CC BY
16
Гроувера значительно раскрывается, когда он ехал в одном фургоне с животными, которых перевозили в ужасных условиях. В произведении, в основу которого положены греческие сказания о богах и героях, нашлось место злободневной и актуальной проблематике. На самом деле данная проблема очень актуальна именно в последнее десятилетие, а ее отображение в художественном тексте встретить весьма сложно. Проблематика такого рода еще раз доказывает, что в данном произведении античность тесно переплетена с современностью. Одним из способов отображения данной проблемы на лингвистическом уровне стали комические фигуры, например, ирония: "This is kindness? - Grover yelled. - Humane zoo trans-port?" [4, с. 254]. «И это называется доброта?! - пронзительно завопил Гроувер. - Гуманные перевозки животных?» [5, с. 181].
Библиографический список
Таким образом, была дана характеристика всем главным персонажам романа Рика Риордана "Percy Jackson and the Lightning Thief" на стилистическом уровне. Мы пришли к выводу, что создание образа персонажей с помощью мифологемы в произведениях жанра фэнтези дает более полное понимание характера персонажа и его поступков. По нашему мнению, проспекция является основным приемом при создании мифологемы в анализируемом произведении. В романе Рика Риордана "Percy Jackson and the Lightning Thief" проспекция реализуется с помощью следующих художественных средств: сравнений, метафор, персонификаций и эпитетов. Проведенное исследование не исчерпывает всех вопросов реализации мифологемы в художественных произведениях и дает перспективу дальнейших научных поисков.
1. Юнг К.Г Архетип и символ. Москва: Ренессанс, 1991.
2. Большакова А.Ю. Литературный архетип. Литературная учеба. 2001; № 6: 171.
3. Маслова В.А. Когнитивная лингвистика: учебное пособие. Минск: ТетраСитемс, 2005.
4. Riordan R. Percy Jackson and the Lightning Thief. London: "Puffin", 2013.
5. Риордан Р Перси Джексон и похититель молний. Москва: Издательство «ЭксмоЭ», 2022.
References
1. Yung K.G. Arhetip i simvol. Moskva: Renessans, 1991.
2. Bol'shakova A.Yu. Literaturnyj arhetip. Literaturnaya ucheba. 2001; № 6: 171.
3. Maslova V.A. Kognitivnaya lingvistika: uchebnoe posobie. Minsk: TetraSitems, 2005.
4. Riordan R. Percy Jackson and the Lightning Thief. London: "Puffin", 2013.
5. Riordan R. PersiDzhekson ipohititel'molnij. Moskva: Izdatel'stvo «'Eksmo'E», 2022.
Статья поступила в редакцию 26.03.23
УДК 821.161.1
LiXiang, postgraduate, Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia), E-mail: [email protected]
METAMORPHOSIS OF CHEKHOV'S FEMALE IMAGES IN CAO YOU'S DRAMA. The article highlights a problem of tradition and transformation of Chekhov's female characters in the works of Chinese playwright Cao Yu. The female image is considered as an integral part of the world of Chekhov's dramatic art. Different personal characteristics of Chekhov's heroines and their female identity is one of the most important aesthetic features of Chekhov's dramatic text. The researcher sees the peculiarity of the embodiment of the Chekhov idea in the female characters in Cao Yu's plays. The scientific novelty of this work lies in the fact that for the first time it systematically draws a parallel between Chekhov's heroines (Nina, Three Sisters, Anya) and Cao Yu's female characters (Fanyi, Su Fan, Ruizhen). The female world in the plays of the Chinese author, despite the huge cultural divide, has similarities with Chekhovian situations, and its uniqueness, inevitable in such a case, still allows for the possibility of referring to the Chekhovian tradition.
Key words: Chekhov, Cao Yu, Dramaturgy, Woman's Image, Chekhovian Tradition, Dialogue, Metamorphosis
Ли Сян, аспирант, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: [email protected]
МЕТАМОРФОЗЫ ЧЕХОВСКИХ ЖЕНСКИХ ОБРАЗОВ В ДРАМАТУРГИИ ЦАО ЮЯ
Статья посвящена проблеме традиции и трансформации чеховских женских образов в произведениях китайского драматурга Цао Юя. Женский образ рассматривается в качестве неотъемлемой части мира драматургического искусства Чехова. Разные личностные характеристики чеховских героинь и их женское самосознание - одна из самых важных эстетических особенностей драматического текста Чехова. Мы видим своеобразие воплощения чеховской идеи в женских образах в пьесах Цао Юя. Научная новизна настоящей работы заключается в том, что в ней впервые системно проводится параллель между чеховскими героинями (Ниной, тремя сестрами, Аней) и женскими персонажами Цао Юя (Фань-и, Су Фан, Жуй-чжэнь). Женский мир в пьесах китайского автора, несмотря на огромный культурный разлом, имеет сходство с чеховскими ситуациями, и его уникальность, неизбежная в таком случае, все же допускает возможность обращения к чеховской традиции.
Ключевые слова: Чехов, Цао Юй, драматургия, женский образ, чеховская традиция, диалог, метаморфоза
Актуальность исследования определяется целым рядом факторов. С одной стороны, женские персонажи играют неотъемлемую роль в мире чеховского драматургического искусства: их разные личностные характеристики и разное сознание не только показывают яркие художественные особенности драматических произведений Чехова, но и дают возможность понять разнообразие красоты человеческого достоинства и природы человека в чеховских пьесах. С другой стороны, исследование посвящено проблеме рецепции и реализации традиции чеховских женских образов в драматургии современного китайского драматурга, что обогащает изучение проблемы интерпретации чеховских пьес, которая основана на восточном литературно-культурном контексте. В последнее время образы чеховских женщин выделяются в творчестве китайского писателя Цао Юя и неизменно привлекают к себе внимание исследователей. Научная новизна настоящей работы заключается в том, что в ней впервые системно проводится параллель между чеховскими героинями (Ниной, тремя сестрами, Аней) и женскими персонажами Цао Юя (Фань-и, Су Фан, Жуй-чжэнь). Женский мир в пьесах китайского автора, несмотря на огромный культурный разлом, имеет сходство с чеховскими ситуациями, и его уникальность, неизбежная в таком случае, все же допускает возможность обращения к чеховской традиции.
Цель статьи - рассмотреть женские образы в пьесах А.П. Чехова и Цао Юя. В соответствии с целью были поставлены задачи: 1) выявить особенности воплощения чеховских женских персонажей в пьесах Цао Юя; 2) показать реализацию
и изменение традиции чеховских образов в драматургических произведениях китайского автора; 3) осмыслить значение метаморфозы чеховских женских образов в пьесах Цао Юя для распространения чеховской драматургии в Китае в новую эпоху.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что в нем разрабатывается один из аспектов современного кросс-культурного распространения драматургических произведений Чехова. Как таковое, оно предлагает новый подход к исследованию проблемы влияния чеховских пьес в современной китайской драматургии. И его практическая значимость заключается в том, что полученные данные могут быть использованы для совершенствования образовательного процесса на гуманитарных направлениях высших учебных заведений при изучении спецкурсов и спецсеминаров, посвященных истории чеховской драматургии, современной китайской драматургии, а также рецепции русской литературы в Китае и др.
Женский образ - неотъемлемая часть мира драматического искусства Чехова. На разных творческих этапах женские персонажи, запечатленные Чеховым, различны. В ранних драматургических произведениях его привлекали истории женщин, потерявшихся в любви и светской жизни, и жен, страдающих в несчастливом браке. Эти героини потеряли себя, возлагая надежды на любовь, терпение и ожидание, но все закончилось трагедией. В произведениях 1890-х гг. чеховские героини начали пробуждаться и находить собственный жизненный путь. В нача-
ле XX в. Чехов и далее развивает мотив депрессии, показывая подавленность женской судьбы, но также изображает, что некоторые женщины все еще жаждут новой жизни, несмотря на тяжелые испытания.
Женские образы в драматургическом творчестве Чехова пережили процесс развития и изменения. Анна, Саша, Зинаида Савишна из драмы «Иванов» (1887); Нина, Аркадина, Маша, Полина Андреевна из комедии «Чайка» (1896); Елена, Софья, Мария из «Дяди Вани» (1896); Ольга, Маша, Ирина, Наташа, Анфиса из драмы «Три сестры» (1901); Любовь Андреевна, Аня, Варя, Шарлотта, Дуняша из комедии «Вишневый сад» (1903). У всех этих женских персонажей не только есть какие-то внутренние отношения, но и своя история. Их разные личностные характеристики и разное сознание - одна из самых ярких художественных особенностей драматических произведений Чехова.
Китайские драматурги, испытавшие глубокое влияние Чехова, всегда уделяли большое внимание женским проблемам. В их произведениях мы обнаруживаем следы присутствия чеховских героинь. Женский мир в пьесах китайских авторов, несмотря на огромный культурный разлом, имеет сходство с чеховскими ситуациями, и его уникальность, неизбежная в таком случае, все же допускает возможность обращения к чеховской традиции.
Среди всех современных китайских драматургов, на которых оказало влияние творчество Чехова, Цао Юй (1910-1996) является наиболее выдающимся писателем-драматургом. Цао Юй неоднократно выражал свою любовь и восхищение Чеховым: в 1930-е гг. он «погрузился в глубокое и сложное искусство Чехова», затронувшее его сердце [1, с. 455]; в 1936 г в статье «Восход солнца. Послесловие» Цао Юй заявил: «Я хочу снова поклоняться великому учителю и быть скромным учеником» [2, с. 38].
В свои тридцать лет Цао Юй завершил четыре самые важные пьесы: «Гроза» (1934), «Восход солнца» (1935), «Пустошь» (1937), «Пекинцы/Синантропы» (1941). И среди них особенно «Пекинцы/Синантропы» представляют собой вершину современной китайской драмы.
В этих произведениях мы можем видеть влияние женской темы, того, как она решалась в драматургии Чехова, на формирование женских образов в драматургическом творчестве Цао Юя. Он объединяет чеховские модели с современными китайскими представлениями и создает ряд классических женских ролей с отличительной индивидуальностью и большой привлекательностью, таких как Чжоу Фань-и из «Грозы», Чэнь Байлу из «Восхода солнца», Хуа Цзиньцзы из «Пустоши», Су Фан из «Пекинцев /Синантропов» и др.
Эти героини могут обладать сильным темпераментом и сохранять свою индивидуальность, но могут быть и нежными, и добродетельными, придерживаться канона своих традиций. Хотя их личность, идентичность, статус и окружающий мир различны, они существуют как «настоящие люди», как женские персонажи в пьесах Чехова, демонстрируя разнообразие красоты человеческого достоинства и природы человека. И все они выбирают собственный образ жизни. Женщины в пьесах двух писателей воплощают порой очень разные судьбы на путях схожего жизненного выбора, и каждая судьба отражает иное состояние души.
1. Храбрые, но несчастные - Нина и Фань-и
Причина, по которой Нина в «Чайке» впечатляет, заключается не просто в ее красоте и чистоте, но и в ее отношении к жизни. Хотя Нина устала от жизни, ее испытаний и от терзаний, она не унывает и не сдается. У нее все еще есть уверенность: «...Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни» [3, с. 58]. В то же время, хотя Нина все еще любит Тригорина, она не рассматривает любовь как альтернативу всей жизни. Пережив узкую, эгоистичную и вульгарную любовь Тригорина, Нина все еще верит в жизнь и способна смело смотреть в будущее.
Как чеховская Нина, цаоюйская Фань-и из пьесы «Гроза» также рассматривается в качестве женщины, которая смело смотрит в глаза жизни, но не может избавиться от своей трагической судьбы. «Это старомодная китаянка, изящная и слабая, любящая поэзию, сдержанная и умная, но в глубине души ее таится какой-то протест, который появляется в ее чувствах, в смелости, необузданной фантазии, в ее неожиданно проявляющейся непонятной силе» [4, с. 28]. Когда Фань-и была девочкой, по решению родителей она вышла замуж за Чжоу Пу-юаня, который был на 20 лет старше ее. Несмотря на то, что Фань-и стремится к любви и поэзии, будучи еще совсем юной, в отличие от Нины в «Чайке», она все еще испытывает влияние старого общества.
Помимо привязанности к мужчинам, Фань-и не может найти другого выхода. Хотя в ней есть идея независимости, она не может решиться на такой сильный поступок - освободиться от оков и встретиться лицом к лицу с жестокостью жизни в одиночку. Таким образом, она готова обратить свои подавленные чувства к пасынку Чжоу Пина и даже поддерживать эту кровосмесительную любовь ценой своей репутации и статуса. Узнав, что Чжоу Пин уезжает, Фань-и, которая всегда была высокомерна, сказала: «Ну, Пин, довольно. Я прошу тебя, в последний раз прошу тебя. Я никогда и ни перед кем из людей так не унижалась. И вот теперь я прошу тебя, пожалей меня, пожалей меня. Я не могу жить больше в этой семье» [4, с. 136].
По сравнению с окончательным пробуждением, мужеством и уверенностью Нины, конец Фань-и - полная трагедия. Любовь Фань-и не была признана Чжоу Пином. Чжоу Пуюань посчитал ее безумной, проклинал, как «сумасшедшую». Жизнь этой прекрасной женщины прекратилась вместе с разразившейся однажды ночью грозой. «Это уникальный образ, которого никогда не было в галерее
персонажей новой литературы со времен китайского движения «4 мая 1919 г». Ее речь и поступки имеют ярко выраженные личностные характеристики. Она либо глубоко любит, либо глубоко ненавидит. Она полностью впадает в крайности, и у нее нет места для примирения. Ее красота и очарование заключаются в ее обострении противоречий на душе» [5, с. 10].
Взгляд Цао Юя на драму, очевидно, гораздо более пессимистичен, чем у Чехова. Чеховская Нина чиста и хрупка, но смела и сильна, и Чехов также наделяет Нину глубокой надеждой и уверенностью. Хотя Цао Юй также дарит Фань-и глубокую любовь и сочувствие, он указывает, что Фань-и не может избежать трагической судьбы при смене старых и новых времен, и тем придает ее характеру очарование.
2. Три сестры в ожидании и Су Фан
В произведении Чехова «Три сестры» Ольга, Маша и Ирина постоянно ждут дня, когда смогут вернуться в Москву. В их глазах Москва - не только город, хранящий добрые воспоминания, но и духовный дом, который может принести надежду и возможность осуществить мечты. Выбор модели «ожидания» проистекает из внутренних потребностей героинь. Они образованны, и у них хорошая материальная жизнь, но их психическое состояние отражает ситуацию надлома и растерянности, оно болезненно и пусто. Вульгарная обстановка повседневного быта приводит их в состояние духовного и материального разделения. Но хотя окружающее пространство и разочаровывает, как представители интеллигенции с идеальными духовными устремлениями, они все же способны сохранять ясную голову и надеяться. Даже если социальная реальность темна и тяжела, всегда есть люди, которые надеются на неопределенное будущее. Чехов выбирает интеллектуальных женщин, которые по-своему думают о будущем в качестве «ожидающего» субъекта, чтобы выразить свое относительно оптимистичное и позитивное отношение к будущему.
Драматические персонажи Чехова демонстрируют круговое движение -конфликт в пьесах Чехова окончательно решен уникальным способом, т. е. на самом деле ничего не решено, и каждый герой сохраняет свой первоначальный образ (см. [6, с. 164]). Но духовная жизнь изменяется. Желание трех сестер -«В Москву!» - так и не реализовалось, все, кажется, вернулось к истокам, однако в их сердце что-то изменилось. Они стали более решительны, чем раньше, и имеют более четкое представление о реальности и будущем. Маша поняла, что в будущем они смогут начать свою жизнь заново только в одиночестве. Ирина больше не возлагала надежд на других и решила начать работать; Ольга обнимает обеих сестер и рассказывает: «Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живет теперь» [3, с. 187-188]. Они больше не испытывают жалости к себе. Они решают выйти из собственного ожидания и начать думать о том, как провести свою дальнейшую жизнь, что они могут сделать для других. Внутреннее изменение дается им именно этим полным надежды и оптимизма ожиданием.
Как чеховские три сестры, нежная и добродетельная Су Фан в пьесе Цао Юя «Пекинцы/Синантропы» ждала чудес в безнадежной обстановке. Су Фан и женатый мужчина Цзэн Вэнь-цин любят друг друга. Они похожи на пару голубей в пьесе. Их можно только заточить в клетку друг напротив друга. Один из этих голубей, наконец, вырвался из клетки и вернулся в голубое небо, а другой полностью потерял способность летать и закрылся в клетке. Столкнувшись с отъездом Цзэн Вэнь-цина, Су Фан готова остаться в умирающей семье Цзэна, чтобы заботиться о его отце, жене и сыне. Цзэн Вэнь-цин может обрести свободную жизнь без страданий, которую Су Фан жаждет увидеть. Сначала, когда Цзэн Вэнь-цин попрощался с ней, Су Фан подумала, что наконец-то дождалась чуда: лучше одному человеку быть свободным, чем двоим страдать. Однако Цзэн Вэнь-цин вернулся в декадентскую семью Цзэна. Возвращение Цзэн Вэнь-цина домой обмануло ее ожидание. Су Фан не думала, что Цзэн Вэнь-цин был голубем, который не умел летать. Слабость Вэнь-цина привела к ее разочарованию в чуде и пробудила ее решимость уйти. В финале Су Фан начала новую жизнь, как и три сестры.
Ожидание трех сестер Чехова не является разочарованием, но тесно связано с их стремлением к будущему. Они ждут ради себя; ожидание Су Фан закончилось из-за ее отъезда, вместо того чтобы ждать, пока изменятся другие, она решила измениться сама и начать новую жизнь.
3. Мотив «пробуждения» женщины - Аня и Жуй-чжэнь
В драме «Вишневый сад» Аня кажется воплощением всего доброго и чистого. Она со своей матерью жила в Париже с детства. Хотя она и ненавидела жизнь во Франции, она все еще сочувствовала бедной жизни своей матери. Аня всегда оптимистично и позитивно смотрит на жизнь, она полна надежд на счастливую жизнь в будущем. Когда она вернулась в Россию, она действительно повзрослела. Она начала прояснять свое отношение к прошлому, настоящему и будущему. Узнав, что вишневый сад выставлен на торги и будет продан, она утешает свою печальную мать, но она оптимистка и твердо верит, что все, что произойдет в будущем, намного лучше того, что происходит сейчас. В отличие от своей матери и Вари, она представляет собой новую силу, пытающуюся вырваться из старой жизни.
Такие чеховские женские образы, как Аня, создают сильный стимул для женщин, их стремлениям к идеалу и поискам своего «Я», цели в жизни.
В драматическом произведении «Пекинцы/Синантропы» Цао Юй также создает женский образ, связанный с мотивом пробуждения: Жуй-чжэнь - жена Цзэн Тина из третьего поколения семьи Цзэна. Она заключила помолвку с Тином, когда была молода, и вышла замуж за члена семьи Цзэна в возрасте 16 лет. Она знает всю семью Цзэна насквозь - робость мужа, безжалостность свекрови и разрушающееся положение большой семьи. У нее нет никаких чувств к Тину, но она ждет ребенка от него. «Она живет в состоянии крайней подавленности. Наделенная сильным от природы характером, Жуй-чжэнь сохранила в душе ростки протеста, который, однако, никогда не проявляется перед людьми» [7, с. 42]. Как и Аня, вера Жуй-чжэнь обретает силу в прощании с прошлым; прежняя старая жизнь подобна занозе в ее сердце, напоминающей о том, что существует некая мертвая реальность семьи Цзэна. Наконец, Жуй-чжэнь развелась с Цзэн Тином, сделала аборт и совместно с профессором Юанем и его дочерью ушла из дома Цзэна.
Духовное пробуждение женщин - основная тема современной литературы XX в. В чеховских пьесах, таких как «Чайка» (1896), «Три сестры» (1901) и «Вишневый сад», созданы значимые женские образы. Универсальность вопросов и тягот женской жизни и различие индивидуальной психологии описаны в прозаической драме, формируя подводное течение жизни, а не острый драматический конфликт, популярный в XIX в.
В результате проведенного анализа было установлено, что женским образам из пьес Чехова суждено было сыграть большую роль в творчестве Цао Юя, в создании им своих женских персонажей. Он обнаруживает, что персонажи Чехова не плоские, а трехмерные, некоторые удачные образы - образы с богатым внутренним миром, что побуждает Цао Юя изо всех сил стремиться к исследовательской работе при формировании собственного персонажа, глубоко проникать во внутренний мир своего героя и изображать его настоящий облик. Это означает, что героини цаоюйских пьес не являются копией чеховских женских образов; это самостоятельные женские характеры со своими отличительными особенностями. Фань-и, Су Фан и Жуй-чжэнь - это женщины, попавшие в ловушку жизни. Они борются в условиях угнетения, боли и противоречий, стремятся к освобождению и делают различный выбор. За всеми видами выбора стоит чувство фатализма, ощущение, что они не могут убежать от судьбы. Этот идеологический штрих также служит одной из общих черт женской судьбы в драмах Чехова и Цао Юя.
В пьесах Чехова и Цао Юя рассматриваются женщины только с мужской точки зрения или новые женщины, борющиеся с патриархатом. Это, несомненно,
Библиографический список
сужение и концептуализация богатых женских образов в их произведениях. Феминизм и освобождение женщин могут быть социологической проблемой, но это ни в коем случае не литературная проблема.
Причина, по которой пьесы Чехова и Цао Юя стали классикой, заключается в том, что женщины в их произведениях представлены как живые характеры, существующие в борьбе между эмоциями и разумом. Тем самым их коллизии заставляют читателей размышлять о причинах трагедии человеческой природы и ограниченности человеческой судьбы.
Изображая женщину, Чехов и Цао Юй также вложили личный жизненный опыт и особые эмоции в ее сердце. Каждая из героинь была наделена эмоциями, богатым внутренним миром. Чехов и Цао Юй не позволяют им избежать трагической судьбы, не превращают их в орудия пропаганды, имеющие нравственное проповедническое значение; а позволяют читателям найти их реальные и сложные аспекты, а затем ощутить богатство и трагедию человеческой природы. Только когда мы увидим богатство человеческой природы, сможем ощутить трагедию человеческой природы.
В пьесах Чехова и Цао Юя личности женских персонажей, которые не являются ни абсолютно добрыми, ни абсолютно злыми, более или менее отражают серые оттенки не только женской, но и всей человеческой природы и могут в какой-то степени удовлетворить скрытые психологические потребности читателей и зрителей - они открывают окно, через которое мы можем посмотреть на микромир разнообразных эмоций современного человека и на нас самих, а также пробуждает в нас осознание того, что жизнь - это не утопия; только приняв жестокость жизни и осмелившись взглянуть правде в глаза, мы можем примириться и жить с ней в гармонии.
В результате доказано, что под влиянием чеховской литературной традиции китайский драматург Цао Юй обогащает современную китайскую литературу рядом ярких женских образов. Влияние Чехова на китайскую драматургию сохраняется в течение длительного периода, его творчество играет активную положительную роль в истории современной китайской драматургии в XX-XX| вв., а также оказывает большое воздействие на художественный метод и стиль отдельных писателей. Это показывает, что в наше время Чехов и его пьесы все еще занимают важное положение и имеют огромное значение в литературе и драматургии, подобно чайкам, обладающим цепкой жизненной силой.
Результаты исследования позволяют наметить дальнейшие перспективы кросс-культурного изучения наследия великого русского драматурга и представителей литературы других стран.
1. Ван В. Исследовательские материалы Цао Юя. Пекин: China Drama Press, 1991; Ч. 1: 455.
2. Цао Ю. О драматургии. Шанхай: Шанхайское издательство литературы и искусства, 1986.
3. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Москва: Наука, 1977-1986; Т. 13.
4. Цао Ю. Пьесы: в 2 т. Москва: Искусство, 1960; Т. 1.
5. Синь С. Драматическое искусство Цао Юя. Шанхай: Шанхайское издательство литературы и искусства, 1984.
6. Полоцкая Э.А. «Вишневый сад»: жизнь во времени. Москва: Наука, 2004.
7. Цао Ю. Пьесы: в 2 т. Москва: Искусство, 1960; Т. 2.
References
1. Van V. Issledovatel'skie materialy Cao Yuya. Pekin: China Drama Press, 1991; Ch. 1: 455.
2. Cao Yu. O dramaturgii. Shanhaj: Shanhajskoe izdatel'stvo literatury i iskusstva, 1986.
3. Chehov A.P. Polnoe sobranie sochinenij i pisem: v 30 t. Moskva: Nauka, 1977-1986; T. 13.
4. Cao Yu. P'esy: v 2 t. Moskva: Iskusstvo, 1960; T. 1.
5. Sin' S. Dramaticheskoe iskusstvo Cao Yuya. Shanhaj: Shanhajskoe izdatel'stvo literatury i iskusstva, 1984.
6. Polockaya 'E.A. «Vishnevyjsad»:zhizn'vovremeni. Moskva: Nauka, 2004.
7. Cao Yu. P'esy: v 2 t. Moskva: Iskusstvo, 1960; T. 2.
Статья поступила в редакцию 24.03.23
УДК 81"371
Pavlovskaja O.E., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Head of Department of Russian Language and Speech Communication,
Kuban State Agrarian University n.a. I.T. Trubilin (Krasnodar, Russia), E-mail: [email protected]
Tkachenko M.S., Master of Philology, senior teacher, Kuban State University (Krasnodar, Russia), E-mail: [email protected]
ON THE QUESTION OF MODELING EVALUATIVE SEMANTICS (BY THE EXAMPLE OF THE ADJECTIVE "TYPICAL"). The article attempts to create semantic models for the evaluative adjective TYPICAL, as well as to synthesize models based on lexicographic material. After describing the main properties of the models, a theoretical substantiation of criteria-type assessments is given, and the features of lexicographic information for linguistic research are noted. Based on explanatory academic dictionaries of the Russian language, an analysis of the meanings of the adjective under study is proposed for the further construction of a semantic model, taking into account the criteria-evaluative meaning expressed by it. By constructing a lexicographic paradigm, lexemes are determined that are used by dictionaries in definitions as key words. The identification of the semantic properties of these lexemes allows us to conclude that they are combined in the semantics of the adjective TYPICAL. The synthesis of semantic-evaluative and lexico-semantic models allows us to judge the estimated value of the adjective under study in the language system. An algorithm for applying general scientific methods of observation, abstraction, idealization and formalization is also described.
Key words: model, method of modeling, abstraction, idealization, formalization, semantics, lexicon, criterion type evaluation
О.Е. Павловская, д-р филол. наук, проф., зав. каф. русского языка и речевой коммуникации Кубанского государственного аграрного университета,
г. Краснодар, E-mail: [email protected]
М.С. Ткаченко, магистр, ст. преп., Кубанский государственный университет, г. Краснодар, E-mail: [email protected]
