CC BY
152
УДК 340
Самарин Алексей Алексеевич Samarin Aleksey Alekseevich
специалист 1 разряда Управления международных связей Федеральной службы по финансовому мониторингу, соискатель кафедры теории и истории государства и права
Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
specialist 1st class of the Administration for international relations of the Federal service for financial monitoring, post-graduate student, department of theory and history of state and law, competitor of the department of theory and history of state and law
Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E- mail: [email protected]
Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы»
Methodological background of a theoretical study of the phenomenon of «extraterritorial use of legal norms»
Раскрывается содержание феномена «экстерриториальное действие юридической нормы», обосновывается серия методологических предпосылок, необходимых для эффективного функционирования принципа экстерриториальности и его гармонизации с принципом территориальности при установлении пространственных пределов реализации правовых норм.
Представлен дидактический аспект экстерриториального действия юридических норм.
Ключевые слова: экстерриториальность, пределы пространственного действия норм права, методология анализа принципов территориального и экстерриториального действия юридических предписаний, инновационные образовательные программы обучения в сфере экстерриториального действия законов.
The content of the phenomenon of «extraterritorial use of legal norms» is examined, a series of methodological prerequisites for the effective functioning of the principle of extraterritoriality and its harmonization with the territoriality principle in determining the spatial limits of the implementation of the law are substantiated.
A didactic aspect of the extraterritorial use of legal norms is shown.
Keywords: extraterritoriality, spatial limits of the use of legal norms, methodology of analysis of the principles of territorial and extraterritorial use of legal precepts, innovative educational courses in the field of extraterritorial use of laws.
Экстерриториальное действие юридических норм в названии статьи обозначается «феноменом» не случайно — тем самым подчеркивается его ар-хисложная и малоисследованная правовая природа.
Экстерриториальное действие юридических норм — полиструктурное, многоуровневое, поли-функциональное, динамичное, противоречивое явление, обладающее множеством как негативных, так и позитивных характеристик. Парадоксом является то обстоятельство, что при огромной практической значимости рассматриваемого феномена, насколько нам известно, до сих пор не проведено его монографическое общетеоретическое исследование.
С методологической точки зрения прежде всего надо выяснить логико-гносеологическую сущность экстерриториального действия юридических норм, определиться в принципиальном вопросе — это правовое понятие или юридическая категория? Здесь требуется глубокий специальный междис-
циплинарный анализ, изучение существующих понятийных рядов теории государства и права, прогнозирование появления новых правовых пространственных связей. Уже сейчас очевидно, что экстерриториальное действие юридических норм находится на «стыке» многих понятийно-категориальных рядов, относящихся не только к теории действия правовых норм в пространстве, но и к теориям правотворчества, правосознания, правовой культуры, толкования, правореализации.
При помощи теоретико-правового подхода не только можно выявить систему достаточных, сущностных признаков экстерриториального действия юридических норм, но и определить новые сущностные свойства, состояния, процессы, грани этого феномена.
Не менее важно в методологическом ракурсе осветить языково-филологическую, семантическую сторону «экстерриториальности» и «экстерритори-
Самарин А.А. Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы»
Самарин А.А. Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы»
ального действия юридических норм» в частности. Анализ энциклопедических словарных источников свидетельствует о существовании качественных различий в трактовке этих явлений представителями современных гуманитарных наук.
Остается сожалеть и вряд ли можно считать нормальным, когда в специализированных юридических энциклопедиях вообще отсутствует описание феномена экстерриториальности [1; 2; 3]. Положение не спасает и то, что какие-то «вкрапления» об экстерриториальности содержатся иногда при раскрытии понятия «юрисдикция».
Развернутая характеристика экстерриториальности дается в Большой советской энциклопедии, где отмечаются французские (exterritokialite — вне-земельность) и латинские (ex — приставка, означающая отделение, и territorialis — относящийся к данной территории) корни этого понятия. Далее констатируется, что в международном праве экстерриториальность — «совокупность привилегий (или отдельные привилегии), взаимно предоставляемых государствами главам иностранных государств, дипломатическим представителям и другим иностранным должностным лицам. Экстерриториальность включает понятие дипломатического иммунитета, но распространяется на более широкий круг лиц. Наряду с главами иностранных государств и дипломатическими представителями экстерриториальностью пользуются обычно их жены и несовершеннолетние дети, а также делегаты международных дипломатических конференций» [4, с. 422—423]. Авторы энциклопедии посчитали нужным акцентировать внимание на том, что «специальными соглашениями экстерриториальность может быть распространена на сотрудников различных международных организаций. В ряде случаев экстерриториальностью пользуются также воинские части, военные самолеты и корабли, находящиеся на территории иностранного государства по специальному разрешению, причем военные корабли пользуются экстерриториальностью как в иностранных портах, так и при проходе через территориальные воды иностранного государства». Завершается статья фрагментом сугубо юридического плана: «Термин “экстерриториальность действия законов” означает, что действие некоторых законов государства не ограничивается пределами его территории. Так, декреты Советской власти о национализации промышленности, флота и т. д. подлежали применению в отношении всего национализированного имущества вне зависимости от места его нахождения» [4, с. 422—423].
Без идеологической окраски предлагается дефиниция экстерриториальности в Новой иллюстрированной энциклопедии, где фиксируется: это «подчинение законам собственного государства и полный иммунитет от юрисдикции иностранного государства» [5, с. 143]. Как видим, здесь совсем иной подход к экстерриториальности.
Неординарная характеристика экстерриториальности дана в Большой энциклопедии:
«Экстерриториальность (от лат. ех — из, вне
и territorialis — находящийся на территории), особые юридические преимущества (неприкосновенность личности и жилища, неподсудность местным судам по уголовным и гражданским делам, освобождение от повинностей и налогов и др.), взаимно предоставляемые государствами иностранным дипломатическим представительствам. Экстерриториальность — обычная юридическая практика, согласно которой государства на условиях взаимности освобождают сотрудников дипломатических миссий от действия уголовных, административных и экономических правовых норм принимающей страны. В истории экстерриториальность также могла быть навязана одним государством другому в одностороннем порядке, причем ее действие не ограничивалось дипломатическим персоналом, а включало всех граждан страны (иногда в рамках определенной территории), пользующейся данным правом, и на граждан этой страны фактически не распространялись нормы и законы принимающей страны. В настоящее время институт экстерриториальности существует в виде дипломатических и консульских привилегий и иммунитетов, предоставляемых в соответствии с положениями Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961, Венской конвенции о консульских сношениях 1963 и других многосторонних международных договоров. Экстерриториальностью пользуются также военные морские и воздушные суда в пределах иностранной территории, если они оказались там законным путем (ст. 32 Конвенции ООН по морскому праву 1982)» [6, с. 186].
Схожее определение мы видим и в Новейшем энциклопедическом словаре: «экстерриториальность, совокупность привилегий, представляемых иностранными государствами гражданам др. государств, дипломатам и др. должностным лицам. Экстерриториальность включает понятие экстерриториального дипломатического иммунитета от юрисдикции государства пребывания» [7, с. 1389].
Автор словарной статьи об экстерриториальности Российской юридической энциклопедии М.Е. Волосов считает, что экстерриториальность (лат. ex — из, вне и territorialis — принадлежащий к определенной территории) — юридический статус физических или юридических лиц, учреждений либо объектов, изъятых из-под действия местного законодательства и подпадающих частично или в полном объеме под действие законодательства государства, национальность которого они имеют. Институт экстерриториальности, по его мнению, возник в международном праве в период колониальной экспансии в виде капитуляций и сеттльментов — особых привилегий, предоставлявшихся колонизируемыми государствами иностранцам — гражданам метрополий. Экстерриториальность выражалась в неподсудности указанных лиц местному суду, установлении над ними консульской юрисдикции освобождении от прямых налогов и т. д. В настоящее время институт экс-
территориальности существует в виде дипломатических и консульских привилегий и иммунитетов, предоставляемых в соответствии с положениями Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 года, Венской конвенции о консульских сношениях 1963 года и других многосторонних международных договоров. Экстерриториальностью пользуются также военные морские и воздушные суда в пределах иностранной территории, если они оказались там законным путем (ст. 32 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.) [8, с. 1092].
Самая категоричная, на наш взгляд, дефиниция дана в Энциклопедическом юридическом словаре О.Г Румянцева, В.Н. Додонова: экстерриториальность (букв. «внеземельность») — полный иммунитет, то есть освобождение от юрисдикции какого-либо государства на том основании, что соответствующее лицо (или учреждение) считается как бы находящимся на территории государства, гражданство (или национальность, если речь идет не о физических лицах) которого оно имеет. Ранее ссылками на экстерриториальность обосновывали дипломатические иммунитеты и привилегии, но затем от этого отказались ввиду того, что она в подобных ситуациях основывалась на юридической фикции и могла бы послужить обоснованием безграничного расширения иммунитетов и привилегий. Экстерриториальность сохранила свое значение в некоторых других отраслях международного права. Например, в международном морском праве экстерриториальность применяется для характеристики статуса военного корабля в иностранном порту, поскольку такой корабль и в этом случае рассматривается как плавучая территория государства флага. Экстерриториальностью пользуется и военное воздушное судно, находящееся на иностранной территории с согласия территориального суверена, поскольку оно считается частью территории государства, опознавательные знаки которого имеет [9, с. 353].
Особый интерес вызывает советское определение вышеуказанного термина. Экстерриториальность (лат. exterritorialis — внеземельность) в то время означала положение иностранных представителей, войск или военных кораблей на территории или в территориальных водах государства, характеризуемое изъятием их из местной подсудности и из-под действий администрации этого государства; в отдельных случаях по так называемым капитуляциям экстерриториальность распространяется в том или ином объеме на граждан государства, пользующегося капитуляционным режимом.
Историю и развитие данного термина главный редактор Юридического словаря П.И. Кудрявцев видит следующим образом. Понятие экстерриториальности первоначально возникло на почве древних представлений о внеземельности посла, находящегося как бы на своей земле, в силу чего посольство становилось как бы анклавом в иностранном государстве. Подобные представления вели к чрезвычайно широким притязаниям, например, право посла судить членов своей свиты или предоставлять
убежище в здании посольства беглецам от местного правосудия, что вело к ряду злоупотреблений. В новое время, особенно с середины XIX века, наблюдается стремление сузить понятие экстерриториальности — в Европе с 60-х годов XIX века, на Востоке в XX столетии. Однако термин «экстерриториальность» встречается в договорной и законодательной практике (в праве СССР — Основы уголовного законодательства СССР 1924 г., ст. 5 УК и др.). До настоящего времени некоторые государства Латинской Америки и Ближнего Востока признают право убежища в зданиях посольств и миссий. В Европе экстерриториальность сводится к праву дипломатического и консульского иммунитета (см. Иммунитет дипломатический, Иммунитет консульский). Однако в последние годы в связи с увеличением числа американских военных баз на чужих территориях обострилась проблема экстерриториальности иностранных воинских частей (соглашение участников Северо-Атлантического блока 19 июня 1951 г., Боннское соглашение 26 мая 1952 г., подтвержденное в Париже 23 октября 1954 г, соглашение о подсудности военнослужащих между США и Японией 28 сентября 1953 г.). Подобное расширение понятия экстерриториальности возрождает режим капитуляций и ведет к бесправному положению граждан страны пребывания, нарушает элементарные нормы международного права [10, с. 627].
Наряду с термином «экстерриториальное действие юридических норм» в литературе (особенно международно-правовой) употребляется термин «экстратерриториальное действие норм права». Некоторые исследователи считают, что они тождественны [11], но убедительных аргументов при этом не приводится. Желательно в этом проблемном вопросе достичь научного консенсуса, что может облегчить многие практические проблемы экстерриториального действия юридических норм.
Так или иначе, но назрела острая потребность в тщательной текстологической «квалификации» вышеприведенных подходов и выработке юридической терминологии, точно, адекватно обозначающей понятие либо категорию «экстерриториальность действия юридической нормы».
Методологической сложностью отличается проблема форм (источников), регламентирующих экстерриториальное действие норм права. Многовековые до сих пор не прекращающиеся дискуссии о природе, динамике и соотношении форм (источников) права, естественно, осложняют общетеоретический анализ технико-юридического оформления экстерриториального действия правовых норм. Доминирующим и по понятным причинам самым распространенным источником права, позволяющим оптимально выразить и отразить содержание и процедуры экстерриториального действия юридических норм, выступает договор нормативного содержания. Важно понять — какие именно и в каких правовых ситуациях договоры нормативного содержания надлежит применять для эффективного функционирования экстерриториального действия
Самарин А.А. Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы»
Самарин А.А. Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы»
юридических норм, как избежать «конфликта» с иными формами права (обычаями, прецедентами, законами, актами, референдумами) и добиться их солидарной, гармоничной реализации.
Методически трудно, но необходимо выявить смежные с «экстерриториальным действием юридических норм» понятия и категории. Вступление в силу международного договора между Российской Федерацией и Республикой Крым о принятии в Российскую Федерацию Республики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов, а до того знаковое во многих отношениях постановление Конституционного Суда России [12] в научной и публицистической литературе характеризуется по сути одинаково положительно, но терминологически различно. «Вхождение в правовое пространство России», «распространение юрисдикции России на территорию Крыма», «освоение Крымом правовой системы России» — эти и многие подобные характеристики нуждаются в общетеоретическом осмыслении и четком размежевании с феноменом «экстерриториальное действие юридических норм».
Методологически прочно правовая природа экстерриториального действия юридических норм может быть обоснована лишь при надежной философской основе. Глобальная философская категория «пространство» не может быть «взята в чистом виде» и перенесена в проблематику экстерриториального действия юридических норм. Необходима разумная экстраполяция диалектики категории «пространство» и ее разумная конкретизация применительно к уровню рассматриваемого нами явления. Тесно к этой проблеме примыкает еще одна «методологическая трудность» — как теоретически «связать» и показать взаимозависимость пространственных границ государства, его суверенитета и пределов функционирования государственной власти. «Действие права, — подчеркивает В.И. Чер-вонюк, — означает, что феномен “право” самим фактом своего существования создает правовое пространство, в котором протекает жизнедеятельность индивидов, общностей людей, общества в целом» [13, с. 406]. Исследователь оперирует термином «принцип экстерриториальности», который в его понимании означает «распространение нормативных актов правотворческого органа за пределы территории его юрисдикции» [13, с. 407]. В.В. Ок-самытный пишет не о принципе, а о состоянии «экстерриториальности» — порядка, при котором субъекты внутригосударственного права, находящиеся за границей, рассматриваются как пребывающие на собственной национальной территории и подчинены национальным законам и юрисдикции собственного государства» [14, с. 310].
Возникает далеко не риторический вопрос — как соотнести эту характеристику экстерриториального действия юридических норм с иными? Ведь при определенных допущениях и оговорках анализируемый нами феномен может быть рассмотрен как специальный правовой режим, законодатель-
ное исключение, свойство правовой реализации, технико-юридическое средство и т. д. При первом приближении можно констатировать, что принцип экстерриториальности можно отнести к разряду межотраслевых.
Методологически ценно «вычленить» и охарактеризовать виды экстерриториального действия юридических норм. При этом вряд ли стоит «строить» огромную классификацию разновидностей рассматриваемого феномена по самым различным, порой надуманным основаниям. Критериями классификации должны быть такие, которые имеют реальное практическое значение и позволяют показать особую регулятивную роль экстерриториального действия юридических норм.
Укрепление территориальной целостности, государственное единство, нерушимость государственных границ — основной и непреходящий интерес Российской Федерации, и экстерриториальность есть высокозначимое организационно-правовое средство обеспечения этих национальных ценностей.
Для общетеоретического анализа важны любые частности, но лишь в той мере, если они способны при определенных условиях «перерасти» в крупное научное направление либо инновационную правовую практику.
Например, опираясь на постановление Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности частей 5 и 7 статьи 12.16, части 12 статьи 12.17, частей 5 и 6 статьи 12.19 и части 2 статьи 12.28 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы № 13 от 22 апреля 2014 года [15], можно выдвинуть гипотезу о существовании возможности своего рода «внутринационального экстерриториального действия юридических норм». Конституционный Суд России признал статьи КоАП РФ, предусматривающие наложение административных штрафов в повышенном размере за указанные в них административные правонарушения в области дорожного движения, если они совершены в городах федерального значения Москве и Санкт-Петербурге, не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку установленное ими регулирование основано на объективных критериях и учитывает специфику дорожно-транспортной обстановки на территории данных субъектов Российской Федерации как крупнейших городских населенных пунктов Российской Федерации.
Применительно к проблеме экстерриториального действия юридических норм, по всей видимости, есть резон вести речь об ее особой разновидности, характеризующейся специальным правовым режимом, «привязанным» к строго определенной территории. Думается, установление такого рода юридических территориальных режимов должно быть относительно редкой организационно-управленческой мерой и не может быть отдано на усмотрение всех субъектов правотворчества. Такое право (а иногда в чрезвычайных случаях и обязанность)
может быть предоставлено лишь узкому кругу властных правотворческих инстанций. Установление специальных правовых «территориальных режимов» целесообразно проводить по усложненной процедуре, под контролем вышестоящих органов государственной власти и лишь при наличии объективных особых территориальных обстоятельств и математически доказательных критериев.
Учитывая, что территория государства состоит из сухопутной, водной и воздушной частей, легко представить — сколько и каких самых невероятных «комбинаций» может возникать в сфере экстерриториального действия юридических норм. В качестве иллюстрации можно привести приказ Министерства транспорта Российской Федерации от 1 апреля 2014 года № 92 «О внесении изменений в зоны ограничения полетов, установленные приказом Министерства транспорта Российской Федерации от 5 сентября 2012 года № 337». Приказ дан в форме приложения, содержащего цифровую таблицу с малопонятными для далеких от авиации граждан обозначениями «окрестностей радиусом 0,55 км с центром 445 921 с 03424536», «от Земли до высоты 1 700 АМБ_» и с указанием «доводится посредством извещения НОТАМ» [15].
Можно усомниться в необходимости опубликования столь специализированного документа в широкой печати, но совершенно очевидно — изменены пространственные рамки полетов и сопутствующие им неблагоприятные факторы (шум, загрязнение) «падут» уже на другой круг лиц. И, естественно, в таких случаях было бы неплохо с демократической точки зрения выявить мнение этих людей.
Общетеоретический уровень исследования экстерриториального действия юридических норм предполагает установление не всех, а лишь наиболее общих закономерностей их функционирования во всех вышеназванных частях территории государства. Ясно, что сделать это весьма трудно, поскольку земная, водная, воздушная среды как предмет правовой регламентации специфичны и технико-юридические приемы их опосредования не могут не отличаться своеобразием.
Методологически выигрышно обратиться к функциональной характеристике [о ценности и возможностях функционального анализа в юриспруденции: 16] экстерриториального действия юридических норм, поскольку именно через нее наиболее рельефно выражается сущность и социальное назначение исследуемого явления. Чтобы функциональное значение экстерриториального действия юридических норм оказалось не обедненным, полноценным, желательно выявить не только основные и неосновные его функции, но и попытаться определить подфункции, присущие этому феномену.
Коллизий пространственного действия правовых норм, как известно, очень много, но не приходится сомневаться в том, что коллизии в области экстерриториального действия юридических предписаний обладают немалой самобытностью. Освещение этой самобытности ждет своего заинтересо-
ванного исследователя. При экстерриториальном действии юридических норм возможны коллизии как между правовыми стандартами равной юридической силы [подробнее о сущности и способах преодоления коллизий этого плана: 17], так и предписаниями разной «правовой мощи», если можно так выразиться. Нюансы этих «разрядов» коллизий, выявление не только негативных, но и положительных последствий их функционирования также относится к предмету общетеоретического анализа экстерриториального действия юридических норм.
Вряд ли кто знает точное количество публикаций о федерализме [методологического уровня тезисы и выводы о природе и совершенствовании современного федерализма: 18; 19; 20; 21; 22] (их число просто необозримо), но немногие из них и лишь фрагментарно касаются роли и миротворческих возможностей экстерриториального действия юридических норм в упрочении и развитии подлинно демократических федеративных отношений в современной России, в других государствах мира. Острейшая политико-правовая ситуация в Украине, сотрясающие это государство вооруженные столкновения, протестные движения, кроме всего прочего, вызваны искажением принципов федерализма, неумением использовать весь комплекс правовых механизмов (включая экстерриториальное действие юридических норм) формирования приемлемых для украинских граждан федеративных отношений. Теоретико- правовое исследование может раскрыть потенциальные ресурсы и резервы экстерриториального действия юридических норм в смягчении напряженности федеративного режима, укоренении межнациональной толерантности, либерализации региональной политики.
Крупный методологический «пласт» анализа проблем экстерриториального действия юридических норм лежит в плоскости его связи с глобализационными процессами и взаимопроникновением механизмов регуляции в сферах публичного и частного права. Экстерриториальность присуща (в большей или меньшей степени) всем отраслям действующего российского права, включая международно-правовой элемент его правовой системы. Экстерриториальность достаточно глубоко исследована специалистами международного права и это значительно облегчает общетеоретический анализ экстерриториального действия юридических норм. Дело в том, что большинство монографических работ по теории государства и права в России базируется на опыте лишь отечественного законодательства и практики его реализации. Между тем без освоения международно-правовой составляющей любой многоотраслевой проблемы вряд ли можно говорить об общетеоретическом уровне анализа. Ныне перед отраслевыми юридическими науками стоит задача более широкого, более активного, более плодотворного «внедрения» имеющихся международно-правовых достижений в области экстерриториального действия юридических норм. Это относится к наработкам не только в
Самарин А.А. Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы»
Самарин А.А. Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы»
сфере международного публичного права, международного частного права, но и в науке и практике международного гуманитарного права.
Что касается сферы частного права [значительную методологическую помощь в анализе экстерриториального действия юридических норм в сфере частного права может оказать новейшая фундаментальная: 23], где экстерриториальное действие юридических норм наиболее распространено, то методологическая роль теории государства и права видится в трояком ключе. Во-первых, теория государства и права, пользуясь собственным методологическим инструментарием, может «обрисовать» те участки правовой материи, где экстерриториальное действие юридических норм неприемлемо, недопустимо, нежелательно. При решении этой принципиальной проблемы, конечно, надо учитывать политические, экономические, демографические, морально-психологические, культурно-ментальные и иные факторы. Опасность состоит в трудности определения меры учета множества внеправовых факторов и возможности (при несоблюдении этой меры) допустить правотворческую ошибку [24].
Во-вторых, теория государства и права, выполняя методологические функции по отношению к отраслевым юридическим наукам, в состоянии «диагностировать» пограничные участки, где целесообразно применение экстерриториального действия юридических норм. Речь идет об определении и общетеоретическом обосновании «межотраслевых зон» экстерриториального действия юридических норм.
В-третьих, теории государства и права по силам выработать показатели, свидетельства, критерии эффективности экстерриториального действия юридических норм.
По своей природе (это обстоятельство исследователями обычно не замечается) экстерриториальное действие норм права предполагает инновационность юридически значимых отношений. «Отношения, складывающиеся в процессе деятельности по формированию общества знания как социальной системы будущего, — пишет Д.В. Грибанов, — принято называть инновационными». И далее, что важно для темы нашей статьи, отмечает: «Само содержание этой деятельности, охватывающей весь социум, осуществляемой по различным отраслевым направлениям и на разных социальных уровнях, в пределах одной страны, а в ряде случаев — и за ее границами (курсив наш. —
А.С.), однозначно имеет общие сущностные моменты, связи, законы и тенденции развития» [25, с. 3, 6]. Автор предлагает дефиницию национальной инновационной системы, представляющей собой «организованную совокупность социальных связей, институтов и норм, которая с помощью инноваций способствует повышению уровня жизни человека и социума, обеспечивает конкурентоспособность на рынке и в межгосударственных отношениях, повышает эффективность реформ и
преобразований» [25, с. 6]. Каждое государство и гражданское общество (независимо от уровня его развития) желает обмениваться на паритетных началах не любыми, а инновационными продуктами, новыми знаниями и технологиями. Именно такого рода продвижение своих инновационных продуктов в иностранные государства и получение на территорию России зарубежных результатов новаторской деятельности позволяет осуществлять институт экстерриториального действия норм права. В этом его особая не только правовая, но и социально-экономическая ценность.
Инновационная функция современного демократического государства вряд ли может быть реализована без определенного масштаба и качества экстерриториального действия норм права, юридически опосредующего новаторские результаты творческой деятельности людей.
Экстерриториальное действие норм права — индикатор, свидетельство демократичности и открытости государства. Тоталитарные государства, проводя в силу разных причин политику изоляции, не прибегают либо редко прибегают к экстерриториальному действию законов. И, наоборот, развитые демократические государства в условиях глобализации широко применяют институт экстерриториального действия юридических норм, поскольку посредством его проще и экономичнее освоить достижения цивилизации, культуры.
Мысленно представим себе откровенно идеалистическую картинку: кто-то математически подсчитал количество российских юридических норм, которые реально применяют иностранные государства, и сравнил их с числом зарубежных правовых предписаний, реализуемых российскими государственными органами. Означает ли это, что государство, чьи юридические нормы более широко и активно используются зарубежным государством, более демократично и открыто, нежели государство, чьи юридические нормы применяются редко и в очень ограниченной сфере. Думается, что столь прямолинейной зависимости не существует: все обстоит гораздо сложнее и зависит от множества экономических, политических, морально-психологических, культурно-воспитательных обстоятельств.
Судебная и административная практика применения в России зарубежного законодательства также нуждается в общетеоретическом осмыслении, поскольку она охватывает различные отрасли публичного и частного права, и требуется выработка общих рекомендаций и единых подходов к этой сложной и противоречивой сфере юридической деятельности. Четкие методологические ориентиры нужны при оценке применения действующего российского законодательства судами и иными компетентными органами зарубежных стран. Экстерриториальное действие юридических предписаний предполагает не только гармонизацию правовых систем различных государств, но и определенную степень их конвергенции [26; 27].
Если эту сугубо практическую проблему взять шире, то уместно вести речь о взаимопроникновении, взаимодействии внутригосударственного и международного юридического опыта («Правовой (юридический) опыт — это выражающиеся в право-положениях, обобщенные, коллективные знания, составляющие совокупный результат свершившейся материально-преобразующей юридической деятельности и использующиеся для познания правовой действительности, сбалансированного удовлетворения современных общественных и индивидуальных интересов» [28, с. 8]). Через экстерриториальное функционирование юридических норм правовой опыт можно не только заимствовать, но и надлежаще адаптировать с учетом специфики той или иной территории. Экстерриториальное действие юридических норм всегда означает правовое сотрудничество, интеграцию, выработку консолидированных компромиссных государственных решений. Экстерриториальное действие норм права — юридическая форма согласования национальных и интерпретационных интересов не только в законотворчестве, но и в правореализационных процессах.
Методологически неясны, по крайней мере, автору статьи, вопросы, связанные с общетеоретическим анализом предметов регламентации юридических норм, имеющих экстерриториальное действие. Надо ли в теории государства и права «углубляться» до такого уровня или этим должны заниматься отраслевые юридические науки? Правильнее вести речь о предмете регулирования юридических норм экстерриториального действия или понятнее и точнее оперировать термином «объект»? К предметам регламентации юридических норм экстерриториального действия относятся только юридически значимые действия людей или к ним нужно относить вещи, документы? Обратимся для иллюстрации к статье 80 приказа Министерства образования и науки Российской Федерации от 26 марта 2014 года № 233 «Об утверждении Порядка приема на обучение по образовательным программам высшего образования — программам подготовки научнопедагогических кадров в аспирантуре», согласно которой «иностранные граждане и лица без гражданства имеют право на получение высшего образования в соответствии с международными договорами Российской Федерации, федеральными законами или установленной Правительством Российской Федерацией квотой на образование иностранных граждан и лиц без гражданства, а также за счет средств физических лиц и юридических лиц в соответствии с договорами об оказании платных образовательных услуг». В статье 87 приказа определен перечень документов, которые должен представить иностранный гражданин, в том числе «копию паспорта иностранного гражданина либо иной документ, установленный федеральным законом или признаваемый в соответствии с международным договором Российской Федерации в качестве документа, удостоверяющего личность иностранного гражданина в соответ-
ствии со статьей 10 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации»; оригинал документа об образовании и (или) квалификации (далее — документ об иностранном образовании и (или) иностранной квалификации) (или его заверенную в установленном порядке копию) в случае, если удостоверяемое указанным документом образование признается в Российской Федерации на уровне не ниже высшего образования (специалитет или магистратура) в соответствии с частями 1—3 статьи 107 Федерального закона от 29 декабря 2012 г № 274-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации», а также в случае, предусмотренном законодательством Российской Федерации, оригинал свидетельства о признании документа об иностранном образовании и (или) иностранной квалификации на уровне не ниже высшего образования (специалитет или магистратура) (или его заверенную в установленном порядке копию)» [29].
Можно ли, если теоретически «огрубить» ситуацию, считать, что вышеперечисленные юридические документы имеют экстерриториальное действие или все таки на территории России функционируют правовые нормы, зафиксировавшие эти предметы?
К интересным в методологическом плане выводам может привести осмысление с позиций теории и практики экстерриториальности Федерального закона Российской Федерации от 5 мая 2014 года № 91-ФЗ «О применении положений Уголовного кодекса Российской Федерации на территориях Республики Крым и города федерального значения Севастополя» [30].
Особой методологической задачей выступает поиск новых образовательных парадигм применительно к проблемам экстерриториального действия норм права. Речь идет о дидактическом аспекте рассматриваемого феномена, о выработке методологически верных путей и средств образовательной деятельности в вузах юридической специализации. Чтобы создать, а затем успешно реализовать новаторские образовательные программы, нацеленные на экстерриториальное действие правовых норм, нужно исключить методологический разнобой, присущий ныне учебной литературе по теории государства и права. Анализ учебников и курсов лекций по теории государства и права свидетельствует о следующем. Некоторые стандартные вузовские учебные пособия вообще не содержат материала о действии юридических норм в пространстве, а значит и об экстерриториальном действии юридических норм. Разные учебники «привязывают» без каких-либо дидактических оговорок экстерриториальное действие норм права к различным темам учебного курса: одни авторы излагают материал в теме о правотворчестве, другие — в теме о формах (источниках) права.
Н.И. Азаров разместил материал о действии нормативных правовых актов в пространстве в лекции
Самарин А.А. Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы»
Самарин А.А. Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы»
«Реализация и применение права», термин «экстерриториальность» не использовал. По интересующему нас предмету предложено три с половиной строки следующего содержания: «В отдельных случаях (по договору) допускается возможность действия некоторых правовых норм одного государства на территории другого государства (вопросы наследства, имущественные споры и др.)» [31, с. 102].
В классических учебниках советского времени при раскрытии общего правила, каким, разумеется, являлось территориальное действие закона, отмечалось и исключение: «Советское право предусматривает возможность действия законов одной союзной республики на территории другой, примером чему служит ст. 8 ГК РСФСР» [32, с. 385].
В некоторых учебниках экстерриториальное действие норм права описывается не в разделе, посвященном действию нормативных актов в пространстве, а в фрагменте, раскрывающем действие актов по кругу лиц. Так, И.А. Иванников в качестве исключения из этого действия указывает, что «сотрудники дипломатических и консульских представительств пользуются правом экстерриториальности» [33, с. 158].
Справедливости ради надо отметить, что в учебной литературе есть и удачные образцы изложения материала по рассматриваемому вопросу. Так, в трехтомном учебнике «Теория государства и права» под редакцией профессоров РА. Ромашова и
В.П. Сальникова во втором томе выделена отдельная глава 21 «Действие права», где, прежде чем начинаются рассуждения о пределах функционирования юридических норм, освещаются проблемы соотношения понятий «действие» и «воздействие», «активного» и «пассивного» воздействия права на общественные отношения. Авторы пишут о действии не норм права, а нормативных правовых актов, но верно подчеркивают, что это действие осуществляется на основе экстерриториального принципа, который «означает распространение правовых актов определенного субъекта правотворчества за пределы территории его юрисдикции» [34, с. 185].
М.Б. Смоленский и Л.Ю. Колюшкина в учебном пособии «Теория государства и права» представили параграф «Пределы действия нормативных актов» и убедительно показали, что применительно к пространству они действуют на основе как территориального, так и экстерриториального принципов, привели серию примеров, которые, без сомнения, облегчат обучающимся освоение материала [35, с. 150—157].
Большинство учебников отводит экстерриториальному действию норм права 5—7 строк, где предлагаются самые общие рассуждения, чаще всего освещающие вопросы дипломатического и консульского иммунитета.
Экстерриториальное действие юридических норм — реальная «жизнь», порождающая множество юридических последствий, и основные из них должны быть освоены специалистами, получающими высшее профессиональное юридическое образование.
Специфика субъектного состава, экстерриториального действия норм права, особенности стадий правотворчества, толкования и реализации элементов этого института, факторы расширения или сужения сферы его функционирования, роль правовой политики государства в становлении и совершенствовании рассматриваемого межотраслевого института, критерии определения иерархических уровней экстерриториального действия юридических норм — вот лишь некоторые проблемы (их число при желании легко увеличить), которые образуют методологическое пространство будущих научно-практических и дидактических разработок. Для их комплексного проведения недостаточно усилий одного исследователя — требуется системное доктринальное внимание научных коллективов, представляющих весь спектр гуманитарных и, частично, естественно-технических наук.
Предлагаемая читателю статья носит поисковый и в значительной степени постановочный характер: кому-то может показаться, что в ее содержании больше вопросов, чем ответов. Это не совсем так — некоторые вопросы в неявной форме содержат ответы, ряд нерешенных проблем в процессе даже краткого анализа «выходит» на несколько вариантов их разрешения, и автор надеется на критический отклик, дабы укрепиться в собственной доктринальной позиции.
Примечания
1. Юридический энциклопедический словарь / гл. ред. А.Я. Сухарев. М., 1984.
2. Юридическая энциклопедия / отв. ред. Б.Н. Топор-нин. М., 2001.
3. Большой словарь официальных юридических терминов / сост. Ю.И. Фединский. М., 2001.
4. Большая советская энциклопедия / гл. ред. Б.А. Введенский. 2-е изд. М., 1957. Т. 48.
5. Новая иллюстрированная энциклопедия. М., 2003. Кн. 20.
6. Большая энциклопедия: в 62 т. / гл. ред. С.А. Кондратов. М., 2006. Т. 60.
7. Новейший энциклопедический словарь. М., 2004.
8. Российская юридическая энциклопедия / гл. ред. А.Я. Сухарев. М., 1999.
9. Румянцев О.Г., Додонов В.Н. Юридический энциклопедический словарь. М., 1997.
10. Юридический словарь / гл. ред. П.И. Кудрявцев. 2-е изд. М., 1956. Т. 2.
11. БеляковичЕ.В. Пространственное действие правовых норм: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2009.
12. Российская газета. 2014. 20 марта.
13. Червонюк В.И. Теория государства и права: учебник. М., 2009.
14. Оксамытный В.В. Общая теория государства и права: учебник. М., 2011.
15. Российская газета. 2014. 30 апреля.
16. Радько Т.Н. Теория функций права: монография. М., 2014.
17. Занина М.А. Коллизии норм права равной юридической силы (понятие, причины, виды): монография. М., 2010.
18. Добрынин Н.М. Новый федерализм: концептуальная модель государственного устройства Российской Федерации: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Тюмень, 2004.
19. Актуальные проблемы развития федеративных отношений в Российской Федерации: сборник материалов проекта. М., 200б.
20. Ким Ю.В. Федеративная государственность: сущность, генезис, проблемы развития (теоретико-методологические основы): монография. Кемерово, 2008.
21. СенякинИ.Н. Федерализм как принцип российского законодательства. Саратов, 2009.
22. Генезис федеративных отношений в современной России: монография. М., 2014.
23. СырыхВ.М. Материалистическая философия частного права: монография. М., 2014.
24. Правотворческие ошибки: понятие, виды, практика и техника устранения в постсоветских государствах: материалы Международного научно-практического круглого стола (29—30 мая 2008 года) I под ред. В.М. Баранова, И.М. Мацкевича. М., 2009.
25. Грибанов Д.В. Правовые основы национальной инновационной системы: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2014.
26. Пшеничнов М.А. Гармонизация российского законодательства (теория, практика, техника): автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2011.
27. Третьякова О.Д. Юридическая конвергенция: авто-реф. дис. ... д-ра юрид. наук. Владимир, 2012.
28. Кулапова Т.Ю. Внутригосударственный и международный правовой опыт: проблемы интеграции и адаптации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2014.
29. Российская газета. 2014. б мая.
30. Российская газета. 2014. 7 мая.
31. Азаров Н.И. Теория государства и права. Конспекты лекций и методические указания. М., 1998.
32. Теория государства и права I под ред. А.И. Королева, Л.С. Явича. Л., 1987.
33. Иванников И.А. Общая теория государства и права: учебное пособие. М., 200б.
34. Теория государства и права: учебник: в 3 т. I под ред. РА. Ромашова, В.П. Сальникова. 2-е изд., доп. СПб., 2009. Т. 2.
35. Смоленский М.Б., Колюшкина Л.Ю. Теория государства и права: учебное пособие. М., 200б.
Notes
1. Legal encyclopedic dictionary I ch. ed. A.Y. Sukharev. Moscow, 1984.
2. Legal encyclopedia I managing ed. B.N. Topornin. Moscow, 2001.
3. A comprehensive dictionary of official legal terms I comp. by YI. Fedinsky. Moscow, 2001.
4. Great soviet encyclopedia I ch. ed. B.A. Vvedensky. 2nd ed. Moscow, 1957. Vol. 48.
5. New illustrated encyclopedia. Moscow, 2003. Vol. 20.
6. Great encyclopedia: in б2 vol. I ch. ed. S.A. Kondrashov. Moscow, 200б. Vol. б0.
7. New encyclopedic dictionary. Moscow, 2004.
8. Russian legal encyclopedia / ch. ed. A.Ya. Sukharev. Moscow, 1999.
9. Rumyantsev O.G., Dodonov V.N. Legal encyclopedic dictionary. Moscow, 1997.
10. Law dictionary / ch. ed. P.I. Kudryavtsev. 2nd ed. Moscow, 1956. Vol. 2.
11. Belyakovich E.V. Spatial force of legal rules: author’s abstract... candidate of legal sciences. Omsk, 2009.
12. Rossiyskaya gazeta. 2014. March 20.
13. Chervonyuk V.I. Theory of state and law: textbook. Moscow, 2009.
14. Oksamytny V.V. General theory of state and law: textbook. Moscow, 2011.
15. Rossiyskaya gazeta. 2014. April 30.
16. Radko T.N. Theory of law functions: monograph. Moscow, 2014.
17. Zanina M.A. Conflict of laws of equal legal force (concept, causes, types): monograph. Moscow, 2010.
18. Dobrynin N.M. New federalism: a conceptual model of the state structure of the russian federation: author’s abstract... candidate of legal sciences. Tyumen, 2004.
19. Current problems of federal relations in the Russian Federation: collection of project materials. Moscow, 2006.
20. Kim Yu.V. Federal state: nature, genesis, development problems (theoretical and methodological foundations): monograph. Kemerovo, 2008.
21. Senyakin I.N. Federalism as a principle of Russian legislation. Saratov, 2009.
22. Genesis of federal relations in modern Russia: monograph. Moscow, 2014.
23. Syrykh V.M. Materialistic philosophy of private law: monograph. Moscow, 2014.
24. Lawmaking errors: concept, types, practices and technology of correction in post-soviet states: proceedings of the International roundtable (29-30 May 2008) / ed. V.M. Baranov, I.M. Matskevich. Moscow, 2009.
25. Gribanov D.V. Legal basis of the national innovation system: author’s abstract... candidate of legal sciences. Yekaterinburg, 2014.
26. Pshenichnov M.A. Harmonization of Russian legislation (theory, practice, technique): author’s abstract... doctor of legal sciences. Nizhny Novgorod, 2011.
27. Tretyakova O.D. Legal convergence: author’s abstract... doctor of legal sciences. Vladimir, 2012.
28. Kulapova T.Y. Domestic and international legal experience: problems of integration and adaptation: author’s abstract... candidate of legal sciences. Saratov, 2014.
29. Rossiyskaya gazeta. 2014. May, 6.
30. Rossiyskaya gazeta. 2014. May, 7.
31. Azarov N.I. Theory of state and law. Lecture notes and teaching guidelines. Moscow, 1998.
32. Theory of state and law / ed. A.I. Korolev, L.S. Yavich. Leningrad, 1987.
33. Ivannikov I.A. General theory of state and law: textbook. Moscow, 2006.
34. Theory of state and law: textbook in 3 vol. / ed. R.A. Romashov, V.P Salnikov. 2nd ed., suppl. St. Petersburg, 2009. Vol. 2.
35. Smolensky M.B., Kolyushkina L.Yu. Theory of state and law: textbook. Moscow, 2006.
Самарин А.А. Методологические предпосылки общетеоретического исследования феномена «экстерриториальное действие юридической нормы»
