CC BY
82
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
19
УДК: 165.24
О.Н. Бушмакина
«МЕСТО»-ПОЛОЖЕНИЕ DAS DING В СТРУКТУРЕ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ
Анализируется место Das Ding на пределе Символического и Реального в структурах избытка и не-хватки как способах конструирования конфигурации границы, на которой происходит самоидентификация Я и самоопределение социального в дискурсивном поле психоаналитической реальности.
Ключевые слова: реальность, пространство, место, дискурс, индивид, социум, самоидентификация, психоанализ.
Психоаналитическая деятельность направлена на то, чтобы посредством универсализации примирить человека с его собственными желаниями, освободив от чувства вины. Этот путь обнаруживается в противоречии между животной и социальной природой человека, в разрыве между природным и культурным, инстинктивным и цивилизованным. Нравственный опыт, образующийся в перспективе этого разрыва, оказывается основой вступления пациента в поле психоанализа. «Это Я, которое должно явиться там, где (нечто) было, и которое анализ учит нас измерять, является не чем иным, как тем самым, чьи корни уже даны нам в том Я, что задается вопросом о том, чего оно хочет» [4. С. 15]. Парадокс состоит в том, что само Я задается этим вопросом именно оттуда, откуда исходят моральные императивы сверх-Я, сопровождающиеся его собственными болезненными переживаниями, то есть из области символического. Желание Я, таким образом, всегда облечено в структуры символического, которые скрывают его, предъявляя его в структурах желания Другого.
С одной стороны, поскольку желание индивида может быть предъявлено только в структурах символического порядка, а значит, существует по правилам производства символических структур, постольку его существование определяется внутренними логико-символическими законами. Циркулируя в пространстве символических порядков, оно образует такие констелляции, которые предполагают возможность абсолютного желания. Здесь конкретное желание всегда образует разрыв с абсолютным желанием, где не-полнота конкретности предъявляется на границе с абсолютной полнотой идеальности.
С другой стороны, вхождение желания в символическое поле возможно только при условии его ограничения пределами дозволенного или разрешенного желания. Оно может задаваться только в структурах запрета. Этот парадокс предъявляет амбивалентность желания на границе закона. Предполагается, что исполнение желания непременно связано с пре-хождением границ закона или с преступлением. Каждое желание обретает оттенок не-законности.
Ограниченность законом указывает, во-первых, на принципиальную не-полноту реализации желания в пределах пространства социального; во-вторых, образует пространство природности как «места» полной актуализации собственно человеческого желания как манифестации «животности» animal rationale; наконец, в-третьих, устанавливает дистанцию «социального» и «природного», возвращая полноту «природности» как утопию свободной «социальности». Социальное полагается как бы поверх природного, скрывая его в себе так, что социальное оказывается внешним, а природное становится внутренним. Желание образуется как поле напряжения между принципом удовольствия и принципом реальности.
Социальное подавляет и вытесняет природное в область бессознательного, но «то, что мы о бессознательном знаем, становится нам известно посредством слов» [5. С. 44]. Иначе говоря, бессознательное имеет языковую структуру. Оно существует на уровне элементов как скрытый ^оуо^, место установления порядка значимости знаков. Вытесняются всегда означающие, а «принцип удовольствия не поддается вписыванию в биологические координаты» [5. С. 53].
Ввиду того, что сознание и бессознательное образуются языковыми структурами и языковой деятельностью, можно сказать, вслед за Ж. Лаканом, что «вещи, которые составляют мир человека, являются вещами вселенной, структурированной речью, что именно язык, символический процесс, управляет ею и в ней господствует» [3. С. 60]. Артикулированное слово является в мир через представленность в вещи, где как то, так и другое оказываются произведенными продуктами человеческой деятельности, управляемой языком. Вещи как бы выводятся на поверхность, делаются видимы-
ми при содействии человеческой речи, которая принадлежит регистру предсознательного. Их можно заметить и отрефлексировать. Слова поверяются вещами, которые словами же и созданы.
По З. Фрейду отношение между внутренним и внешним, то есть между человеческим организмом и средой, регулируется принципом реальности. Он служит для того, чтобы поддерживать гомеостаз среды и организма, то есть для того, чтобы уберечь внутренние структуры организма от вторжения излишней энергии со стороны внешнего мира. Напряжение между аппаратом восприятия и тем уровнем внутренней энергии, который присущ организму как гомеостатической системе, разряжается в артикуляции, в речевой деятельности. Изначальным способом разрядки психической энергии является крик, который сигнализирует о первичном переживании реальности человеческим субъектом. В крике оглашается и провозглашается реальность в ее допредикативности. Он конституирует временной промежуток между моментом восприятия и временем осознания, указывая на то, что А. Бергсон называл «церебральным интервалом». Крик как возможность речи задает пространство положения собственно человеческого, разворачивающегося между немым письмом знаков и формулируемой в словах речи, организуя своего рода «подкожное» пространство.
Принцип реальности существует как своеобразный фильтр, благодаря которому реальность представляется человеку в избирательной форме знаков, указывающих на ее остающееся непрозрачным присутствие. Присутствие Das Ding оповещается знаками, отсылающими к присутствию внешнего мира, сигнализирующими о том, что именно с ним сознание имеет дело как с тем, с чем ему предстоит еще разобраться. «Вещь заявляет о себе для нас лишь постольку, поскольку она “попадает” в слово - в том смысле, в котором говорим мы “попасть в десятку”» [3. С. 74].
Реальность воспринимается как нечто целое в своей неопределенности, которая переопределяется в конкретных объектах так, что каждый из них оказывается всего лишь частью, указывающей на не-хватку этого целого, то есть каждая часть как бы возвращает утраченный Объект, но только как частичный. Первичное представление субъектом Объекта словно бы выносится вовне, представляясь как нечто чужое, противостоящее, вне-положенное, как то, на что он ориентируется, к чему продвигается и с чем сверяется, пытаясь достичь Вещи, Das Ding. Но Объект безвозвратно утрачен и никогда не будет заново найден. Das Ding существует как абсолютное Иное субъекта. Оно позиционирует субъекта через установление первичной дистанции между внутренним и внешним как вне-означаемым, где Вещь оборачивается немой реальностью. О наличии Вещи можно догадаться только по тому напору, который проявляется в настоятельности и упорстве «нечто такого, что хочет», то есть в насущности жизни. Яннис Ставракакис, анализируя «Этику психоанализа» Лакана, констатирует, что «Реальное — это та самая Вещь, которая ускользает от опосредования дискурсом; оно ускользает от представления и символизации в дискурсе и всегда возвращается на его место, чтобы обнаружить его ограниченность. Именно основополагающий характер Реального раскрывает субъекта как субъекта нехватки. Именно основополагающий характер Реального создает нехватку в Другом; именно основополагающий характер и несводимость невозможного Реального раскалывает социальное поле» [8. С. 206].
Вещь возникает как утраченное/невозможное реальное, в «месте» которого предъявляются воображаемые или символические объекты (этический идеал является всего лишь одним из них), ни один из которых не способен возместить или скрыть не-хватку реального, обусловленную символизацией. По мнению С. Жижека, Das Ding - это парадоксальная Вещь, объективированная, воплощенная не-хватка, дыра в Другом или в символическом порядке [2]. Производство воображаемых структур организуется по границе пустого «места» как невозможно-реальной Вещи, где «опыт появления “нечто (пятно Реального) вместо ничего”, по-видимому, лежит в основе метафизического вопроса “Почему существует Нечто вместо Ничто?”» [1. С. 3].
С одной стороны, весь порядок организации реальности как целого задается пустым «местом» как избыточным элементом, функционирующим в порядках объективности и конституирующим объективность как целое. В порядках реальности он оказывается избыточным символическим элементом, которым как бы уравновешивается множество объектов в их определенности и конкретности, им придается статус элементов целого. Поскольку само целое непосредственно предъявляется и выражается вполне через развернутую множественность объектов или вещей в их данности, или действительности, постольку символическая констатация целостности оказывается избыточной по отношению к непосредственности существования целого во множестве вещей или объектов. Но только символизация придает каждому объекту статус принадлежности к целому, или статус элемента. Она не
«Место»-положение Das Ding в структуре психоаналитической реальности 21
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА 2011. Вып. 1
прибавляет ничего к уже существующей действительности, то есть не является некой дополнительной вещью. В слове они предъявляются как «все»-в-«месте». Слово «вещь» становится «местом» положения «всех» вещей, где каждая из них в момент представления несет в себе целостность «вещи», которая оказывается недостижимой в реальности. Иначе говоря, в слове «вещь» каждой конкретной вещи предоставляется «место». Слово как «место»-положение вещи определяет ее статус и порядок существования в структуре реальности как целого или в мироустройстве, в универсуме. Каждая вещь вы-(с)-казывается в ее отношении к универсуму, а «весь» мир укладывается в слово.
С другой стороны, в символическом универсуме всякая «вещь» оказывается всего лишь указанием на действительное существование вещей «как они есть на самом деле» в их непосредственной данности, которая оказывается невыразимой. Поскольку ни одно слово не является вещью как таковой, постольку каждое из них высказывается о вещи, оставляя за пределами высказывания непосредственность ее существования. Вещь становится невыразимой тайной, которая циркулирует в дискурсивных цепях как некая «фигура умолчания», оказываясь паузой, интервалом в цепочке означающих. Это значит, что всякая символическая система разворачивается в структурах означающих, бесконечно отсылающих друг к другу, где вещь оказывается «точкой пристежки», или невыразимым «объектом а».
Другими словами, на пределе разворачивания всякая символическая система обнаруживает проблему собственного обоснования как проблему истинности. Поскольку выбор основания системы оказывается произвольным выбором субъекта, постольку становится невозможным установить истинность системы как необходимость выбора, обусловленного самой системой. Основание системы либо элиминируется за ее пределы и становится трансцендентным, либо понимается в предъявлении ее развернутого существования как непосредственного обоснования, где каждый элемент должен соответствовать системе в целом. Она должна быть внутренне согласованной, или непротиворечивой. Трансцендентное основание задается как самоочевидность существующего порядка вещей, или закона, который может субстанциализироваться и персонифицироваться. Оно не рефлексируется. Система в нерефлексирован-ности собственного базисного принципа окажется фундированной «пустым» местом, «дыркой» в ее центре. Она представляется как объективированная децентрированная субъективность, существующая в отсутствие субъекта. Это вынесенная вовне субъективность субъекта, или субъект в отсутствие субъективности. Можно сказать, что «объект-Вещь представлена как часть нас самих, часть, которую мы выталкиваем в реальность» [1. С. 2, 3]. Существование в структурах порядка, где сам принцип порядка трансцендируется за пределы системы, воспринимается ее индивидами, «лишенными» субъективности, как тотальное насилие, «растворенное» в пространстве повседневности.
Тем не менее, с одной стороны, есть упорство и настоятельность принципа существования, который выступает в качестве радикального требования и гласит: «живи!», с другой стороны, желание жить, как всякое желание ограничивается структурами символического порядка и обретает характер постоянного пре-ступания или пре-ступления, предъявляя амбивалентность существования. Как отмечает С. Жижек, всякий «определенный, самый, что ни на есть, тоталитарный социальный порядок должен, тем не менее, подкреплять то, что эксплицитно запрещено, эксплицитные законы социальной жизни, серией неписанных, непристойных законов» [7. С. 168]. Иначе говоря, социальное способно эксплицитно существовать только поддерживаясь набором неписаных, не легитимированных правил. Они никогда не признаются публично, но без них социальное неспособно осуществляться. Образуется «зазор» между писаными и неписаными законами, который поддерживает функционирование системы. Контуры Das Ding проступают между строчками писаных правил как та неписаная действительность, Реальное, которое понуждает к существованию.
Итак, «место»-положение Das Ding в структуре психоаналитической реальности определяется на границе Символического и Реального. Ее сложная конфигурация задается отношениями между присутствием и отсутствием так, что всегда образуется «петля» Символического в структуре Реального, которая предъявляется либо как не-хватка Реального, либо как избыток Символического. Как в том, так и в другом случае, Вещь задает сложную линию границы как условие самоидентификации «Я» в пространстве психоаналитической реальности. Психоаналитический дискурс структурируется вопросом, констатирующим не-хватку желания в «месте» Вещи, или в пространстве положения «объекта петит а», который маркируется «точкой пристежки». Напряжение Реального требует предъявления в строе Символического, разрешаясь в движении психоаналитического дискурса, где латентный объект желания обретает имя.
Расширение психоаналитического дискурса на анализ социальных структур приводит к пониманию социальной системы как строя Символического, который объективируется в структурах Реального. Трансценденция принципа организации социального приводит к не-хватке социальной субъективности, которая предъявляется в объективированной фигуре homo sacer (объект петит а) как в маркере границы системы. В «зазоре» между легитимированным правилом и не-законным желанием открывается пространство индивидуального существования, где обнаруживаются неписаные смыслы между строк писаных правил, а субъективность способна самоопределяться в точке субъекта.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Жижек С. Вещь из внутреннего пространства. URL: http://www.kcgs.org.ua/gurnal/gurnal-09-18.pdf
2. Жижек С. Глядя вкось. URL: http://www.i-u.ru\biblio
3. Лакан Ж. Das Ding // Этика психоанализа (Семинары: Книга VII (1959-60)). М.: Гнозис; Логос, 2006. С.58-76.
4. Лакан Ж. Наша программа // Этика психоанализа (Семинары: Книга VII (1959-60)). М.: Гнозис; Логос,
2006. С.7-24.
5. Лакан Ж. Перечитывая «Entwurf» // Этика психоанализа (Семинары: Книга VII (1959-60)). М.: Гнозис; Логос, 2006. С.48-57.
6. Лакан Ж. Удовольствие и реальность // Этика психоанализа (Семинары: Книга VII (1959-60)). М.: Гнозис; Логос, 2006. С.27-47.
7. Рыклин М. Непристойное приложение. Беседа со Славоем Жижеком // Рыклин М. Деконструкция и деструкция. Беседы с философами. М.: Логос, 2002. С. 164-182.
8. Ставракакис Я. Двусмысленная демократия и этика психоанализа // Логос. 2004. №2. С. 198-216.
Поступила в редакцию 02.12.10
O.N. Bushmakina
«Place»-station Das Ding in the structure of psychoanalytic reality
The article covers the place of Das Ding at the limit of the Symbolic and the Real in the structures of an excess and a shortage as the ways of building the configuration of the boundary on which the self-identity of «Me» and the selfdetermination of the social in the discursive field of psychoanalytic reality takes place.
Keywords: reality, space, place, discourse, an individual, social medium, self-identification, psychoanalysis.
Бушмакина Ольга Николаевна, доктор философских наук, профессор ГОУВПО «Удмуртский государственный университет»
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 6)
E-mail: [email protected]
Bushmakina O.N., doctor of philosophy, professor Udmurt State University
462034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya str., 1/6 E-mail: [email protected]
