CC BY
122
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 34 (215). Филология. Искусствоведение. Вып. 49. С. 6-9.
ФИЛОЛОГИЯ
О. О. Арзамасцева
МЕТАФОРА КАК КОГНИТИВНЫЙ МЕХАНИЗМ ПРОЯВЛЕНИЯ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ В РАМКАХ КОНЦЕПТА ‘ГОВОРЕНИЕ ’
(НА МАТЕРИАЛЕ РУССКИХ И АНГЛИЙСКИХ МЕТАФОРИЧЕСКИХ ГЛАГОЛОВ)
Данная статья посвящена исследованию метафоры как когнитивного механизма проявления этнокультурной специфики мировосприятия и проявления языковой личности с целью определения её роли в отражении толкования мира говорящим/слушающим, а также определения количественного и качественного набора метафорических единиц в рамках концепта ‘говорение’ двух лингвокультур на материале детективных произведений популярных авторов.
Ключевые слова: метафорическая единица, языковая личность, когнитивная функция, миро-
восприятие.
Детальному рассмотрению метафоры как способа мышления в рамках когнитивной лингвистики посвящена известная работа
Э. Маккормака «Когнитивная теория метафоры», в которой он дает определение метафоре как некоему познавательному процессу. По Э. Маккормаку, причиной возникновения метафоры является сопоставление семантических концептов, в значительной степени несопоставимых человеческим разумом путем определенных организованных операций. С одной стороны, метафора предполагает наличие сходства между свойствами ее семантических референтов, поскольку она должна быть понята, а с другой стороны - несходства между ними, так как метафора призвана создать некий новый смысл [5. С. 11-14].
В когнитивном плане процесс метафориза-ции близок к модели рассуждения по аналогии, в основе которой лежит представление о передаче информации или знаний между двумя концептуальными областями.
В последнее время исследователей-языковедов все больше и больше интересует представление миропонимания человека и его культуры в виде метафорических моделей.
С одной стороны, спектр данных метафорических моделей отражает картину мира носителя языка. С другой стороны, создатель текста (автор) использует особенности мышления, в том числе стереотипного, для оказания аргу-ментативного воздействия на реципиента.
Когнитивная функция метафоры заключается в том, что метафора нужна нам не только
для того, чтобы благодаря полученному вторичному наименованию сделать нашу мысль доступной для других людей, она необходима нам самим для того, чтобы объект стал доступен, прежде всего, нашей мысли. Метафора
- не только средство выражения, но и важное орудие мышления.
Таким образом, метафорический процесс всегда несёт долю субъективности, ведь во время процесса метафоризации создатель метафорического выражения базируется на своей собственной, индивидуальной и неповторимой картине мира, основывается на своих ассоциациях. Впрочем, метафоры могут быть во многом стереотипны, стандартны для некоторого количества представителей той или иной языковой и культурной общности. К тому же, стоит добавить, что оригинальность и стереотипность метафоры зачастую зависит от функционального стиля, в котором пишет тот или иной автор.
Метафорический образ понимается нами как квант содержательной информации в его живости и непосредственности, с минимальными языковыми затратами и максимальным коммуникативным и прагматическим эффектом.
Акцент именно на метафоре обусловлен двумя причинами, учитывающими специфику этого понятия, а также характер материала, который выбран нами для анализа: 1) метафора открывает возможность доступа к особенностям мышления автора; 2) метафора - одно из основных средств создания образа.
Нас прежде всего интересует, каким образом автор имеет возможность говорить одно, а подразумевать нечто другое, как употребление языка отражает толкование мира говорящим, а также насколько различен набор метафорических единиц в разных языках (в качественном и количественном отношении) и насколько различным оказывается лексическое наполнение концепта ‘говорение’. Другими словами, анализ выделенных метафор направлен на определение специфики миропонимания русскоязычных и англоязычных авторов.
Метафорические единицы были подобраны методом сплошной выборки из детективных произведений представителей двух лингво-культур. Все найденные нами метафоры можно разделить на 2 основные группы (названия актов речи) на основе звуков живой природы и звуков неживой природы. Общая численность метафор в группах такова: метафоры, передающие звуки живой природы, - 19 (прошипел, прохрипел, процокал, закудахтал, проскулил, промурлыкал, проворковал, загукал, фыркнул, гаркнул, щебетал, проблеял, прокаркал; crooned, wailed, barked, grunted, roared, hiss); звуки неживой природы - 23 (бросил, взорвался, обронил, зачастил, заторопился, отчеканил, затарахтел, пробасил, протрубил, выдавил, посыпалось, брякнул, прогудел, пророкотал, загремел, прошелестел, процедил, проскрежетал, отрезал; grumbled, murmured, growled, whistled).
Количественный анализ, проведенный на материале популярных детективных романов, показал, что доминирующее положение занимают метафоры в русскоязычных произведениях. Так, из 18 единиц первой группы 13 приходится на романы русских авторов и, соответственно, всего лишь 6 на произведения английских писателей. Похожая ситуация складывается и с метафорическими единицами 2 группы: 19 лексем - русские детективы, 4 - английские. Думается, что для русского национального сознания более типична метафоризация глаголов, обозначающих концепт ‘говорение’, нежели для носителей английского языка, по крайней мере, на базе произведений, взятых за основу исследования. Получается, что русскоязычный автор имеет (или использует) большую возможность образной передачи информации.
Известно, что в сознании любой языковой личности слово хранится и актуализируется в речи в определённом виде. Исследуя образную схему метафорических единиц, мы понимаем, что возникающий когнитивный образ у читате-
ля перестаёт соответствовать своему первоначальному значению, и в его сознании возникает переносное значение. Таким образом, сложившаяся в сознании схема (ситуация) ответственна за репрезентацию знаний в мышлении.
Нужно помнить о том, что система общепринятых ассоциаций, связанных с метафорой, может содержать ошибочные представления, ведь для метафоры важна не истинность этих ассоциаций, а их быстрая активизируемость в сознании. В силу этого метафора, действенная в рамках одной языковой культуры, может оказаться абсурдной в другой. Например, метафорическая единица ‘цедить’ в английском языке вообще не используется как глагол говорения (ни в словарных источниках, ни в исследуемых нами произведениях). В толковом словаре русского языка среди прочих лексических значений данной лексемы обнаруживается следующее: «...медленно и небрежно говорить, произносить» [11. C. 1166]. Другой словарь описывает глагол так: «.медленно, невнятно, неохотно говорить» [2. C. 600]. Понятно, что данная глагольная единица без всяких сомнений обладает ярко-выраженной семой ‘говорение’, чего нельзя сказать о глаголах английского языка ‘pour, filter, decant, strain’. Анализ различных толковых словарей английского языка показал, что эти лексемы не содержат в себе значение ‘говорить’, а имеют лишь общее значение ‘выпускать что-либо в узкое отверстие, в дыру, ототкнув; просачиваться; становиться известным’ [17; 18]. (Следует отметить, что в рамках данной статьи мы не берём во внимание описательные конструкции типа ‘speak through set teeth’, а исследуем только лишь одиночные глаголы). Поэтому в предложении ‘Я не ковбой,
- процедил Димка’ [10. C. 160] метафорический перенос, скорее всего, даст неверную информацию англоязычному читателю в силу отсутствия данной лексемы в значении ‘говорить’ в сознании реципиента, ведь говорящий (автор) помещает идеи (объекты) в слова и отправляет их слушающему (читателю), который извлекает идеи (объекты) из слов. Получается, что употребление одних и тех же метафорических единиц может по-разному отражать толкование мира говорящим. Количество подобных приме -ров велико, но в рамках статьи мы ограничимся лишь несколькими лексемами.
Интересной, на наш взгляд, является метафорическая единица ‘шипеть’. Авторы обеих лингвокультур охотно используют её в своих произведениях, но, вероятнее всего, закладыва-
8
О. О. Арзамасцева
ют в неё разное значение. Обратившись к многочисленным словарным источникам, мы обнаружили, что в основе русской лексемы ‘шипеть’ лежит звук [ш], в основе английской - звук [s]. Можно предположить, что это играет немалую роль в процессе возникновения и формирования образа в сознании реципиента, так как данные звуки сами по себе несут разную эмоциональную нагрузку. К тому же набор лексем, передающих звук, похожий на шипение, значительно различается в двух языках. Так, в английском языке существует, как минимум, пять лексических единиц в зависимости от характера производимого звука (‘hiss, spit, sizzle, fizz, sputter’), в русском же всего одна (‘шипеть’). Вероятно, уже только это говорит о том, насколько различны вербальная актуализация концептов и система языков в двух лингвокультурах и, как следствие, различно восприятие мира говорящими.
Нельзя не сказать о том, что употребление метафоры в речи говорящего прагматически обусловлено. В прагматических теориях метафоры выдвигается мысль о том, что метафорические высказывания - это значение говорящего, то есть значение, которое приписывается говорящим высказыванию в данной коммуникативной ситуации. По нашему мнению, активное использование метафоры наиболее точно и образно передаёт авторскую интенцию. Эффективность метафоры заключается, прежде всего, в том, что она позволяет воздействовать как на сознание, так и на бессознательные компоненты психики реципиента. Таким образом, метафора является не только средством украшения речи и привлечения внимания, но и определённым образом средством манипулирования сознанием. Употребление говорящим в своей речи метафоры позволяет реализовать прагматические установки на оценку (выраженная авторская оценка побуждает к соотнесению с собственной системой ценностей). Таким образом, реализуется эмоционально-оценочная и апеллятивная функции метафоры (использование метафоры для передачи своей оценки или эмоционального состояния, а также с целью побудить слушающего к восприятию информации, либо с целью воздействия на интеллектуальную или эмоционально-волевую стороны психики слушающего).
Предположим, что автор захотел бы передать когнитивное содержание метафоры ‘взорвался’, так сказать, «простым языком» в следующей коммуникативной ситуации: «Понимаете, - вдруг снова взорвался Шрезель, - так мне
трудно вспоминать!» [7. С 39] В этом случае он был бы вынужден заменить данную метафорическую единицу глаголом ‘закричал, заорал’ и др. либо глагольно-наречным комплексом типа ‘громко сказал, резко сказал’ и др. Но полученные неметафорические утверждения, на наш взгляд, не обладают и половиной проясняющей, информирующей и эмоциональной силы оригинала (метафоры). Предполагаем, что в данном случае речь идет о потерях в когнитивном содержании высказывания (недостатки «простых» глаголов и глагольно-наречных комплексов заключаются в том, что они лишены того проникновения в суть вещей, которое свойственно метафоре). Поэтому считаем, что метафора - это не просто лексическая единица, которую можно употребить по отношению к некоторым высказываниям с целью эмоциональной окраски, а единица, которая оказывает сильное влияние на мысли, действия, чувства как говорящих, так и слушающих. И это, безусловно, оправданно, ведь вследствие использования подобных метафорических выражений в сознании читателя формируются определённые ассоциации, просто необходимые для верного восприятия задумки автора. Лексема ‘взорвался’ вызывает такие эмоции, как тревогу, страх, раздражение, возможно, даже ненависть, и автор, употребив данную метафору по отношению к своему герою, наверняка хотел донести, что он (герой) тоже испытывает в данный момент те же самые эмоции и, таким образом, закрепить и усилить эмоционально-психический момент сложившейся коммуникативной ситуации.
Таким образом, анализ произведений авторов, принадлежащих к двум лингвокультурам, позволил выявить, как при создании метафорических образов выражается авторское отношение к героям и в целом к ситуации, а также насколько различен набор метафорических моделей, который, безусловно, отражает картину мира носителя языка и насколько различно когнитивное наполнение концептуального поля ‘говорение’. Поэтому межкультурные исследования метафоры представляются исключительно важными для понимания когнитивного механизма этнокультурной специфики мировосприятия и проявления языковой личности.
Список литературы
1. Александрова, З. Е. Словарь синонимов русского языка : практ. справ. : ок. 11000 синоним. рядов. 6-е изд. М. : Рус. яз., 1989. 495 ^
2. Даль, В. И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. М. : ЭКСМО -Пресс, 2001. 640 с.
3. Корецкий, Д. Разящий удар. Россия уголовная. М. : Вече, 1999. 415 с.
4. Лакофф, Д. Метафоры, которыми мы живём / Д. Лакофф, М. Джонсон. М. : Едиториал УРСС, 2004. 256 c.
5. Маккормак, Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры. М., 1990. 410 с.
6. Пронин, В. А. Банда. М. : Пресс, 1995. 410 с.
7. Семёнов, Ю. Петровка, 38 : повести. М. : ЭКСМО, 1994. 428 с.
8. Словари английских синонимов. URL : http ://www. synonymizer.ru.
9. Устинова, Т. В. Персональный ангел : роман. М. : ЭКСМО, 2003. 381 с.
10. Устинова, Т. В. Подруга особого назначения : роман. М. : ЭКСМО, 2003. 353 с.
11. Ушаков, Д. Н. Большой толковый словарь современного русского языка. М. : Альта-Принт, 2007. 1239 с.
12. Christie, A. The thirteen problems. Phoenix, 1995.256 с.
13. Gilbert, Keith Chesterton. The Incredulity of father Brown. Новосибирск : Сиб. университет. изд-во, 2007. 251 c. (English fiction collection)
14. International dictionary of English. Cambridge univ. press, 1995. 1796 с.
15. Monsarrat, Nicholas. The nylon pirates. L., 1977. 349 с.
16. Oxford dictionary of synonyms and antonyms. Compiled by Alan Spooner. Ох^эМ Univ. Press, 1999. 1773 с.
17. Webster’s third new international dictionary. Principal copyright, 1961. 3124 с.
18. International dictionary of English. Cambridge Univ. press, 1995. 1773 с.
