CC BY
9
ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
МЕЖДУ УСТНОЙ ТРАДИЦИЕЙ И ПИСЬМЕННОСТЬЮ:
О РУКОПИСНОМ СТИХОТВОРСТВЕ В ЯКУТСКОЙ КУЛЬТУРЕ
1920-1930-х гг.1
Надежда Володаровна Покатилова,
доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русской литературы XX века и теории литературы филологического факультета Северо-Восточного федерального университета им. М. К. Аммосова
В статье рассматривается неисследованный аспект в становлении якутской письменной культуры - традиция рукописных сборников и песенников первой трети ХХ века. Специально акцентируются отношения этого культурного явления к устной традиции, к русской письменной культуре и к творчеству первого якутского поэта - А. Е. Кулаковского. Значение этого пласта словесной культуры - в его пограничности между устной традицией и письменностью, а также в своеобразной предтече собственно литературной традиции.
Ключевые слова: устная традиция, письменная традиция, письменность, рукописная традиция, рукописное стихотворство, литературная поэзия, авторство.
BETWEEN ORAL TRADITION AND WRITTEN LANGUAGE: WRITTEN POETRY IN THE YAKUT CULTURE OF EARLY 20th CENTURY
N. V. Pokatilova,
Doctor of Letters, Professor Institute for Humanities researches and the Indigenous Peoples of the North of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, Leading Researcher. M.K. Ammosov North-Eastern Federal University, Professor
1 Статья выполнена при поддержке гранта РГНФ в рамках проекта № 12-04-00122а: «Нарративные стратегии в смене парадигм ХХ века».
In article an unexplored aspect in formation of Yakut written culture - a tradition of handwritten collections and songbooks of the early 20th century is examined. Relation of this cultural phenomenon to oral tradition, Russian written culture and the work of A. E. Kulakovsky - the first Yakut poet - is specifically emphasized. The significance of this layer of written culture is in its position at the edge of oral tradition and literature and in its unique precursor to written tradition.
Keywords: oral tradition, written tradition,written language,manuscript tradition, manuscript poetry writing, written poetry, authorship.
Младописьменные литературы имеют типологически общий для всех литератур этап развития, когда письменная словесность начинает формироваться раньше самой литературы. Не является исключением в этой связи якутская «младописьменная» литература. Имеющиеся в Архиве Якутского научного центра СО РАН рукописные сборники 1920-1930-х и отчасти 1940-х годов дают основания для предположения о существовании целой рукописной традиции. На фоне рукописной традиции выделяется определенный круг текстового материала, по которому можно реконструировать состояние рукописного стихотворства. Именно этот материал дает основания для предположения о том, что переходной ступенью между устной традицией и собственно литературой была поэзия рукописных «песенников» и «сборников».
О рукописной традиции в якутской культуре: «песенники» начала ХХ века. В конце XIX - начале ХХ века в среде якутской интеллигенции были распространены рукописные «песенники», «тетради», типа рукописных альбомов. В частности, среди учащихся Якутского реального училища, где получило первоначальное образование большинство представителей якутской интеллигенции, были широко распространены такие «песенники». К редким, но в достаточной степени сохранившимся источникам рукописной эпохи начала и первого десятилетия ХХ века следует отнести «Песенник» А. Е. Кулаковского [9]2, тетрадь-песенник С. А. Нов-городова [16]3, тетради записей и переводов якутских народных песен Г. В. Ксе-
2 В «Песеннике» А. Е. Кулаковского (1896) собраны литературные тексты русских поэтов, начиная с Хераскова, Державина и кончая Кольцовым, Лермонтовым. Тексты переписаны большей частью самим Кулаковским, частично - другими лицами (в конце тетради). Однако большинство рукописных материалов свидетельствует о том, что понятие «песенник» (производное от русского слова «песня») было достаточно устойчивым даже в том случае, когда речь шла о записи автохтонных фольклорных текстов (См., например: «Песенник З. В. Луковцева» [15]; «Песенник Д. Скрыбыкина» [20]), а также в том случае, когда в названии сборника не фигурировало слово «песенник».
3 «Якутские народные песни, собранные С. А. Новгородовым» [16]. Название «песенник» устойчиво закрепилось за этим сборником в практике научного и литературного цитирования. Действительно, по своему характеру, по составу текстов и их функциональной направленности сборник этот в большей степени, чем другие, представляет собой именно «песенник», а не только собрание (записи) текстов. «Тетрадь-песенник» С. А. Новгородова больше всего известна тем, что в ней сохранился наиболее ранний (из известных) список «Сна шамана» А. Е. Кулаковского [14]. Однако значение тетради этим не исчерпывается, здесь представлен значительный корпус текстов как устных, так и первых литературных, авторство которых в ряде случаев до сих пор не установлено, что вызывает определенные споры в их атрибуции. По своей направленности это собрание текстов имеет функцию, аналогичную «Песеннику» А. Е. Кулаковского и достаточно типичную для «песенников» подобного рода.
нофонтова4. Характер этих рукописных материалов достаточно разнородный. Они представляли собой рукописные собрания текстов, включавшие, наряду с записями фольклорных текстов и иногда их переводами, собственные произведения авторов и тексты других первых поэтов [14].
Из всех представленных материалов только «Песенник» первого поэта -А. Е. Кулаковского - имеет название на русском языке, являясь достаточно типичным для того времени рукописных «альбомов», толстых «тетрадей», которые назывались по-русски «песенниками» и одновременно являлись свидетельством того, какое значение придавалось текстам подобного типа в культурном быту начала ХХ века. Рукописные «песенники» начала века порой перерастали свое непосредственное предназначение, представляя собой нечто более широкое, чем просто собрание «чужих» текстов. Так, в «Песеннике» А. Е. Кулаковского в подборе авторов и произведений уже заметно формирование собственно эстетического критерия.
Рукописное стихотворство в 1920-е годы. В корпусе рукописных материалов особый интерес вызывают рукописные сборники 1920-х годов, представляющие чаще всего собрание рукописных стихотворных текстов нескольких авторов под одной обложкой [20; 11] или - одного автора [15; 24; 12].
К принципиальным отличиям рукописной традиции 1920-х годов от рукописных «песенников» начала века следует отнести то, что в 20-е годы авторами рукописных текстов большей частью становятся оригинальные «певцы-поэты», тесно связанные с фольклором. Именно поэтому сама традиция составления рукописных песенников и сборников приобретает в эти годы подлинно массовый характер. К началу 20-х годов относится опыт публикации одного из «коллективных» сборников [25]5. Описываемая традиция рукописных текстов отличалась переходным характером своего бытования: рукопись сохраняла структуру устного текста, но ориентировалась уже на книжный (письменный) тип восприятия.
Однако самым значительным изменением в эволюции этой традиции было то, что рукописные «песенники» 20-х годов имели название, производное не от русского слова «песня», а от якутских слов ырыа («песня») и ырыа-хошон («песня-стих»). Оба якутских слова представляли собой жанровое обозначение текстов и по-своему олицетворяли те жанровые изменения, которые происходили в рукописной традиции. В первом названии акцентировалась преемственность с фольклором, ориентация (по типу «связь-отталкивание») на автохтонную традицию фольклорной песни (ырыа), а второе название отражало жанровую трансформацию песни (ырыа) и начало ее превращения в «песню-стих» (ырыа-хоhоон). Для начала 20-х годов более характерно именно сочетание понятий ырыа и хо^он [25; 5; 24; 21; 10], что изначально было свойственно именно для рукописной традиции.
4 Из обширного рукописного наследия Г. В. Ксенофонтова сохранилось только две тетради: тетрадь ранних записей фольклорных текстов исследователя и переводов фольклорных и литературных текстов [7] и тетрадь под общим названием «Якутская поэзия» [8].
5 Издание просветительским обществом «Сырдык» («Рассвет») сборника «Ырыа-Хоhоон» (1922) представляло собой событие определенного культурного значения, так как впервые выступила группа авторов, чьи тексты репрезентировали несколько иную, по сравнению с устной традицией, в основе своей предлитературную общность авторских интересов.
Оппозиция песенное/разговорное начало. Появление переходной формы ырыа-хоhоон было сигналом не только жанровых трансформаций, происходивших в рукописной традиции, но и началом формирования стихотворной речи как принципиально немелодической по форме бытования, свободной от напева.
В отличие от «сборного» характера «песенников» начала века, рукописные сборники 20-х годов характеризует достаточно определенное, целенаправленное разграничение песенного и разговорного, что, по всей видимости, явилось результатом не только жанровых модификаций, но и начала изменений в типе авторства, обозначившихся именно в это время [2: 48]. Правда, оппозиция песенное/ разговорное касалась только общей направленности этих сборников, тогда как сами рукописные тексты характеризовались одновременно признаками и песни, и стиха. Например, ряд текстов рассматриваемого периода сопровождались «авторскими» пометами типа «на мотив (такой-то) песни». При этом большей частью имелась в виду «песня» (ырыа) не автохтонной, а русской книжной традиции, порой опосредованная через «вторичные» заимствования популярных в то время «песенников», «альбомов». Именно этот мелодический мотив или напев диктовал характер повторов, почти что строфическую, а на самом деле - куплетную разбивку текста. Последний момент подчеркивался обязательным наличием повторяющейся рефрен-ной части, своеобразного припева, в якутской традиции обозначаемого понятием хосэтии («повторять сказанное») или хосырыа («песня-повтор»).
Пути эволюции рукописной традиции в 1930-е годы. Рукописная традиция не исчезла с появлением первых литературных текстов. Более того, эта традиция успешно уживалась с последующей литературной поэзией (прежде всего - А. Е. Ку-лаковского) и продолжала существовать вплоть до конца 1940-х годов, хотя с конца 1930-х годов заметно пошла на убыль.
На рубеже 20-30-х годов в самой рукописной традиции произошли существенные изменения, обусловленные влиянием самой письменной литературы. В сборниках этого времени, насколько удается понять, определяющей становится ориентация на письменный текст6. В сборниках 30-х годов уже нет сочетания признаков песни и стиха, а указанная оппозиция песенного/разговорного перерастает в противопоставление стиха и прозы [23; 3; 13]7.
В то же время несколько ослабляется роль иноязычного текста как литературного образца. Анализ сохранившихся сборников показывает, что подобную роль теперь уже мог выполнять текст своей литературной традиции; при этом имелись в виду прежде всего тексты А. Е. Кулаковского. Большинство авторов рукописных сборников пытались восполнить то, что казалось им недостаточным в опубликован-
6 Ориентация на письменный текст в особенности показательна для обнаруженных нами рукописных журналов 1940-х годов [17; 18].
7 Корпус рукописных текстов 1930-х и 1940-х годов представлен в фондах Архива фрагментарно. В сохранившихся сборниках 30-х и отчасти 40-х годов уже отчетливо проводится противопоставление стиха и прозы, из названия сборников постепенно исчезает слово ырыа, оно или заменяется словом тойук [12], или начинает обозначаться как «сборник стихов» (хоhоон) [22; 11; 4; 19; 12], а в позднейшей традиции - даже как «рукописный журнал» [17; 18].
ных текстах (в письменных, а именно так на первых порах воспринимались литературные произведения). В функциональном отношении для авторов рукописных сборников не было принципиальной разницы между текстом Кулаковского и заимствованным текстом (причем любого художественного уровня). Именно в этот период вопрос о соотношении текстов устной и письменной традиции становится довольно сложным8.
Наконец, в рукописных текстах 30-х годов меняется общая направленность сборников. Несмотря на компилятивный в целом характер сборников, некоторые из них начинают оформляться в целостность иного порядка, определяемую формирующимся авторским самосознанием - в отличие от анонимности коллективного авторства. Текст в рукописном сборнике начинает пониматься как форма высказывания, как способ выражения своего «я». Письменная форма подразумевала возможность высказаться и высказываться впредь (созданием новых текстов). Все это вело к стихийно формирующемуся представлению о том, что письменный текст, в отличие от устного, может быть «отчужден» от автора. Эта «самодостаточность» текста в определенных моментах проступает в рукописных сочинениях отдельных авторов (Ивана Кулаковского [10], Анатолия Симухина [19]), а в творчестве Ивана Новгородова поэтически преломляется в представление о предназначении судьбы поэта [13]. При этом постепенно начинают мифологизироваться отдельные моменты биографии автора, черты его литературно переосмысленного быта [12].
Значение рукописного стихотворства в генезисе якутской литературы. Описываемая рукописная традиция 1920-1930-х гг. представляла собой не только совокупность разнородных текстов, но и определенную целостность, отличающуюся системностью функционирования. Эту системность определяли: а) преимущественно стихотворный характер традиции, несмотря на отдельные прозаические тексты, встречающиеся в ней; б) «предлитературный» в известном смысле характер этой традиции; в) принципиальная «переходность» этой традиции, представляющей сочетание устной природы текста с его преимущественно письменной ориентацией.
Раннелитературная рукописная традиция, при всей ее преемственности с фольклором и возможных контактах с ним, имела другие корни, а потому развивалась несколько иным путем. Понятие «раннелитературный» имеет в данном случае не столько временной, сколько типологический смысл, так как это была традиция, предшествовавшая собственно литературным текстам, прежде всего текстам А. Е. Кулаковского. Одновременно это была традиция, продолжавшая существовать параллельно с литературой («после Кулаковского»), но в этом случае спускавшаяся в область «низовой» (наивной) литературы.
8 В 40-е годы, т. е. в период угасания рукописной традиции, наиболее сложным, на наш взгляд, становится вопрос о соотношении индивидуальной («личной») поэзии (причем иногда в рамках песенной традиции) и традиционной устной. Более подробно о жанровом характере этой эволюции см.: [1: 79-81]. Несмотря на плохую сохранность текстов, именно в этот период отмечается наибольшее число непосредственных контактов устной и письменной традиций. Многие тексты «устных» авторов формируются на пересечении устной и письменной (точнее - рукописной) традиции, в этом случае устный текст испытывает влияние письменного текста [6].
Факты рукописной традиции подтверждают, что в ней уже формировалось осознание самоценности именно письменной формы текстов. Сохранность произведения в письменной форме гарантировала его целостность, в отличие от «текучести» устного слова. Некоторые из авторов рукописных сборников сопровождали текст разного рода пояснениями (хос бэлиэ), объяснением «трудных» слов (хос бьтаарыы). Обращают на себя внимание некоторые принципы письменного оформления текста: переводы названий текстов на русский язык (Иван Кулаков-ский), уточнение времени сочинения текстов (Иван Новгородов), разбивка текстов по тематическим рубрикам (Анатолий Симухин).
В рукописном стихотворчестве отчетливо прослеживается попытка размежеваться с устной поэтической традицией. Именно стихотворность (хоhоон), несвязанность с напевом, мелодичностью, становится отличительным признаком этой традиции. Эта черта должна была подчеркивать разницу между «письменным» и «устным» (традиционным) текстом. Следствием этого явилась подчеркнутая «не-формульность», значительное расширение поэтической лексикиблагодаря найденному способу фиксации единичного факта. В связи с этим в рукописных сборниках начинают формироваться особые нормы поэтической речи, неизвестной эпическому стилю и в то же время ритмически связанной со стихией (не поэтической) разговорной речи. При всей ориентации на песенное начало отмечается опора на песню, но песню иноязычного, а не автохтонного происхождения. При этом имелась в виду русская песенная традиция, а не песня как таковая.
Внезапность появления якутской литературной поэзии на фоне существования только устной традиции была подготовлена стремительной «раннелитературной» предысторией, эволюцией специфичного пласта рукописных текстов 19201930-х годов. Рукописное стихотворство прошло свой короткий, но знаменательный путь эволюции, приобретающей в якутской словесности типологическую значимость как становление «письменного» типа поэтической речи.
ЛИТЕРАТУРА
1. Покатилова Н. В. Якутская аллитерационная поэзия (генезис литературного текста). М., 1999. 163 с.
2. Стеблин-Каменский М. И. Мир саги. Становление литературы. М.: Наука, 1984. 246 с.
ИСТОЧНИКИ
3. Андросов Ф. С. (сост.). Переводы рассказов и стихотворений Баягантайского филиала общества «Саха омук» 1923-1924 гг. // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 90.
4. Билин Г. И. Черновая сборника стихов «Весенняя мысль». 1933 // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 72.
5. Емельянов Д. Ырыа-хо^он. 1926 // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 71.
6. Зверев С. А. Ырыалар-хо^оннор / сост., ред. Г. М. Васильева. 1947 // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 6. Ед. хр. 30.
7. Ксенофонтов Г. В. Хосоон: Переводы, записи. 1921-1922 // Архив ЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 105.
8. Ксенофонтов Г. В. Якутская поэзия. 1924 // Архив ЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 5.
9. Кулаковский А.Е. Песенник [1896?] // Архив ЯНЦ. Ф. 4. Оп. 26. Ед. хр. 27.
10. Кулаковский Иван - Ооннуулаах Уйбаан. Ырыа-Хо^он. Якутск: Изд-во общества «Сырдык», 1923.
11. КьАыл хо^он. («Красный стих»). Якутск: Издание кооператива «Ленинец», 1926.
12. Новгородов И. П. Тойук. 1928 // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 73.
13. Новгородов И. П. Книга для записи разных стихов и рассказов И. П. Новго-родова. Составлена 18 июля 1930 г. // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 74.
14. [Новгородов С. А.]. Якутские народные песни, пословицы и загадки, собранные от разных лиц С. А. Новгородовым. 1922-1923 // Архив ЯНЦ. Ф. 4. Оп. 9. Ед. хр. 48.
15. «Песенник З. В. Луковцева». Запись якутских народных песен. 1922-1923 // Архив ЯНЦ. Ф. 4. Оп. 26. Ед. хр. 19.
16. [«Песенник Новгородова»]. Якутские народные песни, собранные С. А. Новгородовым. [1916] // Архив ЯНЦ. Ф. 4. Оп. 9. Ед. хр. 47.
17. «Рассвет». Рукописный журнал Югюлятской 7-летней школы. Стихи и рассказы. 1947 // Архив ЯНЦ. Ф. 4. Оп. 11. Ед. хр. 153.
18. Рукописный журнал литературного кружка Жиганского Райкомола / на як. яз. // Архив ЯНЦ. Ф. 4. Оп. 11. Ед. хр. 156.
19. Симухин А. Олёкминские картинки: Сборник стихотворений. 1905-1946. Сборник 1947 года // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 91.
20. Скрыбыкин Д. Песенник // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 3. Ед. хр. 547. Д. 85.
21. Скрябин М. П. Ы1рыа-хо^он. 1928 // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 75.
22. Стихи без автора. 1925 // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 76.
23. Федотов [Данилов]А. Ф. Кэпсээннэр-тойуктар («Рассказы-тойуки»). 1930 // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 69.
24. Ырыалар-Хоhоонно ручащихся Хахсытской школы взрослых. 1924 // Архив ЯНЦ. Ф. 5. Оп. 2. Ед. хр. 77.
25. «Ырыа-Хоhоон». Якутск: Изд-во общества «Сырдык», 1922.
26. Якутские песни разных авторов. 1923 // Архив ЯНЦ. Ф. 4. Оп. 26. Ед. хр. 47.
ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
Архив ЯНЦ - Архив Якутского научного центра Сибирского отделения Российской Академии наук.
REFERENCES
1. Pokatilova N. V. Yakutskaya alliteratsionnaya poeziya (genezis literaturnogo tek-sta). M., 1999. 163 s.
2. Steblin-KamenskiyM. I. Mir sagi. Stanovlenie literaturyi. M.: Nauka, 1984.246 s.
SOURCES
3. Androsov F. S. (sost.). Perevodyi rasskazov i stihotvoreniy Bayagantayskogo filiala obschestva «Saha omuk» 1923-1924 gg. // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 2. Ed. hr. 90.
4. Bilin G. I. Chernovaya sbornika stihov «Vesennyaya myisl». 1933 // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 2. Ed. hr. 72.
5. Emelyanov D. Yiryia-hohoon. 1926 // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 2. Ed. hr. 71.
6. Zverev S. A. Yiryialar-hohoonnor / sost., red. G. M. Vasileva. 1947. // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 6. Ed. hr. 30.
7. Ksenofontov G. V. Hosoon: Perevodyi, zapisi. 1921-1922 // Arhiv YaNTs. F. 4. Op. 1. Ed. hr. 105.
8. Ksenofontov G. V. Yakutskaya poeziya. 1924 // Arhiv YaNTs. F. 4. Op. 1. Ed. hr. 5.
9. KulakovskiyA. E. Pesennik [1896?] // Arhiv YaNTs. F. 4. Op. 26. Ed. hr. 27.
10. Kulakovskiy Ivan - Oonnuulaah Uybaan. Yiryia-Hohoon. Yakutsk: Izd-vo obschestva «Syirdyik», 1923.
11. Kyihyil hohoon. («Krasnyiy stih»). Yakutsk: izdanie kooperativa «Leninets», 1926.
12. NovgorodovI. P. Toyuk. 1928 // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 2. Ed. hr. 73.
13. Novgorodov I. P. Kniga dlya zapisi raznyih stihov i rasskazov I. P. Novgorodova. Sostavlena 18 iyulya 1930 g. // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 2. Ed. hr. 74.
14. [Novgorodov S. A.]. Yakutskie narodnyie pesni, poslovitsyi i zagadki, sobrannyie ot raznyih lits S.A.Novgorodovyim. 1922-1923 // Arhiv YaNTs. F. 4. Op. 9. Ed. hr. 48.
15. «Pesennik Z. V. Lukovtseva». Zapis yakutskih narodnyih pesen. 1922-1923 // Arhiv YaNTs. F. 4. Op. 26. Ed. hr. 19.
16. [«Pesennik Novgorodova»]. Yakutskie narodnyie pesni, sobrannyie S. A. Novgoro-dovyim. [1916] // Arhiv YaNTs. F. 4. Op. 9. Ed. hr. 47.
17. «Rassvet». Rukopisnyiy zhurnal Yugyulyatskoy 7-letney shkolyi. Stihi i rasska-zyi. 1947 // Arhiv YaNTs. F. 4. Op. 11. Ed. hr. 153.
18. Rukopisnyiy zhurnal literaturnogo kruzhkaZhiganskogoRaykomola / na yak. yaz. // Arhiv YaNTs. F. 4. Op. 11. Ed. hr. 156.
19. Simuhin A. OlYokminskie kartinki: Sbornik stihotvoreniy. 1905-1946. Sbornik 1947 goda // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 2. Ed. hr. 91.
20. Skryibyikin D. Pesennik. // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 3. Ed. hr. 547. D. 85.
21. Skryabin M. P. Yiryia-hohoon. 1928 // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 2. Ed. hr. 75.
22. Stihi bez avtora. 1925 // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 2. Ed. hr. 76.
23. Fedotov[Danilov]A. F. Kepseenner-toyuktar («Rasskazyi-toyuki»). 1930 // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 2. Ed. hr. 69.
24. Yiryialar-Hohoonnoruchaschihsya Hahsyitskoy shkolyi vzroslyih. 1924 // Arhiv YaNTs. F. 5. Op. 2. Ed. hr. 77.
25. «Yiryia-Hohoon». Yakutsk: izd-vo obschestva «Syirdyik», 1922.
26. Yakutskie pesni raznyih avtorov. 1923 // Arhiv YaNTs. F. 4. Op. 26. Ed. hr. 47.
