CC BY
39
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2010. № 4
Б.Н. Жантурина,
кандидат филологических наук, доцент факультета иностранных языков
Московского педагогического государственного университета; e-mail:
uvaursi@inbox.ru
МЕТАФОРИЧЕСКАЯ СООТНЕСЁННОСТЬ ПО РОДУ
ПРИ ПЕРЕВОДЕ
В настоящей статье рассматриваются вопросы метафорической природы олицетворения по линии «мужской и женский род», а именно местоименные замены имён существительных, обозначающих животных и явления природы. Показана роль этого тропа в композиции рассказов Р. Даля и лирического пейзажа в стихотворении Э. Дикинсон; обсуждаются приёмы перевода грамматического олицетворения на русский язык.
Ключевые слова: род, пол, олицетворение, точка зрения, замены.
Bachyt N. Zhanturina,
Cand.Sc. (Philology), Associate Professor at the Foreign Languages Department, Moscow Pedagogical State University, Russia; е-mail: uvaursi@inbox.ru
Metaphoric reference to gender in translation
Metaphoric reference inherent in personification has been shown here to be loaded with gender "male\female" implications, i.e. with pronouns as substitutes for nouns denoting animals or natural events. Personal pronouns have been traced as markers of composition structure in R. Dahl's short stories and E. Dickinson's poem; translation techniques for rendering grammatical personification into Russian have also been discussed.
Key words: gender, sex, personification, the point of view, substitution.
Олицетворение, или персонификация, входит в группу метафорических тропов, в узком смысле — это средство создания словесной образности путём сравнения и приписывания неодушевлённым предметам и явлениям свойств, мыслей и действий, присущих человеку [Кузнец, 1960, с. 17; Скребнев 2000, с. 116; Арнольд, 2009, с. 128]. Более широкое определение включает в сферу олицетворения и животный мир, например [Квятковский, 1966, с. 183], равно как и С.М. Мезенин: «За основу определения олицетворения представляется целесообразным принять "широкую" концепцию: олицетворение — это косвенная метафора, основанная на уподоблении элемента неживой природы или абстрактного понятия живому существу — животному или человеку, — а также на уподоблении животного человеку» [Мезенин, 2002, с. 62]. Олицетворение вырастает из явных аналогий в поведении человека и животных или человека и проявлений неодушевлённых явлений; наделение родом или полом, словом, всё, что в современной науке описывается
через термин гендер, сопровождается изменением исходной референции слова. Ср., например, М.А. Кронгауз: «Очевидно, что с точки зрения культуры противопоставление женского и мужского пола у человека важнее половых различий других существ и принципиально отличается от них хотя бы наличием громадного количества культурных ассоциаций, шаблонов поведения и восприятия, связанных с обоими полами» [Кронгауз, 2005 с. 232]. Очевидно, что все определения оставляют за рамками вопрос о сопутствующем олицетворению наделению грамматическим родом или полом и о текстовых границах метафоры-олицетворения.
В английском языке понятие «грамматический род» весьма условно, род применяется как семантическая категория в связи с указанием на естественный биологический пол, что разделяет все живые существа на два гендерных класса. В русском языке семантическая категория отягощена развитой грамматической категорией рода у имён существительных (мужской, женский и средний род), а указание на род объекта приобретает облигаторный характер, что и вызывает при переводе обязательную грамматическую трансформацию — замену формы слова и/или лексические замены по типу гипо-гиперонимических отношений. Согласно нормам русского языка, одни животные, растения, птицы оказываются женского рода только потому, что они принимают окончания женского рода, а другие — противопоставлены им по мужскому роду, кошка, собака, сова, береза, с одной стороны, и слон, соловей, дуб, воробей — с другой стороны. В английском же языке те имена существительные, в которых пол различается, коррелируют с местоимениями he/she. Смена морфологических признаков при иных местоименных заменах сопровождает олицетворение, устанавливая метафорическую соотнесённость по роду с другими классами слов.
У одушевлённых существительных указание на пол инкорпорировано в лексическое значение и модифицирует какое-нибудь другое словообразовательное значение, например значение вида или профессии. Половая принадлежность запрещает для них местоименные замены на it, но, например, одушевлённое существительное baby может коррелировать в тексте с местоимением it, как бы освобождаясь от половых различий. Вместе с тем именно это различие модифицирует обобщённое значение гиперонима baby, в то время как в гипонимах girl / boy значение пола акцентировано, а в их гиперониме значение пола диктально и не специфицировано.
Авторская речь в рассказе Р. Даля «Маточное молочко Royal Jelly» целиком построена на местоименных заменах it, its; логично предположить, что автор знает пол ребёнка, но намеренно игнорирует даже малейший намек на пол конкретного референта:
6 ВМУ, теория перевода, № 4
81
His wife lifted the baby back on her shoulder. She rubbed its spine. She changed it from one shoulder to the other. She lay it on its stomach on her lap. She sat it up on her knee. [Dahl, 1984, p. 214].
При переводе гиперониму baby (дитя, ребёнок) найдены компенсирующие замены на гипоним по женскому роду девочка и местоимение её, но при этом в тень уходит авторская точка зрения на возможность вскармливания любого, независимо от пола, человеческого детёныша пчелиным маточным молочком:
Жена снова подняла девочку на плечо и стала поглаживать ее по спинке. Затем переложила ее на другое плечо. Потом положила себе на колени лицом вниз. Потом посадила на одно колено [Даль, 2000, с. 135].
Но в речи родителей ребёнка обнаруживаем замену на местоимения she, her и конкретную референцию именно на этого ребёнка; ведь именно их девочка — объект забот и ожесточённых споров, несмотря на бредовые попытки отца вскормить ребёнка маточным молочком:
"You're never satisfied!" he cried. "You're scared stiff when she's losing and now you're absolutely terrified because she's gaining! What's the matter with you, Mabel?"
The woman got up from her chair with the baby in her arms and started towards the door. "All I can say is," she said, "it's lucky I'm here to see you don't give her any more of it, that's all I can say." [Dahl, 1984, p. 216].
— Тебе ничем не угодить! — вскричал он. — Тебя до смерти пугало, когда она худела, а теперь ты перепугалась, что она прибавляет в весе! Да что с тобой, Мейбл?
Женщина поднялась с кресла с ребёнком на руках и направилась к двери.
— Могу сказать только одно, — бросила она, — хорошо ещё, что я здесь и слежу за тем, чтобы ты ей больше его не давал, вот что я тебе скажу [Даль, 2000, с. 138].
Перевод технически не сопряжён с трудностями; местоимение, указывающее на женский пол, просто калькируется местоимениями она, ей, но исчезает противопоставление местоимений it, its — she, her при текстуальной замене существительного baby, а вместе с ним и отличие авторской позиции от точки зрения персонажей в исходном тексте. «Яблоко раздора» между родителями при переводе безоговорочно определено по полу в точке зрения как автора, так и персонажей, что сокращает достаточно длинную дистанцию между точками зрения автора и персонажей в исходном английском тексте.
В фольклорных текстах животные-персонажи попадают в зону олицетворения; такие названия в норме коррелируют с местоимениями it, its или же с he/she, если известен пол животного [Palmer, 1982, p. 78]. Но именно в сказках местоимение мужского рода часто
используется в таких текстах, как анафорический заместитель имени существительного, если персонаж наделён активным, сильным, мыслящим началом. Силой олицетворения животные уподоблены мужчине, не только человеческие чувства, мысли, действия и речь становятся неотъемлемыми чертами поведения персонажей, но и само гендерное мужское поведение. В.В. Гуревич так комментирует семантические приращения к исходному значению слова в составе грамматического олицетворения: "The pronoun He is used for the Sun, the Wind, for the names of animals that act like human beings in the tale (The Cat Who Walked by Himself), for strong active phenomena (Death) or feelings (Fear, Love)" [Гуревич, 2003, с. 29]. Наделение родом приводит к метафорическому переосмыслению исходного значения.
При переводе украинской сказки на английский язык автор-рассказчик излагает события посредством предикатов c исходным агентивным значением; это предикаты физического действия и перемещения, предикаты внутреннего состояния и речи: went to get a job, worked, took, bought, try on, agreed, to take off, pulled, admired. Смыслы же, появляющиеся при текстуальном повторе значения агенса и выраженные уже не существительным, а местоимением, the dog — he, the rabbit — he, приводят к грамматическому олицетворению по мужскому роду и соотносятся с местоимениями he/ his/himself, а весь сказочный сюжет построен на морально-этическом конфликте особей одного пола. В исходном же украинском варианте персонажи собака и заяц гендерно обозначены по-разному:
Why Dogs Chase Rabbits
One day a dog left his home and went into the wide world to get a job. He worked long and hard and finally took his wages and bought a lovely new pair of boots. On his way home he met up with a rabbit, who said, "Those are beautiful boots, indeed. May I try them on, please? " The dog was so proud of the boots that he agreed and he sat down to take them off. The rabbit sat down next to the dog, pulled the boots and admired himself. Suddenly he jumped up and ran away. And that is why dogs still chase rabbits. They are trying to get their boots back.
Перевод С. Тонбери [Thornbury, 2005, p. 29].
В переводном тексте дополнительные смыслы привносятся фактами культурного осмысления прототипов животных и мужчины; в исходном украинском тексте эти смыслы затушёваны.
Олицетворение выступает также как жанровый приём, который проявляется как на уровне отдельного слова, так и на композиции всего текста. В качестве иллюстрации приведём исходные английские контексты, в которых изложены точки зрения автора или персонажей.
Точка зрения автора или рассказчика может содержать аналогии между моделями поведения животных и людей; а авторская речь, при этом приписывая предикат целеполагания to avoid для описания действий золотой рыбки, раскрывает модель мужского поведения через местоимение he: способность совершать целесообразные и осмысленные поступки, отвечающие разумному существу.
There was once a Goldfish who lived in the sea in the days when all fishes lived there. He was perfectly happy and had only one care; and that was to avoid the net that floated about in the water, now here, now there (E. Far-jeon. The Goldfish).
Золотая рыбка в русском варианте совершает те же поступки, но как существительное женского склонения не содержит имплицитных смыслов, связанных с прототипом поведения мужчины.
В рассказе Р. Даля «Эдвард-завоеватель» (Edward the Conqueror) рассказчик вместе с персонажами балансирует на грани реального и вымышленного миров, читателю же нужна вся сила воображения для осмысления фантасмагорической реинкарнации Ференца Листа в образе кота. Грамматическое олицетворение выступает и как стилистический приём, и как текстообразующий фактор, благодаря которому раскрываются точки зрения рассказчика и персонажей. Первое упоминание о животном дано в форме его родовой принадлежности к семейству кошачьих the cat кошка, значение которого в английском языке не маркировано грамматически по ген-дерной принадлежности; в русском же языке форма кошка выражает отнесённость к женскому склонению и грамматическому женскому роду, а форма кот — к мужскому роду. В первой части рассказа главный персонаж Луиза не подозревает об особых способностях подобранной кошки. Её речь и авторский текст в повествовании от рассказчика пронизаны местоименными заменами it, its, itself для замены артиклевых соединений a cat, the cat, что вполне согласуется с особенностями не-выражения рода в английском языке, но обязательного выражения родовой и видовой (Generic and Specific) референции предметных значений. В этой части текста рассказчик разделяет точку зрения своей героини. При повороте сюжета, когда Луиза убеждается в том, что животное понимает музыку и даже различает авторский «почерк» разных композиторов, в её речи существительное cat вытеснено местоимениями he, his, him; так отмечается олицетворение и отождествление животного с личностью Ф. Листа. В ходе повествования рассказчик же как будто намеренно избегает местоименных замен для этого существительного. Сходным образом прямая речь другого персонажа, мужа Луизы, скептика и в какой-то степени антагониста жены во многих описываемых ситуациях, лишь один раз отмечена местоимением he в адрес животного, сближая точку зрения этого персо-
нажа с точкой зрения рассказчика. Именно средства грамматического олицетворения отмечают дистанцию между рассказчиком и двумя персонажами. Русский перевод оперирует гендерным обозначением кот с самого начала рассказа, не выделяя как родовых и видовых (указывающих на естественный пол вида1) артиклевых значений имени существительного исходного текста, так и приёма грамматического олицетворения, реализующего метафору по линии «мужское и женское начало» [Даль, 2000, с. 178—198].
В рассказе Р. Даля «Уильям и Мэри» (William and Mary) речь идёт о невероятной хирургической операции, в результате которой мозг умершего профессора философии отделён от тела и функционирует внетелесно, но вполне разумно в особых лабораторных условиях. С точки зрения хирурга, успешно проведшего операцию, мозг как орган интеллектуальной деятельности вне человека уже не может быть человеком, а тем более мужчиной; отсюда в его речи местоимения it, its в качестве слов-заместителей, снимающие различия по линии «одушевлённое/неодушевлённое». С другой стороны, жена умершего, женщина, прожившая более тридцати лет в браке, предлагает иную точку зрения: о мозге своего партнёра, мужа и интеллектуала, она настойчиво говорит как о достойной и вполне адекватной замене умершего, что проявляется в употреблении местоимений he, him.
"I can tell you now that everything went pretty smoothly, one way and another. Far better, in fact, than I was entitled to hope. It is not only alive, Mrs Pearl, it is conscious. It recovered consciousness on the second day... And now we're giving it the newspaper to read every day."
"Which newspaper?" Mrs Pearl asked sharply.
"The Daily Mirror. The headlines are larger."
"He hates the Mirror. Give him The Times."
There was a pause, then the doctor said, "Very well, Mrs Pearl. We'll give it The Times. We naturally want to do all we can to keep it happy."
"Him," she said. "Not it. Him." [Dahl, 1984, p. 177].
В русском переводе обнаруживаем неуклюжий перебой в употреблении слов-заместителей: в речи хирурга он вдруг немотивированно заменяется на оно. Акценты в точке зрения жены сохраняются — он, ему.
— Пока могу вам сказать, что всё прошло не так плохо. Откровенно говоря, гораздо лучше, чем я мог предположить. Он не только жив, миссис Перл, он в сознании. Он пришёл в сознание на второй день... Теперь мы каждый день даём ему читать газету.
1 В значении кошка совмещены и статус рода (семейство кошачьих) и одновременно значение вида женского пола, в значении кот статус рода отсутствует. При передаче значений со статусом рода уместны также лексические замены, например животное.
— Какую? — резко спросила миссис Перл.
— «Дейли Миррор». В ней заголовки крупнее.
— Он терпеть не может «Миррор». Давайте ему «Таймс».
Наступила пауза, потом врач сказал:
— Очень хорошо, миссис Перл. Оно будет читать «Таймс». Мы, естественно, хотим сделать всё, что в наших силах, чтобы оно чувствовало себя счастливым.
— Он, — поправила она. — Не оно, а он! [Даль, 2000, с. 38].
В поэтических текстах в поле метафорического варьирования по роду (мужское/женское начало) попадают неодушевлённые небесные тела, как, например, во вставном стихотворении к сказке «Алиса в Зазеркалье» Л. Кэрролла: Солнце и Луна соотносятся с местоимениями he/she; конфликт между ними решается по модели, свойственной людям в рамках композиции, предложенной автором:
The Sun was shining on the sea, Shining with all his might; He did his very best to make The billows smooth and bright — And this was odd, because it was The middle of the night. The moon was shining sulkily, Because she thought the sun Had got no business to be there After the day was done — "It's very rude of him," she said, To come and spoil the fun.
Сияло солнце в небесах И весело светило Изо всех сил свой лучший блеск На волны наводило: И странность заключалась в том, Что ночью это было. Надувшись на него луна С досадою глядела, Решив, что солнце по ночам Могло б ложиться смело. — Вот наглость, — думала она: Так портить мне всё дело. (Перевод Т.Л. Щепкиной-Куперник).
В переводе обезличенная замена по грамматическому роду Солнце — оно — компенсируется моделью женского гендерного поведения Луны и местоимением она.
Жанр поэтического описания пейзажа предлагает примеры мета-форизации неодушевлённых природных явлений; при этом основной композиционный приём состоит в совмещении точек зрения рассказчика и наблюдателя 2. В стихотворении Эмили Дикинсон "She Sweeps with Multi-coloured Brooms" природное явление перцептивно доступно зрительному наблюдению и каузировано условиями актуального восприятия. В тексте стиха доминирует план настоящего времени: the Present Indefinite Tense sweeps, leaves, plies, fade, fly, come away, the Present Perfect Tense have littered. Угасающий вечерний свет и растворяющиеся в темноте краски дня описаны как цепь последовательно сменяющих друг друга событий в перцептивном
2 Наблюдатель в то же время выступает как субъект актуального восприятия.
поле наблюдателя; действие природной силы олицетворено аналогией с движениями домохозяйки с метлой. На глазах наблюдателя сменяются эффекты освещения в световоздушной среде: цветовые пятна на поверхности неба и пруда меняют форму и цвет, «уничтожаются» действием, аналогичным действию метлы в руках человека.
She sweeps with many-coloured brooms — Она метёт цветной Метлой —
And leaves the shreds behind - Но разве это труд!
Oh, Housewife in the Evening West — Хозяйка Запада, вернись —
Come back, and dust the pond! И подмети-ка Пруд!
You dropped a purple raveling in — Ты Пурпур обронила там —
You dropped an amber thread — Янтарь забыла тут —
And now you've littered all the East И на Востоке тоже твой
With Duds of Emerald! Остался Изумруд!
And still, she plies her spotted Brooms Летает пёстрая Метла
And still the Aprons fly, У Неба на виду —
Till Brooms fade slowly into stars — Но вот её скрывает мгла —
And then I come away — И я домой иду.
(Перевод А. Гаврилова [Дикинсон, 2001, с. 114]).
Все образы выстраиваются вокруг центрального глагола to sweep мести, глагола физического воздействия на объект, расположенный в пространстве; значение также включает в себя «обработку места, удаление с поверхности вещества или массы» [Кустова, 2004, с. 94—106]. Необходимый участник исходного прототипического действия агенс — человек перемещает объект (вещества или массы вещества) с одного места на другое и так воздействует на поверхность с помощью инструмента-метлы, что в результате действия удаляются или уничтожаются вещества и массы. Грамматическое олицетворение в местоимениях she, her поддержано обращением Oh, Housewife of the Evening West; помимо центрального предиката в «наделении лицом» участвуют и другие предикаты, значение которых связано с реализацией семантического потенциала глагола to sweep: агентивный предикат перемещения come back, предикат физического воздействия dust, предикат результата have littered и предикат случайного результата dropped. С предикатами не происходит никаких семантических изменений: предикат человека остаётся предикатом человека. Природное явление замещает исходный агенс при предикатах человека, оно олицетворено силой действия предикатов, выбор которых происходит в рамках точки зрения наблюдателя-рассказчика и придаёт описанию динамическую силу. Местоименные замены по женскому роду совмещают метафорическое представление по линии «одушевлённое/неодушевлённое, средний род/женский род».
Семантические преобразования исходного значения по типу метафоры формы и цвета происходят в части содержания восприятия; наблюдатель интерпретирует зрительно-доступные данные: изменяющиеся формы цветовых пятен на поверхности неба и пруда. В исходном тексте находим метафоры для перцептивных, актуальных «здесь и сейчас» эффектов восприятия формы и цвета shreds «клочья, лохмотья разных цветов»: на поверхности пруда a purple raveling in хаотичные завитки пурпурной пряжи, an amber thread отдельные янтарные нити; на востоке — duds of emerald рваные изумрудные проблески на темнеющем небе. И это метафоры, реализующие семантический потенциал центрального прототипиче-ского предиката, лежащего в основе олицетворения to sweep мести, оставляя мусор.
В переводном варианте метафоры формы преобразованы в отдельные цветовые термины, но опущены признаки формы, развивающие семантический потенциал исходного образа и важные для актуального восприятия и перцепции, тем самым снижен перцептивный эффект.
Таким образом, местоимение he как заместитель имён-названий животных и неодушевлённых предметов в английском языке обеспечивает эффект грамматического олицетворения, игры смыслов при их метафорической соотнесённости по гендеру. На уровне семантики отдельного слова это сопровождается акцентированием значения пола в видовых значениях и оживлением этого же компонента в гиперониме, что и требует лексических замен и подбора местоимений по роду при переводе. Небрежность процедуры приводит к искажению важных композиционных элементов текста, точек зрения автора или персонажей. В поэтическом тексте в условиях компрессии смысла всего текста интеграция олицетворения текстом носит ещё более тесный характер и проявляется на перцептивном уровне.
Список литературы
Арнольд И.В. Стилистика. Современный английский язык: Учебник для
вузов. 9-е изд. М.: Флинта; Наука, 2009. Гуревич В.В. Лекции по стилистике английского языка. Учебно-метод.
мат-лы. М.: Новый гуманит. ун-т Натальи Нестеровой, 2003. Гуревич В.В. Теоретическая грамматика английского языка. Сравнительная типология английского и русского языков: Учеб. пособие. 5-е изд. М.: Флинта: Наука, 2008. Даль Р. Рассказы / Пер. с англ. М.: Изд. Захаров, 2000. Дикинсон Эмили. Стихотворения: Сб. / Сост. М. Гавриловой. М.: ОАО
Изд-во Радуга, 2001. На англ. яз. с параллельным русским текстом. Квятковский А.П. Поэтический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1966.
Кронгауз М.А. Семантика: Учебник для студ. лингв. фак. высш. уч. заведений. 2-е изд., испр. и доп. М.: Изд. центр «Академия», 2005.
Кузнец М.Д., Скребнев Ю.М. Стилистика английского языка: Учеб. пособие для вузов. Л.: Гос. учеб.-педагог. изд-во, 1960.
Кустова Г.И. Типы производных значений и механизмы языкового расширения. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Мезенин С.М. Образные средства языка: на материале произведений Шекспира. Учеб. пособие. 2-е изд. Тюмень: Изд-во Тюмен. гос. ун-та, 2002.
Скребнев Ю.М. Основы стилистики английского языка: Учебник для ин-тов и фак. иностр. яз. 2-е изд., испр. М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2000.
Dahl R. The Best of Roald Dahl. Penguin Books, 1984.
Palmer F.R. Semantics. A new outline / Предисл. и коммент. М.В. Никитина. М.: Высш. школа, 1982.
Thornbury S. Beyond the Sentence. Introducing Discourse Analysis. Macmillan Publishers Limited, 2005.
