CC BY
86
не был шокирован, а воображение удовлетворено. Если бы романисты всегда имели это в виду, они могли бы стать очень полезными обществу. Урок морали, хотя сухой и скучный, должен быть преподнесен в приятной оболочке...» [6, с. 92].
Другими словами, для К. Рив «готический» роман «Старый английский барон» был «тонкой вуалью», «приятной обо-
Библиографический список
лочкой», под которыми можно было скрыть нравоучительную истину. Выступая в поддержку общественной морали, романистка в лице своих «готических» героев-злодеев осуждает человеческие пороки, а в лице положительных персонажей утверждает общественную добродетель, высокую нравственность и человеческие достоинства.
1. Reeve, C. The Old English Baron. - N.Y., 1969.
2. Шелли, М. Франкенштейн, или Современный Прометей; Уолпол Г. Замок Отранто; Казот Ж. Влюбленный дьявол; Бекфорд У. Ватек: Роман, повести. - М., 2004.
3. Соловьева, Н.А. У истоков английского романтизма. - М.,1988.
4. Reeve, C. The Old English Baron. - N.Y., 1969.
5. Цит. по: Соловьев, Н.А. У истоков английского романтизма. - М.,1988.
6. Цит. по: Соловьев, Н.А. У истоков английского романтизма. - М.,1988.
Статья поступила в редакцию 11.02.09
УДК 81 “42
Н.В. Сайкова, докторант КемГУ, г. Кемерово
МЕТАТЕКСТОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ НОСИТЕЛЕЙ ЯЗЫКА: ЛИНГВОПЕРСОНОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В работе приведены параметры лингвоперсонологических различий и представлен лингвоперсонологический аспект описания результатов метатекстовой деятельности носителей языка
Ключевые слова: лингвоперсонология, персонотекст, лингвоперсона, метатекст.
Данное исследование посвящено введению метаязыкового аспекта описания в лингвоперсонологию текста и решению одной из возникающей при этом задач - гносеологической, связанной с разработкой методики лингвоперсонологического анализа результатов метатекстовой деятельности носителей языка.
Действие тенденций к антропоцентризму в современном языкознании приводит к формированию новых отраслей лингвистического знания, в том числе и к становлению лингвистической персонологии [1] - науки о языковой личности [2; 3], внутри которой выделяется два исследовательских подхода: персонология в языковом измерении и лингвистика в персонологическом измерении [4].
Персонология в языковом измерении является аспектуаль-ным направлением персонологии - науки о личности, которая выступает в качестве предмета изучения, а в типологию личности, комплексный портрет личности включают в числе прочих и языковые характеристики.
Лингвистика в персонологическом измерении предполагает описание языка, текста, речевой деятельности в персонологическом аспекте. Предметом изучения здесь выступают языковые категории, которые рассматриваются сквозь призму характеристик личности.
Это позволяет нам выделить внутри лингвистической пер-сонологии отдельное направление исследований - лингвопер-сонологию текста, которое может реализоваться в одном из двух вариантов: персоноцентрическом и текстоцентрическом.
В первом случае мы идем вслед за пониманием Ю.Н. Карауловым самого понятия «языковая личность» - это «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются: а) степенью структурно-языко-
вой сложности; б) глубиной и точностью отражения действительности; в) определенной целевой направленностью. В этом определении соединены способности человека с особенностями порождаемых им текстов» (выделено мной - Н. С.) [5, с. 3]. При этом мы исходим из того, что разнообразие текстов обусловлено разным качеством языковой способности создающей их личности.
Во втором случае мы исходим из того, что за языковым многообразием «скрывается нечто общее, единая сила, а именно языковая одаренность, языковая способность (Sprachfahigkeit) человека» (выделено автором) [6, с. 36]. Все это позволяет говорить о гипотезе лингвоперсонологической вариативности языка Н.Д. Голева, которая предполагает введение таких понятий, как лингвоперсонологическое функционирование языка и в связи с этим - его лингвоперсонологическое варьирование (имеется в виду функционирование языка в пространстве качественного разнообразия языковых способностей языковых личностей (лингвоперсон) и вариативность результатов такого функционирования - персонотекстов) [7]. Персонотекст при таком подходе есть текст в аспекте проявления в нем свойств персоны - языковой личности автора и/или адресата.
В настоящее время исследования проблем лингвистической персонологии русского языка ведутся в разных аспектах, среди них можно выделить и метаязыковой аспект описания, который в соответствии с разными направлениями лингвистической персонологии может быть реализован в разных вариантах. В качестве объекта исследования может выступать текст, и тогда изучению подвергается частный случай мета-языковой деятельности носителей языка - метатекстовая деятельность и ее опредмеченные результаты; исследовательской
рефлексии может быть предоставлен идиостиль авторов текста, а также в качестве объекта может выступать сама лингвоперсонологическая рефлексия по поводу языковой личности авторов изучаемого текста и их текстовой отраженности. На данном этапе исследования мы рассматриваем первый вариант реализации метаязыкового аспекта лингвоперсонологического описания текста.
В соответствии с задачами настоящего исследования был разработан и проведен эксперимент. Студентам 4 курса факультета филологии и журналистики было дано задание: «По предложенном тексту (монолог князя Мышкина о смертной казни) напишите вторичный текст (то есть текст, созданный на базе другого текста)». Таким образом, вторичный текст трактуется максимально широко, а экспериментальные данные обладают высоким гносеологическим потенциалом, так как дают возможность сравнения, сопоставления с оригиналом -исходным, первичным текстом.
Полученный материал позволяет решить ряд лингвистических проблем: степень метаязыковости при создании текста, проблему объекта и предмета метаязыковой рефлексии носителей языка, соотношение наивного и профессионального метаязыкового сознания, влияние степени обученности языку (школьного, вузовского образования), соотношение коллективного и индивидуального сознания, стандарта и творчества и т.д. Таким образом, объектом метатекстовой рефлексии является исходный текст, вторичный текст выступает как метатекст, то есть текст о тексте, в котором эксплицитно и имплицитно, осмысленно, сознательно и интуитивно, качественно и количественно представлена о нем самая разнообразная информация, причем сама эта информация детерминирована не только и не столько первичным, исходным текстом (ведь он один), но и во многом обусловлена языковой личностью автора вторичного текста, а потому лингвоперсонологический и метатекстовый аспекты описания и являются основным предметом настоящего исследования, а полученные тексты рассматриваются как персонометатексты.
При этом возникает проблема соотношения текстовой и метатекстовой деятельности носителей языка, лингвоперсонологическая трактовка полученных экспериментальных данных позволяет увидеть их типологическое сходство, обусловленное субъективным фактором, - разнообразием языковых личностей, и специфические черты результатов метатекстовой деятельности, обусловленные большей проявленностью лингвистической компетенции. При таком подходе вторичный текст всегда является метатекстом, другое дело, что степень его мета-текстовости может быть разной (в том числе и нулевой).
В ходе анализа полученных экспериментальных данных намечены критерии типологизации персонометатекстов (см. параметры лингвоперсонологических различий [8]):
1. Содержание - форма
Во вторичном тексте находит отражение рефлексия автора по поводу содержания или формы исходного текста, первое соответствует ономасиологической стратегии метатекстовой деятельности, второе - семасиологической. Причем действие этих стратегий распространяется как на текстовосприятие, так и на текстопорождение.
Во вторичных текстах может быть актуализирована содержательная составляющая, то есть именно содержание, содержательные категории становятся объектом метатексто-вой рефлексии носителей языка. При этом под влиянием лингвоперсонологического фактора реализация данной модели имеет свои варианты. Так, например, авторы вторичных текстов могут рефлексировать над темой текста, выделяя в качестве таковой темы убийства, страдания, наказания, надежды
и т.д., уровень осмысления проблемы может также варьироваться: бытовой, философский, художественный, научный. При этом не уделяется внимания способу оформления содержания и форма исходного текста не оказывает влияния на оформление собственного.
Рефлексия по поводу формы текста касается прежде всего его стиля, элементов словотворчества, манеры повествования, особенностей использования отдельных слов. При этом результаты рефлексии могут быть эксплицитными (например, автор вторичного текста оценивает идиостиль Ф. М. Достоевского) и имплицитными (автор вторичного текста перенимает манеру повествования писателя).
2. Профессиональное - наивное
Эксперимент проводился среди студентов-филологов, поэтому при анализе профессиональной составляющей можно выделить следующие категории: жанр (школьное сочинение-рассуждение с его композицией, клише, штампами, способом введения примеров), лингвистическая терминология (стилистические приемы, лингвистические термины), интертекстуальность (авторы вторичных текстов апеллируют к Ж.-П. Сартру, М. Горькому, Л. Андрееву, самому Ф. М. Достоевскому и его идее о слезинке ребенка, которую актуализируют литературоведы - литературно-художественный интертекст, приводят цитаты из Библии - библейский интертекст, обращаются к Юнгу - философско-психологический интертекст, упоминают фильм «Зеленая миля» - выход на интертекст семиотического уровня).
3. Внутритекстовое - затекстовое
Данная оппозиция может иметь двоякое осмысление. Во-первых, во вторичных текстах может реализовываться субъективное и объективное повествование. Во-вторых, сама рефлексия носителей языка может быть направлена на текстовые категории (исходим из понимания текста как знака) или во внеязыковую реальность (факты биографии - своей или писателя, казнь петрашевцев, события в Чечне).
4. Интуитивное (художественное) - рациональнологическое
Во вторичных текстах может быть представлено художественное осмысление проблематики оригинала в виде образов или же рационально-логическое «расчленение» текста, его анализ. Причиной разного способа познания мира и, соответственно, восприятия и осмысления текста является асимметрия полушарий головного мозга создающих текст носителей языка и доминирование одного из них.
5. Механистическое (формальное) - осмысленное прочтение текста
Иногда вторичные тексты представляют собой копии фрагментов первичного, по которым трудно судить, «пропущен ли текст через себя». Обилие цитат, по мнению авторов, служащих цели доказать то или иное положение, тоже не дает возможности увидеть, насколько глубоко осмыслена та или иная проблема. В других же текстах результат рефлексии авторов эксплицирован, и по нему мы судим о неформальном прочтении текста.
6. «Окультуренное» - природное
Во многих текстах, созданных испытуемыми, можно увидеть результат «окультуренности», «наученности» (анализ произведения без его прочтения, трехчастная композиция сочинения-рассуждения, рефлексия по поводу жанра, стандартные фразы, клише, представляющие собой некие универсальные «болванки» для написания сочинений подобного рода. Все это является следствием сложившейся в настоящее время системы образования с ее установкой на стандарт, а не на индивидуальность. В других же текстах представлена непосредствен-
ная реакция воспринимающего на исходный текст, оформленная в свободном от каких-либо канонов виде.
Спроецируем все вышесказанное на анализ полученных текстов (при воспроизведении вторичных текстов сохраняется орфография и пунктуация испытуемых).
Ономасиологическая стратегия метатекстовой деятельности носителей языка на уровне текстовосприятия основана на рефлексии языковой личности по поводу содержания текста, его темы (тема смертной казни):
В данном отрывке автором поднимается тема смертной казни. Не случайно эта тема проходит через многие произведения Достоевского, так как он на собственном опыте ощутил ужас ожидания неминуемой смерти. В последние секунды он был помилован, но впечатление от пережитого осталось неизгладимым.
Через тему смертной казни ставится вопрос о человеке, об отношении к нему государственной власти. Вынесенный приговор, по словам князя Мышкина, доставляет человеку такую неописуемую муку, несоразмерную его преступлению. Причем герой выделяет два вида мук: муку телесную и муку душевную. Если первая может облегчить ожидание смерти как избавления от физических страданий, то вторая делает последние минуты жизни приговоренного невыносимыми (выделено мной с целью представления результатов анализа - Н.С.).
Эта же стратегия реализуется и при текстопорождении: автор создает вторичный текст без опоры на форму исходного. При этом он осмысливает проблему, подходя к ней с рационально-логической точки зрения (герой выделяет два вида мук). При оформлении результатов метатекстовой рефлексии заметна определенная степень «наученности» (ср. клишированные фразы: В данном отрывке автором поднимается тема... Тема проходит через многие произведения... Через тему... ставится вопрос о.), что, однако, не позволяет говорить о высокой степени профессиональности при написании вторичного текста, который все же тяготеет к шкале «наивное». В обращении к фактам биографии писателя мы видим попытки выйти за пределы исходного текста, здесь реализуется объективное повествование, а рефлексия автора направлена во внеязыковую реальность. Таким образом, тип текста по выделенным нами параметрам можно обозначить как ономасиологический, наивный, затекстовый, рационально-логический, осмысленный, окультуренный.
В другом тексте ономасиологическая стратегия мета-текстовой деятельности приводит к более очевидному результату, все это свидетельствует о степени проявленности рефлексии именно о тексте в тексте, о разном соотношении обыденного и профессионального сознания в восприятии текста: Сочинение-рассуждение на тему «Мотив мученичества в тв-ве Ф.М. Достоевского по анализу отрывка из романа «Идиот»
Перед нами фрагмент произведения Ф.М. Достоевского «Идиот». Герой в данном отрывке подвержен рефлексии на тему смертной казни и духовного «мученичества». По тексту можно увидеть, что герой сам переживает то, о чем говорит, он проникается состраданием к человеку, обреченному на смерть.
Это утверждение отражается в самой речи героя : она спонтанная, нелогичная, непоследовательная: «... потом через полминуты, потом теперь, вот сейчас - душа из тела вылетит...», «,,, а вот что вот знаешь наверно...». Но в этом автор подчеркивает духовную силу героя, - его умение сопереживать, и, возможно, относит его самого к «разряду» мучеников. Ведь в речи героя появляются характер-
ные фразы: «Кто сказал, что человеческая природа в состоянии вынести это без сумасшествия?»
Сумасшедшим признали и самого Мышкина, поэтому характеризуя некое событие, высказывая свою точку зрения, герой опосредованно характеризует и себя самого. Появляется образ Христа — великого мученика: «Об этой муке и об этом ужасе и Христос говорил». Что позволяет нам сделать вывод о том, что идеалом героя является образ Христа, а автор соотносит самого Мышкина с образом Иисуса Христа.
Таким образом, мотив силы душевной муки воплощается в образе героя.
В данном вторичном тексте мы видим традиционный вариант сочинения-рассуждения по прочитанному художественному произведению (ср. формулировку темы). Это то, чему учат в школе, а потому перед нами результат «окультуренной» рефлексии автора вторичного текста не на предложенный отрывок, а на весь роман, или даже на все творчество Ф.М. Достоевского в целом, но любая высказанная автором вторичного текста мысль подтверждается результатами анализа предложенного отрывка из романа Ф.М. Достоевского, что говорит о тяготении к полюсу «внутритекстовое». Результатом «наученности» является применение определенной техники цитирования, имеющей целью подтверждение мнения автора вторичного текста исходным текстом. Содержание текста осмысляется автором, во вторичном тексте представлен рационально-логический подход, который воплощен разными способами: наличием аргументации, аналитическим способом изложения, маркерами логичности самого текста: Что позволяет нам сделать вывод о том, что... Таким образом... В результате данный тип текста может быть охарактеризован как ономасиологический, профессиональный, внутритекстовый, рационально-логический, осмысленный, окультуренный.
Сравнение же двух текстов, являющихся результатом реализации ономасиологической стратегии текстопорождения, позволяет говорить о степенях метаязыковости в тексте, о шкале степеней обыденности, «наивности» и профессионализма в реализации данной стратегии. Так, первый текст расположен на данной шкале ближе к полюсу «обыденное», а второй - «профессиональное» (ср. характерные для филологов обороты: тема духовного «мученичества», автор подчеркивает духовную силу героя, мотив силы душевной муки воплощается в образе героя, обращение к библейскому интертексту).
Семасиологическая стратегия метатекстовой деятельности базируется на рефлексии по поводу формы, стиля, манеры повествования:
Смерть - часть жизни или ее продолжение, безумство, нелепость или приговор? Что я знаю? Что я могу знать о том, что непостижимо? Кто я? Что я? Сила, которая дала мне жизнь, убивает меня наравне с людьми. Завтра меня не станет... Да есть ли кому-то до этого дело? Что сильнее: скрежет лезвия по твоей шее, или . по твоей душе? Надо выкинуть мысли сейчас, немедленно, но не думать нельзя. Потому что именно сейчас надо что-то понять, что-то осмыслить, что-то преодолеть, что-то пережить, ... что-то очень важное. Но что?
В этом отрывке рефлексии подвергается помимо темы еще и стиль повествования, но делается это, в отличие от предыдущих примеров, на чувственном, интуитивном уровне. Рефлексия не эксплицирована, но результат ее в тексте все же представлен: автор вторичного текста как бы перенимает стилистику Ф.М. Достоевского (повторы, сбивчивая речь, воссоздающая ситуацию напряженного поиска истины), подражает ему, рефлексируя по поводу заданной первичным текстом темы.
Перед нами семасиологический, затекстовый, художественный, осмысленный, наивный, природный тип. Поясним две последние характеристики (сразу заметим, что ко всем параметрам лингвоперсонологических различий аксиологический критерий не применяется). В данном тексте нет таких признаков «профессионализма», как элементы лингвистического, стилистического, литературоведческого анализа, что позволило нам отнести его к противоположному полюсу. Также текст представляет собой непосредственную реакцию на исходный, свободную от укоренившихся в учебной практике штампов, клишированных фраз.
Несколько иной вариант представлен в следующем тексте:
Создание вторичного текста Передо мной - отрывок из произведения, которого я, к своему стыду, еще не читала. «Идиот» Достоевского. Однако именно этот факт моей биографии позволяет несколько поразмышлять именно над этим отрывком.
Весьма интересное начало вторичного текста. Перед нами тоже результат «наученности»: произведения не читала, но поговорить о нем могу (так часто поступают школьники и студенты).
В силу определенных обстоятельств меня в последнее время занимает вопрос: на основе чего, относительно каких критериев определенный факт окружающей человека действительности дает толчок к словотворчеству? И как потом этот факт, преломляясь через работу сознания, отражается в получающемся тексте?
Автор данного текста не апеллирует напрямую к стилю Ф.М. Достоевского, но именно манера повествования писателя наводит на мысли о словотворчестве, что в свою очередь является одним из вариантов «наученности», результатом «окультуренного» восприятия филолога (актуализируется профессиональное сознание). Следствием этого является последний абзац сочинения:
. Мысль на последок: весьма интересно было бы создать «третичный» текст по отрывку из «Идиота» вкупе с моим писанием: -). В тексте намечен выход за пределы исходного текста (этот факт моей биографии, «третичный» текст по
отрывку из «Идиота» вкупе с моим писанием).
И здесь мы видим результат скрытой рефлексии по поводу формы, стиля, но если первый текст был создан в результате художественного восприятия исходного текста на интуитивном уровне, то в данном тексте представлено рационально-логическое его осмысление. Тип текста: семасиологический, профессиональный, затекстовый, рационально-логический, осмысленный, «окультуренный».
Однако можно сказать, что данный текст, в отличие от предыдущего, который является ономасиологическим на уровне текстовосприятия и ономасиологическим на уровне тек-стопорождения, является результатом реализации семасиологической модели текстовосприятия (то есть автор вторичного текста обращает внимание на форму исходного), но ономасиологической модели текстопорождения (автор вторичного текста излагает свою мысль в свойственной ему самому манере, без опоры на форму исходного текста). Степень же метатек-стовости его выше (лингвистическая компетенция автора проявлена в больше мере), и, в отличие от предыдущего примера, он тяготеет к полюсу «профессиональное».
Таким образом, мы видим, что рефлексия автора вторичного текста может иметь эксплицитный и имплицитный характер (о факте наличия последней мы судим по косвенному проявлению - по качественным и количественным характеристикам созданного вторичного текста, который является ее опредмеченным вариантом).
В результате анализа материала выявляются действующие на уровне текстопорождения и текстовосприятия стратегии реализации метатекстовой деятельности: ономасиологическая и семасиологическая, которые напрямую связаны с разным качеством языковой способности носителей языка. Внутри каждой из стратегий выделяются тактики, которыми руководствуются в своей метатекстовой деятельности представители разных типов языковой личности. При этом созданные при восприятии исходного текста вторичные тексты обладают разной степенью метатекстовости, что свидетельствует о разных уровнях метаязыкового сознания языковой личности, воспринимающей и порождающей тексты.
Исследование выполнено при поддержке гранта Президента Российской Федерации МК-2724.2008.6
Библиографический список
1. Нерознак, В.П. Лингвистическая персонология: к определению статуса дисциплины [Текст]: сб. науч. трудов / В.П. Нерознак // Язык. Поэтика. Перевод. - М., 1996.
2. Богин, Г.И. Модель языковой личности в её отношении к разновидностям текстов [Текст]: дис... док. филол. наук / Г.И. Богин. Л., 1984.
3. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность [Текст] / Ю.Н. Караулов. - М., 2004.
4. Голев, Н.Д. Лингвоперсонология: проблемы и перспективы [Текст] / Н.Д. Голев, Н.В. Сайкова // Вопросы лингвоперсонологии: Межвузовский сборник научных трудов. - Ч.1. - Барнаул, 2007.
5. Караулов, Ю.Н. Предисловие. Русская языковая личность и задачи ее изучения [Текст] / Ю. Н. Караулов // Язык и личность. - М., 1989.
6. Вайсгербер, Й.Л. Родной язык и формирование духа [Текст]. - М., 2004.
7. Голев, Н.Д. Лингвоперсонологическая вариативность языка [Текст] / Н.Д. Голев // Известия Алтайского государственного университета. Серия «История, филология, философия и педагогика». - 2004. - № 4.
8. Голев, Н.Д. Лингвистические и лингводидактические проблемы языкового образования в техническом вузе (опыт построения концепции) [Текст] / Н.Д. Голев // Прикладная филология в сфере инженерного образования: Коллективная монография. - Т. 1. Методология и методика языкового обучения в техническом вузе. Нортхэмптон. - Томск, 2004.
Статья поступила в редакцию 1.03.09
