CC BY
9Общество вчера, сегодня, завтра
С. Ф. ГРЕБЕНИЧЕНКО академик Российской академии естественных наук, доктор историческихнаук, профессор
С. Ж. ТОКТАМЫСОВ кандидат исторических наук, руководитель отдела интеграционного сотрудничества Фонда «Единство наций»*
Метаморфозы постсоветской интеграции
Заявления госсекретаря США Х. Клинтон в Дублине за месяц до инаугурации на второй президентский срок Барака Обамы об исторической миссии Соединенных Штатов всемерно противодействовать интеграции на пространстве Содружества Независимых Государств (СНГ) свидетельствуют, насколько Вашингтон напуган интеграционным прорывом постсоветских стран. Налицо первые успешные результаты Таможенного Союза (ТС), наметившееся движение к Евразийскому Союзу, обширные перспективы реализации решений Саммита СНГ в Ашхабаде и встречи ШОС в Бишкеке в декабре 2012 г.
Достигнутые на различных интеграционных форумах договоренности путают карты «звёздно-полосатому Большому брату» разделять и властвовать на постсоветском пространстве, вершить с вашингтонских «холмов и лужаек» судьбы народов и стран Евразийского региона. По словам Главы американского внешнеполитического ведомства, в открывшихся обстоятельствах стремления «России создать под
Требениченко Сергей Фёдорович, e-mail: grebenichenko@duma.mos.ru; Токтамысов Сакен Жаугаштович, e.mail: stoktamysov@gmail.com
прикрытием экономической интеграции новую версию Советского Союза» США будут всемерно «стараться разработать эффективные пути для того, чтобы замедлить или предотвратить это»1.
Фактически был подтвержден вектор американской внешней политики по отношению к Астане, Минску, Москве, другим субъектам поступательной интеграции и соучаствующему с ними Пекину, осмелившимся без привлечения и в обход самих(!) США кооперировать усилия по формированию экономически и политически мощных региональных объединений, развивать военное сотрудничество. Заатлантическому «гегемону» никак невыгодна евразийская консолидация. Он жаждет по новейшим технологиям стратегии 4GW («войны четвертого поколения») стравливать субъекты Содружества и ослаблять их по одному. В результате косвенно подтверждается то, что курс на усиление геостратегического потенциала постсоветского пространства за счет его многоуровневой интеграции верен. Это -императив времени!
В 2012 г. в рамках Таможенного Союза и Единого экономического пространства (ЕЭП) Беларуси, Казахстана, России возник наднациональный орган, координирующий вопросы интеграционного сотрудничества - Евразийская экономическая комиссия, произошло создание Зоны свободной торговли СНГ. Эти интеграционные объединения очевидным образом нацелены на усиление именно экономического взаимодействия, причем, главы и политические элиты государств-участников ТС, ЕЭП, СНГ не выдвигают целью переход к следующей стадии интеграционного сотрудничества - к созданию политико-экономического союза. Так, со слов Президента Казахстана Н.А. Назарбаева «евразийская интеграция никогда не была и не будет нацелена на реинкарнацию какого-нибудь политического союза, тем
Clover Ch. Clinton vows to thwart new Soviet Union // Financial Times, 2012, December, 6.
более канувшего в лету Советского Союза»1. По мнению Президента России В.В. Путина «речь не идет о том, чтобы в том или ином виде
воссоздать СССР», но «тесная интеграция на новой ценностной,
- 2 политической, экономической основе - это веление времени»2.
С учетом этих и других заявлений глав государств-участников СНГ представляется, что позиция США на самом деле обусловлена не реальной обеспокоенностью формированием нового политического союза в Евразии, а стремлением предотвратить усиление экономических позиций России, Казахстана и Беларуси на региональном уровне, исключить участие постсоветских государств в альтернативных западным экономических и военных интеграционных структурах, а также переориентировать энергетические экспортные потоки из Центральной Азии и Закавказья, создать новые центры притяжения постсоветских стран вне пространства Содружества, тем самым внести в него энтропию, «размыть» его, ослабить его интеграционный потенциал.
Интеграция постсоветского пространства может быть отнесена к процессам комплексной трансформации национальных экономик и систем управления, прежде всего, стран-участниц СНГ и в идеале нацеливается на интенсификацию межгосударственных отношений. Интеграция должна создавать новые формы управления, сосуществующие с традиционными формами институтов государственной власти на национальном уровне. Это - многоаспектный процесс, который наряду с экономической кооперацией включает вопросы политики, безопасности, социального и культурного взаимодействия. В основе большинства существующих интеграционных схем в современном мире лежат торговое содружество и взаимозависимость хозяйственных комплексов, которые в перспективе ведут к глубокой
1 Назарбаев Н. Евразийская интеграция - это наше стратегическое преимущество перед вызовами третьей глобальной индустриальной революции (18.01.2013 г.) [Электронный ресурс] // Информационно-аналитический портал Союзного государства. - Режим доступа: http://www.soyuz.by/ru/?guid=138053
2 Путин В. Новый интеграционный проект для Евразии - будущее, которое рождается сегодня // Известия, 2011,3 октября.
конвергенции экономик и управленческих структур суверенных государств.
Считается, что интеграция на пространстве Содружества -наиболее эффективный способ обеспечить социально-экономический прогресс в условиях острой глобальной конкуренции. Однако в постсоветский период имел место постепенный дрейф в сторону всё меньшей (подчеркнем, именно общей) взаимозависимости всех стран-участниц СНГ, дифференциации их глобальных и региональных экономических и политических ориентиров. Если экономическая взаимосвязь союзных республик в конце 80-х гг. достигала 97%, то через четверть века взаимозависимость между всеми членами СНГ составила 15%. Кроме того, на протяжении последнего десятилетия у каждой из стран Содружества, кроме Беларуси, Молдовы, Кыргызстана, было больше экспортных и импортных связей с негосударствами СНГ, нежели внутри Содружества. Другой пример, в конце 2000-х гг. торговля между Евросоюзом (ЕС) и странами СНГ на 2/3 превышала объемы торговли внутри Содружества. Объем торговли с Россией у многих стран СНГ составлял около 30%, а Российской Федерации со странами Содружества - всего лишь 15% от общего объема её торговли1.
Вместе с тем, в интеграционных процессах на постсоветском пространстве просматриваются три периода: 90-е гг., когда новыми суверенными государствами предпринимались попытки интеграции в мировую экономику поодиночке, причем, за счет ослабления сложившихся связей с бывшими союзными республиками; 2000-е гг., когда обнаружили себя объективные предпосылки ревизии межгосударственных кооперативных связей на постсоветском пространстве; 2010-е гг., когда на базе Таможенного союза и Единого экономического пространства России, Казахстана и Беларуси воочию проявил себя интеграционный прорыв в направлении к Евразийскому союзу.
1 См.: Таблицы мирового развития // Год планеты. Вып.2. М., 2009.
90-е гг. явили собой период, когда после форсированного во многом извне развала СССР в условиях роста суверенизации новых субъектов международного права на некогда общем пространстве превалировали центробежные над центростремительными тенденциями. Это было время «цивилизованного развода» бывших советских республик, что представлялось естественным в исторических обстоятельствах генезиса независимых государств с их собственными законодательствами и социально-экономическими моделями, с созданием границ, таможенных и пограничных служб, национальных валют. Для молодых независимых государств первоочередными оказались стремление к интеграции в мировую экономику (страны Балтии однозначно ушли на Запад сразу же), поиск новых, как тогда казалось «трубадурам», зияющих высот «процветания и благоденствия» более выгодных рынков и партнеров за счет ослабления или отказа от сложившихся кооперативных связей с союзными и автономными республиками.
В условиях зарождения национальных капиталов (посредством преимущественно политически узаконенного воровства в большинстве стран Содружества) крупные инвесторы были представлены, прежде всего, иностранным капиталом, в основном «западным», но и «дальневосточным» тоже. Транснациональные корпорации через подставные фигуры и компании скупали на корню в одночасье ставшие «ничьими» фабрики и заводы, приватизировали («акционировали») комбинаты, производственные объединения, целые отрасли, переориентировали их на отдаленные рынки, разрушали сложившуюся в СССР единую систему экономического планирования, разделения труда, межреспубликанской, межотраслевой и внутрипроизводственной кооперации. США и Европейский Союз напрямую и через подконтрольные им МВФ и Всемирный банк, предоставляя постсоветским странам значительную финансовую поддержку, озадачивали их как участников программ Содружества дезинтеграционными требованиями.
В 2000-е гг. «развод» стран Содружества закончился. Национальные экономики стран-участниц были реформированы, появились условия и, главное, политическое осознание необходимости интеграционных усилий в направлении к зоне свободной торговли. Было создано Евразийское Экономическое Сообщество (ЕврАзЭС), подписано Соглашение, определившее перспективы создания общего экономического пространства Беларуси, Казахстана, России и Украины.
Вместе с тем, элиты суверенных постсоветских стран подходили прагматически к экономическому сотрудничеству: вводились рыночные тарифы на поставляемые энергоресурсы и взаимные запреты на ввоз ряда товаров из тех или иных стран Содружества на основании их «заграничного» происхождения и санитарно-экологического состояния, ужесточалась миграционная политика. Обнаруживала себя разница интересов, например: стран-поставщиков трудовых мигрантов и стран, преимущественно их принимающих; стран, добывающих и экспортирующих природные ресурсы, и стран-транзитёров. В итоге производители энергоресурсов (Туркменистан, Азербайджан, Россия, Казахстан) стремились диверсифицировать направления его экспорта и пути транзита, а транзитеры - сохранить монополию на транзит и ценовые преференции при отборе ресурсов для внутреннего потребления.
При таких обстоятельствах Кремль, пытаясь высвободить из «транзитных пут» свои нефтегазовые «государственно»-частные компании, стал ориентироваться на альтернативные (в обход территорий стран Содружества) пути поставок, прекращал дотировать партнеров по СНГ пониженными тарифами энергоресурсов, тем самым вы-нуждал их к болезненному пересмотру доходных частей национальных бюджетов (и, стало быть, социальных программ), к принятию ряда привлекательных для околокремлевского нефтегазового лобби решений по приобретению российскими компаниями активов трубопроводных и энергетических систем ряда стран Содружества.
Вело ли это к реальному углублению интеграции на постсоветском пространстве бывших союзных республик - очевидно большой вопрос. Косвенным свидетельством является то, что во второй половине 2000-х гг. целый ряд стран-участниц СНГ (Беларусь, Молдова, Украина, Азербайджан, Армения, Грузия) вынуждены были поддаться давлению США и ЕС и подписать Соглашения о Восточно-европейском партнерстве вопреки интересам Москвы. В свою очередь, Кремль решил показать, что Россия заинтересована в Содружестве не больше других членов. Москва упразднила Федеральное министерство по делам СНГ, координирующее деятельность других российских министерств и ведомств по выполнению ими интеграционных обязательств и взаимодействующее с министерствами по делам СНГ других стран, а также с органами Содружества. В ответ были ликвидированы и перепрофилированы аналогичные министерства в странах-участницахСНГ. А Ереван вообще вместо упраздненного ведомства создал Министерство по вопросам европейской интеграции.
Многомерный математико-статистический индекс общей интеграции для всего пространства Содружества показывает снижение в 90-е -второй половине 2000-х гг. уровней межгосударственного кооперирования и взаимозависимости бывших советских республик1. Свидетельством низкой институциональной эффективности СНГ является и тот факт, что почти 90% решений, принятых этим межгосударственным объединением, так и не были реализованы2. По мнению ряда экспертов, при таких обстоятельствах неизбежностью
о
становилась обозримая дезинтеграция постсоветского пространства3.
Невысокую интеграционную отдачу Содружества признавали тогда и представители российской политической элиты. Так, со слов
1 См.: Евразийская экономическая интеграция, 2009, №4, с. 43.
2 См.: СНГ: путь в никуда // Veidas. Вильнюс, 2007, 21 августа.
3 См.: Nikitin A. The End of the "Post-Soviet Space".The Changing Geopolitical Orientations of the Newly Independent States. London, 2007.
Президента РФ В.В. Путина в 2005 г.: «И если кто-то ожидал от СНГ каких-то особых достижений, скажем, в сфере экономики, в сфере сотрудничества в политической области, в военной и так далее, то, естественно, этого и не было бы, потому что и быть не могло. Цели декларировались одни, а на самом деле СНГ создавалось для того, чтобы процессы распада Советского Союза проходили наиболее цивилизованным образом, предельно мягко, с наименьшими потерями... Но у СНГ никогда не было сверхзадач экономического характера, интеграционных задач в области экономики. И поэтому многие вещи, которые гражданами наших стран ожидались, не состоялись, поскольку о них говорили, но никогда реально над этим никто не работал. Вот сейчас, скажем, в рамках ЕврАзЭС, в рамках создаваемого Единого экономического пространства появляются элементы реального интеграционного сотрудничества. Но вот это совсем другое дело. Что касается СНГ, то это весьма полезный клуб для взаимной информации, для выяснения проблемных вопросов общего характера.»1.
Новейший глобальный кризис оказал сильное воздействие на слабо конкурентные экономики стран Содружества. В 2010-е гг. стало совершенно явным, что без модернизации и инновационно-технологической модели хозяйствования их отставание от передовых государств будет непреодолимым. Оказалось, что Евросоюз и США не могут и не хотят оказать тем или иным выборочно патронируемым государствам СНГ значимую поддержку в модернизации, поскольку сами попали в незавидное финансовое положение, да и экономически усиливающееся за счет интеграции модернизируемых экономик евразийское пространство, по большому счету, им ни к чему.
Всемирный экономический кризис проявил интеграционное значение либерализации общего рынка Содружества и таких его
1 Цит. по: Пресс-конференция по итогам российско-армянских переговоров. Ереван, 25 марта 2005 года [Электронный ресурс] // Президент России. Официальный сайт. - Режим доступа: http://archive.kremlin.ru/text/appears/2005/03/85912.shtml
кредитных институтов, как Евразийский Банк Развития (ЕБР) и Евразийский Антикризисный Фонд (ЕАФ). Отнюдь неслучайно то, что уже после первого года мирового кризиса удельный вес стран СНГ составлял: 8% от общего объема экспорта и 30% от импорта Азербайджана; 20% и 32% (соответственно) - Армении; 44% и 64% -Беларуси; 16% и 42% - Казахстана, 36% и 57% - Кыргызстана; 38% и 35% - Молдовы; 15% и 13% - России; 21% и 57% - Таджикистана; 34% и 43% - Украины1.
Быстрые темпы роста взаимного товарооборота у ряда стран Содружества естественным образом предопределяли заинтересованность в координации таможенной и валютной политики и придании интеграции самовоспроизводящегося характера. И ожидавшееся появление единой системы таможенных тарифов и нетарифного регулирования, единого таможенного кодекса России, Казахстана и Беларуси и, наконец, с 2012 г. единого экономического пространства трех стран с населением 170 млн. человек явили собой реальный прорыв в интеграционных процессах на пространстве Содружества. В результате обрёл очертания новый мировой ареал экономического сотрудничества, аккумулирующий капиталы и передовые технологии, который, по различным оценкам, может обеспечить к 2015 г. дополнительный прирост среднедушевого ВВП у этих трех стран на 1520%.
Таким образом, интеграционные процессы на пространстве Содружества за четверть века проявлялись неравномерно как с точки зрения областей (отраслей), так и с точки зрения субъектов (стран) взаимодействия. К настоящему времени в рамках СНГ они получили, в первую очередь, формат двустороннего, а не многостороннего сотрудничества.
1 См.: Внешняя торговля Содружества Независимых Государств: 2009 год. Статкомитет СНГ. М., 2009, с. 33.
По-прежнему принимаются усилия по укреплению общего интеграционного потенциала Содружества в целях реализации в рамках этого широкого объединения ряда перспективных проектов в разных сферах. Так, в октябре 2011 г. в Санкт-Петербурге был подписан договор о зоне свободной торговли государств-участников СНГ. На саммите глав государств Содружества, прошедшем в декабре 2012 г. в Ашхабаде, был подписан пакет документов, посвященных вопросам обороны, безопасности и правопорядка, финансового и культурного сотрудничества. Это - соглашения о развитии объединенной системы противовоздушной обороны, о взаимодействии в подготовке специалистов антитеррористических подразделений, о создании совета руководителей финансовых разведок, о сотрудничестве по интеграции валютного рынка и др.
Сегодня руководство России ретроспективно рассматривает проекты взаимодействия новых суверенных государств за годы существования СНГ лишь как предварительный этап интеграции, которая уже в начале 2010-х гг. воочию получила прорыв в малых форматах (Таможенный Союз, Единое экономическое пространство и др.). В результате возникло многоуровневое взаимодействие, при котором государства-участники тех или иных региональных объединений находятся на разных ступенях сотрудничества, и разномасштабные интеграционные проекты не противоречат друг другу. Именно ограниченная функциональность Содружества стала одной из причин инициирования в своё время более узких интеграционных схем на постсоветском пространстве - Организация договора о коллективной безопасности (ОДКБ), ЕврАзЭС, Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Москва выступила их основным идеологом.
Российская политика в этих проектах нацеливалась на создание эффективных механизмов координации межгосударственного взаимодействия, на развитие сотрудничества в реализации совместно
намеченных на платформе СНГ стратегических решений. Декларируемые функции ОДКБ, ШОС, ЕврАзЭС частично совпадают. Вместе с тем, они фактически предназначены для разных целей. Налицо своеобразное разграничение интеграционных объединений по зонам ответственности (безопасность, политика, экономика) при воочию наблюдаемом пересечении их функций. В этой связи симптоматично, что количество межведомственных советов именно внутри ШОС постепенно увеличивается, затрагивая всё больший спектр вопросов взаимодействия и фактически копируя структуры близкого статуса в СНГ. В результате, в каждой из этих организаций, за исключением ЕврАзЭС, существуют схожие органы управления.
Структуры интеграционных проектов на постсоветском пространстве, в том числе и СНГ, имеют определенные недостатки и нуждаются в реформировании, однако, их совершенствование не должно сводиться только к реорганизации аппаратов тех или иных объединений. Действительно перспективное качество организационной структуры с наднациональными функциями мини-интеграционного объединения на евразийском пространстве явили собой, прежде всего, органы управления Таможенного союза Беларуси, Казахстана и России.
Обратим внимание на специфику ключевых межгосударственных организаций, реально способствующих интеграции значительной части постсоветского пространства.
Начало будущему интеграционному объединению ШОС было положено ещё в 1996 г., когда в Шанхае встретились главы пяти государств (КНР, России, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана) по проблемам региональной безопасности и сотрудничества. В результате поэтапных шагов по демилитаризации границ пяти стран, а также успешных саммитов на уровнях глав правительств и министров, отвечающих за безопасность и экономическое развитие, в 2001 г. была организационно оформлена ШОС с одновременным включением в её
состав Узбекистана. Вопросы безопасности были основными при формулировании миссии ШОС, однако, вскоре круг интересов организации расширился, в частности из-за влияния КНР. В настоящий момент ШОС является евроазиатской организацией универсального типа. На протяжении 2000-х гг. её деятельность вызывала настороженную реакцию со стороны США, поскольку ШОС позиционировала себя в системе региональной безопасности организацией, не являющейся антиамериканской, но стремящейся действовать без участия Соединенных Штатов и их союзников.
Главными задачами организации стали укрепление региональной стабильности и безопасности, развитие экономического, прежде всего, энергетического партнерства, научного и культурного взаимодействия. В ШОС для обозначения проблем безопасности используется концепция противодействия «трем злам» - терроризму, сепаратизму, экстремизму, а также нелегальной миграции и наркотрафику. ШОС активно развивает взаимодействие с другими организациями с целью укрепления региональной стабильности и содействия многостороннему сотрудничеству в различных областях.
Вместе с тем, анализ приоритетных интересов организации показывает, что по мере сближения геостратегических позиций России и КНР происходит постепенное увеличение внимания именно бизнес-проектам в данном интеграционном объединении. В рамках ШОС наблюдается негласное соперничество Пекина и Москвы, которые пытаются укрепить свои экономические позиции в Центральной Азии (ЦА). Россия на протяжении 2000-х гг. стремилась сохранить формат безопасности как основную сферу деятельности ШОС, достаточно настороженно относилась к вовлечению Китая в экономическую проблематику. В настоящий момент указанная позиция пересматривается Кремлем в пользу развития тесного сотрудничества с КНР в рамках
л
крупных совместных экономических проектов1. Кроме этого, если в первое десятилетие деятельности ШОС развитие экономического сотрудничества в её рамках вызывало определенную обеспокоенность государств ЦА вследствие опасений китайской торговой экспансии, то сейчас эти опасения уменьшаются.
Важным интеграционным проектом в сфере безопасности на постсоветском пространстве стала ОДКБ, образованная в 2002 г. Арменией, Беларусью, Казахстаном, Кыргызстаном, Россией, Таджикистаном и Узбекистаном (правда, последний вышел из организации в 2012 г.). Зоны ответственности ШОС и ОДКБ в значительной степени пересекаются как функционально, так и географически. Первоначально ОДКБ воспринималась как прокремлевская военная организация, основанная на российском военном потенциале (подготовка и обучение офицерского состава, предоставление российских вооружений и военной техники, проведение совместных учений). Вместе с тем, за десять лет эволюции региональное объединение трансформировалось в универсальную организацию безопасности.
Деятельность ОДКБ в ряде аспектов совпадает с декларируемыми задачами ШОС: она нацелена на координацию и объединение усилий в отражении внешних угроз, борьбу с международным терроризмом, экстремизмом, нелегальной миграцией, наркотрафиком. Крупными операциями по противодействию данным угрозам в рамках ОДКБ являются «Канал», «Нелегал», «Прокси». Другим важным направлением сотрудничества является развитие военно-технического и военно-экономического взаимодействия государств-участников.
Ключевая идея данной организации, оформленная «Протоколом о порядке формирования и функционирования сил и средств системы
1 Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о всестороннем углублении российско-китайских отношений партнерства и стратегического взаимодействия [Электронный ресурс] // Президент России. Официальный сайт. - Режим доступа: http://президент.рф/ref_notes/719
коллективной безопасности государств-членов ДКБ», состояла в том, чтобы координировать ранее созданные: региональные союзнические силы - кавказские «Россия-Армения» (1996 г.) и восточноевропейские «Россия-Беларусь» (1999 г.); коллективные силы быстрого развертывания в Центральной Азии (КСБР ЦА, 2001 г.).
Ограничителями сотрудничества в рамках ОДКБ сегодня выступает различие подходов и интересов государств-участников в отношении проблем безопасности. Эклектичная природа ОДКБ, её структурная сложность, консенсусный принцип принятия решений определяют необходимость приложения значительных усилий с целью реагирования на кризисные ситуации. Это означает, что существует высокая потребность в выработке эффективных процедур принятия и реализации решений в рамках ОДКБ.
В свою очередь, ЕврАзЭС было создано в 2000 г. Россией, Беларусью, Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном. Основой сообщества стал Договор о таможенном союзе и едином экономическом пространстве, подписанный в 1999 г. Однако в 2008 г. Узбекистан приостановил своё членство в организации. В сфере интересов ЕврАзЭС находится широкий спектр экономических, транспортных, торговых и таможенных вопросов. В 2005 г. происходит интеграция в состав данного сообщества другой региональной структуры - Центрально-Азиатского сотрудничества (ЦАС), имевшей значительное функциональное и географическое сходство с ЕврАзЭС.
В 2010 г. в рамках ЕврАзЭС создается Таможенный Союз, а в 2012 г. - Единое экономическое пространство, объединившие Россию, Беларусь, Казахстан. Задачами новых интеграционных объединений становятся создание общего рынка и формирование экономического союза.
Наконец, Союзное государство России и Беларуси является многофункциональным интеграционным объединением с целью создания единых экономического, политического, военного,
таможенного, валютного, юридического, гуманитарного и культурного пространств. Основой поэтапной интеграции стали договоры о создании Сообщества (1996 г.), Союза (1997 г.), Союзного государства (1999 г.).
Главный акцент в интеграционном сотрудничестве России и Беларуси делается на создание единого экономического пространства. В этой сфере декларируется необходимость углубления финансовой интеграции, в рамках которой реализуется «План совместных действий Правительств и Центробанков двух стран по введению единой денежной единицы Союзного государства». План предусматривает проведение структурных преобразований в области денежно-кредитной и бюджетно-налоговой политики, внешнеэкономической деятельности, валютного регулирования. Активно развиваются российско-белорусские торгово-экономические связи. Одним из важных направлений интеграции является реализация совместных межгосударственных экономических, оборонных, социальных программ и проектов. Их финансирование осуществляется из бюджета Союзного государства, объем которого в 2013 г. составил 4,9 млрд. руб.1. Расширению интеграции содействует образование межгосударственных финансово-промышленных групп. Большую роль в отношениях между Россией и Беларусью играет быстро развивающееся сотрудничество их областей (краёв) и городов.
В рамках Союзного государства осуществляется тесное внешнеполитическое взаимодействие Москвы и Минска, которые занимают единые или близкие позиции по ключевым международным проблемам. Укрепляется сотрудничество в сфере обороны и безопасности, антитеррористической деятельности, борьбы с преступностью. Проводятся мероприятия по восстановлению кооперационных связей между предприятиями ВПК. Эффективно функционирует совместная региональная группировка войск.
1 См.: Союзное государство, 2012, № 12(70), с. 13.
Многовековой опыт проживания двух братских народов в составе одного государства, их историческая и культурная близость, тесная экономическая кооперация российских и белорусских предприятий и отраслей, достигнутая в советский период, создают важные предпосылки для роста интеграционного потенциала обоих суверенных государств.
Но можно выделить и ряд аспектов, которые становятся ограничителями развития сотрудничества в рамках Союзного государства. Одним из них, что удивительно, является создание на постсоветском пространстве новых интеграционных образований в торгово-экономической области (Таможенный Союз, ЕЭП), в сфере безопасности (ОДКБ). Компетенции данных организаций и Союзного государства в значительной степени пересекаются как функционально, так и географически (Россия и Беларусь являются участниками всех вышеупомянутых организаций). Возникает параллелизм их деятельности и, как следствие, подчинение интересов Союза двух государств текущим задачам новых многосторонних объединений. Необходимо подчеркнуть, что Союзное государство России и Беларуси создавалось в условиях отсутствия на постсоветском пространстве иных тесных мини-интеграционных проектов. С появлением ОДКБ, ЕврАзЭС, Таможенного союза, ЕЭП ценность Союзного государства, подчеркнем, преимущественно в глазах российской элиты, существенно трансформировавшей свои внешнеполитические подходы, снизилась.
В 90-е гг. важной задачей дипломатии Кремля являлась безусловная и однозначная борьба против расширения НАТО на восток. Развитие интеграционного взаимодействия России с Беларусью в военной сфере выступало ответной мерой в рамках стратегии противодействия расширению НАТО. В 2000-е гг. российская позиция в отношении расширения НАТО, по сути, становится прагматичной, её можно характеризовать уже как сдержанно негативную. В этих условиях
интерес российского «правящего класса» к Союзному государству как к военно-политическому проекту заметно уменьшается. В то же время наблюдается рост привлекательности Евросоюза среди белорусской политической элиты и населения при общем преобладании настроений к интеграции на постсоветском пространстве.
Следующим ограничителем развития союзного государственного строительства, в первую очередь в политической и валютной сферах, является отличие подходов и противоречие интересов высших кругов двух стран. Некоторые представители российской власти рассматривают возможность и желательность вхождения Беларуси в состав России на правах одного или нескольких субъектов Федерации. Очевидно, что подобные проекты являются неприемлемыми даже для наиболее пророссийски настроенного сегмента белорусского общества. Вместе с тем, полное равноправие Беларуси и России в планируемых общих политических и финансовых органах Союзного государства, например, в случае создания финансового союза и единой денежной эмиссии для обеих стран, невозможно из-за разности их экономических, территориальных, людских, ресурсных потенциалов.
Одной из важнейших тенденций на постсоветском пространстве на рубеже XX-XXI в. стало обострение борьбы за контроль над энергетическими ресурсами. При этом ряд членов СНГ (Россия, Казахстан, Туркменистан, Узбекистан, Азербайджан) выступают энергоэкспортерами, другие - энергоимпортерами или транзитерами. В середине 2000-х гг. Россия активизировала политику на постсоветском пространстве в энергетической сфере, в том числе через развитие нефте- и газотрубопроводных систем.
ЕС и США в этой связи сделали акцент на развитие альтернативных трубопроводов в обход российской территории. Москва же пытается решить противоположную задачу: укрепление позиций «Газпрома» в Евразии с целью закрепления конкурентных, ценовых преимуществ,
сохранение российской монополии на транспортировку углеводородов из ЦА в Европу.
Наметившиеся к началу XXI в. смещение глобальной человеческой активности с Запада на Восток, перераспределение в том же направлении производственно-финансовых потоков, развитие новых путей мировой торговли и инвестиций стали требовать, в том числе и от Кремля, формирования «нового экономического стиля» поведения российских нефтегазовых и иных ресурсо-экспортирующих компаний, стиля более прозрачного и управляемого, менее спекулятивно-коррупционного, а также готовности к взаимопониманию партнеров. Солидарность явила собой важнейшее требование времени. Однако это оказалось понято не всеми.
Беспрецедентное исторически, провальное финансово и проигранное с точки зрения геополитических и геоэкономических интересов России отключение поставок газа для своего партера по интеграции - Украины и вследствие этого «обесточивание» значительной части Европы в начале 2009 г. воочию показали, что энергетическая зависимость ЕС может стать политической зависимостью, которой не могут допустить США. В итоге Кремль не только подтолкнул Европу к ещё большей внутренней консолидации в рамках Евросоюза и НАТО, но и фактически развязал руки Соединенным Штатам для их более активного проникновения в Центрально-азиатский регион постсоветского пространства, где и сосредоточены перспективные мировые запасы нефти и газа.
Сегодня Россия вынужденно пытается сформировать картель стран-газопроизводителей («Газовая ОПЕК») с участием государств ЦА на основе объединения Форума стран-экспортеров газа (ОБОР). К числу важнейших альтернативных ему газотранспортных проектов относится «Набукко», инициаторами которого выступили ещё в 2002 г. европейские энергетические компании. Согласно проектным планам протяженность
газопровода «Набукко» должна составить 3,3 тыс. км, уровень инвестиций оценивается в 10-14 млрд. евро. Пропускная способность газопровода прогнозируется до 30 млрд. куб. м в год1. Изначально планировалось, что данный трубопровод позволит обеспечить газовые поставки из Туркменистана и Азербайджана через Турцию и южные страны Восточной Европы в Австрию. Реализация проекта связана со значительными трудностями из-за неопределенности ресурсной базы для поставок. Интерес к развитию проекта «Набукко» в Европе вырос именно после серии газовых конфликтов между Россией и Украиной.
Официальный Кремль выражает скептицизм в отношении перспектив заполняемости «Набукко». Западная позиция состоит в возможности заполняемости газопровода туркменским газом при условии активной газодобычи на месторождении «Южный Иолотань-Осман». В перспективе Туркменистан сможет осуществлять газовые поставки по «Набукко» в полном объеме, т. е. до 30 млрд. куб. м в год. Определенный интерес к проекту проявляет и Казахстан. В то же время проблема неурегулированности морских границ между прикаспийскими государствами создает неопределенность в отношении прохождения газопровода по дну Каспийского моря. Иранский маршрут прохождения «Набукко» сталкивается с серьезными политическими и санкционными ограничениями, наложенными на Иран из-за его ядерной программы. В то же время ряд инвесторов газопровода «Набукко» поддерживают данное направление транспортировки газа, рассматривая Иран не только транзитёром, но и в качестве важной ресурсной базы для этого инфраструктурного проекта.
После того, как в 2005 г. сформировался Международный консорциум для строительства газопровода «Набукко», Россия в ответ объявила в 2007 г. о запуске конкурирующего проекта «Южный поток»,
1 См.: Интернет-портал РБК - Режим доступа: http://quote.rbc.ru/topnews/2011/10/14/33446255.html
который должен был стать важным элементом расширения российского влияния в странах Южной и Центральной Европы. «Южный поток» рассматривается Кремлем как важный элемент усиления энергетического сотрудничества с европейскими государствами в контексте укрепления энергетической безопасности Европы, диверсификации маршрутов поставок газа. Согласно официальной информации ОАО «Газпром» общая протяженность черноморского участка «Южного потока» составит более 900 км, максимальная глубина - более 2 км, проектная мощность - 63 млрд. куб. м. Проектная стоимость проекта составляет 15,5 млрд. долл. При этом первые
л
поставки газа по газопроводу запланированы на конец 2015 г.1. Лишь в декабре 2012 г. состоялось официальное начало строительства газопровода «Южный поток», который должен пройти в обход Украины по дну Черного моря через Балканы в Италию и Австрию.
В марте 2008 г. Россия согласилась с европейской системой ценообразования (340 долл. за 1000 куб. м) для центрально-азиатского газа, начиная с 2009г. До этого закупочные цены на центрально-азиатский газ варьировались в пределах 70-150 долл. за 1000 куб. м.2. С одной стороны, ликвидация ценовых диспропорций на центрально-азиатский газ привела к снижению прибыли «Газпрома» за его транзит из ЦА в Европу. О другой стороны, повышение закупочных цен на газ способствовало укреплению позиций «Газпрома» в ЦА, «привязке» Казахстана, Узбекистана и Туркменистана к российской газотранспортной системе.
В последнее время энергетическое сотрудничество на постсоветском пространстве активно развивается и в рамках ШОС. Данная организация в перспективе сможет превратиться в крупный газовый картель в случае принятия Ирана в ШОС. Это позволит объединить в рамках одной
1 См.: У1РБР80Ы. - Режим доступа: http://www.allrus.info/main.php?ID=657642
2 См.: Интернет-сайт ОАО «Газпром» - Режим доступа: http://www.gazprom.ru
организации крупнейших мировых газопроизводителей (Россию, Иран, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан). Но возникает проблема согласования интересов газопроизводителей, стремящихся удержать цены на высоком уровне, с интересами КНР, выступающей в роли крупнейшего газопотребителя. Интересы Китая лежат в сфере обеспечения прямого доступа к энергоресурсам ЦА, в поддержании газовых цен на приемлемом для себя уровне.
В свою очередь, и для США особое значение приобретает энергетический фактор, который оказывает важное воздействие на формирование американской геостратегии в отношении интегрируемого постсоветского пространства. Россия рассматривается Вашингтоном как один из важнейших игроков «глобального энергетического клуба», как крупный мировой экспортер углеводородов, который обладает огромными разведанными запасами, прежде всего, природного газа и реально контролирует маршруты транспортировки энергоресурсов постсоветских стран Прикаспийского региона. Россия находится на восьмом месте в мире по разведанным запасам нефти, но является вторым нефтеэкспортером после Саудовской Аравии, значительно опережая крупнейших нефтепроизводителей - Иран, Венесуэлу, Кувейт, Ирак. По разведанным запасам газа Россия вообще занимает первое место на планете (почти 1/4 мировых запасов).
Согласно официальной американской стратегии ключевой целью российской внешней политики является восстановление былого статуса великой мировой державы, возвращение под свой контроль традиционных зон влияния за счёт развития энергоэкспорта (хотя и не только) - важнейшего фактора её экономического благосостояния на среднесрочную перспективу.
В энергетической сфере России происходят процессы консолидации нефтяных и газовых активов в рамках двух крупнейших энергетических компаний - Роснефть и «Газпром». Интересы этих акционерных
компаний (по форме - государственно-капиталистических, по глубинной сути - частных) в значительной мере определяют и формируют внешнеполитические подходы Кремля. Энергетика превратилась в инструмент влияния российского капитала в мире. Она оказывает самое серьёзное воздействие на официальные взаимоотношения с соседними странами, например, с Китаем и Украиной, зачастую используется как фактор внешнеполитического давления для достижения необходимых соглашений, способствует выстраиванию отношений с крупнейшими энергопроизводителями (Ираном, Венесуэлой, Саудовской Аравией, Алжиром и пр.).
Существуют политические, технические и экономические факторы, препятствующие росту российского газоэкспорта в Европу: конфликты «Газпрома» с транзитными странами, не раз приводившие к снижению и даже приостановке поставок конечным потребителям; проекты расширения российского экспорта «голубого топлива» в Китай; чрезмерная монополизация национального газового рынка и структурная неэффективность всего энергетического сектора; непрозрачная система ценообразования; высокие коррупционные и административные барьеры; недостаточный объем внутренних инвестиций в газо- разведку, добычу и переработку.
Крайне важна диверсификация энергопоставок в страны ЕС. В этой связи необходимо развивать альтернативные трубопроводы, наращивать долю сжиженного природного газа (СПГ) в общем объеме газового экспорта. Это понимают не только в Москве, но и в постсоветских странах Прикаспийского региона, которые играют всё большую роль в области добычи и поставки углеводородов. Дальнейшая разработка каспийских ресурсов тесно связана с оптимизацией их транспортировки на мировые рынки. Развитие транспортной инфраструктуры, основанной на прочном фундаменте экономической и политической целесообразности, установление
всеобъемлющего европейско-каспийского диалога по энергетическим поставкам становится одним из важнейших условий интеграционного развития региона, снижения возможности доминирования какого-либо одного государства. Прикаспийские государства сильно различаются в экономических моделях и концепциях своего дальнейшего развития. Поэтому структурная модернизация является важным условием для более глубокой региональной экономической интеграции. При этом отмечается усиление значимости Прикаспийского региона как ресурсной базы не только для «Газпрома», но и для обеспечения энергопоставок в ЕС и Китай со стороны Азербайджана, Казахстана, Туркменистана и Узбекистана без участия этого российского монополиста.
Исследование морского дна Каспия с целью обнаружения новых месторождений углеводородов и их добычи осложнено территориальными и правовыми конфликтами между прикаспийскими государствами, отсутствием четкой морской границы между ними. Проблема определения правового статуса Каспийского моря остается важной международной проблемой, затрудняющей инвестиции в масштабные инфраструктурные программы, создающей многочисленные юридические препятствия в отношении реализации газотранспортных и газодобывающих проектов. Вопрос признания Каспия открытым (море) или закрытым (озеро) водоемом напрямую связан с определением морских границ между государствами региона. В рамках каждого подхода существует различные варианты определения границ. Согласно одному из подходов водная поверхность остается общей для всех прикаспийских государств, дно водоёма разделяется на национальные сектора в соответствии с протяженностью береговой линии. По данному критерию Россия получает контроль над 19% морского дна, Казахстан - 29%, Азербайджан - 21%, Туркменистан - 17%, Иран -14%. Этот вариант невыгоден для Ирана, который предлагает другой критерий определения морской границы: равнодолевой раздел водоема
между каспийскими государствами (по 20% поверхности дна и акватории
л
моря каждой стране)1.
На Ашхабадском саммите прикаспийских государств в 2002 г. стороны не смогли выработать общую позицию по проблеме делимитации границ на Каспии. В настоящее время Российская Федерация урегулировала территориальные проблемы с Азербайджаном и Казахстаном в рамках совместных договоренностей. Москва поддерживает позицию Тегерана в отношении закрытия Каспийского моря для военного присутствия внерегиональных сил (в первую очередь, для США). Кроме того, Иран и Россия настаивают на консенсусе всех пяти прикаспийских государств в отношении строительства любых транскаспийских трубопроводов. Азербайджан и Туркменистан отстаивают иной подход, согласно которому достижение соглашения необходимо лишь между участниками подобных проектов, а не всех прикаспийских государств.
По некоторым оценкам газовые резервы прикаспийского Туркменистана составляют 2,67 трлн. куб. м и он является вторым по величине газоэкспортером после России на пространстве СНГ, общий объем туркменского газоэкспорта составляет 45,5 млрд. куб. мв год. Согласно данным западных аудиторских компаний, производивших в 2008 г. оценку запасов крупнейшего туркменского газового месторождения «Южный Йолотан-Осман», общий объем его резервов составляет около 6 трлн. куб. м (по другим данным варьируется от 4 до 14 трлн. куб. м)2. Это позволяет отнести указанное месторождение в пятерку самых крупных в мире. Действующие обязательства Туркменистана по газовым поставкам (50 млрд. куб. м в год в Россию, 40 млрд. куб. м в год в Китай, 8 млрд. куб. м в год в Иран) превышают его
1 См.: Интернет-сайт «ЦентрАзия» - Режим доступа: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1022501340
2 См.: 177 ESCEW 09 E rev 1 - Central Asian Energy Production: Potential Contributions to Transatlantic Energy Security.Committee Report. 2009. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.nato-pa.int/Default.asp?SHORTCUT=1778
текущие газопроизводственные возможности и в будущем могут быть разрешены при условии активной эксплуатации запасов месторождения «Южный Йолотан-Осман». По официальным данным Ашхабада планируется увеличение туркменского газоэкпорта до 125 млрд. куб. м к 2015 г. Теоретически это позволит Туркменистану не только выполнить контрактные обязательства, но и развивать сотрудничество на новых направлениях, в частности, осуществлять поставки по проектируемому газопроводу «Набукко».
Следующим после Туркменистана газопроизводителем на пространстве Содружества является Республика Казахстан, обладающая 1,9 трлн. куб. м газовых резервов (по оценке ЦРУ США -2,83 трлн. куб. м). Общий объем казахстанского газоэкспорта в 2011 г. составил 8,1 млрд. куб. м в год.1 Большинство углеводородных ресурсов Казахстана сосредоточено в прикаспийской зоне на западе и в нефтегазовом месторождении «Карачаганак» (25% от всех национальных газовых резервов) на северо-западе страны. Разработка данного месторождения осуществляется международным консорциумом, участниками которого выступают европейские, российские и американские компании. При этом из-за отсутствия необходимой инфраструктуры, связывающей нефтегазовые месторождения с густонаселенными областями на юге республики, Астана для удовлетворения их энергетических потребностей импортирует некоторые объемы узбекского газа.
Узбекистан является третьим по величине газоэкспортером (после России и Туркменистана) на постсоветском пространстве. Газовые резервы Узбекистана составляют 1,74 трлн. куб. м, общий объем газоэкспорта - 12,9 млрд. куб. м в год2. С момента распада СССР
1 См.: Информационно-аналитический портал нефтегазовой отрасли Казахстана. - Режим доступа: http://munaigaz.kz/analyticsoil/item/1510-нефтегазовая-отрасль-казахстана-результаты-2011 -года
2 См.: 177 ESCEW 09 E rev 1 - Central Asian Energy Production: Potential Contributions to Transatlantic Energy Security.
уровень газопроизводства в стране заметно возрос. Около половины узбекского газа экспортируется в Россию, оставшиеся объемы газа поставляются в Казахстан и Кыргызстан. Проекты модернизации национальной газотранспортной инфраструктуры позволят нарастить объемы газоэкспорта до 16 млрд. куб. м к 2014 г. В январе 2009 г. президент Узбекистана И. Каримов заявил о намерении экспортировать газ исключительно в Россию, что фактически ведёт к монополизации компанией «Газпром» узбекского газоэкспорта.
По мнению многих западных экспертов объемы резервов газа ЦА сильно недооценены. Предполагается, что его дополнительные запасы составляют 8,5 трлн. куб. м, что удваивает газовый потенциал центральноазиатского региона, который фактически превосходит резервы Саудовской Аравии. Однако высокодоходный газоэкспорт из постсоветских стран ЦА и Ирана в Европейский Союз существенно затрудняет ряд геополитических факторов. Это - международные санкции против Ирана, возрастающий интерес Китая к ресурсному потенциалу ЦА, неопределенность статуса Каспия и неурегулированность границ между прикаспийскими государствами и, пожалуй, главное - внеэкономическое обеспечение Кремлем доминирующих позиций «Газпрома» на закупку центрально-азиатского газа и на его транзит. Не секрет, что Россия приобретает наибольшие объемы центрально-азиатского газа, тем самым создает серьёзные сложности для развития конкурирующих газотранспортных проектов. Газовые поставки из стран ЦА преимущественно в Россию обусловлены, прежде всего, внутриполитическими причинами, а также инвестиционными и инфраструктурными препятствиями, стремлением поддерживать норму прибыли при снижении объемов собственной газодобычи, обязанностями выполнить ранее заключенные (при невыгодных обстоятельствах) контрактные обязательства.
В таких обстоятельствах европейские потребители вынуждены снижать зависимость от России и диверсифицировать энергоимпорт: увеличивать инвестиции в создание альтернативных (относительно контролируемых российским капиталом) газотранспортных сетей. Это в условиях глобального финансового кризиса требует значительных затрат и хотя прямо не обусловлено фактором нехватки энергоресурсов, но по сути остро необходимо в целях обеспечения энергобезопасности в среднесрочной перспективе.
Ведущие американские специалисты разработали четыре основных сценария развития ситуации в газодобыче и транзите на постсоветском
л
пространстве'. В первом сценарии Россия останется крупнейшим производителем и экспортёром газа до 2040 г., хотя со временем её доля в газовых поставках в страны Евросоюза несколько уменьшится. В этом сценарии упор делается на рыночный фактор, без учета геополитических элементов. В нём предусматриваются развитие различных газотранспортных маршрутов, их активная конкуренция. Возрастает роль Турции как транзитной страны (проект «Набукко») и Ирака как важного газового экспортера. Интегрирующиеся постсоветские страны Каспийского бассейна продолжат экспортировать газ преимущественно при посредничестве и участии России (её инвестиции, закупки, трубопроводная инфраструктура и др.). Некоторые альтернативные экономически нерентабельные газовые маршруты (газопровод Западный Казахстан - Западный Китай) прекратят свое существование.
Согласно второму сценарию ожидается резкое падение добычи газа в Западной Сибири. При этом другие месторождения России крайне медленно разрабатываются её олигархическим, по сути «паразитирующим», капиталом, который не желает и не в состоянии компенсировать национальные потери газодобычи. Постсоветские
1 Cm.: Dash P.L. Caspian pipeline politics, energy reserves and regional implications. NewDelhi, Pentagonpress, 2008.
прикаспийские государства также вынуждены снижать газоэкспорт. Происходит резкое увеличение мировой цены на газ. В этой ситуации возрастает роль Ближнего Востока. Иран и Катар превращаются в важных экспортеров сжиженного природного газа (СПГ) в ЕС, США и КНР.
В третьем сценарии рассматривается возможность в обозримом будущем искусственно созданного российской стороной падения на 1/3 её газового экспорта определенным европейским потребителям. Это приведет в краткосрочной перспективе к резкому увеличению цен на газ и сверхприбыли газоэкспортирующих компаний, но в среднесрочной перспективе принесёт большие издержки для самой России. Европа начнёт активно инвестировать в развитие альтернативных проектов транспортировки, что со временем позволит заместить объемы российских газовых поставок. США будут вкладывать средства в производство сжиженного природного газа на своей территории, снижая свою зависимость от энергоэкспортеров.
По четвертому сценарию после начала функционирования «Набукко» и других трубопроводов из постсоветского Прикаспия в Евросоюз в обход российской территории (период 2013-2028 гг.) резко сократится роль Москвы в европейском импорте газа. Россия с серьёзными финансовыми потерями вынуждена будет увеличивать поставки на рынки Дальнего Востока, а также начать поиск заинтересованных импортёров сжиженного газа, обладающих соответствующим танкерным флотом, через Мурманск.
Из всех четырех сценариев косвенно вытекает рост значимости, прежде всего, Ближнего Востока и Ирака как ключевых геофакторов диверсификации европейского импорта газа, ограничивающих доминирование России на газовом рынке ЕС. Постсоветский прикаспийский бассейн не сможет в обозримом будущем превратиться в главную ресурсную базу для Европы. Он рассматривается как важный
потенциальный источник энергоресурсов, выступающий своеобразным дублером Ближнего Востока.
Вашингтон официально заявляет, что национальные интересы США в глобальной энергетической сфере лежат в поддержке открытости, транспарентности, предсказуемости и стабильности процессов мировой торговли нефтегазовыми ресурсами. Растущая энтропия на региональных энергетических рынках обусловливает напряженность планетарного экономического климата, нанося ущерб как производителям, так и потребителям углеводородов. По американской позиции российская энергетическая дипломатия приводит к росту нестабильности на мировых рынках, а «путинский» Кремль являет собой непредсказуемого партнера для Запада. Ключевым направлением геостратегии Белого Дома в Каспийском регионе объявлено снижение зависимости постсоветских стран ЦА и Закавказья от Москвы. Соединенные Штаты всемерно поддерживают строительство международных трубопроводов (с активным вовлечением государств-членов СНГ) в обход российской территории: проекты Баку-Тбилиси-Джейхан, Баку-Тбилиси-Супса, «Набукко», Баку-Тбилиси-Эрзерум, Транскаспийский трубопровод и др.
За Атлантикой настаивают на том, что страны СНГ должны скорейшим образом реформировать национальные энергетические сектора по американским методикам, прекратить бюджетные субсидии ресурсодобывающим компаниям, провести либерализацию цен на углеводороды с целью достижения открытости и транспарентности региональных рынков. На Западе сформировался консенсус в отношении необходимости снижения энергозависимости от России и диверсификации газоимпорта, чтобы исключить использование Москвой энергопоставок в качестве меры политического давления на ЕС и НАТО, обезопасить европейских потребителей от угроз внезапного сокращения
газоимпорта и, соответственно, галопирования цен на нефть, дестабилизирующих обстановку в объединенной Европе.
По мнению Брюсселя систематические «газовые войны» околокремлевского «Газпрома» с суверенной и стремящейся к евроинтеграции Украиной и, якобы, «союзной» Беларусью, территориальные конфликты в Закавказье показали «общеевропейскую» уязвимость в вопросе энергоимпорта. С целью обеспечения его надежности, предсказуемости и гибкости в ЕС стремятся увеличить число энергоэкспортеров и транзитёров. Именно постсоветские страны ЦА рассматриваются Европой наиболее перспективными газоэкспортёрами вследствие их богатейшего ресурсного потенциала, выгодного геополитического расположения между Западом и Востоком, тесных связей с Россией и Китаем, близости к Афганистану и далее Пакистану и Индии. Однако существуют факторы, препятствующие развитию отношений ЦА с ЕС: удаленность региона от Западной Европы, высокие коррупционные и административные риски, политические, экономические и социальные проблемы, низкий уровень развития транспортной и трубопроводной инфраструктуры, недемократичность и закрытость нынешних политических режимов.
Теоретически постсоветские страны ЦА, находясь на пересечении интересов различных внешних сил, могли бы попробовать обозначить свои общие позиции и сыграть на противоречиях различных «игроков» в регионе. Однако фактор недоверия в отношениях между некоторыми странами, их высокая конфликтогенность, противостояние национальных элит, недостаточная инфраструктурная развитость и другие элементы ослабляют интеграционный потенциал государств ЦА, препятствует выработке их общих энергетических, внешнеэкономических и дипломатических подходов. Россия на протяжении длительного времени извлекала значительные выгоды в
центрально-азиатском регионе Содружества, являясь монополистом в газотранспортной области. Вместе с тем, значительная активизация КНР в Большой Центральной Азии ведёт к долгосрочным изменениям в регионе. Китайский фактор ослабляет российские позиции в ЦА, способствует «переключению» части маршрутов транспортировки газа с запада на восток.
По мнению Вашингтона развитие масштабных энергетических и инфраструктурных проектов в ЦА с участием американского капитала и транснациональных корпораций происходит в интересах всех заинтересованных сторон: способствует решению экономических и социальных проблем Казахстана, Туркменистана, Узбекистана, создает у них новые рабочие места, способствует укреплению стабильности в данной части постсоветского пространства. В целом в Белом Доме и на Капитолийском холме господствует приверженность
трансатлантическому единству в сфере глобального энергетического сотрудничества и энергобезопасности, которая выражается в декларировании общности геостратегических интересов, прежде всего, США и Европейского Союза. В этой связи Соединенные Штаты поддерживают реализацию крупных альтернативных инфраструктурных проектов, обеспечивающих газовые поставки в Европу (в том числе из прикаспийского региона) в обход территории России, идею формирования единого европейского энергорынка. Вашингтон в полной мере разделяет позицию Международного энергетического агентства (IEA), согласно которой в ближайшем будущем потребуются огромные инвестиции развитых стран и транснациональных корпораций в энергодобычу (вне зависимости от того, чьим национальным достоянием являются те или иные ресурсы) и в международные инфраструктурные проекты с целью поддержания достигнутого уровня мировых поставок углеводородов.
В отношении евразийских интеграционных процессов позиция США воочию двойственна. С одной стороны, Белый Дом заявляет о поддержке объединений постсоветских государств, но исключительно тех, в которых Россия не принимает участие или выступает их оппонентом - Содружество демократического выбора (СДВ), Организация за демократию и экономическое развитие (ГУАМ), Центрально-азиатское региональное экономическое сотрудничество (ЦАРЭС). С другой стороны, Вашингтон крайне насторожен укреплением позиций Кремля на пространстве Содружества, вступлением его членов в мини-интеграционные проекты, инициированные Москвой (ЕврАзЭС, ОДКБ, ТС, ЕЭП).
Таким образом, с начала 2000-х гг. политика России на постсоветском пространстве значительно активизировалась, поменялись её акценты, она приобрела больший прагматизм и гибкость, произошло её доктринальное оформление. Налицо ревизия внешнеполитических и экономических интересов России к ближним и дальним соседям, рост упорядоченности и системности её сотрудничества с государствами-членами Содружества.
Вместе с тем, обращает на себя внимание ряд факторов, ведущих к усилению геополитической неопределенности и, в перспективе, к обострению конфликтов ведущих мировых сил за переформатирование постсоветского пространства. Среди них можно отметить геополитическую «пестроту» Евразийского региона, фактор разнополюсного интеграционного тяготения суверенных субъектов Содружества, противоречия между различными носителями внешней силы, отсутствие стратегического выбора у части стран-участниц СНГ в пользу определенной идеологической ориентации.
Постсоветские государства в целом придерживаются многовекторной политики и пытаются участвовать в различных интеграционных объединениях. Важнейшей тенденцией стало
превращение евразийского пространства в объект секьюритизации для ключевых мировых акторов. В обеспечение безопасности на постсоветском пространстве вовлечены США, Россия, Китай, Индия, Иран и другие страны, международные организации (НАТО, ЕС, ШОС, ОДКБ и пр.), международные финансовые институты. Некоторые из ключевых трансграничных вызовов и угроз, активно «втягивающих» в евразийский регион внешние силы, тесно связаны между собой. Среди них терроризм, наркотрафик, религиозный экстремизм, нелегальная миграция и др. Важным фактором стало усиление региональной конкуренции за доступ к ресурсам, контроль над маршрутами транспортировки углеводородов, политическое, экономическое, военное влияние. В итоге возникает проблема согласования пророссийских интеграционных проектов с другими векторами притяжения постсоветского пространства (например, ЦАРЭС, СДВ, Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА), ГУАМ, др.), снятия параллелизма и противоречий в деятельности различных интеграционных объединений.
В мире складывается во многом новая геополитическая и геоэкономическая конфигурация «Двадцатки», основной костяк которой - неформальный «союз» двух титанов - США и Китая как двух наиболее сильных, перспективных, соперничающих и одновременно во многом взаимозависимых государств, которые и будут определять ближайшее мировое развитие. А это значит, что для России, если она не реализует необходимые радикальные перемены, в новом глобальном раскладе (в лучшем случае) не останется иного места, кроме как сырьевого придатка, да еще фактически поделенного «Большой двойкой».
Россия, её ближайшие соседи фактически обречены (из-за наличия у них огромных и необходимых другим государствам запасов природных ресурсов) интегрировать свои усилия по наращиванию национальных экономических потенциалов в целях улучшения качества жизни своих
граждан, обеспечения коллективной безопасности, суверенитета и целостности стран Содружества. В настоящий момент наиболее актуальной становится проблема территорий, в особенности земель, богатых невоспроизводимыми и воспроизводимыми ресурсами, а также способных обеспечить население необходимыми и становящимися всё более дефицитными продуктами питания и питьевой водой.
Серьезными ограничителями интеграционных усилий Москвы на пространстве СНГ оказались высокая региональная непредсказуемость и нестабильность. Одной из важнейших проблем для официального Кремля становится развитие взаимодействия с другими внешними акторами и создаваемыми ими институциональными структурами. Для этого Российской Федерации необходимо увеличение инвестиций в интеграционные проекты с её участием с целью сохранения и развития ключевых элементов своего влияния на обширном постсоветском пространстве Евроазиатского континента.
При этом следует отдавать себе отчет в том, что меняется сама природа эффективности международной инвестиционно-финансовой деятельности. В исторической перспективе будут выигрывать те глобальные и региональные инвесторы, которые уделяют первостепенное внимание не спекулятивно-финансовым операциям на интегрируемых рынках, а вопросам повышения реальной эффективности международно кооперируемого производства и уровня межгосударственного и корпоративного управления.
И связано это с тем, что уже происходит переход к «шестому технологическому укладу. Мотором перехода являются США, Япония, ЕС, Китай, Юго-Восточная Азия, поскольку именно там сосредоточено производство высокотехнологической продукции. Увы, идет процесс увеличения технологического отставания России. Не исключено, что российская экспортно-сырьевая модель экономики в обозримом будущем окажется попросту тупиковой. Кратковременный по
историческим меркам шанс масштабной востребованности отечественных ресурсов не должен быть упущен, а, напротив, максимально использован на модернизацию экономики и перестройку общества. Иначе в перспективе Россия может столкнуться с серьезными вызовами и угрозами вплоть до утраты своего суверенитета.
Такова общая ситуация, обусловливающая и ориентиры российской внешнеполитической деятельности. С точки зрения национальных интересов жизненно необходимы государственные приоритеты усиления интеграции на постсоветском пространстве в различных сферах, укрепление взаимопонимания с ближними и дальними соседями, партнерства с ключевыми государствами Запада и Востока, поиск единомышленников на Юге, недопущение дестабилизации системы международных отношений, барьер втягиванию России в военно-политические конфликты. В среднесрочной перспективе ключ успеха внешнеполитических решений Москвы на глобальном уровне - в достижении консенсуса и региональной солидарности на пространстве Содружества.
В этом направлении требуются «титанические» усилия по улучшению имиджа России и привлекательности её социально-экономической модели: сокращение разрыва между «заоблачным» богатством немногих и массовой бедностью; активное использование интеллектуального потенциала россиян; технологическое перевооружение страны. Крайне важны реальные национальные инновации - внедрение принципиально новых технологий производства, управления, торговли, овладение воспроизводимыми видами энергии, наращивание «экономики знания», консолидация российского общества за счёт роста его благосостояния, развития образования, культуры и здравоохранения; поднятие международного престижа страны путём ясной и твёрдой, подлинно государственной внешней политики.
Гребениченко С.Ф., Токтамысов С.Ж. Метаморфозы постсоветской интеграции. Статья посвящена интеграционным процессам на постсоветском пространстве. Доказывается, что интеграционный потенциал бывших советских республик обнаружил рост за счёт нескольких региональных разноскоростных и разноотраслевых векторов очагового сближения. Установлено, что локомотивами интеграции являются мини-организации, ищущие новые направления прорывов к конвергенции экономик и систем управления. Выявлена мнимая и реальная роль энергетической дипломатии в региональном и глобальном сотрудничестве. Определены позиции США, Евросоюза, Китая, стран СНГ в этом вопросе. Показана историческая роль России в различных интеграционных проектах.
Ключевые слова: интеграционные процессы, постсоветское пространство, Центральная Азия, Каспийский регион, Европейский Союз, геостратегия, энергетическая дипломатия, коллективная безопасность, российско-американские отношения, российско-китайское сотрудничество.
Grebenichenko S.F., Toktamysov S.Zh. Metamorphoses of the post-soviet integration. The article is devoted the integration processes in the post-soviet area. It is proved, that the integration potential of former Soviet republics increased through some regional multispeed and different sectoral vectors of focal convergence. It is concluded, that the engine of integration are mini-organizations, which seek for new areas of breakthrough convergence of economics and control systems. The authors identified imaginary and real role of the energy diplomacy in regional and global cooperation. They defined the position of the United States, European Union, China, CIS countries in this subject. It is showed, the historical role of Russia in the various integration projects.
Key words: integration processes, geostrategy, post-soviet area, Central Asia, Caspian region, European Union energy diplomacy, collective security, Russia-US relations, Russia-China cooperation.
