CC BY
863
Е.Е. Дебердеева
МЕТАФОРА В КОНТЕКСТЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Многочисленные вопросы, которые стояли перед человеком в процессе эволюции и которые до сих пор привлекают внимание исследователей, связаны с получением, кодировкой, хранением и передачей информации. Сведения, получаемые извне, а затем активно перерабатываемые индивидом в процессе мышления, относятся к разным сторонам его жизнедеятельности, претерпевают изменения с течением времени и, следовательно, нуждаются в постоянной систематизации, кодировке и перекодировке, необходимой для их сохранения и дальнейшей трансформации.
В основе каждого продуктивного информационного сообщения лежат образ и его звуковое оформление как отражение понятийно-системных связей окружающей нас действительности. Получаемая извне и хранимая в памяти информация представлена в виде разветвленной образной системы, хранимой в виде моделей, контуров и очертаний, которые при необходимости обрабатываются сознанием на вербальном уровне на основе выработанных в процессе познания логических схем мышления. «Слова - чувственные знаки, необходимые для общения» [1]. На стадии последующей переработки информации, в логических формах отражения мысли (в суждениях, умозаключениях, вопросах), представляющих более сложные по сравнению со словами-понятиями образования, выявляются те связи и отношения между объектами, которые не могут быть даны непосредственно в чувственном опыте.
Образные ассоциации являются неотъемлемыми элементами мышления на всех уровнях умственной деятельности и в различных сферах профессионально-общественных интересов человека. На бытовом уровне, в технических и гуманитарных дисциплинах, в произведениях художественной литературы используются свои образные системы, обладающие общечеловеческим, национальным, социальным или профессиональным статусом. Любая, даже в высшей степени отвлеченная информация может быть разложима на наглядно-образные составляющие или передана с помощью более простых ассоциаций.
Все существующее в настоящее время языковое многообразие является лишь приблизительным отражением хранящихся в памяти и отраженных в сознании личности образов и образных систем. Используя небольшой по объему словарный состав, можно создать бесконечные метафорические смысловые значения, осложненные тончайшими нюансами человеческой мысли и чувства.
Изучение механизмов преобразования чувственных и мыслительных категорий в языковые структуры, выявление законов варьирования и сочетаемости лексического материала в зависимости от характера информации и от условий общения является неотъемлемой частью лингвистических исследований, цель которых заключается в постижении законов развития окружающей действительности и человеческой личности как составной ее части. Необходимо выявить способы перехода от мыслительных категорий к языковым структурам, определить соответствие между ними и описать эти явления с собственно лингвистической точки зрения. Изучение вопросов, связанных с взаимодействием языка и мышления, невозможно без проведения параллельных исследований и использования методов и достижений различных наук.
Метафора относится к тем объектам научных исследований, природа которых дает постоянный импульс для разработок в различных областях. Она вызывает интерес не только лингвистов и литературоведов, но и психологов, философов, социологов, политологов, культурологов. Метафора представляет интерес как с точки зрения ее функционирования, как языковой единицы, так и с точки зрения механизмов ее порождения.
При этом процесс метафоризации одновременно является как номинативным средством языка, так и способом мышления о мире [2].
Создаваемые метафорой новые концепты языковой картины мира совмещают в себе логические сущности разного порядка, синтезируют абстрактное и конкретное; они являются результатами взаимодействия познавательных процессов, эмпирического опыта, культурного состояния коллектива и его языковой компетенции.
Развитие когнитивной теории метафоры, представленной в работах отечественных и зарубежных ученых (Н.Д. Арутюнова; А.Н. Баранов, В.Г. Гак; Ю.Н. Караулов; В.Н. Телия; Г.Н. Скля-ревская; В.К. Харченко; Дж. Лакофф; М. Джонсон; М. Тернер, Э. Маккормак), требует привлечения обширного практического материала, что определяет актуальность данного исследования, которая состоит в необходимости изучения метафоры в свете когнитивной лингвистики, где она связывается с определенными когнитивными структурами и рассматривается как один из основных механизмов познания мира, отражения внеязыковой действительности и особенностей человеческого интеллекта в единицах языка и мышления.
Заложенные в метафорическом переносе когнитивные представления о действительности реализуются в конкретных языковых формах, обладающих в предложении определенным семантическим, эмоциональным, информационным и стилистическим статусами и своими функциональными характеристиками.
Метафора возникает при уподоблении одного явления другому на основе семантической близости состояний, свойств и действий, характеризующих эти явления. С формальной точки зрения, метафорический перенос заключается в употреблении слова (словосочетания, предложения), предназначенного для обозначения одних объектов (ситуаций) действительности, для наименования или характеризации других объектов (ситуаций) на основании условного тождества приписываемых им предикативных признаков.
Аристотель дал классическое определение метафоры как сжатого сравнения. В современной лингвистике исследования широкого спектра функционально-прагматических задач, сопровождающих процессы образования и экспликации метафоры в художественном тексте, предопределили выявление различных аспектов ее языкового статуса: 1) концептуальных - «метафора является не принципом необычайного словоупотребления, а способом художественного мирооформления. Она отражает индивидуально-творческие особенности в субъективном содержании мира поэтических видений» [3]; 2) синтаксических - «метафора - это утверждение о свойствах объекта на основе некоторого подобия с уже обозначенным в переосмысленном значении слова» [4], «метафора -это транспозиция идентифицирующей (дескриптивной и семантически диффузной) лексики, предназначенной для указания на предмет речи, в сферу предикатов, предназначенных для указания на его признаки и свойства» [5]; 3) семантических - «сходство несходного, отождествление противоречащих в широком смысле понятий» [6]; 4) поэтических - «метафора - это греза, сон языка» [7]; 5) социальных - «система общественных ассоциаций» [8].
В образовании метафоры, как правило, участвуют два субъекта: главный (основной) субъект референции и вспомогательный (обобщенный) субъект, имеющие эксплицитные или имплицитные формы выражения. Имплицитный или эксплицитный характер вспомогательного субъекта - носителя признака - определяется главным субъектом. Надо отметить, что параллельное употребление основного и вспомогательного субъектов не всегда присутствует и в сравнительных конструкциях. В предложении «Вода бежит, как из ушата» (И. Крылов) основной объект (Вода бежит (из отверстия), как из ушата) опущен.
Ассоциативные связи, возникающие при метафорическом переносе, либо имеют универсальный характер, либо опираются на субъективно-авторскую оценку рассматриваемых явлений. Существование в языке этнически маркированных образов, составляющих основу фразеологических сочетаний (хитрый как лиса, трусливый как заяц и т.д.), предопределяет широкое использование их в художественной литературе для характеристики персонажей. Некоторые из этих образов с теми же характерными признаками (свободный как птица, зоркий как орел), и другие обладают национальной спецификой.
Ассоциативные образы, используемые в художественных текстах, варьируются в зависимости от предмета описания и от прагматических установок автора. Выбор образов для сравнения во многом определяется устойчивыми ассоциациями, закрепленными в сознании носителей языка. К ним прибегают для того, чтобы приблизить читателя к рассматриваемым событиям, сделать доступными и узнаваемыми описываемые детали: «Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети» (Л. Толстой); «Амалия Ивановна покраснела как рак»; «За ним ... красный, как пион ... вошел стыдящийся Разумихин» (Ф. Достоевский); «Самоварная краска поползла по
шее и щекам Студзинского» (М. Булгаков). Для описания степени и характера покраснения в приведенных выше примерах авторами используются различные образы: дети, рак, пион, самовар. Рак в традиционном восприятии не обладает позитивной семантикой. Образ ребенка, наоборот, в сознании носителей языка имеет устойчивую положительную коннотацию. Цветок в художественных текстах обычно ассоциируется с молодостью и красотой. Использование этого образа в приведенном примере связано с молодостью и неопытностью героя, а конкретизация образа по виду - пион - определяется, скорее всего, формой мужского рода этой лексемы.
В качестве еще одного образа, ассоциирующегося с красным цветом лица, в художественной литературе используется сравнение как маков цвет: «Аннушка загорелась, как маков цвет» (И. Тургенев); «Да, слава богу, ты здорова! Тоски ночной и следу нет, Лицо твое как маков цвет» (А. Пушкин). То же значение может быть передано при помощи метафорической предикации: «Вдруг краска бросилась в ее бледное лицо»; «Вдруг краска залила ей все лицо»; «Краска ударила ей опять в лицо» (Ф. Достоевский).
Количество ассоциативных образов, соответствующих предикативному признаку, зависит от частотности реализации данного признака и от его значения. Набор используемых для сравнения образов обычно не превосходит нескольких единиц: болтливый - сорока, попугай; быстрый -стрела, буря, ветер; лицемерный - хамелеон; трудолюбивый - пчела, муравей; бездушный - кукла, машина; бесчувственный - бревно, чурбан; мрачный - туча; твердый - скала, камень, кремень; легкий - перышко, вата, былинка; прекрасный - солнце, жизнь; мягкий - воск, глина и т.д.
В художественном тексте образы-символы используются как соответствие лексемам (существительным, глаголам, наречиям и др.), семантика которых включает значения, традиционно ассоциирующиеся с данными образами.
Существующая в сознании носителей языка система образов-символов, имеющих устойчивое значение и положительную или отрицательную коннотацию, позволяет в каждом конкретном случае выбрать свой вариант для сравнения.
В современных трудах по метафоре можно выделить три основных взгляда на её лингвистическую природу:
• метафора как способ существования значения слова,
• метафора как явление синтаксической семантики,
• метафора как способ передачи смысла в коммуникативном акте.
Наряду с этим следует остановиться на некоторых общелингвистических теориях метафоры, существующих в современной отечественной и зарубежной лингвистической науке.
Эмотивные теории метафоры. Они традиционно исключают метафору из научно-описательного дискурса. Эти теории отрицают какое бы то ни было когнитивное содержание метафоры, фокусируясь только на её эмоциональном характере; рассматривают метафору как отклонение от языковой формы, лишённое всякого смысла. Такой взгляд на метафору является результатом логико-позитивистского отношения к смыслу: существование смысла можно подтвердить только опытным путём. Таким образом, выражение острый нож имеет смысл, так как эту "остроту" можно проверить в ходе испытаний, а вот острое слово уже можно было бы считать совсем бессмысленной комбинацией слов, если бы не смысловой оттенок, передаваемый исключительно её эмоциональной окраской.
На таких же позициях стоит концепция напряжения (tension), согласно которой эмоциональное напряжение метафоры порождается аномальностью сочетания её референтов [9].
Теория метафоры как замещения (субститутивный подход). Субститутивный подход основывается на том, что любое метафорическое выражение используется вместо буквального эквивалентного выражения и может быть им вполне заменено. Метафора представляет собой субституцию правильного слова неправильным. Этот взгляд уходит корнями к определению Аристотеля: метафора даёт вещи имя, на самом деле принадлежащее чему-то другому.
Когнитивным же содержанием метафоры можно просто считать её буквальный эквивалент. Метафора - это разновидность головоломки, предлагаемой реципиенту для расшифровки. В таком виде метафора даёт старым выражениям новую жизнь, одевая их в красивые выражения [10].
Сравнительная теория. С точки зрения этой теории метафора фактически представляет собой эллиптическую конструкцию, сокращённую форму простого или художественного сравнения.
Сравнительный подход предполагает, что смысл любого метафорического выражения всё-таки может быть выражен буквальным эквивалентом, поскольку буквальное выражение представляет собой одну из форм эксплицитного сравнения. Так, когда мы говорим "этот человек - лев", мы в действительности говорим "этот человек как лев", что означает, что мы берём все характеристики данного человека и все характеристики льва, сравнивая их с тем, чтобы выявить подобные. Эти подобные характеристики становятся основанием метафоры. Поскольку сравнение может быть и буквальным, метафорическому определению предписывается и стилистическая функция.
Сравнительный подход, однако, не объясняет асимметрию метафор. Подобие - это симметричное понятие. Если А подобно Б, то и Б подобно А. Однако большинство метафор не демонстрирует такую симметрию. Например, метафора "хирурги - мясники" (surgeons are butchers) никак не инвертируется в мясники - хирурги".
Главная проблема теории сравнения заключается в том, что для объяснения метафоры она использует буквальное сходство, не раскрывая того, как это сходство определяется. Ведь любые два объекта могут быть подобны по-разному, и этих вариантов подобия огромное множество, поэтому сравнительная теория метафоры должна раскрывать сущность своего основного компонента - подобия.
Следующая теория метафоры имеет прямо противоположную базу, основываясь на несходстве. Её называют теорией конфликта, и впервые она была введена М. Биердсли.
Метафора, согласно Биердсли, самый главный пример "самоопровергающего" дискурса; кроме того, определённая разновидность логического противоречия наблюдается и между субъектами метафоры. Логическое противоречие может быть прямое и косвенное: прямое, например, в выражении "метафизические улицы" (поскольку улицы физические по определению), и косвенное в выражении "этот человек - лиса": логически невозможно быть одновременно и тем и другим [11].
Теория аномалии представляет собой обобщение нескольких более поздних версий только что рассмотренной теории конфликта. Все они придерживаются того взгляда, что конфликты и аномалии изначально присущи метафоре и определяют её идентификацию и понимание. При этом сама природа аномалии по-разному определяется разными приверженцами этого взгляда, но все едины в том, что это - нечто вроде ошибки семантической категории. Семантические категории описывают общие виды объектов в мире, а конфликт происходит тогда, когда объект или его свойства приписываются его антиподу. Например, есть одушевлённые и неодушевлённые объекты, и эти метафоры нарушают законы этих семантических категорий, приписывая свойства одушевлённого объекта неодушевлённому.
Защитники "аномальной" теории полагают, что такое нарушение правил семантической категории обеспечивает возможность идентифицировать метафорические выражения как небуквальные; относительно же самой интерпретации таких выражений их пути расходятся.
Главная проблема теории конфликта в её утверждении, что метафорический конфликт заложен в значении самих слов, независимо от их контекста и намерений автора. Другими словами, это чисто формалистическая теория. Метафора может быть идентифицирована и понята без учета каких бы то ни было экстралингвистических факторов; она свойственна "самой структуре значения" [11]. Однако многие метафоры, взятые в изоляции, не вызывают никаких противоречий и не нарушают никаких семантических категорий. К таковым, например, относится метафора "No man is an island», отрицающая, что люди и острова одно и то же, или метафора "The old rock is brittle with age", которая становится метафорой только в отношении к старому брюзгливому профессору геологии.
Тем не менее, несмотря на все проблемы, и теория конфликта, и теория аномалии внесли большой вклад в общий семантический анализ метафоры. Её важные аспекты касаются роли вторичных значений или коннотаций, идеи семантических категорий и их конфликта. Однако основополагающий постулат обеих теорий в том, что буквальный язык есть нечто более фундамен-
тальное, чем язык метафорический; что буквальная интерпретация всегда идёт первой и только после её неудачи следует интерпретация метафорическая. Конечно, согласно такому мнению метафора всегда будет считаться лишь ошибкой и семантической или контекстуальной аномалией, а метафорическое значение будет всегда вторичным по отношению к значению буквальному.
Концепция метафоры как взаимодействия. Макс Блэк впервые представил свою теорию взаимодействия в 1955 году в статье "Метафора" (впоследствии перепечатанной в его книге "Модели и метафора" в 1962 году) и позже дополнил её в статье "Ещё о метафоре"(В1аск 1993). Блэк делит метафору на две части: буквальный основной субъект (то, что Ричардс назвал термином tenor), и метафорический вспомогательный субъект (соответственно, vehicle). Как основной, так и вспомогательный субъекты имеют свои концептуальные системы ("system of commonplaces"), представляющие собой набор свойств и ассоциативных импликаций.
Таким образом, у Блэка метафора перешагнула через уровень слов и перешла к связанной с ними совокупности общепринятых знаний и представлений. Метафора представляет собой взаимодействие двух концептуальных систем в целях применения к основному субъекту свойств и ассоциативных импликаций её вспомогательного субъекта. Тогда основной субъект как бы просматривается через "фильтр" вспомогательной системы таким образом, что вспомогательный субъект "отбирает, выделяет, скрывает и организует характерные черты основного субъекта [12].
Когнитивный подход к изучению метафоры, определивший её статус не только как тропа, фигуры речи, но фигуры мышления, а также прагматический подход, объясняющий понимание метафоры правилами пользования языком, послужили подготовительным этапом для разработки деятельностной теории метафоры.
Именно поворот лингвистических исследований в последние три десятилетия к проблемам функционирования языка в речи, формирования и передачи смысла в высказывании открыл новые грани во многих уже давно исследованных явлениях, к которым принадлежит и метафора. Этому также способствовало «вторжение» в лингвистическую проблематику психологии и социологии, породивших целый ряд междисциплинарных направлений исследования речевой деятельности и ее связи с мышлением и познавательными способностями человека.
Природа метафоры настолько сложна и многогранна, что невозможно определить, которая из существующих в настоящее время точек зрения может в будущем сыграть решающую роль в деле познания загадки метафорического переноса. Каждое вновь сделанное наблюдение или открытие, с одной стороны, приближает исследователей к искомому решению, с другой стороны, ставит перед ними все новые вопросы и проблемы.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Локк Дж. Опыт о человеческом разумении: Собр. соч.: в 3 т. М.: Мысль, 1985. Т. 1.
2. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем: Пер. с англ. / под ред. А.Н. Баранова. М., 2004.
3. Виноградов В.В. О поэзии Анны Ахматовой // Виноградов В.В. Поэтика русской литературы: Сб. М.: Наука, 1976.
4. Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды // Языковая номинация. Виды наименований: Сб. М.: Наука, 1977.
5. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс. Вступ. ст. к сб. «Теория метафоры». М.: Прогресс, 1990.
6. Павлович Н.В. Язык образов. Парадигмы образов в русском поэтическом языке. М.: Наука, 1995.
7. Дэвидсон Д. Что означают метафоры // Теория метафоры: Сб. М.: Прогресс, 1990.
8. Блэр М. Метафора // Теория метафоры: Сб. М.: Прогресс, 1990.
9. McCormack E. R. A cognitive theory of metaphor. Cambridge, London, 1985.
10. Black M. Models and metaphors. Ithaca, NY, 1962.
11. Beardsley M. C. The metaphorical twist // Philosophy and phenomenological research, 1958.
12. Black M. More about metaphor // metaphor and thought. Cambridge, 1993.
