CC BY
206
А. В. ВОРОНЦОВ,
заведующий кафедрой социологии и религиоведения, доктор философских наук, профессор
A. V. VORONTSOV,
Doctor of Philosophy, Professor, Head of Sociology and Religious Studies Department
А. М. ПРИЛУЦКИИ,
профессор кафедры социологии и религиоведения, доктор философских наук, профессор, член Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при ГУ МЮ РФ по Санкт-Петербургу (Российский государственный педагогический университет
им. А. И. Герцена)
A. M. PRILUTSKIY,
Doctor of Philosophy, Professor, Professor at Sociology and Religious Studies Department, Member Board of the National Religious Expertise's Conduction by the Main Department of the Justice Ministry of Saint-Petersburg (A. I. Herzen Russian National Pedagogical University)
УДК 347.167
Методологические проблемы религиоведческой экспертизы
Methodological Problems of Religious Expertise
Сегодня в России религиоведческая экспертиза является сравнительно новым видом экспертной деятельности. Поэтому многие вопросы методологии экспертной деятельности, концептуальный и терминологический аппарат еще не разработаны. Экспертам в данной статье предлагаются практические рекомендации, касающиеся работы с религиозным (в данном случае вероучительным) и ритуальным дискурсами. Приведены рекомендации для анализа деятельности общественных объединений, занимающихся в том числе религиозной деятельностью.
Религиозная организация, религиоведческая экспертиза, определение религии, религиозная деятельность, вероучение.
Religious expertise is quite a new kind of expert activity in Russia today. Therefore a lot of questions of expert methodology activity and conceptual and terminology have not been developed yet. This article provides to the experts the practical recommendations about working with religious (in this instance is doctrinal) and ritual discourses. Here are the recommendations for analysis of activity public associations which also do religious activity.
Religious organization, religious expertise, definition of religion, religious activity, religious doctrine.
Значительные изменения в общественной жизни России в конце ХХ — начале XXI в. оказали влияние на динамику религиозной ситуации в плане ее усложнения. В российском
социокультурном контексте появились новые факторы, влияющие на развитие религиозных процессов и отношений, к числу последних относятся активизация новых религиозных
движении, возникновение религиозных организаций и групп, принадлежащих к нетрадиционным, фактически ранее не представленным в общественном дискурсе России, религиям и конфессиям. Вопрос о том, насколько отечественный социум был готов к таким проявлениям религиозного плюрализма в условиях либерализации государственной идеологии, а позднее — при закрепленном к Конституции Российской Федерации отказе от нее (ст. 13), — остается открытым. В любом случае мониторинг религиозной ситуации для недопущения ее радикализации оказался весьма актуальным, что привело к необходимости создания института религиоведческой экспертизы. Создание последней нашло отражение в Федеральном законе «О свободе совести и религиозных объединениях», согласно которому при государственной регистрации религиозных организаций может быть проведена государственная религиоведческая экспертиза [1, п. 8 ст. 11].
Этапами институционализации религиоведческой экспертизы стали принятие постановления Правительства РФ от 3 июня 1998 г. № 565 «О порядке проведения государственной религиоведческой экспертизы», Указа Президента РФ от 13 октября 2004 г. № 1313 «Вопросы Министерства юстиции Российской Федерации», приказа Федеральной регистрационной службы от 16 июля 2007 г. № 148 «О реализации Указа Президента Российской Федерации от 13 октября 2004 года № 1315 "Вопросы Федеральной регистрационной службы"» и постановления Правительства Российской Федерации от 3 июня 1998 г. № 565 "О порядке проведения государственной религиоведческой экспертизы"» [4].
В соответствии с разработанной законодательной базой одной из основных задач проведения религиоведческой экспертизы является определение религиозного характера организации на основании анализа учредительных документов, сведений об основах вероучения и соответствующих практик. Эта же задача, как показала практика, является наиболее сложной как в теоретическо-религиоведческом, так и практическом отношении. Как уже было отмечено исследователями, «проблемой первостепенной важности является, собственно, отграничение религиозных организаций от нерелигиозных. Зачастую трудно отличить религиозную идеологию от политической, религиозные обряды от гражданских, религиозную общину от психотерапевтической группы или коммерческой организации. Тем более что в уставных документах (если они есть) можно обнаружить широчайший спектр видов деятельности» [7].
Эта проблема усугубляется тем, что новые религиозные движения, как правило, предпо-
читают создавать и регистрировать не религиозные объединения, а общественные объединения различных организационно-правовых форм. На практике бывает исключительно трудно констатировать, что подобное общественное объединение занимается религиозной деятельностью, поскольку религиозные обряды в таком случае интерпретируются как концерты, этнические фестивали, исторические реконструкции, ролевые игры, тренинги и т. п. Соответственно, деятельность подобных организаций, связанная с распространением своего вероучения, может объявляться не религиозной, а, например, духовно-просветительской, или направленной на духовно-нравственное воспитание граждан. Только комплексный анализ деятельности подобных организаций с применением методов религиоведческой герменевтики и семиотики позволит сделать вывод о наличии или отсутствии религиозной составляющей в их деятельности.
Создание советов по проведению государственной религиоведческой экспертизы и начало их деятельности естественным образом актуализировало проблему методологии проведения религиоведческих экспертиз. Поскольку профессиональные эксперты-религиоведы российскими вузами не выпускались, проведение религиоведческих экспертиз обычно поручалось и до настоящего времени поручается преподавателям религиоведения высших учебных заведений. Как правило, это доценты и профессора гуманитарных факультетов, имеющие ученые степени кандидата наук или доктора наук по философским специальностям, преподающие курсы «Религиоведение», «История религии», «Государственно-конфессиональные отношения» и т. п. Хорошо владеющие предметом, но, как правило, далекие от экспертной деятельности, такие «вынужденные эксперты» подходят к проведению экспертизы как к одной из научно-исследовательских задач, для решения которой исследователь волен по своему усмотрению прибегать к тем или иным методам научного исследования.
Основная сложность, как нам представляется, коренится в не вполне определенном статусе научного религиоведения, которое одними исследователями понимается как междисциплинарный комплекс, другими же — как самостоятельная отдельная научная дисциплина, соответственно, на различном концептуальном фундаменте решается вопрос научной методологии религиоведческого исследования. К сожалению, дело не обходится без курьезов («например, по одному из дел в качестве религиоведов были привлечены патологоанатом и врач-психиатр, которые присутствовали в качестве наблюдателей во время богослужения» [10]).
В результате в современном религиоведении мы наблюдаем своего рода кризис методов, что отчетливо проявляется при анализе кандидатских диссертаций по специальности 09.00.14 — Философия религии и религиоведение. Раздел Введения, посвященный методологии исследования, часто пишется шаблонными формальными фразами, что свидетельствует об отсутствии у соискателей достаточной методологической исследовательской грамотности. И действительно, на содержательном уровне исследовательские методы часто подменяются описательными, что, в свою очередь, способствует усилению влияния субъективных факторов на результат исследований. Превалирование описательных методов в научном религиоведческом исследовании может быть объяснено современной спецификой предметного поля и уровнем научной институционализации религиоведения, это не является фатальным для развития науки. Однако при проведении религиоведческой экспертизы данная проблема оказывается более сложной, а акцент на описательную методологию приводит к тому, что эксперт оказывается не в состоянии объективно и аргументированно ответить на поставленные перед ним вопросы.
Так, отвечая на вопрос о религиозном характере деятельности той или иной организации, эксперт (обыкновенно вузовский преподаватель религиоведения) оказывается в затруднении. В определенном смысле он становится заложником непроработанности методологической базы экспертно-религиоведческой деятельности, поэтому вынужден опираться на общепринятые критерии религиоведческого исследования, сложившиеся в рамках совершенно иного, не экспертного подхода. Поэтому в условиях терминологической и методологической неясности, множества определений и подходов к интерпретации сущности религии [8] существует опасность того, что эксперт подойдет к экспертному исследованию как к сугубо научной задаче, не имеющей однозначного решения. Однако то, что уместно в научной дискуссии в формате судебной экспертизы, может оказаться совершенно неуместным и неприемлемым.
Казалось бы, для определения религиозного характера деятельности организации достаточно обратиться к классическому, хрестоматийному определению религии, выявить в его тексте смысловые компоненты, сформулировать на их основании квалификационные критерии и соотнести их с содержанием анализируемого дискурса. На подобном подходе основана методология оценки соответствия, достоинством которой является возможность формализации [6]. Используя когнитивный анализ и многокритериальное сравнительное оценивание,
можно корректно определить меру соответствия анализируемого объекта априорно заданным критериям [9]. В реальности такой метод в нашем случае оказывается неработающим, так как удовлетворительного в научном отношении определения религии сегодня не существует, а соответственно, затруднительно сформировать исходный набор критериев. Корень проблемы носит терминологический характер: все существующие определения религии (а их сегодня насчитывается около тысячи) уязвимы и дают основание для критики. Как мы показали ранее, определения термина «религия», традиционно представленные в формате учебников религиоведения, пригодны для формирования начального представления о предмете исследования у студента, только приступившего к изучению религиоведения, но при глубоком научно-исследовательском подходе многие вопросы они оставляют открытыми [8].
Стоит признать, что отсутствие четкого, общепринятого понимания значения термина «религия» в научном религиоведении давно уже стало притчей во языцех. В настоящее время мы наблюдаем, как данная проблема из сугубо лексикографической, религиоведческой и философской превращается в проблему правовую. Так, заключение судебной религиоведческой экспертизы (эксперта Л. С. Астаховой) по делу Сайентологической церкви г. Москвы [5] вызвало серьезный общественный резонанс. Последовавшая «война экспертиз» свидетельствует о том, что в современном юридическом религиоведении отсутствуют надежные критерии доказательств и апробированные методы объективного исследования религиозных организаций, корнем чего как раз и является данная терминологическая проблема.
Для устранения указанной проблемы можно постараться при формировании списка критериев опираться не на одно определение религии, а на несколько наиболее распространенных в отечественном религиоведческом дискурсе, руководствуясь при их отборе критерием частотности. Иными словами, эксперт составляет список критериев, полученных на основе анализа нескольких определений. В этом случае на основании применения метода оценки соответствия могла бы быть составлена матрица соответствий, содержательная интерпретация которой и стала бы основанием для экспертного заключения. Но сути проблемы это не снимает, и такую модификацию методологии — сам принцип отбора определений термина «религия», а соответственно, и выявленных на их основе признаков, — которая оставляет место для существенной критики, обвинения эксперта в предвзятости, равно как и фактор частотности, трудно отнести к критерию истины.
Исследователи уже неоднократно констатировали, что «в отличие от других видов судебных экспертиз (лингвистической, медицинской, психиатрической и др.) религиоведческая экспертиза не имеет специальной, формально определенной методики» [2], а требования к эксперту об обосновании правомочности применения им тех или иных методов экспертизы при отсутствии в этой области четких критериев могут создать сложности в ходе судебного заседания [3].
Понимая, что в рамках данного исследования проблема дефинирования термина «религия» не может быть решена, практические рекомендации для эксперта-религиоведа могут быть предложены в рамках несколько иного подхода. Выявление признаков, наличие которых позволяет с большой степенью вероятности квалифицировать ту или иную форму социокультурной деятельности как религиозную, можно осуществить не на основании определения термина, а в результате анализа соответствующего объема понятия. Поскольку задачей экспертизы является выявление характера религиозной деятельности в соответствии с нормами законодательства, вполне обоснованным является обращение к признакам, приведенным в Федеральном законе «О свободе совести и о религиозных объединениях» [1, п. 1 ст. 6]:
— наличие вероисповедания;
— совершение богослужений, других религиозных обрядов и церемоний;
— обучение религии и религиозное воспитание своих последователей.
Принимая такое решение, мы предлагаем провести концептуальный и понятийный водораздел между научно-религиоведческим и экс-пертно-религиоведческим подходами. Религиовед-ученый имеет полное право мотивированно предлагать свои критерии религиозности, свои определения, нестандартные и нетрадиционные методы и исследовательские подходы, ставить под сомнение подходы коллег, критиковать авторитеты. В научном дискурсе это не только приветствуется, но и является необходимым условием исследовательской работы. Отвечая на вопрос о религиозном характере конкретной мировоззренческой традиции, исследователь может предложить сложную, оригинальную, отрефлекси-рованную на философском уровне концепцию религии и исходить из ее постулатов, так как религиоведение не является точной наукой.
В свою очередь, эксперт-религиовед не ставит вопроса о философской сущности религиозной веры и ее онтологических основаниях. Исходя из установленных законом признаков религиозной деятельности как из априорной нормы, он должен не более чем констатировать соответствие или несоответствие анализируемого явления указанной норме и при необходи-
мости оценить данное соответствие/несоответствие согласно критериям полноты/неполноты.
Обратимся к сформулированным в законе признакам религиозных объединений. Очевидно, что первый признак (наличие вероисповедания) является основным, а другие — производными от него. Поскольку религиозная деятельность в общественном сознании достаточно четко соотносится с богослужениями, представляется целесообразным в рамках экспертного исследования разграничивать ритуализированную религиозную деятельность и ее неритуализированную форму.
Сразу оговоримся, что сам факт наличия вероисповедания не может априорно рассматриваться как достаточный квалификационный признак религиозной деятельности; последняя предполагает, что заявленное вероисповедание является основой социальной практики, формирующей поведенческие паттерны и отношение человека к действительности. Иными словами, профессиональная деятельность верующего человека, не связанная с религиозной сферой, не подпадает под определение религиозной деятельности как таковой. В том случае, если исповедание оказывает влияние на профессиональную деятельность (например, отказ верующего врача проводить аборты), мы можем говорить о религиозно-мотивированной деятельности, однако рассматривать ее в качестве религиозной можно лишь в той степени, в которой она нацелена на достижение именно религиозных целей. Бытовая, повседневная религиозность скорее относится к сфере религиозной культуры, которая существенно шире религиозной деятельности, но если религиозно-этический мотив для человека становится настолько онтологически значимым, что он начинает воспринимать последнее в качестве формы религиозного служения, эксперт может согласиться с подобной трактовкой.
Однако и здесь имеет место терминологическая сложность: в современной лексикографии вероисповедание зачастую трактуется как синоним религии или принадлежность к той или иной религиозной организации. Получается своего рода герменевтический круг — одно неопределенное понятие задается через опосредованную ссылку на него же. В этой ситуации может быть предложена следующая методология исследования, позволяющая минимизировать влияние субъективных факторов на выводы эксперта.
На первом этапе исследования эксперт, анализируя предложенный корпус текстов, выявляет в нем устойчивые мифологемы и теологемы, значимые для анализируемой социокультурной общности. Это могут быть представленные в формате мифологического нарратива или тео-
логической рефлексии, обладающие канонической (или фактической) нормативностью представления о влиянии трансцендентных сил:
— на происхождение мира и человека;
— повседневную жизнь отдельного человека и человеческого общества;
— сферу нравственности и справедливости, нравственной ответственности человека;
— загробное существование и посмертное воздаяние;
— формирование цели существования человека, смысла его жизни.
На следующем этапе исследования эксперт должен доказать, используя методы сравнительно-исторического анализа, а также герменевтического и дискурс-анализа, что выявленные им компоненты мировоззренческой культуры являются именно теологическими и (или) мифологическими, но не научными или квазинаучными, не являются формами агностицизма, в том числе вульгарного агностицизма («Что-то там такое есть, но что — я не знаю и никто не знает»). Наличие общих для социальной группы теологических или мифологических мировоззренческих постулатов формирует содержание вероисповедания соответствующей религиозной общности. Поэтому, доказав теологический (мифологический) характер основных постулатов анализируемой культурной традиции (в широком смысле), эксперт делает обоснованное предположение о том, что рассматриваемый дискурс является преимущественно религиозным.
Поскольку вероисповедание проявляется в таких феноменах культуры, какими являются религиозные обряды и богослужения, религиозная философия, этика и эстетика, религиозная педагогика и т. п., наличие в анализируемой социальной практике устойчивой обрядовой традиции (ритуалосферы), теологической и (или) мифологической этики, проявляющейся в нормах повседневного поведения, должно быть отражено в экспертизе в качестве факторов, подтверждающих вывод эксперта о религиозном характере анализируемого социального феномена.
Возвращаясь к проблеме выявления религиозной деятельности общественных объединений различной организационно-правовой формы, зарегистрированных в качестве альтернативы религиозным объединениям, можно сформулировать несколько рекомендаций для экспертов.
Анализируя ритуальные практики, необходимо обратить внимание на регулярность, частоту и продолжительность совершаемых ритуальных и ритуализированных действий, независимо от того, интерпретируются последние участниками как собственно религиозные ритуалы или иным образом. Очевидно, что короткая молитва перед обедом, даже если она совершается ежедневно, не является критерием религиозной деятельности, тогда как ежедневное продолжительное богослужение может быть оценено как признак религиозной деятельности с большей обоснованностью. Стоит обратить внимание на то, обладает ли совершитель ритуальных практик особым посвящением (санкцией на их совершение), полученным от религиозных деятелей, соответствуют ли совершаемые ритуалы известным ритуальным практикам. Опрос участников позволит определить, насколько их участие мотивировано религиозными факторами (религиозной верой).
Изучая дискурс публичного мероприятия, имеющего черты как религиозной проповеди, так и просветительской лекции, необходимо обратить внимание на наличие (отсутствие) миссионерских целей, религиозный статус лектора (наличие сана, особой сакральной санкции), а также оценить точку зрения лектора на предмет изложения (позиция вовлеченного участника/стороннего наблюдателя).
Очевидно, что оценивая наличие религиозной деятельности общественных объединений, в ряде случаев эксперт вынужденно делает заключение в модальностях вероятности и возможности, что свидетельствует не о недостаточной компетентности эксперта, а соответствует специфике современной религиозной ситуации.
Список литературы:
References:
1. О свободе совести и религиозных объединениях: федер. закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ // СЗ РФ. 1997. № 39. Ст. 4465.
2. Аверина О. Р., Цюпко И. Н. Проблема правового статуса судебной религиоведческой экспертизы // Власть и управление на Востоке России. 2016. № 2 (75).
3. Бенин В. Л., Уразметов Т. З. Теория и практика деятельности эксперта-религиоведа // Образование и наука. 2015. № 6 (125).
1. About freedom conscience and religious associations: the federal law from the 26th of September 1997. № 125-03 // The legislation's compilation of the Russian Federation. 1997. № 39. Article 4465.
2. Averina O. R, Tsyupco I. N. The problem of law status of judicial religious expertise // Authority and management on the East of Russia. 2016. № 2 (75).
3. Benin V. L., Urazmetov T. Z. Theory and practice of expert religious scholar's activity // Education and science. 2015. № 6 (125).
4. Ерофеев К. Б. Новое в законодательстве о го- 4. сударственной религиоведческой экспертизе // Бухгалтерский учет в бюджетных и некоммерческих организациях. 2009. № 14.
5. Заключение судебной религиоведческой экс- 5. пертизы (эксперта Л. С. Астаховой) по делу Сайентологической церкви Москвы [Электронный ресурс] // Религия и право. 2015. URL: http://www.sclj.ru/news/detail.php7SECTION_ ID=436&ELEMENT_ID=6532 (дата обращения: 04.09.2017).
6. Коршунов Г. И., Фрейман В. И. Модели и ме- 6. тоды оценки соответствия показателей качества продукции и результативности подготовки специалистов // Фундаментальные исследования. 2015. № 12 (ч. 6). 7.
7. Куприянова Е. А. Правовое обеспечение религиоведческой экспертизы // Научные проблемы гуманитарных исследований. 8. 2012. № 2.
8. Прилуцкий А. М. Термин «религия» в научной
и научно-методической литературе // Вест- 9. ник Герценовского университета. 2013. № 2.
9. Цапенко М. В., Лившиц М. Ю, Давыдов А. Н. Метод оценки соответствия наукоемкой продукции приоритетным направлениям научных исследований // Стратегическое планирование и развитие предприятий: материалы XV Всероссийского симпозиума / 10. под ред. Г. Б. Клейнера. М., 2014.
10. Шабалина С. С. Проведение государственной религиоведческой экспертизы // Российский юридический журнал. 2009. № 4.
Erofeev K. B. The innovation in legislation about national religious expertise // Bookkeeping accounting in the budgetary and noncommercial organizations. 2009. № 14. The conclusion of judicial expertise (expertise of L. S. Astakhova) for the case of Scien-tological Church of Moscow [Electronic resource] // Religion and law. 2015. URL: http:// www.sclj.ru/news/detail.php7SECTION_ ID=436&ELEMENT_ID=6532 (access date: 04.09.2017).
Korshunov G. I., Freiman V. I. Models and methods of accordance mark for quality product indication and effectivness of specialists training // Fundamental researches. 2015. № 12 (part 6). Kupriyanova E. A. Law provision of religious expertise // Scientific problems of humanitarian researches. 2012. № 2.
Prilutskiy A. M. The "religion" term in scientific and scientific methodological literature // The Hercenovskiy university bulletin. 2013. № 2. Tsapenko M. V., Livshits M. Yu, Davidov A. N. The method of mark for accordance on knowledge-based production to the scientific research priority directions // The strategic planning and enterprises development: the materials of the fifteenth all-Russia symposium / edition by G. B. Kleiner. M., 2014. Shabalina S. S. The national religious expertise conduction // The Russian juridical magazine. 2009. № 4.
E-mail: vorontsov@herzen.spb.ru; alpril@mail.ru
18
