CC BY
0
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2024. Т. 65. № 1
МЕЖДУНАРОДНОЕ И ИНТЕГРАЦИОННОЕ ПРАВО
Научная статья УДК 341
Н. Ю. Никонорова*
МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВАЯ КВАЛИФИКАЦИЯ КОНФЛИКТА В ДОНБАССЕ В ПЕРИОД С МАРТА 2014 г. ПО 21 ФЕВРАЛЯ 2022 г.
Аннотация. Настоящая публикация посвящена правовой квалификации вооруженного конфликта в Донбассе в период с марта 2014 г. по 21 февраля 2022 г., что является определяющим для установления правовых последствий, влекомых именно такой формой вооруженного конфликта. В целях установления наиболее объективной правовой оценки данного конфликта рассмотрены позиции представителей западной и украинской доктрины международного права, а также проведен анализ фактов и документов международных организаций. Исследование украинских и западных научных источников показало схожесть позиций их авторов в попытках квалифицировать вооруженный конфликт, имевший место в Донбассе в названный временной промежуток, как международный либо как интернационализированный. При этом в качестве аргументации таковых утверждений выступают либо ссылки на пропагандистские заявления, либо на несуществующие и недоказанные события. То же самое касается и решений некоторых международных судебных институций. В то же время анализ объективных обстоятельств и документов наиболее авторитетных международных организаций не только заставляет усомниться в состоятельности излагаемого названными научными деятелями материала, но и сделать совершенно противоположные выводы. Учитывая одобрение Советом Безопасности ООН Комплекса мер по выполнению Минских соглашений, а также принимая во внимание факты, становится очевидным именно немеждународный характер конфликта в Донбассе.
Ключевые слова: вооруженный конфликт, правовая квалификация, эффективный контроль, резолюция, международное право, конфликт на востоке Украины.
* Наталья Юрьевна Никонорова — сенатор Российской Федерации, Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации (Москва, Россия); natalieniko-norova@gmail.com
© Никонорова Н. Ю., 2024. [ШИИ
Для цитирования: Никонорова Н. Ю. Международно-правовая квалификация конфликта в Донбассе в период с марта 2014 года по 21 февраля 2022 года // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 2024. № 1. С. 179—198.
001: 10.55959/М8Ш130-0113-11-65-1-11
В настоящее время события, связанные с проведением Россией специальной военной операции, занимают центральное место в новостной повестке дня всего мира. При этом невозможно игнорировать тот факт, что данным событиям предшествовала почти восьмилетняя стадия вооруженного конфликта в Донбассе, который так и не был урегулирован в соответствии с Минскими соглашениями по причине отказа украинских властей от их выполнения. Правовая квалификация данного вооруженного конфликта вызывала и продолжает вызывать дискуссии в научной среде, порождая самые разнообразные версии толкования одних и тех же событий этих 8 лет. Именно всестороннему рассмотрению данного вопроса посвящена настоящая статья.
В западной доктрине международного права существуют различные подходы к квалификации конфликта данного периода на востоке Украины. Так, Р. Хайнш в своем исследовании пришел к безусловному выводу о наличии немеждународного вооруженного конфликта. По его мнению, для квалификации данного конфликта в качестве международного не хватает доказательств факта прямого и длительного вмешательства Вооруженных сил Российской Федерации в конфликт на востоке Украины1. Тем не менее далее в статье американский исследователь без каких-либо доказательств высказывает и сомнительную концепцию о том, что «ситуацию на востоке Украины можно квалифицировать как интернационализированный немеждународный вооруженный конфликт, который благодаря косвенному влиянию России и поддержке, которую она оказывает пророссийским сепаратистам, и контролю, который она осуществляет над ними, превратился в международный вооруженный конфликт»2.
Патриция Гжебик, доцент Института международных отношений Варшавского университета, в качестве подтверждения позиции о международном характере конфликта в Донбассе приводит утверждение о том, что «по крайней мере с августа 2014 г. участие России в конфликте было прямым», а также что «имеются убедительные доказательства того, что в боевых действиях на террито-
1 Heinsch R. W. Conflict Classification in Ukraine: The Return of the "Proxy War"? // Int'l L. Stud. 2015. N 91. P. 357.
2 Ibid. P. 360.
рии Украины участвовали регулярные российские вооруженные силы»3. Под «убедительными доказательствами» Патриция Гжебик понимает ссылки на вступительное слово Генерального секретаря НАТО Йенса Столтенберга на совместной пресс-конференции с Президентом Латвии 18 февраля 2015 г., а также сюжеты зарубежных СМИ, таких ra^'CNN", "BBC", "New York Times" и др.4.
Однако автор предполагает, что вследствие военных действий повстанцев одновременно с международным вооруженным конфликтом происходил в это время и немеждународный, поскольку «повстанцы контролируют часть территории Украины и доказали, что способны осуществлять устойчивые и согласованные военные операции»5.
Также Гжебик утверждает, что «Россия совершила агрессию в свете определения, содержащегося в резолюции ГА ООН № 3314»6. При этом ею абсолютно не учитывается то обстоятельство, что данная резолюция прямо указывает на орган, обладающий исключительной компетенцией определять факт агрессии, а именно Совет Безопасности ООН7. Данный международный орган не принимал никаких решений касательно агрессии Российской Федерации в отношении Украины, а соответственно ссылки на Резолюцию № 3314 являются в таком случае как минимум некорректными.
Профессор Университета Николая Коперника Агнешка Шпак в своей статье отмечает, что «вооруженный конфликт в Украине демонстрирует как сложно иногда классифицировать природу вооруженного конфликта»8. В ее исследовании находят свое отражение мнения сторонников квалификации вооруженного конфликта в Донбассе как носящего немеждународный, так и международный характер9. Однако в итоге автор склоняется к выводу о якобы достаточных основаниях считать данный конфликт международным.
По мнению Агнешки Шпак, одним из таких доказательств является «захват российских десантников из состава 76-й Воздушно-
3 Grzebyk Р. Classification of the Conflict between Ukraine and Russia in International Law (Ius ad Bellum and Ius in Bello) // Polish Y. B. Int'l L. 2014. N 34. Р. 59.
4 Ibid. Р. 55-56.
5 Ibid. Р. 59.
6 Ibid.
7 Определение агрессии, утвержденное Резолюцией Генеральной Ассамблеи от 14 декабря 1974 г. № 3314 (XXIX): URL: www.un.org/ru/documents/decl_conv/conven-tions/aggression.shtml (дата обращения 22.10.2023).
8 Szpak А. Legal classification of the armed conflict in Ukraine in light of international humanitarian law // Hungar. J. Legal Stud. 2017. N 3. Р. 261.
9 Ibid. Р. 274-275.
десантной дивизии в августе 2014 г.»10. Утверждая данный факт, она ссылается на работу своего коллеги из Джорджтаунского университета Харли Балзера «Вторжение в Украину и общественное мнение» (2015). Однако последний в свою очередь ссылается на заявление оппозиционного депутата Государственной Думы РФ Дмитрия Гудкова, который утверждает не о захвате российских десантников, а о вероятной гибели 39-ти десантников 76-й Воздушно-десантной дивизии, которая базируется в городе Псков11. Таким образом, присутствует как минимум явное несоответствие информации, изложенной в публикации Агнешки Шпак, ее первоисточнику.
Другими «доказательствами» участия российских солдат в конфликте на Донбассе в статье госпожи Шпак указываются: заявление НАТО о том, что в августе 2014 г. более 1000 российских военнослужащих принимали участие в вооруженном конфликте в Донбассе; «множественные сообщения об убитых русских солдатах на Украине», заявления о том, что «около 9 000 российских военнослужащих принимали непосредственное участие в боевых действиях на востоке Украины»12. Все указанные тезисы в данной публикации ничем не подтверждены. Обобщая изложенное, польский автор утверждает, что все эти факторы, вместе взятые, «если предположить, что все верно, указывают на прямое участие России в поддержке повстанцев в восточной Украине с июля 2014 года»13. Отсюда и вывод автора о международном вооруженном конфликте. При этом, как и ее коллега Патриция Гжебик, она не исключает возможности существования параллельного немеждународного вооруженного конфликта в этот период между повстанцами и властью Украины14.
Следует отметить, что такой способ «аргументации правовой концепции» без объективных фактов, подкрепленных соответствующими документальными доказательствами, средствами объективного контроля, фото, видеоматериалами либо другими неоспоримыми данными, довольно широко распространен в западной юридической литературе, он находит свое отражение в работах Д. Н. Дженсена15, Т. Кузио16 и др. (об этом далее).
10 Ibid. Р. 275.
11 Balzer H. The Ukraine Invasion and Public Opinion // Geo. J. Int'l Aff. 2015. N16.
P. 83.
12 SzpakА. Op. cit. Р. 275.
13 Ibid.
14 Ibid.
15 Jensen D. N. Moscow in the Donbas: Command, Control, Crime and the Minsk Peace Process // NDC Res. Rep. 2017. N 1. P. 1-16.
16 Kuzio T. Russian Military Aggression or 'Civil War' in Ukraine? // E-IntarnationalRe-lations. November 2020 (www.e-ir.info/pdf/88393 (дата обращения 22.10.2023)).
Что касается представителей украинской школы международного права, то фактически все их работы нацелены на попытку аргументировать существование международного вооруженного конфликта. С той лишь разницей, что некоторые из них допускают параллельное существование в Донбассе вооруженного конфликта немеждународного характера (или интернационализированного).
Так, В. Н. Репецкий на тот момент времени (2015 г.) утверждал, что «вооруженные силы Российской Федерации совершили интервенцию, создав и использовав антиправительственные вооруженные формирования против Украины. Однако необходимо отметить, что здесь происходят одновременно две разновидности вооруженных конфликтов: международный и внутригосударственный. Это обстоятельство создает немало трудностей касательно применения различных норм гуманитарного права, которые влекут соответствующие правовые последствия»17. При этом, по мнению Репецкого, «ситуация, связанная с поддержкой вооруженной агрессии Российской Федерации жителями восточных областей и их участие в вооруженном конфликте на стороне России никак не влияет на квалификацию вооруженного конфликта — он и дальше классифицируется как международный»18.
Согласно заключению юристов-экспертов Международного Комитета Красного Креста, международный вооруженный конфликт имеет место всегда, когда используются вооруженные силы в отношениях между двумя или несколькими государствами19. Э. Давид указывает, что «существование международного вооруженного конфликта рассматривается как объективный факт, вытекающий из вооруженного столкновения между силами двух государств и не зависящий от того, как квалифицирует это столкновение та или иная сторона»20.
Таким образом, для того чтобы доказать существование международного вооруженного конфликта на востоке Украины в течение 2014—2022 гг. между Российской Федерацией и Украиной, необходимо в первую очередь доказать применение вооруженных сил России на территории Украины. Стоит отметить, что В. Н. Репецкий не приводит каких-либо объективных
17 Репецький В. М. Застосування мгжнародного гуманитарного права у збройно-му конфлшп Украгни // В1сник Львгвського торговельно-економ1чного университету. Юридичт науки. 2015. № 2. С. 372.
18 Там же.
19 How is the Term "Armed Conflict" Defined in International Humanitarian Law? // ICRC. Opinion paper. March 2008: URL: www.icrc.org/en/doc/resources/documents/article/ other/armed-conflict-article-170308.htm_(дата обращения 22.10.2023).
20 Давид Э. Принципы права вооруженных конфликтов. М., 2011. С. 117.
доказательств участия регулярных войск Российской Федерации за этот период в конфликте на востоке Украины.
Д. О. Новашок в 2019 г. в качестве подтверждения того, что конфликт на востоке Украины является международным, ссылается на то, что «в результате вторжения РФ на территорию Украины в августе 2014 года, на которое указывают даже сами участники со стороны России, все военнослужащие армии РФ приобрели статус комбатанта»21. Однако, изучив аргументы, на которые ссылается Д. О. Новашок, в частности интервью Игоря Стрелкова, можно сделать вывод об их несостоятельности, поскольку в этом интервью ни разу не было упомянуто об участии регулярных войск Российской Федерации на территории Украины или что он сам является действующим военнослужащим22.
Сразу отметим, что практически все авторы западной и украинской научной мысли рассматривают параллельно ситуацию в Крыму и Донбассе, не разделяя их. На наш взгляд, эти ситуации различны, имеют одну причину, но разные пути возникновения, развития, правовой статус и т. д. Подробное рассмотрение наличия взаимосвязи или ее отсутствия между этими ситуациями выходит за рамки формата настоящей публикации и нуждается в проведении отдельного теоретико-правового анализа.
Еще один аспект, на который стоит обратить внимание, — применение концепции эффективного или общего контроля над территориями республик Донбасса. Ее придерживаются многие представители как западной, так и украинской школы международного права для квалификации конфликта на востоке Украины за период 2014—2022 гг. в качестве международного. В частности, А. А. Мережко в 2014 г. считал, что Украина находилась в состоянии войны с Российской Федерацией, «поскольку Россия вербует, тренирует, вооружает засылает "боевиков-террористов"» на территорию Украины, а также фактически руководит боевиками (террористами), которые находятся на территории востока Украины»23.
В 2014 г. Н. Н. Гнатовский отмечал, что на востоке Украины фактически существует один вооруженный конфликт, однако «исключительно с точки зрения международного гуманитарного права и только для определения объема применимых норм целесообразно условно выделять два вооруженных конфликта
21 Там же. С. 15.
22 Russia's Igor Strelkov: I Am Responsible for War in Eastern Ukraine // The Moscow Times. 2014. Nov.(www.themoscowtimes.com/2014/11/21/russias-igor-strelkov-i-am-respon-sible-for-in-eastern-ukraine-a41598 (дата обращения 22.10.2023)).
23 Мережко О. О. Мгжнародно-правова вщповщальтсть Роси за терористичну вгйну проти Украши на Схода // Украгнська революцм пдносп, агреия РФ i мгжнародне право / Упорядник О. Задорожнй. Кив, 2014. С. 891.
с разным субъектным составом»24. При этом он указывал, что квалификация конфликта в Донбассе в качестве международного «неизбежна для ситуаций, где Россия обстреливает нашу территорию силами своих вооруженных сил и осуществляет или «общий» или даже «эффективный» контроль над антиукраинскими вооруженными группами»25.
В своей статье 2016 г. А. Д. Роговик и О. Лозовая прямо указывают, что «с момента начала агрессии на востоке Украины Российская Федерация и Украина находятся в состоянии международного вооруженного конфликта». При этом в качестве доказательств существования данного конфликта приводят аргументы, что «Российская Федерация осуществляет эффективный или общий контроль над территориями "ДНР" и "ЛНР"», и это свидетельствует о том, «что "ДНР" и "ЛНР" являются официальными органами власти Российской Федерации. Действия "ДНР" и "ЛНР" необходимо считать действиями регулярной армии России»26. Никаких доказательств осуществления эффективного либо общего контроля, каких-либо характерных признаков агрессии в статье не указано, все утверждения голословно обозначены как «факты».
Схожую позицию занимал заслуженный юрист Украины профессор В. А. Василенко, который считает, что «на востоке Украины при активном участии ФСБ и ГРУ из наемников Украины, России и других государств были созданы различные военизированные формирования. Эти формирования контролируются, финансируются, вооружаются Россией, а в их личный состав включены офицеры ее регулярных вооруженных сил»27. Также, в 2019 г. В. А. Василенко заявил, что «нет конфликта в Донбассе. Есть вооруженная агрессия России против Украины, которая началась 20 февраля 2014 г. и которая длится до сих пор и будет длиться, пока Россия будет оккупировать украинские территории», а также что «нет никаких "ЛНР" и "ДНР" — это оккупационные структуры Российской Федерации»28.
По мнению англо-канадского политолога и научного сотрудника Школы фундаментальных международных исследований при Университете Дж. Хопкинса Т. Кузио контроль Российской
24 Гнатовський М. М. Взаэмодя мшнародного гуманитарного права та права прав людини шд час Антитерористично1 операци у сидних регюнах Украши // Там же. С. 789.
25 Там же. С. 790.
26 Роговик А., Лозовая О. Российская агрессия против Украины и международное право: 25 ключевых тезисов // Борисфен 1нтел. 2016. 18 апр.
27 Право як зброя. Володимир Василенко про особливой! «термшолопчно1» вшни // День. 2020. 18 червня.
28 Володимир Василенко: остаточною метою РосИ е знищення Украши // Там же.
Федерации над республиками Донбасса заключался в том, что «Россия проводит обучение, поставляет топливо, боеприпасы, военную технику, осуществляет руководство и разведку, и здесь присутствуют российские военные, разведка, наемники, участвовавшие в замороженных конфликтах в Евразии, члены организованной преступности и националистические экстремисты. Контроль осуществляется через кремлевских "кураторов". Военные "советники" и российская разведка координируют свою политику через Центр управления реконструкцией. Межведомственная комиссия по оказанию гуманитарной помощи пострадавшим районам на юго-востоке Донецкой и Луганской областей действует как теневое правительство России»29.
Дональд Н. Дженсен в 2017 г. также считал, что «с декабря 2014 года Кремль пытается управлять политическими, экономическими и социальными делами в двух сепаратистских образованиях через Межведомственную комиссию по оказанию гуманитарной помощи пострадавшим районам на юго-востоке Донецкой и Луганской областей»30. Помимо этого, Дженсен пытался рассматривать и якобы существовавшую систему некого административного контроля, который, по его мнению, Москва пыталась осуществлять над республиками Донбасса на нескольких уровнях.
Чтобы дать объективную оценку позициям вышеперечисленных авторов касательно осуществления Российской Федерацией общего или эффективного контроля над территориями республик Донбасса, необходимо кратко рассмотреть эти концепции.
Концепция эффективного контроля была разработана судьями Международного Суда ООН по делу Никарагуа против США, в решении которого указано, что «участие, пусть даже ведущее и решающее, Соединенных Штатов в организации, подготовке, оснащении, финансировании и вооружении "контрас", в выборе их военных или полувоенных целей, а также планировании всей их деятельности в целом само по себе все еще недостаточно, исходя из доказательств, имеющихся в распоряжении Суда для вменения в вину Соединенным Штатам деяний, совершенных повстанцами в ходе их военных или полувоенных операций в Никарагуа. Все вышеупомянутые формы участия Соединенных Штатов, включая даже общий контроль над силами с высокой степенью зависимости от них, без дополнительных доказательств не означают, что Соединенные Штаты направляли или принуж-
29 Кыгю Т. Ор. еИ.
30 /етеп Л. N. Ор. ей. Р. 7.
дали к совершению актов, противоречащих правам человека и гуманитарному праву, о которых утверждает государство-заявитель. Такие действия вполне могли быть совершены "контрас" без контроля Соединенных Штатов. Для того чтобы такое поведение повлекло за собой юридическую ответственность для Соединенных Штатов, в принципе должно быть доказано, что это государство осуществляло эффективный контроль над военными или полувоенными операциями, в ходе которых были совершены предполагаемые нарушения»31. Вместе с тем в вышеуказанном решении Суд признал юридическую ответственность Соединенных Штатов за проведение ряда конкретных военных операций, связанных с минированием трех никарагуанских портов и территориальных вод лицами, которые получали деньги от определенного государственного агентства Соединенных Штатов и действовали по его инструкции под наблюдением и при тыловом содействии со стороны агентов Соединенных Штатов32. Помимо этого, Суд посчитал установленным фактом нападения практически на все объекты нефтяной промышленности в Никарагуа на том основании, что агенты Соединенных Штатов участвовали в их планировании, управлении и оказании поддержки лицам, осуществлявшим данные нападения33. Касательно создания, развития и деятельности сил «контрас» в Никарагуа Суд не согласился, что Соединенные Штаты создали наемную армию — силы «контрас», однако счел установленным тот факт, что Соединенные Штаты финансировали, обучали, оснащали, вооружали и организовали Национальный демократический фронт, который входит в состав этих сил34. В своем решении Суд также пришел к выводу о наличии частичной зависимости «контрас» от помощи Соединенных Штатов на основании того факта, что ли-
31 Military and Paramilitary activities in and against Nicaragua (Nicaragua v. United States of America). Judgment // ICJ reports. 1986. Para 115 ("... that United States participation, even if preponderant or decisive, in the financing, organizing, training, supplying and equipping of the contras, the selection of its military or paramilitary targets, and the planning of the whole of its operation, is still insufficient in itself, on the basis of the evidence in the possession of the Court, for the purpose of attributing to the United States the acts committed by the contras in the course of their military or paramilitary operations in Nicaragua. Al1 the forms of United States participation mentioned above, and even the general control by the respondent State over a force with a high degree of dependency on it, would not in themselves mean, without further evidence, that the United States directed or enforced the perpetration of the acts contrary to human rights and humanitarian law alleged by the applicant State. Such acts could well be committed by members of the contras without the control of the United States. For this conduct to give rise to legal responsibility of the United States, it would in principle have to be proved that that State had effective control of the military or paramilitary operations in the course of which the alleged violations were committed").
32 Краткое изложение решений, консультативных заключений и постановлений Международного суда 1948-1991. С. 202.
33 Там же.
34 Там же. С. 203.
деры «контрас» были отобраны Соединенными Штатами, а также других факторов, к числу которых относятся организация, обучение и оснащение войск, планирование операций, выбор целей и обеспечение операционной поддержки, но явных доказательств для квалификации действий «контрас» как силы, действовавшей от имени правительства Соединенных Штатов, в распоряжении Суда по его утверждению не имелось35. Таким образом, можно сделать вывод о позиции Международного Суда ООН: государство несет международно-правовую ответственность за деяния частных лиц на территории другого государства в случае, если оно руководило и оказывало разного рода помощь этим лицам в каждой конкретной военной или полувоенной операции, которая повлекла за собой нарушение норм международного права.
В отличие от концепции эффективного контроля, концепция общего контроля, которая была разработана Международным трибуналом для бывшей Югославии36, утверждает, что для присвоения государству поведения организованных групп необходимо наличие общего контроля государства над деятельностью организаций, оказание им помощи, финансирование и тренировки в целом, а не в определенных конкретных ситуациях. Также общий контроль проявляется в координации и оказании помощи в общем планировании военной или полувоенной деятельности.
В данном контексте нельзя не согласиться с мнением Э. Давида, который отмечает, что при определении роли иностранного вмешательства в вооруженный конфликт имеет место показательное расхождение мнений между Международным Судом ООН и МТБЮ в данном вопросе37. В 2007 г. Международный Суд ООН по делу о применении Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (Босния и Герцеговина против Сербии и Черногории) фактически признал несостоятельность позиции МТБЮ касательно применения концепции общего контроля для привлечения государства к международно-правовой ответственности за действия иностранных вооруженных групп38. Более того, Международный Суд ООН в своем решении по данному делу указал, что применение норм международного права в отношении государств не входит в компетенцию МТБЮ, который должен
35 Там же.
36 Appeals Chamber of the International Tribunal for the Prosecution of Persons Responsible for Serious Violations of International Humanitarian Law Committed in the Territory of the Former Yugoslavia since 1991. Prosecutor v. Dusko Tadic. No. IT-94—1-A. Judgment of 15 July 1999. § 131, 145.
37 Давид. Э. Указ. соч. С. 163.
38 International Court of Justice. Case concerning application of the Convention on the Prevention and Punishment of the Crime of Genocide (Bosnia Herzegovina v Serbia and Montenegro) // ICJ judgment of 26 February 2007. § 406.
заниматься вопросами индивидуальной уголовной ответственности, а не вопросами привлечения к международно-правовой ответственности государств39. Тем самым, по мнению Э. Давида, Международный Суд ООН дал ясно понять МТБЮ, чтобы последний «не лез не в свое дело»40. При этом стоит отметить, что суд счел возможным применение концепции общего контроля, разработанной МТБЮ, для квалификации вооруженного конфликта в качестве международного41.
На основе анализа международной судебной практики следует констатировать отсутствие единой позиции международных судебных органов в отношении уровня контроля государства над вооруженными группами на территории другого государства, необходимого для привлечения к международно-правовой ответственности.
Отдельная позиция относительно концепции эффективного контроля обнародована и Европейским судом по правам человека. Так, 25 января 2023 г. Большая палата Суда представила свое решение по делу между Украиной и Нидерландами, с одной стороны, и Россией — с другой, признании частично приемлемыми, не предрешая существа дела, жалоб в отношении Российской Федерации касательно якобы имевших место нарушений Европейской конвенции по правам человека42. В тексте данного документа указывается, что начиная с 11 мая 2014 г. «все районы, находившиеся в руках сепаратистов... были районами под контролем "ДНР" и "ЛНР"»43. В то же время утверждается, что «в результате военного присутствия России на востоке Украины и той решающей степени влияния и контроля, которые она имела над территориями, находящимися под контролем сепаратистов на востоке Украины, в результате ее военной, политической и экономической поддержки сепаратистских образований, эти территории с 11 мая 2014 года и впоследствии находились под эффективным контролем Российской Федерации»44. «Доводы»45 данного судебного решения прямо противоречат отчетам Специ-
39 Ibid. § 403.
40 Давид Э. Указ. соч. С. 165.
41 International Court of Justice. Case concerning application... § 404.
42 Case of Ukraine and Netherlands v. Russia (Applications nos. 8019/16, 43800/14 and 28525/20) Strasbourg, 30 November 2022.
43 Ibid. Para 694.
44 Ibid. Para 695.
45 Ibid. Para 693: The available evidence supports the conclusion that by the time of the 11 May 2014 "referendums", the separatist operation as a whole was being managed and coordinated by the Russian Federation. The Court finds that the appointment of various different leaders of the major armed groups to "government" positions following the "referendums" was subject to Russia's approval and marked a critical step in the transition of the array of irregular armed groups into a single "separatist administration".
альной мониторинговой миссии ОБСЕ46, осуществлявшей все это время мониторинг на этих территориях в соответствии со своим мандатом. Так, в отчетах миссии применяются термины «отдельные районы Донецкой и Луганской областей» и «неподконтрольные правительству территории», а также говорится о нахождении этих территорий под контролем «вооруженных формирований»47. При этом отсутствуют какие-либо упоминания о влиянии Российской Федерации на вооруженные формирования отдельных районов Донецкой и Луганской областей. Упоминание Российской Федерации приводится лишь в контексте приграничного государства48. Кроме того, в данном случае ЕСПЧ предлагает иной, более поверхностный подход в отношении определения эффективного контроля, чем упомянутые выше судебные инстанции. Исследователи данного вопроса уже давно выражают схожие мнения о том, что подобными позициями «ЕСПЧ в итоге все больше отдаляется от права международной ответственности, подрывая тем самым свою собственную эффективность»49. Официальный представитель МИД России М. В. Захарова в комментарии к рассматриваемому решению ЕСПЧ также отметила, что изобретенная данным судом концепция «решающего влияния» «идет вразрез в том числе с позицией Международного Суда ООН»50. Таким образом, упомянутое решение скорее отражает политические позиции судей ЕСПЧ, нежели является объективной оценкой рассматриваемых событий. Важно отметить, что 16 сентября 2022 г. Россия денонсировала Европейскую конвенцию по правам человека, а решения ЕСПЧ, вступившие в силу после 15 марта 2022 г., не подлежат исполнению. Более того, принятое 31 января 2024 г. Решение Международного Суда ООН по Применению Международной конвенции по борьбе с финансированием терроризма и Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации (Украина против
46 Глава миссии ОБСЕ заявил, что наблюдатели не видели российских военных на Донбассе // ТАСС. 2021.11 февр. (tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/10681395 (дата обращения: 22.10.2023)).
47 Ежедневный отчет СММ ОБСЕ № 34/2022 от 14 февраля 2022 года: URL: www. osce.org/files/2022-02-13-14%20Daily%20Report_RUS.pdf?itok=56392 (дата обращения: 22.10.2023).
48 Ежедневный отчет СММ ОБСЕ № 34/2022 от 16 февраля 2022 года URL: www. osce.org/files/2022-02-16%20Daily%20Report_RUS.pdf?itok=36406 (дата обращения: 22.10.2023).
49 Русинова В. Н. «Юрисдикция» и «вменение» в решениях ЕСПЧ, связанных с применением Конвенции на территории непризнанных государств: взболтать, но не смешивать? // Международное правосудие. 2016. № 1(17). С. 68.
50 Комментарий официального представителя МИД России М. В. Захаровой в связи с решением Европейского Суда по правам человека по делу «Украина и Нидерланды против России»: URL: t.me/s/MID_Russia?q=%23%D0%95%D0%A1%D0%9F%D0%A7 (дата обращения: 22.10.2023).
Российской Федерации) полностью разбивает все доводы ЕСПЧ об осуществлении Россией контроля над вооруженными формированиями или органами управления ДНР и ЛНР51. Позиции всех международных судебных инстанций по данной тематике выходят за рамки формата настоящей статьи и заслуживают отдельного предметного изучения.
Высказывания и доводы украинских и западных авторов касательно финансирования, поставок вооружения, оказания иной помощи, а также планирования конкретных военных операций республиками Донбасса в 2014—2022 гг. под руководством Российской Федерации или осуществления общего контроля России над их действиями не подкреплены ни одним объективным фактом, документом или иными доказательствами. В связи с этим позиции названных авторов об осуществлении Россией эффективного или общего контроля над республиками Донбасса в те годы являются не более чем их субъективным мнением и никак не могут служить критерием для определения правовой квалификации конфликта на востоке Украины.
Также следует отметить, что вышеизложенные позиции представителей западной и украинской правовой доктрины касательно правовой квалификации конфликта в Донбассе за период 2014 — февраль 2022 г. являются несостоятельными исходя из нижеследующих фактов и обстоятельств.
После антиконституционного государственного переворота в феврале 2014 г. и захвата радикалами власти в Киеве населением Донецкой и Луганской областей для защиты от агрессивных националистов52 были организованы отряды вооруженных ополченцев. Новая украинская власть объявила «антитеррористическую операцию» — начался вооруженный конфликт на востоке Украины между ополчением Донбасса и подразделениями регулярной украинской армии.
51 International Court ofJustice. Case concerning application of the International Convention for the Suppression of the Financing of Terrorism and of the International Convention on the Elimination of All Forms of Racial Discrimination (Ukraine v. Russian Federation) // ICJ Judgement of 31 January 2024. Para 64, 97.
52 «Правый сектор» отправит в Крым «поезд дружбы» // Lenta.ru. 2014. 25 февр.; «Стреляли в безоружных». Очевидцы о нападении на колонну «антимайдановцев» // АиФ Крым. 2018. 14 февр.; Донецк поставил на место бандеровцев. Столкновения в Донецке между активистами пророссийского митинга и сторонников евромайдана. 13 марта 2014 года: URL: www.russiapost.su/archives/19993 (дата обращения: 23.10.2023); В Донецк прибыли 17 автобусов вооруженных людей из Львова. 14 марта 2014 года: URL: info.sibnet.ru/article/370159/ (дата обращения: 23.10.2022); Украинская армия выполняет преступный приказ и танками давит мирных жителей Донбасса. 16 марта 2014 года: URL: www.youtube.com/watch?v=lTj1tE-iJNY (дата обращения 23.10.2023); В Одессе боевики «Правого сектора» заживо сожгли протестующих в Доме профсоюзов. 03 мая 2014 года: URL: www.1tv.ru/news/2014-05-03/40850-v_odesse_boeviki_pravogo_sektora_zazhivo_sozh-gli_protestuyuschih_v_dome_profsoyuzov (дата обращения: 23.10.2023).
Украинские власти на протяжении почти 8 лет убеждали мировое сообщество, что украинская армия воюет на востоке Украины не с ополчением Донбасса (армией республик Донбасса), а с регулярной российской армией, тем самым пытаясь придать данному вооруженному внутригосударственному конфликту статус международного. Однако никаких убедительных доказательств того, что на востоке Украины присутствовали российские войска ни киевские власти, ни представители западных стран так и не смогли предоставить по состоянию на 21 февраля 2022 г. Присутствие граждан Российской Федерации, которое, в частности, признала и Россия53, и граждан других государств в эти годы в качестве добровольцев на стороне республик Донбасса не придает внутригосударственному конфликту статус международного или интернационализированного.
Схожую позицию относительно правовой квалификации конфликта в Донбассе и участия добровольцев из России на стороне республик Донбасса высказал российский юрист-международник П. П. Кремнев. В 2019 г. он утверждал, что «квалификация украинскими властями ситуации в Донбассе в качестве международного вооруженного конфликта, сторонами которого являются Украина и Россия, не соответствует фактической действительности и международно-правовым нормам, ибо РФ не совершала деяний, подпадающих под действие Женевских конвенций 1949 года и Дополнительного протокола I 1977 года»54. Касательно участия российских добровольцев на стороне республик Донбасса в российской правовой литературе отмечается, что «если такие добровольцы выступают не от имени государства, а действуют в личном качестве, то согласно Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния 2001 г. (глава II Проекта) отсутствуют основания присваивать их действия поведению государства (в частности — России)»55. Также можно согласиться с мнением о том, что в вооруженном конфликте в Донбассе «равным образом отсутствуют доказательства такого критерия вмешательства в конфликт третьей стороны, как осуществление Россией «эффективного контроля» над вооруженными формированиями ДНР-ЛНР»56 и в качестве общего вывода отсутствия основания для квалификации
53 В. Путин: на Донбассе воюют добровольцы, это не наемники // РИА Новости. 2014. 18 дек.
54 Кремнев П. П. Вооруженный конфликт на юго-востоке Украины: правовая квалификация и последствия // Вестник РУДН. Сер. Юрид. науки. 2019. Т. 23. № 3. С. 405-406.
55 Там же. С. 407.
56 Там же.
данного конфликта в качестве «интернационализированного» отсутствуют.
Согласно ст. 39 Устава ООН, Совет Безопасности определяет существование любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии57. Об этом также говорит и резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 г. № 3314 (ХХ1Х) «Определение агрессии». Стоит отметить, что за всю историю конфликта в Донбассе начиная с апреля 2014 г. и по 21 февраля 2022 г. СБ ООН не принял ни одной резолюции, которая определяла бы факт агрессии в данном случае.
При этом в контексте квалификации конфликта в Донбассе за указанный период времени особого внимания заслуживает резолюция СБ ООН от 17 февраля 2015 г. № 2202, которой был одобрен Комплекс мер по выполнению Минских соглашений58. В п. 2 данного мирного соглашения имеется четкое указание на непосредственные стороны конфликта, а именно — украинские войска и вооруженные формирования отдельных районов Донецкой и Луганской областей Украины. Имеются и другие косвенные указания на внутригосударственный характер конфликта в тексте данного документа, а именно предписание в п. 5 документа о необходимости проведения амнистии, что соответствует требованиям ст. 6 Дополнительного протокола II к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г.59 Согласно п. 6 указанного выше Комплекса мер, лица, захваченные сторонами в результате конфликта, называются «заложниками и незаконно удерживаемыми лицами», а не военнопленными, как это предусмотрено международным гуманитарным правом в случае международного вооруженного конфликта. Таким образом, текст данного мирного соглашения, единогласно одобренного всеми членами СБ ООН, однозначно указывает на немеждународный характер вооруженного конфликта в Донбассе.
Данная точка зрения находит свое отражение и в позициях международных организаций. В заявлении Международного Комитета Красного Креста от 23 июля 2014 г. прямо говорится, что вооруженный конфликт на востоке Украины носит немеждународный характер. Так, оперативный директор МККК Доминик Стиллхарт заявил: «Боевые действия на востоке Украины про-
57 Устав ООН: URL: www.un.org/ru/about-us/un-charter/full-text (дата обращения: 22.10.2023).
58 Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 17.02.2015 г. // S/RES/2202.
59 Дополнительный протокол II к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера // Женевские конвенции от 12 августа 1949 г. и Дополнительные протоколы к ним. М., 2011. С. 289.
должают наносить ущерб гражданскому населению, и мы призываем все стороны соблюдать международное гуманитарное право, также известное как право вооруженных конфликтов. Эти правила и принципы распространяются на все стороны немеждународного вооруженного конфликта на Украине и налагают ограничения на средства и методы ведения войны, которые они могут использовать»60.
Даже такая ангажированная структура, как Международный уголовный суд, не смогла установить наличие международного вооруженного конфликта в Донбассе за период с апреля 2014 г. по 21 февраля 2022 г., обозначив в своем Отчете о действиях по предварительному расследованию (2016 г.): «... на данном этапе требует обширного исследования, сосредоточенного на рассмотрении и оценке сведений, имеющих отношение к установлению наличия (или отсутствия) международного и (или) немеждународного вооруженного конфликта в восточной Украине.»61. Данная оценка не претерпела изменений за время предварительного изучения ситуации на Украине, о завершении которого было объявлено в 2020 г..62 Дальнейшие действия и решения Суда по Украине необходимо рассматривать отдельно, так как они не относятся к определению формы конфликта указанного периода. Хотя и к праву они имеют мало отношения.
Управление Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ ООН), которое занимается непосредственным мониторингом ситуации в связи с вооруженным конфликтом, в своих докладах называло стороны немеждународного вооруженного конфликта: «X. Выводы и рекомендации. 122. Всем сторонам, участвующим в боевых действиях в Донецкой и Луганской областях, в частности Операции объединенных сил Украины, и вооруженным группам самопровозглашенной "Донецкой народной республики" и самопровозглашенной "Луганской народной республики"»63.
Отсутствие доказательств участия Российской Федерации в конфликте на востоке Украины неоднократно констатировали представители Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ, ко-
60 Ukraine: ICRC calls on all sides to respect international humanitarian law // ICRC. News Release 14/125. 2014: URL: www.icrc.org/en/doc/resources/documents/news-release... (accessed: 22.10.2023).
61 Международный уголовный суд // Отчет о действиях по предварительному расследованию. 2016. Украина. П. 184: URL: www.icc-cpi.int/sites/default/files/iccdocs/ otp/161114-otp-rep-PE-Ukraine.pdf (дата обращения: 22.10.2023).
62 Доклад Международного уголовного суда о его деятельности в 2020/21 г.: URL: www.icc-cpi.int/itemsDocuments/A_76_293_R.pdf (дата обращения: 22.10.2023).
63 Доклад Управления Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека (УВКПЧ) о ситуации с правами человека в Украине за период с 1 августа 2020 года по 31 января 2021 года: URL: www.ohchr.org/sites/default/files/Docu-ments/Countries/UA/31stReportUkraine-ru.pdf (дата обращения: 22.10.2023).
торая, согласно своему мандату, имела широчайшие полномочия по оценке военной обстановки в тот период. Так, в ходе 8461-го заседания СБ ООН 12 февраля 2019 г. представителем Российской Федерации В. А. Небензей был задан вопрос в адрес представителей ОБСЕ Мартина Сайдика и Эртугрула Апакана относительно возможности ОБСЕ подтвердить сведения, озвученные в ходе этого заседания украинской стороной, о якобы наличии российских войск в Донбассе. На данный вопрос глава СММ ОБСЕ Эртугрул Апакан, ссылаясь на отчеты СММ ОБСЕ, заявил, что в них есть «сообщения о людях в военной форме, утверждающих, что они из Российской Федерации и других стран», однако при этом он отметил, что в таких сообщениях «не содержится никаких упоминаний о военных подразделениях Российской Федерации»64. Аналогичную позицию высказал и последующий руководитель миссии ОБСЕ Яшар Халит Чевик на заседании СБ ООН 11 февраля 2021 г., заявив, что во время его работы «не было ни одного случая сообщений от наблюдателей о российских солдатах»65.
На основе проведенного теоретико-правового анализа позиций украинских и иностранных правоведов можно сделать вывод о несостоятельности их концепции относительно определения правовой квалификации конфликта на востоке Украины. Определяя ситуацию на востоке Украины в период 2014—2022 гг. как международный или интернационализированный вооруженный конфликт, представители украинской и западноевропейской школы международного права не предоставляют убедительных и достоверных данных, подтверждающих их позицию по квалификации данного вооруженного конфликта.
Можно также однозначно определить квалификацию конфликта на востоке Украины по состоянию на 21 февраля 2022 г. как вооруженный конфликт немеждународного характера, участниками которого являются Украина и вооруженные формирования республик Донбасса. Поэтому все заявления украинских и западноевропейских представителей школы международного права о международном или интернационализированном характере конфликта на востоке Украины за этот период являются не более чем политическими декларациями, не имеющими под собой реального юридического обоснования и содержания. Таким образом, на правоотношения, возникшие в связи с воору-
64 Предварительный отчет 8461-го заседания СБ ООН. Нью-Йорк, 2019. С. 33: URL: https://www.un.org/securitycouncil/ru/content/meetings-records-2019 обращения: 22.10.2023).
65 Глава миссии ОБСЕ заявил, что наблюдатели не видели российских военных на Донбассе. ТАСС. 11 февраля 2021: URL: https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panora-ma/10681395 (дата обращения: 22.10.2023).
женным конфликтом на востоке Украины до 21 февраля 2022 г., распространяется нормы, предусмотренные Дополнительным протоколом II 1977 г. к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающимся защиты жертв немеждународных вооруженных конфликтов.
Список литературы
1. Давид Э. Принципы права вооруженных конфликтов. М., 2011.
2. Кремнев П. П. Вооруженный конфликт на Юго-Востоке Украины: правовая квалификация и последствия // Вестник РУДН. Сер. Юрид. науки. 2019. Т. 23. № 3. С. 394-412.
3. Гнатовський М. М. Взаeмодiя мшнародного гуманитарного права та мшнародного права прав людини шд час Антитерористично! операцп у схщ-них репонах Украши // Украшська революцш пдности, агресш РФ i м!жна-родне право / Упорядник О. Задорожнш. Украшська, 2014. С. 779-801.
4. Мережко О. О. Мшнародно-правова вщповщальшсть Роси за терорис-тичну вшну проти Украши на Сходi // Украшська революцш пдности, агрес1я РФ i м^жнародне право / Упорядник О. Задорожнш. Украшська, 2014. С. 891895.
5. Новашок Д. О. Збройний конфлжг на Сходi Украши: аспекти м!жна-родного гумаштарного права. Львiв, 2019.
6. Репецький В. М. Застосування мгжнародного гуманитарного права у збройному конфлiктi Украши // Вюник Львiвського торговельно-економiч-ного ушверситету. Юридичнi науки. 2015. № 2. С. 368-373.
7. Русинова В. Н. «Юрисдикция» и «вменение» в решениях ЕСПЧ, связанных с применением Конвенции на территории непризнанных государств: взболтать, но не смешивать? // Международное правосудие. 2016. № 1(17). С. 59-69.
8. BalzerH. The Ukraine Invasion and Public Opinion // Geo. J. Int'l Aff. 2015. N 16. P. 79-93.
9. Grzebyk Р. Classification of the Conflict between Ukraine and Russia in International Law (Ius ad Bellum and Ius in Bello) // Polish Y. B. Int'l L. 2014. N 34. Р. 39-60.
10. Heinsch R. W. Conflict Classification in Ukraine: The Return of the "Proxy War"? // Int'l L. Stud. 2015. N 91. P. 324-360.
11. Szpak А. Legal classification of the armed conflict in Ukraine in light of international humanitarian law // Hungar. J. Legal Stud. 2017. N 3. Р. 261-280.
Статья поступила в редакцию 26.04.2023; одобрена после рецензирования
30.03.2024; принята к публикации 01.04.2024.
Original article
Natalia Yu. Nikonorova*
INTERNATIONAL LEGAL QUALIFICATION
OF THE CONFLICT IN DONBASS FROM MARCH 2014
TO FEBRUARY 21, 2022
Abstract. This article is devoted to the legal analysis of the qualification of the armed conflict in the Donbass in the period from March 2014 to February 21, 2022, which is decisive for establishing the legal consequences entitled by this particular form of armed conflict. In order to establish the most objective legal assessment of this conflict, the positions of representatives of the Western and Ukrainian doctrines of international law are considered, as well as an analysis of historical facts and documents of international organizations. A study of Ukrainian and Western scientific sources showed the similarity of the positions of their authors in attempts to qualify armed conflict that took place in Donbass in the appointed time period, as international or as internationalized. At the same time, references either to propaganda editions, or to advertising and unprov-en events serve as an argument for such statements. At the same time, an analysis of the objective circumstances and the most authoritative documents of international organizations only casts doubt on the consistency of the material that those authors describe, but also casts to make completely different conclusions. Considering the approval of the Set of Measures for the Implementation of the Minsk Agreements by the UN Security Council, and also drawing the attention to the facts, it becomes obvious the non-international nature of the conflict in Donbass.
Keywords: armed conflict, legal qualification, effective control, resolution, international law, conflict in eastern Ukraine.
For citation: Nikonorova, N.Yu. (2024). International legal qualification of the conflict in Donbass from march 2014 to February 21, 2022. Lomonosov Law Journal, 1, pp. 179-198 (in Russ.).
Bibliography
1. David, E. (2011). Principles of the law of armed conflicts. Moscow (in Russ.).
2. Kremnev, P.P. (2019). Armed conflict in the South-East of Ukraine: legal qualifications and consequences. Bulletin of RUDN University. Series: Legal sciences, Vol. 23, 3, pp. 394-412 (in Russ.).
3. Gnatovsky, M.M. (2014). Interaction between international humanitarian law and international human rights law during the Anti-Terrorist Operation in similar regions of Ukraine. In O., Zadorozhniy. Ukrainian revolution of humility, Russian aggression and international law (pp. 779-801). Kyiv (in Ukr.).
* Senator of the Russian Federation, Federation Council of the Federal Assembly of the Russian Federation (Moscow, Russia).
4. Merezhko, O.O. (2014). International legal responsibility of Russia for the terrorist war against Ukraine at the Skhod. In O., Zadorozhniy. Ukrainian revolution of humility, Russian aggression and international law (pp. 891—895). Kyiv (in Ukr.).
5. Novashok, D.O. (2019). The violent conflict at the Assembly of Ukraine: aspects of international humanitarian law. Lviv (in Ukr.).
6. Repetsky, V.M. (2015). Establishment of international humanitarian law in the violent conflict in Ukraine. Newsletter of the Lviv Trade and Economic University. Legal sciences, 2, pp. 368—373 (in Ukr.).
7. Rusinova, V.N. (2016). "Jurisdiction" and "imputation" in ECtHR decisions related to the application of the Convention on the territory of unrecognized states: shaken, but not mixed? International justice, 1(17), pp. 59—69 (in Russ.).
8. Balzer, H. (2015). The Ukraine Invasion and Public Opinion. Georgetown Journal of International Affairs, 16, pp. 79—93.
9. Grzebyk, P. (2014). Classification of the Conflict between Ukraine and Russia in International Law (Ius ad Bellum and Ius in Bello). Polish Yearbook of International Law, 34, pp. 39—60.
10. Heinsch, R.W. (2015). Conflict Classification in Ukraine: The Return of the «Proxy War»? International Law Studies, 91, pp. 324—360.
11. Szpak, A. (2017). Legal classification of the armed conflict in Ukraine in light of international humanitarian law. Hungarian Journal of Legal Studies, 3, pp. 261-280.
The article was submitted 26.04.2023; approved 30.03.2024; accepted 01.04.2024.
