CC BY
26[Wolfendale, 2012, р. 366].
В экологической науке происходит кристаллизация новых концептуальных пространств, что вслед за М. Фуко можно назвать «разрывом» или «взломом». Следует ли рассматривать этот процесс как революцию в науке или только как творческое смещение в «новой метафизике»? Если цель «новой метафизики» состоит в том, чтобы обеспечить эффективный ответ философии на требование коллективных действий, тогда идея, что к окружающей среде нужно относиться по-другому, представляется более правдоподобной, чем представление об отсутствии различий между людьми и не людьми.
Литература
1. Беннетт, 2018 - Беннетт Дж. Пульсирующая материя. Политическая экология вещей. М.: Xyle-Press, 2018. 380 с.
2. Карнап, 1993, web - Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка (Электронный ресурс по изданию: Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка // Вестник МГУ, сер. 7 «Философия». 1993. № 6. С. 11—26) // Библиотека по философии. URL: http://filosof.historic.ru/books/item/fD0/s00/z0000161/index.shtml (дата доступа: 17.02.2019).
3. Латур, 2004, web - Латур Б. Где недостающая масса? Социология одной двери // Неприкосновенный запас. 2004. T. 2 (34). URL: http://magazines.russ.ru/nz/2004/34/lat1.html (дата доступа: 17.02.2019).
4. Gamez, 2018 - Gamez P. Metaphysics or Metaphors for the Anthropocene? Scientific Naturalism and the Agency of Things // Open Philosophy. 2018. Issue 1. P. 191-212.
5. Harman, 2018 - Harman G. Object Oriented Ontology: A New Theory of Everything. London: Penguin 2018. 304 р.
6. Hourdequin, 2013 - Hourdequin M. Restoration and History in a Changing World: A Case Study in Ethics for the Anthropocene // Ethics and the Environment. 2013. Vol. 18 (2). P. 567-569.
7. Levi, 2011 - Levi B., Srnicek N., Harman G. (eds.). The Speculative Turn: Continental Materialism and Realism. Melbourne: Re. Press, 2011. 440 p.
8. Morton, 2018 - Morton T. Being Ecological. L.: Penguin 2018. 240 р.
9. Wolfendale, 2012 - Wolfendale P. The Noumenon's New Clothes (I) // Speculations. 2012. Vol. 3. P. 290366.
УДК 111.1
МЕТАФИЗИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ СУЩНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ ПОЗНАНИИ
Марина Олеговна Матушкина
Ассистент Вятский государственный университет
В статье рассматривается метафизическое значение сущности в современном познании. Определяется исходное значение понятия сущности в онтологическом аспекте, когда сущность понимается, согласно Аристотелю, как «чтойность» вещи. Рассматривается, насколько современное познание отказалось от поиска «чтойности» и как осуществился переход к гносеологическому пониманию сущности. Хрупкость новой опосредованной гносеологией сущности заключается в том, что ее метафизичность становится подчиненной интерпретации, как методу, тогда как именно метафизическое начало сущности должно опосредовать любые методы познания в частности - интерпретацию. Такое положение дел позволяет обозначить важную проблему: можно ли теперь понимать под метафизикой сущности ее методологию? Для решения этой проблемы автор обращается к категории случайности, показывая, что наука давно видит в случайности методологию, которая успешно применяется ей для разрешения научных кризисов в познании. Однако и сама категория случайности, представленная, прежде всего, как «чтойность», может стать онтологической основой научной теории, в частности, квантовой механики. Именно обращение к сущности случайности позволит нам увидеть непосредственные условия ее успешного применения в методологии и обосновать современные теории не только методологически, но, прежде всего, онтологически.
Ключевые слова: сущность, метафизика, случайность, методология, бытие, вероятность, гносеология.
METAPHYSICAL MEANING OF ESSENCE IN MODERN COGNITION
Marina Olegovna Matushkina
Assistant Vyatka state University
The article shows the metaphysical meaning of essence in modern cognition. The article defines the original meaning of the entity in the ontological aspect, when the essence is understood, according to Aristotle, as "stoinost'" of things. Examines how modern knowledge has abandoned the search for "stoinost'" and how did you accomplish the transition to an epistemological understanding of nature. The fragility of the new gnoseology-mediated entity lies in the fact that its metaphysical nature becomes subordinate to interpretation as a method, whereas it is the metaphysical nature of the entity that should mediate any methods of cognition, in particular, interpretation. This state of things allows us to identify an important problem: can we now understand the metaphysics of the essence of its methodology? To solve this problem, the author refers to the category of randomness, showing that science has long seen in the random methodology that has been successfully applied to it to resolve scientific crises in knowledge. However, the category of randomness, is presented primarily as "stoinost'" may be an ontological basis of scientific theories, particularly quantum mechanics. It is an appeal to the essence of randomness that will allow us to see the immediate conditions for its successful application in methodology and to substantiate modern theories not only methodologically, but, above all, ontologically.
Keywords: essence, metaphysics, chance, methodology, genesis, probability, epistemology.
Проблема сущности и существования всегда ярко звучала в свете онтологической проблематики. К ней обращались философы различных философских направлений, и у каждого она приобретала свой неповторимый оттенок. Так, у И. Канта сущность вещи принадлежит ноуменальному миру, недоступному научному познанию, скрытому от человеческого разумения. Единственно доступным для познания Кантом объявляется мир феноменов, существования вещей. В экзистенциальном учении, смело подхватившем кан-товские идеи, мы вступаем в антропологическую реальность, опосредованную миром феноменов, но представляющую собой сущностный мир, экзистенцию. С одной стороны, экзистенциалисты возвращают сущность в реальную жизнь, но с другой - сущность теряет свою идеалистическую объективность и видится как субъективная категория. Современная философская традиция, рассматривая характеристики сущности, наделяет ее субъект - объектным содержанием. Вопрос о том «что есть сущность?» трансформируется в понятие «символических универсумов» [Бергер, Лукман, 1995, с 157-158], которые непрерывно конструируются человеком, происходит «субъективизация всеобщего, осуществляемая на уровне уникально - конкретного бытия данного «Я»» [Микешина, 2009, с. 215]. Принимая во внимание такой поворот в гносеологии, обратим внимание, что методология в философии становится опосредующим началом. Пытаясь связать метафизическое понятие сущности с реальной жизнью, она превращает сущность в опосредованную сознанием категорию, наделяя ее при этом различными интерпретациями. Хрупкость новой опосредованной сущности заключается в том, что ее метафизичность становится подчиненной интерпретации, как методу, тогда как именно метафизическое начало сущности должно опосредовать любые методы познания в частности - интерпретацию.
В Античной философской традиции мы видим сущность в метафизическом аспекте, можно сказать, в ее первозданном виде. Конечно, в этот период развития и становления философской мысли сложно найти практическое применение такому понятию сущности, и от реальности категория была дальше, чем сейчас. Но именно значение сущности как эталона позволяло древнему греку «отделять зерна от плевел», видеть «бытие - истину» и «бытие - мнение». Познать вещь - означало, прежде всего, увидеть ее сущность отвлеченным от конкретного бытия взглядом, определить ее «чтойность». Современная философия и наука сущность предлагают познавать с помощью метода, заменив метафизическое восприятие на рациональное. С первого взгляда, разницу между метафизическим началом и рациональным познанием заметить не так просто. Но первые философы, постигая первооснову бытия, прежде всего, делали это умозрительно, а уже потом рационально. Их метафизика включала в себя два основных аспекта: умозрительность и рациональность, причем рациональное познание было опосредовано умозрительным. Умозрительное было первично, тогда, как рациональная основа только накладывалась на умозрительные теории. Можно предположить, что одновременное появление и совместное развитие науки и философии в Античности есть не что иное, как становление метафизики в качестве умозрения и науки в качестве рациональности. Как отмечают исследователи Античного наследия, наука и философия в тот период еще не были отделены друг от друга, однако умозрение уже тогда опосредовало рациональность [Фрагменты..., 1989].
Не случайно, определяя, что есть метафизика, и какую роль она играет в современной науке, философы придают ей непреходящее значение. Так, Маркс Вартофский определяет метафизику как рациональность в широком смысле этого слова, отмечая ее эвристическую роль [Вартофский, 1978, с. 79]. Эвристику философ понимает в методологическом ключе, «в смысле руководства. при достижении цели, ... [того, что] помогает нам задать общую структуру наших действий» [Вартофский, 1978, с. 81]. Тем самым он переносит акцент с чистого умопостижения в область рациональности как методологического познания. Возможно, в решении проблемы соотношения метафизики и науки это один из наиболее обоснованных способов вернуть метафизике ее утраченные права, закрепив за ней роль основы всякого методологического познания. Но этот подход методологизирует метафизику, для нас метафизика вернет свой статус лишь тогда, когда будет онтологизирована, когда вернется и будет определяющим понятие сущности в качестве ее «чтойно-
сти».
До того момента, когда Аристотель впервые определил сущность вещи как ее «чтойность», натурфилософы обращались не к сущности вещей, составляющих бытие через их существование, но к сущности бытия, которое опосредовало любое существование всех вещей. Этот вопрос сводился первыми философами до главного вопроса всей философской традиции - что является первоосновой бытия? Примечательно, что первооснова и сущность в их понимании отождествлялись. Поэтому первооснова (сущность бытия) мыслилась как единый принцип восприятия, облаченный в метафорическую форму. Этот единый принцип восприятия делал возможным существование всех вещей, то есть определял их через некое единство. Не сущее находилось в вещах, но вещи были возможны в сущем. Все онтологические проблемы, выдвинутые натурфилософами, понимались через единство принципа восприятия действительности (сущее).
Одной из характерных метафизических проблем была в эпоху Натурфилософии, и является теперь, проблема случайности. В рамках современного подхода метафизичность этой категории остается за пределами познания, однако, мы можем рассмотреть случайность в гносеологическом аспекте. Конечно, сущностного понимания случайности в его радиусе нам не раскрыть, но в плане освещения методологических оснований он способен указать на значение случайности. Так в гносеологическом аспекте под случайностью разумеют особый вид связи между элементами, например, той, что связывает между собой известное и неизвестное, предполагая вероятностный метод. Значение такой связи может дать науке знание о возможности или невозможности определенного события. Но сущность этой связи не познается.
Натурфилософы, напротив, значение случайности пытались выявить через сущность. Понимание случайности как категории, опосредованной сущностью указывает, прежде всего, на ее многоаспектность, и предполагает ее многоуровневость. Единый принцип восприятия случайности предполагает ее имманентность в бытии, причем как в «бытии истине», так и в «бытии мнении», как в материальном, так и в идеальном бытии, как в бытии возможном, так и в бытии действительном. Случайность на этом уровне представляет собой некий ключ к бытию, она находится между актуальным и потенциальным бытием, но не есть ни то, ни другое.
Одним из первых постичь метафизическую случайность взялся Демокрит. Вопреки устоявшемуся мнению, приписываемому абдериту, что «случайность - есть незнание причин», мы, вслед за антиковедом В.П. Гораном, убеждены, что философ первым говорит о случайности как о философской категории, подразумевая под ней свободную волю [Горан, 1984]. Что же отличает воззрения Демокрита, в таком случае, от воззрений, например А. Шопенгауэра или Ф. Ницше, которые полагали, что весь мир есть слепая воля (в нашем случае - случайность)? Случайность Демокрита предполагает случайность не как враждебную миру субъективность и злой рок, как это было в мифологическом представлении, а как имманентную бытию категорию, существующую наравне с другими онтологическими понятиями, которые пронизывает единый принцип восприятия (сущее). Свободная воля в иррационалистической традиции не предполагает целостного восприятия, а напротив видит бытие как разрозненный хаос, лишенный закономерности, противостоящий рациональности. И если для А. Шопенгауэра сущность опосредована сознанием человека, то у Демокрита сознание опосредовано сущностью; при этом сущность включает в себя и умопостижение и рациональность.
Возвращаясь к проблеме сущностного представления случайности, отметим, что метафизическая случайность находится между актуальным и потенциальным бытием, но не есть ни то, ни другое. В актуальном бытии мы называем случайным событием то, которое уже свершилось, произошло, осуществилось, как мир Демокрита, который уже образовался и находится в казуальных связях. Но такое событие ничуть не раскрывает нам сущности случая, как, в прочем, и сам Демокрит, который только констатирует его наличие.
А если мы говорим о том, что может быть или не быть, то это еще не произошло, этого еще нет в действительности, это сфера потенциального бытия. Случайность здесь - это само состояние выбора системы из бесконечного количества возможностей. Например, в квантовой механике случайность - это еще не зарегистрированный выбор системы, в синергетике ее можно сравнить с точкой бифуркации. Но случайность следует четко отличать от возможности. В возможности мы имеем дело с определенными исходами, которые могут быть предсказаны с помощью статистических законов, как выпадение одной из граней игральной кости. Но сам момент выпадения грани - это случайность, причем не свершившаяся.
В квантовой механике познание категории случайности составляет суть самой теории. Двойственность структуры квантовой механики, выраженная при измерении переходом от чистого состояния к состоянию смешанному, приводит к коллапсу волновой функции. Сторонники копенгагенской интерпретации квантовой механики видят в коллапсе волновой функции, так называемый, «квантовый парадокс». Как некогда отмечал В. Гейзенберг, парадокс заключается, прежде всего, в проблеме «понимания». Но сама квантовая теория не может дать способа понимания преобразования потенциальной возможности в актуальную действительность [Гейзенберг, 1989]. Разрешить эту проблему возможно, построив онтологические модели квантовых процессов и объектов [Клышко, Липкин, 2000, с. 739].
Таким образом, дать исчерпывающее определение случайности на онтологическом уровне, представляется возможным и имеющим значение для современного познания. Обращение к категории сущности выводит познающего субъекта на новый уровень целостного восприятия действительности и помогает обрести истинное знание.
Литература
1. Горан, 1984 — Горан В.П. Необходимость и случайность в философии Демокрита. Новосибирск: Наука, 1984. 208 с.
2. Клышко, Липкин, 2000 — Клышко Д.Н., Липкин А.И. О «коллапсе волновой функции», «квантовой теории измерений» и «непонимаемости» квантовой механики // Электронный журнал «Исследовано в России». 2000. № 53. С. 736-785. URL: http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2000/053.pdf.
3. Микешина, 2009 — Микешина Л.А. Философия познания. Проблемы эпистемологии гуманитарного знания. М.: Изд-во Канон+, РООИ Реабилитация, 2009. 560 с.
4. Фрагменты..., 1989 — Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. Изд. подгот. А.В. Лебедев. М.: Наука, 1989. 576 с.
5. Бергер, Лукман, 1995 — Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Изд-во Медиум, 1995. 323 с.
6. Вартофский, 1978 — Вартофский М. Эвристическая роль метафизики в науке // Структура и развитие науки (Из Бостонских исследований по философии науки). М.: Изд-во Прогресс, 1978. С. 43-111.
7. Гейзенберг, 1989 — Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое: Пер. с нем. М.: Наука, 1989. 400 с.
УДК 501
ЧЕМУ ШЭЛДОН ГЛЭШОУ НЕ НАУЧИЛСЯ У ИГОРЯ ТАММА?
Дмитрий Александрович Баюк
Кандидат физико-математических наук Финансовый университет при правительстве Российской Федерации
По окончании Второй мировой войны, в которой СССР и страны Западной Европы и США были союзниками, в этих странах на какое-то время возникла иллюзия возможности научной коммуникации. Благодаря этому некоторые из работавших на Западе ученых захотели приехать в Москву или Ленинград и наладить научное сотрудничество с работавшими там исследователями. Некоторые из этих людей были хорошо известны за пределами СССР по их публикациям или даже по их дореволюционному опыту работы в западных университетов. Одним из тех, кто захотел поработать в ФИАНе, оказался будущий Нобелевский лауреат по физике Шэлдон Глэшоу. Родители Глэшоу эмигрировали из Российской Империи задолго до начала революции, смогли адаптироваться в новой социальной среде, но не утратили своих культурных корней. Вероятно, поездка в Москву означала для Глэшоу нечто большее, чем просто научное сотрудничество. Это поездке, однако, не суждено было состояться, но о причинах, по которым его просьбы остались без ответа, мы можем только гадать.
Ключевые слова: история физики, холодная война, русское научное зарубежье.
WHAT DID SHALDON GLASHOW NOT LEARNT FROM IGOR TAMM?
Dimitri Aleksandrovich Bayuk
PhD in Phys. -math. Science Financial University under the Government of the Russian Federation
After the end of the Second World war, in which the USSR, the countries of Western Europe and the USA happened to be allies, for a while the illusion the opportunity of scientific communication showed up in some of these countries. This tendency indulged some of the Western scientists to apply for coming to Moscow or to Leningrad for «sabbatical» or for other forms of scientific cooperation with the Soviet researchers. Some of them deserved fame outside the USSR with their publications or even for their revolutionary experience at Western universities. One of those who wanted to work in Physical Institute of the Academy of Science of the USSR was the future Nobel prize winner in the physics of Sheldon Glashow. Glashow's parents emigrated from the Russian Empire well before the revolution began, managed to adapt in a new social environment, but not lost their cultural roots. Apparently, the trip to Moscow was on the Glashow more than just scientific cooperation. The visit could never happened and we can only try to guess why all requests stayed unanswered.
Keywords: history of physics, cold war, Russian scientific diaspora.
О своем намерении поехать в СССР в 1958 г., чтобы поработать в ФИАНе у Игоря Тамма, нобелевский лауреат 1979 г. Шэлдон Глэшоу сообщает как минимум дважды: первый в своей нобелевской лекции [Glashow, 1979], а второй — в своих автобиографических очерках «Очарование физики» [Glashow, 1991].
