CC BY
390
МЕСТО И РОЛЬ НОРМ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА В ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
© Искевич И.С.*, Сучкова Е.А.*
Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов
В связи с взаимодействием национальных и международной правовых систем, что является высшим уровнем взаимодействия, актуальным остается место и роль норм международного права в правовой системе международного права.
Ключевые слова: международное право, норма, законодательство, Конституция, правовая система.
Одна из общих тенденций мирового развития - усиление взаимозависимости государств и, как следствие, развитие их сотрудничества, расширение сферы и интенсификация международных отношений. Это, в свою очередь, влечет взаимодействие и сближение правовых систем. Правовая система в значительной мере зависима и играет обслуживающую роль. Ее задача - юридическое обеспечение функционирования определенной системы отношений. Какова степень совершенства самих отношений, такова и степень развитости правового регулирования. Общая тенденция к взаимопониманию и сотрудничеству дает основания полагать, что взаимодействие правовых систем будет усиливаться.
Многие исследователи отмечают сближение национальных правовых систем, более того, их взаимопроникновение, развитие в одних системах элементов, которые являются ведущими в других. Бол ее высоким уровнем отношений национальных правовых систем является их международное взаимодействие, когда в одной системе придается юридическое значение нормам другой [2, с. 537].
Высшим уровнем является взаимодействие национальных и международной правовых систем. При всех отличиях они имеют общую основу (волю государства и его интересы), правовую природу, общие категории и принципы права. Взаимное тяготение, согласованность - закономерный этап их взаимодействия. Подчеркивают, что в мире, где международные связи расширяются из года в год, важно создать для них прочную правовую основу. Государства должны выработать и принять в каждой области единообразные нормы. Международная унификация права - одна из важнейших задач настоящего времени.
И во многом это задача международного права (далее МП - международного права).
* И.о. заведующего кафедрой «Международное право», кандидат юридических наук.
* Магистрант кафедры «Международное право».
Оно само есть продукт согласования политических и правовых позиций государств, а через них - и национальных правовых систем. Вместе с тем международное право, международно-правовая система в целом являются основой интеграции на высшем уровне - взаимодействия, координации и сближения всех правовых систем современности.
Одна из общих тенденций мирового развития - усиление взаимозависимости государств и, как следствие, развитие их сотрудничества, расширение сферы и интенсификация международных отношений. Это, в свою очередь, влечет взаимодействие и сближение правовых систем. Правовая система в значительной мере зависима и играет обслуживающую роль. Ее задача - юридическое обеспечение функционирования определенной системы отношений. Какова степень совершенства самих отношений, такова и степень развитости правового регулирования. Общая тенденция к взаимопониманию и сотрудничеству дает основания полагать, что взаимодействие правовых систем будет усиливаться.
Многие исследователи отмечают сближение национальных правовых систем, более того, их взаимопроникновение, развитие в одних системах элементов, которые являются ведущими в других. Бол ее высоким уровнем отношений национальных правовых систем является их международное взаимодействие, когда в одной системе придается юридическое значение нормам другой [1, с. 119].
Одно из проявлений сближения международной и национальных правовых систем - объявление норм международного права составной частью внутригосударственной правовой системы. В частности, закрепление в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ данного положения в качестве одного из принципов конституционного строя страны служит весьма показательным примером такого сближения.
Причем, как уже указывалось выше, кажущиеся несовместимыми позиции сторонников трансформации и прямого действия норм международного права не являются на самом деле столь абсолютно противоположными, более того, имеют ряд точек соприкосновения (подробнее об этом ниже). Можно даже высказать предположение, что нет непреодолимых препятствий для сближения их взглядов [4, с. 235].
Само включение в Конституцию РФ указанной нормы вызвало неоднозначные, порой противоречивые, оценки. С точки зрения А.Н. Талалаева, включение норм МП в правовую систему нашей страны явилось историческим шагом огромной важности, коренным образом изменило понятие правовой системы России, ее структуру, поставило по-новому вопрос о соотношении, иерархии правовых норм. Хлестов О.Н. считает, что Россия перешагнула важный рубеж в своем отношении к международному праву. По мнению Е.Т. Усенко, это логическое продолжение развития советского и российского законодательства, но сам текст его статьи вызывает серьезные заме-
чания, более того, возражения. Напротив, И.И. Лукашук говорил, что данная статья определила характер взаимосвязи международного и национального права на современном уровне. Даниленко Г.М. оценил ее как чрезвычайно важную новеллу, одно из важнейших достижений Конституции РФ [9, с. 81].
Вопрос о природе норм международного права во внутригосударственной сфере.
Несмотря на то, что с 1993 г. нормы международного стали правовой реальностью во внутренней системе, изменили, по сути, всю правовую картину, общая теория права практически не отреагировала на изменившуюся ситуацию. Как и в 90-е гг. прошлого столетия, так и сегодня в соответствующих главах ряда работ, как правило, речь идет только о нормах внутреннего права без рассмотрения и даже упоминания норм МП либо только в объеме и в контексте их отличия друг от друга.
Также, несмотря на конкретную формулировку ст. 15 Конституции РФ, в научной и учебной литературе по теории права (где идет об этом речь) и по международному праву нормы международного права получают совершенно различный, порой неадекватный, статус и «объявляются» частью то права, то законодательства (причем нередко со ссылкой на Конституцию РФ), то правовой системы Российской Федерации. В одних случаях это принципиальная позиция: Е.Т. Усенко, например, считает неуместным и ошибочным положение о нормах международного права как составной части правовой системы Российской Федерации, достаточно было сказать: «являются составной частью права Российской Федерации». Ибо нормы международного права, подчеркивает он, автономны по отношению к внутренней системе права, сохраняют связь с породившим их международным договором и должны толковаться на основе договора, а не внутреннего права и его системы. В других случаях такая терминологическая подмена происходит «молчаливо» [8, с. 167].
Но в обоих случаях смешиваются понятия права (его системы) и правовой системы, как было показано выше. Более того, трудно совмещаются отстаиваемые утверждения о «составной части права» и в то же время об «автономности, обособленности по отношению к праву» норм международного права.
Нормы международного права как выражение согласованных позиций и воль государств, а не воли одного государства (как нормы его собственного права) должны толковаться и исполняться государствами (в том числе и во внутригосударственной сфере) с точки зрения объекта и целей договора, целей и принципов международного права в целом, а не внутреннего права. Это общепризнанное положение международного договорного права. Оно подчеркивается в пособиях, посвященных внутригосударственному выполнению норм международного права, в материалах, основанных на обобщении практики. Прежде всего, в силу данного положения нормы междуна-
родного права вряд ли обоснованно рассматривать как составную часть внутреннего права. Они не меняют своей природы, формы и в этом смысле по отношению к нормам внутреннего права являются «инородным телом».
Ни один внутригосударственный акт независимо от характера и содержания (акт инкорпорации, рецепции, трансформации), обеспечивающий выполнение государством своих международных обязательств, не способен изменить природу норм, их особенные цели, содержание, форму и т.д. Этого и не требуется - государство выполняет и обеспечивает выполнение именно норм международного права.
И посылка о том, что инкорпорируемая норма изменяет свою природу и рассматривается субъектами внутреннего права в качестве нормы национального права, воспринимается как недоразумение.
В любом случае она мало согласуется с практикой применения норм международного права, которые толкуются и воспринимаются судами и другими органами, физическими и юридическими лицами как нормы иного, не внутреннего, права. Такой подход сложился еще в 1990-е гг., когда после принятия Конституции РФ стала формироваться практика использования норм международного права.
Один из многочисленных примеров - Постановление Московского областного суда от 3 октября 1997 г. по уголовному делу в отношении Б., Л. и В., принятое с учетом Определения Конституционного Суда РФ по запросу судьи Московского областного суда о противоречии норм УПК РСФСР Конституции РФ и Международному пакту о гражданских и политических правах. При новом рассмотрении дела после отмены предыдущего приговора Президиумом Верховного Суда РФ защитник обвиняемых ссылался на Определение Конституционного Суда РФ, в соответствии с которым для разрешения вопроса следует руководствоваться нормой п. 7 ст. 14 Пакта, подлежащей применению как норма международного права. Поскольку, установил Мособлсуд, ч. 3 ст. 380 УПК РСФСР противоречит указанной норме Пакта, в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ «суд по данному делу обязан применить нормы международного права» [5].
Высшие судебные инстанции закрепили такой подход. В Постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 11 июня 1999 г. № 8 «О действии международных договоров Российской Федерации применительно к вопросам арбитражного процесса» (п. 4) и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» (п. 10) указывается, что толкование судами договоров должно осуществляться в соответствии с разд. 3 ч. 3 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. К тому же в указанном Постановлении Высшего Арбитражного Суда РФ говорится: «Суд толкует международно-правовую норму добросовестно, в контексте и
в соответствии с объектом и целями международного договора Российской Федерации» [6].
Дальнейшее развитие практики показывает, что суды следуют такому подходу. На него ориентированы и научно-практические комментарии к кодексам и законам.
В частности, в комментарии к ТК РФ относительно содержания ст. 10 об общепризнанных принципах и нормах и международных договорах в регулировании трудовых отношений говорится, что это приводит «к изменению сложившихся стереотипов в формировании российской правовой системы и в применении правовых норм. Становится возможным и необходимым прямое (непосредственное) применение международных норм в случае их ратификации Российской Федерацией».
Верховный Суд РФ в Справке по материалам изучения судебной практики в Российской Федерации, касающейся процедуры определения статуса беженца, отразил сложившуюся тенденцию, в частности, применительно к вопросам определения семьи и (или) иждивенца. Поскольку, отмечается в ней, Федеральный закон «О беженцах» не содержит таких определений, суды при разрешении гражданских дел данной категории «в соответствии с федеральным законом или международным договором Российской Федерации применяли нормы иностранного права. При этом, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены законом, суды ... применяли правила международного договора» (раздел «Принцип единства, воссоединения семьи»).
В сущности, в этом и состоит назначение такого способа исполнения международных обязательств, как отсылка к нормам международного права: «... она делается постольку, поскольку эти нормы остаются нормами того именно правопорядка, на который делается ссылка, остаются ими также и с точки зрения того правопорядка, от которого делается ссылка».
Вопрос о природе норм международного права во внутригосударственной сфере - отражение общей проблемы соотношения международного и национального права, к которой обнаружились противоположные подходы «дуализма» и «монизма» [7, с. 234].
«Крайние дуалисты» практически полностью отрицали влияние международного права на внутреннее право, считая, что это разные правопо-рядки, которые никогда не пересекаются; говорить о конфликтах между правом международным и внутригосударственным так же неточно, как говорить о конфликтах между законами разных государств; обязательная сила внутригосударственных норм совершенно независима от их соответствия или несоответствия международным обязательствам государства. Отсюда, из классического дуализма, прямой путь к обоснованию преобразования, восприятия норм одной правовой системы другой.
«Монисты», напротив, отстаивают примат международного права над внутренним правом. Они не отрицают определенных различий между ними
(Кельзен вообще видит единственное различие в способе образования того и другого), но ставят международного права выше внутреннего права. И как вывод: международные договоры могут распространяться на физических лиц и применяться национальными судами.
Исследование обозначенного вопроса в отечественной литературе породило всплеск широкой длительной дискуссии о взаимодействии международного и советского (а затем российского) права, о возможности или невозможности внутригосударственного действия норм международного права, которая развела ее участников в разные стороны. Неоднократно она сопровождалась подробным разбором точек зрения и аргументов. Тем не менее доктрина того периода, вплоть до принятия Конституции РФ, не продвинулась в разработке конкретных вопросов взаимодействия международного и отечественного права во внутригосударственной сфере. Не было широкого системного изучения и обобщения деятельности нормотворческих и правоприменительных органов, связанной с обращением к международного права. Теория и практика развивались параллельно.
Значительный разброс мнений дал, очевидно, основание для замечания, что если наука о праве в целом являет собой своего рода образец совокупности противоречивых и часто несовместимых концепций, то международного права вообще есть апогей разногласий и разноголосья. Есть основания и для замечания, что в исследовательской практике юристов продолжают ощущаться пользование интуитивно-чувственными полаганиями, нестрогое отношение к методам исследования и свободная форма предъявления результатов.
Определенная часть пути исследования вопроса пройдена, и нет необходимости вновь прослеживать его от истоков. Что представляется важным -это более широкий взгляд, ибо сейчас это вопрос взаимодействия не только норм, но и всех элементов правовых систем. Таким образом, задача видится не столько в согласовании либо приведении норм российского права в соответствие с нормами международного права, как она неоднократно обозначалась, сколько в обеспечении функционирования, действия норм международного права в правовой системе России.
Раньше вопрос о возможности непосредственного действия норм международного права во внутригосударственном праве вызывал буквально полярные ответы. От категорического «нет» - Г. Буткевич («не может быть и речи о международно-правовом регулировании внутригосударственных отношений», «государство не может обязать физическое лицо исполнить норму международного права. Властное указание по этому поводу может создать только внутригосударственную норму, которую будет исполнять физическое лицо»); В. Черниченко (сущность процесса внутригосударственного выполнения международных обязательств «всегда одинакова: приведение государством своего внутреннего права в соответствие с международным с целью обеспечить выполнение предписаний» последнего); В.А. Василенко (сферой действия внутригосударственных норм является исключительно
сфера внутригосударственных отношений, а их адресатами выступают только субъекты национального права, в то время как норм международного права - соответственно только сфера международных отношений межгосударственного характера и только субъекты МП); А.Л. Маковский со ссылками на исследователей в сфере МЧП Л.А. Лунца, К.Ф. Егорова, О.П. Коровину («унифицированные нормы» международных договоров есть не нормы международного права, а «будущие нормы национального права»). До категорического «да» - И.П. Блищенко, Н.В. Миронов, P.A. Мюллерсон и др. (необходимо «перейти от стереотипов трансформации международного договора во внутреннее право к прямому применению договора нашими судами, физическими и юридическими лицами и государственными учреждениями»; «непосредственное действие на территории государства договора и международного обычая - это общая тенденция современного мира»).
После принятия Конституции РФ проблема международного права в правовой системе страны стала обсуждаться не только на уровне теоретического уяснения вопроса, возможно или нет действие и применение норм МП, но все чаще в плоскости практических аспектов. Пока в теории «ломали копья», практика использования и применения международных норм получила мощный импульс развития. Насколько можно судить на основе изучения практики, спор о природе норм международного права в правовой системе России - действуют и применяются данные нормы или принятые на их основе внутренние нормы - вряд ли имеет для нее значение.
На различных семинарах, симпозиумах и конференциях обсуждались и обсуждаются конкретные вопросы применения норм международного права; в последние годы появились пособия для судей, монографические исследования, дающие необходимые практические ориентиры и рекомендации в этой сфере.
Нормотворческие и правоприменительные органы, все субъекты внутреннего права, включая граждан и юридических лиц, используют, ссылаются, применяют нормы международного права. Практические пособия, комментарии к кодексам и законам при толковании соответствующих статей говорят о нормах не внутреннего, а международного права как о воплощении воли своего государства в договорной форме. Из этого исходят и высшие судебные инстанции в руководящих разъяснениях нижестоящим судам (в постановлениях пленумов, в информационных письмах) по использованию и применению норм международного права, международных договоров в судебной деятельности в целом, а также при рассмотрении конкретных категорий дел. Судебная практика советского периода и современная судебная и арбитражная практика также свидетельствуют об этом.
В целом же достаточно объемная конструкция с исходной посылкой об «объективных границах» МП, из которой выводится ряд положений («границы» неизменны, пока существуют межгосударственные отношения; МП и внутреннее право действуют в разных плоскостях и реализуются в разных
сферах; МП регулирует межгосударственные отношения, а внутреннее право -внутригосударственные и международные отношения негосударственного характера; и, как следствие всего этого, невозможна даже постановка вопроса о действии МП во внутригосударственной сфере), выглядит несколько заданной и сомнительной. Может быть, даже само опасение разрушения однажды «возведенных» границ и не позволяет взглянуть на них с иной точки зрения.
Категория «объективные границы» (весьма узкий круг объекта регулирования - межгосударственные отношения и соответствующий строго ограниченный круг субъектов) могла бы быть допустима и обоснованна для определенного этапа развития МП, когда единственными его субъектами были государства. Но с течением времени в этот круг были вовлечены международные организации, государствоподобные образования, борющиеся за независимость нации.
Если подходить с той же позиции «неизменности объективных границ», то отношения между названными субъектами уже нельзя именовать межгосударственными. Здесь мы допускаем определенную условность и не закрываем глаза на реально происходившие процессы. Но почему-то, не желая видеть дальнейшего развития, объявляем границы неизменными.
В эпоху глобализации, взаимозависимости и прав человека МП тем более не может оставаться прежним. В настоящее время участниками международного общения являются и оказывают на него все растущее влияние также неправительственные структуры - транснациональные корпорации, средства массовой информации, международные неправительственные (общественные) организации. МП имеет непосредственное значение в регулировании прав и защите интересов физических и юридических лиц и применимо в правоотношениях с их участием.
Такая позиция все более укрепляется в теории и находит подтверждение в практике межгосударственных объединений (например, ЕС), международных судебных органов, в частности в ЕСПЧ и в Международном Суде ООН. Председатель ЕСПЧ недвусмысленно говорит о признании.
Европейской конвенцией индивида в качестве субъекта МП. Судья ЕСПЧ от России А.И. Ковлер подчеркивает со ссылкой на практику Суда, что он в последнее время довольно жестко реагирует на попытки судебных органов ряда стран подвергнуть сомнению прямое действие норм ЕКПЧ и международную правосубъектность индивида. Судья в отставке Международного суда ООН B.C. Верещетин, анализируя новые тенденции в деятельности Суда, подметил, что в последнее время его предписания касаются кроме государств и субъектов внутреннего права. Так, в деле La Grand (Germany v. United States of America) Суд сделал вывод, что Венская конвенция о консульских сношениях регулирует права и обязанности не только государств, но и физических лиц [3].
Нет необходимости здесь долго рассуждать о взаимосвязанности мира, о неуклонном развитии и интенсификации международных отношений, о
появлении все новых объектов регулирования - это очевидно и общепризнано. Но не в меньшей мере представляется очевидным, что все это неизбежно сопровождается столь же активным развитием взаимодействия правовых систем, что объекты регулирования МП и внутреннего права нередко совпадают, что некогда традиционно и исключительно «внутренние дела» государств являются не только предметом внутреннего права, что расширяется наднациональное правовое регулирование и что основные принципы МП, традиционно рассматривавшиеся как основа регулирования взаимоотношений государств, применимы и к частным отношениям. Данная тенденция отмечается достаточно регулярно.
Не может быть взаимозависимости государств, тесно переплетенных мировых связей с возведением «объективных и субъективных границ» между правовыми системами. Кто вообще определил границы и их неизменность? Думается, своеобразный «водораздел» между правовыми системами, их юрисдикциями всегда условен и подвижен. И одно из утверждений в той же конструкции, что МП действует на территории государства как его субъекта, но не во внутригосударственной сфере, трудно поддается уяснению.
Ничто не мешает государству в силу его суверенитета распространить действие им же согласованных и принятых норм МП в сфере внутреннего права для регулирования отношений с участием организаций и индивидов. Воля государства, выраженная иным (не законодательным, а договорным) путем, в равной мере может быть обязательной в сфере внутренней юрисдикции с санкции государства.
Заметим, такое регулирование зачастую экономичнее и эффективнее, чем «преобразование» этих норм во внутренние, изменение всякий раз законодательства в соответствии с ними. Например, в ситуациях, когда внутригосударственный закон создает один и общий для всех режим, а региональные, многосторонние с ограниченным числом участников или серия двусторонних договоров создают специальный режим для конкретных государств (скажем, в вопросах перевозки пассажиров, грузов и багажа, оказания правовой помощи, избежания двойного налогообложения, пенсионного обеспечения, миграции, приграничного сотрудничества, урегулирования вопросов двойного гражданства и т.д.). В таки х договорах наиболее очевидно, что они регулируют немежгосударственные и внутригосударственные от ношения, что их субъектами являются наряду с заключающими их государствами и субъекты внутреннего права.
Будапештская конвенция о договоре перевозки грузов по внутренним водным путям 2001 г. (вступила в силу для России 1 августа 2007 г.), заключенная для согласования правовых режимов перевозок между государствами - членами Центральной комиссии судоходства по Рейну и Дунайской комиссии в сотрудничестве с ЕЭК ООН, регулирует права и обязанности сторон договоров перевозки по приему и сдаче груза, вопросы ответственности, расторжения договора перевозки и т.д.
Соглашение о международном железнодорожном грузовом сообщении (СМГС) и Соглашение о международном пассажирском сообщении (СМПС) устанавливают, что имеют обязательную силу соответственно для железных дорог, отправителей и получателей грузов, пассажиров.
Таким образом, общепризнанные принципы и нормы международного права выполняют важные функции. Они определяют основы взаимодействия субъектов специфическим образом, закрепляя основные права и обязанности государств. Общепризнанные принципы выражают и охраняют комплекс общечеловеческих ценностей, в основе которых лежат такие важнейшие ценности, как мир и сотрудничество, права человека. Они служат идейной основой функционирования и развития международного права. Общепризнанные принципы - это фундамент международного правопорядка, они определяют его политико-правовой облик. Общепризнанные принципы являются критерием международной законности.
Использование Конституционным Судом в своих решениях общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации способствует совершенствованию действующего законодательства.
Список литературы:
1. Ануфриева Л.П. Международное публичное право. - 3-е изд., пере-раб. и доп. - М.: ТК Велби «Проспект», 2014. - 314 с.
2. Ашавский Б.М. Международное право. - М.: Статут, 2011. - 219 с.
3. Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. - 2012. -№ 5 // Справочная правовая система «Консультант плюс».
4. Глебов И.Н. Международное право: учебник / Отв. ред И.Н. Глебов. -М., 2012. - 368 с.
5. Конституция Российской Федерации от 12.12.1993 (в редакции от 01.03.2014) // Собрание законодательства РФ. - 04.08.2014. - Ст. 4398.
6. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» // Справочная правовая система «Консультант плюс».
7. Устав Организации Объединённых Наций подписан 26 июня 1945 года в Сан-Франциско на заключительном заседании Конференции Объединенных Наций по созданию Международной Организации и вступил в силу 24 октября 1945 года // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами». Вып. XII. -М., 1956. - С. 14-47.
8. Чепурнова Н.М. Международное право: учебно-метод. комплекс. -ЕАОИ. - 2012. - 295с.
9. Шахмаметьев А.А. Международное налоговое право: учебно-метод. компл. - М.: Статут, 2012. - 140 с.
