CC BY
29
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ВОСТОКОВЕДЕНИЕ. 2010. № 1
Е.Б. Куровская
МЕТАФИЗИКА ЦИТАТЫ В РОМАНЕ Ш.Й. АГНОНА «ГАХНАСАТ КАЛА»
Литература первой половины XX в. породила роман, в художественном пространстве которого наличествуют два далеко отстоящих друг от друга пласта - «бытовой» и экзегетический. Роман Ш.Й. Агнона «Гахнасат кала» - образец такого рода литературы. Исследователи по-разному рассматривали и определяли жанровое своеобразие этого произведения: от комической утопии и плутовского романа до эпического романа. Тем не менее все они воспринимают роман как произведение с реально-бытовой канвой, оставляя план экзегезы за пределами границ исследования. Данная статья - первая попытка рассмотреть оба пласта «Гахнасат кала»: один - физическое перемещение героев в реальном пространстве, а другой - движение в мире цитат из священных книг. Именно единство обоих планов создает ткань романа и выражает замысел автора.
Ключевые слова: цитата, экзегеза, реально-бытовой роман, «Гахнасат кала».
Literature of the first half of the 20th century gave birth to the novel, which is simultaneously constructed of two divaricated levels - realistic and symbolic or exegetical. S.Y. Agnon's novel "Hakhnasat Kallah" is a good example of the literature of this kind. Many scholars examined the genre of the novel. They defined it quite differently: from comic utopia to picaresque novel and epic novel. Nevertheless, the scholars regarded "Hakhnasat Kallah" as realistic fiction, leaving the exegetical level behind the boundaries of research. This article is the first attempt to examine both levels of the novel: the first one is a physical journey of the protagonists in the real space of Galicia, and the second one is a quest of the meanings of the quotations from the sacred books. It is the unity of two planes that generates the novel's fabric and expresses the author's message.
Key words: quotation, exegesis, realistic fiction, "Hakhnasat Kallah".
Литература первой половины XX в. породила роман, в художественном пространстве которого наличествуют два далеко отстоящих друг от друга пласта - «бытовой» и экзегетический. На уровне экзегезы эти романы толкуют и пересказывают древние тексты и мифы. Сочинения Ф. Кафки, Д. Джойса, Т. Манна - образец такого рода литературы. К ней же относится роман Ш.Й. Агнона «Гахнасат кала»1. В этой статье мы попытаемся исследовать оба пласта романа:
1 В качестве названия для своего романа Ш.Й. Агнон использовал галахиче-ский термин «гахнасат кала» («ЛЭ30 Э?Л»), который дословно можно перевести как «введение невесты». В этом понятии заложены два смысла: 1) участие в свадебной церемонии, свадебное веселье в честь невесты; 2) забота о том, чтобы девушка вышла замуж, и все связанные с этим хлопоты. На русский язык Исраэлем Шамиром
один - физическое перемещение героев в реальном пространстве, а другой - движение в мире цитат из священных книг. На наш взгляд, именно единство обоих планов создает ткань романа и выражает замысел автора.
Нобелевский лауреат, израильский писатель Шмуэль Йосеф Аг-нон (1888-1970) (настоящая фамилия - Чачкес) родился в г. Бучач (Восточная Галиция) и происходил из весьма необычной еврейской семьи. Его отец рабби Шолом-Мордехай Чачкес был хасидом (представителем мистического направления в иудаизме), а дед по матери рабби Иеуда а-коэн Фарб был миснагедом (противником хасидизма). Тем не менее в доме царили мир и согласие. Гармония религиозной традиции была слегка приправлена культурой Гаскалы - рационалистического движения, пытавшегося привить к ивриту Просвещение и европейскую культуру. Едва овладев грамотой на немецком языке, Агнон увлекся чтением немецкой литературы. Два мира - традиционный еврейский и светский европейский - наложили отпечаток на детство израильского прозаика.
Ранние произведения писателя проникнуты драматизмом и поэзией, в них ощущается влияние немецкого романтизма и скандинавского неоромантизма. Первый вышедший в Палестине рассказ «Разлученные» («Агунот», 1908), где основной проблемой является конфликт между творческими силами еврейской культуры и окаменелой традицией, с восторгом был принят читателями. Псевдоним Агнон, которым был подписан рассказ, с 1924 г. стал официальной фамилией писателя.
Агнон свое место в литературе определял как нахождение между двумя полюсами, на одном из которых - светский писатель, а на другом - переписчик свитков Торы2. В своей статье о творчестве израильского прозаика еврейский философ и историк Гершом Шо-лем, в частности, пишет: «.. .многие критики справедливо отмечают напряжение между Агноном-художником и Агноном-ревнителем традиции. В напряжении этом - суть его таланта. Начиная писать, он
были переведены лишь три главы из романа, название которого переводчик передал как «Сретение невесты» (Три главы из романа «Сретение невесты» см.: Агнон Ш.Й Во цвете лет. М., 1996). На английский язык «Гахнасат кала» был переведен как «Свадебный балдахин» (The Bridal canopy. S.Y. Agnon, translated by I.M. Lask. N.Y.: Shoken Books, 1967). Поскольку ни один из выдвинутых переводчиками вариантов названия романа не передает всех заложенных в галахическом понятии смыслов, а также в связи с тем, что в русском языке отсутствует термин, эквивалентный ивритскому «гахнасат кала», было принято решение оставить название романа без перевода, снабдив читателя необходимой информацией для более глубокого понимания смысла названия произведения.
2 Об этом творческом компромиссе Агнона подробно пишет в статье израильский литературовед З.Л. Копельман (Электронная версия журнала «Отцы и дети» http://www.judaicaru.org/mekorhaim/lichnost_30.html).
не соблюдал заповеди иудаизма, но осознанно использовал традицию как творческий материал. С одной стороны, он погружался глубже и глубже в хитросплетения Закона с его величием и двойственностью; с другой - переживал неуверенность, потерянность и отчужденность современного еврея, ищущего мира с самим собой вне традиции, безвозвратно утратившей актуальность»3.
Черпая вдохновение из еврейского духовного наследия, используя наиболее современные литературные приемы, порой близкие к сюрреализму, израильский писатель приходит к творческому компромиссу и добивается гармоничной целостности. Именно такая целостность нашла отражение в его первом романе «Гахнасат кала».
Роман «Гахнасат кала», печатавшийся частями в журнале «Ми-клат»4, а чуть позже в «Ха-ткуфа»5, вышел отдельной книгой в 1931 г.6 Второе издание (1953) содержало еще несколько вставных эпизодов. С момента первого издания и до сегодняшнего дня роман притягивает к себе пристальное внимание литературоведов разных школ и направлений7. Исследователи по-разному рассматривали и определяли жанровое своеобразие романа: от комической утопии и плутовского романа до эпического романа. Тем не менее всех этих исследователей объединяет восприятие романа как произведения с реально-бытовой канвой, хотя и с большим количеством элементов фантастики и волшебства, а также метафорического подтекста.
Действительно, «Гахнасат кала» представляет собой классический роман-путешествие с бытовым сюжетом. Главный герой реб Юдл, подобно Дон Кихоту, странствующему по деревням Испании
3 См.: Шолем Г. Размышления о Ш.Й. Агноне / Пер. с иврита В. Соловьевой // Шмуэль Йосеф Агнон. Новеллы. М.; Иерусалим, 1998.
4 МИКЛАТ, литературный журнал на иврите, издававшийся известным книгоиздателем и коммерсантом Аврахамом Иосефом Штыбелем с 1920 по 1921 г. в Нью-Йорке. Информация взята из статьи «ШТЫБЕЛЬ Аврахам Иосеф» (Краткая еврейская энциклопедия (далее - КЕЭ). Т. 10. Иерусалим, 1995.
5 ХА-ТКУФА, литературный, научный и общественно-политический альманах на иврите. Выходил ежеквартально, затем ежегодно (с некоторыми перерывами) сначала в Варшаве, а потом в Берлине в 1918-1950 гг. (КЕЭ. Т. 9. Иерусалим, 1995).
6 Роман «Гахнасат кала» был написан в конце 1920-х гг. в Палестине, опубликован наряду с другими рассказами в 1931 г. издательством «Шокен» в Берлине в четырехтомнике «Все рассказы Шмуэля Йосефа Агнона ("Kol Sippurav shel Shmuel Yosef Agnon").
7 Исследованием данного романа занимались такие литературоведы, как: Шамир Исраэль («Путеводитель по Агнону»), Band, Arnold J. ("Holtz's Annotated Edition of Agnon's Hakhnasat kallah"), Hoshen Dalia ("Midrash and the writing of Agnon"), Holtz Avraham ("Rabbi Yudil Hasid yotze la-derekh", ивр.), Miron Dan ("Histaklut be-rav-mekher. Hakhnasat Kallah, ивр.), Shaked Gershon ("Ha-maamin ha-gadol", ивр.), Verses Shmuel ("Agnon kevshuto", ивр.), Kroyanker Gustav ("Yezirato shel Agnon", ивр.), Tohner Meshulem ("Pesher Agnon", ивр.), Kurzvail Baruch ("Mesehet a-roman", ивр.)
XVI в., объезжает еврейские местечки Галиции XIX в. Как и герою Сервантеса, ему присуще мировоззрение, ставшее к тому времени анахронизмом и всецело коренившееся в легендарном прошлом своего народа. По мнению Гершона Шакеда, присутствующие в тексте романа многочисленные цитаты со ссылкой на источник в соответствующих книгах Танаха, трактатах Мишны, Талмуда и в других сочинениях раввинистической литературы могут быть истолкованы как элемент того самого уходящего в небытие прошлого. В посвященной роману статье8 израильский литературовед, выделяя в тексте бинарные оппозиции, говорит, в частности, об оппозиции реальность - культура. Под культурой он понимает наследие иудаизма, которое формирует сознание главного героя - реб Юдла и источником которого является «цитата». По мнению Шакеда, как раз интерпретация и восприятие реальности через цитату обнажает огромную пропасть между культурным сознанием героя и действительностью. Именно наличие этой пропасти позволяет Шакеду сравнить агноновского героя с Дон Кихотом. Но тогда возникает вопрос: почему Агнон не просто заставил своего героя говорить цитатами из Священных книг (как то делали многие персонажи еврейской литературы до Агнона, в частности Тевье-Молочник Шолом-Алейхе-ма), а еще дал ссылку на ее источник, как будто предлагая читателю заглянуть в ту самую книгу, главу, стих, трактат, из которых данная цитата извлечена?
На наш взгляд, обращаясь каждый раз к обозначенному автором источнику, читатель, вслед за главным героем реб Юдлом и его возницей по имени Нэта, совершает путешествие в мире текстов, параллельное физическому перемещению главных персонажей романа в реальном пространстве Галиции. Важно отметить, что эти два уровня текста (бытовой и метафизический) находятся в отношении гармоничной целостности, а потому цитаты вовсе не обнажают противоречие между романной реальностью и культурным сознанием героя, а, наоборот, служат средством их соединения.
Главный герой, рассуждая о причинах странствий, отвлекающих его от служения Всевышнему и изучения Торы, приходит к выводу: «Действительно, Тора - есть рисунок мира, и весь мир ведет себя согласно правилам толкования Торы. Есть слова в Писании, смысл которых понятен там, где они стоят, и уместен [выделено мной. - Е.К. ] там же, а есть слова в Писании, которые стоят, где стоят, а смысл их постигается в другом месте. И люди так же: тот, чья возвышенная
8 Sahked G. На-таатш Ьа^аЪо1. 1уишт Ъе-"НакЬпа8а1 ка1аИ" // Б.У. Agnon. Теиёо1 и-теИкапт. (Гершон Ш. Великий верующий. Рассмотрение романа «Гах-насат кала» Ш.Й. Агнона // Агнон. Исследования и документы. Мосад Бялик, 1978. С. 118-153 (иврит)).
душа осеняется словами Писания, внятными на месте, удостаивается пропитания там, где проживает, а тому, чья душа осенена словами Писания, отсылающими в иное место, пропитание уготовано вдали от дома, и он, реб Юдл, то есть, среди тех числится, чьи души осенены буквами, отсылающими к отдаленным словам Писания, а потому вынужден добывать свое пропитание, кочуя с места на место»9. Отметим, что в еврейской традиции слово «место» (ивр. маком) является одним из имен Всевышнего, который все в себя вмещает и является местом для всего. Кроме того, под местом в иудаизме понимается также личная связь с Богом, которая достигается путем перенесения человека в метафизическую сферу бытия. В данном отрывке обыг-рываются два смысла, заключенные в понятии «место». С одной стороны, речь идет о конкретно очерченном пространстве (бытовой пласт романа), а с другой - о пространстве святых книг.
В приведенном выше монологе есть намек на пилпул10. Пилпул в Талмуде сначала указывает на кажущееся противоречие (кушия) в некотором фрагменте Писания, а затем, с помощью рассуждений, приводящих к цитате из другого места Писания, устраняет начальную «несуразицу». Такой метод разрешения противоречий требует логически обоснованного перемещения от цитаты к цитате. Реб Юдл говорит о двойном перемещении с места на место: первое - это поездки с целью сбора денег на приданое трем дочерям, а второе - путешествие в мире текстов, движение от цитаты к цитате, конечной целью которого является понимание и оправдание той или иной ситуации, в которой оказывается герой.
Прежде чем отправить читателя в незабываемое путешествие по просторам Галиции, Агнон дает в пару герою извозчика Нэту. И возница Нэта, и набожный хасид реб Юдл призваны стать проводниками читателя. Первый - в реальном мире еврейской Галиции, а второй - в метафизическом мире еврейских священных книг, обретающем целостность путем толкования. Важно, что материалом для осмысления давно знакомых реб Юдлу текстов как раз и служит действительность, насыщенная событиями жизни персонажей романа. Повозку Нэты везут два коня - Машхени и Наруца. О них
9 Маго! и-шекого! МаИаёига шиеге! и-шеиуеге! $Ье1-"НакЬпаза1 ка1аИ" 1е-Б.У. Agnon. 1995.
(Ссылки и источники. Издание романа Ш.Й. Агнона «Гахнасат кала» с комментариями и иллюстрациями. Иерусалим, 1995. С. 56. Здесь и далее перевод с иврита мой).
10 ПИЛПУЛ, собирательный термин, обозначающий методы талмудических дискуссий, в частности, выявляющие тонкие правовые, концептуальные и т.п. различия. Название «пилпул» происходит от слова пилпел - 'перец', что указывает на остроту ума, проявляющуюся в подобных обсуждениях (КЕЭ. Т. 6. Иерусалим, 1995).
рассказчик, в частности, говорит: «...двоим лучше, чем одному»11. Перед нами знаменитая фраза из Екклесиаста (4:9): «.двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их». В данном случае библейская максима не просто объясняет необходимость иметь в дороге двух коней (ведь если упадет один, «то другой поднимет товарища своего»), но и намекает на эсхатологическую перспективу повествования.
После долгих скитаний реб Юдл и Нэта находят приют в доме реби Йом-Това, который, как оказалось, женился на дочери меламеда Иерахмиэля, упоминавшегося в начале повествования. Несмотря на смертельную усталость, реб Юдл не мог заснуть: «.глаза его были закрыты, а тело бодрствовало»12. Мы узнаем о причине этой бессонницы: после встречи с жадными и глухими к его просьбе Песил и ее мужем - одноглазым Габриэлем, реб Юдл и в постели не может избавиться от навязчивого образа Габриэля, предстающего перед ним наподобие циклопа, с единственным оком посередине лба. Такая психологическая мотивировка состояния главного героя характерна для реалистического романа. Но параллельно с этим автор дает и другое объяснение ночной бессонницы: герой вспоминает фразу из талмудического трактата Эрувин (65а): «.ночи были созданы не для чего иного, кроме как для сна». Тем самым он обнаруживает противоречие между книжной премудростью и практикой жизни. Примечательно, что это несоответствие реб Юдл напрямую называет талмудическим термином кушия (логическая неувязка), как если бы и бессонница, и назначение ночей были явлениями одного, сугубо дискуссионного порядка. Это типично для поведения талмудических персонажей (мудрецов). Они зачастую воспринимают жизненную ситуацию и учение как явления одного порядка. Для них нет четкой границы между жизнью и учением, любое событие может быть осмыслено, исходя из известных высказываний и «встроено» в дискуссионный ряд.
В сознании героя одновременно всплывает еще одна кушия: в процессе его вынужденного и обременительного путешествия он встречает самых разных евреев, многие из которых далеки от идеала, завистливы и отнюдь не расположены оказывать благодеяния, а при этом в книге пророка Исайи (60:21) сказано: «Народ Твой весь будет праведным». Важно отметить, что и теруц (основание для разрешения противоречия) реб Юдл находит с помощью так называемых ми-
11 Маго! и-текого!. МаИаёига тиеге! и-теиуеге! $Ье1-"НакЪпа$а1 ка1аИ" 1е-Б.У. Agnon. 1995.
(Ссылки и источники. Издание романа Ш.Й. Агнона «Гахнасат кала» с комментариями и иллюстрациями. С. 12).
12 Там же. С. 55.
дот, правил толкования, сформулированных в раннесредневековом трактате «Пиркей де рабби Элиэзер»13. Одно из таких правил называется клаль у-фрат (общее и частное). Нас будет интересовать не столько само это правило, сколько один из его вариантов Яца лит'он то'ан ахер ше-ху хе-'иньяно ('вычленен для другого предписания, но той же категории') - толкование явлений, включенных в общую формулировку закона, но выделяемых для особого предписания. Реб Юдл утверждает, что в стихе «Народ Твой весь будет праведным» содержится общая формулировка, за которой следует «особое предписание», указывающее на ту реальность, которая является исключением и в которой встречаются грешники, те самые завистливые и далекие от благодеяний люди.
Удовлетворившись подобным разрешением противоречия, реб Юдл понимает, что такое же правило герменевтики (клаль у фрат) подходит для разрешения и другого противоречия. Герой так и заявляет: «Обе кушии устраняются одна при помощи другой»14. Реб Юдл применяет принцип клаль у-фрат также к вышеприведенной фразе из трактата Эрувин и приходит к выводу, что слова «ночи созданы не для чего иного, кроме как для сна» вовсе не свидетельствуют о том, что мудрецы Талмуда не знали, что бывают бессонные ночи, просто бессонница - это частный случай общего, отличный от этого общего. И тогда причиной бессонницы героя в контексте бытового уровня романа становится необходимость понять существование на свете неправедных евреев, что эквивалентно отысканию смысла стиха из книги Исайи.
Параллельно с этим набожному хасиду удается понять смысл своего путешествия как перемещение от одной кушии к другой, с целью найти теруц и разрешить кажущиеся противоречия в мире священных книг. Реб Юдл даже заключает, что осуществляемое Всевышним управление миром - это тоже теруц, разрешение противоречия. Путешествие же реб Юдла - не что иное, как реализация Божественного теруца.
В приведенном выше отрывке реб Юдл называет некоторых евреев «завистливыми»15. Для понятия «завистливые» автор пользуется идиоматическим выражением царей айн16, в состав которого
13 Подробнее о правилах герменевтики см. статью «Герменевтика» (КЕЭ. Т. 2. Иерусалим, 1995).
14 Маго! и-шекого!. МаИаёига шиеге! и-шеиуеге! $Ье1-"НакЬпаза1 ка1аИ" 1е-Б.У Agnon. 1995.
(Ссылки и источники. Издание романа Ш.Й. Агнона «Гахнасат кала» с комментариями и иллюстрациями. С. 56).
15 Там же. С. 56.
16 Идиоматическое выражение царей айн можно дословно перевести с иврита как «узкоглазые»
входит слово «глаз» - айн. В этом же эпизоде хасид, желая избавиться от ночного кошмара в виде одноглазого Габриэля, вспоминает изречение Мишны (Авот, 2:1), в котором тоже присутствует слово «глаз»: «Знай, что над тобой око (айн) видящее». Агнон хочет, чтобы читатель лишний раз обратил внимание на слово «глаз». Следуя правилу «в место, где человек побывал однажды, он вернется и во второй раз»17, читатель должен отправиться из пятой главы назад в четвертую главу, в эпизод с Неемией-молочником. Перед тем как войти в его дом, реб Юдл смотрит на небо и звезды, «чтобы увидеть творение Святого, благословен Он, что является великой заповедью»18, ибо сказано в книге Исайи (40:26): «Поднимите глаза ваши на высоту небес и посмотрите, кто сотворил их». За трапезой реб Юдл знакомится с сыновьями молочника. Их высокий рост настолько впечатляет героя, что он думает, не послал ли их Всевышний в качестве женихов для его дочерей, ибо сказано: «человек видит глазами» (1 кн. Царств, 16:7). Продолжая свое путешествие по страницам романа, читатель обнаруживает далее уже не просто цитату, а целую «Притчу о раввине - обладателе двух глаз и об одноглазом проповеднике». Эта притча содержит ключ к разгадке смысла, заложенного в цитатах, объединенных словом «глаз». У раввина - героя притчи - два глаза, он может видеть обоими глазами: «.. .одним глазом он созерцает величие Святого, благословен Он, а другим глазом - собственную убогость»19. Напротив, одноглазый проповедник «не видит ничего, кроме себя, своей мудрости и своего учения, его глаза направлены лишь на себя, он сам себе воздает почести, а евреев упрекает за то, что тотчас не озолотили его, злится на них и клевещет на народ Израиля»20.
Понять логику сюжета помогает еще одно правило из мидот - текстуальная аналогия (гзера шава)21, позволяющая интерпретировать один фрагмент Писания на основании смысла, явного в контексте другого фрагмента, содержащего такие же слова. Так, заключенное в притче утверждение о двух способах видения применимо ко всем выражениям, в которых присутствует слово «глаз». В этой связи
17 Маго! и-текого!. МаЬаёига тиеге! и-теиуеге! she1-"Hakhnasat ка1аИ" 1е-Б.У. Agnon. 1995.
(Ссылки и источники. Издание романа Ш.Й. Агнона «Гахнасат кала» с комментариями и иллюстрациями. С. 54).
18 Там же. С. 39.
19 Там же. С. 46.
20 Там же. С. 46.
21 Обычно с помощью гзера шава выясняется значение слова, упомянутого в разных контекстах. А в питре (одной из талмудических форм) за счет одного и того же слова «сталкиваются» и начинают семантически влиять друг на друга сами контексты.
6 ВМУ, востоковедение, № 1
идиома «царей айн» получает новую трактовку: речь идет не просто о завистливых людях, но о тех, кому увидеть величие Всевышнего и Свет дарованной им Торы мешает собственная персона и сознание собственной важности, и все они оказываются слепы на один глаз. Реб Юдл, который, чтобы побороть страх, вспоминает об «оке видящем» (Авот, 2:1), как раз умеет пользоваться двумя глазами, чтобы видеть Божественное провидение и ценить величие Его Творения (Исайя, 40:26).
Также и цитату из 1 кн. Царств (16:7): «человек видит глазами», можно понять как в ее непосредственном контексте, так и в свете притчи. Агнон цитирует лишь часть этого стиха как это принято в раввинистической литературе. Глубинный смысл этой цитаты в романе проступает, если мы посмотрим на стих целиком: «Но Господь сказал Самуилу: не смотри на вид его и высоту роста его; Я отринул его; я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек видит глазами, а Господь видит то, что в сердце». Сначала реб Юдл смотрит на внешнюю оболочку сыновей Неемии-молочника, потому и сказано, что он «видит глазами», но быстро меняет свой взгляд, поскольку замечает, что юноши ведут себя совсем не так, как подобает вести себя сынам Израиля («не омыли руки перед трапезой и не произнесли благословение над едой»22). Теперь он уже проникает в их внутреннюю суть, т.е. «видит то, что в сердце».
В каждом событии своей жизни реб Юдл замечает проявление воли Всевышнего (как и раввин из притчи, он «одним глазом созерцает величие Святого, благословен Он»). Поэтому появление троих сыновей молочника он воспринимает как вмешательство провидения («не пригласил ли их Святой, благословен Он, в качестве пары для его дочерей?»23). Но, убедившись в том, что юноши недостойны называться сынами Израиля, реб Юдл обвиняет в этом себя: «Юдл,
Юдл, потомство Авраама, Ицхака и Яакова растет без Торы, без за" 24
поведей, а ты ешь и пьешь, и наслаждаешься»24, т.е., говоря языком раввина из притчи, реб Юдл «созерцает свою убогость».
«Глаз» можно рассматривать и как лейтмотив романа. Этот мотив существует на бытовом и на метафорическом уровне. Прочитав перед сном молитву Шема, хасид собирается заснуть, и мы становимся свидетелями фантастической картины, когда разные части тела героя начинают спорить друг с другом относительно
22 Маго! и-текого!. МаИаёига тиеге! и-теиуеге! she1-"Hakhnasat ка1аИ" 1е-Б.У. Agnon. 1995.
(Ссылки и источники. Издание романа Ш.Й. Агнона «Гахнасат кала» с комментариями и иллюстрациями. С. 40).
23 Там же. С. 40.
24 Там же.
того, стоит ли ему спать или учить Тору. В этом видится намек на то, что каждая минута жизни героя - это изучение Торы, поскольку любое событие в его жизни, даже сон, может стать ключом к пониманию той или иной цитаты. Вместе с тем автор, как обычно, дает и «реалистическое» объяснение тому факту, что тело реб Юдла шевелится само по себе: герой лежит, а ему кажется, что он все еще трясется в дороге, ведь так часто бывает с людьми, не привыкшими к длительным поездкам.
Увиденный героем сон и связанный с ним мотив зрения тоже могут быть по-разному интерпретированы в зависимости от того, под каким углом смотрит на них читатель. Реб Юдлу снится дом, полный книг, но лишь одна из них выделяется среди других особым сиянием, и когда чья-то невидимая рука крадет именно эту книгу, реб Юдл понимает, что то была самая главная, Книга Книг (Тора), тогда как все остальные - это всего лишь комментарии к ней. Пробудившись ото сна, герой узнает, что ночью из дома молочника-Неемии пропал сыр. Мотив зрения можно реконструировать путем обращения к эстетике модернизма, к концепции субъективного видения, когда особая роль уделяется эстетическому переживанию отдельного человека, природе его подсознания, что во многом и отражает сон, вводимый автором. Для Неемии-молочника и его семьи сыры - это не более чем сыры, один из которых утащила ночью кошка. В отличие от них реб Юдл обладает субъективным видением, в рамках которого сыры как источник существования семьи становятся метафорой книг, а украденный сыр - главной из них, без которой остальные теряют всякий смысл. И если в семье молочника трагедией кажется пропажа сыра, реб Юдл видит трагедию в том, что Тора безвозвратно ушла из этого дома, обитатели его и превратились в «царей айн», «узкоглазых», наподобие одноглазого проповедника, и не видят ничего, кроме личных забот о материальном благополучии. Поэтому реб Юдл считает своим долгом преподать уроки Торы сыновьям молочника, чтобы хоть отчасти вернуть Книгу Книг в их души.
Более того, сон реб Юдла проясняет смысл путешествия героя в пространстве текстов. Разрозненные цитаты - это и есть те самые увиденные героем во сне книги, которые потеряли свою ценность из-за пропажи главной книги - Торы. И задача героя - а, возможно, и автора романа - вернуть утраченную Книгу, восстановив связь между цитатами. Такая же задача поставлена и перед читателем, который вслед за героем призван восстановить целостность Торы, разыскивая ключи к разгадке того или иного ее стиха.
Эта тяжелая работа по восстановлению гипертекста не всегда сразу дается реб Юдлу. Например, возница Нэта рассказывает ему о злоключениях, постигших его когда-то на пути в Броды, куда он вез
порученный ему товар. По дороге его одолела жажда, и он спустился к реке напиться и набрать воды, за что чуть было не поплатился жизнью. Слушая рассказ Нэты, реб Юдл недоумевает, за что же был наказан возчик, который поступил согласно сказанному в сборнике мидрашей Бемидбар-раба (21:17): «.всякий, проходящий по берегу реки, обязан испить 2 или 3 лога25 воды»? Устранить это противоречие между жизненной ситуацией и книжной премудростью реб Юдлу удается при помощи другого изречения: «Из-за новых бед забываешь прежние»26, встречающегося в обоих Талмудах и Тосефте (Вавил. Талм., Брахот, 13а). Примечательно, что эту талмудическую цитату, пришедшую на ум реб Юдлу, озвучивает Нэта, для которого она - не что иное, как народная мудрость, опыт, подсказанный человеку самой жизнью.
Почему именно к этой цитате пришел реб Юдл в поисках теруца для разрешения озадачившей его кушии? Чтобы понять это, читателю снова нужно применить правило текстуальной аналогии (гзера шава). Взяв за основу брошенную Нэтой фразу о «новых бедах», герой вспоминает другие места в Писании, в которых встречается слово «беда»: «В каждой беде их Он сострадал» (Исайя 63:9) и «Он воззовет ко Мне, и Я отвечу ему, с ним Я в бедствии, спасу его и прославлю его» (Псалмы, 91:15). Согласно упомянутому правилу смысл этих цитат распространяется также и на фразу «Из-за новых бед забываешь прежние», а потому читатель может сделать вывод, что во всех обрушившихся на возницу бедах (как давних, так и последних) Всевышний был с ним, и именно Ему герой обязан своим спасением. Этот путь рассуждений привел реб Юдла к желанному пониманию: он знает теперь, что рассказанная возницей история есть не что иное, как прославление Божьего величия. Так, благодаря правилу текстуальной аналогии, фраза «Из-за новых бед забываешь прежние» получила дополнительную интерпретацию и одновременно разрешила логическую неувязку (кушия), возникшую между жизненным событием и словами мидраша. Возница должен был отправиться к реке и испить воду, чтобы с ним приключились все эти беды, так как они сближают его с Всевышним («В каждой беде их Он сострадал») и служат доказательством Его величия («Я отвечу ему, с ним Я в бедствии, спасу его и прославлю его»).
Это открытие снова возвращает нас к мотиву зрения. В данном случае Агнон не только показывает читателю, что Нэта видит реаль-
25 Лог - библейская мера емкости для жидкостей, 1 лог = 0,549 литра.
26 Маго! и-текого!. МаЬаёига тиеге! и-теиуеге! she1-"Hakhnasat ка1аИ" 1е-Б.У. Agnon. 1995.
(Ссылки и источники. Издание романа Ш.Й. Агнона «Гахнасат кала» с комментариями и иллюстрациями. С. 30).
ный, объективный мир, воспринимая все происходящее буквально, а реб Юдл имеет иное зрение, с помощью которого ему открывается тайный смысл происходящих событий, принадлежащий трансцендентному миру. Важно, что меняется взгляд хасида на своего спутника, в котором он смог прозреть величие и мудрость, о коих сам Нэта и не подозревает.
Бытовые неурядицы персонажей в интерпретации реб Юдла немедленно находят аналоги в Писании, отчего Писание обретает новые смысловые очертания. Выслушав историю Нэты о постигших его злоключениях, хасид смог устранить кажущееся противоречие между бытийной ситуацией и отрывком из мидраша Бемидбар-раба (21:17). Неслучайно повествователь в романе сообщает: это «одна из тех вещей, которой научился реб Юдл у возницы и при помощи которой он комментировал стих Торы27». Но верно и обратное: мир цитат из традиционных еврейских источников, в котором живет реб Юдл, помогает ему в приключившихся с Нэтой бедах увидеть положительный исход. Ведь именно они сближают его с Всевышним и в очередной раз доказывают Его величие. Так, в свете книжной премудрости набожный хасид, а вслед за ним и читатель иначе воспринимают действительность. То, что прежде казалось жизненной несправедливостью, бедой или огорчением, выступает носителем сугубо позитивных смыслов.
В двухуровневой структуре романа писатель отводит цитате роль «посредника» между двумя пластами. Подобно древнегреческому Харону, перевозившему людей из мира живых в царство мертвых, цитата у Агнона призвана переправить читателя из бытийного уровня романа в метафизический и устранить границу, их разделяющую. Толкуя цитату с помощью действительности, а действительность через цитату, писатель соединяет друг с другом эти два пласта текста и заставляет их работать друг на друга. В своем романе Агнон преобразовал традиционное блуждание евреев по священным текстам, заключенное, как правило, в стенах ешивы, в путешествии героев по Галиции, где и действительность, и романная цитата настоятельно требуют: «Истолкуй меня!»
Список литературы
Агнон Ш.Й. Ссылки и источники. Издание романа «Гахнасат кала» с комментариями и иллюстрациями. Иерусалим, 1995 (иврит). Agnon Б. Маго! и-шекого1 МаЬаёига шиеге! и-шеиуеге! she1-"Hakhnasat ка1аЬ" 1е-Я.У. Agnon (Ссылки и источники. Издание романа Ш.Й. Агнона «Гахнасат кала» с комментариями и иллюстрациями. Иерусалим: «Кетер», 1995 (иврит).
27Там же. С. 32.
Гершон Ш. Великий верующий. Рассмотрение романа «Гахнасат кала» Ш.Й. Агнона // Ш.Й. Агнон. Исследования и документы. Мосад Бялик, 1978 (иврит).
Sahked G. Ha-maamin ha-gabol. Iyunim be-"Hakhnasat kalah" // S.Y. Agnon. Teudot u-mehkarim. (Великий верующий. Рассмотрение романа «Гахнасат кала» Ш.Й. Агнона // Ш.Й Агнон. Исследования и документы). Мосад Бялик, 1978 (иврит)). Копельман З.Л. Личность в еврейской истории. Ш.Й. Агнон (Электронная версия
журнала «Отцы и дети» http://www.judaicaru.org/mekorhaim/avot_37.html). Краткая еврейская энциклопедия (КЕЭ). Т. 2, 6, 9, 10. Иерусалим, 1995. ШолемГ. Размышления о Ш.Й. Агноне / Пер. с иврита В. Соловьевой // Шмуэль Йосеф Агнон. Новеллы. М.; Иерусалим, 1998.
Сведения об авторе: Куровская Екатерина Борисовна, научный сотрудник кафедры иудаики ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
