CC BY
87А. Г. Гаджиева1
МЕСТО СФЕРЫ УСЛУГ В КОНЦЕПЦИЯХ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ХХ-ХХ1 вв.
1. Введение
Становление современной экономики во многом определяется развитием сферы услуг и информационных технологий, что проявляется в повышении роли науки и фундаментального знания. Внедрение новых технологий в результате НТР середины ХХ в. повлекло за собой усложнение производственных процессов и, как следствие, расширение отраслей сферы услуг, возникновение в ней новых видов деятельности. В связи с бурным ростом сферы услуг, в результате которого некоторые высокоразвитые страны стали называться сервисными экономиками, представляется важным проанализировать ее место и роль в становлении современной экономики. В настоящее время доля сектора услуг в ВВП развитых стран стремится к 80%, а доля занятости, приходящейся на данный сектор, составляет свыше 70% [35, 36].
В последней трети XX в. основной концепцией, описывающей с той или иной степенью достоверности суть явлений, происходящих в экономиках высокоразвитых стран, была концепция постиндустриального общества. На ее основе возникло большое количество всевозможных теорий и концепций, выдвигающих различные сценарии социально-экономического развития общества. Это и теория «информационного общества» (Ф. Махлуп, Т. Умесао, Й. Масуда, М. Порат, Р. Катц, М. Кастельс, Т. Стоунь-ер, У Дайзард), «программируемого общества» (А. Турен), «постэкономического общества» (Г. Кан, В. Л. Иноземцев), «технотронного общества» (З. Бжезинский), «общества знаний» (П. Друкер, Н. Штер, Т. Сакайя, Д. Диксон), «постмодернизма» (Ш. Бодрийяр, Ш.-Ф. Лиотар, З. Бауман, У Бек, Д. Харви) и другие.
Однако в последнее время в силу того, что многие сценарии, описанные в рамках концепции постиндустриализма в середине ХХ в., не подтверждаются на практике в веке ХХ1, адекватность теории постиндустриализма явлениям современной экономики вызывает много споров и подвергается основательной критике, особенно российскими учеными, являющимися приверженцами неоиндустриализма (С. Д. Бодрунов, А. В. Бузгалин, А. И. Колганов, С. Ю. Глазьев, С. С. Губанов и др.).
2. Концепции постиндустриального общества
Д. Белл, считающийся основоположником теории постиндустриализма, придерживался стадиально-отраслевого подхода, предложенного рядом авторов, в частности,
1 Алиса Гаджиевна Гаджиева, соискатель кафедры политической экономии экономического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, магистр экономики.
А. Фишером, К. Кларком, Ж. Фурастье, У. Ростоу и ставшего методологической основой теории постиндустриализма.
А. Фишер, К. Кларк и Ж. Фурастье выделили в экономике три сектора - первичный или аграрный, вторичный или промышленный и третичный или сфера услуг. Считается, что Фишер (1939)2 впервые предложил называть отрасли сферы услуг третичным сектором как продолжение традиции объединять сельскохозяйственные отрасли в первичный сектор и промышленные отрасли во вторичный, принятый в статистических органах Новой Зеландии и Австралии [30].
Большую роль в становлении постиндустриализма сыграла теория К. Кларка (1957), в которой автор объясняет смещение потребительского спроса и занятости в сторону отраслей сектора услуг изменением уровня цен и доходов населения. По мере роста доходов доля расходов на продукты питания снижается в пользу услуг. Соответственно, на третьей стадии, когда рынок насыщается промышленными товарами, спрос на продукцию и труд в секторе услуг растет на постоянной основе [28]. Тем самым, происходит развитие третичного сектора, что находит отражение в росте его доли в ВВП и общей занятости.
Однако в современных реалиях трехсекторное деление экономики не актуально, в силу усложнения сферы услуг и усиления взаимосвязи между вторичным и третичным секторами. В связи с этим иногда представляется достаточно сложным отделить один сектор от другого. В целях статистического учета могут выделяться четвертичный и пятеричный сектора экономики.
Американский экономист У Ростоу в своей работе «Стадии экономического роста» (1960) также применил метод стадий для анализа экономического развития, отразив последовательную смену ведущих секторов экономики, которые «появляются и растут не только вследствие текущих изменений в технологии, и возрастающей готовности предпринимателей принять имеющиеся новшества, они растут отчасти и под давлением такого спроса, который способен значительно расширяться в зависимости от цен и доходов» [17, с. 30].
Ростоу выделяет сначала пять стадий роста, затем дополняя их шестой стадией в более поздней работе «Политика и стадии роста» (1971) [18], а именно: 1) традиционное общество; 2) этап создания предпосылок для взлета; 3) стадия подъема; 4) стадия быстрого созревания; 5) век высокого массового потребления; 6) стадия поиска качества жизни.
Стадия подъема связывается автором с ростом темпов капиталовложений с 5 до 10% и, соответственно, увеличением выпуска продукции, активным внедрением новых технологий и техники как в промышленность, так и в сельское хозяйство. По оценкам Ростоу, в этот этап, как и в предыдущие, первой вступила Великобритания в 1783 г., а затем на протяжении XIX в. в него вступали различные страны, такие как США, Франция, Германия, Япония, Россия и Канада. Китай и Индия приступили к этой стадии развития примерно в 50-х годах XX в. На следующем этапе - этапе технического прогресса, капиталовложения растут еще больше, когда около 10-20% национального дохода инвестируется. На стадии высокого массового потребления наблюда-
2 В круглых скобках указывается дата издания работы на оригинальном языке. Дата публикации в списке литературы может отличаться, в случае использования изданий, переведенных на русский язык.
ется возрастание удельного веса предметов потребления длительного пользования, таких как бытовые машины и автомобили. Соответственно, главными отраслями экономики становятся отрасли производства товаров длительного пользования и сфера услуг, в связи с чем появляется «новый средний класс» - специалисты в различных областях, техники и квалифицированные работники. Первыми в этот этап вступили США в 20-х годах XX века, затем в 50-х годах - Англия, Германия, Япония, Италия и некоторые другие государства. И, наконец, на последней стадии поиска качества жизни начинают преобладать духовные ценности в развитии человека, акцент смещается на потребности человека, в производство все больше внедряется наука.
Однако теория стадий, хоть и внесла большой вклад в развитие концепции постиндустриализма, тем не менее, обладала рядом недостатков. Основой для выделения стадий служили в основном показатели технической оснащенности, уровня капиталовложений и структуры потребления. В то время как социально-правовым факторам не придавалось большого значения. К тому же, количественные оценки уровня капиталовложений носили обобщающий характер, не всегда подтверждаясь на практике анализируемых стран.
Белл, основываясь на вышеназванных концепциях, в своей работе «Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования» (1973) [1] подразделяет общественное развитие на доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную эпоху, характеризуя общества с позиций характера человеческого труда. Итак, в доиндустриальном обществе, основанном на трудоемких технологиях, происходит «взаимодействие с природой» при доминировании добывающих отраслей промышленности, в эпоху индустриального общества, когда ведущую роль приобретает конвейерное машинное производство и получают развитие капиталоемкие технологии, имеет место «взаимодействие с преобразованной природой» и, наконец, в постиндустриальном обществе с развитием интеллектуальной технологии труд человека основывается на «взаимодействии между людьми» [1, с. 157].
Таким образом, постиндустриальное общество представлено в качестве некой «игры между людьми» в связи с широким развитием в нем сферы услуг, в которой информация и ее грамотное применение квалифицированным профессионалом в процессе взаимодействия между ним и другими людьми в различных областях, является определяющим фактором.
Автор, придерживаясь секторно-отраслевого подхода, расширил третичный сектор, подразделив переход от индустриального к постиндустриальному обществу на три стадии: стадия роста транспортных услуг и услуг общественных служб, появления «синих воротничков», обслуживающих производственные процессы, стадия развития торговли, финансовых и страховых услуг, операций с недвижимостью и возникновения, как следствие этого, класса «белых воротничков» и, наконец, стадия развития бытовых, личных, туристических, развлекательных услуг, услуг сферы гостеприимства, медицинских и образовательных услуг. Таким образом, в результате расширения человеческих потребностей по мере роста уровня жизни растет и расширяется сфера услуг.
Анализируя глобальные процессы XX в., Белл отмечает ведущую роль в них транспорта и связи, способствовавших массовому и быстрому перемещению людей, грузов и информации на национальном и международном уровне, заложив основы для формирования глобального общества.
Итак, рассмотрим основные черты новой эпохи, пришедшей на смену старой, которые, согласно Беллу, состоят в следующем:
1. Переход от производства товаров к производству услуг, характеризующийся преобладанием занятости в сфере услуг, а также расширением и усложнением отраслей услуг;
2. Увеличение доли квалифицированных работников - технических специалистов и различных профессионалов;
3. Возрастание роли теоретического знания и науки, на основе которых происходит внедрение инноваций в наукоемких секторах промышленности;
4. Изменения в характере труда, основанном на взаимодействии людей друг с другом;
5. Формирование ситусов, представляющих собой «вертикально расположенные социальные единицы», соперничающие друг с другом за влияние в обществе. Класс профессионалов, включающий в себя четыре функциональных ситуса (научный, технический, административный и культурный) может стать высшим классом по статусу;
6. Возникновение меритократии - слоя общества, принадлежность к которому зависит от личных достижений, образования и способностей, а не от социального происхождения. Соответственно, чем выше уровень образования и квалификации, тем более престижное место занимает человек в обществе.
Таким образом, очевидно, что приведенные выше тенденции нового общества присущи в полной мере лишь высокоразвитым странам. Рост квалифицированных специалистов и бурное развитие сферы услуг в ряде стран Запада стало возможным благодаря внедрению новых высоких технологий в производство и выводу трудоемких отраслей производства в развивающиеся страны. Как следствие, в развитых странах произошла переквалификация и перемещение рабочей силы некогда занятой в сфере материального производства в сферу услуг.
Так, удельный вес сектора услуг в ВВП большинства развитых стран составляет свыше 70% в 2014 г. (табл. 1) [36].
Необходимо отметить, что промышленность в абсолютном выражении в большинстве рассматриваемых стран (кроме Италии и Японии) все же растет, хоть и более низкими темпами. Динамика развития секторов хозяйства неравномерна по развитым
Таблица 1
Доля секторов экономики в ВВП ряда развитых стран, % (рассчитано по [36])
Сектор Сельское хозяйство Производство, добыча Услуги Прирост сектора услуг за период
Страна 1997 2007 2014 1997 2007 2014 1997 2007 2014 В % к 1997
США 1,4 1,1 1,3 23,9 22,2 20,7 74,7 76,8 78,0 110,8
Великобритания 1,1 0,6 0,7 27,0 21,5 20,1 71,9 77,8 79,2 111,0
Германия 1,1 0,8 0,8 31,5 30,5 30,5 67,4 68,6 68,7 50,2
Франция 2,6 1,8 1,7 23,7 21,1 19,6 73,7 77,1 78,7 76,5
Италия 3,1 2,1 2,2 28,3 26,5 23,4 68,6 71,4 74,5 61,0
Япония 1,6 1,1 1,2 32,7 28,2 26,9 65,7 70,6 72,0 2,2
Швеция 2,4 1,6 1,3 30,4 30,3 25,7 67,2 68,1 72,9 112,7
странам. Германия, Япония и Швеция, будучи развитыми странами, тем не менее, сохраняют заметный удельный вес промышленности в ВВП. Таким образом, если говорить о «сервисной экономике», то этот термин не применим ко всем развитым странам. Из рассматриваемых стран к сервисным можно отнести США, Великобританию и Францию. В развивающихся странах, таких как Китай и Россия, доля промышленности также остается существенной (43% и 32% соответственно), хоть и с преобладанием сферы услуг в структуре экономики [36].
Торговля услугами также растет, хоть и значительно уступает по объемам материальным товарам. Доля коммерческих услуг стран ЕС в мировом экспорте составила 26,2% в 2014 г., а в импорте - 20,9%. При этом, объем экспорта и импорта коммерческих услуг вырос в 2014 г. по сравнению с 2010 г. на 7% и 6% соответственно [44].
Доля занятости в секторе услуг развитых стран стабильно растет. В США прирост занятости в секторе услуг составил в 2015 г. 190,4% по сравнению с 1965 г., составив 79,6% от общей занятости, в Канаде - 265% (78,4% от общей занятости), во Франции - 142% (74,1% от общей занятости), в Японии - 118% (72,2% от общей занятости) (рис. 1) [34, 35].
1965 1975 1985 1995 2005 2010 2015
Рис. 1. Темп роста занятости в секторе услуг развитых стран в 1965-2015 гг., %
(построено по: [34, 35])
Наиболее высокие темпы роста занятости в секторе услуг наблюдались в 19701980-х гг. как реакция на повсеместное распространение информационных технологий. В последующие годы темпы роста замедляются, сохраняя в целом положительную динамику.
Рассмотренные тенденции не свидетельствуют, как это может интерпретироваться сторонниками постиндустриализма, о том, что развитие отраслей сферы услуг происходит самостоятельно, вытесняя отрасли промышленности из системы общественного производства. Необходимо подчеркнуть, что в современной экономике происходит лишь смещение акцентов со сферы материального производства на сферу услуг, но не исчезновение или замена одного другим. Бурный рост сферы услуг скорее основан и происходит в тесной взаимосвязи с развитием производства материальных товаров, ведь многие отрасли сферы услуг сильно зависят от динамики промышленного сектора. Как подчеркивают С. Д. Бодрунов и А. И. Колганов (2016), «за последние десятилетия не получила широкого распространения ни одна технология, способная уйти от индустриального в своей основе способа производства. Появившиеся неиндустри-
60,0 50,0 40,0 30,0 20,0 10,0 0,0
США
Канада
Франция
Германия
Япония
альные технологии (например, биотехнологии) пока имеют небольшой удельный вес в общих объемах производства» [7, с. 27]. Научно-техническая революция и внедрение новых технологий способствовали развитию и ускорению производственных процессов, увеличению производительности труда. Необходимость качественного обслуживания нужд материального производства, развивающегося на новых скоростях, выявила потребность в новых квалифицированных кадрах, способствовала возникновению новых профессий и специалистов, способных оказывать производству качественные услуги, обособившись от него в отдельные отрасли. Расширение производства спровоцировало развитие транспортных услуг, торговли, различного рода профессиональных, деловых и образовательных услуг.
Безусловно, современный экономический прогресс основан на информационных и наукоемких технологиях, где человек и его знания имеют определяющее значение. Однако технологии должны быть первоначально внедрены в производственный процесс, ведь именно развитая сфера материального производства способствует повышению уровня благосостояния и потребления общества, без чего невозможно и развитие ряда отраслей сферы услуг. Следовательно, очевидно, что внедрение высоких технологий в сферу услуг, например, в образование или медицину, было бы бессмысленным в силу их недоступности в неплатёжеспособном обществе. Очевидным в связи с этим также является примат сферы материального производства над сферой услуг, как и первостепенность базиса над надстройкой. Вместе с тем, сфера услуг сегодня приобрела важное значение, в особенности это касается ее знаниеемких отраслей, в которых происходит процесс производства знания и рождения высококвалифицированных специалистов, способных это знание умело применить на практике.
Что касается высококвалифицированной рабочей силы, то она действительно имеет значительную долю. Например, в 2005 г. доля занятых в наукоинтенсивных услугах составляла в США 44,2% от общей занятости, в Великобритании - 43,3%, в Германии - 37,4% [23, с. 91]. В США в 2015 г. доля работников в сфере менеджмента, профессиональных и финансовых специальностей составила 39% от общей численности занятых [27, р. 27]. В 2012 г. в среднем по европейским странам доля профессионалов и технических специалистов в общей занятости составляла 20% и 16% соответственно [35]. В среднем по странам Западной Европы в 2002 г. наибольший удельный вес менеджеров приходился на сферу торговли (15-25%), специалисты высшего звена были сосредоточены в сфере образования (60-80%) и профессиональных и деловых услугах (30-40%), а специалисты среднего звена были заняты в основном в сфере здравоохранения и социальных услуг (30-40%) и финансах (30-40%) [23, с. 91].
Рост доли высококвалифицированной рабочей силы, образующейся в секторе образования и НИОКР, связан с увеличением роли знания и науки, являющимися сегодня основными факторами технического прогресса и экономического роста. В настоящее время вложения в исследования и разработки (ИР) растут, периодически незначительно снижаясь, реагируя на спады экономики.
Наиболее стабильный рост данного показателя наблюдается в развивающихся экономиках - Китае и Корее. В 2013 г. удельный вес инвестиций в ИР в США составил 2,73% от ВВП, в ЕС - 1,91%, Корее - 4,15%, Китае - 2,08%, Японии - 3,47% (рис. 2) [38].
При этом наибольшую долю в валовых инвестициях имеют вложения предприятий частного сектора, большая часть которых в основном приходится на производственный сектор (США - 70%, Великобритания - 42%, Германия - 87%, Япония -90%) [37].
Рис. 2. Валовые внутренние инвестиции в ИР, в % от ВВП (источник: [38])
Белл, провозглашая господство высококвалифицированной творческой элиты, отменяет существование в постиндустриальном обществе классового антагонизма в связи с трансформацией капиталистических отношений собственности, которые теперь в силу отделения капитала от его владельцев, предоставляют человеку больше свободы для проявления инициативы и развития личности. Однако, одновременно с этим, автор вводит понятие горизонтальных и вертикальных ситусов, которые отражают другой вид классовой структуры - господствующего класса профессиональной элиты, представляющей собой меритократию и класса низкоквалифицированных работников физического труда. Тем самым, уходя от одного вида классового неравенства (капиталист - наемный рабочий), Белл приходит к другому его виду (высококвалифицированный работник - низкоквалифицированный работник), когда работники, не входящие в состав творческой профессиональной элиты, практически не имеют шанса на успех в постиндустриальных реалиях.
На сегодняшний день реализация сценария господства профессиональной элиты представляется практически неосуществимой. Очевидно, что господствующий класс крупных капиталистов, финансистов, топ-менеджеров и чиновников, как в эпоху индустриализма, так и сейчас, не поступится своими интересами ради развития творческой личности. Власть техноструктуры еще не так сильна. Крупные ТНК, присваивая труд профессионалов, используют результаты их труда для реализации своих целей, определяют направления научных исследований и осуществляют их финансирование. Господство талантливой научной интеллигенции, свободно и независимо реализующей свой потенциал, в связи с этим, представляется достаточно утопичным.
А. Турен (1983), в отличие от Белла, называя современное общество программируемым, основанном на развитии информационно-коммуникационных сетей, усматривает наличие в нем классовой борьбы между господствующим классом и профессионалами. Автор полагает, что распространение в постиндустриальном обществе различных социальных движений способствует обострению социальных конфликтов. Согласно Турену, наибольшая опасность новой эпохи кроется в увеличении контроля господствующей элиты над личной жизнью людей с помощью информационных технологий, в результате чего и возникает социальное сопротивление и конфликты, главным действующим лицом которых в программируемом обществе, выступает социальный «ак-
тер», действующий во имя коллективного целого (феминистские, молодежные, экологические, культурные, этнические движения и т.д.). С его точки зрения под воздействием социальных конфликтов положение нового класса высококвалифицированных специалистов со временем будет ухудшаться [22].
В. Л. Иноземцев (2000), будучи сторонником концепции постэкономического общества, утверждает, что деятельность постэкономического человека определяется уже не столько материальными интересами, сколько совершенствованием творческого потенциала личности. Большое значение, в связи с этим, приобретает «творчество, не мотивированное утилитарным образом, но направленное, прежде всего, на максимальное развитие личности самого творческого субъекта» [12, с. 38]. В постэкономическом обществе предполагается замена частной собственности на личную, за счет соединения средств производства (знаний) с работником посредством развития его человеческого капитала, а также замена имущественного неравенства интеллектуальным.
Однако, с нашей точки зрения, мотивы саморазвития личности формируются первоначально на материальной основе, видоизменяясь поэтапно с течением времени. Саморазвитие всегда чем-то обосновано. Интеллектуальное развитие требует зачастую немалых вложений в человеческий капитал, которые должны не просто окупиться, но и приумножиться, в этом смысл любой инвестиции. Должно пройти немало времени, прежде чем творческая деятельность человека принесет свои плоды, и он сможет достичь определенного статуса и признания в обществе. Соответственно, на начальных этапах индивид повышает свой интеллектуальный и образовательный уровень для достижения успеха, в котором, в первую очередь, воплощаются именно экономические мотивы увеличения материального благополучия. Затем на них накладываются потребности иного, более высокого рода - признание, уважение, карьерный рост, статус в обществе и т.д. Тем самым, по достижении определенного уровня благосостояния, когда происходит пресыщение материальными благами, интеллектуально-духовные мотивы начинают отрываться от экономических, преобладая над ними.
Так же, как и приверженцы постэкономической концепции, сторонники пост-модернити придают большое значение нематериальным ценностям, преодолению массовой культуры и стандартизации, повышению значимости личности и развитию ее творческого потенциала в отрыве от чисто экономических стимулов. В отличие от постиндустриализма, постмодернити акцентирует внимание не на технологических факторах развития, а на социально-психологических трансформациях личности человека.
Другой американский социолог Э. Тоффлер (1980) так же, как и Белл, выделяет в общественном развитии эпохи, представляя их смену подобно приходу новых волн [21]. В рамках своей волновой теории Тоффлер выделяет три волны развития, каждая из которых представляет собой технологическую революцию. Соответственно, первая волна аграрной цивилизации сменилась на индустриальную эпоху, а новая третья волна ознаменовала собой приход супериндустриальной цивилизации, для которой присущи демассификация общества, дестандартизация продукции, разделение массового рынка на сети мини-рынков, рост дифференциации продукции и сервиса, как следствие растущего многообразия человеческих потребностей. На рынке труда также происходит разделение и появление новых профессий, особенно в сфере услуг. Получает распространение занятость на дому, когда связь с коллективом поддерживается с помощью средств электронной связи («электронный коттедж»). Также автор акцентирует внимание на трансформации корпораций, как основных производителей благ в новых
условиях, которым приходится приспосабливаться к новым требованиям по снижению загрязнения окружающей среды, гуманизации труда и т.д.
Тем не менее, стоит отметить, что товары, став более дифференцированными, продолжают производиться на основе определенных стандартов. М. Портер и Дж. Хап-пелманн в своей статье отмечают: «Промышленное производство все больше тяготеет к созданию стандартизированных платформ, а настройка оборудования с учетом пожеланий конкретного клиента происходит все позже и позже - на стадии сборки» [16]. В первую очередь это касается техники и разнообразных гаджетов, когда клиент непосредственно после покупки настраивает необходимое ПО и скачивает новые приложения.
3. Теории «общества знаний» и «информационной экономики»
Большой вклад в становление постиндустриальной концепции внесли идеи технократов, которые, будучи разработчиками теории индустриализма, видели основную силу в «техноструктуре», включающей ученых, конструкторов и различных специалистов, на квалифицированном труде которых держатся крупные корпорации.
П. Друкер в работе «Новое общество: Анатомия индустриального строя» (1950) [29], определил огромную роль конвейерного промышленного производства, отметив причины развития последнего за счет новых знаний и новых специалистов. С точки зрения автора, именно научный менеджмент и система трудовых отношений, а не инвестиции в машины являются факторами роста производительности и эффективности производства. Автор большую роль отводит индустриальному предприятию, которое должно строиться на принципах свободного общества. Он выступает за переход контроля деятельности предприятия от владельцев в руки профессионального менеджмента, подчеркивая важность выстраивания системы эффективного функционирования последних. Согласно Друкеру современное общество, благодаря развитию информационных технологий, трансформируется из капиталистического - в общество, основанное на знаниях.
Американский экономист Дж. Гэлбрейт также подчеркивает возросшую роль профессионалов и различных специалистов в связи с широким применением новых технологий и, как следствие, с усложнением производственных процессов. В своей работе «Новое индустриальное общество» (1967) [10] он подчеркивает, что именно техноструктуре, а не собственникам капитала принадлежит вся власть в корпорации. Именно группа специалистов, а не индивидуальные личности в лице топ-менеджеров, являются мозгом корпорации, участвуют в принятии важных решений, занимаются планированием и координацией деятельности организации.
Представляет интерес точка зрения другого сторонника концепции «общества знаний» Т. Сакайи, разработавшего теорию общества, основанного на стоимости, создаваемой знанием (knowledge-value society) (1985) [19]. Согласно автору, особенностью современного общества является не просто повсеместное применение знания, а то, что оно находит отражение в большинстве производимых с его помощью благ, предоставлении специализированных услуг, последних технологиях и т.д. При этом, информационный и образовательный сектор играют большую роль, выступая в качестве отраслей, сбывающих созданную знанием стоимость. Автор подчеркивает, что процесс создания стоимости знанием сопровождается соединением труда со средствами производства, воплощенными в разуме человека.
Действительно, знания в той или иной форме использовались в хозяйственной деятельности людей во все времена, однако современные масштабы и сферы его применения несравнимо широки.
Одновременно со становлением постиндустриализма в результате информационно-телекоммуникационной революции начала развиваться теория «информационного общества». Термин «информационное общество» был введен Ф. Махлупом и Т. Уме-сао в 1960-х гг., в дальнейшем развиваясь в теориях ряда авторов.
З. Бжезинский (1970) отводит технике большую роль в общественном развитии, называя современное общество технотронным, в виду того, что оно во всех отношениях складывается на основе техники и электроники [3].
М. Порат (1977) и Р. Катц акцентируют внимание на анализе новой социальной структуры, сформировавшейся в информационном обществе, и представляющей собой новый класс инженерно-технических специалистов, роль которых сильно возросла.
М. Порат относит «информационное общество» к четвертому (после сектора услуг) - информационному сектору экономики, подразделяя его на первичный и вторичный сектора [40]. Первичный сектор воплощает в себе производство техники, ЭВМ, телекоммуникаций, сферу образования и т.д. Вторичный сектор не поддается точному измерению, так как включает в себя внутреннюю информационную деятельность частных и государственных предприятий неинформационных отраслей, выступающих одновременно в качестве производителей и пользователей информации (управление, планирование, внутрифирменная исследовательская работа и т.д.). На основе анализа статистических данных, автор называет США информационным обществом по причине доминирования в стране производства информационного продукта и информационных услуг [39].
Ф. Уэбстер (1995), тем временем, критикует подход к определению общества в качестве информационного на основе количественных параметров, объясняя это тем, что невозможно судить о социальных переменах и о переходе к новому обществу лишь на основании увеличения объема произведенного информационного продукта. Для анализа социальных перемен необходимо полагаться на осмысление качественных критериев и смысла информации [24].
И. Масуда (1981) придает центральное значение компьютерной технологии, которая способствует доминированию отраслей, использующих интеллектуальное производство. В новом обществе основной ценностью является уже не потребление, а время. Автор видит будущее общество свободным от социальных классов и конфликтов [33].
У. Дайзард (1982), вслед за Поратом, выделяет три стадии прогрессирующих изменений в информационной экономике, а именно: «становление основных экономических отраслей по производству и распределению информации; расширение номенклатуры информационных услуг для других отраслей промышленности и для правительства; создание широкой сети информационных средств на потребительском уровне» [11, с. 345]. При этом массовое потребление информационных услуг может обеспечиваться сегодня с помощью всего двух устройств - телефона и телевизора. Согласно Дайзарду, именно миникомпьютеры и высокоскоростные сети данных способствуют обеспечению свободы для «творческого индивидуализма».
Т. Стоуньер (1983) полагает, что в отличие от доиндустриальной и индустриальной эпохи основой хозяйствования в постиндустриальном обществе является применение информации, которая способствует повышению материального богатства во всех
отраслях экономики. При этом лимитирующим фактором выступает имеющееся в распоряжении знание. Информация также является капиталом, так как подлежит хранению и накоплению для будущего применения. Автор отмечает, что богатство создается благодаря применению новейших технологий, в основе которых лежит как научное знание, так и квалификация и специфическое знание о деловой конъюнктуре и способах применения рыночных возможностей. Знания и квалификация, в свою очередь, создаются в сфере образования и НИОКР, а профессиональные менеджеры, призванные грамотно управлять и координировать работу различных специалистов и информационных работников предприятия, играют определяющую роль в его успешности [20].
М. Кастельс (1996), в противовес «информационному обществу», ввел термин «информациональное общество», подчеркивая различие между ними [13]. Дело в том, что согласно автору, обмен и использование информации было характерно для всех цивилизаций во все времена, в то время как в современном обществе применение информационных технологий является залогом повышения производительности и конкурентоспособности. Основной чертой информационального общества, пришедшего на смену индустриальному, является усиление роли информации и знания во всех сферах человеческой жизни. В связи с этим, современное общество автор называет сетевым, распространение Интернета в котором играет существенную роль.
Информациональное общество сформировалось как результат процессов глобализации, вступающих в противоречие с национальной самобытностью в новых сетевых структурах.
Исследованием концепции «информационного общества» занимаются и российские ученые, среди которых, помимо В. Л. Иноземцева, можно отметить А. И. Ракито-ва, Р. Ф. Абдеева, Н. Н. Моисеева, А. Д. Урсула, С. А. Дятлова, Д. В. Иванова, В. Л. Макарова и др. Анализом аспектов «общества знаний» занимаются А. А. Пороховский, А. В. Бузгалин, Ю. В. Яковец, В. М. Кульков, Т. Е. Степанова и др.
Таким образом, концепции нового общества, возникшие в результате научно-технической и информационной революции в последней трети ХХ в., основываются на возросшей роли информации как нового ресурса экономики и научного знания как ее основной производительной силы. На основе информационно-коммуникационных технологий формируется сетевая структура экономики, в результате чего развиваются разнообразные высокотехнологичные отрасли сферы услуг.
4. Критика теории постиндустриального общества и неоиндустриализм
Можно предположить, что в современной экономике теория неоиндустриализма, отталкивающаяся от идеи усовершенствования материального производства на основе информационных технологий, науки и человеческого капитала является наиболее оптимальной концепцией для развивающихся стран, а теория постиндустриализма, предполагающая некую деиндустриализацию с вытесняющим развитием сферы услуг и информационных технологий, более характерна для высокоразвитых стран.
По пути неоиндустриализации в данное время идут такие развивающиеся индустриальные страны, как Китай, Сингапур, Южная Корея, Тайвань и др. При этом, многие развитые страны все больше стали задумываться о возобновлении производств на своей территории.
А. В. Бузгалин (2002) отмечает, что процессы, описываемые в рамках теории постиндустриализма (развитие информационных технологий, доминирующая роль знаний и формирование профессиональной элиты), отражая суть явлений, происходящих
лишь в странах «золотого миллиарда», являются свидетельством не нового постиндустриального общества, а - результатом «заката эпохи доминирования материального производства», сменой буржуазной экономической системы в сторону «глобальной гегемонии капитала» [8]. В рамках данной гегемонии происходит разбухание фиктивного сектора, размывающего реальный, присвоение крупными корпорациями творческого потенциала работника и его человеческого капитала в целом, формируется общество потребления, работающее на интересы борющихся между собой ТНК, а также развивается эксплуатация «первым миром» рабочей силы и ресурсов «второго» и «третьего». Автор подразделяет отрасли сферы услуг на превратный сектор, включающий финансовые спекуляции, маркетинг, массовую культуру и бюрократическое управление, и сектор креатосферы, обеспечивающий развитие общедоступного образования и воспитания, здравоохранения, подлинной науки и культуры. Бузгалин подчеркивает, что не превратный сектор, воспроизводящий фиктивные блага в превращенных формах, а именно креатосфера является преемницей развития материального производства и основой социального прогресса, предполагая развертывание общедоступного (всеобщего) социального творчества.
В этой связи С. С. Губанов (2008), один из приверженцев неоиндустриализма, полагает, что термин «постиндустриализм» неверно описывает происходящие явления как в экономиках развивающихся, так и развитых стран. По его мнению, экспансия занятости в сфере услуг является ложной в силу того, что международные статистические органы, рассчитывая численность занятых в экономике, учитывают лишь работников физического труда в промышленных отраслях, в то время как работники умственного и технического труда объединяются в различные отрасли сферы услуг так, будто последние существуют сами по себе в отрыве от производства [9].
Автор убежден, что Россия, которую пока еще нельзя назвать даже индустриально-развитой, в силу отсталости отраслей обрабатывающей промышленности, должна следовать по пути неоиндустриализации на основе вертикальной интеграции с формированием государственно-корпоративного промышленного капитала. При этом предполагается, что наука является внутренним фактором межотраслевой корпорации, объединяющей в себе все предприятия производственной цепочки, включая промежуточные, изготавливающие средства производства, необходимые для производства конечного продукта [9].
Действительно, если рассматривать вертикально-интегрированную экономику, где все производственные компоненты эндогенно включаются в сферу промышленного производства, то доля сферы услуг окажется не такой уж большой. Однако такое рассмотрение вопроса является достаточно спорным, по меньшей мере, для развитого мира, где производство в своей массе выведено за пределы страны и существует множество независимых крупнейших корпораций, обслуживающих производственную сферу и воздействующих на нее экзогенно (крупные консалтинговые предприятия, влиятельные инвестиционные банки, множество аутсорсинговых предприятий, оказывающих профессиональные услуги, научные центры, дистрибьюторские сети и др.). Поэтому полное слияние большинства отраслей сферы услуг с обрабатывающей промышленностью и их учет как единое целое представляется не совсем реальным. Ус -ложнение производственных процессов привело к обособлению и расширению различных отраслей и видов деятельности в экономике. Соответственно, помимо вертикально-интегрированных ТНК, в экономиках как развитых, так и развивающихся стран, функционирует множество малых и средних предприятий, использующих услуги сто-
ронних организаций, не интегрированных в них в силу экономической нецелесообразности, которые наряду с крупными корпорациями, вносят существенных вклад в эко -номическое развитие.
Ряд российских ученых в монографии «Постиндустриализм. Опыт критического анализа» (2012) [25] многосторонне обосновывают несостоятельность теории постиндустриализма, сценарии развития которой, сложившиеся в середине ХХ в., не подтвердились на практике. В начале ХХ1 в. нестабильность мировой экономики лишь усилилась. Авторы убеждены в том, что на основе данной теории сложился некий механизм паразитирования одной части мира, поставляющей фиктивные блага, за счет остальной части мира, производящей блага реальные. Такую систему эксплуатации Западом остальных народов авторы называют «неоколониальной экспансией», основанной, в отличие от раннего колониализма, не на военной силе, а на функционировании мировой финансовой системы с ведущей ролью доллара в ней. Согласно мнению авторов монографии, постиндустриализм в силу своей внутренней противоречивости, отсутствия основательного изучения предмета и размытости понятий, не может претендовать на роль научной теории, являясь лишь идеологемой, используемой в целях «глобальной манипуляции сознанием для управления миром».
Идеи постиндустриализма подвергаются критике, в том числе, и по причине применения метода стадий, отсутствия эволюции социально-экономических процессов. Критики утверждают, что последовательная смена эпох воспринимается апологетами постиндустриализма как объективный процесс, но при этом ими не учитывается пространственный аспект, демонстрирующий неприменимость данной идеологии ко всем странам мира.
Тем не менее, сторонники постиндустриализма, в том числе Белл, Тоффлер, Иноземцев, подчеркивают, что смена эпох одна на другую не способствует полному исчезновению предыдущей, тем самым общественные явления лишь накладываются друг на друга, меняя основные черты той или иной эпохи. Вместе с тем, постиндустри-алисты считают исторически неизбежным и даже необходимым переход к новому обществу для всех стран мира. В их понимании, это лишь вопрос времени.
Касательно концепции развития России отечественные ученые единодушны в необходимости проведения в нашей стране политики неоиндустриализации - комплексной реиндустриализации экономики с модернизацией промышленности на основе применения новых высоких технологий. В связи с этим Бодрунов (2016) вводит понятие «второй генерации нового индустриального общества» - НИО.2. [6]. По его мнению, индустриальное общество новой генерации основано на росте «знаниеемкого материального производства». Такое новое общество не просто станет сочетанием наиболее оптимальных компонент капитализма и социализма, но и, согласно автору, «создаст новые отношения, далеко выходящие за рамки соединения прежних форм» [6, с. 7], а снижение потребности и, соответственно, конкуренции за традиционные ограниченные ресурсы при использовании безграничного и доступного знания способствует преодолению социальных конфликтов. Автор подчеркивает: «В результате относительного сокращения ресурсоемкости производства с ростом его знаниеемкости повышается эффективность и снижается затратность производства... Одновременно происходит переключение вектора потребностей со средств жизнеобеспечения на потребности, связанные с развитием личности» [6, с. 14].
Сторонники неоиндустриализации убеждены в ключевой роли регулирующей функции государства в ее осуществлении. По их мнению, меры государственного регу-
лирования должны быть направлены на стимулирование НИОКР и обеспечение условий для применения инноваций частным бизнесом. А. А. Пороховский (2016) в своей статье отмечает, что модель смешанной экономики, присущая России, должна предполагать оптимальное соотношение рыночного и нерыночного регулирования на государственном, корпоративном и международном уровне. Он пишет: «Теперь государство призвано не только защитить право собственности, свободу конкуренции и выбора, но и права потребителей, а также использовать свои полномочия по защите национальных интересов. Подобный механизм оптимизации интересов, задач и целей не может опираться только на рыночные принципы» [15, с. 100].
5. Роль сферы услуг в воспроизводстве личности и экономики в целом
Несмотря на объективную критику концепции постиндустриализма, российские ученые недооценивают позитивную роль большинства отраслей сферы услуг в воспроизводстве экономики, сводя ее лишь к финансовому сектору. Сегодня отрасли сферы услуг настолько разнообразны, что отождествление их лишь с превратным сектором представляется ошибочным. Именно в отраслях услуг происходит развитие креа-тосферы.
Со времен классиков политической экономии сфера услуг претерпела большие изменения. Сегодня она включает в себя большой перечень разнообразных персональных, финансовых, правовых, социальных, культурных и государственных услуг, охватывая практически все сферы человеческой жизнедеятельности. Тем не менее, в российской литературе сохраняется некая брезгливость по отношению к слову «услуга», давно уже приобретшее иное значение.
Сфера услуг постепенно заняла важное место в современной экономике, в которой произошло смещение акцентов от машины к человеку, его творческому потенциалу и знаниям, которые он способен генерировать, ставшие основой развития науки и инноваций. Информационные технологии увеличили значимость образования и, тем самым, способствовали повышению качества рабочей силы, увеличению числа квалифицированных кадров, что, безусловно, положительно сказывается, в том числе, и на производственном процессе и на благосостоянии общества в целом.
Воздействие сферы услуг находит отражение как в повышении качества жизни, более полном удовлетворении потребительского спроса, духовном и интеллектуальном развитии личности, способствуя не только количественному, но и качественному воспроизводству творческой личности, так и в повышении эффективности производственных процессов, способствуя развитию сферы материального производства, тем самым, участвуя в процессе воспроизводства экономики. Соответственно, воспроизводственная роль разных отраслей сферы услуг различна. В современной экономике наибольшее значение имеют образовательные и медицинские услуги, непосредственно воспроизводящие рабочую силу. А профессиональные и деловые услуги повышают эффективность материального производства.
К. Маркс подчеркивал, что услуги, способствующие воспроизводству рабочей силы, имеют большое значение, так как они «дают взамен себя «пригодный для продажи товар и т. д.», а именно самое рабочую силу, в издержки производства или воспроизводства которой эти услуги входят» [14].
С. Д. Бодрунов (2016), рассуждая о значимости знаниеемких отраслей, тем не менее, не отождествляет их с отраслями сферы услуг. Он пишет: «... доминирующее положение постепенно займут отрасли, образующие целостный комплекс, создающие
знаниеемкий продукт: отрасли, в которых производится данный продукт, и те, где создается само знание и формируется человек, способный овладеть этим знанием и применить его в материальном производстве» [5, с. 12]. Такими отраслями, согласно Бод-рунову, являются высокотехнологичное материальное производство, наука, образование и культура.
Безусловно, как уже подчеркивалось выше, сфера материального производства имеет базовое положение по отношению к сектору услуг, однако в долгосрочной перспективе взаимосвязь и взаимозависимость двух секторов будет только усиливаться, эффективность функционирования производства во многом будет зависеть от развитости сферы услуг, ведь дальнейшее внедрение инновационных технологий невозможно без качественных научных и профессиональных кадров, которые создаются ее знание-емкими отраслями.
6. Технологическая сингулярность, роботизация и будущее сферы услуг
Некоторые эксперты, будучи приверженцами идеи «технологической сингулярности» и трансгуманизма, в частности В. Виндж и Р. Курцвейл, прогнозируют полное замещение человеческого труда машиной в производственной сфере примерно через 30 лет (в 2030-2045 г.) [32, 43]. Такие выводы делаются ими на основе последних тенденций компьютеризации и роботизации, происходящих в различных отраслях. Технологическая сингулярность возникает в результате сильного ускорения технологических изменений, в основном базирующихся на нанотехнологиях. Согласно мнению футурологов, мощность компьютера достигнет уровня человеческого мозга и положит начало возникновению пост- или сверхчеловека. Фантасты прогнозируют ряд различный событий, от таких ожидаемых, как развитие биотехнологий, наномашин, появление автономных электромобилей, развитие 3Б-печати и т.д. до совсем фантастических, таких как появление к 2038 г. людей-роботов, оснащенных различными дополнительными имплантами (например, глаза-камеры, дополнительные конечности), внедрение наномашин в мозг к 2039 г., достижение бессмертия к 2042 г. и преобладание небиологического интеллекта к 2044 г. [4, 32, 43].
Аналитики Bank of America Merrill Lynch прогнозируют, что с учетом роста продаж роботехники в 2014 г. до 29%, к 2025 г. роботы смогут заменить выполнение примерно около 45% производственных задач [41]. По оценкам экспертов, применение роботов к 2025 г. повлечет за собой повышение производительности труда примерно до 30% и снижение затрат на труд до 18% [31, р. 16].
В настоящее время ведутся обширные дискуссии относительно воздействия роботизации на экономическое развитие. Некоторые эксперты рассматривают происходящие тенденции в позитивистском ключе (К. Шваб) [42], другие акцентируют внимание на негативных последствиях ускорения технологий для рынка труда (Э. Бриньоль-фссон, Э. Макафи) [26].
Экономисты Э. Ф. Баффи, Л.-Ф. Занна и заместитель директора Института профессионального и организационного развития МВФ Э. Берг, анализируя негативные последствия технологического ускорения, отмечают, что снижение зарплат неквалифицированных работников приводит к тому, что в выигрыше остаются лишь собственники капитала и квалифицированные работники, труд которых крайне сложно заменить роботами. В связи с этим авторы видят выход в получении образования и переобучении для развития творческого потенциала и приобретения таких навыков, которые будут дополнять, а не заменяться роботами [2, с. 13].
С нашей точки зрения, развитие технологий и использование роботов должно иметь границы и применяться лишь в целях повышения эффективности в отраслях промышленности и высокотехнологичных услуг. Внедрение же технологий в личную жизнь человека может стать опасной игрой на выживание. Такие возможности как установка им-плантатов и чипов в мозг человека позволят определенным влиятельным группам полностью контролировать и удаленно отслеживать все действия и даже мысли человека, что даст возможность использовать полученные данные в коммерческих, политических и даже военных целях. А замена биологического интеллекта компьютером может стать угрозой для существования человечества, огромные массы людей станут просто невостребованными, ведь для создания и поддержания обладающих сознанием самопрограммируемых роботов нет необходимости в таком количестве людей.
На данном этапе достаточно сложно давать какие-либо оценки степени реальности идей и прогнозов трансгуманистов и футурологов, в силу того, что научно концепция технологической сингулярности однозначно не подтверждена и не опровергнута, хотя и осуществляются некоторые попытки. Однако если отбросить фантастические предсказания, то очевидно, что заменить человеческий труд в сфере услуг невозможно на сто процентов. Искусственный интеллект сможет с легкостью вытеснить физический и рутинный умственный труд, но ему не подвластен человеческий разум, который будучи его создателем, полностью им управляет. Это означает, что знаниеем-кие отрасли сферы услуг останутся наиболее перспективными и практически единственными сферами приложения человеческого труда, будучи источником экономического прогресса еще достаточно длительный период времени.
7. Общие выводы
Были рассмотрены различные концепции, описывающие современное общество. Все они исходят из рассмотрения возросшей роли науки и знания как источников эко -номического прогресса. Знание становится новым фактором производительности и новым экономическим ресурсом, рождаясь в наукоемких отраслях сферы услуг, способствующих повышению эффективности производства, воспроизводству рабочей силы и творческой личности, повышению качества жизни общества, более полному интеллектуальному и духовному развитию людей.
Ускорение технологического развития одновременно создает угрозы для занятости, но и открывает новые перспективы. Высокотехнологичные отрасли сферы услуг позволяют специалистам, занятым в них, получать больше выгод, а в случае полной замены физического труда в промышленности роботами, останутся наиболее перспективными и высокодоходными сферами занятости.
Список литературы
1. Белл, Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования / Д. Белл; пер. с англ.; под ред. В. Л. Иноземцева. - М.: Academia, 1999. - 956 с.
2. Берг, Э. Роботы, экономический рост и неравенство/ Э. Берг, Э. Ф. Баффи, Л.-Ф. Занна // Финансы и развитие. - 2016. - № 3 (53). - C. 10-13.
3. Бжезинский, З. Между двумя веками: роль Америки в эру технотроники / З. Бжезин-ский; пер. с англ. И. М. Максимовой. - М.: Прогресс, 1972. - 308 с.
4. Биргер, П. Все идет по плану: что нужно знать из прогнозов Рэя Курцвейла 20192099 / П. Биргер. URL: https://republic.ru/biz/1213655/
5. Бодрунов, С. Д. Новое индустриальное общество. Производство. Экономика. Институты / С. Д. Бодрунов // Экономическое возрождение России. - 2016. - №2(48). - C. 5-14.
6. Бодрунов, С. Д. О некоторых вопросах эволюции экономико-социального устройства индустриального общества новой генерации / С. Д. Бодрунов // Экономическое возрождение России. - 2016. - №3(49). - C. 5-16.
7. Бодрунов, С. Д. Сфера слуг и материальное производство: проблемы соотношения в современной экономике/ С. Д. Бодрунов, А. И. Колганов// Экономическое возрождение России. - 2016. - №1(47). - C. 9-29.
8. Бузгалин, А. В. Постиндустриальное общество - тупиковая ветвь социального развития? (Критика практики тотальной гегемонии капитала и теорий постиндустриализма) / А. В. Бузгалин // Вопросы философии. - 2002. - №5. - C. 26-43.
9. Губанов, С. С. Неоиндустриализация плюс вертикальная интеграция (о формуле развития России) / С. С. Губанов // Экономист. - 2008. - №9. - C. 3-27.
10. Гэлбрейт, Дж. Новое индустриальное общество / Дж. Гэлбрейт; пер. с англ. - М.: ООО «Изд-во АСТ»: ООО «Транзиткнига»; СПб.: Terra Fantastica, 2004. - 602 с.
11. Дайзард, У. Наступление информационного века / У. Дайзард // Новая технократическая волна на Западе: сб. статей / отв. ред. П. С. Гуревич. - М.: Прогресс, 1986. - C. 343-355.
12. Иноземцев, В. Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы: учеб. пособие для студентов вузов/ В. Л. Иноземцев. - М.: Логос, 2000. - 304 с.
13. Кастельс, М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / М. Кас-тельс; пер. с англ. / под науч. ред. О. И. Шкаратана. - М.: ГУ ВШЭ, 2000. - 608 с.
14. Маркс, К. Теории о производительном и непроизводительном труде // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. - 2-е изд. - Т. 26. Ч. 1. - С. 149.
15. Пороховский, А. А. За и против «рыночной колеи» России в XXI веке / А. А. Пороховский // Экономическое возрождение России. - 2016. - №2(48). - С. 98-102.
16. Портер, М. Революция в производстве. «Умные» технологии перекраивают компании/ М. Портер, Дж. Хаппелманн // Harvard Business Review - Russia. - 2015. - 11. - С. 84.
17. Ростоу,В. В. Стадии экономического роста / В. В. Ростоу; пер. с англ. В.П. Марченко. - Нью-Йорк: Изд-во Фредерик А. Прегер,1961. - 239 с.
18. Ростоу, Уолт. У. Политика и стадии роста / Уолт. У Ростоу; пер. с англ. - М.: Прогресс, 1973. - 204 с.
19. Сакайя, Т. Стоимость, создаваемая знанием, или История будущего / Т. Сакайя // Новая постиндустриальная волна на Западе: антология / под ред. В. Л. Иноземцева. - М.: Academia, 1999. - С. 337-371.
20. Стоуньер, Т. Информационное богатство. Профиль постиндустриальной экономики / Т. Стоуньер // Новая технократическая волна на Западе: сб. статей / отв. ред. П. С. Гуревич. -М.: Прогресс, 1986. - С. 392-409.
21. Тоффлер, Э. Третья волна / Э. Тоффлер; пер. с англ. К. Ю. Бурмистрова [и др.]. - М.: АСТ, 2009. - 795 с.
22. Турен, А. От обмена к коммуникации: рождение программированного общества / А. Турен // Новая технократическая волна на Западе: сб. статей / отв. ред. П. С. Гуревич. - М.: Прогресс, 1986. - С. 410-430.
23. Услуги в современной экономике /отв. ред. Л. С. Демидова, В. Б. Кондратьев. - М.: ИМЭМО РАН, 2010. - 342 с.
24. Уэбстер, Ф. Теории информационного общества / Ф. Уэбстер; пер. с англ. М. В. Арапова, Н. В. Малыхиной; под ред. Е. Л. Вартановой. - М.: Аспект Пресс, 2004. - 400 с.
25. Постиндустриализм. Опыт критического анализа / В. И. Якунин, С. С. Сулакшин, В. Э. Багдасарян [и др.]. - М.: Научный эксперт, 2012. - 288 с.
26. Brynjolfsson, E. Race Against The Machine: How the Digital Revolution is Accelerating Innovation, Driving Productivity, and Irreversibly Transforming Employment and the Economy / E. Brynjolfsson, A. McAfee. - MIT: MIT Center of digital business, 2012. URL: http:// ebusiness.mit.edu/research/Briefs/Brynjolfsson_McAfee_Race_Against_the_Machine.pdf
27. Bureau of Labor Statistics /The Employment Situation. - 2015. - Dec. URL: https:// www.bls.gov/news.release/archives/empsit_01082016.pdf
28. Clark, C. The Conditions of Economic Progress / C. Clark. - 3rd ed. - L.: MacMillan&Co Ltd, 1957. - 720 p.
29. Drucker, P. The new society. The Anatomy of Industrial Order / P. Drucker. - NY: Harper and Brothers, 1950. - 362 p.
30. Fisher, A. G. B. Production, primary, secondary and tertiary / A. G. B. Fisher //Economic Record 15.1. - 1939. - P. 24-38.
31. Inside OPS. Are your operations ready for a digital revolution? Boston Consulting Group. -2016. - July.
32. Kurzweil, R. The Singularity Is Near: When Humans Transcend Biology / R. Kurzweil. -New York: Viking, 2005. - 652 p.
33. Masuda, Y. The Information Society as Post-Industrial Society / Y. Masuda. - Washington, D C.: World Future Society, 1981. - 171 p.
34. OECD iLibrary. URL: https://data.oecd.org/emp/employment-by-activity.htm#indicator-chart
35. OECD Statistics/Labour Force Statistics. URL: http://stats.oecd.org/
36. OECD Statistics/National Accounts. URL: http://stats.oecd.org/
37. OECD Statistics/Science, Technology and Patents. URL: http://stats.oecd.org/
38. OECD STI Scoreboard, 2015. - Р. 57. URL: http://dx.doi.org/10.1787/888933273253
39. Porat, M. U. Communication Policy in an Information Society. In Communications for Tomorrow / M. U. Porat. - NY: G O. Robinson, ed. Praeger, 1978. - Р. 3-60.
40. Porat,M. U. The Information Economy: Sources and Methods for Measuring the Primary Information Sector (Detailed Industry Reports); OT Special Publication, US Department of Commerce, Office of Telecommunications. - Washington, DC, 1977. - May. - Vol. 2. - Р. 12-77.
41. Robot Revolution - Global Robot & Al Primer / Bank of America Merrill Lynch, 2015. URL:https://www.bofaml.com/content/dam/boamlimages/documents/PDFs/robotics_and_ai_ condensed_primer.pdf
42. Schwab, K. The fourth industrial revolution / K. Schwab // Foreign affairs. - 2015. - 12 дек. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/2015-12-12/fourth-industrial-revolution
43. Vinge, V The Coming Technological Singularity: How to Survive in the Post-Human Era / V. Vinge; Department of Mathematical Sciences, San Diego State University. - 1993. URL: http://www-rohan.sdsu.edu/faculty/vinge/misc/singularity.html
44. World trade Organization. URL: http://stat.wto.org/CountryProfile/WSDB CountryPFView.aspx?Language=E&Country=E28
