исключено, что действующие в настоящее время Венские конвенции будут изменены или отменены.
Позиция российского законодателя более приемлема и с позиций общей теории права. Норма права обладает такими необходимыми признаками как распространение ее действия на неопределенное количество случаев и неопределенное количество лиц и непрерывность действия во времени20.
1 См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 1996. № 1.
2 Конституции государств Европы: В 3 т. Т. 1. М., 2001. С. 589.
3 Гришай И.Б. Досудебное производство в уголовном процессе Германии и России (сравнительно-правовой анализ): Дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2003. С. 51-52.
4 См.: Конституции государств Европы. Т. 1. С. 395.
5 См. там же. С. 539.
6 Там же. С. 299.
7 См. там же. Т. 3. С. 311.
8 См. там же. Т. 1. С. 725.
9 Международные акты о правах человека: Сборник документов. М., 2000. С. 40.
10 См. там же. С. 61.
11 Гражданское процессуальное право // Под ред. М.С. Шакарян. М., 2004. С. 121-122.
12 Российская газета. 1997. 7 января.
13 СЗ Азербайджанской Республики. 1997. № 5.
14 См.: Гражданское процессуальное право // Под ред. М.С. Шакарян. С. 242.
15 См.: Ковлер А. Право обращения в суд. Практика Европейского Суда по правам человека // Вестник Конституционного Суда Азербайджанской Республики. 2003. № 1. С. 70.
16 Международные акты о правах человека. С. 41.
17 См.: Практика применения ГПК РФ // Под. ред. В.М. Жуйкова. М., 2005. С. 78.
18 См.: Уголовный процесс России // Отв. ред. В.Т. Томин. М., 2003. С. 490.
19 См.: Сборник международных договоров о взаимной правовой помощи по гражданским и уголовным делам. М., 1988.
С. 9-10.
20 См., напр.: Григонис Э.П. Теория государства и права. СПб., 2002. С. 109; Общая теория права // Под общ. ред. В.К. Бабаева. Н.Новгород, 1993. С. 282-288; Теория государства и права // Под ред. В.К. Бабаева. М., 2004. С. 369-374; Теория государства и права // Отв. ред. В.М. Корельский, В.Д. Перевалов. М., 1998. С. 272-276; Теория права и государства // Под ред. В.В. Лазарева. М., 1996. С. 126-130, и др.
В.П. Очередько*, В.П. Сальников**, И.А. Соболь***
Экологическое и земельное право в Санкт-Петербургском университете МВД России: черты научно-педагогической школы
В условиях перехода нашей страны к правовому государству и рыночному хозяйству главной целью развития общества является обеспечение прав и свобод человека и гражданина. В складывающемся сложном комплексе социальных отношений одним из приоритетов выступает обеспечение права всех россиян на благоприятную окружающую среду. Решение данной задачи обществом и государством в значительной мере возлагается на правоохранительные органы.
С учетом этого в Санкт-Петербургском университете МВД России, других учебных заведениях Министерства в Северной столице сложилась научно-педагогическая школа экологического и земельного права. Под научно-педагогической школой нами понимается в значительной степени неформальное содружество ученых-преподавателей, объединенных, во-первых, общими представлениями о содержании научных целей и путях их достижения, принципах, методологических
* Заместитель начальника Санкт-Петербургского университета МВД России, доктор юридических наук, профессор.
** Начальник Санкт-Петербургского университета МВД России, доктор юридических наук, профессор, академик, вице-президент Российского союза юристов, заслуженный деятель науки Российской Федерации, генерал-лейтенант милиции.
** Доктор юридических наук, профессор.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
