CC BY
59
связан исключительно с пространством текста, предваряя собой процесс понимания логической системы мыслей, представленных в самом тексте: «историко-философское истолкование может быть представлено как совокупность процедур многократной реконструкции, направленных на понимание исследуемого явления» [9, с. 63-64]. Думается, понятия истолкования и понимания объединяются в некоторой степени интерпретацией, которая шире каждого из них по своей детально-смысловой нагрузке. «Интерпретация может в определенном смысле считаться посттворчеством, какое, однако, не следует процессуально за актом творчества, но относится к облику сотворенного произведения и имеет целью воплотить его с индивидуальным осмыслением» [1, с. 23]. Заметим, что это утверждение может являться верным прежде всего в границах научно-биографического текста: интерпретация трактуется нами здесь как процесс глубокого осмысления и текста, и вложенного в него содержания.
На основе выявленной взаимосвязи между интерпретацией, истолкованием и пониманием мы пришли к следующему умозаключению: текст семио-герменевтичен по своей сути, поскольку он поддается истолкованию и интерпретации, обладает содержанием, раскрытие смысла которого изначально отсылает нас к процессу анализа и осмысления. Можно добавить, что такой вывод имеет отношение к семи-осоциопсихологии (Т. М. Дридзе), которая согласуется с научно-биографическим пространством и герменевтическим методом: понимание обладает субъектной интенциональ-ностью, раскрывая возможность осмысления «картины личности» (в нашем случае - героя биографии).
УДК 159.9.01:165.19 Науч. спец.: 09.00.13
МЕСТО ЭМОЦИОНАЛЬНОГО ИНТЕЛЛЕКТА В СУБЪЕКТИВНОЙ РЕАЛЬНОСТИ
Эмоциональный интеллект относится к сфере функциональной реальности и подразумевает восстановление труда как феномена, интенции, или как экстатического единства чувства, переживания и размышления, позволяет наметить путь восстановления мотивации непосредственного работника в процессе труда.
Ключевые слова: кинореальность, симпатия, виртуальная реальность, игра, функциональная реальность, труд, эмоциональный интеллект, интенция, экстатика.
1. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М. : Прогресс, 1988. 704 с.
2. Яковлев В. Ю. Проблема понимания в герменевтике и методологии гуманитарного знания // Актуальные проблемы современных социально-гуманитарных наук. Кострома, 2007. С. 109-119.
3. Медведев В. И. Объяснение в гуманитарном познании // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2012. Вып. № 149. С. 33-43.
4. Садыков М. Б. Интерпретация как метод исторического познания // Cliomoderna: Зарубежная история и историография. Казань. 2003. Вып. 4. С. 5-16.
5. Агапов О. Д. Интерпретация: стремление к полноте бытия // Вестник Томского государственного университета. 2011. № 344. С. 37-41.
6. Scinner Q. Meaning and Understanding in the History of Ideas // History and Theory. Studies in the Philosophy of History. 1969. Vol. 8(1). P. 1-5.
7. Богин Г. И. Типология понимания текста. Калинин : КГУ, 1986. 87 с.
8. Овчинникова И. Г. О феномене цельности текста // Фатическое поле языка. Пермь : Пермский ун-т, 1998. С. 90-100.
9. Горский В. С. Историко-философское истолкование текста. Киев : Наукова думка, 1987. 207 с.
© Николаева А. Б., 2019
И. В. Николин I. V. Nikolin
THE PLACE OF EMOTIONAL INTELLIGENCE IN SUBJECTIVE REALITY
Emotional intelligence belongs to the sphere of functional reality and implies the restoration of labor as a phenomenon, intention, or as an ecstatic unity of feeling, experience and reflection, allows to outline a way to restore the motivation of the immediate worker in the labor process.
Keywords: cinema reality, sympathy, virtual reality, game, functional reality, work, emotional intelligence, intention, ecstatic.
В последнее время становится популярным понятие эмоционального интеллекта. Под ним понимается управление своими эмоциями, эмоциями другого человека и эмоциями группы. Статья ставит задачу выяснить область применения этого понятия, а для этого необходимо указать предварительную топику субъективной реальности. Чтобы показать эту топику, мы будем исходить из того, что антроп-ные феномены определяют области субъективной реаль-
ности, разные субъективные реальности подразумевают разные механизмы протекания эмоций в них, а эмоциональный интеллект расположен в ряду средств управления эмоциями человека в этих реальностях. Мы опираемся на концепцию четырех основных антропных феноменов, которая идет от Е. Финка [1] и А. Б. Демидова [2]. Они указывают четыре феномена: смерть, игра, любовь и труд, кроме этого, Финк говорит о борьбе, а Демидов - об одиночестве.
Мы условно ограничиваемся четырьмя, не претендуя на полноту, наша цель - показать схемы действия феноменов и место в них эмоционального интеллекта.
Субъективную реальность (в дальнейшем просто реальность) мы будем рассматривать именно так, как она представлена в антропных феноменах, т. е. как именно она передает проживание бытия человеком. Это понятие необходимо для определения «места действия» эмоционального интеллекта.
четыре современные формы субъективной реальности. Современный человек живет в разных параллельных реальностях. Научная реальность, например, стремится утвердить полное соответствие действительности, но законы природы, на которых строится научная реальность, во-первых, неполны, во-вторых, абстрактны, уже поэтому реальность отличается от действительности. Если же научная реальность отличается от действительности, то что говорить о виртуальной реальности или кинореальности, если про кино говорится, что это иллюзия, а виртуальная реальность часто ассоциируется с игровой, придуманной и созданной реальностью. Виртуальная реальность активно создается ее участником, для которого ею подменяется действительность, и участника это вполне устраивает.
Особое место среди реальностей занимают обыденная реальность и функциональная реальность. В обыденной реальности человек предоставлен сам себе, сам выбирает ее и соответствующие правила. Она дает ему пространство поиска, жизни и свободы, но существование в этой реальности несущественно, ни для участника, ни для общества. Иначе обстоит дело в функциональной реальности. Она связана с производством товаров и благ, актуальна для всего общества, поэтому правила поведения в внутри нее определены гораздо более жестко, а для непосредственного работника результаты пребывания в ней определены через зарплату или иную форму вознаграждения, в то время как поведение в обыденной реальности не слишком жестко ограничено, если человек не нарушает общих законов.
Противопоставление между обыденной и функциональной реальностью сродни противопоставлению свободного времени и работы, которое прекрасно охарактеризовал К. Маркс: сущностные характеристики человека отчуждены в производстве, где человек несвободен, а свобода ему остается только на удовлетворение несущественных и неключевых индивидуальных и родовых потребностей [3].
Человек свободен и «разряжается» в обыденной реальности, но тем не менее он организован и формируется преимущественно вне ее. В определенности существования человека ключевую роль играет триада: функциональная реальность, кинореальность и виртуальная реальность. Про первую в настоящее время говорится меньше, про вторую и особенно третью - больше, но вначале необходимо выявить систему реальностей, их соотношение. Мы исходим из признания тесной связи между реальностями и антропны-ми феноменами бытия человека. Как это ни парадоксально, виртуальная реальность тесно связана с феноменом игры, кинореальность - с феноменом любви, а функциональная реальность - с феноменом труда, причем сами феномены берутся в реальностях в отчужденных формах.
Рассмотрим кинореальность. Феномен любви тут дан как симпатия к герою, в этом конкретном фильме как части кинореальности. Если герой не нравится, то зритель не входит в кинореальность, хотя может с ней знакомиться, совершенно иное включение в кинореальность происходит, когда зрителю герой нравится и он ему симпатизирует. Включение в кинореальность означает соучастие и сопереживание. Кинореальность создается режиссерами в развернутой технологии формирования. Характеристику антропологического способа формирования зрителя кинореальностью дает Ж. Делез в работе «Кино» [4], особенно на материале анализа довоенного национального кинематографа Европы.
В кинореальности участник превращается в зрителя, а симпатия - это феномен любви в рамках кинореальности. Суть отчуждения любви состоит в том, что зритель затормаживает собственные ощущения и воспоминания и погружается в состояния и ситуации героя, проживая его жизнь, сочувствуя его переживаниям. На место своих эмоций зритель ставит эмоции героя. Многократно отмечено, что такое уподобление в сопереживании формирует отношение зрителя не только к герою и в кинореальности, но и в жизни зрителя вообще, в его обыденной реальности. Можно сказать, что кинореальность выступает формирующей реальностью по отношению к обыденной. Зритель отчасти сохраняет автономию хотя бы тем, что выбирает варианты сюжетов, героев, т. е. выбирая, чему сопереживать, он неявно выбирает вариант формирования себя самого, воздействия, которому подвергается.
В виртуальной реальности главным является феномен игры. Феномен игры можно трактовать широко, как это делает Й. Хейзинга [5], а можно связывать с действием с неопределенным результатом, как это предполагает математическая теория игр фон Неймана [6]. Мы исходим из нового поколения игры, которая дана в виртуальной реальности как активное пользование создаваемыми в компьютере событиями при серьезном отношении к этим событиям. Участник виртуальной реальности - не зритель, а пользователь, его роль отличается активным действием. В виртуальной реальности пользователь включается не наблюдением и сопереживанием, а действием и участием. Если в кинореальности чужие переживания, которые должен был испытывать участник ситуации, переживает зритель, то в виртуальной реальности пользователь сам активно участвует в предъявляемых ситуациях и сам оценивает и переживает собственный выбор, действие и результат этого действия.
В функциональной реальности главный - феномен труда. Участник функциональной реальности - работник. Функциональная реальность позиционируется как серьезная форма деятельности, основание благополучия участника и всего общества. Для работника результат имеет две стороны: с одной - это результат в форме заработка, с другой - развитие его способности производить качественно и по-новому, или степень совершенствования собственного труда. Для анализа функциональной реальности ключевым становится форма отчуждения, которая тесно связана с производительностью труда, а та показывает уровень экономической эффективности труда, прибыли, качества продукции и т. п.
В обыденной реальности человек определен смертью. Как говорит об этом А. А. Кожев [7], ссылаясь на Гегеля,
именно осознание смерти делает человека человеком, ибо он понимает, что его жизнь ограничена. Тем не менее отметим, что феномен смерти является главным в рефлексии обыденности, а в поведении обывателя он часто не осознаваем, зато его место в детерминации поведения играют другие феномены.
В целом антропные феномены проявляются в человеческом существовании целостно, но мы говорим о массовой культуре, в которой феномены не просто проявляются, но и сознательно, через неомифологию, формируются, служат сильным фактором интенсификации потребления и направления трат человеком своих личных средств, т. е. используются рекламой и прочими инструментами общества потребления. Таким образом, антропные феномены существуют сами по себе как человеческие качества в их естественном проявлении, но также все больше как средства стимуляции потребления. В силу этого надо признать, что феномен смерти, хотя и определяет человеческую сущность в обыденности, но не играет выраженной ключевой роли в ее состояниях и ситуациях, а в представлении самих обывателей большую роль играет любовь и игра, переносимые из кинореальности и виртуальной реальности. Поэтому при анализе обыденной реальности целесообразно выделять основание (тут участник - человек, и он смертен) и его проявления в виде мифологем (тут участник - потребитель продуктов, обкатанных в кинореальности и виртуальной реальности).
Человек идентифицирует себя, исходя из неких ценностных проявлений способностей. Его проявление, так или иначе, задано комплексом проявлений способностей. Эти способности, сцепленные в его субъективности, так или иначе, формируются и проявляются как его собственная субъективность. Антропные феномены дают нам представление, каким образом эти целостные образования становятся внутри субъекта самостоятельными структурами и принимаются за свою самость, субъективность самим субъектом. Итак, антропный феномен оказывается совокупностью способностей, которые в нем сливаются в характерной для данной культуры целостности, становясь субъективными матрицами реализации субъектом его собственной идентичности.
Условно можно ввести ряд способностей: чувство, желание, действие, разум. В учении А. Бергсона их единство, сопровождаемое экстазом, называется интенцией. Подобного рода интенция сопряжена с состоянием субъективности. Феномен дает, с одной стороны, единство способностей, с другой - некую способность как ведущую. На этом основании мы можем составить таблицу проявления способности в конкретном феномене с учетом ее отчужденного состояния.
Интенция как основание антропного феномена и субъективности. Многоуровневость управления работником, представленная разными функциями, например воспитательной, побудительной, отступают перед задачей формирования многоуровневой субъективности работника. Это ключевая задача, которая ставится перед эмоциональным интеллектом.
Общепринятое членение эмоционального интеллекта: самоидентификация, или определение себя, управление своими эмоциями, или управление своим поведением, управление поведением другого, управление поведением среды и сообщества вокруг. В нашем случае такое опре-
деление функций эмоционального интеллекта недостаточно, необходимо увидеть механизмы генерации образцов субъектности, установить, как и какие из них реализуются, в каких именно средах. Считается, например, что кинореальность порождает образцы отношения, а виртуальная реальность - поступков. Значит и в функциональной реальности должны быть четкие механизмы понимания управления эмоциями и волей.
Антропологическим основанием понимания эмоционального интеллекта мы полагаем интенцию А. Бергсона [8]. Во-первых, он полагал под этим неоформившееся в разделении человеческое отношение переживания, действия и размышления, во-вторых, такое первоначальное единство состояний психики предполагает спонтанное экстатическое состояние. Экстатическое состояние в интенции важно тем, что оно создает полное и целостное включение субъекта в ситуацию. Это включение отражает управление состоянием и развитием психики.
Оказывается, что в экстатическом состоянии человек может проявляться по-разному, активным началом целостности может выступать каждая из составляющих интенции. Соответственно иным будет экстатическое состояние. Важно, что такое экстатическое состояние порождает проникновение человека в собственную субъективность, усиливает его субъективность, самоидентификацию, что и является проявлением разных сторон эмоционального интеллекта. Так, в интенции может оказаться лидирующим чувство и переживание, может действие и желание, а может размышление. Лидерство тоже может быть разным как некий спусковой крючок для проявления уже накопившегося целого, а может выступать как длительное ведение за собой всей субъективности. Итак, механизм запуска и работы интенции у данной личности является способом идентификации его собственного типа эмоционального интеллекта. Это меняет основание понимания эмоционального интеллекта как средства выхода работника на собственную субъективность в плане ее подключения к работе и в процессе труда.
Более того, интенция как некое целое человеческого существования оказывается также общей моделью конкретных антропных феноменов. Ж. Делез в работе «Кино» указывает, что именно интенция порождает субъективное поле восприятия симпатии и героя зрителем. Любой антропный феномен реализуется через своеобразную экста-тику интенции.
Феноменология субъективности как основание самоидентификации. Общее мнение субъекта о самом себе радикально изменяется в культурном масштабе. От декартовского «полного субъекта», когда сознание воспринимает себя как самодостаточное и самобытное бытие личности, до субъекта феноменологии, который ищет самообоснования, и до потребителя, который даже не думает о собственной субъективности, размышляя только о внешнем благосостоянии и удовольствии. В этом ряду субъективность человека резко меняется, она существенно «падает». Если в эпоху Декарта мы имеем самодостаточного субъекта, который вполне способен себя самого сам определять, то в эпоху Гуссерля получаем полусубъекта, который максимально развит в специализированной области мышления и крайне общ и усреднен в остальном. Эта тематизация застав-
ляет его продвигать на рынке коммуникации не сознание вообще, а свой специализированный тип сознания. Наконец, в постмодернистской парадигме М. Фуко [9], на место субъекта становится дискурс, и мы имеем человека как четверть субъекта, т. е. в меньшей степени определенного самим собой, а в большей бегущего от самого себя. В итоге получаем квазисубъект - человек, субъективность которого изменена и стала несубъективной. Феноменология субъекта, полусубъекта и четвертьсубъекта, а потом и квазисубъекта - различны.
Встает вопрос к функциональной реальности: как восстанавливать функциональное качество субъекта, навык экстатики целостного действия интенции. Нам кажется, что восстановление целостности и постепенное восстановление субъективности важнее профессионального развертывания навыка. Способность человека восстановить себя как субъект, т. е. путь от квазисубъекта к четверть-, полу- и наконец к субъекту, с большей вероятностью создает полноценного работника, инициативного и свободного, чем отлаживание приспособленных к квази- или четверть-субъектному состоянию функциональных особенностей и навыков.
Отметим, что проблема самоидентификации во всех концепциях эмоционального интеллекта только ставится. Полагая движение от квазисубъекта к полноценному субъекту, мы полагаем путь восстановления субъективности работника как ключевой момент эмоционального интеллекта в рамках функциональной реальности. По сути, мы говорим о том, что функционально-технологическое разделение труда, которое сформировано в технологических процессах и изолирует субъекта в производственном процессе в одной точке, надо сделать условным, надо вернуть ему целое видение дискурса производства, чтобы он это самоопределение субъективности оживил, чтобы воспринимал субъективность как исходное качество человека в рамках восстановления функциональной реальности.
Итак, во-первых, феноменологический метод должен лежать в основании идентификации работником себя в рамках освоения эмоционального интеллекта, во-вторых, такая самоидентификация подразумевает высокую степень самодостаточности субъекта. Самодостаточность субъекта, помимо технологического разделения труда, должна стать основанием самоидентификации работника.
С психологической стороны такая самоидентификация позволяет ставить вопрос о самоконструировании субъектом самого себя из набора способностей, которые развиты у него в той или иной мере.
Если мы условно введем четыре способности субъекта: чувство, желание, разум и веру, то это допущение будет соотнесено с бергсоновской концепцией интенции: чувство, переживание, размышление и действие как
единство психического субъекта. Интенциональное единство как раз и показывает единство четырех способностей психики в рамках уже известных антропных феноменов, а также в рамках самогенерации субъективности в идентификации.
Итак, уровень целостности - характеристика развития самоопределения, а конкретное его воплощение составляется из единства интенции. Целостность есть основание проявления интенции, а экстатика - форма ее проявления. Эмоциональный интеллект как способ восстановления субъективности должен опираться на интенцию и экстатику, которые близки к любому антропному феномену. Это делает актуальным связь антропных феноменов с типами реальности, с одной стороны, с другой - открывает возможность более глубокого понимания эмоционального интеллекта как метода восстановления субъекта в производстве и отчужденных формах феномена труда, а также позволяет учитывать, что и работник, и его руководитель подчиняются воздействию других реальностей, что подразумевает перенос схем порождения эмоций и управления ими из других антропных феноменов в феномен труда и в функциональную реальность. Таким образом, существенной перспективой развития эмоционального интеллекта является понимание и использование управления эмоциями в других антропных феноменах. Главным механизмом такого управления является создание интенции или целостности феномена. Анализ образования такой целостности - задача будущего исследования.
1. Финк Е. Основные феномены человеческого бытия. М. : Канон, 2017. 432 с.
2. Демидов А. Б. Феномены человеческого бытия. Минск : Экономпресс, 1999. 180 с.
3. Маркс К. Философско-экономические рукописи 1844 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. в 50 т. Изд. 2. 1844-1848. М. ; Л. : ИПЛ, 1974. Т. 42. 535 с.
4. Делез Ж. Кино. М. : Ад Маргинем Пресс, 2013. 560 с.
5. Хейзинга Й. HomoLudans. В тени завтрашнего дня. М. : Прогресс, 1992. 464 с.
6. Нейман фон Дж., Моргенштейн О. Теория игр и экономическое поведение. М. : Наука, 1970. 708 с.
7. Кожев А. А. Идея смерти в философии Гегеля. М. : Логос, Прогресс-Традиция, 1998. 208 с.
8. Бергсон А. Творческая эволюция. М. : Кучково поле, 1998. 384 с.
9. Грицанов А. А., Абушенко В. Л. Мишель Фуко. Минск : Книжный дом, 2008. 320 с.
© Николин И. В., 2019
