CC BY
26
ВЕСТНИК ЯГУ, 20JO. том 7. № 3
УДК 1 (075. 8) С. П. Дуре ев
МЕСТНОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ И ВЛАСТЬ ЧЕЛОВЕКА
Исследуется местное самоуправление как область общественных отношений, как власть человека и местного сообщества. Показано, что в условиях демократии существование власти перестает быть сопряженным с ответственностью. Власть озабочена тем, чтобы сохранить, упрочить и расширить сферу своего влияния, суживая, тем самым, границы бытия человека.
Ключевые слова: бытие, общество, управление, самоуправление, человек, субъект, объект, власть, ответственность, общественные отношения, местное сообщество.
Способом бытия людей в обществе, формой их самоутверждения и развития в мире является общественно-историческая практика. Основу общественно-исторической практики людей составляет их деятельность, в ходе которой осуществляется не только активное преобразование, изменение природных и социальных условий жизни людей, но и их самих. Общественно-историческая практика людей развивается на основе опыта всего человечества, выражающем бесконечно разнообразные взаимоотношения людей с природой и друг с другом в процессе различных видов деятельности, где ведущая роль принадлежит управлению и самоуправлению.
В обществе управляющее воздействие может быть внутренним, т. е. исходящим от одного из элементов самой управляемой системы. В таком случае управление называют внутренним управлением, или самоуправлением. Управляющее воздействие может быть оказано на систему и извне, другой системой. В этом случае орган управления является элементом не управляемой системы, а управляющей системы более высокого уровня организации. Такое управление называют внешним управлением, или просто управлением (в отличие от самоуправления).
Существование самоуправления обусловлено прежде всего фактом разделения труда в группах людей, а также необходимостью его совместной деятельности. Следовательно, как совместный труд людей составляет основу всякого человеческого общества, так и самоуправление является необходимым условием существования и развития общества. Используя разделение труда, общество передаёт своим представителям осуществление части управленческих функций и осуществляет контроль за их деятельностью. Поэтому самоуправление выступает как область общественных отношений, в сфере которой местное сообщество самостоятельно и под свою ответственность решает вопросы, касающиеся его жизнедеятельности. Эта область включает в себя всё многооб-
ДУРЕЕВ Сергей Петрович - к. филос. н., доцент кафедры философии и социальных наук Сибирского государственного аэрокосмического университета имени академика М.Ф. Решет-нёва, г. Красноярск.
E-mail: drvsp@yandex.ru
разие проблем, которые характеризуют жизнь общества в целом. Поэтому самоуправление предстаёт не только как система отношений, которая складывается по поводу решения этих проблем, не только как самостоятельное управление местными делами с учётом влияния многих объективных и субъективных факторов, но и как власть местного сообщества, где «власть выступает как возможность достижения законченности и полноты» [1, с. 686].
Так, понимание самоуправления в первобытном обществе в виде управления обществом непосредственно всеми его членами будет неправильным. Сторонники такого подхода смешивают два вопроса: кому принадлежит власть и кто осуществляет управление. Термин «самоуправление» должен ориентировать нас не на отсутствие органов управления и деление людей на правящих и управляемых, а на присутствие власти и характер органов управления как представителей всего общества, его профессиональные и деловые качества. В действительности, власть в первобытном обществе принадлежала всему обществу, находилась в руках всего народа. Но это ещё не означает, что народ непосредственно и осуществлял управление самим собой без органов управления.
Часть функций управления передавалось обществом своим представителям - старейшинам, вождям и пр., которые являлись органами управления и избирались общим собранием рода или племени, полностью были зависимыми от него и выполняли волю этого собрания. Таким образом, в первобытном обществе власть принадлежала народу, а управление осуществлялось как непосредственно самим народом, так и его органами управления - старейшинами, вождями, советами и т. д., которые выполняли наиболее важную функцию власти: «создавать условия для дальнейшего продолжения человеческой жизни и её процветания и приумножения» [2, с. 6].
С развитием хозяйства и ростом индивидуальных запросов, по мере усложнения социальных связей общество столкнулось с нарастанием социальных противоречий. Для разрешения этих противоречий люди обратились к внешнему посреднику, обладающему авторитетом, который для исполнения своих посреднических функций наделялся властными полномочиями. Так возникло государство, основу которого составлял народ. Гегель указывал, что «народ как государство есть дух в своей
С П Дуреев. МЕСТНОЕ САМОУПРАа1ЕНИЕ И ВЛАСТЬ ЧЕЛОВЕКА
субстациональной разумности и непосредственной действительности, поэтому он есть абсолютная власть на земле» [3, с. 426].
Видимо поэтому на протяжении веков все государственные системы выдвигали целевую установку - благо всех. Но в ходе исторического развития эта установка превратилась в абстракцию, ибо разные интересы объединяют определённые социальные общности при наличии некоторых единых интересов для граждан определённой страны, связанных с защитой Отечества, с сохранением безопасности граждан, с экологической безопасностью и т.д. А конкретная социальная общность - территориальная, этническая и пр. - отличается единством других жизненно важных интересов. Учесть эти интересы и реализовать их в процессе управления может только структура власти, предельно приближённая к местному сообществу, или сами члены местного сообщества, активность которых выражается на субъект-объектном составе.
В широком социально-философском плане субъект-объектный состав самоуправления рассмотрен в монографии О.Н. Ванеева и М.А. Спаса «Город и самоуправление: вопросы теории» [4]. Авторы монографии указывают на существование двухуровневой модели субъекта самоуправления. Первый уровень субъекта составляет местное сообщество, с его волей и интересами. Управленческая деятельность субъекта включает в себя также интересы отдельных людей. В данном случае «воля и интересы выступают в качестве объединяющей идеи. Общие интересы обеспечивают взаимодействие внутренних субъектов коллективов во всех сферах жизнедеятельности. Общие интересы местного сообщества актуализируются в деятельности отдельных его субъектов, которые представляют их в сфере прямой и представительной демократии. Субъектом второго уровня являются отдельные жители..., непосредственно изъявляющие свою волю по отношению к вопросам общего для всех значения. По отношению к собственным интересам они рассматриваются в качестве первичных субъектов самоуправления.
Объектный состав местного самоуправления также представляет собой двухуровневую модель. Объектом местного самоуправления первого уровня являются собственные дела сообщества данной территории. Во втором случае объектом самоуправления выступает само местное сообщество. Здесь важно учитывать различие между местным сообществом в роли субъекта и объекта управления. Как субъект местное сообщество имеет публично-властные формы организации, а как объект -социальные» [4, с. 53-54].
Следовательно, посредством участия человека в самоуправлении формируется его социальная активность, в результате человек-субъект воспроизводит исторически сформировавшиеся человеческие способности, которые выступают как сущность «в себе». «Наделённый властью человек должен «вписывать» своё совершенство в совершенство естественно-исторического процесса» [ 1,
с. 608], расширяя и совершенствуя сферы своего бытия. Только в этом случае местное сообщество превращается в активного субъекта общественных отношений, становления и развития демократического общества.
Как известно, демократия означает власть народа. То есть народ реально должен быть основным субъектом власти при демократии. А при современной демократии «легитимность власти опирается на народ, но образ народного суверенитета связан с образом пустого места, которое невозможно занять, так как те, кто пользуется в обществе властью, никогда не могут претендовать на её присвоение» [цит. по: 5, с. 35]. Видимо поэтому основное требование демократии сводится к тому, чтобы существовал юридический принцип «разделения властей». Чтобы этот принцип был распространён не только на законодательные, исполнительные, контрольные и судебные органы, но и для всех членов общества. Однако на практике «разделение властей предстаёт как некое эфемерное теоретическое образование, под теоремы которого ну жно «подстраивать» общество, его как бы укладывают в некое «прокрустово ложе», а всё «лишнее» отсекается» [1, с. 596]. При таком привлекательном «эфемерном образовании» в социальной практике неизбежно возникает проблема «неразрешимости демократии»: с одной стороны, власть исходит от народа, с другой стороны, это ничья власть. Это даёт возможность сосредоточить власть в органах государственного управления и манипулировать сознанием народа.
Чрезмерное сосредоточение власти, как свидетельствует социальный исторический опыт, включая современные государства, отчуждает большинство членов общества от социальной и иной ответственности за положение дел, вызывая массовую апатию и самоустранён-ность, делает жизнь местного сообщества зависимой от органов государственного управления. Любая форма зависимости ограничивает свободу деятельности как человека, так и местного сообщества в целом и ведёт к потере ответственности. Только реальное существование личной свободы способно породить чувство личной ответственности, без которого не может быть полноценной творческой трудовой деятельности, без которого невозможно самоуправление. Таким образом, чтобы распространить ответственность за положение дел в обществе на каждого её члена, сделать её всеобщей, необходимо сделать власть всеобщей.
Разумеется, такая концепция общественного устройства является идеальной в том смысле, что властные отношения слишком широки: они охватывают многочисленные сферы управления, связанные с неизбежностью существования административно-иерархических структур разных степеней ответственности и свободы деятельности, а поэтому она не может существовать в «чистом» виде. Как и всякая мыслительная конструкция, эта концепция абстрактна, она отражает как бы застывшее состояние. Но она одновременно и конкретна,
ВЕСТНИК ЯГУ, 2010, тач 7, № 3
поскольку если придать ей присущий динамизм, раскрыть реальные внутренние противоречия, то окажется, что она непременно предполагает утверждение во всех сферах деятельности более или менее равнозависимые отношения, при которых ответственность является наиболее важной функцией деятельности человека, а власть - функцией ответственности. В подлинно демократическом обществе власть в её проявлениях не может и не должна существовать лишь как некоторая потенциальная или актуальная форма принуждения.
Т. Гоббс убедительно показывал, что при демократии власть осуществляется только в интересах меньшинства, а народ необходим только для передачи права меньшинству осуществлять власть над ним. Философ подчеркнул, что «благоденствие народа, управляемого... демократическим собранием, обусловлено не формой правления, а послушанием и согласием подданных,... что народ, как единое лицо больше не существует» [6, с. 114]. Такое положение народа Гоббс связывал с тем, что выбранные народом представители на самом деле «не являются ни собранием, ни единым лицом, но разрозненным сборищем, не обладающим верховной властью», оно «свободно от всяких обязательств» [6, с. 114]. Таким образом, по мнению Т. Гоббса, разделение власти в государстве нецелесообразно: «Ибо делить власть государства - значит разрушать её, так как разделённые власти взаимно уничтожают друг друга. И этим учениям люди обязаны, главным образом, некоторым из профессиональных юристов, стремящимся делать людей зависимыми от их собственных учений» [7 с. 254]. Как показал философ, власть при демократии неизбежно опирается на силу закона и приобретает чуждое для неё самодавлеющее значение. Власть перестаёт быть сопряжённой с ответственностью. Она озабочена лишь тем, чтобы сохранить, упрочить и расширить сферу своего влияния, т.е. принуждения, суживая, тем самым, границы бытия человека.
Для юристов закон является соглашением (не в смысле соглашения заинтересованных сторон) повиноваться, которое не может быть достигнуто авторитетом власти или этическим уважением. Следовательно, закон устанавливает «искусственный порядок», но не справедливость, а отсюда проистекает неразрешимый конфликт между законом и моралью. Закон, как сконструированная юридическая норма, прежде всего регулирует отношения, устанавливает их порядок и пропорции, утверждает регулятивные механизмы существования общества.
В действительности отношения между обществом и юридическим бытием власти, объективированным в законе, юридической мысли и процедурах, определяются в значительной мере относительной самостоятельностью двух регулятивных сфер - властью и правом, где правовые отношения определяют не только отношения власти, но и становятся относительно независимыми от неё. В этих условиях человек-субъект, по мнению A.C. Ахиезера, воспринимает «себя как объект внеш-
них сил, навязывающих ему содержание мышления и деятельности» [8, с. 4]. В результате человек-субъект
был обезличен, стандартизирован и ему отведена роль пассивного начала в управлении. Например, В.И. Ленин указывал, что Советы как органы самоуправления народа являются «по своей программе органами управления через трудящихся и на самом деле являются органами управления для трудящихся через передовой слой пролетариата, но не через трудящиеся массы» [9, с. 170].
Таким образом, избранная власть концентрируется в руках немногих и нуждается в периодических, строго контролируемых включениях (выборы) человека в систему, отведённую для его функционирования. Ни о каком его самостоятельном участии, а тем более контроле над опекающей его властью не может быть и речи.
В результате свободное пространство общественного бытия резко сужается, а общество превращается в «эфемерное образование», неспособное к творческому состоянию, что, в свою очередь, ведёт к разгулу произвола, сопровождаемому чувством социального страха и имеет губительные последствия. К таким последствиям можно отнести формирование человека массового общества -«это прежде всего неполный, частичный, несостоявшийся человек. Он не знает и не выполняет самой главной своей задачи - продвигаться по пути к преображению. Он не очеловечивает, не одухотворяет мир вокруг себя; он застрял, он неподвижен» [10, с. 5]. Обесценение человека обесценивает общество, его морально-нравственные и эстетические отношения. Созданные самим человеком общественные образования, результаты его материальной и духовной деятельности, в которых проявляется его сущность, отторгаются от самого человека-творца и противопоставляются ему в качестве господствующих над ним враждебных сил; десубъективируют его и отчуждают от власти. Такого человека «нельзя считать прежним классическим субъектом» [11, с. 39].
Опредмеченная сущность человека приходит в неразрешимое противоречие с его существованием. Появляется бесконечное число зависимостей человека от имеющихся в обществе отношений и их институциональных форм. Пренебрегая объективными законами, «отвлечением от всеобщей связи явлений, - подчёркивает Н.М. Чуринов, - явление власти естественным образом интерпретируется в качестве одной из форм реализации произвола -свободы воли человека» [1, с. 686].
Появление различных зависимостей человека суть не что иное, как продукты собственно человеческой деятельности, извращённая форма выражения сущностных сил человека. Поэтому проблема преодоления отчуждения одновременно выступает и как процесс возвращения власти человеку, и разрешается путём присвоения человеком своей собственной сущности, ликвидации различных отношений односторонней зависимости.
Деятельность человека и власть должны сливаться с их повседневным бытием через делегирование полно-
С П Дуреев. МЕСТНОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ И ВЛАСТЬ ЧЕЛОВЕКА
мочий снизу вверх и полной подотчётности верхних уровней нижним. «Обеспечение государства и тех, кто находится под его управлением, от злоупотреблений властью, - писал Гегель, - заключается, с одной стороны, непосредственно в иерархии и ответственности, с другой - в правах общин... и недостаточный в отдельных случаях контроль сверху дополняется контролем снизу» [3, с. 388].
Отсутствие жёсткой централизованной связи между автономными и самодостаточными частями целого, к которым мы относим местное сообщество с его ресурсами, открывают для них возможности внутреннего саморазвития, делают их более «гибкими» и устойчивым. Но именно эти возможности подавляются властью. Более того, общественное развитие в рамках современного общества всецело ориентировано на западные стандарты и Россия не является исключением. «Отечественные теоретики и практики должны были бы ставить перед собой задачу следования характерному для нашего Отечества способу производства общественной жизни и содержанию социальной детерминации, а также задачу учёта естественной для нашей страны системы разделения властей, но они продолжают слепо копировать западные схемы государственного строительства и, более того, настаивают на их практической реализации» [1, с. 601]. Мало того, отечественный опыт доказывает, что на каждом очередном этапе социального развития власть объективно решает одну и ту же проблему - проблему выхода из традиции в цивилизацию.
Механический транзит в Россию плодов развития европейской цивилизации всегда завершался бюрократической профанацией, современная реформа организации местного самоуправления не является исключением.
Реформируется само государство, общественные отношения, реформируется система управления в государстве. Но на самом деле у нас господствующим классом является правящая бюрократия. За ней закреплена «немалая собственность на землю и её недра, на промышленные и сельскохозяйственные средства производства» [12, с.37]. Земля как основной источник собственности всегда связана с властью. Собственность и власть неразделимы. Поэтому реальная власть останется в руках того, кому принадлежит собственность. Более того, власть стала собственностью бюрократии: «Их собственность - власть» - прямо указывает Ф.Т. Михайлов [12, с. 32]. Видимо по этой причине структуры государственной и местной власти дистанцируются от народа и этот «раз-)ыв», в результате реформаторской деятельности, становится более глубоким и болезненным для общества и государства в целом.
Это происходит потому, что, по точному выражению В.И. Кудашова, отношения с народом строятся в ««реальности» и «на самом деле». И вот эти самые отношения «между реальностью» и жизнью на «самом деле» существенно ограничивают саму возможность реформи-
рования. Ведь реформирование осуществляется в «реальности», а на самом деле никакого реформирования нет, а есть что-то другое, не высказываемое, не проговариваемое и невыразимое в языке тех теорий, которые лежат в основе тех реформ. Государство в «реальности» будет продолжать реформы, а на самом деле люди будут продолжать считать реформы ещё одной московской аферой, а не искренними действиями, направленными на совместное совершенствование российской жизни на самом деле» [13, с. 107].
«Вреальности» выстраивание вертикали власти и реформа местного самоуправления в нашей стране должны быть направлены на то, чтобы найти наиболее эффективное, с точки зрения общественного развития, их соединение, а «на самом деле» идея местного самоуправления стала частью и инструментом административной системы, формой демократического камуфляжа.
В «реальности» власть в государстве принадлежит народу (Конституция РФ), а «на самом деле» власть находится у тех, кому принадлежит собственность. Наличие недоприватизированной собственности ведёт представителей крупного, реже среднего и малого бизнеса во власть. Для них местное самоуправление является не только сферой самоорганизации жителей, но и специфическим уровнем власти. Они прекрасно понимают, что органы местного самоуправления в системе государственного управления важны как органы власти, как канал управления страной. «Власть не может считаться целью, - неоднократно подчёркивал П.А. Столыпин в своих выступлениях. - Власть - это средство для охранения жизни, спокойствия и порядка» [14, с. 40].
На этом основании мы считаем, что в концепции реформы местного самоуправления отсутствуют два существенных основания: человек-субъект и местное сообщество, которые неразрывны, и у которых отсутствует исходный пункт в организации самоуправления, субстанция или сущность «в себе». В ней присутствует западный индивидуализм.
Откровенное и массовое манипулирование западными ценностями лишь усиливает апатию не только в отношениях человека к человеку, к его бытию, но и к Природе. В связи с этим деятельность человека становится агрессивной по своей сути, а «общество предстаёт как объект, вырванный из состояния всеобщей связи явлений, как объект «сам по себе»» [1 с. 598], что, в свою очередь, ведёт человека в небытие.
Известно, что правило истинного прогресса состоит в том, чтобы государство как можно менее стесняло внутренний нравственный мир человека, предоставляя его свободному духовному развитию и вместе с тем как можно шире обеспечивало внешние условия для достойного существования и совершенствования каждого человека. По своей сути, власть дана человеку для того, чтобы, «с одной стороны, не быть марионеткой объективной необходимости, но с другой, - не предоставлять ему абсолют-
ВЕСТНИК ЯГУ 2010, там 7. № _?
ной вседозволенности в преобразовании природы» [15, с. 81]. Человек обязан жить в гармонии с Природой и вернуться к своей изначальной сущности: организовать своё бытие по законам космической организации материи. В этом случае он откроет для себя и других «окно в иные сущностные, духовно богатые формы бытия» [15, с. 80].
Специфика времени, в котором существует современный человек, состоит в том, что посредством него субъект исторической деятельности имеет возможность адекватно отразить объективное содержание интервала настоящего социального времени в перспективе будущего и контролировать возможные состояния будущей практической деятельности человека.
Всё это предъявляет повышенные требования к человеку-субъекту, который должен наиболее точно улавливать суть происходящих перемен в общественной жизни, являющейся не только объектом, но и субъектом общественного развития. Но в общественной жизни отсутствует наращивание потенциала субъективности, складывающегося из коллективного интеллекта местного сообщества как целого, и составляющих его людей. Можно утверждать, что чем выше коллективный интеллект общества в количественном и, естественно, в качественном выражении, его стремление к саморазвитию, тем эффективнее действия субъектов управления: общества как целого, государства, органов управления, каждого человека как активного субъекта общественных отношений. Личная власть человека-субъекта - это не просто способность и возможность овладения силой, протекающей через человека и окружающий мир, но, прежде всего - и это главное, контролируемость её назначения в целях созидательного развития и совершенствования своего бытия и бытия своего окружения.
Поэтому самоуправление - это особый вид деятельности человека, который не только сводится к достижению реформаторских целей государства, но и представляет собой средство поддержания его целостности, её оптимального функционирования и развития. Отечественный социальный опыт указывает на необходимость демократизации общественного развития, где важнейшей функцией управления обществом является наиболее полное включение в управленческую деятельность всего населения. Основная задача указанной функции - создание простора для саморазвития, самопроявления сущност-
ных сил каждого человека в отдельности на основе самоуправления и саморегулирования. Кроме того, указанная функция формирует чувство общего интереса и ответственности каждого человека и местного сообщества, которые привыкают не только самостоятельно решать свои дела, но и осуществлять контроль за ходом общественного развития. Власть становится всеобщей: общество обретает возможность управлять собой самостоятельно, а государство выступает в сознании народа как высшее начало справедливости. В этом случае власть человека-субъекта будет иметь законченность и полноту бытия.
Литература
1. Чуринов Н.М. Совершенство и свобода. 3-е изд., доп. -Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2006. - 712 с.
2. Шайхутдинов Р.Г. Современные технологии власти // Вопросы философии. - 2007. - № 11. - С. 3-12.
3. Гегель Г.В.Ф. Философия права / Пер. с нем. Б.Г. Столп-нера. - М.: Мир книги, Литература, 2007. - 464 с.
4. Ванеев О.Н., Спас М.А. Город и самоуправление: вопросы теории: монография. - Красноярск: ИПЦКГТУ, 2003.- 181с.
5. Штёкль К. Сообщество после субъекта. Православная интеллектуальная традиция и философский дискурс политического модерна // Вопросы философии. - 2007. - № 8. -С. 34-46.
6. Гоббс Т. Философские основания учения о гражданине. -Мн.: Хорвет, М.: ACT, 2001.-304 с.
7. Гоббс Т. Сочинения в 2 томах. Т. 2. - М.: Мысль, 1991. -736 с.
8. Ахиезер A.C. Проблема субъекта: человек - субъект // Вопросы философии. - 2007. - № 12. - С. 3-15.
9. Ленин В.И. Доклад о партийной программе 19 марта. ПСС. Т. 38. - М.: Изд-во полит, лит., 1963. - С. 151-173.
10. Киселёв Г.С. Смысл и ценности нового века// Вопросы философии. - 2006. - № 4. - С. 3-16.
11. Хоружий С.С. Человек и его три дальних удела. Новая антропология на базе древнего опыта // Вопросы философии. -
2003. -№ 1.-С. 38-62.
12. Михайлов Ф.Т. Образование и власть // Вопросы философии. - 2003. - № 4. - С. 31 -47.
13. Кудашов В.И. Россия в «реальности» и на самом деле // Теория и история. - 2006. -№ 1. - С. 95-108.
14. Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия: полное собрание речей 1906-1911 гг.-М.: Молодая Гвардия, 1991.-411 с.
15. Урманцев Н.М. Свобода общества и человека: аспекты самоорганизации // Философия и общество. - 2007. - № 4. -С. 68-82.
S.P. Dureev
Local government and the power of a man
The author studies local government as an area of public relations, as a power of man and the local community. It is shown that under
democracy the authorities have lost responsibility. The authority is concerned to preserve, strengthen and expand its sphere of influence, narrowing the boundaries of human existence.
Key words: existence, society, governance, self-governance, human being, subject, object, authority, responsibility, public relations, local community.
- -
