CC BY
50
МЕСТНАЯ ВЛАСТЬ И КООПЕРАЦИЯ ЧУВАШИИ В ГОДЫ НЭПА*
Изучение кооперативной политики всегда занимало важное место в историографии кооперативного движения. Долгое время в центре внимания историков находился «ленинский кооперативный план», а мероприятия государства представлялись только с положительной стороны, с «точки зрения последующихуспехов коллективизации, поэтому в них выделялись лишь те моменты, которые были связаны с оказанием помощи коллективным хозяйствам»1.
Кардинальные изменения в исследовании государственной кооперативной политики начали происходить в конце 1980-х-начале 1990-х гг. Ученые отошли от одностороннего подхода к ее изучению. Как отмечает А.В. Воронин, «сегодняшняя историографическая ситуация в области исследования кооперативной политики характеризуется значительным разнообразием взглядов... К тому же по-прежнему сохраняется разделение между исследованиями, касающимися преимущественно проблем кооперативной политики центра, и работами, посвященными развитию кооперации исключительно в региональном аспекте»2. Действительно, до сих пор недостаточно изучена проблема взаимоотношений местных органов власти и кооперации в годы нэпа в региональном аспекте, особенно в национальных субъектах Российской Федерации. Одним из таких является Чувашия.
Первые кооперативные объединения на территории Чувашского края появились в конце XIX в., когда были образованы потребительское общество Алатырских железнодорожных мастерских (1893 г.) и общество потребителей г. Цивильска (1897 г.). В сельской местности первое потребительское общество возникло в 1904 г. в с. Малые Яльчики Тетюшского уезда Казанской губернии3. Но потребительские общества не стали распространенным явлением в жизни края. Более массовый характер приобрели кредитные и ссудо-сберегательные товарищества. К началу Первой мировой войны кредитная кооперация в Чувашии охватила около 34 % всех крестьянских хозяйств4. Такой большой охват кредитными кооперативами крестьянских хозяйств был вызван тем, что кредитная кооперация создавалась на государственные средства: в 1904 г. при Госбанке было образовано управление по делам мелкого кредита, в задачи которого входило содействие кредитной кооперации в стране. Такой путь распространения кредитных кооперативов не предполагал сбор паевых взносов, что является обязательным в любом кооперативном объединении, поэтому связь крестьян с кредитными кооперативами носила формальный характер и выражалась только в получении ссуды или кредита и их своевременном возвращении.
Статья написана при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Проект № 09-01-2219 а/В.
Наименьшее распространение получила производственная кооперация. В начале 1910-х гг. в Чувашии возникло несколько промысловых кооперативов. Но не всем артелям удавалось успешно наладить свою работу: более живучими оказывались те, которые использовались частными предпринимателями. К подобным объединениям относился Союз кустарей мелкой промышленности, созданный после Февральской революции. После Октябрьского переворота он был сразу же распущен, так как, по сути, представлял собой не кооперативное объединение, а союз частных предпринимателей5.
В массовом порядке различные виды кооперативов на территории Чувашии стали возникать во время военного коммунизма. Промысловые артели, создаваемые в 1920-1921 гг., мало походили на кооперативные организации, так как в них отсутствовали паевые и вступительные взносы. В условиях свертывания рыночных отношений кооперативы часто работали по заказам и с сырьем, предоставляемыми государственными органами, им же сдавали готовую продукцию. Часто инициаторами создания артелей выступали не кустари, а хозяйственные и партийные органы: с июля 1920 по январь 1921 гг. в Чувашской области ими было организовано 68 артелей по выделке кулей и рогож, 37 артелей лаптеплетов, 3 артели бондарей, 2 артели оглобелыциков и другие. Изделия, производимые кулеткачами, имели экспортное значение: кули и рогожи вывозили даже в Англию6.
Появлявшиеся потребительские общества также почти ничего не имели общего с дореволюционными объединениями такого рода: они превратились в бюрократическую распределительную систему, подчиненную властям. Декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 20 марта 1919 г. «О потребительских коммунах» лишил потребительские общества всех демократических принципов, на которых они строились, и отменил добровольность вступления и выхода из кооператива, паевые и вступительные взносы.
Именно военный коммунизм оказал огромное воздействие на формирование ошибочных представлений у партийного и советского руководства Чувашии о сути кооперации: она стала восприниматься им как часть государственного аппарата. Если же кооперативы выступали в другой форме, то государственной поддержки не получали. Убежденность в правильности такого подхода укрепляли лжекооперативы. В отличие от подлинных кооперативов, на которые советское правительство возложило обязанность противостояния частному капиталу, к лжекооперативам относились объединения, в которые входили зажиточные граждане (мелкие промышленники, торговцы, кулачество). Кооперативная вывеска им была необходима для получения льгот, снижения ставок налогов и т.д. Лжекооперативы, несмотря на все меры по борьбе с ними, проявляли невероятную живучесть.
Усвоение военно-коммунистических подходов к кооперации многими руководителями породило в годы нэпа несоответствие их собственной «кооперативной политики» заявлениям центральных и даже республиканских (24 апреля 1925 г. Чувашская автономная область, созданная 24 июня 1920 г. была преобразована в Чувашскую АССР) государственных и партий-
ных органов. А.В. Воронин, изучая кооперативную политику местных властей Европейского севера в 1917-1930 гг., пришел к выводу, что в первые годы нэпа в регионах отмечалась инерция в усвоении рыночных методов хозяйствования, непонимание обязательности их проведения в отношении к кооперации. В связи с этим к ней, как и в годы военного коммунизма, продолжали относиться как к аппарату, предназначенному для реализации проектов местной власти. Именно таким было отношение руководителей Чувашской автономии к кооперации.
В 1923 г. Чувашпроизводсоюз, объединявший в своем составе сельскохозяйственные и кустарно-промысловые кооперативы, был привлечен к распределению семенной ссуды, предназначенной для поддержки крестьян Чувашии после голода 1920-1921 гг. По договору, предложенному союзу областным земельным управлением, не предусматривалось никакого вознаграждения за эту работу, что противоречило Декрету СНК РСФСР от 26 июля 1921 г. («размер, характер и порядок возмещения организационных расходов кооперации по исполнению заданий государственных структур будет определяться в денежной или натуральной форме в договорном порядке при их передаче»7). К тому же семенная ссуда была распределена в основном среди беднейшего населения, слабо связанного с кооперацией, из-за чего в последующем был затруднен процесс возврата предоставленных семян. В итоге даже в 1927 г. эта ссуда числилась за союзом, мешая ему нормально работать8.
Очень сложно однозначно оценить отношение местных органов государственной власти к кооперации на протяжении новой экономической политики, так как, с одной стороны, местные власти заявляли о важности кооперативной системы, признании «за сельскохозяйственной кооперацией единственной силы, которая может стать рычагом в деле борьбы с разрухой крестьянского хозяйства». С другой - утверждали: «В деле восстановления сельского хозяйства усилия всех органов должны быть объединены и направлены в одно русло, поэтому необходимо, чтобы планы работ Чувашпроизводсоюза, Чувашского общества сельскохозяйственного кредита были согласованы с облземуправлением. Областное земельное управление должно осуществлять над их деятельностью идейное руководство и контроль»9. Причем эти заявления, как провозглашающие необходимость создания самых благоприятных условий для деятельности кооперации, так и рекомендующие поставить ее под контроль государства, были сделаны на областных съездах Советов: первое - в декабре 1922 г., второе - в ноябре 1924 г.
К тому же резолюции съездов иногда оставались только декларациями, не находили полного воплощения в реальной жизни. К примеру, VIII областная партийная конференция, состоявшаяся в 1924 г., была вынуждена «обратить внимание на необходимость ликвидации конкуренции между кооперативными и государственными торговыми органами, занимающимися заготовкой и закупкой кустарных изделий и продуктов сельского хозяйства, и важность развития кооперативной системы в области»10.
Констатация факта конкуренции между государственными и кооперативными органами свидетельствует о том, что многие руководители кооперацию, освобожденную с переходом к нэпу от жесткого диктата государства, не воспринимали, по словам М.И. Калинина, еще как «метод, который наиболее сливался с будущим коммунистическим строем»11.
Эта ситуация имела место не только в Чувашии, но и в других регионах страны, так как в постановлении СНК СССР «О кустарной промышленности и кустарно-промысловой кооперации» от 21 мая 1927 г. указывалось: «Работа государственных органов по заготовке кустарных изделий у некооперированных кустарей допускается только в тех районах и промыслах, где промысловая кооперация по организационному и хозяйственнофинансовому состоянию своего аппарата не может взять на себя соответствующих поставок. При этом работа государственных организаций должна содействовать кооперированию кустарей». Постановление также обязало «все государственные органы прекратить заготовку продукции через частных перекупщиков и посредников»12.
Но решения центрального правительства не находили на местах четкого и последовательного воплощения. В Чувашии некоторые государственные органы продолжали активно сотрудничать с частным капиталом, ослабляя тем самым позиции кооперации. В 1926/27 г. с к> старями-ку леткача-ми в Чувашской республике работали 19 различных организаций и более 13 частников. Если Чувашкустпромлессоюз 72,6 % заготовленных изделий изготовил из собственного сырья, то у Чувашпайторга (государственной организации) 88,2 % заготовки составила скупка мочальных изделий, причем около 75 % всего закупленного количества мочальных изделий были приобретены при помощи 22 частных посредников. В следующем хозяйственном году Чувашпайторг вновь по решению Чувашнаркомторга выступил на рынке кустарных изделий наравне с Чувашкустпромлессоюзом, привлекая в качестве своих агентов частных заготовителей. Последние крайне негативно относились к кооперации, о чем говорит лозунг Петрова, агента Пайторга в Чебоксарском районе: «Задушу промкооперацию в своем районе!»13.
Ввиду сложившейся нездоровой конкуренции на мочальном рынке правление Чувашкустпромлессоюза было вынуждено в феврале 1929 г. обратиться за поддержкой в обком партии. В своем обращении кооператоры писали: «В районе деятельности наших артелей мы сами в состоянии справиться с частниками, если им не будет помогать Чувашпайторг, который часто в одной же деревне с нашим членом насаждает своих контрагентов: дикие артели, кресткомы. В таких условиях о расширении кооперации не может идти и речи, так как кустарь рассуждает, зачем ему вступать в кооператив, платить вступительные и паевые взносы, нести ответственность, если он такую же зарплату получит у частника»14.
Похожая ситуация складывалась и с сельскохозяйственной кооперацией, которой приходилось конкурировать при заготовках сельхозпродук-
ции не только с частником, но и с государственными органами, с потребительской кооперацией. В докладе Чувашкустпромлессоюза о заготовке в 1927/28 г. экспортных товаров, в число которых входили конский волос, пушнина и кожсырье, отмечалось: «Госторг принял максимум мер для дезорганизации нашего аппарата, применяя меры дискредитации наших работников и снятия их через местные органы. В этом сначала Госторг имел успех. Снятых работников он переманивал к себе, и многие из них легально и нелегально работали для Госторга»15. Так Госторг добился временного ослабления работы Чувашкустпромлессоюза.
Конечно, власти помогали кооперативам. Именно при поддержке чувашского правительства и обкома партии были отсрочены уплата Чу-вашпроизводсоюзом семенной ссуды и конссуды, через Кооперативную комиссию ЦК РКП(б) был урегулирован вопрос о вексельной задолженности АкмарчувлесаЧувашпроизводсоюзу за лесоразработки16. Но в целом республиканские органы власти не проявляли большого интереса к проблемам кооператоров.
Внимание к кооперации существенно уменьшилось в 1926-1927 гг. Так, в 1926 г. на 14 из 50-ти заседаний Совнаркома ЧАССР рассматривались вопросы работы различных видов кооперативов, в 1927 г. - уже только на 7 из 58-ми. Правда, соотношение количества принимаемых решений в пользу кооператоров осталось примерно одинаковым: если к таковым в 1926 г. можно отнести 6, то в 1927 г. - 3. Наиболее действенная поддержка оказывалась жилищно-строительной кооперации города Чебоксары, которой выделялись безвозмездные ссуды, отпускался бесплатно лес. Такое внимание было вызвано острым жилищным кризисом, сложившимся в столице республики17 . В отношении других видов кооперативов в 1926-1927 гг. речь в постановлениях правительства, если дело касалось финансовых вопросов, как правило, шла только о сложении незаконно наложенных штрафов (принято 2 постановления), выдаче гарантийных писем на определенные денежные суммы (принято 4 постановления, два из которых касалось кооперации инвалидов).
При изначальной двойственности государственной кооперативной политики отсутствие последовательности при выполнении благоприятных для кооперации решений создавало дополнительные сложности в работе кооперативов, мешало им финансово укрепиться, сдерживало процессы кооперирования крестьян и кустарей. К примеру, в 1924 г. собственные средства сельскохозяйственно-кредитных кооперативов Чувашской автономной области в сводном балансе составляли всего 6,53 %, в то время как в среднем по стране этот показатель равнялся 39,4 %. В 1927 г. всего 14,75 % кустарей Чувашии были объединены в кооперативы, в то время как средняя кооперированность по СССР еще в 1926 г. достигла 26 %18.
Если действия государственных учреждений по отношению к кооперации не отличались логичностью, то политика партийных органов Чувашии выстраивалась более последовательно: суть ее заключалась в посте-
пенном подчинении кооперации. Главными проводниками линии партии стали коммунистические фракции, созданные при всех кооперативных союзах. В первую очередь коммунистические фракции занимались кадровыми вопросами. Во второй половине 1920-х гг. правления союзов без согласия коммунистической фракции даже не могли снять с должности нерадивого работника, если он член партии.
Все основные вопросы деятельности кооперативов сначала обсуждались на кооперативном совещании, действовавшем при обкоме партии с 1922 г., а решения принимались постановлениями чувашского правительства и кооперативных союзов. 10 ноября 1925 г. на заседании кооперативного совещания была решена судьба Кустарьсоюза г. Алатыря: исходя из того, что Кустарьсоюз работал полностью на заемные средства и не получал никаких прибылей, кооперативное совещание приняло решение о его ликвидации19 . Точно так же принимались решения о создании Межкоопера-тивнош совета ЧАССР, разъединении Чувашпроизводсоюза: после рассмотрения и утверждения 12 декабря 1925 г. на кооперативном совещании временного положения о Межкооперативном совете 8 марта 1926 г. оно было утверждено СНК ЧАССР20.
Таким образом, в годы нэпа судьба кооперации решалась не только в центральных государственных и партийных органах, но и на местах. Безразличие местных властей к нуждам кооператоров не позволило кооперативной системе превратиться в финансово крепкую и массовую организацию. Прочные позиции сторонников подчинения кооперации партии и государству, как это уже было при военном коммунизме, создавало благоприятную почву для возрождения этой политики, что и произошло в 1930-х гг.
Примечания
1 Воронин А.В. Советская власть и кооперация (кооперативная политика совете-кой власти: центр и местные власти Европейского севера в 1917-1930-х гг. Петрозаводск, 1997. С. 7.
2 Там же. С. 11.
3 Рожнов В.П. Возникновение и развитие потребительской кооперации в Чувашии накануне и в период первой мировой войны // Чувашия в годы первой мировой войны. Чебоксары, 1985. С. 74.
4 Осанов А. Сравнительный обзор развития кредитной кооперации по Чувашской Республике в дореволюционное и настоящее время // Чувашское хозяйство. 1927. № 1-2. С. 99.
5 Государственный исторический архив Чувашской Республики (ГИА ЧР). Ф. 143. Оп. 1. Д. 167. Л. 33,34.
6 Промышленность и рабочий класс Чувашской АССР: Сборник документов. Ч. 1. Чебоксары, 1985. С. 20, 35.
7 Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства РСФСР. № 58. М., 1921. Ст. 382.
8 ГИА ЧР. Ф. 143. Оп. 1.Д. 648. Л. 63, 199.
9 ГИА ЧР. Ф. 125. Оп. 1. Д. 20. Л. 252; Д. 28. Л. 13.
10 Государственный архив современной истории Чувашской Республики (ГАСИ ЧР). Ф. 1. Оп. 5. Д. 4. Л. 36.
11 Вахитов К.И. Кооперация: Теория. История. Практика. М., 2004. С. 188.
12 Собрание законов и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства СССР. № 23. М., 1927. Ст. 256.
13 ГИА ЧР. Ф. 143. Оп. 1. Д. 932. Л. 12об.
14 ГИА ЧР. Ф. 143. Оп. 1. Д. 828. Л. 18.
15 ГИА ЧР. Ф. 143. Оп. 1. Д. 470. Л. 272об.
16 ГИА ЧР. Ф. 143. Оп. 1. Д. 441. Л. 12об.
17 ГИА ЧР. Ф. 203. Оп. 1. Д. 1. Л. 81об., 286.
18 Сельскохозяйственная кооперация в системе государственного капитализмам.
М., 1924. С. 56; ГИА ЧР. Ф. 197. Оп. 1. Д. 9. Л. 151; Ф. 143. Оп. 1. Д. 818. Л. 1.
19 ГАСИ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 24. Л. 3.
20 ГИА ЧР. Ф. 203. Оп. 1. Д. 1. Л. 77; ГАСИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 48. Л. 64.
61
